Текст книги "Воздушные разведчики – глаза фронта. Хроника одного полка. 1941–1945"

Лидирование

Отдельные экипажи часто откомандировывали в другие части 17-й ВА для лидирования. Обычно это делалось в период передислокации истребительных или штурмовых авиаполков. Поскольку летчики-истребители и штурмовики не имели хорошей штурманской подготовки, то при перелете на большие расстояния им давали «поводыря» – лидера, за которым они пристраивались в хвост и летели следом, держась на небольшом расстоянии.

Лидирование – дело хлопотное. К тому же в 17-й воздушной армии в связи с неудачами лидирования разразился громкий скандал, связанный с некомпетентностью экипажей отдельных лидеров. Наиболее вопиющая история произошла 17 апреля 1943 года. Командир эскадрильи «Яков» капитан Егоров должен был перебазировать свою эскадрилью в Ростов. Весь маршрут они шли в хвосте у «пешки», ведомой лейтенантом Зотовым и штурманом Каримовым. Те подвели их к аэродрому посадки и, попрощавшись, улетели.

Егоров пошел на посадку, а за ним и все остальные самолеты эскадрильи. Три Як-1 уже сели, как вдруг по остальным самолетам открыли огонь зенитки. Три самолета тут же были сбиты. Только два замыкающих успели уйти. Оказалось, что это не Ростов, который недавно был освобожден нашими войсками, а занятый врагом Таганрог.

После этого последовал приказ командующего ВВС Новикова. Полетели погоны у командиров штурманской службы полка, дивизии, корпуса. Летчик и штурман экипажа лидера были отданы под трибунал.

Полеты на лидирование были чреваты и другими негативными последствиями. Один из таких полетов неожиданно закончился трагически. Пе-2 появился над аэродромом истребителей, как ему и было предписано, и стал кружить, ожидая, когда эскадрилья взлетит и пристроится ему в хвост.

Поскольку «пешка» отдаленно похожа на «Мессершмитт», то возвращавшаяся на аэродром пара наших истребителей с ходу его атаковала.

На следующий день истребители приходили извиняться и в порядке компенсации подарили аккордеон.

Незадолго до этого, также нашими истребителями, был сбит самолет Большакова. Был ранен воздушный стрелок Мирнов, а штурман Григорий Батрак погиб.

Ясско-Кишиневская операция

Официально она проходила с 20 по 29 августа 1944 года. По масштабу входит в число одних из самых крупных операций Великой Отечественной войны. Проводилась она силами двух фронтов. На этот раз это были: 2-й Украинский фронт (командующий Р.Я. Малиновский; состав: 27, 40, 52, 53-я армии, 4-я, 7-я гвардейские армии, 6-я танковая армия, 18-й отдельный танковый корпус и конно-механизированная группа. Авиационную поддержку фронту оказывала 5-я воздушная армия); 3-й Украинский фронт (командующий Ф.И. Толбухин; состав: 37, 46, 57-я армии, 5-я ударная армия, 7-й механизированный корпус, 4-й гвардейский механизированный корпус. Авиационную поддержку фронту оказывала 17-я воздушная армия, в составе которой имелось 2200 самолетов).

Противостояла им группа армий «Южная Украина» (командующий Г. Фриснер). В нее входили 6-я и 8-я немецкие армии, 3-я и 4-я румынские армии и 17-й армейский немецкий корпус. Всего двадцать пять немецких, двадцать две румынские дивизии и пять румынских бригад. Авиационную поддержку противнику оказывал 4-й воздушный флот, в составе которого было 810 немецких и румынских самолетов.

Ясско-Кишиневская операция во многих отношениях отличается в лучшую сторону от всех советских операций прежних лет. Если в людях преимущество было только в 1,4 раза, что, казалось бы, делало невозможным никакое наступление, то в артиллерии – в 2,1, в танках и самоходках – в 4,7, в авиации – в 2,7.

Советскому командованию удалось сохранить в тайне направления двух главных ударов.

При этом наши войска в целях введения противника в заблуждение продемонстрировали «наличие» двух ударных группировок. В ложных районах наступления работали радиостанции, было изготовлено 1864 макетов танков и орудий [115, с. 159].

Как вспоминал Тарасов, «о готовящейся Ясско-Кишиневской операции мы узнали за пятнадцать дней до ее начала ввиду того, что нашей эскадрилье было поручено сопровождение «Дугласа» с командующими двух фронтов (2-го и 3-го Украинских) до Кировограда и обратно в Рауховку» [7].

Александр Притула вспоминал: «Во время подготовки Ясско-Кишиневской операции заместитель начальника штаба майор Титов дал мне задание обследовать и сфотографировать леса юго-западнее Котовска – территорию, которую занимали наши войска. «Что увидите вы, то увидят и вражеские летчики», – пояснил Титов. Фотографирование помогло устранить упущения в маскировке, а значит, удалось спасти жизни наших солдат и офицеров, боевую технику. Фашистское командование так и не разгадало направление главного удара наших войск» [106].

Двумя ударами на севере и юге советским войскам удалось окружить группировку противника. 208 600 человек было взято пленными, до 135 тысяч считались убитыми, ранеными, пропавшими без вести. Наши потери – 67 130 человек ранеными и 13 197 убитыми.

«Мы с нетерпением ждали часа наступления. Наконец он настал. Наши части разгромили всю южную группировку немцев и форсированным маршем двинулись вперед. Наш полк был отмечен в приказе Верховного Главнокомандующего. Места базирования перемещаются на запад: Яновка, Раздельная, Тарутино. Вот и граница! Настал и на нашей улице праздник. Слова товарища Сталина сбылись» [7].

В период подготовки и проведения Ясско-Кишиневской операции не был потерян ни один экипаж 39-го орап. Сразу же по завершении операции был оформлен наградной лист на исполнявшего обязанности командира полка Степанова. Из него следовало, что в период подготовки и проведения операции полк совершил 53 боевых вылета на разведку. Были сфотографированы рубежи рек Днестр, Когильник, Прут общей площадью 10 тыс. км².

Значение операции трудно переоценить: Румыния не только вышла из состава гитлеровской коалиции и стала нашим союзником, но и перестала быть нефтяной кладовой Германии.

В 1944 году 39-й авиаполк базировался в селе Яновка. На какое-то время фронт стабилизировался. Мне не раз доводилось и читать, и слышать о том, что очень часто между фронтовиками-постояльцами и их квартирными хозяевами возникали дружеские отношения, которые потом еще долго продолжались в переписке. Такие же дружеские отношения возникли и у майора Полякова и его квартирной хозяйки – председателя сельского совета Александры Петровны Просуньковой. Расставались они как родные. А уже в Румынии отца догнало письмо его сестры Надежды Матвеевны Поляковой, которая ошеломила его известием о том, что село Яновка Ивановского района Одесской области – родное село их отца. Отпросившись у командира, отец полетел назад в Яновку. В сельсовете нашел Просунькову и попросил рассказать, нет ли в селе кого-нибудь, кто бы помнил Матвея Полякова и его отца Петра Полякова. Александра Петровна побелела: «Это же мой родной брат и отец!» Оказывается, целый месяц мой отец жил в доме у своей родной тетки. Александра Петровна повела его на кладбище и показала могилу своего отца. До самой своей смерти, которая произошла незадолго до начала войны, Петр Поляков помнил о том, что где-то на белом свете мается его кровинушка – внук Женя, и даже держал для него дом.

Впоследствии отец признался мне, что очень обиделся на свою мать за то, что она скрыла от него, что у него есть дед. Выйдя на пенсию, он разыскал детей Александры Петровны: своего двоюродного брата Николая и двоюродную сестру Татьяну. Уже после смерти отца разыскал их и я. Татьяна жила в Одессе. Внешне она была удивительно похожа на папину сестру – тетю Надю. По ее рассказам, на Одесчину Поляковы попали откуда-то из-под Белгорода. Они были вывезены в Новороссию помещиком.

На этом рассказ о моей родственнице можно было бы и закончить, если бы не ее муж – Анатолий Власов. Оказалось, что они оба из одного села. Прошел Анатолий всю войну. Боевой офицер, имел много наград. В 1945 году случайно сыграл в футбол за сборную полка и забил полдесятка голов. Его тут же взяли в сборную армии – там история повторилась. Так он оказался в самом ЦСКА, знаменитой команде лейтенантов, где в ту пору играли Всеволод Бобров, Валентин Николаев и другие футболисты, ставшие легендой советского футбола. Трудно поверить, но перспектива стать футболистом Анатолия совершенно не прельщала. В отличие от своих товарищей по команде, которые, кроме футбола, ничего не умели, он уже был капитаном, сапером, его военная карьера складывалась прекрасно, и ставить свою жизнь в зависимость от мяча он позволить не мог. Анатолий вернулся в строй. Уже в пятидесятые годы, в звании подполковника, под настроение, вновь вышел на поле за сборную дивизии. Не стоило этого делать! Уже на следующий день пришла телеграмма от командующего округом откомандировать подполковника Власова в сборную команду округа. Не желая дважды наступать на одни и те же грабли, Анатолий срочно улегся в госпиталь. Так с футболом было покончено навсегда. И лишь однажды, когда в Одессу приехала возглавляемая тренером Всеволодом Бобровым футбольная команда, Анатолий позвонил прославленному футболисту в гостиницу. Они встретились, узнали друг друга, выпили, поговорили о прошлом и навсегда расстались. Закончил он службу полковником, работал в Японии, где был то ли разведчиком, то ли атташе, что, в общем, одно и то же.

Николай Просуньков живет в Евпатории. В прошлом тоже военный летчик. Я с интересом всматривался в его лицо, улавливая родные черты. Конечно, он и отец были похожи.

Рассматривая его семейный альбом, я с удивлением увидел Николая Просунькова рядом с Юрием Гагариным, Германом Титовым. Оказалось, что долгие годы Николай служил в Космическом центре заместителем командира по политчасти.

Слушая его рассказы о родном селе, о его детстве, я с удивлением осознал, что беседую с человеком, который, по его словам, любил сидеть на коленях у своего деда Петра – моего прадеда Петра Полякова.

После освобождения Одессы там проходило какое-то важное совещание по обмену опытом. Проводилась демонстрация полетов. От 39-го орап на него послали экипаж Ивана Глыги, который продемонстрировал на Пе-2 высший пилотаж, чем привел всех в шок. В эту пору в полку ходили разговоры о том, что восемь человек представили к званию Героя Советского Союза, но никакого продолжения это не имело.

Глава 7
Освобождение европы

«Мы летим, ковыляя во мгле»

После того как Вторая мировая война внезапно превратилась для нас в Великую Отечественную, английские и американские «империалисты и поджигатели войны» как-то незаметно из злейших врагов стали союзниками. Ни общественное сознание, ни пропагандистская машина к этому переходу в оценке США и особенно Англии готовы не были. На долгое время в государственной пропаганде по этой теме существовал вакуум.

Поставки ленд-лиза (Lend-Lease), развернувшиеся в немыслимых по нашим меркам масштабах, неуклонно стали склонять чашу весов в сознании советских людей в сторону далеких и в общем-то неведомых союзников.

11 марта 1941 года конгресс США принял закон о лендлизе, в соответствии с которым президенту предоставлялись полномочия передавать, давать в аренду, обменивать, давать взаймы или поставлять иным способом военные материалы, оружие, оборудование, информацию…

При этом предусматривалось, что если все это в ходе боевых действий против стран гитлеровской коалиции будет потреблено, утрачено, придет в негодность, то после окончания войны все это не будет подлежать к оплате. А вот то, что сохранится, должно быть возвращено в США и либо частично, либо полностью оплачено.

Роль ленд-лиза во Второй мировой войне переоценить невозможно. Расходы США составили с 11 марта 1941 по 1 августа 1945 года 46 миллиардов долларов. Помощь была оказана 42 странам.

Соглашение с Советским Союзом о поставках по лендлизу США подписали 11 июня 1942 года, хотя практически помощь стала поступать уже в ноябре 1941 года!

Суммарные цифры таковы: 14 795 самолетов, 7056 танков, 8218 зенитных орудий, 131 600 пулеметов. Американский грузовой автомобиль «студебекер» и легковой командирский «виллис» стали частью нашей жизни. А знаменитая американская тушенка фактически кормила всю нашу армию.

Мне доводилось беседовать с людьми, которые после окончания войны передавали американским специалистам «студебекеры», «виллисы», «доджи». Николай Константинович Чефранов, мой добрый друг по автотранспортному техникуму, рассказывал, как их авторемонтная мастерская в течение нескольких месяцев приводила автомобили в порядок, красила их… И каково было его изумление, когда американский офицер, приняв по акту очередной автомобиль, направлял его… под пресс. Сплющенный лист железа портовый кран грузил на корабль, который все это увозил назад, в Америку. У наблюдавших все это советских автомобилистов был шок.

Советская пропаганда размеры и факт американской помощи замалчивала, но скрыть его, хотя бы в части тушенки и массового использования американских автомобилей, было невозможно. Волей-неволей в сознании советских людей стал складываться образ союзника: богатого, но не желающего воевать. Затяжки с открытием второго фронта породили известную шутку. Приступая к очередной банке американской тушенки, солдаты говорили: «Откроем второй фронт».

О той героической борьбе, которую вели английские и американские летчики по защите неба Англии и методичной бомбардировке самой Германии, мы не знали практически ничего.

Наряду с «виллисами», «джипами», тушенкой подлинным пропагандистом США неожиданно стала песня. Автором одной из них был Джимми Макхью (Jimmy McHugh, 1894–1969) – американский композитор, автор многих популярных мелодий. Музыкальная карьера Джимми началась с того, что мать научила его играть на фортепьяно. После окончания колледжа в Бостоне он некоторое время помогал отцу в водопроводном деле, а потом избрал свою дорогу, пройдя по ней путь от аккомпаниатора до создателя музыкальных спектаклей. Известно, что именно он убедил «Коттон-Клуб» в Гарлеме пригласить оркестр Дюка Эллингтона. Работал Макхью и для кино – его музыку можно услышать в 29 фильмах..

В 1928 году после бродвейского спектакля Black Birds музыка Макхью проникла и в нашу страну. В этом мюзикле была песенка Макхью и Филдс под названием Diga, Diga, Doo. Ее следы можно обнаружить в кинофильме «Цирк» (режиссер Григорий Александров, музыка Исаака Дунаевского, 1936 год). Помните, Марион Диксон (Любовь Орлова) поет: «Диги-диги-ду, диги-диги-ду, я из пушки в небо уйду…»

В 1943 году песня о ночных бомбардировщиках занимала первое место в списке музыкальных бестселлеров Billboard в течение трех недель.

Среди ее многочисленных исполнителей были такие столпы американской эстрады, как Бинг Кросби и Фрэнк Синатра.

Называлась песня Comin’ In On A Wing And A Prayer («Летим на крыле и молитве»). Слова написал Гарольд Адамсон (Harold Adamson, 1906–1980) – соавтор Макхью по многим работам. Песня запомнилась американцам, а президент Трумэн даже процитировал ее строки в одной из своих речей, посвященных окончанию войны.

В Советском Союзе песня была впервые исполнена Леонидом Утесовым в сопровождении джаз-оркестра РСФСР. В те времена рассказ об американских бомбардировщиках воспринимался публикой с восторгом. Успеху песни способствовала как мелодия Джимми Макхью, аранжированная для утесовского оркестра Аркадием Островским, так и замечательный русский текст, который в общем-то значительно отличался от оригинала. Его авторам – С. Болотину и Т. Сикорской (дочке прославленного авиационного конструктора) – пришлось преодолеть большие трудности. В частности, исключить явное упоминание о молитве и вере в Господа – этого не пропустила бы наша цензура. Но песня получилась прекрасной.

 
Мы летим, ковыляя во мгле,
Мы идем на последнем крыле,
Бак пробит, хвост горит,
И машина летит
На честном слове и на одном крыле.
 

Такого в наших песнях еще не бывало. Отдавая дань памяти мужеству американских и английских летчиков, все же следует напомнить, что для каждого из них существовал ценз – 20 боевых вылетов, после чего война для него заканчивалась и с боевыми наградами, в ореоле героя летчик, штурман, воздушный стрелок возвращался домой. К примеру, наш летчик авиации дальнего действия Александр Молодчий, выполнявший схожие задания, совершил 311 боевых вылетов. Все, конечно, познается в сравнении. Так, много или мало 20 боевых вылетов на бомбардировку Берлина, Дрездена или нефтяной кладовой Германии, тогдашней ее союзницы Румынии? В сравнении с нашим асом, дважды Героем Советского Союза Молодчим, наверное, мало, но если вспомнить, что в 1941 году к званию Героя Советского Союза представляли летчиков, совершивших девять боевых вылетов на Берлин, то цифра 20 маленькой не покажется. И к тому же, как рассказывал мне отец, в первые два года войны жизнь бомбардировщика на фронте исчислялась как раз девятью боевыми вылетами.

Песня «На крыле и молитве», или наш русский аналог «Мы летим, ковыляя во мгле», любима и поныне. Ее пели сотрудники послевоенного МУРа в телевизионном сериале «Место встречи изменить нельзя».

Европа

Первый заграничный аэродром в Румынии Кароль-1. Отцу запомнилась встреча с русскими староверами. После того как он попил воды из принесенной хозяином кружки и вернул ее со словами «спасибо», тот сразу же зашвырнул ее подальше, развернулся и ушел. Отец был поражен таким отношением.

В одном ресторанчике ему довелось слушать певца Петра Лещенко, исполнявшего свои знаменитые в те годы песни «Чубчик кучерявый», «Черные глаза».

Следующей страной стала Болгария. Сначала Добрич, затем Пловдив, София. Отец вновь первым садился на аэродромы и устанавливал связь. Как шутил он сам, действовал по принципу, изложенному еще Лениным: захватывал почту, телеграф.

В Болгарии отец чувствовал себя как рыба воде. Дело в том, что болгарский язык – это смесь славянских и тюркских языков. Поскольку отец свободно владел крымско-татарским языком, то довольно сносно общался с болгарами.

В Пловдиве, работая вместе с местными связистами, отец увидел в окно футбольное поле. Слово за слово он договорился о встрече между футбольной командой полка и работниками телеграфа. «Как будет называться советская команда?» Недолго думая отец ответил: «ВВС!»

Дальнейшие события развивались в совершенно непредсказуемом русле. По всему городу были расклеены афиши, анонсирующие приезд футбольной команды ВВС из Советского Союза. Когда в назначенный час отец и его товарищи пришли на стадион, то ахнули – он был переполнен, а играть им предстояло с пловдивской командой высшей лиги.

Уже через пять минут выяснилось, что произошло недоразумение: футболистов-любителей приняли за прославленную московскую команду. Играть против профессионалов было бессмысленно. Кто-то из болгар предложил, чтобы пять советских футболистов влились в болгарскую команду, а болгарские футболисты – в советскую. Таким образом и доиграли этот матч.

В Болгарии в эти дни шла революция. Кого-то арестовывали, возникали перестрелки, но на работе отца все это совершенно не сказывалось.

В Софии поступил приказ передать один из самолетов Пе-2 местным властям для установки его в центре города в качестве памятника. Как рассказывал Михаил Антонович Тревгода, выбор главного инженера полка майора Чугая пал на их самолет. Дело в том, что это была единственная оставшаяся в полку «воздушка», которая доставляла технической службе много хлопот. Поставили ли самолет в виде памятника, или дальше благих пожеланий дело не пошло, мне, к сожалению, выяснить не удалось [8].

Болгария запомнилась отцу несоответствием жестикуляции. Когда говорят «да», то головой машут из стороны в сторону, как у нас при отрицании, а когда говорят «нет», то кивают сверху вниз. Слово «спички», оказывается, было созвучно с каким-то неприличным ругательством.

После Болгарии, совершенно неожиданно для себя, авиаторы оказались в Югославии. Полк перелетел в Земун. Вновь началась напряженная работа по подготовке к новому наступлению. Все новички уже вошли в строй и успели сделать по 15–20 боевых вылетов на разведку и по 5—10 вылетов на прикрытие Пе-2 или «Дугласа». Наши войска захватили плацдармы на западном берегу Дуная. Полку было поручено вести разведку обороны противника против этих плацдармов с фотографированием, а также разведку его тыла.

Истребители в этот период вели визуальную разведку, а фотографирование выполняли Пе-2.

Пересеченная местность сильно затрудняла работу (районы Брчко, Осиек, Боя, Мохач и на запад к Загребу). Приходилось летать на высоте порядка 1200–1600 метров, что позволяло хорошо просматривать лесные дороги, населенные пункты в лощинах, леса, железную дорогу. Надо сказать, что противник постоянно применял маскировку. Во время появления наших самолетов движение прекращалось. Причем автомобили, танки, повозки, как правило, располагались под зеленью молодых деревьев с теневой стороны или съезжали в лесные массивы. В местах, где деревьев не было, они располагались в стороне от дороги в теневой части возвышенности или ложбинах. Маскировались матами из камыша, прутьями или маскировочным брезентом. В населенных пунктах располагались у домов, под навесами, въезжали в сараи или под деревья в садах. В осеннее время добавлялась маскировочная окраска техники под цвет местности.

Основная трудность ведения разведки в горных условиях заключалась в том, что в горах труднее ориентироваться. Выход находили в том, что велась только общая ориентировка. Требовалась очень серьезная предполетная подготовка. Особенно трудно было истребителям, которые выполняли функции и летчика, и штурмана, и стрелка-радиста. Из-за сложностей управления самолетом в горах практически не было возможности воспользоваться картой, поэтому район будущих полетов выучивали заранее.

У истребителей во время полета парой было следующее распределение обязанностей. Ведущий ведет непосредственно разведку. Ведомый отвечает за ведение общей ориентировки, первым обнаруживает истребители противника, информирует о появлении разрывов зенитных снарядов или трасс эрликонов, а также ведет разведку того, что происходит на железной дороге, если она есть.

И отец, и Михаил Тревгода неоднократно говорили мне, что более теплого приема, чем в Югославии, они не встречали нигде. Михаил Антонович был ошеломлен, когда в каком-то доме, где они остановились на ночлег, хозяйка поставила перед ним тазик и омыла его ноги – высшая степень уважения [8].

Я неоднократно слышал от отца, что «американские летчики – простые, хорошие ребята, а вот англичане – очень заносчивы, общаются через губу».

Долгое время я думал, что с американцами он общался в Полтаве, где те садились после полетов на Румынию. Недавно я получил письмо от сына ветерана полка, авиамеханика Николая Курукалова. Слово в слово он повторил мнение – уже своего отца – об американцах и англичанах. Из его письма я узнал, что с американцами и англичанами они, оказывается, встречались в Триесте, на территории Италии. Николай Курукалов рассказывал сыну, что ему довелось играть с американцами в карты – в очко, или, как написал мне Курукалов, в «двадцать одно». Забавно, что, совершенно не разбираясь в таких понятиях, как курс рубля и доллара, они играли из расчета 1:1. Один рубль против одного доллара. Трудно сказать почему, но победа была полностью на нашей стороне. Выигранную наволочку денег тут же пропили всей эскадрильей в ближайшем ресторанчике.

Несмотря на «дружбу» с американцами, в Югославии произошел первый нехороший инцидент.

7 ноября 1944 года войска 6-го гвардейского стрелкового корпуса двигались по дороге недалеко от Белграда. Вдруг появилась авиация. Поскольку было твердо известно, что немецкой авиации тут нет, на появление самолетов никак не отреагировали и продолжили движение. Вскоре поняли, что это американцы. Первоначально на земле даже подумали, что они намереваются прикрывать нашу колонну, но американцы приступили к бомбометанию. Растерянные солдаты и офицеры пытались махать флагами, белыми кусками материи, но бесполезно. Поскольку все происходило неподалеку от нашего аэродрома, то приняли решение поднять истребители. Во время взлета шестерка американцев атаковала наши истребители и одного даже сбила. Тем не менее наши самолеты уже были в воздухе и ринулись на бомбардировщиков. Всего за несколько минут боя сбили семь американских самолетов. Один американский летчик на парашюте приземлился прямо на шоссе, его быстренько доставили на аэродром, но из-за незнания языка никто не мог его допросить.

Вскоре выяснилось, что при налете погиб командир 6-го гвардейского корпуса генерал-лейтенант Котов, тело которого отправили в СССР. Наших погибших воинов похоронили в трех километрах северо-западнее города Ниша. По местному обычаю, три дня на захоронении горели огни [105].

Я нашел информацию о смерти Котова Григория Петровича, 1902 года рождения, генерал-лейтенанта. В донесении указывалось, что он погиб 7.11.44 в Югославии. Вместе с ним упоминались еще два офицера: гвардии майор Наумов Г.Н. и гвардии лейтенант Назаров А.М. Оба они погибли тоже 7.11.44 и похоронены в трех километрах северо-западнее Ниша (Югославия). Обстоятельства их гибели не указывались. Число погибших из рядового и сержантского состава мне установить не удалось.

Как рассказал Григорий Сергеевич Давыдов, в этом воздушном бою принимали участие истребителя 39-го орап. Два самолета они сбили, но и два потеряли. Поскольку среди погибших в ноябре 1944 года в 39-м полку никто не значится, то, вероятно, оба летчика остались живы. Американцы были на «Лайтингах». Потом они приезжали на аэродром извиняться. Объяснили, что по ошибке приняли колонну за немцев, но им никто не верил.

Сохранился официальный документ, правда составленный командованием не 39-го авиаполка, а их соседями.

«Боевое донесение штаба 866 иап.

Ниш, 7.11.1944 года, 16.00.

7.11.44 г. в 12.50 группа 12 самолетов типа «Лайтинг» производили штурмовку частей стрелкового корпуса 3-го Украинского фронта, двигавшихся по дороге от Ниш на запад в районе Чамурлия. 4 самолета в строю растянутого пеленга производили атаки по одному с Н – 400 м с выводом на Н – 50 м. Две четверки «Лайтинг» в строю пеленга ходили на Н – 1500 м. После первых атак по самолетам открыла огонь ЗА из состава ПВО аэродрома Ниш, огнем ЗА был сбит 1 самолет «Лайтинг», который упал 1 км севернее аэродрома.

В 13.00 взлетела по-зрячему дежурная пара Як-9 866 иап, ведущий л-т Кривоногих и ведомый мл. л-т Шипуля. В 13.05 взлетело 6 Як-9: командир аэ к-н Бондарь, командиры звеньев ст. л-т Сурнев, ст. л-т Железнов, ст. л-т Поциба, летчики л-т Жестовский и мл. л-т Сердюк. В 13.10 взлетела пара Як-3, ведущий к-н Колдунов и ведомый л-т Красюков.

Первая пара, взлетев, пошла с правым разворотом на сближение с штурмующими четырьмя самолетами «Лайтинг». Два самолета «Лайтинг» перешли в атаку на пару Кривоногих. Мл. л-т Шипуля произвел атаку по самолету «Лайтинг», заходившему на повторную атаку наземных войск, с первой же атаки зажег его. Последний с углом в сорок градусов врезался в землю в районе 500 м севернее аэродрома Ниш, где и сгорел. Л-т Кривоногих, отбиваясь от атаки двух самолетов «Лайтинг», с вертикального маневра зажег одного из них, который горящим упал 8—10 км севернее аэродрома Ниш, на горе в лесном массиве.

При последующей атаке л-т Кривоногих зашел в хвост следующему самолету «Лайтинг», по которому ЗА открыла заградительный огонь. Попав в разрывы снарядов ЗА, самолет л-та Кривоногих задымился, сделал переворот и с углом 80–85 градусов врезался в землю 3 км северо-восточнее аэродрома.

Взлетевшие командир аэ к-н Бондарь и командиры звеньев ст. л-т Сурнев и ст. л-т Железнов, определив, что это самолеты американские типа «Лайтинг», в воздушный бой с ними старались не вступать. Атакуемые одиночными и парами самолетов «Лайтинг», они маневрировали по вертикали и горизонтали, стремясь не давать им вести огонь. Ст. л-т Сурнев покачиванием самолета дал знать, что это не противник, после чего самолеты «Лайтинг» отвалили и атаки прекратили.

Летчик мл. л-т Сердюк, взлетев один, сразу же был атакован самолетом «Лайтинг». Выйдя из-под атаки, он увидел, что один самолет «Лайтинг» атакует самолет Як-9, в свою очередь атаковал этот самолет, который сразу же загорелся и упал 1 км северо-западнее аэродрома.

При последующей атаке мл. л-т Сердюк атаковал еще один «Лайтинг», дал по нему две очереди из пушки и пулемета, который задымился и ушел со снижением в северо-западном направлении.

В районе 2 км севернее Ниш л-т Жестовский вел бой с парой «Лайтинг», атаковал одного из них сверху-сзади и пушечно-пулеметным огнем подбил его, который задымился и ушел со снижением в северо-западном направлении.

Второй самолет «Лайтинг» сзади атаковал л-та Жестовского и поджег его самолет. Л-т Жестовский получил пулевое ранение в правую ногу, правый бок и палец правой руки, выбросился с парашютом и приземлился в районе д. Каменица, что 8 км севернее Ниш. Самолет сгорел.

Ст. л-т Поциба после взлета набрал высоту 2000 м и пристроился к группе из 12 «Лайтинг», которые подходили к аэродрому с курсом 100 градусов. Покачиванием дал знать, что это свой самолет, и стал указывать на свой аэродром. Самолеты «Лайтинг» огонь не вели, развернулись и ушли с курсом 240 градусов. В это время подходили с запада еще до 60 самолетов «Лайтинг», которые встретились с 1-й группой, развернулись и пошли с курсом по направлению на запад.

Л-т Красюков, вылетев и опознав американские самолеты, в бой не вступил. Наблюдал, как в районе 1 км севернее аэродрома самолет Як-9 горящим упал на землю.

В воздушном бою самолетами «Лайтинг» сбито 2 самолета Як-9. Летчик мл. л-т Шипуля погиб, л-т Жестовский спасся на парашюте. Л-т Кривоногих, сбитый нашей ЗА, погиб.

В этом бою, по наблюдениям с земли, огнем ЗА и нашими истребителями сбито пять самолетов «Лайтинг».

ВЫВОД: Пролетающая группа самолетов «Лайтинг», очевидно, ошибочно атаковала колонну наших войск в связи с потерей детальной ориентировки, приняв этот район за территорию противника.

В воздушном бою самолетов Як-9 с самолетами «Лайтинг» последние показали хорошую горизонтальную маневренность, и при ведении воздушного боя на виражах преимущество осталось за самолетами «Лайтинг», которые легко заходили в хвост самолетам Як-9, имеющим значительно больший радиус виража, чем самолеты «Лайтинг».

На вертикальном маневре Як-9 имел преимущество над самолетами «Лайтинг» (http://allaces.ru/p/episode.php?id=444).

Пока полк находился в Румынии, Болгарии, Югославии, в течение всего июня – ноября 1944 года, не погиб ни один человек.