Текст книги "Берег Скардара"

Глава 42
Глас народа

За то время, что я отсутствовал, в Скардаре произошли две большие перемены.

Первая касалась людей. Почему-то все они, увидев меня, делали огромные глаза. Прямо блюдца какие-то, а не глаза. А вот второе изменение затрагивало меня лично.

Когда корабль ловцов жемчуга подходил к Абидосу, я издали увидел все три корабля, стоящие на внешнем рейде, «Принцессу Яну», «Леди Диану» и «Мелиссу». И на сердце отлегло: они здесь, они вернулись, а не продолжили свое плавание к берегам Империи со скорбной вестью о моей пропаже.

Договориться с капитаном и хозяином, чей корабль имел вполне подходящее для его бизнеса название – «Морская жемчужина», мне удалось на удивление легко. Вероятно, это случилось потому, что промысел у него был крайне неудачным, причем уже во второй раз подряд. Дома его ждали крайне нерадостные перспективы: долги, которые он успел накопить, и, как следствие, продажа корабля. Дейс Мирд, хозяин «Морской жемчужины», был уже немолод, далеко за пятьдесят. Лицо изрезано многочисленными морщинами, дубленная всеми морскими ветрами кожа.

Мы разговаривали с ним в его каюте, и Мирд произвел на меня впечатление человека полностью покорившегося судьбе. Я понимал, как ему тяжело: никаких накоплений на старость нет, и пенсию платить никто не будет.

– Денег, вырученных за продажу корабля, хватит только на то, чтобы погасить накопившиеся долги, – жаловался он. – И только в том случае, если корабль удастся продать по хорошей цене.

Я поинтересовался, сколько он зарабатывал при самом удачном раскладе.

Сумма, озвученная им, была не то чтобы очень мала, но впечатления на меня не производила.

И тогда я сделал ему предложение: Мирд на «Морской жемчужине» доставляет меня до Абидоса. Именно до Абидоса, потому что Скардар оказался ближе. Да и не хотелось, если честно, появиться в Империи в том виде. Кроме того, не факт, что эта старая калоша смогла бы добраться до ее берегов.

В благодарность за доставку я оплачиваю ему сумму, равную удвоенной прибыли за самый удачный сезон, тот, что у него когда-либо был. Видя, что он сомневается, я ничуть не удивился, учитывая обстоятельства моего появления и внешний вид. Поэтому я просто спросил у него:

– Есть ли у тебя выбор, старик?

После моих слов Мирд недолго раздумывал, затем кивнул, соглашаясь, и уже следующим утром «Морская жемчужина» снялась с якоря. Меня такой поворот событий вполне устраивал, так как я значительно выигрывал во времени, не слишком теряя при этом в деньгах. Для старика эти деньги были суммой, а что касается меня… Смешно даже об этом говорить. Возможно даже, для Мирда наш уговор был такой удачей, что бывает только однажды в жизни.

«Морская жемчужина» встала на якорь невдалеке от моей эскадры. Затем с «Жемчужины» спустили шлюпку, и мы погребли к «Принцессе». Конечно же на «Принцессе» наши маневры не остались незамеченными, и с ее борта в нашу сторону посматривало несколько любопытствующих лиц. По мере приближения народу значительно прибавилось, и в руках у некоторых засверкали линзами зрительные трубы. Затем все они пришли в движение. Ну наконец-то!

Сейчас я поднимусь на борт и покажу вам всем кузькину мать. Нет, сначала все же переоденусь, а уж затем… Нет, сначала все же кузькину мать.

Когда я поднялся на палубу, на шканцах застыл весь экипаж «Принцессы Яны». Впереди строя стояли дир Героссо, дир Митаиссо, сти Молеуен и остальные офицеры корабля. Мирд, которого я взял с собой, чтобы сразу рассчитаться за проезд, выглядел воплощением недоумения и никак не мог сообразить, что же, собственно, происходит.

Господи, как же я рад всех вас видеть! И не делайте виноватых лиц, а попросту объясните, что все-таки произошло. Но сначала вы будете друг друга под килем протаскивать, по очереди. И не нужно есть меня глазами, все вы – сборище невероятных негодяев, и как же я рад всех вас видеть.

Пойдем, Мирд, в мою каюту, там и рассчитаемся. И не нужно робеть, старик, судя по твоим рассказам, ты прожил достойную жизнь, дай бог каждому.

Я отпустил Мирда, прижимающего к груди кошели с монетами и беспрестанно бормочущего слова благодарности.

– Так, теперь займемся вами, господа хорошие. Для начала вкратце самое важное, что произошло в Скардаре за время моего отсутствия. Вкратце, – выслушав их, я принял еще более мудрый вид, чем у меня был до этого: – Все ясно. Теперь слушайте меня.

Первое. Информация о том, что я на борту «Принцессы Яны» не должна уйти даже на остальные корабли эскадры.

Второе. Оставьте меня, пожалуйста, минут на пятнадцать в покое, чтобы я смог привести себя в порядок и не выглядеть крестьянином, пришедшим просить милости у своих господ. Пока это все.

Да, и вот еще что. Приготовьте шлюпку и карету на берегу. Нет, все же тот камзол, что остался у дойнтов, мне нравился больше.

Вот и шпага. Я так скучал по тебе, моя красавица.

Воспользовавшись тем, что меня никто не видит, я обнажил клинок до половины и поцеловал его. Прошка, все время порывавшийся что-то рассказать, был не в счет. После, Проухв, после. Сначала неотложные дела. Нисколько не сомневаюсь в том, что вы сделали все, что смогли. Но подробности потом.

«Гобелли», мой верный спутник в последние несколько лет. Я тоже рад тебе, рад, как старому доброму другу, который никогда не подведет. Ты такой же, как и в тот момент, когда я в первый раз взял тебя в руки. Разве что рукоятка стала чуть длиннее и массивнее. И немудрено, ведь если нажать на эту защелку, то снимется часть рукоятки, и на свет покажется пулелейка под пули Минье. Удобно. Да, еще в стволах появились нарезы.

Дорабатывал пистолет его создатель, маэстро Гобелли, так что он по-прежнему смотрелся произведением искусства. Конечно, можно было бы сделать его капсюльным и даже казнозарядным, но патронов не напасешься, а вот найти порох, кремни и свинец – не проблема.

Спасибо тебе, девочка, спасибо, Аманда, за этот подарок. И как здорово, что я сумел тебя отблагодарить. Надеюсь, что теперь у тебя все хорошо, потому что люди, виновные в твоих проблемах, в следующий раз сто раз подумают, прежде чем делать что-то подобное. Те, кто остался жив, конечно.

В залах Дерторпьира было пустынно и тихо. Мы шли быстрым шагом, минуя их одну за другой, и наши шаги громко отдавались под сводами высокого потолка, украшенного фресками и лепниной. Впереди показались огромные двери, ведущие в Советную залу, и люди, следующие за мной, ускорили шаг. Потому что по обе стороны дверей стояла дворцовая стража, и если бы она попыталась преградить мне путь…

Нет, стражники открыли дверь, когда до нее оставалось не меньше десятка шагов, не забыв стукнуть в мраморный пол пятками алебард.

– Здравствуйте, господа, – громко поздоровался я с сидевшими за огромным столом людьми. – Ого, как вас здесь много, даже мест свободных не осталось. А так хотелось послушать, о чем говорят самые большие умы Скардара. Но нет ни одного свободного стула. Жаль.

И я прошел к дальнему от меня концу стола, подошел к человеку, занимающему кресло, выглядевшее почти троном. Кресло установлено во главе стола, так что само себе разумелось, что сидевший в нем человек был самым главным среди присутствующих.

Подойдя, заглянул ему в глаза: ты точно на своем месте? Или все же мое занял? В таком случае ты – узурпатор. А глазки-то бегают! Ждешь, когда появится стража? А ты уверен, что она примет твою сторону? Ну вот, уже не уверен, по глазам вижу. Вот и правильно.

Ну так что, долго я еще стоять буду? Ты что, думаешь, я сюда попрошайкой пришел? Нет? Так почему ты еще сидишь? На моем месте, кстати.

Человек, которого я знал как одного из своих советников, обведя взглядом присутствующих за столом, покинул кресло.

Давно бы так. И я уселся на освободившееся место. Придвинул к себе бумаги, лежащие передо мной на столе, бегло просмотрел их, не вникая в суть, затем решительным жестом отбросил их в сторону:

– Итак, господа, я смотрю, за время моего отсутствия тут многое изменилось. И что же, мне на неделю отлучиться было нельзя?

Помолчал, побарабанив по столу кончиками пальцев. Все это время за столом стояла гробовая тишина. Вообще-то не все они были моими друзьями, но и врагами были тоже не все. Понятно, что ни одна страна не может обходиться без руководства. Как понятно и то, что все они считали, что я уже мертв. Но я-то живой! И как нам теперь поступить?

Раньше надо было думать, раньше. Когда мне предлагали стать дерториером. Ведь помните, поначалу я даже отказывался. Я и сейчас не горю желанием, но так ведь и ситуация изменилась. Знаете, я человек самолюбивый. Очень. И произошедшее за время моего отсутствия больно бьет по моему самолюбию. Хотя с другой стороны, вы как будто бы и ни при чем. Пропал человек, его уже оплакать успели, а он на тебе, заявился. Ну так что будем решать?

Дверь в Советную залу распахнулась во всю ширь, пропуская несколько человек. Кто-то из сидящих за столом посмотрел на вошедших с тайной надеждой, кто-то с любопытством, ну а я с радостью.

Потому что не было среди них ни одного человека, которого я не был бы рад видеть. Иджин дир Пьетроссо, адмирал дир Митаиссо вместе с дир Гирусио, дир Гамески, Хойхо дир Моссо, поднявшийся до капитана трофейного фрегата, примкнувший к ним Фред и еще много других людей. Чуть в стороне держался Тетчин дир Гроиссо, по-моему, опять с новой шпагой.

Я поднялся с кресла и пошел к ним навстречу, заранее распахнув руки для дружеских объятий. Мы стояли и разговаривали, вспоминая события и смеясь шуткам, которые сидевшим за столом людям были совсем не понятны. Для этого нужно было пережить с нами ад морских сражений, когда кажется, что все ядра летят именно в тебя, когда картечь с характерным звуком вонзается в людей, находящихся рядом, когда в любой момент раскаленное ядро может угодить в крюйт-камеру, и даже доли мгновения не будет, чтобы подумать, что это конец, и в последний раз вдохнуть насквозь пропитанный пороховым дымом, но такой сладкий воздух.

А тебе при этом нужно всем своим видом показывать спокойствие, не склоняться под свистом пуль, не вздрагивать от резких неожиданных звуков. Словом, внушать людям надежду, что мы обязательно победим, победим во что бы то ни стало. Потому что цена этой победы невероятно высока.

Люди все подходили и подходили. А за столом, наоборот, людей становилось все меньше, потому что они вставали и присоединялись к нам.

– Господин дерториер, – обратился ко мне дир Гроиссо, – на площади собрался народ, и он хочет вас видеть.

Так, а вот это уже лишнее. Для меня даже застольный спич произнести – целая проблема, а здесь придется говорить перед столькими людьми. Да и что я могу сказать?

Единственное, что приходит в голову, так это пообещать каждой бабе по мужику, а каждому мужику по бутылке водки. Вот только нет ее здесь еще, водки. И мужчин у женщин хватает. Наверное, потому, что водки еще нет.

Ничего, выкручусь как-нибудь, поди опять так орать будут, что ни одного моего слова не услышат. Главное – жесты должны быть энергичными и полными мысли, а там хоть просто рот открывай. И все же приятно, черт возьми. Казалось бы, что я особенного для них сделал? Подумаешь, отчизну спас.

Перед тем как выйти, я еще раз посмотрел на тех, кто остался сидеть за столом. Знаете, господа: вокс попули – это вам не фунт изюму.

– …Проухв дважды чуть не сорвался вниз, когда пытался спуститься в ущелье в надежде найти твое тело. Только на второй день нам удалось спуститься туда, но тела не было, и мы решили, что его унесло потоком. Не было никаких шансов тебя найти.

Мы с Фредом сидели в обеденной зале Дерторпьира, и я слушал его рассказ о событиях, произошедших после моего пленения. Фред выглядел виноватым, и голос его звучал извиняющимся. Да брось ты, я нисколько не сомневаюсь в том, что вы сделали все возможное.

Ну же, дружище, хватит о грустном.

Лучше вернемся к делам насущным. Первым делом уволю дворцового шеф-повара. Нет, я не опасаюсь того, что он мне в жульен стрихнину насыплет. Дело не в этом. Слишком уж вкусно он готовит. Как я сам себе нравился во время вынужденной диеты! Каким я недавно прибыл в Скардар? Подтянутая фигура с очень подтянутым животом. И загар какой был! И куда все подевалось? Нет, нужно срочно в Империю, иначе точно расплывусь.

Я, уцепив себя двумя пальцами за живот, одновременно потянулся вилкой к блюду, содержимое которого мало что дурманяще вкусно пахло, так и еще чрезвычайно заманчиво выглядело.

Глава 43
Золотой рог

После трехнедельного плавания горизонт открылся тонкой темной линией. И запах. Запах земли, травы, цветов, деревьев… И еще запах родины. Теперь уже моей родины.

«Принцесса Яна», соответствовавшая земному фрегату и носившая в прошлом гордое имя «Божий гнев», шла под всеми парусами. Мы делали не менее девяти морских лиг, но мне казалось, что еле ползем.

Когда я перевел лиги в земные мили, у меня получилось целых семнадцать узлов. Для парусника это очень и очень прилично. Знаменитый чайный клипер «Катти Сарк», считающийся одним из самых быстрых кораблей парусного века, имел именно такой ход.

Не сомневаюсь, что, поставь мы дополнительное парусное вооружение, прибавим не менее лиги. Но, боюсь, что два следующих за нами в кильватере корабля вряд ли смогли бы удержать взятый флагманом темп. Впрочем «Мелисса» бы все же удержала, но трехмачтовая «Леди Диана» отстала бы безнадежно.

Мне с улыбкой вспомнился вопрос сти Молеуена, прозвучавший не так давно:

– Дерториер, позвольте поинтересоваться, откуда у вас такая страсть называть корабли женскими именами?

Если он и попытался съязвить, пусть и очень тонко, ничего у него не получилось, ровным счетом ничего. Логика у меня прямая и железная, как лом:

– Понимаете, Клемьер, моряки должны любить свои корабли, те, на которых они уходят в плавание, – не замедлил с ответом я: – Так вот, если назвать корабль «Грегор» или «Клемьер», получается не совсем лепо. Согласитесь, любить «Диану» более подобающее занятие для настоящих мужчин.

– Или «Яну», – добавил сти Молеуен.

«Или Яну, – мысленно согласился я. – Эх, Яна, Яночка».

Весь день я прошагал по мостику от борта к борту, даже перекусывал на ходу. Какой тут может быть аппетит, когда до того момента, что я ее увижу, осталось всего несколько дней. Вот только как их пережить? Никто на мои хождения не обращал особого внимания, привыкли уже, было время. Наверное, и мой девиз, в отличие от уже имеющегося, должен звучать, как: «Лежать или бежать». Так было бы правильнее, не люблю промежуточных состояний.

К обеду ветер посвежел, и лаг показал дополнительные пол-лиги.

«Леди Диана», как и предполагалось, отстала. Но теперь уже не страшно, мы в имперских территориальных водах. Неделей раньше в открытом море нам встретилось несколько кораблей Изнерда, следовавших по ветру нам наперерез. Шли мы, согласно морской традиции, определяя свой ход по самому медленному кораблю конвоя, все той же «Леди Диане». Изнердийцев было пять трехмачтовиков, почти в два раза больше, что давало им возможность рассчитывать на победу. Считали они так до того момента, пока не сблизились до расстояния, с которого стало возможным рассмотреть наши флаги.

Ну а дальше произошло так, как я и предвидел. Пять кораблей совершили «поворот все вдруг», и я даже слегка позавидовал слаженности их маневра.

Забавно было наблюдать, когда «Мелисса» отвалила в их сторону, покинув строй. Изнердийцы рассыпались, каждый предпочел спасаться в одиночку. Никто из нас иного и не ожидал, потому что мы – Скардар.

«Мелисса» вернулась, пристроившись в кильватер «Принцессы Яны», и для этого не пришлось даже семафорить. Фред – отчаянный капитан, и, дай ему волю, он действительно один кинется на всех в атаку. Отчаянный Фред еще и потому, что это его пятая «Мелисса». Четыре предыдущие погибли, а он все еще продолжает называть свои корабли именно этим именем.

На рейде Гроугента мы встали на якорь уже в полной темноте. «Диана» еще днем потерялась из виду, но ничего страшного, не заблудится, к утру прибудет и она. Не будет завтра ни таможни, ни карантинных властей. Завтра будет торжественная встреча, как же, прибыли корабли с посольством из Скардара.

Но мне некогда завтрашнего дня дожидаться, отсюда до столицы Империи Дрондера всего три дня пути. Я надеялся покрыть это расстояние за два.

– Дерториер, – окликнул меня сти Молеуен, – все готово.

И действительно, возле правого борта «Принцессы Яны» в ожидании моей персоны уже толпились несколько человек, тех, кто будет сопровождать меня в предстоящей поездке в Дрондер. Там же находился и сундучок, весьма скромный в размерах, но тем не менее довольно тяжелый. Для того чтобы оторвать его от палубы, требовались усилия не менее двух человек. Только Проухв мог справиться в одиночку, почти успешно делая вид, что ему ничуть не тяжело. Я же прошел мимо сундучка с таким видом, будто при желании смогу поднять его над головой, ухватившись за одну из ручек всего лишь двумя пальцами. Что характерно, некоторые из стоявших возле фальшборта людей в это верили.

Дождавшись, когда сундучок окажется в шлюпке, я спустился по штормтрапу. Первая шлюпка ушла к берегу двумя часами ранее, и сейчас все должно было быть готово к немедленному отправлению в столицу. Погода благоприятствовала тому, чтобы попасть на берег незаметно для возможных наблюдателей. Хмурое низкое небо, неспокойная гладь воды, да и время далеко за полночь.

На берегу ждал Гриттер, встретивший меня словами:

– Все готово, дерториер.

Очень бы удивился, если бы было иначе. И не потому, что я такой грозный, а по той причине, что Гриттер и проблемы – понятия несовместимые.

В карету была запряжена шестерка лошадей. Лошади разномастные, но до того ли мне, без разницы. Пусть даже запрягут дюжину ослов всех цветов радуги. Главное, задержки не будет и можно отправляться немедленно. Здесь обойдутся и без меня, сти Молеуен придумает, что сказать представителям портовых властей и встречающим посольство высоким лицам.

Уснуть мне удалось только во вторую ночь пути, и то лишь только потому, что я сумел себя заставить. Какой тут, к черту, сон, если даже кусок в горло не лезет.

В Дрондер мы прибыли, когда на небе зажглись первые звезды. Если бы не небольшая остановка на постоялом дворе, расположенном недалеко от столицы, можно было бы сэкономить пару часов. Но остановка была необходима для того, чтобы привести себя в порядок после двух суток бешеной скачки, пусть и в карете. Есть, есть у меня в Дрондере собственный дом, далеко не самый маленький и бедный, но сначала туда, к Яне. И заранее сочувствую тому, кто попытается встать у меня на пути.

«Вот уж точно, с корабля на бал», – подумал я, входя в императорский дворец. Ну что ж, так даже лучше.

Бал был в самом разгаре, что весьма символично, ведь, когда я попал во дворец в первый раз, было то же самое.

Я шел по зале, отыскивая взглядом ту, которую так давно мечтал увидеть снова. Собравшиеся на бал аристократы спешно уступали мне дорогу, меняясь в лицах. Кто-то радостно тянулся навстречу, кто-то, наоборот, старался уйти в тень. Не до вас мне сейчас, мне нужна она.

Вот встречу ее, прижму к себе, поцелую, сделаю еще одно маленькое дельце, а уж затем берегитесь. Всех ее любовников в окна повыбрасываю. Мало не покажется. Мне можно, я дерториер, и я из Скардара.

Она стояла ко мне спиной, крутя на пальчике обручальное кольцо и разговаривая с кем-то из незнакомых мне аристократов. Ее собеседник увидел меня еще издали и замолчал, вытаращив глаза. Надо же, он меня знает, а я не имею чести.

Подойдя к ней со спины, я обнял ее и, подхватив на руки, прошептал на ушко:

– Ваше императорское величество, помнится, вы обещали мне тур валлоса.

Любимая, я столько времени мечтал поднять тебя на руки, но ведь для этого совсем не обязательно было лишаться чувств.

– …Этот шрам я тоже люблю, хотя он такой синий и страшный. А вот этих двух раньше не было, они совсем свежие. Скажи мне честно, сколько раз ты чуть не погиб?

Я впервые солгал своей любимой, заявив, что дважды.

– Не ври мне, Артуа, я ведь все чувствовала, и такое было четырежды.

Пусть будет четырежды, хотя на самом деле…

Да какая разница, сколько раз было на самом деле? Лучше я тебя поцелую, любимая, ты не представляешь, сколько я об этом мечтал.

Мы лежали, крепко обнявшись, и так приятно было целовать и зарываться лицом в ее волосы, слушая ее дыхание.

– Больше я тебя никуда не отпущу, понимаешь, никуда.

Яна нежно провела по моей щеке рукой и заявила безо всякого перехода:

– Господи, какой же ты негодяй, Артуа, отъявленный негодяй и мерзавец. Сбежать за неделю до свадьбы…

– …за три недели, и я не сбежал, – успел вставить я.

– …и пропасть неизвестно где на целый год.

Тяжелый вздох Янианны был воплощением горя и изумления мужскому коварству.

– Меня не было всего девять месяцев, и я смог прислать тебе письмо.

– Да, да, помню что-то такое, – оживилась Яна. – Это случилось через пару месяцев после того, как ты сбежал… Погоди секундочку, я сейчас вспомню, кто же тогда у меня был… Так, не Орис, это точно, и не Эндон. По-моему, Гриог. Нет, нет, не он. Или тот белокурый мальчик, господи, как же его звали?

Я лишь любовался ею, и по моему лицу блуждала глупая улыбка.

– И чего ты молчишь? – не выдержала Яна.

– Жду, пока тебе надоест перечислять мужские имена или они попросту у тебя закончатся, любимая.

– Тогда скажи мне вот что, Артуа. Почему злой рок каждой приличной девушки – встретить в своей жизни негодяя и обязательно в него влюбиться?

Я пожал плечами, не прерывая своего занятия. Боже, какая же она красивая.

– Любимая, ведь ты могла подождать еще пару минут, перед тем как упасть в обморок.

– И что бы это дало, любимый?

Как это что? Ты даже не можешь представить себе, сколько раз я представлял всю эту картину. У твоих ног поставили бы сундучок и открыли крышку. Затем я перевернул бы его на бок, там для такой цели специально третья ручка прикручена. И тысячи камешков устремились бы к твоим ногам, переливаясь миллиардами разноцветных искр. В зале стояла бы абсолютная тишина, и только был бы слышен стук драгоценных камней о мраморные плиты пола. И они все продолжали бы сыпаться и сыпаться к твоим ногам. Откровенный китч, но, по-моему, очень красиво.

Разве что теперь все камешки останутся в семье, потому что непременно часть из них, закатившихся непонятно куда, пропала бы безвозвратно. А я их отбирал один к одному, и все они чистейшей воды. Вернее, отбирал я их не сам, но человеку, который этим занимался, я доверяю безгранично.

И еще. Помнишь, солнышко, ты рассказывала о пророчестве. Так вот, теперь оно сбылось полностью, потому что вот он, черный камень.

Камень действительно был черен как ад, и только в глубине его, если посмотреть на свет, переливались огненные сполохи. Назывался он, как я узнал позже, «Око кронора», и достался он мне ценой всего лишь одного шрама. Того, что я так удачно сумел утаить от Яны.

Янианна взглянула на него и довольно небрежно сунула под подушку.

– И ты хочешь купить себе прощение грудой стекляшек? Не получится, и не надейся!

Это прозвучало бы для меня очень трагично, если бы слова не прерывались поцелуями.

Солнышко, ведь ты могла бы уделить ему хотя бы несколько мгновений. Ведь именно за ним я и отправился в Монтарно. Представляешь, все мои приключения и начались с этого. Он стал причиной того, что я не мог увидеть тебя столько времени. Помню, когда я вынул камень из кармана и начал рассеянно его разглядывать, у Иджина глаза стали просто огромными.

– Где ты его взял? – спросил он.

– Да так, по дороге попался, – все, что оставалось мне ответить.

Помню, как Иджин смотрел на меня, когда я не мог произнести ни слова от душившего меня смеха, после того как он сообщил мне, что это за камень. А ты его сразу под подушку.

Вид у Янианны вдруг стал очень мечтательным, и она сказала:

– На днях прибудет посольство из Скардара во главе с Золотым рогом.

– Не понял, с кем во главе? – озадачился я.

– С Золотым рогом, Артуа. Говорят, потрясающий мужчина. И мне так хочется его увидеть.

После этих слов Яна приняла еще более мечтательный вид.

– Знаю я его, – только и оставалось, что небрежно заявить мне. – Мы с ним на одном корабле шли.

– Какой он? – Глаза у Яны горели неподдельным интересом.

– Он? Он… Вид его ужасен, а лик его прекрасен, – вовремя всплыло в голове. – Самые красивые женщины вселенной падают в обморок, лишь только он дотронется до них.

Я встал, накинул халат. Нет, я не стеснялся своего тела, еще чего. Причиной тому были два немаловажных обстоятельства. Во-первых, имелся у меня еще один шрам на плече, который удалось удачно скрыть от Яны. И главное, мне предстояло сделать очень важное заявление.

Я подошел к столу, на котором лежал мой пояс, и вынул из ножен Коготь дракона. Само слово «дерториер» на общеимперском языке имело легкое созвучие со словами «Золотой рог». Но ассоциация с рогами мне почему-то не нравилась.

Подойдя к темному окну, я посмотрел сквозь него задумчивым взором.

– Признаюсь, Янианна, я и есть правитель Скардара. – Голос мой был суров и печален. – Как ты поняла, прибыл я сюда инкогнито, чтобы самому выведать все военные секреты Империи, все ее тайны и слабости. А потом, – произнес я с тяжелым вздохом, – потом я пойду на тебя войной.

Весь мой вид говорил о том, что мне очень не хочется этого делать, совсем не хочется, но избежать войны не удастся.

Янианна чуть изменила позу, провела рукой по легкому покрывалу, прикрывающему ее, и произошло чудо – покрывало исчезло. Нет, оно никуда не делось, просто было откинуто в сторону и перестало хоть что-либо скрывать.

– Пойди на меня войной, Артуа, очень тебя прошу. – Голосок Яны при этом прозвучал очень жалобно. – Я так люблю, когда ты ходишь на меня войной…

Затем интонации ее голоса изменились, и он стал звучать весьма злорадно:

– В последнее время это так редко бывает. Раз в девять месяцев!

Конечно же я пошел на нее войной. Вот только блицкрига не было. Не было, потому что блицкриг на такой войне даже не сродни поражению, а гораздо, гораздо хуже.

И снова мы лежали, обнявшись так тесно, что, казалось, были единым целым. И снова я прислушивался к ее дыханию, и снова мне хотелось, чтобы такое продолжалось вечно.

– Нет, теперь я тебя никогда и никуда не отпущу, – прошептала Яна, прижавшись ко мне еще сильнее, так, что я даже испугался, что ей станет больно.

– Конечно, любимая, теперь мы никогда не расстанемся, – заявил я. – Ведь я приехал, чтобы забрать тебя с собой…

Спасибо тебе, любимая, за эти испуганные глаза, за то, что не заявила мне, отодвинувшись:

– Артуа, да ты совсем умом рехнулся, покуда шлялся неизвестно где. Куда же я от всего этого?

Спасибо. Не нужно мне ничего, абсолютно ничего. Я хочу всего лишь вдыхать запах твоих волос, касаться кончиками пальцев твоего лица и целовать тебя, целовать… За это я отдам все на свете. Кроме чести.

Но вот и настала пора самого важного вопроса. Сейчас мое сердце колотилось не меньше, чем после первой нашей встречи, когда я все не решался спросить Янианну, встретимся ли мы снова. Когда случилось так, что перед самой нашей свадьбой мне пришлось исчезнуть на долгие девять месяцев, Яна ждала ребенка, моего ребенка. И я до сих пор не решался спросить ее о нем, хотя изредка она поглядывала на меня как-то уж очень особенно.

Не знаю, существовал ли у династии Крондейлов, к которой принадлежала Янианна, особый дар, позволяющий определить ложь, ведь человеку проницательному такое не составит особого труда, но проклятие существовало определенно.

Вот уже несколько столетий в императорской семье всегда рождался один наследник. Нет, иногда их рождалось и больше, но выживал всегда один. И теперь я боялся спросить, потому что, когда Яна получила от меня письмо, она была на восьмом месяце.

А взгляд ее стал совсем уж требовательным. И я решился.

– Янианна, может быть, ты все же покажешь мне нашего ребенка. – Я постарался, чтобы мой голос не дрогнул, и затаил дыхание в ожидании ответа.

– Наконец-то, Артуа! Я уж было подумала, что никогда этого не услышу, – тут же откликнулась Яна. – Пойдем, я покажу тебе нашего ребенка! – И прозвучало это очень зловеще.

Я шел вслед за ней, и сердце не переставало биться значительно чаще, чем обычно. По крайней мере, мой ребенок жив, пусть даже и родился уродцем. Но я все равно буду любить его любого, ведь это мой ребенок, ведь это наш ребенок.

Шли мы недолго, детская совсем рядом от спальни императрицы, это я знал давно. Потому что мы обустраивали комнату вместе, еще до моей пропажи, и даже немного поссорились, когда решали, что должно быть в ней, а что станет лишним.

Когда мы вошли в полутемную детскую, первой моей мыслью была: у семи нянек дитя без глазу. А всяких там нянечек действительно хватало. Но мне было не до них, вот она, колыбелька.

Яна за руку подтащила меня к ней:

– Это наш ребенок, Артуа. Ее зовут Янианной.

Доченька. Я даже не успел как следует рассмотреть свою кровиночку, когда Янианна за руку подвела меня к следующей колыбели:

– Это тоже наш ребенок, и его зовут Конрадом.

«Сынок», – думал я, чувствуя, как слабеют колени.

– И это, Артуа, наш ребенок – Алекс. Так ведь звали твоего отца?

Я сел там, где стоял, благо сзади оказался стул. Или его просто успели подставить, наблюдая за моим состоянием.

Дети, мои дети. Яночка, Конрад и Алекс. Я переводил потрясенный взор с одной колыбели на другую и все не мог сосредоточиться. Наконец встал и подошел к колыбели дочери.

Яна улыбалась во сне, и я поневоле заулыбался сам. Солнышко мое маленькое.

Конрад хмурил бровки, и вид у него был самый серьезный.

Алекс улыбался с самым мечтательным видом. Возможно, все было не так. Что можно понять у детей, которым сегодня исполнилось ровно полгода. По очереди поцеловав их, я повернулся к Янианне.

Простишь ли ты меня когда-нибудь, любимая, что я не смог тогда быть с тобой рядом? Ты так волновалась, даже боялась, ожидая, что когда-нибудь это произойдет. Мог ли я успеть вернуться, чтобы помочь тебе, ободрить и поздравить тебя первым?

Наверное, все же мог, но слишком уж много людей смотрели на меня с надеждой.

Я опустился перед Янианной на колени, целуя ей руки. Прости меня, любимая, что получилось так, как получилось.

Затем снова подошел к колыбелям. Когда я наконец оторвался от созерцания моих детей и снова посмотрел на Яну, она стояла, вытирая кружевным платочком абсолютно сухие глаза:

– Нет, ну какой же ты негодяй, Артуа. Бросить меня одну, с тремя детьми… Хорошо, что папенька с маменькой оставили мне несколько медных грошиков…

Прости меня, любимая, прости… Я буду вечно виноват перед тобой.