Текст книги "Берег Скардара"

Глава 36
Плен

Когда я пришел в себя, в голове шумело, а в затылке при каждом ударе сердца пульсировала боль. Очень затекла шея. Но больше всего ломило в руках и ногах. Что и неудивительно, я был связан. Меня несли на жерди, и при каждом шаге носильщиков тело ритмично покачивало из стороны в сторону. Так тащат с удачной охоты кабана, оленя или какую-нибудь другую крупную дичь. Не значит ли это, что я сам сейчас стал этой дичью? Я покрутил головой, пытаясь рассмотреть захвативших меня людей.

С виду вполне обычные, разве что цвет кожи темнее, чем у тех, которых я привык видеть вокруг себя. Волосы черные, но не кучерявые, ростом не пигмеи, физически развиты довольно хорошо. Что еще? Одежды на них самый минимум, только набедренные повязки вроде юбок, сделанных непонятно из чего. Довольно короткие, надо сказать, и едва прикрывающие то, чем иные мужчины гордятся, иные утешаются тем, что не это главное, а остальные иногда подвергают себя жестокой депрессии.

Обуви нет. На одном из них камзол явно с чужого плеча, и выглядит он ужасно знакомым. Так и есть, раньше он был моим, а на мне из одежды только шелковые подштанники самого что ни на есть гламурного сиреневого цвета. Ну, хоть их оставили, ироды.

Было очень больно, руки свело судорогой, а в затылке пульсировал огонь. Дорога, точнее, тропа в густой растительности сельвы, по которой мы двигались, пошла под уклон. Уклон оказался значительным, и голова заболела сильнее от прихлынувшей к ней крови. В конце спуска протекала речушка, вода весело журчала где-то за спиной, и пить хотелось уже нестерпимо.

И куда это меня несут? Надеюсь, они не собираются мной пообедать? Что-то очень не хочется заканчивать жизнь именно так. Хотя какая тебе разница, Артуа, если тебя убьют, ты этого уже не увидишь. Только они должны иметь в виду, что на этот раз у них будет особо экзотическое блюдо – иноземец, вернее даже, иномирянин.

Я усмехнулся, несмотря на боль в голове. Затем подумал, что если каким-нибудь невероятным случаем Янианна узнает о том, как именно я окончил свою жизнь, то что она будет думать? Моим врагам такое известие непременно понравится, я представляю, сколько будет шуток по этому поводу.

Интересно, будет ли у меня в Империи могилка и как она будет выглядеть? Ничего в голову не приходит, кроме надгробия в виде котла с торчащей из него головой с гордым хищным профилем. И я усмехнулся вновь.

Задний из моих носильщиков споткнулся. И я получил ногой в бок. При чем здесь я? Под ноги смотреть надо. В ответ на мой взгляд носильщик ощерился, обнажив крупные белые зубы без малейших признаков кариеса. Да ладно тебе. В существующей у вас иерархии ты занимаешь самую нижнюю ступень. Будь ты крутым воином или охотником, тебя бы не заставили таскать пленников. Это работа как раз для таких, как ты, чтобы хлеб напрасно не жрали, хоть какая-то от вас польза. Так что не пугай, не надо. И еще, ты должен быть доволен, что я усмехаюсь. Потому что когда будешь поедать мою печень (или что там положено для того, чтобы к тебе перешли мои сила и мужество), к тебе перейдет и не изменившее мне во время тяжелых испытаний чувство юмора.

Когда мы перешли реку вброд, последовала команда на незнакомом мне языке, и отряд остановился. Меня как держали, так и бросили, скинув с плеч жердь, на которой я висел, изображая собой не очень откормленного кабана.

Хотя лететь пришлось недолго, но выступавший из травы древесный корень пребольно ударил в спину. Черт возьми, вы что, решили еще по дороге отбивную из меня сделать?

Ко мне, сидевшему на земле со сморщенным от боли лицом, подошел человек, ставший обладателем моего камзола. Несомненно, он главный, и статью, и взглядом как раз для этого подходит. Кроме того, ведь это он забрал себе самое ценное из того, что у меня было – камзол. Так что все сходится.

Взглянув мне в глаза, вожак бросил одному из моих носильщиков, тому, что шел сзади, короткое распоряжение. Тот извлек из-за пояса нож с длинным лезвием, кстати, металлическим, и поводил им перед самым моим лицом, не забыв сделать самый зверский вид. Да ладно пугать тебе, дядя, стоило ли меня тащить столько времени, чтобы затем убить. Если бы вы костерок начали разводить, тогда бы я немного обеспокоился. Не настолько вы и дикие, чтобы питаться сырым мясом. Убедившись, что мне не страшно, мой носильщик разрезал путы на ногах.

Когда я встал и пошел к реке, один из людей сделал угрожающее движение копьем.

– Тебе что, воды жалко? – И я указал связанными руками на реку.

Одно оказалось удобным – чтобы напиться, не нужно сводить руки, достаточно сложить ладони ковшиком. Вода была холодной, почти ледяной. Вот и отлично, меньше шансов подхватить какого-нибудь печеночного червя.

Вероятно, моя поза показалась все тому же носильщику чересчур заманчивой, и он попытался приложиться ступней по моей пятой точке. Ага, сейчас.

Когда я, подхватив его ударную ногу руками, продолжил ее движение вперед и вверх, он чуть ли не на шпагате рухнул в воду. Это вызвало взрыв смеха у остальных. Обиженный мною гордый воин вновь обнажил клинок, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не строгий окрик человека, щеголявшего в надетом на голое тело камзоле и в юбке, которая, из-за длины подола, неплохо бы смотрелась на женщине с красивыми ножками.

Носильщик одарил меня несколькими взглядами, и все они были самыми злобными.

– Слышишь, ты! Хочешь заслужить уважение среди своих соплеменников, возьми копье и сходи в лес. Добудешь в одиночку пару шкур хищников, местных ягуаров или леопардов, что тут у вас есть, – и оно само к тебе придет, уважение, прискачет даже. А к пленнику, у которого связаны руки, очень болит голова и все остальное тело, приставать не стоит. Тебя даже свои не поймут.

Остальную часть пути я шел сам. Это далось нелегко, поскольку обуви меня лишили тоже. Сапоги я не увидел ни у кого из этих людей, вероятно, они их просто выбросили. Тогда какой смысл был в том, чтобы забирать? И пусть я бы выглядел нелепо в сиреневых подштанниках и ботфортах, но зато не разбил бы себе ноги в кровь.

Ночь застала нас в лесу, но убежать не было никакой возможности. Связали руки и ноги и всю ночь бдительно караулили. Хорошо хоть покормили, сунув в руки что-то напоминающее копченое мясо.

Следующий день опять прошел в ходьбе по девственным джунглям. Не знаю, почему такое определение дается непроходимым чащобам, где душно, жарко, миллиарды москитов и сам черт ногу сломит, но само слово мне всегда нравилось. Уже перед самой деревней охотники добыли незнакомое мне животное, чем-то похожее на свинью, но с более длинными ногами.

Деревня встретила нас лаем собак. Эти мелкие твари крутились чуть ли не между ног, норовя цапнуть, каким-то волшебным образом определив во мне чужака.

Вообще-то у меня с собаками всегда складывались хорошие отношения, мы уважали друг друга, но эти были явно какими-то неправильными. Зачем они вообще здесь нужны, собаки, да еще в таком количестве, разве что их для еды разводят. Ну и пусть, нашли чем удивить, лишь бы человечиной не питались. И собаки, и их хозяева. Оставалось только надеяться, что собаки не обучены ходить по следу.

Опасения мои о людоедстве были небезосновательны, слишком уж много рассказов я слышал. Люди любят все преувеличивать, но дыма без огня не бывает, и уж в этом за свою жизнь я смог убедиться много-много раз.

Уже смеркалось, так что рассмотреть селение мне толком не удалось. Несколько десятков хижин, крытых снопами соломы. В центре селения – небольшая вытоптанная площадка, которую окружали самые большие строения. Непременно здесь живет местная знать, все как обычно, как и везде, пусть и в миниатюре.

В хижине, куда меня пристроили на ночь, оказалось еще несколько человек. И дом явно не являлся местной гостиницей, потому что дверь надежно подперли, выставив охрану – пару подростков, проникнутых важностью возложенной на них миссии. Общения с остальными узниками не получилось, все они были похожи на людей, бросивших меня сюда, и их язык оказался мне непонятен.

«Утро вечера мудренее», – подумал я, устраиваясь на земле, слегка припорошенной сухой травой. Полночи я ворочался, пытаясь найти удобное положение, а когда, наконец, засыпал, тут же просыпался. Дело было не в неудобстве. Едва я проваливался в сон, как мне чудилось, что кто-то зовет меня по имени. Я просыпался, напряженно вслушиваясь в тишину ночи, затем думал, что звать меня здесь некому, и засыпал вновь. Затем вновь слышал зов, и вновь просыпался. Наверное, это все нервы.

Нас разбудили с первыми лучами солнца, так что выспаться мне не удалось. Завтрак состоял из куска просяной лепешки, овощей и двух бананов – просто мечта вегетарианца. Затем повели на работу.

И я возмутился. Конечно же в душе. Нужно было работать на овощном поле, это, конечно, не тяжело, но нудно. А еще – в заболоченной низине, где произрастал незнакомый мне злак. Там было тяжелее, ноги проваливались в жидкую грязь чуть ли не по колено. Приходилось быть осторожным, чтобы уберечься от змей, которых тут хватало. К счастью, удалось немного отдохнуть, когда мы – и работники, и надсмотрщики – спешно покинули место нашей работы. Во время работы один из надзирателей увидел на противоположном краю поля колышущуюся траву. Черт знает, что ее шевелило, но, судя по испуганным лицам остальных, ничего хорошего ждать не приходилось. Затем трава колыхаться перестала, но все мы еще добрые полчаса продолжали сидеть и ждать.

А возмущался я потому, что, попав в этот мир, вначале только этим и занимался, сельским хозяйством, правда, не из-под палки. Затем я все крутел и крутел, стал дворянином и бароном, затем графом, а сейчас и вовсе дерториер. И что мне теперь, заново всю карьеру строить, опять начиная с самого низу? И какие у меня здесь могут быть перспективы?

Освоиться, внедрить ряд неизвестных им технологий, обучить грамоте, показать себя толковым парнем. В конце концов, сбросить с себя ярмо рабства и жениться на местной красотке, вдове отважного охотника, погибшего в бою с крокодилом. Нет у меня такого желания, а это значит, что нужно бежать. И бежать сегодня же ночью, ведь если судить по обеду, состоявшему в основном из овощей, неделя-другая – и у меня не останется ни сил, ни желания. Да и вопрос с каннибализмом все еще оставался открытым.

Куда бежать? Конечно же к морю. Где оно находится, определить легко, по солнцу. Когда меня несли на палке, солнце в середине дня светило мне в лицо. Да и на следующий день ничего не изменилось. Получается, мы следовали по прямой, все время на юг. Ночью хорошо было видно звезду Горна, а она здесь, как Полярная, указывает на север. Так что мне следует устремиться вниз по течению реки, на берегу которой и находится селение. Хорошо бы еще стащить лодку, видел я на берегу несколько, рыбакам без них никуда. Доберусь до берега моря, по побережью влево и идти, идти, идти. Вряд ли корабли забудут обо мне так быстро, как минимум неделю будут дожидаться, надеясь на непонятно что.

Что с собой взять? А что я смогу с собой взять, разве что полую сухую тыкву с пробкой. Пока буду идти рядом с рекой, проблем с водой не будет, а вот затем лучше иметь запас.

У меня было две проблемы: как выбраться из сарая, куда нас запирают на ночь, и как остаться незамеченным собаками, ведь эти мелкие твари могут поднять такой лай, что всех разбудят.

Нет, ну надо же, как получилось, из князей в грязь. Думал, что наконец-то закончились мои приключения. Оказалось, ничуть не бывало.

Мои размышления прервал голос надсмотрщика, извещающего о конце перерыва на обед.

До вечера был такой же монотонный труд. Ради разнообразия, уже под конец, сходили за дровами, я и еще двое таких же бедолаг, моих соседей по узилищу. Охранников было четверо, даже больше, чем нас, так что дергаться не имело смысла. Да и бегают они лучше, я в последнее время передвигаюсь все больше верхом, в карете или на корабле. И местность знают, они здесь выросли.

Вечером дали кусок мяса, вероятно, курятины, опять овощи и снова просяную лепешку. Лепешку я есть не стал, хоть какой-то запас продуктов в дорогу. Или собак при случае угостить, чтобы пасть заткнули.

Когда совсем стемнело и мои сокамерники успели заснуть, а я лежал, дожидаясь, пока угомонится все селение, за мной пришли. Меня привели на площадь (если можно ее так назвать) и поставили перед человеком, сидящим на чем-то наподобие кресла. Судя по тому факту, что мой камзол переместился на его плечи, он являлся в селении главным. Камзол мне и самому нравился, весь украшенный золотыми позументами и сверкающими пуговицами. Так что немудрено, что наряд пользуется такой популярностью.

Посреди площади горел костер. Нет, на нем ничего не жарилось, холодно тоже не было, так что его огонь всего-навсего боролся с окружающей нас темнотой.

Я стоял и смотрел на местного вождя, а он смотрел на меня. Приятно было только одно – никто не стал настаивать на том, чтобы я пал на колени и уткнулся лбом в утоптанную до состояния камня глину. Затем он сказал несколько слов, обращаясь к одному из тех, что стояли за моей спиной, ему что-то ответили и меня увели в сарай.

Связывать не стали, хотя на этот случай у меня уже был припасен черепок от горшка с довольно острыми краями.

Глава 37
Побег

В эту ночь удача решила мне слегка улыбнуться – в караул заступили два уже довольно пожилых мужика. В отличие от молодежи, всю прошлую ночь проявлявших рвение, эта пара умудренных жизнью сторожей явно считала: «Никогда раньше ничего не случалось, так почему что-то должно произойти именно во время их дежурства?»

Сначала они по очереди куда-то отлучались, потом к ним присоединился третий, и я, не понимая ни слова, долго слушал их разговор, изредка прерываемый смехом. Потом гость ушел, и сторожа решили по очереди отдохнуть, а в итоге заснули оба. Пора.

До рассвета оставалось не так много времени, следовало торопиться. Идеальным вариантом было бы бежать сразу после наступления темноты, тогда бы у меня появилось несколько часов форы. Ну, нет так нет. Да и двигаться ночью по незнакомой местности весьма проблематично. Так что попробуем возместить потерянное время скоростью передвижения.

Выбраться из узилища удалось легко. Крыша, как и на всех остальных строениях, была покрыта плотно увязанными между собой снопами соломы. Но до этой в деревне, похоже, давно уже не доходили руки или считалось, что и так сойдет. В общем, часть соломы во время последнего сезона дождей основательно подгнила. Да и сам сарай выглядел довольно хлипким.

Видимо, все было не так плохо, как я сам себе напридумывал. Мои теперешние соседи не выглядели слишком уж опечаленными, ждущими в любой момент, что станут основным блюдом в меню. Работать нас заставляли, кормили не на убой, но и откровенного геноцида не было. Непонятно даже, почему меня схватили, неужели из-за нарядного камзола? Но выяснять нет ни времени, ни желания.

Когда я встал, раскинув руки в стороны и полусогнув колени, чтобы, подпрыгнув, уцепиться за стену в том месте, где она соединялась с крышей, чья-то рука схватила меня за запястье. Я бы, наверное, даже вскрикнул от неожиданности, но рот был занят куском лепешки, единственным, что у меня было из провианта на все время пути. Сбив захват и сделав шаг в сторону, я застыл.

Лепешка за это время успела вывалиться изо рта, и я почувствовал, что наступил на нее. Глиняный пол в этом месте был влажноват, так что подбирать ее теперь не было смысла.

Парень, почти мальчишка, стоял передо мной и усиленно подавал знаки, которые можно было перевести как: «Да тише ты, тише, всех перебудишь».

В сарае было еще темно, и поначалу я воспринял его жесты как угрозу и даже сделал в его сторону небольшой шаг, примериваясь для атаки. Но вовремя сообразил, что, если бы он хотел предотвратить побег, то уже орал бы благим матом.

Вдвоем мы и покинули место нашего заключения. Я встал ему на плечи, раздвинул прогнившие снопы, подтянулся и спрыгнул уже на другой стороне.

Затем в дыре показался мой напарник, оказавшийся на земле с кошачьей грацией. И мы оба застыли, напряженно вслушиваясь в темноту. Как будто бы все спокойно, и сторожа спят. Один из них похрапывал, а другой выводил носом рулады на грани ультразвука. Но стоило нам сделать всего пару шагов, как из сарая раздался крик. Крик этот явно пытался привлечь внимание сторожей, и мы побежали. Не сговариваясь, со всех ног побежали в сторону недалекой реки.

Нам удалось преодолеть чуть ли не всю деревню, благо она была невелика, когда почти на самой окраине дорогу нам перегородил человек. И я узнал в нем одного их своих носильщиков, того, что проявлял ко мне весьма недружелюбный интерес. Мой давний знакомец держал в правой руке нож, длина лезвия которого меня здорово напрягала. Нет у нас времени кружить в боевом танце, вся деревня переполошилась, а за пару секунд справиться с ним голыми руками у меня не получится. И я застыл.

Помог мне мой напарник, отважно бросившийся вперед. И хотя справиться ему не удалось и он даже получил удар ножом в бедро, но тут и я очнулся и с удовольствием вложил в удар кулаком в голову весь свой вес. Затем дважды ударил ногой в лицо уже распростершегося на земле бывшего носильщика. Не до благородства сейчас.

Мне достало духа подхватить нож, который выпал у него из рук еще после первого удара. А потом мне пришлось подхватить уже парня, который попытался подняться на ноги и со стоном снова осел на землю. Ситуация мне что-то здорово напоминала, но сейчас было не до воспоминаний.

До реки оставалось немного, дорога шла под уклон, так что добрался я туда на одном дыхании со своим неожиданным напарником на руках.

Нам нужна лодка. Каяк, пирога, каноэ, долбленка, байдарка, челнок – не важно. Таких на берегу оказалось несколько. Выбрав не самую большую, океанского плавания не планировалось, я помог моему спутнику разместиться. Затем забрался в лодку сам, и тут начались проблемы. Весло было двухлопастным, как у байдарки, но сама лодка оказалась удивительно верткой, да к тому же все время стремилась перевернуться. А шум приближался. Посмотрев на мои потуги, парень решительно забрал у меня весло, и дело сразу же пошло на лад.

Мы скользили по водной глади с завидной скоростью. Конечно, долго так продолжаться не сможет, из его раны сочилась кровь, забирая с собой силы, а помочь я ему не мог. Нечем мне было перевязать его рану, гачи моих подштанников давно уже представляли собой бахрому. Но главное сейчас было оторваться, а затем весло в руки возьму я и осторожненько, осторожненько…

Берег удалялся стремительно, но до нас доносились голоса. Сейчас они обнаружат пропавшую лодку, а затем… Затем возможны только два варианта: либо они пустятся за нами в погоню, либо оставят все как есть. Лично я склонялся к первому. Слишком скучна у них жизнь, а тут такое развлечение.

Наша лодка шла наискосок к другому берегу реки, и я не имел ничего против. Если мой новый знакомый делает так, значит, у него имеются какие-то свои соображения.

Небо уже серело, скоро наступит рассвет. Мы еще не видели своих преследователей, лишь слышали их голоса, но погоня определенно была.

Когда мы приблизились к противоположному берегу реки, мне стали непонятны намерения моего спутника. Пройдя немного вдоль берега, он решительно направил нос лодки прямо в кусты, начинающиеся сразу же у среза воды. Что он затеял, пешком нам не оторваться, ни мне, ни, особенно, ему. Лодка легко прошла сквозь кусты, и мы оказались в протоке.

Логичное, да что там, мудрое решение. И сколько же выдержки у этого парня, совсем юнца. Нет, сами небеса послали мне его в напарники. Чуть позже мимо нас вниз по реке прошла погоня, сопровождаемая азартными криками. Ну как же, столько развлечений, и без малейшего риска. Догони они нас, что мы можем им противопоставить? Один нож и три ноги.

Кстати, относительно количества ног. Была у меня уже такая ситуация, когда я нес одного юнца на спине, наследника престола. Долго нес, надрываясь. Но и награда была велика – баронское звание. И кто его знает, быть может, мой новый наездник – тоже сын какого-нибудь местного туземного короля. Найду ему еще девушку, в которую он непременно влюбится, и получу в награду за все сразу какой-нибудь местный титул.

Нет, сейчас, пожалуй, больше меня спасают. Так что не стоит обольщаться. Да и вообще сначала необходимо отсюда выбраться.

Мы провели в протоке весь день. Когда рассвело, первым делом мой спутник обработал рану. Разжевал какой-то листок, полученной кашицей покрыл рану, которая уже успела перестать кровоточить, сверху приложил другой лист и обвязал содранным со ствола молодого деревца лыком.

Затем мы попытались пообщаться.

– Артуа, – представился я, ткнув себя пальцем в грудь.

– Гуин, – ответил он мне.

– Чего? – Мне даже смешно стало. Его имя буква в букву совпадало с аббревиатурой пенитенциарной системы на моей прежней родине. А мы откуда только что сбежали?

Как оказалось, я просто не расслышал. Звали его Нгуен, причем «н» следовало произносить в нос. Ничего, обойдемся без «н», он в моем имени отлично без «р» обходился.

С водой проблем не было. Нет, пить воду из-за борта меня можно было бы заставить только под дулом пистолета, слишком уж подозрительный у нее цвет и запах. Зато Гуен отрубил часть толстой лианы, внутри которой оказался сок, довольно приятный на вкус.

Кушать же хотелось очень и очень сильно. Будь мы в другом положении, добыть пищу было бы легко, но мы даже из лодки не стали выходить, лишь изредка осторожными движениями разминая тело.

Перед наступлением темноты в сторону селения мимо места, где мы прятались, проплыли три лодки, полные воинов. Сомнений не было, возвращалась наша погоня. Вот только мы не знали, все ли возвратились.

Прошлой ночью в темноте посчитать их не представлялось возможным, а на берегу лодок было больше четырех. Так что вполне возможно, кто-то ждал нас внизу по течению реки.

Полностью стемнело, прежде чем мы отважились выбраться из заросшей кустарником протоки на основное русло реки. Мы старались держаться возле самого берега, осторожно опуская лопасти весла в воду. Сейчас дело было не в скорости, поэтому гребли мы по очереди. Ближе к утру пришлось остановиться, дожидаясь рассвета. В темноте стало совершенно непонятно, куда плыть дальше. При свете дня выяснилось, что река значительно раздалась вширь, но проблема была не в этом. Река от берега до берега была разрезана огромным количеством островков, заросших травой и кустарником, и мы потратили почти полдня, пока наконец не выбрались из этого лабиринта.

Видимо, многочисленные протоки между островками и стали причиной того, что преследующие нас люди отказались от погони. Обидно упустить беглецов, но терять здесь недели, исследуя протоки один за другим, когда ждет множество более важных дел…

Дальше река в ширине уже не прибавляла, но течение стало более стремительным. Шум мы услышали издалека. Водопад оказался не огромным, высотой метров пятьдесят, но, обходя его по берегу, мы потеряли много времени. Сначала мне пришлось перетащить вниз лодку. Неся ее на плечах, я мысленно поблагодарил себя за то, что выбрал вполне подъемный экземпляр.

Затем я вернулся, чтобы перенести Гуена. Нож при ударе попал ему в портняжную мышцу бедра, без которой при ходьбе обойтись трудно. Забавное название, может, оно связано с тем, что портные, когда-то шившие на коленях, все время всаживали в нее иглу? Но в любом случае Гуена пришлось нести чуть ли не на руках.

После водопада река стала более быстрой и порожистой, и я уже не отваживался брать в руки весло, предоставив это ответственное дело своему напарнику.

Двигались мы теперь быстрее, никого уже особо не опасаясь. При таком течении реки трудно нас преследовать, а по берегу так вообще практически невозможно. Все бы ничего, только вот рыбная диета… Вполне может быть, что сырая рыба весьма полезна, но очень хотелось чего-нибудь вредного, жареной свинины, например, или шкворчащую на сковороде колбасу со свежевыпеченным хлебом.

Один раз Гуену удалось сбить пращой, сплетенной из полосок куска кожи, оказавшейся в лодке, птицу, похожую на индюка. Ее мы запекли в углях костра, предварительно обмазав глиной. Но это удовольствие надолго растянуть не получилось. И еще мне не нравилось, что река повернула в сторону, чуть ли не противоположную той, куда, по моему мнению, ей следовало течь, чтобы побыстрее впасть в море. Реке надлежало бы течь на восток, а она заметно отклонилась к югу. Наконец, на исходе третьего дня пути мы увидели море.

С той высоты, на которой мы находились, картина открывалась впечатляющая.

Бесконечная лазурная гладь сливалась на горизонте с синевой неба. Острова вблизи берега были покрыты изумрудного цвета зеленью, а из золотистого прибрежного песка тянулись ввысь стройные стволы пальм.

Река на этом участке представляла собой каскад порогов, почти водопадов, и с первого взгляда становилось понятно, что пройти их на лодке невозможно. Пришлось добираться до моря пешком. Я тащил пирогу на плечах, а Гуен плелся следом, хромая и опираясь на весло. Попасть на морской берег оказалось непросто – в этом месте он резко обрывался. Когда мы все же спустились на песчаный пляж, который был сплошь усеян зелеными водорослями, выброшенными недавним штормом, оказалось, что наши пути разошлись. Гуену нужно было идти в сторону, противоположную той, куда следовало направиться мне.

Гуен знаками звал с собой, убеждая, что там, куда мы придем, все будет хорошо.

– Нет, парень, – покачал я головой, – как-нибудь в другой раз. Придется нам расстаться. Ты здорово мне помог, и если судьба сведет нас еще раз, я найду, чем тебя отблагодарить. Достойно отблагодарить. А пока сделаем так: ты возьмешь себе лодку, а я оставлю себе нож. Больше нам и делить-то нечего. Конечно, двигаясь пешком, я потрачу на дорогу больше времени, но лодка тебе нужнее, чем нож, потому что на одной ноге далеко не ускачешь.

И мы расстались. Хороший человек Гуен. Единственное, что меня утешает в тех бесконечных передрягах, в которые я непрестанно умудряюсь попадать, так это то, что я всегда встречаю хороших людей. Иначе хоть вообще из дома не выходи.

Я плохо помнил карту этих мест, но одно знал твердо: теперь мне следовало идти на север вдоль побережья до самого залива, где бросили якоря корабли моей эскадры. И необходимо спешить, ведь корабли не будут ждать вечность, в этих джунглях легко раствориться навсегда. Я отправился в путь сразу же после того, как мы расстались с Гуеном. Шел и думал, что если по дороге не возникнет никаких проблем, то завтра к вечеру или послезавтра утром я увижу свои корабли: «Мелиссу», «Диану» и «Принцессу Яну».