Текст книги "Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг."

«Оттоманское» генерал-губернаторство

По мере успехов на фронте и захвата новых территорий остро встал вопрос о необходимости создания единого генерал-губернаторства. Н. Н. Юденич принял самое активное участие в разработке Временного положения по управлению территорий Турции, занятых по праву войны. Он хотел лично контролировать работу будущего губернаторства. Предвидя возможные конфликты между военными и гражданскими войсками в регионе, Юденич предложил расширить границу губернаторства на всю прифронтовую и тыловую зоны вплоть до государственной границы империи. В направленном на имя императора Николая II докладе он подверг жесткой критике проект генерал-губернаторства, разработанный в штабе нового уже наместника и главкома на Кавказе великого князя Николая Николаевича. Сыграв на неприязни императора к дяде, Юденич добился одобрения доклада. Ссылаясь на статью 13 Правил о местностях, объявленных состоящими на военном положении, он потребовал подчинить гражданское управление Турции себе как непосредственному командующему Кавказской армией, а не Николаю Николаевичу как номинальному главкому. Генерал полагал, что за губернатором должен осуществляться контроль исключительно гражданских властей и военно-полицейской стражи без права приостанавливать распоряжения военных властей и отдавать им приказания. А командующий армией имел право отменять решения генерал-губернатора, в том числе «касающиеся сохранения государственного порядка и общественного спокойствия», давать предписания и распоряжения[554]554
  Там же. Лл. 51–52об.


[Закрыть].

Однако тотальное подчинение гражданской оккупационной администрации воинским командирам имело и свои негативные стороны. На практике это приводило к безотчетности последних. Характерным является конфликт между начальником Ванского округа подполковником А. И. Терменом и командиром Ванского отряда генерал-майором П. П. Вороновым. В августе 1916 г. Термен написал в докладной записке: «По всему городу и в селениях идут грабежи. Генерал Воронов приказал всюду забирать сено, за которое ничего не платят, никаких расписок не дают, моим чинам воспрещено задерживать грабящих солдат. На мой протест не обращается внимание, никакого взыскания на грабителей не накладывается, возвращающееся население в отчаянии»[555]555
  Там же. Лл. 28, 48.


[Закрыть]. В результате губернатор принял сторону начальника округа, а Юденич поддержал генерала «во избежание двоевластия», заручившись согласием наместника на Кавказе Николая Николаевича. Через несколько месяцев после перевода Термена на другую должность у Воронова случился аналогичный конфликт с уже новым начальником округа.

Итак, 5 июня 1916 г. император утвердил Временное положение по управлению территорий Турции, занятых по праву войны, учредив соответствующее генерал-губернаторство. Военным генерал-губернатором был назначен весьма незаурядный человек генерал-лейтенант Николай Николаевич Пешков – бывший харьковский губернатор в годы Первой русской революции, специалист по Балканам, генштабист, видный русский националист, председатель Русского собрания. С турками познакомился еще в войну 1877–1878 гг. в рядах лейб-гвардии Конно-гренадерского полка, впоследствии служил вице-консулом в Ризе, военным агентом в Константинополе, входил в состав международной комиссии по устройству жандармерии на Крите. Был хорошо знаком не только с турецкой спецификой, но и с местностями, переданными ему в управление. Генерал-губернаторство было разделено на области, а те, в свою очередь, на округа, где и был сосредоточен административно-полицейский аппарат. Кроме сельских округов создавались еще и городские – во главе с городскими полицейскими управлениями. Формирование округов продолжалось вплоть до января 1917 г. Всего было учреждено 29 округов, каждый из которых делился на полицейские участки[556]556
  Арутюнян А. О. Указ. соч. С. 359.


[Закрыть]. Несмотря на то что генерал-губернаторство являлось органом гражданской власти, руководители отдельных административных единиц пользовались правами воинских начальников.

В статье 8 Положения было исчерпывающе изложены цели и задачи генерал-губернаторства. Они заключались в «восстановлении и поддержании спокойствия и порядка, охране жизни, чести, имущества, религиозной и гражданской свободы населения и обеспечении последнему, при полном равенстве перед российским правительством всех народностей, возможности мирного спокойного труда на почве безусловного подчинения русской власти»[557]557
  РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 7. Л. 4.


[Закрыть]. Власти должны были заниматься сбором налогов, осуществлением правосудия и всемерным содействием нуждам армии. Местное самоуправление и общественная и благотворительная деятельность разрешалась, но ставилась под контроль военных властей. Официальным языком сношений был объявлен русский, но власти были обязаны при необходимости использовать языки местного населения.

Что касается работы жандармско-полицейских органов на занятых территориях, то Положение прописывало лишь основные принципы, не останавливаясь на деталях. В статье 41, например, было сказано, что «по вопросам политического розыска жандармские власти действуют в пределах области с ведома военного губернатора»[558]558
  Там же. Л. 7.


[Закрыть]. Точное взаимоотношение чинов жандармского корпуса и военного губернатора области должно было регулироваться приказами генерал-губернатора. То есть единого жандармского управления на все занятые территории, как это имело место в Галиции, создано не было. Напротив, предполагалось, что в каждом регионе будут созданы собственные структуры политического сыска. Областной военный губернатор становился начальником не только над жандармами, но и над всей военно-полицейской стражей и городской полицией. Непосредственное руководство деятельностью полиции осуществлял штаб-офицер для поручений, занимавший одновременно должность инспектора военно-полицейской стражи в области (статьи 46 и 48)[559]559
  Там же. Л. 7об.


[Закрыть].

Одновременно с одобрением положения о генерал-губернаторстве были утверждены и штаты его структурных единиц. На каждом участке должно было быть два переводчика (письменный драгоман и устный), 3 урядника и 26 стражников. В округе 1 помощник начальника по полицейской части (он же начальник окружной военно-полицейской стражи) и 3 переводчика, а также конная и пешая полицейская стража в числе 1 вахмистра, 12 урядников, 53 конных и 54 пеших стражников. Итого – 121 чин полиции в округе. В области штат полиции не прописывался, так как он был распределен по округам, указывался лишь курировавшей ее штаб-офицер для поручений в чине полковника[560]560
  Там же. Лл. 14, 15об., 16, 17об., 18.


[Закрыть].

Городские полицейские управления были разделены на три разряда. Их штаты были утверждены лишь 6 сентября 1916 г., когда формирование окружной стражи шло полным ходом. Самыми многочисленными были управления 1‐го разряда. В них должно было состоять 68 человек, кроме приставов и околоточных надзирателей, число которых определялось по нормативу – 1 пристав на 25 тыс. жителей, 1 надзиратель на 6 тыс. горожан. В городах были исключительно конные полицейские стражники. В отделениях 2‐го и 3‐го разрядов стражников вообще не предусматривалось, но допускались вольнонаемные внештатные чины[561]561
  Там же. Лл. 23, 24, 25об., 26об.


[Закрыть].

Формирование военно-полицейской стражи генерал-губернаторства началось 15 июля 1916 г., когда наместник на Кавказе Николай Николаевич распорядился командировать в Трапезундский и Офский округа 300 стражников[562]562
  Там же. Ф. 2100. Оп. 1. Д. 642. Л. 31.


[Закрыть]. Однако выполнение распоряжения затягивалось из-за физического отсутствия такого количества готовых к командированию чинов. В начале августа, в связи с полным отсутствием русской полиции в регионе, в распоряжение генерал-губернатора было выделено три сотни Лабинского казачьего полка, а в приграничный с Батумской областью округ Лазистан дополнительно направлена 102‐я ополченская конная сотня[563]563
  Там же. Л. 22.


[Закрыть]. Только осенью в оккупированные земли Турецкой Армении и порт Трапезунд было командировано значительное число чинов полиции[564]564
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 255. Д. 88 «а». Лл. 1–4.


[Закрыть]. Наиболее многочисленной структурой стала конная сотня, достигшая к концу сентября 1916 г. численности в 160 стражников. Имелось также несколько рот пешей стражи численностью в среднем по 40–60 человек[565]565
  РГВИА. Ф. 13228. Оп. 1. Д. 3. Лл. 33–69, 92.


[Закрыть].

Основой кадрового состава военно-полицейских структур на занятых территориях Турции стали эвакуированные при отступлении из польских губерний чины местной полиции. Они концентрировались в Минском военном округе и по распоряжению его главного начальника партиями направлялись в урочище Царские Колодцы в 120 верстах от Тифлиса, а оттуда в само генерал-губернаторство. Одна из первых партий в составе 2 офицеров, 8 околоточных надзирателей и 100 солдатских стражников прибыла в урочище Царские Колодцы 15 сентября[566]566
  Там же. Д. 18. Л. 1.


[Закрыть]. А самая крупная прибыла в декабре 1916 г., когда было командировано 170 рядовых чинов полиции и стражи. Наибольшая их группа (51 человек) ранее служила в Радомской уездной и городской полиции, на втором месте по численности были чины Лодзинской полиции. Были также выходцы из Варшавского, Петроковского, Ловичского, Скреневицкого, Серадского, Блонского, Гроецкого, Ченстоховского, Козеницкого уездов, из Сосновцев и Ново-Радома[567]567
  Там же. Д. 5. Лл. 29–32об.


[Закрыть]. С одной стороны, это был значительный приток сил. Но отрицательной их характеристикой стало полное незнание польской полицией турецкого и армянского языков и неподготовленность к климатическим особенностям региона. До наших дней дошло большое число рапортов чинов военно-полицейской стражи с просьбой откомандировать их во внутренние губернии на старые места службы именно в связи с резко ухудшившимся состоянием здоровья и тяжелыми условиями быта. Военный губернатор старался компенсировать это сохранением высокого жалованья на уровне предыдущего места службы как для самих урядников и стражников, так и для членов их семей[568]568
  Там же. Ф. 13227. Оп. 2. Д. 30. Л. 38.


[Закрыть]. Тем не менее некоторые чины полиции, в том числе классные, в конце декабря вернулись в Россию[569]569
  Там же. Ф. 13228. Оп. 1. Д. 17. Л. 12–13об.


[Закрыть].

Остро стояла проблема с организацией полиции в Эрзеруме. Сам Эрзерумский округ был разделен на несколько участков. Так, полицейская стража первого участка разместилась в октябре 1916 г. в здании бывшей армянской школы. Состав стражи был мизерным: один урядник и семь младших стражников, вооруженных шашками, винтовками с боезапасом на 50 патронов. У трех стражников было еще по браунингу и по семь патронов к нему[570]570
  Там же. Ф. 13249. Оп. 2. Д. 5. Лл. 13, 16об.


[Закрыть]. Это примерно 7 % от положенного по штату округа.

В штабе Юденича придавали особое значение взятию Эрзерума. Как справедливо отмечал в воспоминаниях генерал Е. В. Масловский, этот город представлял собой символ власти османов в Азиатской Турции, важнейший политический, экономический, административный и стратегический центр, контролировавший торговые пути от Черного моря в Персию и Месопотамию и с Кавказа вглубь Анатолии[571]571
  Масловский Е. В. Великая война на Кавказском фронте. 1914–1917 гг. М., 2014. С. 253.


[Закрыть]. Здесь русские военные власти проявили значительную гибкость. 4 февраля 1917 г. по инициативе генерал-губернатора Пешкова в Эрзеруме прошло совещание местной администрации, пришедшее к единогласному мнению о необходимости расширить штаты полиции, ввести должность Эрзерумского полицмейстера, экстраполировав, таким образом, внутрироссийскую систему управления на занятые территории[572]572
  Там же. Ф. 13227. Оп. 2. Д. 26. Лл. 7–8.


[Закрыть]. То, что русская армия в этих краях останется надолго, никто из участников совещания не сомневался. Целью было отойти от «чрезвычайщины» в управлении и наладить диалог с населением и местной общественностью. Однако начавшаяся вскоре революция помешала реализации этих планов.

На обслуживание занятых областей Турции были направлены жандармы из Эриванского ГЖУ и Карсской крепостной жандармской команды. Кроме того, некоторые жандармы назначались на административные посты: так например, подполковник ОКЖ В. Е. Марциновский занимал пост помощника начальника Архавского округа[573]573
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 18657. Л. 179, 213.


[Закрыть].

31 октября 1916 г. приказом М. В. Алексеева был утвержден штат Трапезундского укрепленного района, в состав которого была включена жандармская команда, по штату равная команде Свеаборгской крепости[574]574
  Там же. Оп. 19. Д. 126. Л. 27.


[Закрыть], то есть 1 обер-офицер, 1 вахмистр и 24 унтер-офицера[575]575
  Список общего состава чинов Отдельного Корпуса Жандармов, исправлен по 10 октября 1916 года. Части 1 и 2. Пг., 1916. С. 72.


[Закрыть]. Общий жандармский надзор над территориями осуществлял помощник начальника Кутаисского ГЖУ в Батумской области, работавший рука об руку с контрразведывательными отделениями штаба Кавказской армии и Черноморского флота. 1 ноября в Трапезунде было создано также полицейское управление 1‐го разряда[576]576
  РГВИА. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 17. Л. 37.


[Закрыть]. Оно состояло из 5 офицеров во главе с подполковником М. И. Бабичем и 13 классных чинов, ключевые посты среди которых занимали надворный советник Утгоф, выходец из знаменитой жандармско-полицейской династии, и коллежский советник Н. Л. Жилло[577]577
  Там же. Ф. 13228. Оп. 1. Д. 18. Лл. 12, 13, 67.


[Закрыть]. С октября 1916 г. функционировал и Трапезундский контрразведывательный пункт, которым заведовал армейский поручик Раев. Правда, к работе последнего имелись значительные нарекания: его неоднократно обвиняли в вымогательствах денег у населения и безосновательных арестах. Военно-следственные органы вплоть до ноября 1917 г. вели против Раева дознание, но кроме жалоб нескольких турок иных весомых доказательств не нашли[578]578
  Там же. Ф. 2302. Оп. 7. Д. 92. Лл. 12, 18–20.


[Закрыть].

Также на важные должности в генерал-губернаторстве были расставлены чины разведки, сотрудничавшие с ней дипломатические работники и военные востоковеды. Еще в конце 1915 – начале 1916 г., то есть до принятия Временного положения, в регион были командированы надворный советник В. Т. Маевский и переименованный в подполковники титулярный советник Б. Г. Шелковников[579]579
  Там же. Ф. 2100. Оп. 1. Д. 605. Лл. 33–34.


[Закрыть], а также бывший консул в Дамаске статский советник князь Б. Н. Шаховской[580]580
  Там же. Д. 566. Лл. 139, 145.


[Закрыть]. Все трое сотрудничали с разведывательным отделением штаба Кавказской армии. Маевский изучал регион с начала 1900‐х годов, успев побывать в должности вице-консула в Ване, Трапезунде и Ризе. Им были составлены и опубликованы важнейшие материалы по рекогносцировке этих местностей, налажена разведывательная сеть[581]581
  Ter-Oganov N. Kurdistan and the «Kurdish Issue» in the «Oriental Policy» of Russia // History and Historians in the Context of the Time. 2017. 15(1). P. 51.


[Закрыть].

В Тифлисе был организован массовый набор военных и гражданских чинов, владеющих восточными языками, прежде всего персидским, турецким и армянским. Значительную поддержку по разведывательной части оказывал и русский вице-консул в персидском Хое Николай Михайлович Кирсанов[582]582
  РГВИА. Ф. 2100. Оп. 1. Д. 605. Л. 25.


[Закрыть], на которого кроме прочего было возложено наблюдение за курдами и ассирийцами.

При генерал-губернаторе Н. Н. Пешкове главными идеологами русской политики в регионе стали братья А. И. и Р. И. Термены. Начальником штаба генерал-губернаторства стал генерал-майор Ричард Иосифович Термен, еще в 1905–1907 гг. осуществивший серию путешествий с разведывательными задачами в Ванский, Битлисский, Диарбекирский и Эрзерумский вилайеты[583]583
  Там же. Д. 642. Л. 110.


[Закрыть]. По итогам этих экспедиций были изданы две книги с описанием маршрутов, географии и этнографии края[584]584
  Добошинский Н. Р. Маршрутные описания путей в Эрзерумском и Ванском вилайетах, составленные Н. Р. Добошинским и Р. И. Терменом в 1905, 1906 и 1907 годах. Тифлис, 1908; Тер-мен Р. И. Отчет о полевой поездке 1907 г. в Ванском, Битлисском и Диарбекирском вилайетах. Тифлис, 1909.


[Закрыть]. В 1911 г. он участвовал в работе международной четырехсторонней комиссии по Персидско-турецкому разграничению. Его правой рукой и начальником Ванского округа стал подполковник востоковед Альфред Иосифович Термен, активно сотрудничавший с разведкой Кавказского военного округа. В 1914 г. он даже успел издать теоретическую работу об управлении «инородцами», практическое осуществление которой попытался осуществить в Турецкой Армении.

В основе взглядов А. И. Термена лежала необходимость учитывать социальные, культурные, этноконфессиональные особенности подвластных народов. Игнорирование их он называл одной их основных причин антиправительственных выступлений на национальной почве. Подполковник отмечал, что администратор над инородцами с самого начала своей деятельности должен показать, что он солидарен с населением на почве традиционных устоев, принятых у этого народа. «Администратор всегда должен помнить, что он есть воспитатель и что поэтому он должен изучать вверенный ему народ в его прошлом, постоянно изучать его меняющееся настоящее и снизойти до его понятий»[585]585
  Термен А. И. Воспоминания администратора. Опыт исследования принципов управления инородцами. Пг., 1914. С. 2–3.


[Закрыть]. Надо отметить, что под влиянием его идей или исключительно по соображениям здравого смысла к административному аппарату занятых территорий Турции было привлечено немало востоковедов, знавших региональную специфику. Были даже сохранены органы местного управления и низовые суды, чего не было на оккупированных территориях Австро-Венгрии. Братья Термены были привлечены к организации управления оккупированными территориями одними из первых еще в 1915 г. по личному ходатайству Юденича[586]586
  РГВИА. Ф. 2100. Оп. 1. Д. 566. Лл. 31, 32.


[Закрыть]. Можно предположить, что как главный инициатор и куратор русской гражданской администрации в Турции он частично разделял их взгляды – в той мере, в которой они не нарушали главенства военных властей.

Серьезной проблемой для русских властей был вопрос, на кого же сделать ставку: на армянское население, пострадавшее в результате геноцида и в целом пророссийски настроенное, но жаждавшее в будущем возрождения независимой Армении (что совершенно не входило в планы Петербурга), или, наоборот, на менее образованных и политически активных местных мусульман, как большинство населения предполагаемых к присоединению по окончании войны территорий? Этим вопросом, в частности, задавался министр иностранных дел С. Д. Сазонов в письме великому князю Николаю Николаевичу 14 июля 1916 г.

Сазонов предлагал в вопросах судопроизводства, образования, местного землевладения и колонизации ввести принцип законности и беспристрастности. Захваченные мусульманами после геноцида армянские земли должны были быть возвращены наследникам убитых. В то же самое время и армянскому, и турецкому населению гарантировалось городское и сельское самоуправление с соблюдением при выборах процентного соотношения населения, право свободного пользования языком, школьная и церковная автономия, в том числе право управления церковными капиталами и имуществом[587]587
  Там же. Ф. 2005. Оп. 1. Д. 17. Лл. 1–2.


[Закрыть]. Эта точка зрения МИД совпадала с позицией военных властей, но не давала ответа на вопрос о методах разрешения национальных конфликтов, которые сохранялись на оккупированных территориях.

В работе жандармско-полицейских служб на территории Турции существовало две важные проблемы: 1) крайняя малочисленность специалистов, знакомых с восточными языками (фактически их были единицы), 2) размытость образа врага. Кроме поддержания порядка на местах, необходимо было выявить группу лиц, потенциально опасных с точки зрения шпионажа. Если на европейском театре военных действий к таковым традиционно относили немцев, евреев и поляков-католиков, то в Османской империи приходилось сталкиваться с вопросом, считать ли неблагонадежными христианских подданных султана, в массе своей настроенных пророссийски. Если чины полиции считали их неопасными, то руководство военной контрразведки было противоположного мнения.

Приведем оценку генерал-квартирмейстера ГУГШ Леонтьева, данную им на одном из совещаний 1914 г., по вопросам управления оккупированными территориями. «Нельзя забывать, что Турция теперь фактически в руках у немцев, и последние могут свободно пользоваться проживающими в России турецкими подданными для шпионских целей. Наиболее для этого подходящими являются именно турецкие подданные не мусульмане – сирийцы, греки, может быть, даже армяне и вообще родившиеся в Турции представители других национальностей. Настоящие турки-мусульмане к этого рода работе по своим личным качествам и умственному развитию менее всего пригодны… Кроме всего, не следует упускать из виду, что в Турции вероисповедные вопросы находятся в тесной связи с политическими интересами. И что многочисленные немецкие школы, содержащиеся в Турции главным образом в Армении и Сирии за счет различных государств и частных организаций, в значительной степени являются центрами политической пропаганды. Посему турецкие подданные-христиане, получающие образование в американских, французских и, тем паче, в немецких школах, по духу, симпатиям и национальным идеалам едва ли могут быть рассматриваемы как близкие нам элементы, заслуживающие особого доверия и покровительства»[588]588
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 71. Д. 138. Лл. 400, 400об.


[Закрыть].

Оценка Леонтьева совпадает с реальной практикой работы русской оккупационной администрации в Турецкой Армении. Контрразведывательное отделение флота Черного моря отмечало, что осенью 1916 г. в Батум и Трапезунд начали массово прибывать греки, армяне, персы и мусульмане-сунниты под различными благовидными предлогами. Среди них было немало лиц, подозреваемых в шпионской деятельности[589]589
  РГВИА. Ф. 13227. Оп. 2. Д. 8. Л. 48.


[Закрыть]. 16 ноября генерал-губернатор Пешков рекомендовал особому делопроизводству штаба Кавказского военного округа перекрыть доступ иностранных граждан в Трапезунд, в особенности греческих подданных, оформивших гражданство после июня 1914 г., как потенциальных шпионов[590]590
  Там же. Лл. 30, 30об.


[Закрыть]. Под видом благотворительной деятельности иностранцы, в том числе союзники России, пытались создать свою осведомительную сеть. Так, в 1916 г. в Тифлис прибыл британский журналист Гарольд Бекстон, вошедший в контакт с членами армянской революционной организации Дашнакцутюн, пообещав финансировать создание благотворительного армянского сиротского дома в Эрзеруме за счет мэра Лондона[591]591
  Там же. Л. 15.


[Закрыть].

Дашнаки и сами были не прочь усилить свои позиции в регионе. 18 августа 1916 г. в газете «Кавказское слово» вышла программная статья «Будущее Турецкой Армении». Формально лояльная России позиция автора предусматривала возможность создания армянской автономии. МИД рекомендовал цензурным органам подобные материалы до печати более не допускать[592]592
  Там же. Лл. 6, 8.


[Закрыть]. Из реальных попыток давления на администрацию занятых территорий был визит в Алашкертский округ бывшего депутата Государственной думы С. Ф. Тигранова, одного из видных деятелей Дашнакцутюна, организатора армянских добровольческих отрядов. Он поставил своей целью в обход русских военно-полицейских властей насадить в округе параллельные органы управления, расставив на все руководящие должности коллег по партии. Под давлением полиции Тигранов был выслан с театра военных действий[593]593
  Там же. Л. 62.


[Закрыть].

Внедрение армянских политических и общественных деятелей в занятые территории было опасно еще и тем, что в шести крупнейших вилайетах (Эрзеруме, Ване, Битлисе, Диарбекире, Сивасе и Харпуте) армяне были крупнейшей группой населения, составлявшей в среднем 38,9 % населения, в то время как враждебных России турок было лишь 25,4 %, а курдов – чуть более 16 %[594]594
  Арутюнян А. О. Указ соч. С. 347.


[Закрыть]. Складывалось потенциальное ядро очередного национально-освободительного движения демократической направленности. Эти и другие многочисленные попытки армянских революционеров под видом благотворительной и гуманитарной деятельности получить реальную власть на территории Турецкой Армении, ставили перед русскими спецслужбами задачу борьбы не только с внешним врагом и его агентами, но и с чересчур настойчивыми «добровольными помощниками» из числа националистов.

Генерал Юденич выступал за депортацию во внутренние районы империи, прежде всего в Тифлисскую губернию, всех мигрантов и жителей, вызывающих хоть малейшие сомнения в их лояльности. Так, в июне 1915 г. он настаивал на депортации 184 жителей Верхнего Сарыкамыша и около 1000 турецкоподданных армянских беженцев[595]595
  Там же. Ф. 2100. Оп. 1. Д. 566. Л. 57.


[Закрыть]. Наиболее жесткие меры планировались по отношению к курдам. Командующий армией приказал выслать в Турцию «всех курдов, не исключая и стариков, иначе курды при заключении мира могут остаться владельцами земель»[596]596
  Там же. Л. 65.


[Закрыть].

Семьи курдов из нескольких селений были вывезены в Каракилису, откуда должны были быть доставлены на подконтрольную турецкой армии территорию. Однако они наотрез отказались двигаться дальше, опасаясь казни на родине и заявляя о верности русскому правительству. Депортацию пришлось отменить.

Чины жандармерии и полиции, проводившие в 1910‐е годы по инициативе С. П. Белецкого глубокую разработку панисламистской и пантюркистской темы, ставили перед собой иные цели. В годы Первой мировой войны они продолжили разрабатывать эту тематику, хотя под внешним иностранным влиянием находились в основном панисламисты Средней Азии. Военные годы стали поворотными для многих панисламистов в империи, поставив их перед нелегким выбором между Россией и Турцией. Умеренная часть исламистов стала создавать комитеты помощи российским воинам-мусульманам, в то время как радикалы, как и во время Балканских войн 1912–1913 гг., начали сбор денежных средств для помощи султану и готовились выступить в роли пятой колонны в тылу в случае успехов османской армии на фронте. Ситуация изменилась после взятия русскими войсками Эрзерума 4 февраля 1915 г. По всему Кавказу прошли митинги поддержки, в которых участвовали не только христиане, но и мусульмане. Панисламисты были удручены новостью и даже, подкупив бандитов, активно провоцировали армянские погромы, пытаясь столкнуть христиан с мусульманами.

Однако исследование подтверждает скорее мнение генерала Леонтьева: лишь единичные панисламистские группы были связаны с турецкой разведкой. Наиболее крупным был панисламистский кружок в Нахичевани. Он одновременно сотрудничал с турецким консулом в персидском Реште, арестованном в сентябре 1915 г. русскими властями, и с персидскими панисламистами в Хое. Лидером нахичеванской организации «Муджаидин» был Гаджимир Гейдар-заде, из потомков пророка Мухаммеда. Как и многие панисламисты, Гейдарзаде начал свою политическую карьеру в российском революционном движении в рядах социал-демократов. В 1905–1907 гг. находился под стражей в Тифлисе, впоследствии бежал в Персию, где участвовал в местной революции и обзавелся широкими политическими связями. Два его ближайших помощника – Кербалай и Рауф-бек Сафаралибековы – были подданными Персии. Начав с собраний в чайных под видом устных бесед, нахичеванские панисламисты перешли к пропаганде в мечетях, а с 1910‐х гг. активно занимались контрабандой оружия из Персии малыми партиями: по 15–20 винтовок и до 10 тыс. патронов за одну ходку[597]597
  ГА РФ. Ф. 4888. Оп. 1. Д. 545. Лл. 124–128об.


[Закрыть]. Небольшой кружок в годы Первой мировой войны разросся до крупной организации «Муджахид», насчитывавшей до 60 членов, которая кроме пропаганды панисламизма и дружбы между суннитами и шиитами занималась сбором денег для помощи турецкой армии. Муджахидами было по секретным каналам передано туркам около 20 тыс. руб. золотом. Таким образом, панисламисты не только не находились на турецком содержании, но и оказывали посильную финансовую помощь османской армии. Член организации Саид-Али Абдуллаев ежедневно выходил на вокзал Нахичевани к прибытию военных эшелонов, собирая сведения о направлении их движения, количестве людей и оружия, передавая их турецкой агентуре[598]598
  Багирова И. С. Политические партии и организации Азербайджана в начала XX века (1900–1917). Баку, 1997. С. 272, 273.


[Закрыть].

В 1916 г. нахичеванская группа перебазировалась в персидский город Хой, занятый русскими войсками. Здесь они вышли на связь с германской и турецкой разведками, работавшими под прикрытием американского госпиталя Красного Креста. Заведующим лазаретом был немец Петерсон, также там работало несколько врачей-немцев и значительное число обслуживающего персонала из местного населения, в состав которого внедрилось немало панисламистов. Своих людей им удалось устроить на работу и в американскую миссию в Урмии, через которую беспрепятственно велась передача разведывательной информации турецким военным. Врачи-немцы приглашали в гости русских офицеров, выведывая у них секретную информацию, расспрашивали и поступивших раненых и беженцев. Панисламисты работали связными, а также активно настраивали персидское население против русских войск, призывая поднять мятеж в тылу. Им удалось организовать забастовку персидских рабочих на станции Подгурская Тебризской железной дороги. В 1916 г. департаменту полиции удалось вычислить шпионскую сеть. В декабре была произведена ее ликвидация: Гейдарзаде и еще 10 членов «Муджахида» были арестованы в Нахичевани, Рауф-бек Сафарали-беков в Джульфе, еще 9 человек в Хое, а также около 40 членов и сочувствующих организации в различных селениях[599]599
  Там же. С. 273.


[Закрыть]. Однако из-за неумелых действий офицера, нарушившего конспирацию, половина участников шпионской группы сумела скрыться[600]600
  ГА РФ. Ф. 4888. Оп. 1. Д. 545. Лл. 131–138.


[Закрыть].

Тем не менее Османская империя продолжала активно засылать своих агитаторов на Кавказ и в Закавказье, особенно на оккупированные территории и смежные с ними губернии, финансируя местных общественно-политических деятелей. 27 мая (9 июня) 1916 г. начальник Парижской агентуры Департамента полиции А. А. Красильников докладывал, что бывший турецкий генеральный консул в Париже доктор Луфта-бей, изгнанный за панисламскую пропаганду среди арабов из Франции и осевший в Лозанне, активно готовит и переправляет через Персию на Кавказ агитаторов-панисламистов, которые должны настроить мусульманское население против России. Прикрытием для деятельности Луфта-бея было так называемое Международное мусульманское бюро в Лозанне, располагавшееся на авеню Рюмин, 57. А финансирование организации велось турецким и германским правительством через бывшего хедива Аббаса Хильми[601]601
  Там же. Оп. ОО‐1916. Д. 74. Л. 108.


[Закрыть]. В марте того же года начальник Астраханского ГЖУ И. И. Минкевич сообщал, что бывший мулла соборной мечети города Абдрахман Умеров, уличенный ранее в сборе средств в помощь Турции, и его ученики Мухамед Баширов и мулла Файзулла Абдрахманов внушали жителям Северного Кавказа идеи борьбы с русским правительством и автономии кавказских мусульман, а также говорили о необходимости объединения всех мусульман в едином государстве – Османской империи[602]602
  Там же. Л. 33–34об.


[Закрыть]. Несмотря на эти и другие случаи, никто из крупных деятелей российской панисламистской партии в связях с иностранными спецслужбами и агитации за отделение мусульманских регионов страны замечен не был.

Несмотря на явную эпизодичность действий иностранных агентов, еще 19 февраля 1916 г. вице-директор департамента полиции МВД И. К. Смирнов, курировавший мусульманский вопрос, докладывал руководству, что главным оплотом панисламизма является Германия. Его орудие – немецкая агентурная сеть, ставящая своей целью поднять восстание на Кавказе и в Закавказье[603]603
  Там же. Л. 19–22.


[Закрыть].

Основная проблема противостояния мусульман властям Российской империи в годы Первой мировой войны была характерна не для прифронтовой полосы, а для внутренних районов Кавказа, прежде всего Терской области. Причина состояла в нежелании мусульман участвовать в войне, массовом уклонении от мобилизации. Обострение ситуации началось летом 1916 г. 19 июля жители селения Аксай Хасавюртовского округа оказали вооруженное сопротивление властям. Для подавления выступления было направлено 400 солдат из Хасавюрта, что вызвало восстание в большинстве соседних сел[604]604
  Там же. Ф. 110. Оп. 1. Д. 373. Л. 2.


[Закрыть]. К концу года боевые действия разрослись и продолжались по июль 1917 г.[605]605
  РГВИА. Ф. 1300. Оп. 1. Д. 442. Л. 80–90.


[Закрыть] Власти не контролировали уже большую часть территории округа. А 23 июля 1916 г. в ставке Терекли Терской области восстали ногайцы, встревоженные слухами о привлечении их на военные работы[606]606
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 1. Д. 373. Л. 3.


[Закрыть]. С 1 по 16 августа произошли вооруженные волнения в слободе Воздвиженке на окраине Грозного среди осетин, направленных туда на формирование осетинской пластунской бригады и не желавших выполнять воинскую повинность. Из 1200 мобилизованных осетин семьсот бежали, десять были убиты и пятнадцать ранены при подавлении мятежа. Начальник Терского областного жандармского управления полковник А. К. Гладышевский докладывал, что «местное чеченское население помогало им убегать из Воздвиженки, давая поводы, относилось к этому сочувственно… вели агитацию среди осетин, убеждая не служить, бежать к себе в селения, обещая помогать в побегах деньгами и подводами»[607]607
  Там же. Л. 6–7.


[Закрыть].