Текст книги "Дочь Бога"

Шестнадцатая глава

Лондон. Строгий и вольный. Влад помотался по городу вдоволь и теперь ничком лежал на широкой кровати гостиничного номера. Рощин вымотал себе все нервы не общением с людьми на здорово подзабытом языке – это было даже интересно, а левосторонней ездой. Первые пару часов за рулем он вообще постоянно дергался, думая, что в него вот-вот кто-нибудь врежется. Он сделал всё, что наметил для него Майкл на этот день, и даже успел заехать в багетную мастерскую и купить три новые вычурные рамы. Наташа еще не вернулась с Бонд-стрит. Понятно, что в таком изобилии непросто выбрать платье и туфли для вернисажа. «Да и наверно на две тысячи долларов особо не разгуляешься, – подумал Рощин. – Ничего – для этого еще наступит время! Хорошо, что я камни выковырял еще в замке и сжег куски рам в камине – здесь это было бы затруднительно». Художник так и не рассказал о своих сокровищах коллеге Дорсету. Он захотел прежде посмотреть цены на них в местных ювелирных магазинах. Не то, что бы он не доверял другу – однако, надо было прежде самому понять – какими суммами можно будет оперировать. Драгоценности Влад завернул в черный целлофановый пакет и спрятал на дно свежеприобретенного пузатого портфеля, с которым не расставался. Картины же он поместил в большую сейфовую ячейку, больше напоминающую высокий стальной шкафчик для оружия, арендованную в банке через дорогу от галереи «Львиное сердце». Покой и благодать.

Крепко задремавшего Рощина разбудил звонок в дверь номера. Наташа явилась с покупками. Она растормошила Влада, чтобы еще раз все примерить и покрасоваться в стильных обновках. Как моментально выяснилось, девушка ухитрилась на достаточно скромную для Лондона сумму прикупить не только платье и туфли, но и кружевное белье…

– Купальник я тоже взяла, чтобы одноразовыми не пользоваться. Когда я в таком плаваю, то у меня ощущение – еще немного, и он растворится в воде…

– Давай теперь купальник мерить, – уже более оживленно произнес Влад. – Надеюсь, раздельный?

– Ну, конечно! – с этими словами Наташа проворно скинула с себя всю одежду, но примерить купальник так и не удалось. Ничего страшного – вот наступит утро. Тогда…

…Почти в полудреме художник прошел к холодильнику и смешал два любимых коктейля – джин с тоником. Но когда он повернулся – на постели лежала уже Светла.

– Да-да, это я… – прошептала фея. – Неси-неси бокал – пить я хочу так же сильно, как и Наташа.

– Ты давно здесь? – спросил Рощин и, присев на кровать, наполовину осушил свой стакан.

– Только полчаса. Не то, что я боялась что-то пропустить, а просто хотела немного оглядеться. Красивая комната… Сильно устал? Засыпай-засыпай – я там буду, тогда и поболтаем.

* * *

Дом без стен. Насквозь продуваемая комната, где дощатый пол под крышей плавно и незаметно переходит в поляну с густой травой. Всякие жуки-пауки на стебельках отчетливо видны, словно под увеличительным стеклом. Их много. Очень. Ползающих, летающих и скачущих. Влад посмотрел вниз:

«Хорошо, что на ногах кеды, – подумал он. – Непонятно на чём крыша-то держится?!»

– На честном слове! – Светла выросла среди всей этой мелкой кусающей нечисти как из-под земли. – Именно так ты себя ощущаешь в реальности. Вроде – не капает сверху, но со всех сторон ты открыт и беззащитен. Успокойся, твой английский друг – приличный и честный человек. По крайней мере, по отношению к тебе. Он не продаст…

– Правда? Наверно, тебе виднее…

– Правда-правда! – кивнула фея. – Ты уж мне поверь. Кстати, он тебе полностью доверяет.

– Согласен – никаких бумажек с ним не подписывали. Всё, действительно, на честном слове!

– Причем – на твоём, – девушка пальчиком указала на Влада. – Себе же ты доверяешь?

– Что ты! Обмануть Майкла!? Никогда.

– А теперь посмотри, на чем держится крыша, – настойчиво предложила Светла.

Рощин крутнулся на скрипящей резине своей спортивной обувки – по четырем углам стропила надежно возлежали на каменных столбах.

– Да-да, – засмеялась фея. – Глядишь, скоро и стены появятся!

* * *

Рощин прекрасно выспался. Бодро вскочил с кровати и побежал умываться. Перспективы вырисовывались самые радужные. После банка сегодня он отправится в галерею развешивать картины для своей первой настоящей выставки. Выставки в Лондоне! Он, напевая, вернулся в комнату. Наташа всё еще лежала, пристально уставившись в потолок.

– Сон пытаешься вспомнить? – пошутил Влад. – Давай-ка, мигом в ванную и завтракать!

Девушка села на постели, но вставать не спешила.

– Знаешь, мне иногда кажется, что я куда-то улетаю из тела, – Наташа потерла ладонью лоб. – И потом, когда возвращаюсь в него, совершенно ничего не помню. Хотя вру – небольшие фрагменты всплывают в памяти. Особенно – твои объятия. У меня точно не в порядке с головой… Может быть, это последствия того сотрясения мозга?

– Когда бандиты?… – Рощин неловко прищурился. У него всегда плохо получалось враньё близким, особенно, когда он прекрасно знал, в чём дело. Он присел на койку и осторожно погладил подругу по голове.

– Да. Когда бандиты… – эхом повторила девушка и в упор печально посмотрела прямо в глаза любимому. – Или еще что-то? Разные мысли приходят. Наверно мне надо провериться у врача. Только я не знаю у какого. Психиатр…

– Не надо тебе ничего проверять. Ты замечательная. Красивая, добрая и нежная. Тоже придумала – психиатр?! Иди сюда, – Влад легонько притянул девушку к себе.

Наташа положила голову ему на плечо и замерла. Но только на пару секунд.

– Самое главное – я не знаю, когда опять случится провал. Может быть – прямо сейчас! Когда мне так хорошо и спокойно. Ты можешь мне объяснить, что происходит?

«Легко сказать, – подумал Рощин и возопил про себя: – Светлочка, ничего в голову не приходит!»

– В будущем стану аккуратней, – медленно произнесла уже фея, появившись в облике Наташи. – Это уже я. Мне тоже толкового ответа в голову не пришло. Решила таким вот путём…

– Ты меня вовремя спасла! Давай вместе, что-нибудь сочиним. Жалко её…

– Мне тоже. И на снадобья сажать не хочется.

– Есть какие-то снадобья?

– Конечно! И очень много, как говорится, хороших и разных. Но привыкание, знаешь, не очень… А я её тоже по-своему полюбила. Настолько привыкла к её телу и мыслям, словно это я и есть.

– Так ты слышишь всё, что я ей говорю? – скороговоркой спросил Влад.

– Ну и что?! Не волнуйся – никакой ревности давно нет в помине. Наоборот. Берегу её как родную сестру. Младшую сестру. Как-то поздно вечером черт её дернул идти в супермаркет. Кофе на утро кончился! И, как водится, в твоем любимом городе на Неве – на обратном пути к ней пристали двое хулиганов. К счастью, она так сильно подумала о тебе – и я услышала её. Пришлось вселиться в того, что покрепче, и врезать второму по лбу. Пока они дрались, Наташа благополучно убежала…

– Лихо! Кто же из этих двоих победил?

– Конечно – я! А ты как думал?

– Всё же – давай придумывать легенду…

– Я могу сделать так, что Наташа вообще ничего помнить не будет. Но я сама этого не хочу. Особенно, когда мы занимаемся любовью. Представь, что было бы, когда она, проснувшись, ничего не будет помнить о ночи, проведенной с тобой. Совсем ничего.

– Я тут вдруг подумал про Майкла, – перебил свою фею Рощин. – Давай, я попробую рассказать ему про камни. Если он воспримет это адекватно – прекрасно, а, если нет…

– Всё забудет, – закончила за Влада Светла. – Хорошо. Один-два раза проходят совсем безобидно для здоровья. Но только эти опыты проведем после того, как вы вместе с ним заработаете на картинах. И не скупись, предложи вырученные за изумруды деньги поделить пополам.

– Так точно, мой генерал! – художник отдал честь левой рукой. – А легенда для Наташи?..

– Слушай…

Семнадцатая глава

У меня сумочка уже разбухла от визиток! – громко прошептала Наташа в ухо Рощину. – Успех! Фантастический! Ты – гений!

На вернисаже, действительно, было не протолкнуться. Несколько статей в популярных желтых газетах сотворили чудо. В них вовсю муссировались слухи о будущем приобретении картин «русского Леонардо» королевской семьёй. Один материал журналисты подкрепили парой снимков «из кустов», на которых некто чрезвычайно похожий на принца Филиппа беседовал с Рощиным в саду Букингемского дворца. Какие еще нужны доказательства?! Убедительные фотодокументы появились благодаря Майклу. Он попросил папу-лорда устроить другу-художнику и его супруге экскурсию в самое охраняемое место Британии. Дорсет-старший передал сыну три пропуска на предъявителя и попросил его самостоятельно «выгуливать» своих гостей по королевской траве, не отвлекая его от важных дел. Собственно, этого и хотел Дорсет-младший.

Друзья поодиночке прошли за ворота с гвардейцами и затем встретились в условленном месте – у фонтана с тремя грациями. Майкл снабдил Наташу фотоаппаратом, а сам, нацепив прекрасно сделанную улыбающуюся маску супруга английской королевы, встал напротив Влада. Девушке лишь оставалось запечатлеть все его жестикуляции, вплоть до похлопывания знатной особой художника по плечу и пожимания руки. Если добавить, что Дорсет заранее облачился в костюм любимого покроя и расцветки старенького принца, а на заднем плане снимков высилась громада, почитаемого всеми британцами реального дворца, то эти фото выдержали бы любую, самую придирчивую экспертизу. Майкл постарался подготовить всё на совесть и оказался прав. Несмотря на солидные деньги, полученные от графа, репортеры перед публикацией всё же проверили эти изображения на предмет монтажа.

Поистине «королевский» пиар Дорсета сработал. Уже через пару часов после открытия выставки Рощина попеременно обхаживали несколько десятков агентов от живописи и торговцев картинами. Ему сулили сказочные гонорары и мировую славу, буквально, через неделю-две. Влад читал шапку на визитках и, видя, что очередной «фантаст» не имеет отношения к аукционному дому «Бонэмс», совал картонку в карман и обещал на днях перезвонить. Тонкие психологи, чувствуя безразличие автора, переключались на даму художника, которая мирно стояла в сторонке с непригубленным, даже на грамм, бокалом шампанского. Путь к сердцу творца через слабый пол казался им короче и проще. Знали бы они, что в этом привлекательном теле находятся сразу две любящие женщины! Одна из них – Светла, очень нетерпимо относилась к попыткам обмана и пресекала их на корню. Особенно настырного деятеля, который настолько обнаглел, что попытался её, чуть ли не прилюдно соблазнить – фее пришлось вывести на улицу. А уже там, в сторонке – дабы не портить праздник Владу – обольститель, сам того не желая, затеял драку с полисменом, после чего в наручниках был препровожден в участок. Только тогда Светла успокоилась и выпорхнула из его потрепанной фигуры.

«Нужный человек все равно явится, – убеждал себя Рощин. – Явится именно сегодня. Он же не может слепо надеяться на мою рассудительность. От предложений этих мастеров у любого голова закружится – тут и подпись под каким-нибудь контрактом подмахнешь ненароком».

И он явился. Невысокий господин подошел тихо и мягко как кот:

– Наконец-то вокруг вас перестала вертеться эта карусель, – произнес он, протягивая черную визитку.

Влад лишь мельком взглянул на карточку. Он сразу узнал долгожданного гостя – сказалось предварительное изучение сайта «Бонэмс» – им оказался младший партнер этой компании Хаим фон Рамштайн.

– У вас неплохие работы, – скромно похвалил выставку аукционщик. – Мы могли бы предложить вам нечто интересное.

– Спасибо, – как можно равнодушнее процедил художник. – А ЧТО именно?

– Мы можем обсудить детали в спокойной обстановке? Где-нибудь за чашечкой…

– Да я не о деталях, – задорно прервал фирмача Рощин. – Что именно в моих картинах вам понравилось?

– Об этом мы тоже поговорим, – по-философски безмятежно ответил фон Рамштайн.

Смутить детским вопросом этого дельца? Седого Хаима? Да это нереально!

– Хорошо. Шесть процентов! – Влад без предисловий и всяких «чашечек кофе» начал торг. – Больше не дам.

Рамштайн вытаращил на него глаза:

– Вам всё же удалось меня удивить, господин Рощин! Даже спорить не стану. Согласен на шесть. Мы можем сегодня ночью прислать сюда фотографа, чтобы сделать снимки для буклета? Не беспокойтесь – наш контракт у меня в кейсе. Подписи, печати с нашей стороны – всё на месте. А проценты я впишу своей рукой.

– Не надо никого присылать, – Влад достал из кармана флэш-карту и показал Хаиму. – Всё, что вам нужно уже здесь.

– С вами приятно иметь дело… – заулыбался Рамштайн.

– На аукцион пойдут лишь петербургские сюжеты, а те три богини займут место… – Рощин вытянул губы дудочкой. – Ну, вы понимаете.

– Конечно. На богинь я и не рассчитывал. В документе уже есть список ваших полотен для нас, – младший партнер слегка постучал пальцем по своему чемоданчику. – Да, еще я хочу попросить вас – от себя сообщить прессе про предстоящий аукцион. Это и в ваших интересах…

Художник кивнул:

– Официально сообщу дня через два, а неофициально… Вы заполните нужную графу и оставьте контракт в кабинете владельца этой галереи. Он человек любопытный и, похоже, болтливый…

– Гениальный ход! – восхитился Хаим. – А еще говорят, что русские живописцы ничего не понимают в рекламе! Приятно пожать руку талантливого делового человека.

«Майкл хотел восемь – я сделал шесть. Сэкономим две-три тысячи на расходах…» – Рощин прошел к столику с угощением и с огромным удовольствием осушил стаканчик виски с содовой. Он еще не успел толком закусить, как за локоть его затеребил негр в шелковом пиджаке. Золотые цепи и белые зубы.

– Покупаю «Цирцею»! – по-хозяйски заявил он.

Окинув взглядом ценителя прекрасного, Влад прищелкнул языком:

– Эта картина не продается.

И дело было даже не в договоренности с Дорсетом. Рощину не понравился данный клиент. Очень не понравился. «Наверно какой-нибудь торговец наркотой, – подумал художник. – Отдать мою нежную Цирцею в его руки?! Да ни за что!»

– Но я покупаю её! – настаивал африканец, улыбаясь и часто кивая головой.

– Видимо, у вас английский – второй язык? Да? Картина не продается. Здесь вообще ничего не продается, – в тон настырному гостю улыбнулся Влад.

– Даю десять тысяч!

– Да хоть – сто!!

– Сто? Окей, даю сто тысяч!

– Точно – второй язык, а то – и третий, – буркнул Рощин по-русски и красноречиво подмигнул охраннику, стоящему у входа в зал. Тот уже пару минут внимательно наблюдал за этой чрезмерно шумной сценкой и, заметив сигнал, решительно направился к африканцу.

– Пожалуйста, – вполголоса произнес хранитель покоя и рукой указал на дверь.

Негр безропотно двинулся к выходу, но на полдороге обернулся и, позвенев своим золотом, ткнул пальцем в сторону «Цирцеи»:

– Всё равно она будет моей!

«Вот ведь любитель живописи!» – мотнул головой Влад. Он решил, что, по крайней мере, на эту ночь надо вывезти все картины в банковский сейф. Осторожность – мать мудрости.

* * *

Около девяти утра в номере Влада и Наташи зазвонил телефон. В фойе ожидал фон Рамштайн, чтобы забрать свой экземпляр контракта. Рощин предложил подруге не заказывать завтрак, а спуститься вниз и почаёвничать в кафе. По крайней мере, тосты не остынут…

Поздоровавшись, Хаим лукаво прищурился:

– Вы меня опять поразили своей предусмотрительностью. Сегодня ночью полиция схватила в галерее чернокожего господина. Выяснилось, что влез он туда за вашей «Цирцеей». А не найдя её, изрезал бритвой два десятка полотен в соседних залах. Других авторов. Ваши картины, насколько мне известно, находились в это время в более надежном месте. Это же надо – такое предвидение! Вы случайно не еврей?

– Нет. Мне не повезло. А, что теперь будет?

– Будет очень хорошо! Полиция уже поставила у галереи пару своих в форме, а кроме этого, в зале теперь станут постоянно дежурить два детектива в штатском. А какие репортажи появились в утренних и еще появятся в дневных газетах! О таком можно было только мечтать. «Африканский принц охотится за работами русского Леонардо!» «Не получив «Цирцею», будущий король от расстройства уничтожает картины стоимостью двадцать миллионов!» Пожалуй, теперь я бы согласился даже на пять процентов…

– Так контракт можно и переделать, – живо откликнулся Рощин. – Пока не поздно.

– Это у меня такая шутка неудачная. Забудьте.

– Вы говорите, принц, а я думал, что наркобарон…

– Тише-тише, – фон Рамштайн приложил палец к губам. – Здесь вам не Одесса. Тут – толерантность. Полная. Так вы его видели? Днем на выставке?

– Да. Предлагал мне за «Цирцею» миллион фунтов, – Влад мысленно добавил всего один нолик, а язык это послушно произнес.

– Значит, газетчики соврали. В статье упоминается сто тысяч…

– Он начал вообще с десяти тысяч. Про это там есть?

– Нет. Вы сам им об этом расскажите. Как говорится, из первых уст. У входа в отель десятка три журналистов вас дожидаются. И не жалейте красок! Хотя, кому я это говорю?! Живописцу! Кстати, вы замечательный художник и интересный человек.

– Спасибо, на добром слове! – Рощин кивнул в сторону кафе. – Завтракать с нами?

– Нет-нет. Не смею больше задерживать, у меня тоже дела, – Хаим с чувством пожал Владу руку. – Ну, я не скажу целиком, но наполовину вы всё же – еврей.

* * *

За столиком в гостиничном кафе Рощин сделал заказ и тут же у него в голове прозвучал голос феи: «Пора! Рассказывай сейчас».

– Я сомневался, что это происходит, но теперь знаю точно, – говоря эти слова, Владу казалось, что его лицо заливает краска стыда. – У меня такое и раньше случалось с другими людьми. Правда, я особого внимания не обращал.

– Что случалось? – Наташа заинтересованно смотрела на него. – О чем ты?!

– О твоих провалах в памяти, – выпалил Рощин и замолчал.

– Говори-говори!

– Это непроизвольное воздействие моих гипнотических способностей…

– Ты меня гипнотизировал? Гипнотизируешь?

– Да нет же! Я же сказал: непроизвольное воздействие, – Влад с трудом повторил заученное за Светлой словосочетание. – Просто у меня иногда проявляются очень сильные мысленные волны. Задумаюсь о чем-нибудь или замечтаюсь, и идет некое завихрение сознания человека, который рядом. Память о происходящем стирается. Остаются какие-то обрывки… Вот, как у тебя.

Наташа дождалась, пока официантка поставит на стол кофе и сэндвичи, и пристально, как она любила, вгляделась прямо в зрачки друга:

– Никогда не слышала ни о чем подобном.

– Потому и не слышала, что никто не помнит ни хрена!

– Значит, ты – мощный гипнотизёр? И можешь мысленно отдавать приказы кому угодно?

Влад покрутил ладонью в воздухе:

– Понимаешь, я этим никогда не пользовался специально. Но, когда чего-то ужасно желаю – так обычно и получается.

– Смотри-ка, официантка забыла принести тебе рюмку коньяка! Можешь ей мысленно повелеть? – спросила девушка, широко раскрыв глаза.

– Не знаю, на какое расстояние это действует…

– Ну, пожалуйста! И вели ей принести ДВЕ рюмки коньяка. Давай попробуем! Так интересно!

– А вдруг, ты потом опять всё забудешь? После эксперимента.

– Ты мне напомнишь! А? – Наташа сотворила жалостливый взгляд.

– Хорошо. Но, смотри…

– Молчу-молчу! – девушка молитвенно сложила руки лодочкой, а художник соорудил задумчивую физиономию.

«Светлочка, ты сама всё слышала. Два коньяка…» – обратился Влад, а через мгновенье в его мозгу зазвучала мелодичная родная речь: «Обернись! Уже несу».

Рощин оборачиваться не стал. Он и так всё прочитал на лице подруги, которая сидела напротив и первой заметила официантку с двумя рюмками на подносе.

Восемнадцатая глава

Только не надо меня бояться… – Рощин ласково несколько раз сжал ладонью теплое плечо Наташи, завороженной чудо фокусом. – А надо – совсем наоборот. Допивай сок, и пойдем к прессе, пообщаемся.

Подруга лишь, молча, покивала, но со стула так и не встала. Влад подвинул к ней вторую, оказавшуюся так, кстати, рюмку коньяку. Наташа машинально проглотила двадцать граммов французского напитка.

– А теперь – лимончик, – тихо сказал Рощин.

– Да-да… – прошелестела Наташа, с трудом возвращаясь на грешную землю.

Влад оставил на столике купюру в десять фунтов, и ребята направились через гостиничный холл к центральному выходу, когда к ним, поднявшись с бокового диванчика, быстрым шагом подошла Глория, любимая горничная графа Дорсета. Совершенно неузнаваемая в ярко-голубом брючном костюме девушка мягко, но плотно, по-хозяйски взяла Наташу под руку:

– Доброе утро! Влад, идите к журналистам, а мы вас немного позднее догоним, – негромко произнесла Глория. – Не волнуйтесь, это не моя инициатива, меня Майкл сюда отправил. Не забудьте – на вопросы о королеве надо отвечать обтекаемо и таинственно. Как можно более загадочно. Поверьте, передаю советы графа слово в слово. Мы с Натали в сторонке постоим. А вы волосы чуть-чуть поправьте – там же телевидение.

Рощин чуть портфель из рук не выпустил – какие-такие волосы!?

– Я сейчас тебе помогу, – Наташа наконец-то очнулась окончательно и двумя-тремя движениями навела порядок на голове любимого. – Теперь красиво. Ступай. Оставь мне портфель…

– Только аккуратнее с ним…

– Я знаю, там – важный контракт.

– Очень важный…

Влад бывал на летучих пресс-конференциях в Питере перед открытием чужих вернисажей, но то, что он увидел сейчас – случалось только в американских фильмах про какие-нибудь политические скандалы и, как минимум, с вице-президентами. Сотня журналистов с фотоаппаратами и телекамерами нетерпеливо роилась у отеля. Топталось даже два полисмена в странных английских фуражках с «таксистскими» кубиками на околыше. Когда толпа причудливым полумесяцем колыхнулась в сторону Рощина стражи закона умело, одним характерным движением ладоней в воздухе легко остановили напор прессы. «Русский Леонардо» встал за их спинами и кивнул:

– Добрый день, господа!

На его приветствие одновременно ответило человек десять, а еще двадцать неразборчиво забарабанили вопросы. Живописец, широко улыбаясь, поднял вверх обе руки – «сдаюсь».

– Я ничего не понял. Делайте, пожалуйста, скидку на мой плохой английский. Говорите медленнее и по очереди. Вот у вас – какой вопрос? – Влад указал на ближайшего к нему молодого человека с красивым галстуком.

«Галстук» не заставил себя долго ждать:

– Правда, что ваши картины уже куплены Её величеством или Его высочеством?

– Нет. Денег от Их величеств я еще не получал.

– Но переговоры уже состоялись? – продолжил красивый «галстук». – Сумма определена?

– Я не могу публично обсуждать вопросы, касающиеся третьих лиц. Тем более, если сейчас речь идет о тех трех полотнах с богинями. Могу сказать совершенно точно, что три картины с богинями в аукционе участвовать не будут. Нет, я как-то неправильно выразился… Именно эти три картины не будут проданы на аукционе «Бонэмс», ни за какие деньги. Даже самые большие. Прошу простить за мой плохой английский, но надеюсь – вы поняли, господа.

– Да, большое спасибо, – «галстук» попытался то ли пожать Рощину руку, то ли передать визитку, но его отодвинул полисмен.

Вперед просунулся стриженный под «битлов» репортёр:

– Вы отказали африканскому принцу ради нашей любимой королевы?

Рощин еще только собирался прилично ответить и на этот достаточно каверзный вопросец, когда со своими громкими замечаниями вмешался толстый папарацци:

– Сто тысяч фунтов за картину – хорошие деньги! Надо было соглашаться! Сколько вы над ней трудились? Неделю? Месяц? Всего-навсего…

– Над ней я трудился всю свою жизнь, – фраза у Влада получилась чересчур высокопарная, но журналистам она понравилась. Из толпы раздались одобрительные возгласы, и Рощин решился продолжить тираду в том же духе. – Неверно оценивать творца только по времени физического создания произведения. Ваша знаменитая сказочница пишет книгу, допустим, год, а получает за нее миллион фунтов. И еще за экранизацию – два. Это не просто хорошие, а бешеные деньги за один год любимой работы! А сколько времени она – эта книга варилась в её голове? Кто посчитает? Так же и художник… Но, повторяю, я не собираюсь продавать богинь, ни сейчас первому встречному принцу из Африки, ни через неделю на аукционе «Бонэмс»!

– Браво! – воскликнул стриженый под «битлов» репортер в потертом джинсовом костюме и заинтересовано продолжил: – Как вы оцениваете поступок принца?

– Надо уточнять – какого принца! Особенно – в Великобритании, – Рощин поднял вверх указательный палец, – несколько человек засмеялись. – Итак, теперь о принце из Африки. Кстати, он предлагал за «Цирцею» вначале десять, потом сто тысяч, а когда дошел до миллиона – его вывела охрана. Он не смог купить то, что хотел и, видимо, решил это украсть. Не получилось, и от злости уничтожил произведения искусства других мастеров кисти. О чем я очень сожалею. Искренне надеюсь, что ваши страховые компании насколько возможно возместят моральные страдания художников. Я же не собираюсь, да и не могу, выдвигать против африканского принца обвинения. Вопросы?

Ярко-рыжая девица с прицепленным на грудь бейджем, известного даже Владу лондонского телеканала, уверенно втиснулась между полисменов. Те даже не шелохнулись против такой дерзости. Девица же, повернувшись к Рощину вполоборота, очень внятно, чуть ли не по слогам произнесла:

– Вы собираетесь просить в Великобритании политическое убежище?

«Этого мне только не хватало!» – подумал Влад. – «Только брякни что-нибудь подобное, сразу на съемной хате обыск устроят! С конфискацией…» Опытный глаз живописца сразу заметил и телекамеру, на которую «работала» рыжая. Рощин, широко улыбаясь и не моргая, уставился прямо в зрачок нужного объектива и, так же, раздельно и чётко заявил:

– Нет. Просить убежища в Британии не собираюсь. Я свободный художник и политикой не занимаюсь. Даже не знаю, что это такое! Кстати, все налоги в России плачу аккуратно и вовремя. Это говорю на тот случай, если у кого-то будут вопросы по поводу экономического убежища.

– То есть, вы – богатый человек… – не унималась теле-лиса. – И российское правительство вас полностью устраивает?

– Мы с правительством незнакомы. И я особо не переживаю по этому поводу. Думаю, оно тоже, – на эти слова живописца пресса отреагировала жидкими, но всё же, аплодисментами. – А вот, что касается богатства – вы правы. Я безумно богат! На данную поездку в Лондон и организацию выставки копил деньги почти два года, да еще и у друзей одолжил, но зато у меня есть мои картины. Причем за одну из которых – даже принц готов выложить миллион фунтов.

– Какой принц? – громко спросил кто-то из толпы. – Пожалуйста, уточните!

– Африканский. Африканский, конечно, – весело ответил Влад. – А сейчас, господа, мне пора ехать на свою выставку. Приглашаю вас всех туда, увидите своими глазами из-за чего весь сыр-бор. Ну, а кто не сможет – много потеряет. Спасибо за внимание!

– Последний вопрос, господин Рощин! Почему вы вчера увезли картины с выставки? Вы предвидели ночное ограбление? – скороговоркой выпалил журналист в лаковой кожаной куртке, размахивая в воздухе блокнотом, словно белым флагом.

В обычное время Влад не понял бы ни слова, но его фамилия, громко произнесенная на английский манер, здорово помогла с переводом:

– Смотрю, вы орудуете по-старинке, без диктофонов и камер. Отвечу вам так же – старинной русской пословицей: подальше положишь – поближе возьмешь! Или вот еще: бережёного – Бог бережет! На этом – всё. Простите, некогда!

Развернувшись лицом к отелю, Рощин сразу заметил своих девушек, стоявших метрах в десяти, у острого края уже «сломавшегося» полумесяца прессы. Выдохнув, художник было направился к ним, но Глория аккуратно и убедительно показала пальчиком на двери гостиницы.

Уже в холле горничная графа, не приближаясь, поймав вопросительный взгляд Влада, тем же пальчиком потыкала в пол. Рощин кивнул и послушно зашагал к лифту подземной стоянки. Глория и Наташа – за ним.

В прохладе бетонного авто-чрева отеля девушки наконец подошли к Владу вплотную.

– Да-да, – внимательно осмотревшись по сторонам, первой заговорила Глория. – Шпионские страсти только начинаются. Не удивляйтесь, но теперь вы под пристальным наблюдением лондонских журналистов. У нас все новости, которые хоть чуть-чуть касаются королевы, хорошо оплачиваются. Репортеры готовы ради них на всё. Кстати, они могут даже ваш телефон прослушивать. Если уже не прослушивают. Поэтому Майкл и отправил меня в качестве живой связи. Для всех – я подружка вашей невесты.

– Откуда же у них мой номер?! – изумился Влад. – Я вообще-то его в Питере…

– Когда вы арендовали машину в Брайтоне, то сами написали его в анкете…

– Ну, хорошо. Какие дальнейшие шаги? По плану?

– Да, – деловито произнесла Глория – она уже совершенно не походила на ту домашнюю милашку из замка. – Когда заберете картины из банка, то оставьте в той ячейке контракт с аукционистами. И свой ужасный портфель тоже… он совершенно не подходит к вашему имиджу.

«Владик, слушай девушку, – раздался в голове художника ласковый голос Светлы. – И не волнуйся, она, хоть и близкая подруга невесты, но ночевать будет в другом номере. И даже в другом отеле. Вечером пообщаемся спокойно».

– Всё так и сделаю, – Рощин открыл заднюю дверцу автомобиля, приглашая своих дам в салон, а мысленно вопросил: «Больше ничего не хочешь мне?..»

«Хочу и скажу, – Влад чувствовал, что произнося это, Светла широко улыбается. – Перед журналистами ты блистательно выступил. Я знала, что ты самый умный и замечательный, но не предполагала, что настолько. Горжусь тобой!»

«Спасибо! – беззвучно ответил Рощин. – Но совсем не это имел в виду. Ты помогала мне справиться с этой толпой?»

«Собиралась. Честно. – Фея выдержала небольшую паузу. – И не понадобилось – ты в одиночку их одолел. Больше всего я беспокоилась за твой английский, как, видимо, и ты сам. Но всё получилось просто идеально. Владик, Владик, соберись! Рано расслабляться. Наши прелестные дамочки уже давно сидят в машине и ждут тебя. И не забудь – тут все ездят по левой стороне!»

– Лихо ты на их вопросы отвечал! – вполголоса восхищенно щебетнула Наташа, когда Влад выруливал на улицу. – Мы с Глорией неподалеку стояли, слушали тебя. Может ты не заметил, но все репортеры, буквально, рты разинули, когда ты обыграл этих принцев. Правда-правда! Не ожидали они таких тонкостей от русского художника.

– Присоединяюсь на все сто! – Глория даже приложила руку к сердцу, как заметил Рощин в зеркале. – Наташа, мы с вами только что присутствовали при рождении новой звезды. Только ты меня, пожалуйста, не ревнуй. У меня свой собственный Млечный путь…

– Это Майкл-то?! – сквозь шутку Влад расслышал и грустные нотки. – Какой же он Млечный? Вполне осязаемый! И яркий. Как Альтаир. Самый яркий в созвездии Орла! Лучше скажите, Глория, возле банка тоже будут журналисты?

– Конечно, но там не обязательно с ними общаться…