Текст книги "Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг."

Лидеры ЦВПК надеялись на покровительство ставленника октябристов военного министра А. А. Поливанова. Однако и его симпатия была не безгранична. Уже в феврале 1915 г. среди отвечавшего за военные кредиты Особого совещания по государственной обороне циркулировала составленная по его заказу сравнительная таблица по доставке снарядов на фронт в течение всего времени войны по 1 января 1915 г. Из 20 млн доставленных на фронт снарядов только 1 % (200 тыс. штук) было выпущено военно-промышленными комитетами. Московский областной комитет поставил всего 76 штук. Столько же было закуплено за границей у стран-союзниц Англии, Франции, США и Японии. Даже частные заводы, находившиеся под управлением генерала С. Н. Ванкова, давали в три раза больше (600 тысяч снарядов), чем ВПК; 95 % (19 млн штук) всех артиллерийских снарядов было произведено на казенных заводах[1321]1321
  ГА РФ. Ф. 93. Оп. 4. Д. 92. Лл. 112, 112 об.


[Закрыть]. По данным охранки, из 47 работавших на генерала Ванкова частных заводов серьезные проблемы с нарушением сроков и объемов производства были только на двух – «Динамо» в Москве и «Русский Рено» в Петроградской губернии[1322]1322
  Там же. Ф. 63. Оп. 47. Д. 494. Лл. 23–25.


[Закрыть].

Данные были настолько вопиющими, что от имени комитетов А. И. Коновалов готовил официальные возражения, сводящиеся к тому, что материалы были нарочито подобраны для дискредитации деятельности организации. Эти скудные масштабы реального производства совершенно не соответствовали общероссийской пиар-кампании и имиджу ЦВПК как спасителей армии от снарядного голода. И ровно по мере того, как усугублялся его кризис как военно-промышленного заведения, возрастала политическая активность и консолидация вокруг планов Гучкова[1323]1323
  Айрапетов О. Р. Генералы, либералы и предприниматели… С. 127.


[Закрыть].

Впрочем, сами представители промышленности совершенно не стеснялись невыполнения заказов. Такая неаккуратность, граничащая с растратой государственных средств, наблюдалась чуть ли не с момента создания комитетов. 25 июня 1915 г. на торжественном открытии Московского военно-промышленного комитета М. В. Челноков цинично заявил: «Заказы надо давать не в обрез. 100 000 ружей нужно – давайте заказ на 200 000, ибо только в этом случае будет уверенность, что наберется 100 000. Петроград должен давать заказы в гораздо большем количестве, чем это он думает сделать»[1324]1324
  ГА РФ. Ф. 63. Оп. 47. Д. 494. Л. 37


[Закрыть]. Начальник московской охранки Мартынов отмечал и странное ценообразование в военно-промышленных комитетах. Если механическая секция Московского ВПК по состоянию на 1 октября 1915 г. распределила заказ на изготовление 3,5 млн ручных гранат по цене 1,75 руб. за штуку, то Центральный ВПК заказывал такие же точно гранаты по цене 2 руб. за штуку[1325]1325
  Там же. Л. 119.


[Закрыть]. При сходных объемах заказа дополнительная прибыль заводов-исполнителей заказа, сверх заложенной в контракте, составляла 875 тыс. руб.

Собственно, и знаменитое письмо Гучкова М. В. Алексееву с тотальной критикой работы правительства и военного министерства, подлинность которого является предметом обсуждения, также было запущено в широкие массы через Московский военно-промышленный комитет. Автору данной работы в личном фонде Гучкова среди анонимных писем и писем неустановленных авторов удалось обнаружить оригинал письма Алексееву без первого листа, написанный рукой Гучкова[1326]1326
  Там же. Ф. 555. Оп. 1. Д. 1218.


[Закрыть]. Впервые о его отправке было сказано в московском клубе «Купеческое собрание» на Малой Дмитровке. Вскоре экземпляр письма был передан Гучковым Павлу Павловичу Рябушинскому и его заместителю по Московскому ВПК Сергею Алексеевичу Смирнову. Автор напрягал все усилия, чтобы это письмо попало на фронты действующей армии, через посредство военно-промышленных комитетов, через сочувствующих офицеров запаса и представителей общественных организаций[1327]1327
  Там же. Ф. 102. Оп. ОО‐1913. Д. 144. Лл. 145, 146.


[Закрыть]. Большую надежду с письмом связывал и руководитель рабочей группы ЦВПК К. А. Гвоздев, который прямо утверждал, что доклад будет иметь решающее значение для грядущих политических перемен[1328]1328
  Граве Б. Б. Буржуазия накануне Февральской революции. М.; Л., 1927. С. 112.


[Закрыть].

Особую опасность представляли вышеупомянутые рабочие группы при военно-промышленных комитетах. Фактически в этих структурах шло общение и тесная, в том числе политическая, работа представителей крупного капитала, государственных чиновников, в том числе военных властей, оппозиционно настроенной общественности и зачастую представителей революционных социалистических партий, включенных в комитеты в качестве делегатов от рабочих. Выборы в них были устроены оригинальным способом: в них участвовали не только рабочие заводов, имевших оборонный заказ, но и представители всех средних и крупных промышленных предприятий того региона, в котором находился военно-промышленный комитет, даже не связанные с армейскими заказами. Например, в выборах представителей от рабочих Петрограда в Центральный комитет участвовало 265 тыс. человек со всех городских фабрик и заводов с численностью не менее 500 рабочих. 27 сентября 1915 г. собралось 200 выдвинутых пролетариями выборщиков, большинство из которых, по недосмотру руководства ЦВПК и благодаря подтасовкам с записками для голосования, получили сторонники пораженческого отношения к войне, в том числе большевики, которые и одержали в итоге победу[1329]1329
  ГАРФ Ф. 63. Оп. 47. Д. 494. Лл. 119об., 120.


[Закрыть]. Только в результате чистой случайности по формальным основаниям итоги выборов были признаны несостоявшимися, были назначены новые, на которых победили социалисты-оборонцы от партий меньшевиков и трудовиков. В Москве в выборах участвовали рабочие 41 крупного предприятия общей численностью около 80 тыс. человек. То есть рабочие группы являлись именно представителями рабочего класса в чистом виде. А. И. Коновалов и П. П. Рябушинский обеспокоились победой большевиков, однако не осознали, что ведут «игру с огнем», ограничившись изменением нормативов представительства выборщиков и личным участием в избирательном процессе для купирования враждебных элементов.

Сохранилась статистика представительства общественности и рабочих в ВПК разных регионов страны на 1916 г. Сведения предоставили 25 из 118 комитетов. Средняя доля представителей рабочих в них составлял 11 % (всего 107 человек), варьируясь от 18,7 до 2,6 % в зависимости от региона. В Московском областном ВПК было 10 рабочих, то есть 13,5 % от общего состава комитета[1330]1330
  Представительство общественных групп в военно-промышленных комитетах. Пг., 1916. С. 23–24.


[Закрыть]. Ударную в политическом отношении силу представляли 16 человек, составлявших рабочие группы Центрального и Петроградского областного военно-промышленных комитетов. Их члены были выбраны от 101 предприятия Петрограда и находились под полным покровительством Гучкова и Коновалова. Именно с их подачи рабочие группы ЦВПК и ПОВПК изначально заняли резко оппозиционную позицию. Под видом заседания номинально крайне малочисленных рабочих групп собиралось иногда по 500 делегатов, среди которых были эсеры, меньшевики, большевики, члены Бунда, представители рабочих профсоюзов, обществ взаимопомощи, рабочих касс[1331]1331
  Куликов С. В. Центральный военно-промышленный комитет накануне и в ходе Февральской революции 1917 года // Российская история. 2012. № 1. С. 72.


[Закрыть]. Даже на предполагавших закрытый характер официальных мероприятиях рабочие страны были представлены незначительно, лишь номинально, в то время как всем руководили петроградские революционные деятели. Например, на совещании областных военно-промышленных комитетов, проходившем 13–15 декабря 1916 г., из 49 человек, подписавших резолюцию рабочей группы, лишь 30 человек были собственно представителями рабочих групп из 12 различных городов империи. Петроград представляло 30 делегатов, из них 15 – рабочую группу ЦВПК, а остальные – социал-демократическую фракцию Государственной думы, различные подпольные ячейки, рабочие коллективы столичных заводов. Из регионов самое большое представительство было у Москвы и Киева – по 3 человека, остальные направили в основном по одному делегату. При этом резолюцию подписывали люди, казалось бы, к оборонной промышленности отношения не имевшие, как, например, представитель харьковской еврейской рабочей столовой[1332]1332
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО‐1917. Д. 347 ч. 46.


[Закрыть].

В своих регулярно публиковавшихся обращениях рабочая группа Центрального военно-промышленного комитета не ограничивалась исключительно вопросами имущественного и социального положения пролетариата. Ее представители регулярно писали о необходимости введения в России ответственного перед Государственной думой правительства, об изменении всего политического строя, введения всевозможных свобод. Не обходили стороной и «империалистический» характер войны, грубо вторгаясь во внешнеполитические вопросы. Во время визита в мае 1916 г. известного своими социалистическими убеждениями французского министра боеприпасов Альбера Тома в Петроград председатель рабочей группы ЦВПК К. А. Гвоздев передал ему письмо, содержащее тотальную критику российского государства и сомнения в возможности выиграть войну. Правительственный курс Николая II сравнивался в письме с «авантюристской политикой Наполеона III». Антипатриотические воззрения рабочей группы можно охарактеризовать и приведенным отношением к победам русской армии в Галиции. Авторы письма не только не приветствовали успехи на фронте, но осудили их, а равно и всю политику в регионе. Наибольшее возмущение у представителей группы вызвало направление туда «развращенной полиции» и православного духовенства, «которое насильственно стало обращать в православие население, примыкающее к унии», а также закрытие польских и украинско-националистических культурных и общественных заведений[1333]1333
  Там же. Оп. ОО‐1916. Д. 347 т. 8. Л. 370об.


[Закрыть]. Надо отметить, что Тома поддерживал право национальных правительств на военную агрессию и инициативу революционных рабочих всерьез не воспринял. 8 июня на заседании французского Совета министров Тома критически отозвался о русском пролетариате как неорганизованном и отметил, что не смог связаться ни с одним из лидеров русских рабочих[1334]1334
  Пуанкаре Р. На службе Франции 1915–1916. Воспоминания. Мемуары. М., 2002. С. 493.


[Закрыть]. Несмотря на то что текст письма был известен охранке и по нему проводилась доследственная проверка, никаких действенных мер предпринято не было.

Социал-демократы из рабочей группы неоднократно обращались к риторике французской революции, проводили параллели между ней и грядущей русской революцией. Так 27 ноября 1916 г. член социал-демократической фракции Государственной думы А. И. Чхенкели, выступая перед собранием рабочей группы Московского областного военно-промышленного комитета, призывал Думу не только решительно размежеваться с правительством, но и объявить себя Национальным собранием – по аналогии с французским Национальным учредительным собранием 1789 г., организованным депутатами Генеральных штатов в самом начале революции. Он говорил о необходимости, несмотря на начавшееся очевидное усиление военной мощи России и стран Антанты, немедленно заключить сепаратный мир с Германией и приступить к социально-политическим реформам[1335]1335
  ГА РФ. Ф. 97. Оп. 4. Д. 92. Лл. 396–397.


[Закрыть]. Европейские левые политики и лидеры рабочего движения, в большинстве своем вступившие в союз с собственными правительствами ради победы в войне, особенно в странах-союзницах России, были обеспокоены этой тенденцией. Бельгийский министр, социал-демократ, председатель Международного социалистического бюро Эмиль Вандервельде даже обратился с воззванием к членам социал-демократической фракции российской Думы. Он настаивал на том, что германский милитаризм в случае его победы гораздо опаснее для рабочего движения, нежели собственные буржуазные правительства. Он призывал русских социал-демократов временно прекратить политические распри, объединиться с правительством и оказать ему поддержку ради победы в войне[1336]1336
  Там же. Л. 124.


[Закрыть]. Призыв Вандервельде был проигнорирован.

Департамент полиции настораживали политические контакты социалистов из рабочей группы с солдатами на фронте, осуществлявшиеся под прикрытием посылки подарков. По информации МВД, в феврале 1917 г. «посылка подарков на фронт от военно-промышленного комитета сопровождалась вручением каждому делегату от рабочих революционного содержания прокламаций с личными, между пр[очим], от председателя комитета А. И. Гучкова инструкциями о революционной пропаганде среди войск»[1337]1337
  Там же. Ф. 102. Оп. ОО‐1917. Д. 343зс Лл. 5.


[Закрыть].

Представители общественных организаций в комитетах имели, как правило, одну пятую голосов, наибольшее их представительство (более 20 %) зафиксировано в Московском, Одесском, Киевском и Уральском областных комитетах[1338]1338
  Представительство общественных групп в военно-промышленных комитетах. Пг., 1916. С. 15.


[Закрыть]. Однако реальное представительство общественности было более значительным, так как ее деятели причислялись к категории «прочих членов», в которую входили юристы, адвокаты, представители свободных профессий, врачи, земские деятели. В целом по всем ВПК общественность имела 17,1 %, «прочие члены» – 19,5 %, а представители правительственных учреждений – лишь 10,7 %. ЦВПК в своем официальном издании с гордостью писал о приниженной роли властей в этих комитетах как «свадебных генералов»: «Представители ведомств, составляющие 1/10 числа членов, в большинстве случае не могут рассматриваться как непосредственные участники деятельности комитетов; они нигде не включены в президиумы комитетов, а лишь представляют делегировавшие их учреждения и могут содействовать координированию работ…»[1339]1339
  Там же. С. 7–8.


[Закрыть]. Это была крайне опасная и коррупционно емкая структура, никак не подконтрольная властям, но существовавшая на финансирование от государственных военных контрактов, за казенный счет.

Нельзя сказать, чтобы правительство не предпринимало никаких мер по надзору над общественными организациями. Но действия властей были нерасторопными. Например, начальник Московской охранки Мартынов с самого образования ЦВПК и Земгора начал переводить туда наиболее интеллигентную часть секретной агентуры из бездействовавшего революционного подполья. Однако вплоть до 1916 г. это не встречало поддержки у руководства департамента полиции[1340]1340
  Мартынов А. П. Указ. соч. С. 383.


[Закрыть]. Только Климович начал серьезную разработку общественных организаций, но его конфликт со Штюрмером мешал переходу от наблюдения к решительным действиям. В июне – июле Штюрмер поставил вопрос о ликвидации земств по окончании войны[1341]1341
  Гайда Ф. А. Власть и общественность в России. Диалог о пути политического развития (1910–1917). М., 2016. С. 462–463.


[Закрыть]. Однако дело ограничилось только назначением ревизии этих учреждений. 14 июля Советом министров было принято решение об установлении контроля над оборотами Всероссийских земского и городского союзов[1342]1342
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО‐1916. Д. 343зс Лл. 35.


[Закрыть].

Для первоначального исследования проблемы обратились в департамент полиции. В августе Петроградским охранным отделением в обстановке секретности был подготовлен Обзор политической деятельности общественных организаций. Глобачев прямо признавался, что цель обзора состояла в том, чтобы «дать реакционным кругам основу для антиобщественного похода, а если возможно, для разгона общественных организаций»[1343]1343
  Там же. Л. 36.


[Закрыть]. Однако уже в августе экземпляр обзора оказался в руках у московских оппозиционеров, был размножен на ротаторе и взахлеб изучался лидерами Земгора. Источник утечки информации установить не удалось, но сам этот факт был достаточно показателен. Схожая ситуация возникла и с военно-промышленным комитетом. В январе 1917 г. департамент полиции готовил ликвидацию его рабочей группы, в жандармские управления и охранные отделения была разослана серия циркуляров, освtщавшая деятельность рабочих групп и методы борьбы с ними, а также циркуляр МВД об объединении действий правительственных властей для предупреждения и прекращения забастовок. Из Тифлисского губернского жандармского управления поступила жалоба, что пакет с циркулярами оказался наполовину расклеен, сургучные печати на самих циркулярах сломаны. Выяснилось, что пакет был вскрыт еще до его поступления в жандармское управление. Начальник управления полковник И. И. Пастрюлин жаловался, что секретные документы часто попадали к нему во вскрытом виде[1344]1344
  Там же. Оп. ОО‐1917. Д. 347. Лл. 10–14.


[Закрыть]. Утечки информации в Москве и Тифлисе могли быть связаны. Нельзя исключать, что в структуре политического сыска или среди чинов почтового ведомства у оппозиции появился свой человек, «крот», снабжавший совершенно секретными сведениями. Директор департамента А. Т. Васильев потребовал у главного управления почт и телеграфов навести порядок с полицейской корреспонденцией. «Крота» найти не удалось.

Учрежденная в июле 1916 г. Межведомственная государственная комиссия по контролю над финансовыми потоками Земского и Городского союзов начала собираться только осенью. От департамента полиции в нее вошел С. Е. Виссарионов. Долго писали и утверждали регламент работы, цели и задачи, пределы полномочий комиссии. Зимой 1916–1917 гг. началось изучение финансовых документов Земгора, которое вскрыло их фрагментарный характер.

Межведомственная комиссия состояла из чинов Государственного контроля, МВД, министерств финансов и военного, а также руководителей местных органов Земского и Городского союзов. Она должна была проверить расходы по ассигнованным из Государственного казначейства общественным организациям средств на удовлетворение военных потребностей, в частности периодические денежные и материальные отчеты союзов и их структурных подразделений, аффилированных с союзами организаций. Особое внимание уделялось контролю фактического наличия означенных капиталов и степени реализации мероприятий, на которые были выделены бюджетные средства. Была поставлена задача выяснить неправильные, бесхозяйственные и невыгодные казне расходования средств[1345]1345
  Там же. Оп. ОО‐1916. Д. 343зс Лл. 59, 59об.


[Закрыть].

1 февраля 1917 г. в здании Государственного контроля на Мойке, 76 прошло первое заседание комиссии. Председательствовал опытный генерал-контролер департамента гражданской отчетности С. А. Гадзяцкий. Вопросом № 1 на заседание было вынесено обсуждение результатов обследования фронтовых учреждений Северного и Западного фронтов[1346]1346
  Там же. Лл. 38, 38об.


[Закрыть]. Ожидавшиеся на заседании представители от московского городского комитета не явились вовсе, явились только петроградцы. Вообще представительство общественных организаций на совещании было малочисленным. Присутствующие ушли от обсуждения вопросов порядка деятельности Государственного контроля во фронтовых и местных комитетах общественных союзов, выработки инструкций для проведения ревизии, не говоря уже о вопросе № 1. Удалось лишь кратко рассмотреть вопрос о составлении финансовых отчетов и сроках доставления их в комиссию[1347]1347
  Там же. Оп. ОО‐1917. Д. 343зс Лл. 3–3об.


[Закрыть].

Представитель Всероссийского союза городов П. А. Вишняков не смог дать внятного ответа о движении сумм и основаниях для приобретения организацией за государственный счет имуществ. Более того, с его слов выяснилось, что финансовый отчет организации за 1915 г. не готов даже в черновом варианте. В конце сбивчивого выступления Вишняков прямо заявил, что «распределение расходов представляется крайне затруднительным, так как до завершения всех операций Городского союза, которое последует лишь по окончании войны, невозможно с точностью установить, сколько израсходовано из каждого источника на ту или иную потребность»[1348]1348
  Там же. Оп. ОО‐1916. Д. 343зс Лл. 42об., 43.


[Закрыть]. Речь шла об очень значительных суммах, а отчет у Союза городов был готов только по состоянию на 1 августа 1915 г. и столь краткий, что из него ровным счетом ничего невозможно было понять. Только к 1 августа 1915 г. Союз получил из Государственного казначейства 32,1 мл руб., что составило ровно 90 % всех средств этой общественной организации. А истрачено из них было лишь чуть больше половины суммы – 18,7 млн руб., причем на нужды фронта 2,4 млн остальное – на госпитали, санитарные поезда и перевязочно-питательные пункты внутри страны[1349]1349
  Очерк деятельности Всероссийского союза городов 1914–1915. М., 1916. Лл. 224–228.


[Закрыть]. Иными словами, в момент мировой войны из выделенных казенных денег на нужды фронта было истрачено лишь 7,5 %. Надо учитывать, что большинство госпиталей внутри страны лишь номинально числились за союзом городов, а фактически находились на иждивении частных благотворителей из числа состоятельных граждан.

Однако в Союзе городов имелись очень подробные данные. Об этом свидетельствует тот факт, что в 1917 г. был опубликован подробный 500-странич-ный финансовый отчет, подписанный главноуполномоченным М. В. Челноковым, заведующим счетным отделом П. А. Вишняковым и главным бухгалтером А. И. Новиковым. Тем более странно, что черновые материалы к нему не были представлены Государственному контролю. Согласно этому отчету, составленному к 1 января 1916 г., то есть без учета истекшего 1916 и начала 1917 гг., Союз городов получил правительственных ассигнований на сумму в 57 млн руб., а также контрактов от военного ведомства еще на 2,1 млн дополнительно[1350]1350
  Всероссийский союз городов. Финансовый отчет от начала деятельности по 1 января 1916 г. М., 1917. С. 5, 6. Ч. 1. С. 5.


[Закрыть]. То есть в бюджете общественной организации казенные деньги составляли 81 % всех его доходов. Расходы по фронтовым учреждениям союза составили вновь меньшую часть трат – 8,8 млн (15 % от выделенных бюджетных средств или 22 % от всех расходов союза)[1351]1351
  Там же. С. 8.


[Закрыть]. Не приводя данных за 1917 г., авторы опубликованного отчета в тексте пояснительной записки к нему отмечают, что на 1 января 1917 г. остались непокрытыми расчеты с кредиторами на сумму в 8,9 млн руб. Речь идет о заказах, полученных еще в 1915 г. К середине июня 1916 г. сумма государственных ассигнаций Союзу городов достигла 92,8 млн руб.[1352]1352
  Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. / 1916 год. М., 2008. С. 261.


[Закрыть] Заметим, что органы Государственного контроля интересовало не только расходование бюджетных средств, но и в особенности их расход на фронтовые учреждения союзов.

Представители Земского союза Н. Н. Хмелев и А. А. Давидов также были крайне уклончивы в объяснениях. Они смогли определить лишь общую стоимость приобретенного за 1915 г. имущества и отчитаться по небольшой части пожертвований на содержание госпиталей, предложив обсудить детализацию расходов при ликвидации союза после войны[1353]1353
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО‐1916. Д. 343зс Лл. 43об., 44.


[Закрыть]. Фактически это звучало как прямой саботаж проверки и призыв к приостановке работы комиссии на неопределенный срок. Сотрудники Государственного контроля попросили предоставить хотя бы приблизительные суммы и назвать дату предоставления финансовых отчетов за 1915 г. Представлявшие Союз городов С. Д. Шипов и П. А. Вишняков обещали предоставить данные к ноябрю 1917 г. Это заявление было уже вызывающим, так как государственное финансирование Земского союза было в несколько раз больше, чем Городского. Согласно только опубликованному очень краткому отчету о деятельности с момента его возникновения до 1 января 1916 г., эта общественная организация получила 149,1 млн руб. «правительственного пособия» и 26,6 млн заказов от военного ведомства, что составляло 90 % всех финансовых поступлений[1354]1354
  Краткий очерк деятельности Всероссийского земского союза. Январь 1916 г. М., 1916. Приложение 2. Ведомость оборотов с балансом на 31 декабря 1915 г.


[Закрыть].

К лету общая сумма государственных ассигнований союзу достигла 186,6 млн руб.[1355]1355
  Особые журналы Совета министров…/ 1916 год. М., 2008. С. 261.


[Закрыть] При этом представители союзов повсеместно, особенно в прессе, подчеркивали, что они существуют на пожертвования общественности. Однако, как отмечал В. Н. Воейков, «Городскому и Земскому союзам не удалось привлечь сколько-нибудь крупных общественных и частных средств, они, все время развивая и расширяя свои организации, вынуждали правительство увеличивать выдаваемые им суммы, необходимые для поддержания созданных [союзами] полезных учреждений»[1356]1356
  Воейков В. Н. Указ. соч. С. 176.


[Закрыть]. Фактически обе общественные организации, которые помимо своих прямых обязанностей активно занимались антиправительственной политической деятельностью, не только находились на полном иждивении государства, но и отказывались отчитываться в расходовании сумм.

Более того, по мнению многих, чрезмерное расширение их штатов было не только не бескорыстным, но и наносило вред армии. Молодые мужчины, поступая на службу в Земгор, получили возможность на законных основаниях уклониться от действительной военной службы под самым «патриотическим» предлогом. Многие из них носили даже особую форму, за что среди офицерства получили унизительные прозвища «земгусаров» и «гидроуланов». В декабре 1916 г. в письме к жене будущий философ Федор Степун (а на тот момент фронтовой офицер-артиллерист) писал: «Земгусар – интеллигент, либерал и защитник войны до конца, внешность под офицера, душа под героя. Звенит шпорами и языком, а на самом деле всего только дезертир, скрывающийся от воинской повинности в общественной организации»[1357]1357
  Степун Ф. А. Из писем прапорщика-артиллериста. Томск, 2000. С. 159, 160.


[Закрыть].

В тот момент, когда значительная часть кадрового офицерства погибла в тяжелых боях 1914–1915 гг., Земский и Городской союзы за государственный же счет лишали армию кадрового резерва потенциальных прапорщиков и подпоручиков. Даже бывший военный губернатор Львова полковник С. В. Шереметев по совету графа Г. А. Бобринского написал официальный рапорт командующему Юго-Западным фронтом А. А. Брусилову и начальнику штаба 8‐й армии о работе патриотической общественности. Шереметев возмущенно отмечал, что в земско-городских структурах «находится много молодых людей, долженствующих быть призванными к отбыванию действительной службы», которые «получают содержание в несколько раз большее, чем их однопризывники по возрасту и образованию», оказавшиеся на фронте[1358]1358
  РГВИА. Ф. 2134. Оп. 7. Д. 9. Лл. 35–36.


[Закрыть]. Полковник подчеркивал убыточность для казны содержания этих «земгусаров» и совершенную несправедливость их имущественного превосходства над настоящими воинами.

Генерал-контролер С. А. Гадзяцкий, признав несостоятельными объяснения представителей общественных организаций, заявил, что на Северный, Южный и Западный фронта будут направлены специальные отряды Госконтроля, в которые будут включены «лица, знакомые с ведением двойной бухгалтерии и обладающие специальными техническими познаниями»[1359]1359
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО‐1917. Д. 343зс Л. 3об.


[Закрыть]. На выездные финансово-хозяйственные проверки от департамента полиции качестве наблюдателя делегировался С. Е. Виссарионов. После первых «общих» проверок должны были быть назначены уже подробные. Следующее заседание комиссии Госконтроля было назначено на 15–20 февраля. Все это не могло не встревожить представителей общественности, совершенно не желавших давать отчет в своих действиях и в растрате казенных средств. Одни из них надеялись, что все спишет победа в войне, другие, вероятно, уповали на то, что к осени отчитываться будет уже не перед кем.

Интересно, что после заседаний в Государственном контроле было начато преследование начальника контрразведки 8‐й армии Константина Ширмо-Щербинского, составившего жесткий рапорт о злоупотреблениях в деятельности Земгора. На него поступил донос от австрийской крестьянки, обвинявшей офицера и его сотрудников в хищении ее имущества и превышении полномочий. Несмотря на то что свидетельских показаний, подтверждающих ее слова, не было, этого вполне хватило для применения жестких мер к контрразведчикам. 14 февраля командующий фронтом А. А. Брусилов приказал провести негласный обыск у своих сотрудников и изъять всю их неслужебную переписку. Начальник КРО, его помощник и родной брат Виталий Ширмо-Щербинский, заведовавший агентурой Николай Зак и еще 5 сотрудников контрразведки были арестованы, у них было изъято 53 личных письма[1360]1360
  РГВИА. Ф. 2134. Оп. 7. Д. 9. Лл. 73, 74, 99, 100.


[Закрыть]. А вскоре было возбуждено и уголовное дело о превышении служебных полномочий, так ничем и не закончившееся[1361]1361
  Там же. Ф. 16142. Оп. 2. Д. 123. Л. 91.


[Закрыть]. Было ли это косвенно связано с расследованием деятельности общественных организаций на фронте или же стало результатом некоего внутреннего конфликта в командном составе 8‐й армии, доподлинно утверждать сложно. Но представляется неординарным исторический момент и сам факт ареста всего личного состава контрразведывательного отделения по одному малозначительному доносу подданной враждебного государства, к тому же на линии фронта, где законность носила весьма условный характер, а превышения полномочий военными властями, включая реквизиции необходимого им имущества у местного населения, давно уже стали обыденностью.

Не ограничившись Земгором, полиция форсировала наступление на военно-промышленные комитеты. В январе 1917 г. Петроградская охранка констатировала, что в стране сформировалось революционное ядро, имевшее поддержку в общественных организациях и Государственной думе. В составленной департаментом полиции записке о важнейших событиях в области розыска приводились выдержки из резолюции последнего заседания рабочей группы ЦВПК, однозначно указывавшие на подготовку революции. В ней, в частности, звучали следующие слова: «Рабочему классу и демократии нельзя больше ждать. Каждый пропущенный день опасен. Решительное устранение самодержавия и полная демократизация страны являются теперь задачей, требующей неотложного решения… Рабочие немедленно должны приступить к сплочению и организации своих сил, избрать заводские комитеты, сговориться с рабочими других фабрик, на собраниях выяснить всем товарищам важность момента и к моменту открытия Думы быть готовыми на общее организованное выступление». Резолюция заканчивалась призывом ко всем рабочим Петрограда – к открытию сессии Думы – завод за заводом, район за районом дружно двинутся к Таврическому дворцу и предъявить там политические требования. «Вся страна и армия должны услышать требования рабочего класса: только учреждение Временного правительства, опирающегося на организующийся в борьбе народ, способно вывести страну из тупика и гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу и привести к миру на условиях, приемлемых как для российского пролетариата, так и для пролетариата других стран»[1362]1362
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО‐1917. Д. 171. Лл. 32об., 33.


[Закрыть]. Фактически это был готовый сценарий переворота.

Трогать саму Думу жандармы опасались, потому решили действовать адресно. 19 января в докладе на имя директора ДП начальник столичного охранного отделения посчитал возможный роспуск Думы несвоевременным, полагая, что он «послужит сигналом для вспышки революционного брожения в разнообразных кругах общества и приведет к тому, что правительству придется бороться не с ничтожной кучкой оторванных от большинства населения членов Думы, а со всей Россией, давно уже выражающей свое недовольство увеличивающейся и разрастающейся разрухой в стране»[1363]1363
  Сопроводительное письмо начальника Петроградского охранного отделения К. И. Глобачева № 47 к осведомительному материалу, полученному от секретного сотрудника, направленное директору департамента полиции // Глобачев К. И. Указ. соч. С. 367.


[Закрыть].

Протопопов колебался с ликвидацией революционных центров, ведь под прямым и косвенным информационным контролем Земского и Городского союзов находились сотни тысяч людей: служащих, мелких чиновников, представителей интеллигенции. Под давлением полиции министр все же согласился на ликвидацию рабочей группы при ЦВПК. В ночь на 27 января 1917 г. Петроградское охранное отделение, по предварительному согласованию с Хабаловым и Министерством юстиции, провело обыск в помещениях и хранилищах рабочей группы на Литейном проспекте, а также еще на 16 адресах её членов, которые и были задержаны[1364]1364
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО‐1917. Д. 347. Лл. 6–7об.


[Закрыть]. Среди них было несколько членов подпольной ячейки РСДРП. Однако это было лишь начало: по всей стране аресты и обыски членов рабочих групп при региональных военно-промышленных комитетах шли вплоть до 22 февраля. В Таганроге было арестовано 9 членов местной рабочей группы (двое вскоре отпущены), в Макеевке проведено 15 обысков[1365]1365
  Там же. Оп. ОО‐1916. Д. 347 ч. 6. Лл. 179, 180.


[Закрыть]. Была изъята личная переписка, вся агитационная и политическая литература. По утверждению проводившего изучение улиц товарища прокурора барона Е. П. Неттельгорста, среди документов были обнаружены доказательства планов членов ЦВПК по созыву после революции Учредительного собрания[1366]1366
  Там же. Ф. 124. Оп. 55. Д. 95. Л. 9.


[Закрыть].

Предварительное следствие вел следователь по особо важным делам Петроградского окружного суда С. А. Юревич. 8 февраля он издал постановление о привлечении арестованных членов рабочей группы ЦВПК в качестве обвиняемых по 102‐й статье Уголовного уложения. Юревич постановил «предъявить обвинение в том, что, войдя в Центральный военно-промышленный комитет в качестве членов особой рабочей группы, они затем в течение 1915–1917 гг… сорганизовались в тайное сообщество, поставившее задачей своей деятельности организацию рабочих масс в империи для насильственного ниспровержения существующего в России образа правления, причем в целях осуществления поставленной задачи командировали своих членов на места для надлежащей пропаганды, издавали прокламации о выступлении рабочих в день открытия Государственной думы для насильственного устранения настоящего правительства и замены его Временным правительством, опирающимся на организующийся в борьбе народ, рассылали на места письма, заключавшие в себе призыв к одновременным выступлениям местных рабочих для осуществления тех же задач и изготовляли прокламации того же содержания от имени рабочих организаций»[1367]1367
  Там же. Л. 29.


[Закрыть].