Текст книги "Берег Скардара"

– Эй, ты! – На этот раз его обращение адресовалось штурвальному. – Курс… – Диамун замолчал, видимо соображая, каким должен быть курс, – прямо на корабли.

Он снова энергично взмахнул шпагой, удачно схватившись за нактоуз, чтобы не упасть.

– Господин Сьенуоссо, – начал было дир Героссо, пытаясь образумить воинствующего наследника, – у меня есть приказ, согласно которому…

Но не тут-то было. Диамун прервал его, заявив, что если дир Героссо немедленно не отдаст команды, то он снимет его с командования кораблем, а по приходу в Скардар теперешний капитан предстанет перед судом за трусость, проявленную в бою.

Дир Героссо побелел как мел, затем срывающимся от гнева голосом продублировал приказ Диамуна рулевому, и руки его при этом заметно дрожали. Такие люди не боятся судов и трибуналов, но когда их в лицо обвиняют в трусости…

А наследник продолжал бушевать, упрекая собравшееся на мостике командование корабля в бездействии и грозя всеми мыслимыми карами. Затем приказал немедленно открыть огонь, хотя дистанция до противника была не просто велика – огромна.

Я почему-то подумал, что он закончит свою переполненную патетикой речь заявлением о том, что лично возглавит абордаж, но ошибся. Диамун потребовал вина. В тот момент он не вызывал во мне ничего, кроме чувства презрения. И еще я был рад за Мелиню, рад, что он сумел себя сдержать.

Глава 22
Мешок для ушей

«Морской воитель» шел курсом на берег, туда, где продолжалось сражение. Местное светило должно было вот-вот показаться из-за верхушек гор, и получалось так, что светить оно будет прямо нам в глаза. Потом мы подойдем ближе, светило поднимется выше, корабль начнет совершать какие-нибудь эволюции, и положение уже не будет таким критичным.

Диамуну принесли вина, и он осушил приличного размера кубок. Что двигало им: пьяная бравада, действительное желание помочь погибающим людям, что-то еще? Наверное, не столь это важно, потому что ситуация для обоих встреченных нами скардарских кораблей сложилась воистину гибельная.

Тримура, которая осталась без мачты, снова получила сильный крен, но теперь уже из-за пушечного залпа атакующего ее вражеского корабля. При таком крене даже ответного огня с нее не произвести: жерла орудий были направлены в воду. А враг разворачивался, чтобы нанести следующий удар, который, весьма вероятно, будет последним.

Другая тримура, атакованная сразу двумя кораблями, еще огрызалась выстрелами корабельных орудий, но проблем хватало и у нее.

Ветер – вот что самое важное для парусника, все зависит именно от него. И возможность совершить нужный маневр, и ход, и многие другие немаловажные вещи. Не знаю, как случилось, что тримура потеряла ветер, но то, что это произошло, понимал даже я. Паруса безвольно полоскались на мачтах, а на вантах и реях виднелись многочисленные фигурки матросов.

У двух кораблей противника положение было значительно лучше. Не пройдет много времени, и оба они подойдут на дистанцию пушечного залпа в упор.

Мы не успевали, и вполне возможно, что «Морскому воителю» вскоре придется в одиночку вести бой сразу с тремя вражескими кораблями. А там уж как повезет. Быть может, «Воитель» просто пройдет мимо, разрядив орудия во врага, а затем, воспользовавшись своим преимуществом в скорости, покинет место сражения. И в данной ситуации это было бы самым разумным решением. Тем более на то есть веская причина.

Вот она, та самая причина, сидит себе в кресле с кубком в руке, окруженная несколькими людьми из своей свиты, и о чем-то разглагольствует. И чего это наследник так расхрабрился? Насколько я понял из рассказов о нем, никогда раньше Диамун особым героизмом не отличался.

Ну и прошли бы мы мимо, спасая надежду Скардара на скорое восстановление былого могущества. Зачем мне все это надо, пусть и симпатии мои полностью на проигрывающей стороне?

У меня полно своих дел, моей любимой рожать скоро. Кто же мог знать, что все так обернется. Видимо, тот магнит, который, по словам Яны, находится внутри меня и притягивает все проблемы и неприятности, стал еще сильнее.

Я взглянул на дир Героссо, все еще стоявшего с бледным лицом и прикушенной нижней губой. Он рассматривал сквозь трубу развернувшееся сражение и даже приказы отдавал, продолжая держать ее прижатой к глазу.

Последний приказ Мелиню касался орудий «Воителя». Дир Героссо приказал зарядить пушки правого борта книппелями, а левого – картечью. К тому моменту в стволы уже забили картузы с порохом и оставалось лишь выбрать тип снарядов.

Скардарские книппели весьма неплохи, нужно будет взять их на заметку. В Империи таких еще нет, там используют другие – два ядра, соединенные цепью или тросом. В полете ядра разлетаются на длину цепи. Эти снаряды предназначены только для вражеских парусов и снастей, в остальном от них толку очень мало. В сухопутных баталиях в случае флангового огня по наступающему строю пехоты они бывают эффективнее картечи. Но дальность полета двойного снаряда, в отличие от простого ядра, мала, очень мала.

Книппели Скардара другие. Они представляют собой две полусферы, вложенные одна в другую так, что получается цельное ядро. Не знаю, когда полусферы должны разъединяться, еще в полете или уже ударившись о препятствие… Вот сейчас мы это и увидим.

Что же касается картечи… В нашей ситуации картечь означает только одно – предстоит абордаж. И случится он после залпа картечью орудиями левого борта по палубе вражеского корабля.

Вероятно, вначале «Морской воитель» атакует тот вражеский корабль, что старается добить едва держащуюся на плаву тримуру, попытавшись ограничить его маневренность залпом книппелей из орудий правого борта. Затем пройдет дальше, взяв на абордаж следующий, предварительно проредив число его экипажа картечью. Здесь возможны два варианта: дир Героссо высаживает на корабль десант и уходит дальше, занявшись следующим врагом, или же останется у его борта до тех пор, пока противник не будет захвачен полностью.

Во втором случае велика вероятность того, что самого «Воителя» возьмет на абордаж один из вражеских кораблей, а экипаж у нас не настолько многочисленный, чтобы делить его на части, что неизбежно в первом случае.

Так что иди и геройствуй, Артуа, тут каждый человек на счету. Ведь именно для этого ты сбежал чуть ли не из-под венца?

На шканцах собралась абордажная команда, там же находился и фер Груенуа, уже в кирасе и шлеме. И я обратился к нему с вопросом:

– Эти ведь не изнердийцы?

Фред посмотрел на меня отсутствующим взглядом – каждый по-своему настраивает себя перед боем. Иджин вон даже улыбается, и вид у него чуть ли не довольный, как будто на пирушку собрался.

«Адреналиновый маньяк», – обругал я его в душе. Нет, скажи я ему об этом вслух, он даже не обидится, но где взять время, чтобы объяснять значение слов.

Наконец взгляд Фреда приобрел осмысленное выражение:

– Нет, Артуа, это не Изнерд. Корабли принадлежат Табриско, а это значит, что у Скардара появился новый враг в войне.

Табриско… О нем я уже что-то слышал, но сейчас не до этого.

Вспомнилось мне сейчас другое, мой первый абордаж в компании с Фредом, еще на его первой «Мелиссе».

Тогда мы атаковали борт пиратского корабля, и я заработал свой первый в этом мире шрам. Но нас было больше, много больше, и нам помогал экипаж еще одного корабля, вернее, даже двух.

Сейчас же под рукой у Иджина примерно семь десятков человек. Если учесть, что на атакуемом корабле не менее трехсот матросов, то получается не очень хорошее соотношение, как минимум один к четырем. Но это еще ничего не значит, потому что люди дир Пьетроссо все как один профессионалы.

Наверняка и экипажу вражеского корабля приходилось держать в руках сабли и стрелять из ружей и пистолетов, и все же. Каждый из них имеет свою специализацию: канонир, марсовый или вовсе матрос-гальюнщик. Это на пиратских кораблях, вероятно, каждый из экипажа и жнец, и швец, и на дуде игрец – жизнь заставляет. Так что у нас, возможно, не все так плохо. При абордаже нужно не только уметь пользоваться оружием – необходима еще и слаженность действий. И самое главное, в такой ситуации из кожи вон вылезешь, чтобы остаться в живых, потому что пощады не будет, в плен никого не возьмут. Отличная причина для собственной мотивации.

– Господин де Койн, – с самым веселым видом обратился ко мне дир Пьетроссо. – Вы решили сдержать свое слово, когда грозились составить мне при случае компанию?

– На «Морском воителе» так мало доступных развлечений, чтобы отказываться еще и от этого, – пришлось ответить мне, стараясь при этом сохранять безразличный вид.

Не озвучивать же ему то, что у меня в голове: «Война ваша мне по барабану, так же, как и все ваши проблемы, а подобных развлечений в моей жизни было столько, что я с радостью отказывался от них каждый раз, когда это возможно».

– Я рад, – сказал Иджин. – Возьмите это.

И он протянул мне рукоятью вперед короткий морской палаш, скорее даже тесак.

Вот за клинок спасибо, примерил я его по руке. В том, что нам предстоит, действовать им будет удобнее, чем шпагой, и даже такая мелочь может спасти жизнь. И гарда хороша, помимо чашки имеется пара металлических дуг, одной из которых вполне можно пользоваться как кастетом. По сути, она и предназначена именно для этого.

– Спасибо, Иджин. Я вам после боя уши противников, тех, кого успею им зарубить, принесу, – заявил я абсолютно серьезным тоном.

Брови у дир Героссо удивленно поползли вверх. Затем он взглянул на Фреда, и тот пожал плечами. В тот момент Фред удивительно напоминал Анри Коллайна, имевшего привычку после моих шуток делать именно так.

– Ваша светлость. – Я оглянулся на зов.

Прошка протягивал мне кирасу. Спасибо, Проухв, без нее лезть на борт вражеского корабля очень глупо.

А вот шлема не нужно. Не привык я к нему, и он вызывает чувство неудобства, а это тоже многое значит. Все всегда состоит именно в мелочах.

«Жаль, что мое детское увлечение хоккеем слишком быстро закончилось, не успел к шлему привыкнуть, сейчас бы эти навыки пригодились», – усмехнулся я.

И еще нет Ворона, одного из моих «диких», чтобы предложить мешочек с конским волосом. Если вложить волос в тулью шляпы, получается хоть какая-то защита. Вероятно, только мы с ним вдвоем и знаем, что голова – мое самое слабое место, остальные об этом лишь догадываются. Эти мысли вновь вызвали у меня улыбку.

Прошкины глаза тоже имели отрешенное выражение. И куда девалась присущая им когда-то наивность? Следов не осталось.

Помогая мне облачиться в кирасу, Проухв спросил:

– Ваша светлость, может быть, пока еще не поздно, мешок у Мириам взять?

– Какого дьявола он нужен, Прошка?

– Чтобы уши туда складывать.

Да уж, тоже мне, зеркало души. Мне бы самому их кто-нибудь не отрезал. Черт возьми, кто бы знал, как мне не хочется принимать участие в том, что сейчас предстоит. А ведь никуда не денешься.

Сама Мириам осторожно выглядывала из-за приоткрытых дверей, ведущих в надстройку, и старалась не попадаться на глаза Диамуну и его свите. Наверное, женщина на корабле – это не всегда плохо. Особенно когда она молода и симпатична. Потому что ее видят парни, которые сейчас отправятся в ад, на палубу вражеского корабля. И как можно на глазах у женщины, к тому же красивой, вести себя иначе, чем человек, которому и море по колено, и до звезд рукой достать. Если смерть и красна на миру, то желательно, чтобы мир состоял из таких вот красавиц, которые вдохновляют на подвиги.

Так, пару пистолетов на пояс, в широкие петли, «Гобелли» за спину пристроим, длинный нож за голенищем сапога тоже не помешает. Теперь попрыгать немного, плечами поводить и телом подвигать. Как будто бы ничего не мешает и все под рукой.

Еще длинные, почти по локоть, перчатки с крагами из толстой кожи, с рядами металлических заклепок в виде несложного геометрического узора. Все, теперь точно готов.

С мостика сошел Диамун в сопровождении нескольких своих людей. Вероятно, его уговорили уйти в более безопасное место, и это правильно. Не до него скоро будет, совсем не до него и не до его глупых приказов.

Перед тем как скрыться в дверях надстройки, он помахал все еще обнаженной шпагой в сторону противника. Тоже правильное действие, Диамун. Враги непременно увидят твой жест и затрепещут от страха.

Вероятно, дир Героссо до последнего времени откладывал принятие решения, потому что от того момента, когда расчеты орудий начали тянуть вверх руки, сигнализируя о готовности, и до сближения на дистанцию стрельбы прошло не больше десяти минут. И их мне едва хватило на то, чтобы облачиться к бою.

С мостика прозвучали два двойных удара в судовой колокол, и корабль вздрогнул от залпа орудий правого борта.

Выстрел по парусам вражеского корабля пришелся почти в упор, но разглядеть, как ведут себя скардарские книппели в полете, не получилось – помешал дым, заволакивающий все вокруг.

Встречного залпа не последовало, хороший из дир Героссо вышел капитан, верно рассчитал время подхода и возможность получить ответный огонь. Кораблю Табриско попросту не хватило времени на перезарядку. В ответ мы получили лишь несколько выстрелов. И хотя одно из ядер умудрилось попасть в борт «Воителя», погоды это событие не сделало.

«Неплохо ему досталось», – думал я, глядя на оставшегося по корме противника. Не критично, конечно, но впечатляюще. Паруса пестрели дырами, и особенно много их было на нижних, ходовых полотнищах. Без хода корабль, конечно, не останется, но максимум того, что можно сделать, дир Героссо сделал. Ну, почти максимум, потому что в идеале нужно было бы лишить неприятеля одной из мачт, но такое книппелям не под силу.

А «Морской воитель» под всеми парусами продолжал нестись дальше, выбрав своей целью один из двух видневшихся по курсу кораблей, тот, что выглядел немного крупнее.

– Артуа, – вновь окликнул меня дир Пьетроссо, и вид у него сейчас был самый серьезный, от веселья не осталось и следа. – Видишь ли, после того как меня с моими парнями высадят на борт, корабль пойдет дальше. Так что никакой поддержки не будет, наша задача – хотя бы на время связать нашему противнику руки. Экипаж там большой, и шансов захватить корабль не так уж и много. Так что это почти верная смерть.

Я понимаю, Иджин. Свой выбор я уже сделал, и теперь поздно что-то менять. Но все равно спасибо за откровенность.

И я лишь молча кивнул головой в ответ, потому что бравировать не хотелось, а еще меньше хотелось шутить.

«Морской воитель» заходил к кораблю Табриско под острым углом к левому, наветренному борту. Если немногим раньше, при атаке первого корабля, ветер дул нам прямо в корму и получался чистый фордевинд, то теперь, после совершенной «Воителем» эволюции, наш левый борт тоже стал наветренным и мы пошли почти в полветра.

Корабль противника поворачивал, видимо, для того, чтобы произвести залп левым бортом. Правым не получится: не так давно у нас на глазах он ударил им по едва успевшему поймать ветер кораблю Скардара.

Теперь мне не совсем была понятна логика дир Героссо, ведь и орудия нашего правого борта все еще не успели перезарядить. Словно услышав мои мысли, нос «Морского воителя» пошел вправо.

Нам оставалось сделать две вещи: дать залп по палубе противника картечью, а затем подойти к нему на расстояние броска абордажных крючьев.

Мы все сгрудились на носу корабля. Противник, видя, что не успевает подставить заряженный борт, огрызнулся выстрелами погонных орудий, практически сразу последовал бортовой залп «Воителя» картечью. Затем тримура резко изменила курс. Вот он, борт вражеского корабля. С обеих сторон палили из ружей и пистолетов, дистанция позволяла.

Взметнулись в воздух крючья, и корабли сошлись с грохотом и скрежетом. Следом с диким ревом на вражескую палубу посыпались люди из абордажной команды Иджина, отвоевывая место для высадки остальных.

Взявшись руками за какую-то снасть, я оказался на палубе и тут же выхватил пистолеты. Клинок подождет, для него еще слишком рано.

Наша цель – мостик. Там руль, там командование кораблем, и именно оттуда приходят приказы. Мы должны захватить его и удерживать, сколько получится. Потом, если очень повезет, к нам придут на помощь.

Держались мы вдевятером: я, фер Груенуа, Проухв, Сотнис, Бронс, Гриттер, Оливер Гентье со своим братом Сигером и Мрост. Последний успел получить ранение шальной пулей еще до высадки и сейчас стоял с наспех обмотанной какой-то тряпкой головой, из-под которой сочилась тоненькая струйка крови, но выглядел вполне бодро.

Мы напирали на спины находящихся перед нами парней Иджина, пытающихся прорвать вражеский строй. До нас доносились яростные крики, проклятия, скрежет металла. Нам нельзя надолго оставаться на месте, табрисцев много, они сомнут нас, заставляя пятиться шаг за шагом, пока не прижмут к фальшборту, вопрос только во времени. А вот время таяло, и пробиться на мостик так, как было запланировано, у нас оставалось все меньше шансов. С самого начала не заладилось. И залп картечью получился не самый удачный, и высадились мы не туда, куда рассчитывали.

Решение необходимо принимать немедленно, и нужен какой-нибудь неожиданный ход, такой, что сможет разом повлиять на ситуацию. Причем нужен он срочно. Но где его взять?

Глава 23
Четвертый сын

Мысли лихорадочно крутились в голове, решение обязательно должно быть. Возможно, когда-нибудь потом (если это потом наступит), когда я буду думать о чем-нибудь совершенно другом, мне внезапно вспомнится теперешняя ситуация, и решение возникнет в голове, возникнет ясно и отчетливо.

«Морской воитель» отваливал в сторону, отрезая нам путь к отступлению, и расстояние между бортами увеличивалось. И вот тут с нашего корабля грянули выстрелы нескольких орудий. Времени на перезарядку попросту не было, и это значило одно: в первый раз из них не стреляли, считая, что представится именно такой случай, который представился сейчас.

Корпус «Воителя» возвышался над водой выше корпуса табрисского корабля, орудия, хлестнувшие картечью, располагались на верхней палубе, расстояние до врага не превышало десятка метров. Залп был полной неожиданностью и для нас, и для наседающего экипажа табрисцев. На «Воителе» опасались ранить своих, и потому только часть картечи попала в табрисский экипаж, остальная ушла дальше.

Не может здесь быть хитроумных решений, ослепительных идей и ярких озарений. Только наше мужество против мужества противника, защищающего свою жизнь. Когда корабль воюет с кораблем, война несколько абстрактна, несмотря на потери с обеих сторон. Сейчас, когда мы лицом к лицу, эти люди сражаются не с кораблем противника, а с нами, стоящими с оружием в руках в нескольких шагах, пришедшими на борт их корабля, чтобы убить. И пусть мы тоже правы, ведь мы полезли сюда не за золотом, не за грузом в их трюмах, а для того, чтобы спасти людей, тех, что были на гибнущих кораблях Скардара.

И сейчас наши жизни были против жизней застывших на миг табрисцев. Через несколько мгновений с матросов схлынет замешательство, они поймут, что подкрепления с борта «Морского воителя» больше не будет, и вот тогда нам действительно придется туго. Если и есть шанс на победу, то нужно воспользоваться им именно сейчас. Пройдет пара мгновений – и он растает, как снежинка на языке. Та самая снежинка, которую никто из этих людей, вероятно, никогда не видел и даже не догадывается о ее существовании.

Никогда в жизни я не орал так громко, расталкивая сгрудившихся передо мной воинов Скардара, чтобы добраться до врага. Я молил только об одном: чтобы мои люди не раздумывая бросились за мной, потому что промедление есть наша смерть.

Выстрел, еще один, теперь разжать руки, освобождаясь от ставших уже бесполезными пистолетов. Рвануть из ножен тесак, с ходу отбивая устремленную в лицо абордажную саблю табрисца. Рядом со мной возник Проухв, и мой собственный крик по сравнению с грозным рыком Прошки показался мне тявканьем щенка.

Прошка, вооруженный двухлезвийным, больше похожим на секиру топором с короткой ручкой, ревел так, что передний ряд защитников отшатнулся. Ему вторил присоединившийся к нам Сотнис, державший в каждой руке по тяжелому палашу.

Еще несколько шагов, еще один табрисец, отброшенный в сторону ударом клинка, и вот он – трап, ведущий на кормовую надстройку, где расположен капитанский мостик. Трапов здесь два, это же не катлас, но другой находится у противоположного борта, туда не пробиться. Но нам хватит и этого.

Понимая, что не успеваю уклониться от направленного в меня ствола пистолета, я рухнул на колени. Близким выстрелом опалило лицо, сорвало шляпу, а сзади раздался чей-то крик. Теперь ткнуть стрелку снизу острием тесака в прикрытое длинным голенищем сапога колено и подниматься на ноги, иначе затопчут свои же.

Меня обогнал Бронс, воющий на высокой ноте, в спину поддержал Оливер, помогая подняться на ноги, а впереди уже маячили широкие спины Прошки и Сотниса.

Вот и мостик, встретивший меня очередным пистолетным выстрелом. Обожгло ногу, и я снова упал на колени. Сразу вскочил, с ужасом ожидая, что сейчас подвернется нога из-за перебитой пулей кости, ведь боль в горячке боя приходит не сразу. Нет, этого не случилось, а рука уже рвала из-за спины двуствольный пистолет, мою надежду на крайний случай.

Грохнул близкий выстрел фальконета, но заряд ушел в небо, а успевший отклонить его ствол Гриттер получил удар саблей в живот. Сабля скользнула по кирасе, вонзаясь в бедро, и он рухнул на колени. Через его голову я выстрелил в табрисца, целясь в лицо. И попал, черт побери, хотя в последний момент кто-то толкнул меня в плечо. Уже в падении я развернулся, ища стволом цель, и только в самый последний миг сумел удержать палец на спусковом крючке. Ведь это фер Груенуа толкнул меня, у него единственного из нас шлем с острым навершием. У Фреда была веская причина – он уберег меня от пули табрисца. Фер Груенуа с ходу упал на колено, сжимая в каждой руке по пистолету. Два выстрела слились в один, затем Фред прыгнул прямо из этого положения, держа в вытянутой руке клинок, который до этого был у него в зубах, направив его на врага.

Вот и капитан табрисского корабля в горящей золотом кирасе, со шпагой и пистолетом, а у меня остался один заряд. Но выстрелил я не в него. Правее, за его спиной Сотнис бился сразу с двумя офицерами. И снова я не промахнулся, хотя и выстрел на этот раз оказался не слишком удачным: пуля попала в плечо. Сотнису хватило и такой помощи: выпадом он атаковал раненного мною противника, целясь в горло поверх кирасы, и тут же ударил по предплечью второго табрисца.

А это уже Иджин со своими парнями. Красиво работают, черт бы их побрал, сразу заметна выучка прошедших вместе не один абордаж людей.

Иджин занялся и капитаном. Скардарцу понадобились пару финтов и единственный удар, пришедшийся на узкую полоску шеи между кирасой и шлемом, чтобы противник обрел вечный покой.

Все, мостик наш, только надолго ли? Табрисцев по-прежнему в несколько раз больше, и им не понадобится много времени, чтобы собраться с мужеством и атаковать.

Но большая часть дела сделана, и даже если мы все погибнем, смерть наша уже не будет напрасной – корабль остался без старших офицеров. Конечно, на палубе есть и другие офицеры, но былой боеспособности уже не вернуть.

Что там у меня с ногой? Пуля прошла по касательной и, пробив одежду, обожгла кожу. Ничего страшного, кровотечения почти нет, а значит, нет и причин для беспокойства. Тем более сейчас, когда неизвестно, что произойдет через несколько минут.

Подошел Иджин, без шлема, с залитой кровью левой половиной лица. Вот ему точно нужна перевязка. Вряд ли мы сможем долго продержаться, но с одним глазом шансов продлить жизнь на несколько минут у него будет значительно меньше. А жизнь – такая замечательная штука.

– Мы сделали это, Артуа. – Иджин обвел вокруг себя рукой, указывая на трупы офицеров.

Да ни черта мы еще не сделали, если разобраться, мы только дали отсрочку «Морскому воителю». Он держался практически в одиночку против двух кораблей Табриско, потому что оставшийся без главной мачты корабль не помощник, а еще одна тримура, потерявшая ветер, все никак не может справиться со своими проблемами.

Пройдет немного времени, нас сомнут, и к врагам присоединится корабль, на чьей палубе мы сейчас находились.

Я извлек из кармана рулон тонкого полотна и начал обматывать им голову дир Пьетроссо. Лоб был сильно рассечен, заштопать бы для начала. Еще и продезинфицировать не мешало бы, хотя бы уксусом, раз других антисептиков нет. А вот уксуса достаточно. Где его только не применяют: и пушки охлаждают, и раны промывают, и даже пьют, хорошенько разбавив водой.

– Столько проблем, Артуа, столько проблем. И все они из-за одного человека. Ты знаешь, о ком я.

Иджин ткнул через плечо большим пальцем, указывая на «Морской воитель», заходивший в новую атаку на корабль, уже успевший пострадать от его пушек.

После того как я закончил бинтовать его голову, Иджин поблагодарил меня легким поклоном. Ну и к чему такие церемонии, дир Пьетроссо? Достаточно просто сказать «спасибо».

Все, лицо от крови оттирай сам, мне еще нужно успеть зарядить пистолет, желательно оба его ствола.

Очень давно, больше четырех лет назад, когда мне впервые в руки попал пистолет с кремневым замком, я смотрел на него весьма скептически – детская игрушка. Сейчас я уже так не думал. Сколько раз он выручал меня в минуту смертельной опасности, а сегодня спас Сотниса. Спасибо тебе, Аманда, спасибо тебе, девочка, и как замечательно, что я смог тебя отблагодарить. Тогда…

Подошел Прошка, отвлекая от воспоминаний, протягивая уже заряженный пистолет.

Тебе тоже спасибо, Проухв, лишним не будет. По-моему, я видел его у капитана корабля, слишком уж он выделяется своей отделкой. Калибр подходящий, и кому-то из табрисцев точно не повезет, куда бы ни угодила пуля.

И еще спасибо тебе, Господи, за те несколько минут передышки, что ты нам подарил. Какой он вкусный, воздух, так бы дышал им и дышал. Правильно говорят, что перед смертью не надышишься.

Ко мне снова подошел Иджин, наспех размазавший кровь по лицу:

– Они зашевелились, Артуа, сейчас начнется.

Ну что ж, начнется так начнется, теперь уже можно.

Фер Груенуа, дир Пьетроссо и я стояли посреди мостика, а за нами вытянулись от борта до борта все оставшиеся у нас люди. Примерно трети мы лишились при прорыве, да и многие оставшиеся на ногах успели получить ранения.

– Как вы думаете, господин Пьетроссо, есть у нас шансы дотянуть во-о-н до того корабля? – Я указал рукой на парусник Скардара, наконец-то сумевший поймать ветер. Скардарец остался в одиночестве, потому что корабль Табриско бросился в погоню за «Морским воителем», в создавшейся ситуации справедливо посчитав его самым опасным. Спросил я это отстраненным тоном, потому что подобный исход событий казался слишком нереальным.

Корабль, на палубе которого мы находились, лишь слегка изменил курс, управляемый стоявшим за штурвалом Мростом, и теперь шел к далекому берегу, до которого нам вряд ли суждено добраться, столько времени нам не выстоять. А как было бы славно посадить табрисца на мель и покинуть борт с чувством полностью выполненного долга.

– До «Четвертого сына»? – задумчиво протянул Иджин. Затем взглянул на паруса, на корабль, носивший такое странное название, снова на паруса…

– Ну да. Если бы нам это удалось, если бы с него не открыли стрельбу, принимая нас за врага…

Иджин прервал мои размышления вслух отданной Мросту командой:

– Держать прямо на корабль.

«Четвертый сын» ближе, чем берег, хотя невелики шансы дотянуть даже до него. А если корабль еще и начнет маневрировать, что, похоже, и пытается сделать, чтобы прийти на помощь «Морскому воителю»…

– Когда-то я сам ходил на «Четвертом сыне», капитаном там барон дир Гамески. Опытный моряк, один из лучших капитанов скардарского флота.

«Чего же он тогда оказался в той ситуации, когда теряют ветер? – подумал я. – Хотя неизвестно, что этому способствовало, и, не зная всех обстоятельств, судить нельзя».

Мы ждали табрисцев, как по команде припав на одно колено, потому что балюстрада из фигурных столбиков, отделявшая возвышенность мостика от остальной палубы, оказалась плохой защитой против вражеских пуль. Когда мы сблизимся с противником в рукопашном бою, их можно будет не опасаться, слишком велика станет вероятность попасть в своих.

С кормы и бортов мостик огражден высокими бортами, защищающими корабельный «мозг» от вражеских снарядов. Но со стороны палубы только декоративное ограждение, несколько вьюшек с намотанными на них канатами да узкие невысокие ящики, прикрытые парусиной.

Раздался яростный многоголосый рев табрисцев, идущих в атаку, и сразу же выстрелил фальконет, расположенный у трапа по левому борту. Фальконет у правого трапа был разряжен еще тогда, когда мы бросились на приступ мостика.

Штурм начался, нашелся-таки у них офицер, взявший командование на себя, распределивший задачи и сумевший поднять экипаж, посылая людей на смерть.

Неожиданно грохнул правый фальконет, вероятно, его успели зарядить, когда я отвлекся на Иджина и собственные мысли, и вот они, табрисцы, показались.

Их встретили ударами клинков: пистолетам и ружьям еще не время, они понадобятся тогда, когда совсем не останется сил размахивать налитыми свинцом руками.

Атакующие орали, а сзади подбадривали криками остальные, подпирающие их спины и ждавшие своей очереди оказаться на мостике.

Нет, простые матросы не являлись мастерами фехтования, но их было много, слишком много, и вот, когда мы уже не могли сдерживать их натиск, шаг за шагом отдавая лишь недавно отвоеванное пространство, захлопали выстрелы. Огонь оказался настолько плотным, что попросту отбросил табрисцев туда, откуда они некоторое время назад и начинали свою атаку.

Вражеская атака стоила нам чуть ли не половины наших людей, и большинство из них были убиты.

Я тоже должен был быть среди них, если бы не Сотнис, в последний момент успевший сбить руку с саблей, уже занесенную над моей головой. И это стоило ему жизни.

«Спасибо тебе, брат, – думал я, припав на одно колено и лихорадочно действуя шомполом, заряжая пистолет капитана этого корабля. – Как можно отблагодарить человека, спасшего жизнь и самого погибшего при этом? Вот и я не знаю».

Где же он, этот чертов «Четвертый сын»? Прошло так мало времени, а нас уже почти не осталось. И дай бог нам выдержать еще одну такую же атаку.

«Четвертый сын» шел наперерез нашему курсу и, если он не пройдет мимо, если не примет нас за врага, одарив пушечным залпом, если решит высадить в помощь десант, то тогда, возможно, хоть кто-нибудь из нас останется в живых, в отличие от Сотниса, Мроста, брата Оливера Гентье Сигера и еще многих отличных парней, принявших такую судьбу для того, чтобы спасти людей, которых они даже ни разу не видели.