Текст книги "Дочь Бога"

Двадцать вторая глава

В галерею возвращались нога за ногу. Влад еще остановился на углу перед нужным поворотом – спокойно покурить без журналистских приставаний. Он попросил Глорию связаться с Майклом и сообщить ему последние королевские новости. Девушки прошли немного вперед, красавица-медсестра уже начала что-то говорить по телефону и, вдруг, её довольное выражение лица резко сменилось на беспокойную гримасу. Художник отбросил сигарету и в два прыжка оказался рядом:

– Что? Что случилось?

– Лихорадка застала Майкла за рулём, – промолвили дрожащие губы девушки. – Мне надо срочно к нему!

– Он врезался куда-то? Ранен? Да, говори же! – теребил нерасторопную англичанку Рощин.

Глория только головой мотнула.

– Что же это такое-то! Он сам на связи? Дай мне телефон! – воскликнул Влад, буквально, вырывая трубку из её руки и поднося к уху: – Майкл! Слышишь меня?

Дорсет не ответил. Только частые гудки. Русский художник чуть телефон об мостовую не расколотил.

– Влад! – резко крикнула медсестра. – Жив он. Не ранен. Вовремя на тормоз нажал и встал у тротуара на Бельведер-роуд, напротив Лондонского глаза. Мне надо ему сделать два укола…

– Что ещё за чёртов глаз?! Где это? Ты бы ещё по-турецки объяснила! – продолжал бушевать Рощин. – Куда надо ехать? Что ты молчишь?!

Наташе хотелось его взять за плечи и потрясти, но она не рискнула. А вот Глория легонько шлёпнула распалившегося живописца по щеке:

– Успокойся. Это совсем недалеко. Я сейчас возьму такси и доеду.

– А шприцы? Лекарства, наконец? – уже смирно спросил Влад. – Надо же аптеку…

– У меня всё необходимое в сумочке. Да еще есть запасной комплект в машине Майкла, – медсестра пристально посмотрела на художника. – Неужели, ты думаешь, что я меньше тебя испугалась?

– Извини, за мои вопли. Пожалуйста, – искренне пробормотал Рощин и шагнул ближе к дороге. – Сейчас такси поймаю.

«Наконец, до тебя докричалась, – облегчённо вздохнула Светла. – Уже собралась в Наташу влезать в неурочное время. Спасибо, тебя Глория вылечила. Поезжай вместе с ней на такси, я по дороге скажу, что делать. Это, конечно, моя вина».

«Какая вина? О чём ты?» – так же мысленно вопрошал Влад.

«А вина моя в том, что за другими заботами у меня совсем вылетела из головы болезнь Майкла. Ты лови машину-то!»

Рощин махнул черному кэбу, еще и свистнул, да погромче. Машина остановилась около него. Когда подошли девушки, Влад мягко сжал локти Наташи:

– Я отвезу Глорию и скоро вернусь. Побудь на выставке.

– Конечно, поезжай. Я присмотрю, чтобы здесь всё было в порядке…

«А я тебе помогу, – услышал художник родной голос Светлы. – В смысле, говорю: ей помогу! Не забудь, Володя, как только встретитесь с другом – позови мою маму. Помнишь?»

«Лада. Как я могу забыть?!» – ответил живописец, залезая в просторный салон такси.

«Прекрасно. Она – целительница в сто раз лучше меня. Еще до уколов подселится в Глорию, нажмет её пальцами в нужных точках – и лихорадка у Майкла сразу пройдёт. Ладно, поезжай, мне картины караулить надо, и Наташеньку».

Когда такси повернуло в самое начало Бельведер-роуд, художник вновь услышал Светлу: «А малярию мы у Майкла вылечим. Ты, вылечишь. Тем более, раз при графе медсестра Глория – такая разносторонняя труженица, то она на тебя обижаться не будет. Без занятий не останется».

«В данном случае, обиды Глории меня меньше всего волнуют, – проговорил про себя Рощин. – Но вроде же, Лада собиралась лечить Дорсета именно её пальцами?»

«Сейчас будет не лечение, а всего лишь устранение лихорадки. На месяц-два. И мама сказала, что делать это станет через тебя. Нет-нет, без всякого подселения-переселения! Не беспокойся, я никому не позволю в тебя влезать, даже собственной мамочке, – тут в тоне феи послышались нотки своевольной и рассудительной дочери, которую обожают родители. – Поэтому ты будешь попросту слышать и маму, и меня одновременно. Понимаешь, для графа будет очень странно выглядеть, если мы начнём убирать лихорадку неведомым уникальным способом через Глорию. Она же всегда пользовалась лишь своими шприцами, а ты – другое дело. Скажешь ему, что научился у какой-нибудь деревенской ведуньи в северных лесах».

«Или в южных горах! – продолжил за любимую Влад. – Всё понял! Медсестре даже шприцы доставать не позволю».

Глория, словно подслушав этот мысленный разговор, открыла сумочку и принялась перебирать медицинские причиндалы. Рощин покосился на неё и, указав пальцем на содержимое сумочки, веско произнёс:

– Не спеши ты, с иголками! Раз я тоже еду, то, может быть, всё это и не понадобится.

Горничная поражённо уставилась на живописца:

– Ты что – ещё и врач?

– Посиди, пожалуйста, молча, – миролюбиво улыбнулся Влад. – Дай сосредоточиться.

– Ты какой-то загадочный… – прошептала Глория и, заметив через лобовое стекло машины гигантское колесо обозрения, маячившее уже не слишком далеко, указала на него рукой. – Вот он – Лондонский глаз. Ты спрашивал…

– Спасибо, – промолвил Рощин и красноречиво приложил палец к губам. И сразу же вновь вернулся к разговору со Светлой: «Как дела на выставке?»

«В порядке, как и обещала, – мгновенно отозвалась фея. – Заставила владельца галереи закрыть её на полчасика для влажной уборки. Так что, у меня сейчас перерыв в принюхивании к гостям, – Светла засмеялась. – Не могла же я бросить тебя одного в такую минуту. А потом, хочу запомнить все манипуляции, которые тебе мама покажет. Научусь, на всякий случай. Что касается полноценного лечения от малярии и всех её последствий, то этим займёмся после визита к королеве. Чтобы приготовить снадобье, нам надо будет по аптекам походить, где травами торгуют,… Кстати, приехали. Мамочка, ты здесь?»

«Давно, – раздался в голове Рощина бархатный голос Лады. – Не хотела в вашу оживленную беседу вторгаться. Здравствуй, Володенька!»

– Добрый день! – художник, неожиданно для самого себя, вдруг выпалил приветствие вслух. Услышав добродушный смех мамы с дочкой, и увидев Глорию, замеревшую от его русских слов сфинксом, – Рощин быстро поправился, перейдя на английский и обращаясь уже к водителю: – Я имею в виду – подъезжайте вон к тому большому джипу!

Едва такси остановилось, Влад сунул водителю двадцатку, помог выйти Глории и бегом бросился к машине Майкла.

Граф так и сидел на водительском кресле, только откинул его назад почти горизонтально, как лежанку. Он витал где-то далеко с полузакрытыми глазами. Руки и ноги его мелко и часто подрагивали, и, наверно, стучали бы зубы, но Майкл, еще будучи в сознании, предусмотрительно сунул себе в рот кончик галстука. «Вот, действительно, полезная деталь туалета», – мельком подумал Рощин, не любящий узлов на шее, и машинально воздел глаза к небу: – Лада, что мне делать?»

«Во-первых, пересядь на заднее кресло – тебе понадобится только голова и плечи друга, а во-вторых, вели Глории сесть вперёд, расстегнуть графу рубашку и протереть его грудь и бока сначала сухим полотенцем, потом тряпицей, смоченной в водке,… виски тоже подойдет».

– Ясно! – вслух ответил художник маме любимой. Влад говорил громко и чётко. – Глория, иди сюда! Тебе надо…

Медсестра на удивление безропотно исполняла всё, что ей приказывал Рощин. Причем, без «помощи» Светлы или Лады. Всё же, в гостиничном баре, во время фокуса с рюмками коньяка, художник не чрезмерно обманывал Наташу. Когда он сильно чего-то желал, то окружающие люди, действительно, подчинялись его воле. Словно персонажи на полотнах. Опытная медсестра, позабыв про стандартные шприцы и ампулы, послушно растирала графа мягкой салфеткой, обильно смоченной виски. Бутылка односолодового нашлась в бардачке машины. Влад, попросив оросить крепким напитком и свои ладони, приступил к священнодействию. Где-то внутри него медленно заговорила Лада: «Аккуратно возьми его голову двумя руками, широко расставив пальцы, и приподними на полдюйма. Теперь чуть-чуть поверни вправо, а затем влево. Не бойся, ничего не сломаешь. Ещё разок повтори и верни голову на лежак. Теперь прижми кончики пальцев с двух сторон к его шее, с таким расчётом, чтобы захватить расстояние от мочек до ключиц. Тоже всё делаешь двумя руками. Замри на полминутки и не отнимай пальцы. Пощиплет – потерпи. Я войду только в кисти твоих рук своими ладонями,… и поубиваю паразитов в его крови. Что ты молчишь? Щиплет?» – «Ерунда. Терпимо, – ответил Рощин. – Как он вообще?» – «Лучше скажи – чувствуешь, как кровь толкается в его венах на шее?» – «Очень слабо, – Влад весь напрягся от внимания к подушечкам своих пальцев, которые немилосердно жгло невидимым огнём. – Почти не ощущаю никаких толчков». – «Правильно. Тебя боль отвлекает. Все целители через собственную боль познают истину. Врачи – через чужую. Молодец, Володенька. Кстати, тебе тёплый привет и низкий поклон от Гермеса». – «Спасибо. А за что поклон-то?!» – несмотря на усиливающуюся боль, смог удивиться Рощин. – «Ах, да! Ты же не помнишь. А у вас тут не принято. Поклон в наших краях означает не унижение, а знак уважения или любви. В данном случае, конечно, это знак неподдельного высокого уважения Гермеса». – «Ясно. Лада ему тоже передайте, пожалуйста, и привет, и поклон. А что вы имели в виду, когда сказали «ты не помнишь»? Что я забыл?» – «Не могу ответить правдиво, а лгать тебе не хочу». – «Гермес тоже не ответит?» – «Нет. Тебе всё-всё поведает в своё время Светлочка. Только она имеет на это право». – «Вы, наверно, знаете – она тоже постоянно отвечает, что «в своё время узнаешь». Когда это время настанет? Тяжело ждать в неизвестности!» – крайнее нетерпение Рощина было связано не только с любопытством, но и с тем, что его пальцы, буквально, поджаривались. Радовало художника то, что пока без видимых следов.

«Мамочка, большое спасибо! – с ярким укором вмешалась в беседу Светла. – Передала бы от папы только привет, зачем залезать в дебри, откуда не знаешь выхода?! Влад, прости, но мама права – пока рано рассказывать об этом. Вот, при ней тебе торжественно обещаю, после каждого шага, который ты сделаешь ко мне – будешь постепенно узнавать истину. Да – кусочками мозаики. Но кусочки сами по очереди сложатся в красивую и полновесную картину. А если их вывалить кучей… Мама, мама, ты разве не чувствуешь, у Володи пальцы сейчас отвалятся! Он же художник, а не костоправ!» – «Всё-всё, – мгновенно отреагировала Лада. – Это была кульминация лечения, ты её и почувствовала. Володенька, можешь убирать руки и сразу посмотреть на пальцы – всё цело? Цело. Ни царапинки, ни ожогов. И уже не больно. Лихорадка у твоего друга не повторится месяца два-три. Всё же посоветую тебе со Светлочкой сходить в магазин трав и приготовить снадобье для окончательного излечения, а лучше съездить в лес или на луга и самим взять нужные листочки-цветочки. Вот мы с королевой по таким местам скачем! Красоты неописуемые, но мне уже пора…» – «Лада, погодите! Не уходите! – ожил Рощин. – Надо подождать – я согласен ждать. По кусочкам мозаика, так по кусочкам… Я хотел спросить: вы с королевой еще поедете гулять?» – «Заботник ты наш! – по-доброму усмехнулась Лада. – Жалеешь её? Поедем обязательно. Ну, прощайте, детки! Если что – мы с папой рядом. Зовите».

Спустя мгновение дыхание Майкла стало глубоким и ровным. Лихорадка улетучилась, и он безмятежно лежал с закрытыми глазами на удобном откинутом кресле. Глория первым делом, когда пришла в себя от увиденного, схватила руку Влада и с жаром поцеловала её:

– Когда ты лечил,… исцелял, я видела невыносимые страдания на твоём лице. Ты забрал болезнь. У тебя всё получилось без уколов и очень быстро. Прости, что я непочтительно коснулась твоей щеки!

– Ладно-ладно. Шлёпнула ты меня тогда справедливо. А вот свечки ставить мне не надо и длани лобызать – тоже! – пробормотал Влад, отдёрнув руку, а внутри себя произнёс: «Ну вот, спасибо, Ладе! Я стал в глазах медсестры почти святым мучеником…» – «Не бойся! В Англии за это уже не сжигают на костре, – откликнулась Светла. – Отправляйся на выставку. Через пять минут полы домоют».

– Глория – ты? – граф с трудом разлепил глаза.

– Да! Я здесь вместе с Владом! – зачастила девушка. – Он сотворил чудо! На моих глазах…

– Погоди с чудом, Глория, – медленно проговорил уставший от манипуляций Рощин. – Это старинный русский народный метод… Как ты, дружище?

– Да знаешь, очень прилично, – Дорсет слегка подвигал плечами, как на гимнастике. – Обычно, после лихорадки целый час не могу пошевелиться, да и всё тело ноет. А нынче, как новый шиллинг. Про какое чудо говорила Глория?

– Пусть, она сама тебе поведает, – Влад легонько похлопал друга по тыльной стороне ладони и распахнул дверцу со своей стороны. – Оставляю тебя в её заботливых руках. У меня на выставке Наташа одна – наверняка переживает.

Глория, пискнув графу: «На минутку!» – тоже выпрыгнула из салона:

– Влад, лови такси и поезжай, а я сейчас же сама позвоню Наташе!

– Хорошо, мы вечером свяжемся с вами, – Рощин уже направился прочь, но, вдруг, резко крутнулся на каблуках и шутливо погрозил медсестре пальцем: – Смотри, больше свои шприцы не доставай!

– Как я могу! – Глория воздела к небу руки.

* * *

Майкл опередил Влада. Он позвонил с телефона Глории русскому другу, когда тот едва успел сдать полотна до утра в банк и забрать портфель с камнями.

– Здоровье? – вместо «алло» произнес Рощин, думая, что это медсестра-заботница, но в ответ услышал восторженный голос графа:

– Я помолодел лет на пять! Словно и в Африку не мотался, и не болел. Как ты это сотворил?!

– Помнишь, как любил говаривать наш постоянный нахлебник и навинник в общежитии, когда ты ухитрялся достать среди ночи литр или два? – Влад тянул время. Более или менее приемлемый ответ нельзя давать виртуально, а только в глаза. Тем более что предыстория «чуда» – совсем не для телефонного разговора. И, главное, она правдивая.

– Ты имеешь в виду вечного студента Лёшу? – Дорсет догадался, о ком речь. – Естественно помню! по возвращении с бутылкой он встречал меня одной и той же подхалимской фразой: «талантливый человек, талантлив во всём».

– Майкл, дорогой, переложи её на настоящий момент, – едва это выговорив, Рощин подумал – не слишком ли перегнул? И он добавил, искренне и просто: – Шучу! Всё расскажу и покажу, но только не сегодня. Вот не поверишь, смертельно устал.

– Верю. Извини, что достаю с вопросами, ты, наверно, за рулём? Пожалуйста, аккуратнее. Завтра с утра Глория будет на выставке, а уж вечером ты от меня не отвертишься. Жду вас с Наташей на ужин в «Розовом дереве». Да, и не волнуйся, пить станем поменьше.

«Последняя фраза прямо для Светлы, – подумалось Владу. – Слышишь, ласточка моя? Где ты?»

«Я личные мужские разговоры не подслушиваю, – смеясь, ответила фея. – Вот, когда явлюсь перед тобой, сам и поведаешь!»

* * *

Рощин уже полчаса общался со Светлой в образе Наташи. Когда близкая подруга мирно заснула на широкой гостиничной постели, фея благополучно забралась в её тело и сразу же открыла глаза со словами:

– Сегодня так надоело только в твоей голове сидеть!

– Не только в моей, – засмеялся Влад. – Ты же еще мысли тысячи посетителей понюхала. Иди ко мне! Как странно, ведь только что обнимал это же тело, а появилась в нём ты – и совсем другие чувства и даже кожа и волосы по-другому пахнут.

– Я же волшебница! – кокетливо шепнула Светла. – Кстати, о запахах – раз уж начали эту тему. Ты почему не попросишь меня – подарить тебе тот синий флакончик с одеколоном? Из сна.

– Разве такое возможно?! Я надеялся, что королева забудет про одеколон. Вот об этом, действительно, хотел попросить.

– Ладно, – Светла звонко щёлкнула пальчиками Наташи. – Она уже забыла. Родной мой, теперь скажи, как ты станешь выкручиваться перед графом? Он же друг твой. Помнишь, что сказал в машине Дорсету и медсестре?

– Конечно! Народный метод,… но я, действительно, учился у одной доброй знахарки! Хотя она и избавляла от многих недугов: травками и заговорами, но, конечно, такого волшебства, как твоя мама, бабуля сотворить не могла. И вот так, как ты – пальцами не щёлкала.

– Володенька, знаю я про твою знахарку! Почему сразу и предложила, объяснить все чудеса исцеления – графу, именно так. Почти правдиво. Просто проверяла – не забыл ли. Теперь я спокойна. Сделай мне, пожалуйста, этот вкусный джин с тоником. То ли – я пить хочу, то ли – Наташеньку жажда мучит? И не надейся, милый супруг, что я тебе позволю уснуть…

* * *

– Не надо меня сопровождать! – уже сидя в седле, приказала королева двум вельможам, которые собирались следовать за ней.

Убедившись, что придворные спешились, Елизавета во весь опор поскакала в сторону лабиринта аллей на встречу с прекрасной дамой. Мили через полторы молодая и бодрая королева обернулась – дворец совершенно пропал из виду. «Вот тот самый поворот, – подумала девушка. – А её всё еще нет. Поищу на лесной опушке и за теми деревьями».

Но, ни на лесной опушке, ни «за теми деревьями» герцогини не оказалось. Елизавета затосковала и, отпустив поводья, ласково потрепала своего жеребца по атласной гриве: «Отвези меня, дорогой, к даме!» – шепнула она. Чистокровный арабский рысак, казалось, понятливо «постриг» ушами и лёгким шагом повёз всадницу куда-то наискосок, через колючий кустарник. Сама наездница никогда бы не отправилась этим путём, пожалев гладкие бока своего коня.

Через несколько минут жеребец вышел на вольный простор нескончаемого луга и остановился. Девушка привстала в стременах и огляделась. «Она должна быть здесь! Должна!» – громко наговаривала Елизавета, словно колдовала. И – свершилось! Заметив вдали знакомый силуэт, королева вновь схватила уздечку и пришпорила коня.

– Где же вы пропадали? – радостно воскликнула девушка, галопом пролетая возле прекрасной герцогини. Твёрдой рукой королева-наездница подняла рысака на дыбы и заставила развернуться.

– Как раз на встречу к тебе направлялась, – ответила дама.

– А где вы живёте? Как вас найти, если не отыщу в лесу или здесь? – взволнованно проговорила королева.

– Сделай как сегодня, – мило улыбнулась Лада. – Отпусти поводья – конь сам найдёт дорогу. И переходи на «ты». Мы же близкие подруги, в конце концов. Вижу, ты сходила на выставку. Понравились картины?

– Они прекрасны. И принцу понравились, а ему уже лет двадцать ни один новый художник не пришёлся по душе. Мы покупаем трёх богинь.

– Платишь щедро? – с пристрастием поинтересовалась герцогиня Лада.

– Как за Гейнсборо – пять миллионов фунтов, – послушно произнесла Елизавета.

– Хорошо, но этого мало.

– Мы заплатим шесть или семь. Хочешь?

– Я не деньги имела в виду, – Лада чуть-чуть притормозила своего коня. – Ты же знаешь, как тяжело живётся настоящим творцам в той стране. Помоги ему.

– Гражданство что ли дать,… – раздумчиво проговорила королева.

– Он – не беженец или мигрант, а джентльмен. Поднимай выше! – Лада красноречиво помахала ладонью в длинной перчатке из тонкой бордовой кожи.

– Посвятить в рыцари?..

– Правильно. Хотя в искусстве – он намного выше обычного рыцаря…

– Но я не смогу сразу пожаловать титул баронета или маркиза…

– Хорошо. Начни с рыцаря.

Королева успокоено вздохнула. Чужестранного рыцаря придворные и лорды еще стерпят. Придется стерпеть. Королевская воля – всё еще закон в Британии. А вот из-за реального титула маркиза возник бы крупный скандал. Хоть и не средние века, но такой титул предполагает и реальное поместье, а где его?…

– Что-то, ты распереживалась чересчур. Для королевы. Елизавета, для твоего внутреннего умиротворения могу сообщить, что он – Рюрикович. Древний царский род. Совершенно точно.

– Да, мне без разницы – Рюрикович или нет. Для тебя я всё сделаю, дорогая!

Двадцать третья глава

С самого утра, еще до открытия галереи к Рощину в «Львиное сердце» приехала целая делегация от Елизаветы Второй. Казначей с секретаршей, королевский эксперт по живописи с ассистентом, юридический советник, придворный фотограф и нотариус. Командовал этой почтенной оравой поджарый седовласый господин, который представился художнику личным помощником принца – герцогом Ричмондом.

– Господин Рощин, нам надо пройти куда-нибудь к столу, чтобы уладить некоторые формальности, – произнёс герцог, после приветствий. – Тем временем, наш фотограф официально запечатлеет приобретённые короной полотна, а эксперт проверит подлинность.

– Ради Бога, пусть фотографирует, а с экспертом вы, простите, перемудрили, – Владу не терпелось быстрее узнать сумму сделки, но он высоко держал марку «русского Леонардо». – Я сам – и автор, и продавец.

– Всё так, – кивнул помощник принца. – Но я следую старинным правилам, а они заведены не мной.

– Раз уж такие правила, проверяйте, мне не жалко. Всё равно, это странно. С чем они сличать-то будут, чтобы подлинность подтвердить?! – Рощин еще не закончил говорить, как к его богиням уверенно направились королевские знатоки искусства, доставая на ходу из портфелей лупы, ультрафиолетовые фонари и маркеры. – Мне надо присутствовать при сём действе?

Герцог Ричмонд царственно повёл десницей:

– Не обязательно. У вас есть доверенное лицо?

– Даже два лица, – живописец указал на Наташу и Глорию, которые стояли рядышком. – Моя невеста и её подруга.

– Вот они пусть останутся. Так – куда пройти?

Владелец галереи, переминающийся с ноги на ногу поодаль, тут же подскочил и вежливо взял вельможу под руку:

– Прошу, в мой кабинет! Там вам будет удобно!

Влад не слишком разбирался в юридических документах. Тем более на английском. Он дважды перечитал документ и, хотя его вдохновила цифра прописью, художник вопросительно поднял глаза на герцога, сидящего напротив. Нотариус и советник, прижимая к груди кожаные папки с вензелями, замерли за его спиной.

– Какие-то проблемы? – вежливо осведомился помощник принца.

Рощин поёрзал – вот бы посоветоваться с Майклом – и кивнул:

– Вначале написано ясно – пять миллионов фунтов на мой счёт, а вот тут ниже проставлена точно такая же сумма, но в именном сертификате на аренду поместья Челмер на Кромвель-лэйн в городе Мэлдон, графства Эссекс… сроком на тысячу лет. Тут не понял, Ваше… не знаю, как в Англии принято герцогов величать. Сиятельство или светлость?

– Обращайтесь ко мне просто – сэр, – серьезно произнёс герцог. – Итак?

– Мне нужно посовещаться со своим адвокатом, – брякнул Влад, решив, что совет опытного Дорсета прояснит ситуацию гораздо лучше, чем скупые ответы вельможи на его сбивчивые вопросы. Да ещё знать бы, что и как спрашивать! – Отойду на минутку – позвонить.

Бесшумно прикрыв за собой дверь, Рощин пулей бросился в большой зал, где нужное ему одно из «доверенных лиц», а именно, Глория наблюдала вместе с Наташей за фотографом и экспертами.

– Наташенька, побудь здесь! Мне с Глорией надо в сторонку отойти, – выпалил Влад и, дружески обняв медсестру за плечи, молча, увлёк её в пустую соседнюю комнату. Там он вложил документ ей в руки: – Пожалуйста, читай и звони Майклу!

Глория, набрав номер своего знатного друга, отдала телефон Рощину. Сама же углубилась в чтение гербовой бумаги.

Влад сначала по памяти, затем и по написанному озвучил Дорсету суть дела. И засыпал его вопросами:

– Объясни мне – значит, я не получаю наличных? Ну, то есть, на свой счёт – эти пять миллионов. Они как бы сразу идут на аренду поместья? И почему – на тысячу лет?! Может, это такое своеобразное английское пожелание здоровья и долголетия? По-королевски!

Граф выдержал короткую паузу. А может быть, он поразился щедрости правящего монарха до перехвата дыхания:

– Влад, я тебя искренне поздравляю! Это не просто победа. Это триумф! Слушай внимательно: по первому пункту – ты получаешь пять миллионов на свой счёт, а, кроме этого, по второму пункту – ты получаешь поместье по такой же стоимости. Кстати, там, в окрестностях Мэлдона красивая природа, есть даже настоящий первозданный лес. Вот, где на этюды походить… Ты же мечтал! Пусть, аренда тебя с толку не сбивает – это наши местные нюансы. У нас вся земля и всё, что на ней, принадлежит короне. В действительности, ты, как бы покупаешь поместье по тому именному сертификату. И владей им, тысячу лет – тебе хватит?

– Думаю, ещё останется, – попробовал шутить Рощин.

– Подписывай, не сомневайся! – огласил свой вердикт Дорсет. – И, не забудь – вечером жду!

– Превосходно! – воскликнул герцог, когда нотариус промокнул автограф художника на документе. – С этой минуты вы – законный владелец поместья Челмер. На той земле одиннадцать веков назад находилась резиденция короля Эдуарда Старшего. Благословенный край… Где казначей? Пускай, передаст ключи от особняка господину Рощину. Видимо, нашему новому придворному живописцу.

В кабинет заглянул казначей с открытым ноутбуком:

– Перевод делал, Её Величество велела – сразу после подписи отправить деньги. Ключи – сию минуту! Они в кейсе у моей секретарши…

Голова финансиста скрылась из дверного проёма только на пару секунд и вновь возникла.

– Господин Рощин, подойдите, прошу. Давайте объясню, – казначей потряс изрядной связкой разнообразных ключей. – Серебристый – от калитки в сад, черный – от въездных ворот, а блестящий медный – отпирает двери дома…

Прощаясь, герцог, указал Владу на двух, непонятно откуда появившихся, мужчин в строгих костюмах:

– Вот эти молодые люди, сотрудники секретной службы, теперь будут неотлучно находиться при картинах Его Высочества. Они же вас сопроводят вечером по дороге в хранилище банка, а завтра утром станут ожидать там, чтобы перевезти полотна снова в галерею.

– И их никто не сменит? – на радостях, Рощину до всего было дело. – А поесть-попить?

Агенты секретной службы недоумённо переглянулись.

– Пусть вас это не беспокоит, – сухо ответил помощник принца, но вглядевшись в чересчур живые, сияющие глаза живописца, добавил уже человеческим языком: – На ночь, видимо, другие придут дежурить. А эти двое домой пойдут, отдыхать. Поедят и попьют вволю. Кстати, сколько вам прислать пропусков во дворец, чтобы после закрытия выставки вы лично доставили картины? Вижу у вас прелестные компаньонки… Значит – три?

– Три, – подтвердил Влад. – Рад был с вами познакомиться, сэр. Очень рад!

В это утро открытие выставки задержали на целый час. И, чтобы лишний раз не нервировать толпу страждущих немедленно, сию секунду приобщиться к высокому искусству, многочисленная свита герцога просочилась через узкий боковой выход во дворик с аркой на параллельную улочку.

Агенты секретной службы бесшумно удалились – осмотреть все помещения галереи, и в большом зале остались только трое друзей. Глория принялась вновь названивать графу, а Наташа бросилась на шею живописцу и воскликнула по-русски:

– Ура, Володенька! Всё получилось, как ты и мечтал!

«Многого бы стоили мои мечты, без чудесной помощи Светлы с мамой, – обнимаясь с подругой, подумал Рощин. – Светлочка, у меня в кармане лежат ключи от нашего первого собственного дома! И не где-то, а сразу в Англии».

«Поздравляю – и тебя, и себя! – отозвалась фея. – Теперь я смогу встречаться с тобой, хоть в чужом теле, но не по чужим углам».

«Поедем вечером туда? – предложил Рощин. – Маршрут я изучу».

«Изучить-то, изучи, – молвила Светла. – Но пока не время забиваться в деревню. Много дел в столице».

«Тогда – после аукциона? Не терпится посмотреть!»

«Ну, конечно! – засмеялась фея. – Думаешь, что меня любопытство не одолевает? Ладно, пора встречать гостей – они уже гурьбой повалили».

Всё время, когда живописец беседовал со Светлой, к нему прижималась тёплая и податливая Наташа. И щебетала, щебетала…

– Птичка моя, деньков через пять отправимся изучать поместье, – ласково проговорил Рощин, гладя её по волосам. – А сейчас, смотри – народ потоком пошёл. Ты перенервничала с этими дотошными экспертами? Боялась, что богинь щипчиками расковыряют? Хочешь, отдохни душой – посиди в кафе.

– Нет, – девушка задорно помотала русой головкой. – Душа моя – здесь, с тобой…

Вскоре пришел хорошо воспитанный художником директор филиала банка и сообщил о поступлении на счёт Влада пяти миллионов с личного депозита королевы в Центральном банке Британии. Финансист так торжественно вручил Рощину выписку, будто всё это произошло, благодаря именно его неусыпным стараниям. Спасибо, что на чай не попросил.

Повертев бумажку в руках, живописец выдохнул:

– Вот я и стал миллионером.

* * *

Мудрая королева смотрела в грядущее, жалуя Рощину английское поместье. Прекрасно сознавая, что, если на следующей встрече великолепная леди попросит даровать художнику титул – отказать она не сможет. В том, что это скоро произойдёт, Елизавета не сомневалась. А с поместьем для будущего маркиза изрядный шаг в этом направлении уже сделан. Королева пыталась сообразить, кем приходится ночной даме неизвестный доселе живописец? Но терялась в догадках. В реальности прекрасной герцогини Елизавета была совершенно уверена.

* * *

Когда Биг-Бен возвестил надтреснутым сипловатым баритоном десять часов вечера, Влад и Наташа с обычными предосторожностями добрались до «Розового дерева». Рощин захватил с собой и старинные ключи, и гербовую бумагу на владение поместьем. И не для того, чтобы похвастаться. Ну, если только чуть-чуть.

Несмотря на обещание графа, воздерживаться от излишнего поглощения пьяных напитков – на белой скатерти, как и в прошлый раз, красовались три литровые бутылки «Порто». Влад, символически тыкая в них указательным пальцем, укоризненно подсчитал:

– Раз, два, три!

Дорсет предвосхитил его следующий вопрос:

– Мы виски пить не станем. Обойдёмся сладеньким. Должны же мы обмыть сделку! Кроме того, у нас обычный набор закусок из восьми блюд. Покушаем побольше и завтра будем как огурцы! Дамы, к столу, к столу!

Утолив первый голод, и ещё не добравшись до горячего, ребята закурили.

– Я посмотрел на карте: Эссекс – в другой стороне от графства Дорсет, – Рощин глотнул капитанский коктейль джин-тоник – сладенькое, так сладенькое! – Сможем гостить друг у друга. Правда, еще не представляю, что там за дом? Герцог окрестил особняком…

– Значит, в полном порядке! – граф весело развёл руки в стороны. – Вот, если бы он назвал замком… и всё равно – не подарит же королева придворному живописцу древние развалины. Надеюсь, ты понимаешь, добавка «придворный» не означает вечное коленопреклонение? Это почёт и уважение со стороны всех подданных Её Величества и, в первую очередь, с её стороны. Поместье всего полсотни миль от центра Лондона! Мы можем за пару часов туда добраться – посмотреть и вернуться под утро.

– Нет уж, – покачал головой Влад. – Не будем рисковать на ровном месте. Да и приедем глубокой ночью – ничего не рассмотреть. Кстати, мы оба уже выпили.

– Я побаивался, что ты согласишься, – признался Майкл. – Следующий тост, девушки, поднимаем за замечательного друга и академика народной медицины – Владимира Рощина! И, надеюсь, наконец, услышать от тебя – где ты приобрёл этот дар?