Текст книги "Дочь Бога"
Автор книги: Владимир Пожарский
Жанр: Любовное фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
– В Архангельской глуши одна хорошая бабушка научила, – односложно ответил Рощин.
– Нет уж! Ты начни с белого холста, – распалился граф. – Я больше суток ждал! Хотим всю историю! Как ты вообще попал в Архангельск? Это же очень далеко от Петербурга.
– Гораздо ближе, чем ты думаешь, – засмеялся Влад. – Особенно, с нашим русским размахом. Ты, Майкл, на летние каникулы всегда улетал в Англию, а я старался немного заработать на жизнь. После четвертого курса мне с этим крупно повезло. Архангельскому губернатору позарез понадобился портрет своей жены, бывшей – то ли манекенщицы, то ли стриптизёрши. А может, она занималась и тем, и другим – одновременно. В общем, губернатор послал в Питер своего помощника, а наш профессор с кафедры рисунка, Могилевцев – помнишь такого? – порекомендовал меня. Подрядился на две недели с бесплатным проживанием в их лучшей гостинице, правда, никаких командировочных – питание за мой счёт. По моему приезду, поначалу губернатор здорово жадничал, и я смог выторговать за будущий портрет его жены во весь рост всего тысячу долларов. Когда я посмотрел объект, кстати, очень приличный, то предложил написать её в стиле а-ля египетская царица Клеопатра. Стриптизёрша сразу согласилась, а чиновник долго мялся, а потом упёрся, и ни в какую – надо же обнажать свою живую частную собственность! Обсуждали мы детали картины в его загородном коттедже. Надо, думаю, сделать ход конём, и заявил, что губернатор будет хорошо смотреться рядом с Клеопатрой в виде Цезаря в соответствующем облачении и интерьере. Да-да, мелькнула мыслишка – заработать хотя бы вдвое больше за групповой портрет. Я даже вполголоса заметил, что это обойдётся дороже. На это, правда, никто внимания не обратил. Владыка края, в прошлом – борец, сразу обрадовался и спросил, когда я смогу начать. Ему хотелось бы побыстрей. Краски и кисти у меня были с собой, а холст с подрамником я хотел приобрести уже в Архангельске. Пообещал, что через день, как только всё куплю – приступим. На том и простились. Под вечер меня отвезли в гостиницу. Наутро отношение ко мне переменилось совершенно! Видимо, стриптизёрша провела ночью с мужем разъяснительную беседу. В итоге, завтрак – за счёт заведения – мне принесли в номер. Причём, еды и питья хватило бы человек на пять. У отеля меня ждала машина с уже знакомым помощником губернатора, которого предоставили в моё полное распоряжение. И, что самое главное, ему велели оплачивать всё необходимое мне для живописи. И тут я разгулялся! Впервые в жизни, некто с неограниченными финансами готов приобрести всё для моей работы! В конечном итоге, мы загрузили автомобиль помощника под завязку. Купили и новый большой мольберт – я им до сих пор пользуюсь.
Позировать своих героев я заставил практически без одежды: её – в купальнике, его – в плавках. Объяснил, что так их лучше «наряжать» в костюмы римского консула и царицы. Первый час они очень старательно играли свои роли, даже выражение лиц идеально подходило по теме – спокойная уверенность Цезаря и чарующая властная улыбка Клеопатры. Борец-губернатор с удовольствием играл мышцами на мощном торсе, а стриптизёрша поджимала животик. Потом, когда оба устали и попросились на перекур, стриптизёрша подбежала посмотреть набросок и, скривив хорошенькие губки, заявила, что грудь без лифчика у неё выглядит гораздо привлекательнее. Тем более, во времена Клеопатры никаких лифчиков еще не придумали. Оба её утверждения были, конечно, бесспорны, даже для губернатора. И – верхняя часть гардероба дамы полетела в угол! Рисовать с подобной усладой для глаз мне стало приятней. Кстати, таких, практически незаметных бикини, какие нацепила красотка, в древнем Египте тоже не водилось. Но я благоразумно промолчал. Наверно, за эту мою заслугу, властелин Рима и Архангельской области, наливая себе в перерыве какой-то неимоверный пятидесятилетний коньяк, предложил выпить и мне. В такой миролюбивой атмосфере пролетел почти целый месяц. В результате, вместо одного – я написал четыре полотна. Губернатор с женой не могли остановиться, увидев первое.
– Интересно, что за сюжеты ты придумал? – Майкл даже кресло подвинул поближе. – Расскажи!
– Это было нетрудно, – улыбнулся Рощин. – Они оба – как и я – оказались поклонниками того старого красивого фильма с Элизабет Тейлор в главной роли. Помнишь, великую классику кино? Мне оставалось только воспроизвести прекрасно знакомые кадры. Как бы, с другими артистами. На одном холсте – великий Цезарь с Клеопатрой во время их первой встречи – когда она только что размоталась из ковра. Другое полотно изображает их триумф в Риме. Третье – незваное посещение Цезарем будуара Клеопатры во дворце. Четвертое – примерно, то же самое, но только их совместное возлежание под балдахином на золотом корабле царицы. В фильме там куролесил Антоний, но я позволил себе изменить сценарий. Тем более что моим заказчикам очень уж понравилось позировать лёжа. Особенно, стриптизёрше.
Когда я уже заканчивал эту, последнюю картину, нашу сельско-египетскую идиллию нарушил мой зуб. Заболел так, что хоть по потолку ходи! Мне привезли из города кучу разных таблеток, но они не помогали. Губернатор повелел – он вполне сжился с ролью Цезаря – доставить в загородную резиденцию, где к тому моменту мне выделили гостевую спальню, лучшего врача. Но приехавший доктор, после осмотра сказал, что воспалился нерв – надо везти меня в Архангельск и вскрывать десну. На что я категорически не соглашался, и врач уехал один. Мой зуб на несколько дней стал основной заботой всех домочадцев и слуг этой райской обители. На мне испытали все народные средства избавления от боли. Помогло только одно – напиться до умиления и уснуть. Но наутро во рту у меня вновь включилось невидимое ужасное сверло. Писать я не мог. Наконец, один охранник губернаторской дачи, из местных, поведал, что в деревеньке неподалёку – вёрст пятьдесят – живёт бабушка-ведунья, у которой лечится вся округа. Отвезли меня к этой бабуле. Добрая старушка пошептала над каким-то отваром и дала его выпить. Через минуту всё прошло. Я смеялся, прыгал от счастья в бабушкиной горнице, даже пытался петь арию из оперетты. Ей за моё избавление подарили две сумки, набитые колбасой, сыром, маслом – денег бабуля не брала. При прощании я тихонько шепнул старушке, что хочу её сам отблагодарить, но приехать смогу только через неделю-две. Она кивнула, и мы расстались.
Последнее полотно удалось закончить за пару дней, пора вроде бы паковать вещички, но, как выяснилось, изначально губернатор хотел подарить жене портрет на её день рождения. Так он и подгадывал, выписывая живописца из Петербурга за месяц до торжества. В общем, в качестве почётного гостя, мне пришлось остаться на праздник, который отмечали в ресторане моей же гостиницы. Пировать собралось человек двести. Хозяин области поочерёдно вручал супруге все четыре картины, конечно, в дорогих рамах, в самом начале гулянки. Гости обалдели. Они от своего начальника не ожидали такого изящного презента любимой женщине. А раз надо главному, значит надо и всем остальным. По-хорошему, заказов я за этот вечер получил на полгода. Но тут уже клиентами распоряжался сам! Натура, выбор места и времени оставались за мной. Помня своё обещание старушке, через пару дней я съехал из гостиницы и, погрузив вещички на такси, отправился в её деревеньку. Прихватил и два баула со съестными припасами. Один для бабушки, другой для себя.
Случайно оказалось, что соседняя изба со старушкиным домом пустовала. Сельский староста – или кто-то в этом роде – открыл амбарный замок и, буквально, за три копейки позволил мне там жить сколько угодно. Печь топится, вода в колодце, воздух хвойный, за забором волшебница живёт – устанешь все плюсы перечислять! Чиновники и воротилы приезжали с жёнами в полдень. До пяти вечера я их преображал на холстах в Спартака и Варинию, царя Леонида и царицу Горго, Робин Гуда и леди Марианн. Да-да, Робин Гуда. Образ бескорыстного разбойника пришёлся по душе начальнику областной полиции. Когда клиенты уезжали в город, я шёл учиться к бабуле. Иногда мы с ней вместе ходили с раннего утра в лес и на луга за травками. Так продолжалось до сентября. Научился я многому. Не только самостоятельно избавляться от зубной боли и избавлять других. Да еще оставил по себе память на архангельской земле в виде целой галереи исторических персон с лицами и фигурами современников. Удачное лето!
Майкл, вспомни, как я барствовал на пятом курсе. Всё на «летние» деньги из Архангельска. Переехал из общежития на отдельную квартиру, где до сих пор живу – ты бывал там не раз, машину купил, приоделся прилично и мог угостить девушку в кафе не только мороженым. Хотя, верно, для тебя моё тогдашнее финансовое положение не стало откровением? Не велика разница…
– Нет, что ты! – воскликнул граф. – Почти пять лет, прожитые в русской студенческой среде, приучили меня ценить и пирожок с повидлом в обед, и бутылку холодного пива с утра. Я прекрасно всё помню, и очень радовался за тебя. Хотя радость, признаюсь, несколько раздваивалась. Мне неудобно было прямо спросить, но я думал, что ты получил наследство от умершего близкого родственника и пережил трагедию. Теперь, к счастью, вижу, что ошибался. Представляю, что произойдёт в Архангельске, когда свежие новости туда дойдут! Лишь только эти деятели узнают, сколько твои полотна стоят сейчас, то кроме эстетического наслаждения – видеть себя в образе короля или благородного разбойника – испытают еще массу иных удовольствий от неожиданно свалившегося богатства.
– Жалеть нечего. Мне тогда здорово пригодились гонорары от них, – проговорил Рощин. – Да и бабушкину науку я смог изучать столь серьезно, исключительно благодаря той работе.
– Какая жалость, Влад!? – Дорсет наполнил рюмки портвейном. – Я всегда верил в то, что сделанное добро возвращается сторицей. Вот тебе – яркий пример этого.
– Погоди-погоди, ты сейчас, наверно, желаешь тост произнести? Давайте, прежде горячие блюда, хоть в тёплом виде попробуем, – заметил Рощин, красноречиво прикоснувшись к боку глубокого фаянсового блюда с крышкой. – Заговорил я вас, а тут что-то вкусное остывает.
Девушки, до сего момента оценивающие вслух лишь дорогой презент королевы, а последние двадцать минут вообще превратившиеся в чистый слух, бурно поддержали Влада. Ещё не насытившиеся Глория и Наташа уже не доверили раскладывать по тарелкам мясо и рыбу своим медлительным мужчинам. Бодро вскочив со своих стульев, подруги проворно обиходили кушаньями и их, и себя.
Прошло еще три или четыре дружных треньканий рюмками. Аппетит плавно угасал.
– Девочки, мы, как водится, покурим сигары в кабинете, – сказал граф, положив на тарелку нож с вилкой. – Вам тоже найдётся, чем поделиться друг с другом?
– Найдётся, – чуть ли не хором ответили девушки. Этим вечером они вообще были на удивление слаженными. Всё у них в унисон. Всё в лад. Ребята, переглянувшись и поняв без слов общую мысль, позавидовали сами себе.
Наконец, собратья-художники плотно и со спокойной душой прикрыли за собой дверь в гостиную, Рощин тут же молитвенно сложил ладони:
– Майкл, ну их к чёрту, эти сигары! Обойдёмся сигаретами.
– Конечно! И ещё по капельке джина с тоником?
– Если только по капельке, – согласился Влад.
– Всё-всё! Прекрасно понимаю, тебе завтра опять с раннего утра целый день на ногах, – граф звякнул своим хрусталём о хрусталь друга. – Ну, за здоровье – по маленькой!
Пригубив бокал, Рощин вновь, уже в десятый раз, достал из грудного кармана свёрнутый в трубочку документ на поместье:
– Майкл, мы с тобой говорили о десяти процентах комиссионных. Я считаю, что должен учесть и его стоимость, – он помахал в воздухе драгоценной бумагой. – Запиши мне свой счёт, и я завтра переведу миллион фунтов из полученных пяти.
– А завтра богатый поклонник подарит тебе роллс-ройс или яхту, то из каких денег будешь мне проценты платить? – Дорсет выпрямился в кресле струной. – Подарок есть подарок. Мы говорили лишь о продаже картин за конкретные суммы: в фунтах или долларах. Вот от законного полумиллиона не откажусь, но все переводы, лишь после аукциона. Мы не должны засветиться до него. Кстати, после визита королевы и покупки богинь, моим агентам на аукционе ничего и делать не придётся. Я навёл справки через надёжных людей: у твоих картин уже сейчас есть три солидных покупателя, которые внимательно отслеживают все новости, связанные с тобой. Уже сейчас они готовы торговаться до миллиона за одно полотно. Миллиона фунтов, а не долларов. И это лишь предварительные сведения. Осталось еще три дня, за это время я постараюсь, чтобы каждый из этих трёх господ думал, что его конкуренты готовы выложить по полтора миллиона…
– Не спугнёшь крупную рыбу?
– Ни в коем случае! Ты в одночасье стал самым модным живописцем в Британии, а, значит, и в Америке. Там всегда пристально наблюдают за лондонскими веяниями, чтобы не прослыть невеждами. И, конечно, успеть, на волне сорвать крупный куш. Буквально, подмётки на ходу рвут! Но мы тоже не лыком шиты…
– Куда им до тебя!? – довольно заметил Влад. – Лихо ты всё просчитал!
– Кот в перчатках мышку не поймает, – граф поднял указательный палец вверх. – Старинная английская поговорка.
Вдруг, в номер кто-то настойчиво позвонил из коридора на этаже.
– Странно, официанта не звали, – пробормотал Дорсет, поднимаясь со стула. – Пойду, Наташу позову к нам – прятаться.
Не успел он взяться за ручку, как дверь распахнулась, и на пороге кабинета появились встревоженные Глория с Наташей.
– Ума не приложу, кому приспичило в полночь заявиться? Пойду – посмотрю, – медсестра пропустила русскую гостью в кабинет и направилась в холл.
А за входной дверью уже раздавались бойкие и пугающие фразы:
– Прошу вас, откройте! Секретная служба Её Величества!
– А что случилось? – вопрошала голосом простушки Глория, тем не менее – не отпирая.
– Нам нужно немедленно увидеть господина Рощина! Мы знаем, он здесь!
После этих слов, в холл вместе со всеми даже граф выскочил. Он жестом приказал Глории впустить секретную службу секунд через десять, а сам шепнул Владу на ухо:
– Только не волнуйся! Если что, я тут же подключусь сам и отцу позвоню. Эти черти королеву охраняют. Скорее всего, купленные картины хотят раньше срока во дворец забрать. Ничего страшного. Встреть их с достоинством.
Один агент остался в коридоре отеля, а второй, пройдя в гостиную и, увидев с русским художником двух красивых девушек подшофе, сильно смутился:
– Простите, за вторжение. Мы надеялись застать вас в гостинице. В вашей. Но не застали. А дело срочное. Повеление королевы Англии. Пришлось местонахождение по вашему мобильнику вычислять.
– Какое дело-то? Если вы про картины с богинями, то я их обещал только после выставки доставить… – Рощин немного растерялся, но его поддерживала мысль, что он в любой момент может позвать на помощь Гермеса.
– Нет, сэр. Я не за вашими прекрасными картинами приехал… – бросалось в глаза, что агенту явно не по себе.
Заметив это, Влад расслабился.
– Может, выпьете? – безмятежно улыбнулся Рощин. Он представлял себе подобных лазутчиков совсем иначе, типа, Джеймса Бонда. Или, на худой конец, как те молчаливые и невозмутимые джентльмены в галерее.
– Спасибо, сэр, – у агента запершило в горле, и он, кашлянув в кулак, удивительно солидно и внятно провещал: – По приглашению Её Величества королевы Англии, Суверена Превосходнейшего ордена Британской империи и Его Высочества принца Филиппа, Великого магистра Ордена вам надлежит прибыть в Собор Святого Павла завтра в полдень для награждения вас Превосходнейшим орденом Британской империи и посвящения в рыцари Большого креста. Вот конверт, там приглашение и пропуск на две персоны. Для вас, сэр, и вашей леди. Окончив тираду, лазутчик стрельнул глазами на девушек. Ах, леди-то целых две! Неискушенный джентльмен из секретной службы растерялся на мгновение, но быстро нашёл, что добавить:
– Впрочем, для вас, сэр, пропуск не нужен. Вы – в главном списке. Так что ваши леди смогут пройти в собор. Обе.
Двадцать четвертая глава
Совершенно взъерошенный Влад подошёл к столу, налил в бокал добрую толику портвейна и, молча, выпил. Майкл, Глория и Наташа, не менее ошеломленные будущим посвящением Рощина в рыцари, так же не проронили ни словечка.
– Что на белом свете творится? – наконец заговорил Влад, совершенно не ожидая внятного ответа от друзей, а лишь, чтобы нарушить звенящую у него в ушах тишину.
Граф, притулившись на спинку кресла, заулыбался, не проронив ни слова, а девушки бесшумно присели на диван.
«Молчат», – подумал Рощин и мысленно промолвил уже для своей феи: «Светлочка, пожалуйста, в следующий раз предупреди заранее о подобном сюрпризе». – «Даже мама не знала! – сразу отозвалась девушка с ноткой лёгкого каприза в голосе. – Она, конечно, попросила королеву пожаловать тебе рыцарское звание, но не ожидала, что это случится так скоро. Тебе не нравится?» – «Что ты, девочка моя?! Очень нравится! Просто, меня словно из огня на лёд бросили. Когда услышал, что меня среди ночи, вдруг, разыскала секретная служба, то подумал самое худшее. Что им – стало известно про камни, про контрабанду камней». – «Ну да, слышала, что ты подумал, – с укоризной продолжила Светла. – И про спасителя Гермеса ты ведь тоже вспомнил. Знаешь же, что папа не допустит ни тюрьмы, ни сумы. Или сомневаешься в его силах? Да ладно, любимый, не извиняйся и не попрекай. Всё в порядке, ведь так?» – «Прошу, передай Ладе…» – «Сам скажи, – воспитывать Рощина фея ещё не закончила. – Позови её и скажи сам, всё, что пожелаешь! Пока народ кругом безмолвствует». – «Лада, большое спасибо! Надеюсь, у меня еще будет возможность выразить благодарность не только мысленно, но и в виде картины или скульптуры…» – «На этом остановись! Возможность выразить – у тебя будет», – вместо мамы, вторглась хохочущая Светла. «Доченька, зачем ты супруга перебиваешь? – художник, словно увидел, как Лада шутливо грозит пальчиком его Светле. – Пожалуйста, Володенька! Пожалуйста. Будут ещё, какие хорошие новости, постараюсь передать через мою умницу. Счастливо». – «До свидания, мамочка! Влад, давай уже – встряхнись и расшевели наших друзей. Они тоже словно замёрзли».
Первым расшевелился Майкл. Причём, самостоятельно.
– И мне надо полстаканчика, – граф сходил в кабинет и вернулся с непочатой бутылкой виски. – Кому освежить? Нет? Буду пить в одиночку.
После этих слов девушки пересели к столу и тоже тронули свои, машинально наполненные Рощиным, рюмочки. Оттаявший Влад, обвёл всех сияющими глазами:
– Простите, за мой столбняк! Майкл, посоветуй, что делать?
– Вот, наконец, слышу голос не мальчика, но мужа! – удивительно, но стойкий Дорсет захмелел раньше всех. – Прежде всего, тебе надо приодеться! И вам, леди, тоже. Сойдёт обычный костюм-тройка в тёмных тонах. Камзолов шить не надо, каких-то особых бальных платьев принцессы – тоже. Глория, свари, пожалуйста, кофе. Что-то меня развезло,… видимо, от переживаний.
– Да, понятно, – кивнул Рощин. – А в Лондоне есть круглосуточные магазины?
– Таких, как надо, нет. Или есть? Сейчас, погоди немного, попью кофе – соберусь.
Пока граф поглощал горячий и очень сладкий напиток, бразды советов перехватила Глория:
– Натали, ты уже обзавелась в Британии чем-то торжественным? Ну, как для похода в приличный театр.
– В первый же день, – кивнула русская красавица. – И платьем, и туфлями. Правда, я не знаю – подойдёт ли для собора?
– Мне надо заехать к тебе в гостиницу и посмотреть, – по-деловому заявила медсестра и, по совместительству, горничная британского аристократа.
– Так всё сейчас на мне, – обескуражено заметила Наташа, и тут же добавила, словно оправдываясь. – Мы собирались с Володей отправиться за обновками только через день-два. Постоянно некогда.
– Верно-верно, – согласилась Глория. – Вы – точно, заведённые с утра до ночи.
– …И миллионерами стали, лишь несколько часов назад, – Майкл постарался сгладить некую неловкость близкой подруги, оторвавшись от кофе. – Всё сейчас спланируем. Влад, у тебя есть мобильный владельца галереи? Хотя, что я говорю?! Он у меня в записной книжке. Прямо сейчас – звони ему и попроси приехать в шесть утра. Нет, это рано. Ты сам не выспишься. Не надо никого дёргать. Всё делаешь, как обычно, но только без девушек. Глория с Наташей вместо выставки пусть едут в центр по магазинам и наряжаются. Ты справишься с полотнами один? – Там ещё двое из службы…
– Вот! Помогут тебе. Глория мне говорила про них, а я забыл. Как развесишь, не жди открытия – сразу созванивайся с девчонками и бери такси. Свою машину оставь там, чтобы не маяться с ней как с гирей на шее. Только такси! Встретитесь в каком-нибудь приличном месте, они тебе и костюм помогут выбрать. Потом – все лишние шмотки в сумку и мигом сюда. Нет-нет, меня тут уже не застанете. Надо же вам куда-то сумку с прежней одеждой бросить? Собор Святого Павла, при самом худшем раскладе, примерно в десяти минутах езды от этого отеля, ваш с Наташей – гораздо дальше. Постарайтесь приехать на место хотя бы за четверть часа, чтобы спокойно оглядеться и отдышаться. И ещё – не бойся, что ты не знаком с какими-то тонкостями дворцового этикета. То, что надо делать, куда идти во время церемонии – тебе расскажут за две секунды. Всё элементарно! Да-да, на всякий случай – озвучу и сейчас. Речи произносить не нужно. Когда принц, он же Великий магистр накинет на плечи мантию, скажешь: «Благодарю, Ваше Высочество!» А когда королева коснётся шпагой плеча и произнесёт: «Встань, рыцарь!» Ответишь ей: «Благодарю, Ваше Величество!» Потом повернёшься и возвратишься на лавку. Всё. Ручки не целуй! Не полагается в соборе ручки целовать. Тем более, королеве.
– Ясно. Спасибо…
– Не за что! Кстати, я тебе тут повествую с важным видом, а вот поймал себя на мысли, что забыл очерёдность: то ли королева сначала тебя шпагой касается, то ли принц мантию накидывает?!
– Слушай, Майкл. Как-то неловко получилось, – минорно поджал нижнюю губу Рощин. – Всех пригласили, а как же, ты?
– Действительно, как же я?! Забыли целого графа! – Дорсет иронически воздел руки к небу. – Завтра в соборе должна проходить большая служба. На ней обычно и представляют новых рыцарей. Мне сегодня днём звонили, напоминали. Я ещё думал, идти или нет? Теперь-то, обязательно там появлюсь. Заеду в лондонский дом родителей – возьму у папы запасную мантию этого ордена. Так что – увидимся в соборе, на расстоянии, сохраняя нашу легенду.
– Так ты не только граф, но ещё и рыцарь этого ордена? – заинтересовался Влад.
– Да, удостоился два года назад, – Майкл допил остатки кофе в кружке и просительно передал её Глории для новой порции. – Но, насколько я расслышал из-за закрытой двери, тебя жалуют в рыцари Большого креста – это высшая степень, а я награжден орденом второй степени и пока лишь рыцарь-командор.
– Сколько ж их всего? Этих степеней?
– Пять, но только первые две имеют право на рыцарство.
У Рощина еще больше загорелись глаза:
– Неужели за картины в Англии дают такие, как бы правильно выразиться? Привилегии, что ли? Тебя тоже наградили за живопись?
– Что ты?! Мои настоящие полотна, те, что в замке, практически никто не видел. Все мои отличия – титул. Просто, я – граф, старший сын маркиза.
– Странно, раньше я считал, что маркиз – это гораздо ниже графа.
– Ошибочка, Влад! Не забивай себе голову! Хотя, ты прав, рыцарю Большого креста надо хоть немного различать – кто есть кто среди аристократии. Слушай! Это займёт минуту. Выше всех, кроме короля и королевы, герцог. Потом идёт маркиз, следом – граф, за ним – виконт, дальше – барон. Завершает эту цепочку баронет. Их старшие сыновья, пока жив родитель, носят титул на одну ступень ниже, а младшие сыновья – на две ступени ниже.
– Ясно. Ну, если что забуду – спрошу у тебя. А так, в принципе, всё относительно логично. Наверно. То есть, если у маркиза родится семеро сыновей, то они станут… – Влад оттопырил семь пальцев и принялся по очереди их загибать. – Нет. Кажется, мне уже достаточно и того, что ты рассказал. Кстати, до сего момента я полагал, что твой отец – тоже граф, а он – маркиз…
– Ну, раз уж влезли в эти дебри генеалогии, – Дорсет глубоко откинулся в кресле. – Мой дедушка по маминой ветви – герцог. Он ещё жив, и хотя давно отошёл от серьезных дел, время от времени всё же появляется на приёмах в королевском дворце и других солидных местах. Вполне возможно, что увидим его завтра в соборе. То есть, мама по рождению – маркиза. У мамы есть брат, мой дядя. Он тоже пока маркиз, а когда дедушка предстанет перед Господом, дядя станет герцогом.
– Ничего себе – герцог! А другие твои родные? Помню, ты еще в академии на зимние каникулы собирался лететь на свадьбу младшей сестры.
– Да, в Австралию. Есть у меня и младшенькие: брат Гриффин с сестрой Джанет. Крошка Джанет влюбилась в восемнадцать лет в сына губернатора одного из штатов Зелёного континента. Поэтому и свадьбу сыграли в Аделаиде. Попробую опередить твои вопросы. Сестра – графиня, а брат – виконт. И на этом давай уже с титулами закончим.
– Согласен, а то я уже запутался, – Рощин вновь наполнил рюмки портвейном – себе и девушкам. – Давай, завершающую – за наших леди!
Майкл чокнулся с друзьями кружкой с кофе. Все выпили. Влад, похоже, не торопился подниматься из-за стола, Наташа слегка его потеребила:
– Поедем, уже поздно…
– Сейчас, моя хорошая, – Рощин поцеловал девушку в нежную щёчку и повернулся к графу: – Агент, случаем, не узнает, что мы с тобой здесь встречались? Еще растрезвонит… Не разрушится легенда?
– Ни в коем случае! Четвёртый стул я успел убрать в сторонку от стола. И тарелку с приборами. Так что – пировали вы втроём.
– Как ты только всё это сообразить сумел за секунду?! – Влад, наконец, отодвинул тарелку и встал. Особо голодать русскому художнику ещё не приходилось, но оставлять, фактически на выброс, столько вкусной еды?! Следом поднялся и Майкл:
– Я же тут постоянно на нелегальном положении – готов к любым неожиданностям. Провожу вас, но только до коридора.
Умненькие куколки наших художников обнялись, расцеловались и, буквально, на пороге принялись горячо обсуждать завтрашнюю поездку по модным магазинам. Прощаясь и с чувством пожимая Дорсету руку, Рощин, кивнув в сторону девушек, усмехнулся:
– Этот парень из секретной службы, верно, посчитал меня каким-то неутомимым сластолюбцем…
– Он посчитал тебя счастливчиком! – убедительно поправил граф своего друга. – Любить сразу двух таких прекрасных дам – великое счастье. Любой позавидует такому везунчику!
Наташа и Глория засмеялись, а скромный Влад пробормотал:
– Но всё же…, как-то…
– Кстати, ты, не опровергай подобные слухи, если пресса будет вопросы задавать, – протрезвевший Майкл не стал дослушивать конец этой помятой фразы, перебив Рощина. – Это лишний повод тиснуть про тебя позитивную для восприятия народом статью. По нынешним временам, человек искусства с нормальной человеческой ориентацией – это такая редкость. Приятное исключение. А у тебя, судя по всему этому, – тут Дорсет плавно указал на, хоть и немного уставших, но и сейчас, восхитительных девушек, – ещё и превосходный вкус.
«Интересно, как бы отреагировал наш граф, если бы узнал, что ты на самом деле любишь сразу двух прекрасных дам? И они обе – любят тебя! А? Мой неутомимый сластолюбец», – неслышно для всех остальных, кроме Влада, шепнула Светла.
* * *
Вернувшись в отель, Влад потрогал табличку «Не беспокоить», висящую на дверной ручке, и оставил её на ночь. Художник проверил ценный портфель в сейфе-шкафчике, который ему доставили в номер уже после первых статей в британской прессе, бросил куртку на стул и откинулся на постели, глядя в потолок. Наташа, по обыкновению, не побежала в душ, а примостившись рядом, взяла его руку в свои ладони.
– Много волнений и новых впечатлений, – тихо произнесла она.
– Даже слишком много, – откликнулся Рощин. – И все – замечательные. Разве так бывает в жизни?! Я словно в невесомости – не могу сам выбрать, куда лететь или идти. Парю в облаках, вернее, сам как облако – куда ветер дунет, туда и устремляюсь. Хотя, повторяю, всё здорово. Но меня не покидает ощущение, что скоро грохнусь на землю. Не верится во все эти чудеса. Эти миллионы фунтов, рыцарство, слава… да еще поместье, практически одновременно. Словно это и не я вовсе.
– К хорошему быстро привыкнешь, – рассудительно заметила бывшая учительница, в которую уже после первого урока влюблялась поголовно вся мужская половина класса. – Отвыкать тяжело. Но мне кажется, что ты сейчас получаешь всё то, что прежде недополучил. Справедливость, наконец, торжествует. У тебя замечательный друг, такой же, как и ты сам. Вот, действительно, уникальный случай. Обычно, кто-то из двоих, как бы ни дружили, хоть с пелёнок, всё равно пытается хитрить и ловчить. А на вас я смотрю и радуюсь: вы оба друг к другу относитесь с открытой, чистой душой. Хочешь, принесу чего-нибудь попить? Или выпить?
– Наверно… – задумчиво произнёс Влад. – Нет-нет, не вставай, посиди ещё вот так. Чуть позже сам возьму и тебе тоже подам. Там в мини-баре, кроме спиртного и соков, лежит еще сыр – дольками, копчёные колбаски из оленины и печенье. Хорошо, когда есть – откуда взять… Знаешь, как-то целых три дня я питался одной-единственной банкой шпрот и батоном хлеба. Был еще кипяток и высушенный на батарее, уже однажды заваренный пакетик чая. Сахара – ни кусочка. К этим валтасаровым пирам у Майкла, наверно, никогда не привыкну.
– Родной мой, я заметила, что тебе было не по себе…, и никак не мог оторваться от стола… Почему ты голодал? А как же друзья, родители, в конце концов?!
– Что ж я за куском хлеба отправлюсь из Петербурга на родину в Нижний Новгород? Да и потом: мама – пенсионерка, а отца я вообще не видел лет пятнадцать. Кстати, когда нет денег на еду, то, откуда, они возьмутся на билет?
– Сколько тебе лет тогда было?
– Двадцать, – Влад всё же встал и полез в холодильник за крошечной бутылочкой с каким-то ликёром для Наташи, и таким же лилипутским виски для себя. – Почти сразу после армии я уехал из дома в Питер. Поработал в Нижнем только пару месяцев страховым агентом, чтобы как-то перебиться первое время. Мечтал поступить в академию художеств и стать великим живописцем. Уже в академии мне живо прояснили, что без подготовительных курсов по рисунку – нечего и пытаться сдать экзамены. Курсы платные. Пришлось отдать почти всё, что мне заплатили страховщики за ударный труд. Для меня – огромная сумма. Спасибо, что меня бесплатно поселили в общежитие, как абитуриента после армии. До экзаменов дотянул немного похудевший, но с боевым настроем. Поступил. По результатам – второй из всего потока – мне даже дали стипендию и оставили жить в той же комнатке. Одного. Занятия начинались через неделю, а у меня из продуктов осталась пачка гречневой каши, банка майонеза, несколько пакетиков чая – пока еще новых – и та самая банка шпрот. Как выглядят живые деньги, я к тому времени уже забыл. Первые три дня я шиковал: варил на общей кухне кашу в ковшике, заправлял её майонезом, а потом запивал всё чаем. Постоянно поглядывал на шпроты – мой неприкосновенный запас – но терпел. Зато расточительно выкидывал использованные пакетики, всего лишь – после третьей заварки чая! И вот, просыпаюсь я в пятницу, смотрю на поцарапанный пластиковый стол, а там только банка шпрот и кружка с ниточкой от чайного пакетика, намотанной на ручку. А еще надо как-то прожить до понедельника.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.