Текст книги "Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг."

VI
Накануне революции

Кризис политического сыска

Последний период в истории императорской политической полиции (с середины сентября 1916 г. по конец февраля 1917 г.) связан с именами министра внутренних дел А. Д. Протопопова, директора департамента полиции А. Т. Васильева и сохранивших свои посты командира корпуса жандармов Татищева и начальника штаба Никольского. Несмотря на то что период этот как по сути принимавшихся мер, так и по степени активности руководства сыска являлся в целом продолжением линии Белецкого – Климовича, в отличие от предыдущего года (с осени 1915 г. по сентябрь 1916 г.) действия сыска стали фрагментарными и непоследовательными. Во главе сыска не было ни сильного и харизматичного администратора, ни крупного профессионала, пользующегося уважением подчиненных ему органов.

Назначение министром внутренних дел Александра Дмитриевича Протопопова, октябриста, товарища председателя Государственной думы, члена оппозиционного Прогрессивного блока стало неожиданностью для всех. Он не был ни компетентным, ни политически опытным, но постоянно проявлял особую лояльность императорской фамилии, за что и получил расположение Александры Федоровны. Предполагаемая уступка оппозиции не удалась. Руководство кадетской фракции с самого начала восприняло его негативно, опасаясь, что октябристы поддержат «своего» министра, что нарушит единство Прогрессивного блока[1271]1271
  Гайда Ф. А. Председатель отдела древесного топлива. Протопопов: «салонный шармёр» у кормила власти // Родина. 2011. № 5. С. 112.


[Закрыть]. Сам же министр не мог определиться со своей линией поведения, то обещая депутатам координировать действия правительства и парламента, то являясь в Думу в жандармском мундире. Двусмысленность его положения как министра и члена парламента вынудила Протопопова пойти на закулисный разговор с думцами, прежде всего с коллегами по партии октябристов. Поручив ее организацию Родзянко, он оказался в западне, так как последний пригласил лидеров всех фракций Прогрессивного блока. Не получилось не только душевного разговора, но более того – министр был высмеян и подвергнут остракизму. Несмотря на то что подлинной стенограммы заседания не имелось, кадетами была подготовлена краткая ее имитация на основе записей П. Н. Милюкова, растиражированная и распространенная по столице и всей стране. Протопопов был представлен в ней в комическом виде. Смеялись даже сотрудники департамента полиции, подчеркивавшие в тексте самые острые моменты.

Несмотря на манерную любезность и желание понравиться всем, новый министр очень быстро рассорился не только со своими бывшими коллегами по партии, но даже и с подчиненными. В довершение к этому в декабре 1916 г. произошла серьезная личная ссора между Протопоповым и руководством жандармерии в лице Татищева и Никольского, которая, по сути, привела к тому, что ОКЖ и МВД стали работать совершенно автономно друг от друга. Конфликт произошел в силу интриги начальника Петроградского жандармского дивизиона генерал-майора М. И. Казакова, которым было очень недовольно руководство корпуса. Татищева не устраивало падение дисциплины, а также недобросовестное отношение к хозяйственным заготовкам в дивизионе. Казаков начал искать поддержки у Протопопова и Курлова, пытаясь войти к ним в доверие. Несмотря на то что праздник дивизиона отмечался в день общекорпусного праздника, то есть 6 декабря[1272]1272
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 7. Д. 306. Л. 10.


[Закрыть], он неожиданно установил собственную дату празднования 100-лет-него юбилея Петроградского дивизиона, пригласив на него Протопопова. Командир ОКЖ и начальник штаба не явились на празднование, так как не признали этого необъяснимого нововведения, а министр внутренних дел приехал. В результате сделанного Казаковым доклада у Протопопова сложилось мнение, что неявка Татищева и Никольского на праздник означала их осознанный демарш против него лично[1273]1273
  Падение царского режима. Т. 4. Л., 1925. С. 480, 481.


[Закрыть]. Протопопов прислал им личное требование явиться на праздник, однако оба не последовали ему, извинившись и сославшись на служебную занятость и то, что изменение даты не было согласовано со штабом корпуса. Известный своей обидчивостью Протопопов сделал доклад Николаю II о неуважительном отношении командования корпуса жандармов к главе МВД. Однако отставок не последовало. В дальнейшем еще хуже сложились отношения Протопопова с собственными товарищами министра В. М. Волконским и В. А. Бальцем, подавшими в отставку в связи с нежеланием работать под его началом[1274]1274
  Гайда Ф. А. Председатель отдела древесного топлива… С. 114.


[Закрыть].

После вышеописанного конфликта жандармерия сконцентрировалась на вопросах взаимодействия с военной контрразведкой и кадровой политики, а ДП МВД – на увеличении штатов полиции и поддержании безопасности в столице. Министр был настолько негативно настроен против командира ОКЖ, что практически не вводил его в курс дел и только искал замену. На допросах в ЧСК Татищев прямо признавался: «Издавались ли какие-либо распоряжения бывшим министром внутренних дел Протопоповым для подавления могущих возникнуть народных волнений, я не знаю»[1275]1275
  ГА РФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 40. Л. 17.


[Закрыть]. За все время министр, бывший одновременно и главноначальствующим над ОКЖ, лишь один раз обратился к командиру корпуса с серьезным политическим поручением: «Протопопов приказал мне послать циркулярный телеграфный запрос начальникам губернских жандармских управлений для выяснения как настроения населения, так и расквартирования войск, что мною и было сделано»[1276]1276
  Там же.


[Закрыть]. В остальном поручения министра носили мелочный характер.

Александр Федорович Трепов в разговоре с минским губернатором в декабре 1916 г. дал уничижительную характеристику Протопопову: «Протопопов Вас не принял потому, что Вы и Ваша губерния, как и вся остальная Россия, его совершенно не интересуют, и он ее не знает. Это маньяк, больной человек, да к тому же еще и паяц, разгуливающий в каком-то мундире шефа жандармов, им же самим придуманном и созданном… Это фатальный человек для России, несмотря на свое ничтожество»[1277]1277
  Друцкой-Соколинский В. А. Указ. соч. С. 194.


[Закрыть].

Протопопов был совершенно не сведущ в работе политического сыска. Как с юмором описывал его начальник Петроградской охранки Глобачев: «Он никак не мог понять, что такое большевики, меньшевики, социалисты-революционеры и т. п. Не раз он просил меня всех их называть просто социалистами»[1278]1278
  Глобачев К. И. Указ. соч. С. 113.


[Закрыть]. Хуже того было то, что Протопопов не читал докладов директора департамента и прочих чинов политического сыска. Поэтому новому министру срочно требовался сильный директор департамента полиции или товарищ министра по полицейской части. Изначально он попытался вернуть Климовича, даже несмотря на нелюбовь к нему Штюрмера[1279]1279
  Падение царского режима. Т. 4. Л., 1925. С. 64–65.


[Закрыть]. Но Климович отказался. Это могло быть связано как с пониманием безысходности положения, так и с его презрительным отношением к личности Протопопова[1280]1280
  Гессен И.В. В двух веках. Жизненный отчет // Архив русской революции: в 22 т. М., 1993. Т. 22. С. 348.


[Закрыть]. 9 октября Штюрмер доложил Николаю II о необходимости отставки Татищева и назначении командиром корпуса жандармов и директором департамента одного человека – П. Г. Курлова. Но император колебался, не давая согласия[1281]1281
  Дневники и документы из личного архива Николая II… С. 254.


[Закрыть].

Протопопову не удалось назначить Курлова на должность в силу репутации последнего. Попытка министра договориться с бывшими коллегами по Государственной думе также потерпела фиаско. 19 октября 1916 г. на упоминавшемся выше совещании у Родзянко Протопопов получил жесткий отпор и по вопросу предлагаемой кандидатуры своего заместителя, и по общему курсу министерства. Милюков и Родзянко во всеуслышание заявили, что Дума требует не смены персоналий в правительстве, а перемены всего правящего режима[1282]1282
  ГА РФ. Ф. 97. Оп. 1а Д. 27. Лл. 311–314.


[Закрыть]. В итоге, как писал Глобачев: «Протопопов был предоставлен самому себе, не имея хороших ответственных помощников и советчиков»[1283]1283
  Глобачев К. И. Указ. соч. С. 111.


[Закрыть]. По совету Курлова 28 октября 1916 г. новым директором был назначен трудолюбивый, но нерешительный А. Т. Васильев.

Осенью генерал Курлов, отошедший от руководства политическим сыском еще в 1911 г., попытался разобраться в сложившейся ситуации. Он вспоминал: «В течение октября, ознакомившись с делами департамента полиции, я пришел к убеждению, что положение государства представлялось угрожающим, и крайне затруднительно было наметить полицейские мероприятия, которыми можно было восстановить порядок. Революционные деятели рассеялись в легальных организациях Городского и Земского союзов, военно-промышленного комитета с его рабочей группой по преимуществу, а равно и соприкасавшихся с ними фабриках и заводах. В этих учреждениях велась пропаганда чисто антидинастического характера и овладела, ввиду близости тыла к фронту, действующими войсками. В Петрограде сосредоточивалось громадное количество запасных, являвшихся скорее революционными вооруженными массами, чем воинскими дисциплинированными частями. Все мероприятия Министерства внутренних дел по поддержанию порядка встречали противодействие со стороны главнокомандующего армиями Северного фронта генерал-адъютанта Рузского»[1284]1284
  Курлов П. Г. Указ. соч. С. 280, 281.


[Закрыть].

Ощущение безысходности было у многих чинов политической полиции. Значительный рост общественных недовольств и забастовок, отмеченный в конце 1916 – начале 1917 г. сказался и на органах государственной безопасности. Сначала в Москве прошла стачка рядовых чинов общей полиции, вызванная низкими окладами и общим вздорожанием жизни. Но вскоре серьезные недовольства начались в жандармерии. Командир граф Татищев получил коллективное анонимное письмо от офицеров ОКЖ. Они жаловались на неуважение и нелюбовь общества («даже близкие нам с омерзением отворачиваются от нас»[1285]1285
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 9. Д. 829. Л. 136.


[Закрыть]), произвол, коррупцию и доминирование личных связей при продвижении по карьерной лестнице[1286]1286
  Там же. Л. 137.


[Закрыть], невнимание и низкую оценку жандармской работы со стороны руководства. 24 июля 1915 г. из Петроградского жандармского дивизиона самовольно бежало в армию трое рядовых[1287]1287
  Там же. Ф. 93. Оп. 1. Д. 191. Л. 4.


[Закрыть]. Особенно активно эта тенденция получила развитие в марте 1916 г., когда унтер-офицеры и прочие нижние чины Петроградского жандармского дивизиона, призванного подавлять беспорядки в столице, потребовали от командира генерал-майора Казакова отчислить их из ОКЖ с переводом в действующую армию. Схожие проблемы были в Московском дивизионе. В итоге из Московского жандармского дивизиона было решено перевести на фронт 47 унтер-офицеров, а из Петроградского – 24.

В циркуляре штаба корпуса № 705 от 26 апреля 1916 г. писалось: «По докладе командующему корпусом этих сведений, его сиятельство нашел, что генерал-майором Казаковым было возбуждено изложенное выше ходатайство без достаточных знаний тех условий, при которых протекает в настоящее время служба во вверенном дивизионе. Самый факт объявления нижним чинам решения командующего корпусом пойти навстречу их желаниям и неосуществление этого решения в действительности его сиятельство находит недопустимым, так как это подрывает авторитет начальствующих лиц и может послужить лишним поводом к нежелательному брожению среди нижних чинов дивизиона»[1288]1288
  Там же. Лл. 1–2.


[Закрыть]. 17 марта, через несколько дней после просьбы нижних чинов Петроградского дивизиона, начальник штаба ОКЖ Никольский разрешает перевод только в тех случаях, если нет необходимости в этих рядовых и унтерах и если их можно немедленно пополнить из нового призыва[1289]1289
  Там же. Л. 5.


[Закрыть].

Причина «бегства» жандармов на театр военных действий, подальше от столиц, была очень проста.

Осознав неспособность правительства противостоять надвигающейся революции, они спасали свои жизни.

Очень откровенно написал об этом в своих воспоминания ротмистр Н. А. Кравец: «В наших же кругах открыто и даже довольно спокойно говорили о том, что без революции не обойтись. В одном только ошибались, предполагая, что революция начнется после войны, к этому мы были готовы и многие из наших офицеров, попав в Галицию, думали там просто остаться и не возвращаться в Россию, так как прекрасно знали, что первые же удары обрушатся на нас»[1290]1290
  «Ника» (Кравец Н. А.). Указ. соч. С. 561.


[Закрыть].

Ситуация в корпусе накалялась по мере ослабления правительства. Настоящий жандармский бунт произошел в конце 1916-го – начале 1917 г., когда из Петроградского жандармского дивизиона подали прошение о переводе в действующую армию 301 унтер-офицер и рядовой, то есть 66 % всех нижних чинов. Из них 222 (74 %) человека были призваны на службу в дивизион во время войны. Причем наибольшее число желающих уволиться из жандармерии (93 человека или 32 %) были призваны в 1916 г.[1291]1291
  ГА РФ. Ф. 93. Оп. 1. Д. 191. Л. 6.


[Закрыть] С каждым годом войны жандармская служба становилась все более непопулярной, притом что старослужащие унтер-офицеры практически не просились на фронт и оставались верны синему мундиру. Кадровая проблема настолько обострилась, что 26 апреля 1916 г. командующий корпусом граф Татищев был вынужден отказать коменданту Гельсингфорса в командировании двух жандармских унтер-офицеров в Свеаборгскую крепостную жандармскую команду «ввиду неимения свободных унтер-офицеров корпуса, которых в настоящее время не хватает даже для исполнения прямых обязанностей»[1292]1292
  Там же. Ф. 110. Оп. 2. Д. 18656. Л. 213.


[Закрыть].

В сентябре 1916 г. Татищев обратился в Совет министров и к руководству армией за помощью в разрешении ситуации. В связи с этим 11 января 1917 г. штаб ОКЖ выпустил циркуляр № 1 о беспрепятственном переводе в корпус запасных унтер-офицеров[1293]1293
  Там же. Оп. 19. Д. 176. Л. 1.


[Закрыть], занимающих должности в гражданском ведомстве. А 13 января был издан циркуляр № 6, в котором говорилось, «что начальник штаба Верховного главнокомандующего не встречает препятствий к переводу в корпус соответствующих службе в нем унтер-офицеров из числа признанных по состоянию здоровья пригодными для назначения на нестроевые должности и некоторого числа унтер-офицеров из ополченских частей по соглашению с подлежащим начальством»[1294]1294
  Там же. Л. 9.


[Закрыть]. Однако низкая скорость принятия решений и практической их реализации сводила эти и без того паллиативные меры к нулевому результату.

К моменту Февральской революции ситуация с кадрами в жандармерии стала поистине критической. Наиболее плачевно обстояли дела с офицерским составом. Имеется документ под названием «Сведения о жандармских чинах, находящихся вне театра военных действий», составленный старшим адъютантом штаба ОКЖ полковником Л. К. Банковским. Из 76 ГЖУ и ОблЖУ Банковский использует данные только по 43 ГЖУ, расположенным вне театра военных действий, а также по 23 из 33 ЖПУЖД. На 9 января 1917 г. в 43 тыловых ГЖУ из 218 полагавшихся по штату офицеров в списках числилось 165 человек[1295]1295
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 5. Д. 1221. Лл. 1, 1об.


[Закрыть], то есть нехватка составляла около 24 %. При этом некомплект в 23 ЖПУЖД составлял 13,5 %. В целом обследованию было подвергнуто 826 офицерских должностей в корпусе[1296]1296
  Там же.


[Закрыть], при том что на конец 1916 г. в ОКЖ числилось 1012 офицеров[1297]1297
  Список общего состава чинов Отдельного Корпуса Жандармов, исправлен по 10 октября 1916 года. Части 1 и 2. Пг., 1916. С. 808.


[Закрыть]. Таким образом, на оставшиеся 33 ГЖУ и 10 ЖПУЖД, все крепостные и пешие жандармские команды приходилось 186 офицеров, то есть 4 офицера на управление. В некоторых ГЖУ оставалось всего по 2 офицера на управление (сам начальник управления и его помощник), причем не было даже адъютанта.

Наступление на общественные организации

Несмотря на дезорганизацию работы политического сыска, вызванную реформами Джунковского и министерской чехардой военных лет, осенью – зимой 1916 г. департамент полиции осуществил ряд серьезных акций. Основными поставщиками сведений стали Московское и Петроградское охранные отделения и жандармские управления.

В октябре 1916 г. начальник столичной жандармерии генерал-лейтенант И. Д. Волков писал в сводке о приближении бунтарских выступлений «озлобленных тяготами повседневного существования низов населения империи», оценивая уровень их оппозиционности значительно превосходящим 1905–1906 гг. Он указывал на недопустимость и вредоносность половинчатых решений, требуя жестких и энергичных мер. Волков признал ошибочным лозунг «Все для победы» в войне, так как затянувшееся противостояние с Германией отвлекло силы государственного аппарата от необходимости поддержания порядка в тылу и безопасности режима. Без этих составляющих, по мнению Волкова, победа в войне недостижима. Основной проблемой тыла жандарм считал отнюдь не революционное движение, а полную хозяйственную и управленческую дезорганизацию: нараставшее в прогрессии расстройство работы транспортной системы, волну мародерств и хищений в разных отраслях торговли, промышленности, злоупотребления в общественно-политической жизни страны, бессистемные и взаимно противоречивые распоряжения властей, коррупцию и, как следствие, рост цен и неравномерность распределения продуктов питания и первой необходимости[1298]1298
  Граве Б. Б. Буржуазия накануне Февральской революции. М.; Л., 1927. С. 127–129.


[Закрыть]. Основную же политическую опасность Волков видел в деятельности рабочих групп при военно-промышленных комитетах и трудовых биржах, «где присутствуют представители всех без исключений течений революционного подполья»[1299]1299
  Там же. С. 130.


[Закрыть].

Проблема контроля над ситуацией на оборонных предприятиях страны, в особенности на столичных заводах, была очень острой. За последний предреволюционный год число бастующих выросло почти в 4,5 раза: с 500 тыс. в 1915 г. до 2,2 млн в 1916 г. Во Франции, также страдавшей от антивоенных настроений, оно выросло в такой же пропорции, но в несоизмеримо меньших масштабах: с 9 тыс. до 41 тыс. бастующих рабочих, а в Германии забастовочное движение только начиналось[1300]1300
  Греков Н. В. Диссертация… С. 359.


[Закрыть].

На основе донесений начальника столичной охранки Глобачева, была составлена Справка о забастовочном движении в Петрограде в октябре 1916 г. Произошло качественное изменение ситуации: в Петрограде солдаты перестали оказывать помощь полиции, открыто поддерживая рабочих. 17 октября во время выступления мастеровых завода «Новый Лесснер» их поддержали солдаты 181‐го пехотного запасного полка, которые избили камнями наряд полиции, а также увещевавшего их своего же командира полковника М. П. Володкевича. В течение двух последующих дней безобразия нижних чинов полка и оскорбления по адресу полиции продолжались[1301]1301
  ГА РФ. Ф. 97. Оп. 4. Д. 92. Лл. 319–320об.


[Закрыть].

По мнению полиции, волнения инспирировались членами бюджетной комиссии Государственной думы, которые распускали различные слухи: о расстреле солдат 181‐го запасного полка, поддержавших бастующих рабочих, о грядущем голоде, о якобы закрытии фабрик и заводов, о возникших в столице баррикадах и боях рабочих с полицией и войсками, о громадном числе убитых. Деятели подпольных революционных ячеек находились в тесном контакте с депутатами, руководствуясь логикой «чем хуже, тем лучше», усердно участвуя в либеральном походе против правительства[1302]1302
  Там же. Л. 334об.


[Закрыть]. Они распространяли провокационные слухи, выдавая их за данные из самых достоверных источников. Имевшиеся проблемы снабжения (очереди в магазинах и рост цен) были не только объявлены виной правительства, но и «грозными симптомами надвигающегося голода»[1303]1303
  Там же. Л. 324.


[Закрыть]. Забастовки, начинавшиеся стихийно под воздействием пропаганды, тут же стихали после выяснения ложности распространявшихся слухов. Агитаторы пытались поддерживать возбужденное тревожное состояние рабочих масс, каждый небольшой митинг и забастовку называя началом революции. Всего полицией было задержано 84 агитатора из рабочей среды, однако добраться до подпольных революционных ячеек не удалось. 383 забастовщика были отправлены в действующую армию, а 1367 человек, также предназначенных к отправке на фронт, скрылись. Таким образом, решено было наказать лишь 2,5 % участников беспорядков, а реально было наказано лишь 0,5 %. Погромы и избиения полиции сошли рабочим с рук, а солдаты 181‐го полка отделались дисциплинарными внушениями. Думские депутаты довольно потирали руки, полагая, что победа все равно осталась за ними.

Считая, что октябрьские события были лишь «пробой пера», тренировкой перед организацией больших по масштабу волнений, генерал Глобачев с тревогой резюмировал: «Продовольственный вопрос требует своего разрешения, но сейчас, благодаря умышленно вызывающей позиции Государственной думы, приобретает еще более серьезное значение и, в смысле своего разрешения, сопряжен с еще большими трудностями»[1304]1304
  Там же. Л. 328.


[Закрыть]. Проблема продовольственного кризиса в столице заключалась, собственно, не в отсутствии товаров, а в значительном росте цен на них в годы войны (см. таблицу 6). Цены на пищевые продукты, одежду и обувь, иные предметы первой необходимости за 2,5 года – с сентября 1914‐го к 1 ноября 1916 г. – выросли в среднем в 4,78 раза. Наибольший рост цен наблюдался на столовое (растительное) масло (в 8,3 раза), копченую колбасу (в 6,6 раза), посуду (в 6 раз), обувь (в 6–7 раз) и верхнюю одежду (в 4–5 раз), белый хлеб (в 5 раз). Меньше всего подорожали черный хлеб (в 3 раза), молоко (в 2,5 раза), мясо и чайная (вареная) колбаса (в 2 раза) и керосин (в 2 раза)[1305]1305
  Там же. Лл. 367об., 368.


[Закрыть]. В последующие три месяца ситуация лишь ухудшилась: в конце января 1917 г. по сравнению с началом декабря 1916 г. цены выросли в среднем на 50 %, то есть в 1,5 раза. Надо отметить, что если на товары первой необходимости (хлеб, мясо, картофель, капуста, яйца, сыр, нижнее белье) рост цен был достаточно умеренным, в пределах 20–25 %, то на остальные продукты за зиму цены выросли значительно: на печенье, сладости, фрукты – от 75 до 150 %, на ветчину и колбасу – на 60 и 70 % соответственно. Как отмечал в рапорте начальник охранного отделения, «картина дороговизны в настоящее время прямо-таки ужасна»[1306]1306
  Там же. Оп. 1а Д. 39. Л. 28.


[Закрыть]. Глобачев прогнозировал дальнейший рост розничных цен в магазинах и лавках Петрограда в феврале – марте 1917 г., связанный с повышением оптовой закупочной цены крупными поставщиками.

К оценке октябрьских волнений, как инспирированных искусственно, можно добавить тот факт, что резкий рост выступлений и забастовок рабочих в Петрограде происходил на фоне общего спада забастовочного движения в стране. Почти 64 % всех бастовавших в империи рабочих были сосредоточены в столице. По оценкам департамента полиции, в городе на тот момент находилось от 350 тыс. до 400 тыс. рабочих[1307]1307
  Там же. Оп. 4. Д. 92. Л. 334об.


[Закрыть], из которых в октябре бастовала лишь 71 тыс. В случае выступления большинства или хотя бы половины рабочих Петрограда ситуация могла выйти из-под контроля. Учитывая малочисленность полиции, единственная надежда режима возлагалась на армию. Чины департамента полиции предполагали участие гарнизона нестроевых частей, военно-технических и автомобильных рот гарнизона, сформированных преимущественно из рабочих. Однако строевые части рассматривали пока как благонадежные или не вызывающие подозрений. Протопопов не решался докладывать императрице Александре Федоровне о серьезности сложившейся ситуации и невозможности эффективно противостоять росту забастовочного движения[1308]1308
  Глобачев К. И. Указ. соч. С. 114.


[Закрыть].

Серьезно осложняли столичной охранке борьбу с забастовками несогласованные действия военной контрразведки. Вместо борьбы со шпионажем, которая у контрразведок и без того шла крайне проблематично, военные решили заняться рабочим движением на оборонных заводах – исключительно прерогативой политического сыска. Они планировали полностью забрать у жандармов рабочую тематику, подчинить себе фабричную инспекцию, участковую полицию и заводские администрации[1309]1309
  ГА РФ. Ф. 111. Оп. 5. Д. 548. Л. 388.


[Закрыть]. Главным идеологом этого направления был сотрудник контрразведывательного отделения ГУГШ капитан П. В. Смирнов, в 1915 г. проваливший создание розыскного пункта в Бухаресте. Уже тогда было отмечено его неумелое руководство секретной агентурой и низкая дисциплина его подчиненных[1310]1310
  Каширин В. Б. Бухарестские гастроли русской контрразведки: неизвестный эпизод истории войны спецслужб в 1915 году // Государственное управление. Электронный вестник ФГУ МГУ им. М. В. Ломоносова. 2015. Апрель. Вып. № 49. С. 257–260.


[Закрыть]. В 1916 г. он заведовал в КРО ГУГШ так называемой литерой «А» – специальной структурой, занимавшейся рабочим движением. С подачи капитана Смирнова сотрудники Петроградского КРО Соколов и Гусев, отвечавшие за агентурную работу, не могли воспользоваться жандармскими секретными сотрудниками, подчинявшимися охранному отделению, и обратились за помощью к обычной городской полиции. Состав вышел не самого высокого профессионального уровня. Они получили 45 агентов на 32 петроградских фабриках и заводах, восемь из которых состояли на Путиловском заводе[1311]1311
  ГА РФ. Ф. 111. Оп. 5. Д. 548. Л. 384.


[Закрыть]. Общая численность секретных агентов из рабочих к осени 1916 года достигала почти 100 человек, которые никем кроме Смирнова и его двух помощников, не руководимые, секретно встречались с контрразведчиками, получали инструкции и вели работу[1312]1312
  Там же. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 287. Л. 25об.


[Закрыть].

Контрразведчики Соколов и Гусев решили в военных условиях возродить практику полицейского социализма 1900‐х гг., известную как «зубатовщина». Урок истории, преподанный вышедшим из-под контроля секретным сотрудником Гапоном и закончившийся Кровавым воскресеньем, был основательно забыт. Агенты КРО на заводах подстрекали рабочих выступать против администрации и обращаться с требованием улучшения условий и оплаты труда не к гражданской власти, а к начальнику Петроградского военного округа генералу князю Н. Е. Туманову. В феврале 1916 года по инициативе агентов КРО была инспирирована забастовка на Путиловском заводе, о чем в своей записке Глобачеву честно признавался один из сотрудников контрразведки. Именно она стала основным аргументом на прошедшем 27 февраля заседании Особого совещания для обсуждения и объединения мер по обороне государства в пользу окончательного секвестра завода[1313]1313
  Журналы Особого Совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства (Особое Совещание по обороне государства). 1915–1918: в. 3 т. Т. 2: 1916. М., 2013. С. 120–123.


[Закрыть]. Вряд ли это можно назвать совпадением, скорее деятельность рабочего движения контрразведчика Смирнова курировалась на значительно более высоком уровне.

Осенью 1916 г. агенты литера «А» призывали к выступлениям рабочих Обуховского и Балтийского заводов. С одной стороны, местные революционеры были недовольны перехватом у них инициативы и формально верноподданным характером протеста. Но с другой стороны, по замечанию упомянутого сотрудника, «контрразведывательное отделение грозило создать этим сильную организацию полицейского социализма, которая могла бы очень скоро стать сильнейшей угрозой для государственного строя»[1314]1314
  Там же. Ф. 111. Оп. 5. Д. 548. Лл. 385, 385об.


[Закрыть]. Совершенно игнорировались правила элементарной конспирации. Под прикрытием военного ведомства, одержимого идеей перехвата власти у МВД, создавались рабочие организации, обострявшие политические и социальные противоречия, разжигавшие страсти и способствовавшие раздуванию недовольства в обществе[1315]1315
  Там же. Л. 387.


[Закрыть]. Агенты отделения «А» стремились получить популярность в рабочей среде, стать демагогами[1316]1316
  Там же. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 287. Л. 25об.


[Закрыть]. Это была провокация в самом классическом своем проявлении.

Нетрудно понять, почему военные, особенно руководство Северного фронта и Петроградского военного округа, затягивали переговоры с МВД о контроле полиции над оборонными заводами. Получалось, что военные поощряли и инспирировали социальный протест, а полиция и гражданская администрация его жестко подавляла. При таких условиях взрыв и так перегретой политической агитацией рабочей массы столицы был неизбежен.

Сотрудники Петроградской охранки это прекрасно понимали. Еще в бытность директором департамента полиции Климовича Глобачев жаловался ему на ненормальность и опасность работы контрразведок в армии. Климович доложил о ситуации товарищу министра внутренних дел Степанову, но увольнение обоих руководителей сыска помешало МВД вмешаться и пресечь это явление.

Крупнейшей акцией полиции последних предреволюционных месяцев стало противостояние с Центральным военно-промышленным комитетом. А. Т. Васильев даже не скрывал в донесении министру, что суть проблемы ЦВПК состоит не в самой деятельности комитетов, а в использовании его Гучковым с целью подтолкнуть военных к открытому противостоянию режиму. В докладной записке от 13 октября 1916 г. Васильев писал: «По московским сведениям, А. И. Гучков деятельно сосредотачивает в своих руках тот материал, который мог бы послужить оружием против правительства, придворных и духовных кругов и особенно против императрицы Александры Федоровны… В Москве господствует твердая уверенность в том, что после войны революция неизбежна. Указывают и на особый характер, который должна принять грядущая революция, которая во многом будет отличаться от восстания 1905 года. Лидерами движения 1905 года выступали люди безвестные, непопулярные в широких кругах населения. А ныне выступят герои отечественной войны, увенчанные боевыми наградами, и такие популярные общественные деятели, как А. И. Гучков»[1317]1317
  Там же. Ф. 102. Оп. ОО‐1913. Д. 144. Лл. 146, 147.


[Закрыть]. Полиция не знала о реальных планах лидера октябристов. В сентябре 1916 г. на тайной встрече Гучкова, Терещенко, Некрасова, Шингарева и Шидловского на квартире бывшего товарища министра торговли и промышленности М. М. Федорова, Александр Иванович настаивал на необходимости перехватить инициативу до начала революции и при помощи армейских офицеров свергнуть императора, посадив на его место великого князя Михаила Александровича[1318]1318
  Гучков А. И. Указ. соч. С. 177.


[Закрыть].

В своих воспоминаниях генерал Глобачев прямо утверждал, что главная задача ЦВПК состояла не в обеспечении фронта необходимым снаряжением из всего объема поставок на долю ЦВПК приходилось лишь 0,4 %, а остальное выпускалось государственными и частными заводами), это была именно задача политической борьбы, на которую руководство военно-промышленных комитетов направило основные силы и энергию. «Центральный комитет и все его провинциальные отделения, как я уже сказал, были укомплектованы людьми, стоящими в оппозиции к правительству и трону, начиная от председателя Гучкова и до периферии. Все служебные заседания носили не деловой характер, а скорее являлись политическими совещаниями и митингами. Агенты комитета и сам председатель постоянно выезжали на фронт для постепенной подготовки оппозиционного настроения среди командного состава, причем Гучков брал на себя главнокомандующих фронтами и командующих армиями. Он старался приобрести популярность и среди рядового офицерства. На приемах в офицерских собраниях старался заинтересовать собою молодежь доступностью, простым обхождением, говорил речи, в коих оттенял значение общественности и собственные заслуги, порицая в то же время все исходящее со стороны правящих сфер… Работая в полном контакте с другой организацией – Союзом земств и городов, ЦВПК медленно, но верно вел свою разрушительную работу, подтачивая веру у войск в их царственного вождя, в победоносное окончание войны и в величие и крепость тысячелетних устоев монархической России. Само назначение ЦВПК давало возможность иметь полную связь его агентов с армией, и в проведении своего разлагающего влияния в ряды армии эта организация никаких затруднений не испытывала. В нужный, значит, момент организация всегда может опереться на подготовленный командный состав, и не только [не] противодействие, но даже поддержка армии обеспечена»[1319]1319
  Глобачев К. И. Указ. соч. С. 67–68.


[Закрыть].

Подробно деятельность ЦВПК описывает в своей работе О. Р. Айрапетов, приводя данные по поставкам и разнице в реально заказанных и поставленных в итоге снарядов, гранат и прочих вооружений. В работе приводится яркий эпизод, иллюстрирующий пропагандистскую суть работы военно-промышленных комитетов. Так в разгар «снарядного голода» на фронте осенью 1915 г. ЦВПК не успел поставить еще ни одного снаряда, однако уже с августа на фронт пошли деревянные ящики, производимые комитетом, в которые были упакованы снаряды, выпущенные на государственных казенных заводах. На ящиках было написано: «Снарядов не жалеть – Центральный Военно-Промышленный Комитет». Таким образом, у офицеров и солдат складывалось впечатление, что ЦВПК под руководством Гучкова поставляет на фронт снаряды, в то время как правительство не может решить эту проблему. На самом же деле поставлялись деревянные ящики[1320]1320
  Айрапетов О. Р. Генералы, либералы и предприниматели… С. 125.


[Закрыть]. Поставки других видов вооружений регулярно срывались, контракты выполнялись не полностью.