Текст книги "Массовка"

Часть третья. Зачем ты нужен?

1

Свет.

Воздух.

Простор.

Свобода.

Синее небо над головой, голуби кружат между домами…

Как странно: раньше все это радовало, вызывало восторг, придавало смысл… Сейчас же хочется закричать, что есть силы этим глупым голубям: летите, летите прочь отсюда! Прочь! Пока обитатели железобетонного муравейника не накинулись на вас и не сожрали.

Одно успокаивает: в муравейнике каждый знает свое место, свою функцию. Так что голуби могут быть спокойны. Пока не появился особый сорт человеков, со специфической функцией – жрать голубей. Такая функция у людей зовется работой, за нее платят деньги. Этим, пожалуй, только этим и отличается гигантский человечник от муравейника.

Артемия передернуло. Он зябко засунул руки поглубже в карманы куртки. Добрые люди позаботились, чтобы он попал в город не в костюме сумасшедшего, а более-менее похожим на нормального человека. И даже не спросили, откуда он такой взялся. Видимо, рабочие, действительно приняли его за беглого преступника. Только почему-то решили не выдавать властям. Все-таки, человечность и закон у нас по-прежнему расходятся. Может, потому и исполнители законов зачастую совершенно бесчеловечны?

Бог с ними со всеми…

Все-таки, жизнь в бараке здорово отразилась на психике. Сколько он там пробыл? Неделю? Месяц? Невозможно подсчитать, основываясь только лишь на собственных ощущениях. Словно время и пространство за колючей проволокой обрели совершенно новые свойства…

Одно ясно: пока не прекратится кошмар для тех, кто остался ТАМ, не будет спокойствия и ему. Потому что он навсегда уже – неотделимая часть этой проклятой массовки, вечный ее статист.

А еще там Старик. И Аня…

– Эй, чувак, закурить будет?

Какой-то лысый крепыш в спортивном костюме маячит перед глазами. Поигрывает связкой ключей. Смотрит нагло. Видимо ищет повода устроить уличную разборку. Только наглость быстро стекает с лица жидкой грязью: что-то во взгляде Артемия его пугает.

– Ну, нет так нет… – неуверенно говорит лысый и отходит в сторону.

– Нету у меня… – вслед ему рассеянно бросает Артемий, и крепыш с опаской оглядывается. Вжимает голову в плечи и улепетывает.

…Артемий перевел дух, помотал головой. Надо взять себя в руки. И что-то делать. Главное – начать, даже, если не знаешь, что именно. Как там говорил Наполеон: «Главное – ввязаться в бой, а бой покажет»

Простая логика: в одиночку он бессилен. Значит, нужна помощь. К кому обращаются за помощью в безвыходных ситуациях?

Правильно, к бандитам. Или, на худой конец, к частным детективам. Наивные граждане обращаются в милицию. Граждане продвинутые – к знакомым из ФСБ или прокуратуры.

У Артемия были знакомые в прокуратуре. Точнее – в следственном управлении. Только вот один из этих знакомых уже мертв, а второй вызывал вполне обоснованные опасения.

Таким образом, оставался только один, не самый лучший вариант.

…Идти к Ястребову не хотелось ужасно. Но не идти было бы еще хуже. Главное – взять с собой папку. Это, конечно, не самый сильный аргумент. Более того – это убойный компромат на самого себя, фактически признание в хищении документов для служебного пользования. По крайней мере – в соучастии.

Артемий представил себя в тюрьме и умиленно улыбнулся – настолько смешной показалась угроза тюремного заключения по сравнению с недавними испытаниями. Все относительно, граждане, все относительно…

Спускаясь по эскалатору в метро, он впервые здесь, на воле, остро ощутил, что боится. «Ну, вот, начинается, – подумал Артемий. – Мания преследования – кто бы мог подумать! Откуда это? Неужели после той трубы?»

Прислушавшись к ощущениям, решил, что ни мания преследования, ни боязнь замкнутого пространства тут ни при чем. Не бесконечных лабиринтов метро он боялся, нет.

Страх вызывали люди. Даже не люди как таковые – а их масса. Более того – не хаотичная толпа, а именно та зловещая упорядоченность, с которой двигались люди: этот поток туда, этот сюда, здесь стремнина, здесь водоворот, а тут все стоят смирно, ждут. И все это – не сговариваясь…

– Человечник… – пробормотал Артемий.

– Что? – спросила женщина, стоявшая на ступеньку ниже.

– Ничего. Простите… – улыбнулся Артемий.

Его позабавило, что эти крупные муравьи разговаривают. Если сохранилось чувство юмора – значит, не все потеряно…

Уже стоя перед дверью Аниной квартиры, ощутил себя идиотом: он совсем забыл про ключи. Говоря по правде, он много про что забыл за время пребывания в декорациях демонического спектакля. Теперь не без труда осваивался в реальном мире, задвинув свежие еще воспоминания в самый дальний и пыльный ящик…

И что же теперь делать? Взламывать дверь? Лезть через окно? Или плюнуть на все и идти к следователю без проклятой папки…

– Что, братуха, и тебя она кинула?

Этого еще только не хватало!

На ступеньках лестничного пролета, чуть выше площадки, сидел давешний «джинн».

Анин бывший.

Артемий молча посмотрел на соперника, не зная, чего ожидать – шумной ругани или размеренного мордобоя. Удивления, как такового, не испытывал, скорее – раздражение и досаду.

– У меня вещи там остались, – бесцветно бросил он.

– У меня тоже, – философским тоном сказал «джинн». – Да, с бабами всегда так: даришь им барахло, тратишься, а потом ты же еще и виноват… Эх…

«Джинн» встал со ступенек, подошел к двери, присел, разглядывая замок. Усмехнулся, подмигнул Артемию и достал из кармана ворох чего-то металлически звенящего. Крякнул от усилия – в ответ жалобно хрустнул замок.

– Порядок, – сказал «джинн». – Заходи.

– Куда ведет коридор?.. – пробормотал Артемий и вошел.

В ноги ткнулся отчаянно орущий черный комок.

– Крис, бедняга… – пробормотал Артемий. – Ты живой?..

Кот бился головой о ноги, орал и заставлял спотыкаться при каждом шаге. Кот похудел, осунулся, но на умирающего пока никак не походил.

– Сейчас, дружище… – виновато пробормотал Артемий.

Тем временем «джинн» уже деловито копался в холодильнике, напевая какую-то восточную мелодию.

Сумка оказалась на месте. Папка лежала, где ей и положено – под охапкой всякого тряпья. Все. Миссия выполнена. Осталось покормить кота.

– Ага! – донеслось с кухни. – Вот она! Эй, братуха, иди сюда!

«Она» оказалась покрывшейся инеем бутылкой водки. Было немного странно пить вместе с бывшим бойфрендом своей подруги, который к тому же совсем недавно так здорово тебя отметелил. Однако «джинн» оказался парнем незлопамятным, к тому же имел вполне человеческое, хотя и немного сказочное имя – Мустафа. Чего там – джинн есть джинн…

– Пойми, – душевно рассуждал Мустафа, окуривая Артемия густым сигаретным дымом. – Бабы – какой с них спрос? Они думают совсем другим местом. Это мы, мужики должны головой думать. Ты уж прости, что я так тебя в тот раз…

– Да ничего, даже забавно было…

Артемий задумчиво отрезал куски найденной в холодильнике копченой колбасы и бросал на пол, где со свирепым рычанием их в клочья разрывал Крис. Шерсть у того встала дыбом, и был он похож не на кота, а на разбушевавшегося маленького черта…

– Ха-ха! Да ты молоток! – заливался Мустафа. – Я-то вначале подумал, что Анька лоха себе какого-то завела. А ты – нормальный пацан, так что я за нее спокоен. Ты как, надолго с ней или так, побаловаться?..

– Не знаю пока…

– Это правильно. Как фишка ляжет. Я тоже не могу далеко наперед планировать. Даже в бизнесе это в напряг, а уж с бабами… Ха-ха…

Посидели еще с час – пока не опустела литровка. Странно, но Артемий не ощущал себя пьяным. Мустафа, похоже, тоже, хотя на его совести была большая часть выпитого. Тем не менее, он вызвался подвезти нового приятеля. Артемий усомнился было: не слишком ли Мустафа пьян, чтобы садиться за руль? «А мне по…» – заявил Мустафа, и спор прекратился.

Несмотря на выпитое, Артемий не забыл про хозяина дома: в большую миску он высыпал весь найденный сухой корм, и налил целый таз воды. Решив при этом, что Аня должна вернуться скоро – чтобы там ни стряслось в мире.

Кот равнодушно взирал на потуги Артемия, сыто развалившись на подоконнике: хозяев мало волнуют проблемы прислуги.

Напоследок «джинн» еще раз хрустнул замком, заметив, что в следующий раз придется тупо ломать дверь. У подъезда собутыльники влезли в какой-то чудовищный джип. Тот рывками, захлебываясь ревущим мотором тронулся с места, пьяно раскачиваясь, вывалился со двора и вклинился в поток машин под оглушительный вой сирен и проклятья водителей.

Теперь, наконец, Артемий почувствовал себя действительно пьяным. Как, наверное, и Мустафа: тот хохотал, орал что-то в открытую бойницу – на русском и не очень. Видимо, духи предков очень постарались, чтобы Артемий доехал до места назначения без приключений. Расстались закадычными друзьями. Мустафа решил во что бы то ни стало оставить Артемию номер своего телефона, и оставил – вместе с навороченным мобильником. Они еще с минуту хохотали над чем-то, понятным только в стельку пьяным людям, а потом Артемий, почему-то, с папкой в руках, вывалился на тротуар, и черный ящик с джинном на борту унесся прочь, едва вписавшись в узкий переулок.

Артемий проводил джип недоумевающим взглядом. Теперь эта внезапная пьянка казалась плодом разгоряченного воображения.

Но строгая вывеска на старой стене вернула ощущение реальности. С досадой посмотрел на растрепанную папку. Сумку он, все-таки, умудрился забыть в машине.

Глубокий вдох, выдох…

Надо идти.

Дежурный на входе с подозрением оглядывал Артемия, принюхивался. Амбре после выпитого, надо полагать, приличное…

– Нет паспорта, – пожал плечами Артемий. – Потерял…

Рассказывать дежурному подробности, по меньшей мере глупо…

– Я к Ястребову, – сказал Артемий. – Он знает…

Дежурный принялся что-то мычать в телефонную трубку, искоса поглядывая на Артемия и поглаживая кобуру. Как шериф с Дикого Запада, готовый в любую секунду выхватить верный «кольт».

Артемий улыбнулся. Дежурный же процедил сердито:

– Проходите. Тридцать седьмой кабинет. Это подвал…

– Я знаю, – кивнул Артемий.

Закончил рассказ не точкой, не восклицательным знаком, как следовало бы завершить изложение таких вопиющих фактов, а каким-то смазанным многоточием. Словно лихо катился по ледяной горке, а тормозил пятой точкой по камням.

Допотопный диктофон продолжал скрипеть кассетой. Артемий недоуменно смотрел на Ястребова. Совсем не такой реакции он ждал от следователя. Тот грустно, с некоторой жалостью, улыбался.

– Да-а… – сказал, наконец, Ястребов, поигрывая тесемкой на злосчастной папке. – Павел Сергеевич верно описал твое состояние. Очень верно…

– Это какой еще… – сдавленно произнес Артемий. – Павел Сергеевич?..

– Павел, Павел, – задумчиво сказал Ястребов. – Мы, конечно, предполагали, что ты заявишься, но не думали, что так быстро…

Вот, что имеют в виду, когда говорят: «все плывет перед глазами». И вправду – плывет. Ощущение – будто по голове треснули чем-то тяжелым. И водой окатили. Все эпитеты подойдут, все штампы…

Как же так… Выходит, его побег – фикция? Если тот, к кому он шел за помощью – заодно с Хозяином, то что же тогда остается?

Артемий обхватил голову ладонями и тихо рассмеялся, раскачиваясь из стороны в сторону. Ястребов продолжал улыбаться. На столе за компанию скалилась картонным клапаном предательская папка.

Как весело. Обхохочешься…

– Я же предупреждал, – назидательно сказал Ястребов. – Есть связи, которые до добра не доводят.

– Какие связи вы имеете в виду? – поинтересовался Артемий.

– Со всякими… силами, – многозначительно сказал Ястребов. – Я бы сказал – не очень светлыми…

– По-моему, увлечение оккультизмом не является уголовно наказуемым, – мрачно ответил Артемий.

– Конечно, – кивнул Ястребов. – Если при этом не приносятся человеческие жертвы… Вы понимаете, о чем я?

Артемий похолодел:

– На что это вы намекаете?

– Я не намекаю, гражданин Котлин, – сухо сказал Ястребов. – Речь только о фактах. Ну, что, будем сознаваться?

Артемий провел языком по сухим губам. Просто не верится…

– Вы что же, хотите повесить на меня то, что твориться в лагере? – проговорил он.

– Отчего же – «повесить»? – укоризненно сказал Ястребов. – Павел Сергеевич предоставил кое-какие видеоматериалы. Есть показания свидетелей…

Как это мерзко – чувствовать собственное бессилие. Хочется кричать, биться головой об стену, плакать… Все это не имеет никакого смысла – когда за тебя берутся профессионалы, а дело хорошо смазано деньгами.

– Классика жанра, – произнес Артемий мертвым голосом. – Из меня делают козла отпущения…

– Ну-ну! – скривился Ястребов. – Все по закону. К тому же, следствие в самом начале. Дело может повернуться совсем другим боком. Если вы не будете совершать необдуманных поступков. Вы понимаете меня?

Артемий поймал взгляд Ястребова – прозрачный, холодный, как стекло.

– Понимаю…

– Мне кажется, все-таки, не очень понимаете, – покачал головой Ястребов. – Поэтому сегодня мы вас не отпустим. Посидите в камере, подумайте о жизни. О смерти тоже подумайте… Это шутка. Я тоже подумаю, как поступить лучшим образом. Дело непростое, тут спешка ни к чему…

Ястребов говорил размеренно, будто убеждая в чем-то самого себя. Наверное, нелегко жить вот так, постоянно твердя себе, что делаешь правое дело, что все творимые тобою мерзости оправданы неким высшим благом. Не каждый на такое способен, тут нужен особый талант …

В одиночной камере хорошо. Не в том смысле, что хочется остаться здесь надолго. Просто нет этих полосатых толп, вони и храпа. Человеку иногда нужно побыть в одиночестве, пусть даже и в «одиночке». Не зря ведь многие великие идеи рождались именно в камерах. Впрочем, великие маньяки тоже дозревали в таких условиях…

Артемий не долго пребывал одиночестве. Едва успел задремать на узкой скрипучей койке, как отвратительно загромыхал дверной засов, заскрипела дверь и потянуло сквозняком.

К нему подсаживали сокамерника. Мелькнули хмурое лицо охранника, лязгнул металл…

Когда дверь за спиной нового соседа закрылась, и вернулась способность соображать, по телу пробежал мороз.

– Здравствуй, – широко улыбнулся сокамерник. – Не ждал?

– Как… Почему?!..

Хороший вопрос. Кому пришло в голову подсадить сюда не кого-то – даже не убийцу, маньяка, садиста – а именного ЕГО.

Переходящего дорогу.

Никаких сомнений – это он. Хоть и видел его Артемий лишь единожды, мельком, не считая плохих фотографий – сомнений не было.

Вот он, стоит, с интересом оглядываясь. Будто и не в камере вовсе, а в каком-нибудь музее. В нелепом плаще, будто вокруг него всегда одна и та же погода – промозглая беспросветная осень…

– Удивлен? – произнес Переходящий и присел на голую койку напротив.

Тихо усмехнулся:

– Ведь ты хотел меня видеть. Что-то не вижу радости.

Артемий не знал, что сказать. Вряд ли этого странного человека взяли где-то за неправильный переход улицы. Может, это какая-то хитрая игра? Но зачем?..

– Ты мне не веришь… – Переходящий склонил голову на бок. – Не вопрос – могу уйти. У меня много дел…

Артемий со страхом понял: собеседник не блефует. Сейчас уйдет – и тайна навсегда останется тайной…

– Я… верю… – с трудом произнес Артемий.

– Славно, – сказал Переходящий, задумчиво улыбаясь. – Спрашивай…

Какая банальная ситуация: то, что так долго и упорно ищешь, вдруг само сваливается на голову – и ты не знаешь, что делать с этой удачей. Наверное, дело в свойствах человеческой души: ей важна не столько цель, сколько сам поиск. Главное испытание для любого кладоискателя – не спятить, наткнувшись на заветный сундук…

Что же делать? Бежать с повинной к Хозяину – мол, выполнил, обещанное? Договариваться с одним чудовищем в интересах другого? О чем спрашивать этого внешне заурядного человека со страшной тайной за пазухой?

Артемий беспомощно подумал, что давно уже забыл, ради чего началась эта погоня за призраком. Чего нужно ему самому? Денег? Правды? Кому она нужна, эта правда…

– Как умер Переверзев? – тихо спросил Артемий.

Переходящий задумался. Пожал плечами:

– Как умирают люди? Как кому суждено.

– Кем суждено?

– Тем, что сильнее нас. Тем, что знает, кому какой отведен срок. Оно бесконечно. Оно воплощает в себе все сущее. Оно – ЕДИНОЕ.

– Единое… – повторил Артемий. – Массовка…

– Называй, как хочешь, – не стал спорить Переходящий дорогу. – Оно не обидчивое… Твой друг тоже искал меня. И я решил его не разочаровывать.

– Но почему он умер?

– Наверное, просто не выдержал противоречия с самим собой. Его мир был так логично устроен: все можно записать, запротоколировать, объяснить естественными причинами. А тут в жизнь вошло что-то большее, выходящее за рамки…

– Не слишком ли ты много возомнил о себе? – зло проговорил Артемий.

– Нет, – спокойно ответил Переходящий. – При чем здесь я? Я служу Единому. Мы все ему служим. Даже тот, кого по простоте душевной именуют Хозяином…

Переходящий дорогу рассмеялся, чуть прикрыв глаза – наверное, своим темным мыслям.

– Хозяин! – с сарказмом произнес он. – Гордыня не имеет границ. И чем никчемнее человек, чем большего он о себе мнения…

– Нормальная защитная реакция…

– Наверное… Некоторые ничтожества удивительным образом преображаются в великих. Парадокс…

Артемий, наконец, почувствовал, что собрался с мыслями. И спросил:

– Зачем тебе Павел? Он стал слишком влиятелен? Слишком богат, властен? Почему твое Единое хочет избавиться от него?

– Смешно… – улыбнулся Переходящий дорогу. – Для Единого нет богатства, власти или бедности. Я бы объяснил тебе, но не существует таких слов, это надо чувствовать… Просто есть те, кто нужен, а есть лишние. Знаешь, как садовник обрезает кустарник? «Зачем срезать зеленые, свежие побеги?!» – вопят листья. Откуда им знать, что в голове у садовника…

– Я понял…

– Наверное, Единому нужно подчистить помарки, убрать лишнее. Павел лишний. Так уж получилось – ему просто не следовало рождаться. Но… Своей волей он занял в Едином чужое место. Твое место, Артемий…

– Почему… мое?

– Потому, что ты сам хотел встречи со мной. Я ни с кем не встречаюсь случайно…

– Но… Разве Павел хотел поменяться местами со мной? Он хотел, чтобы ты перешел дорогу кому-то другому. Именно для этого я искал встречи…

Лицо Переходящего исказилось злобой. Странно, что этот вершитель человеческих судеб способен на сильные эмоции. Выходит, он лишь человек, пусть и наделенный странным даром…

– Кто вы такие, чтобы решать за меня! Только я сам могу выбрать, кому жить, а кому убираться из этого мира…

– А как же Единое? – тихо спросил Артемий. Внимательно посмотрел на Переходящего. Интересно, есть ли у него имя?

– Да… – бесцветно сказал Переходящий. – Единое. Только оно знает истину…

Всего лишь человек. Очень опасный человек. Но даже с опасным человеком можно играть. Надо решаться…

– Знаешь, что я заметил?, – осторожно сказал Артемий. – Павел преклоняется перед тобой…

Переходящий дорогу презрительно ухмыльнулся. Он выглядел непробиваемым. Но одна маленькая слабинка, маленькая червоточинка уже открылась. Один маленький-маленький шанс…

– Мы говорили с ним как-то, – как можно небрежнее проговорил Артемий. – Он считает, что перейти дорогу ты можешь не каждому…

Переходящий чуть вздернул бровь, но, казалось, остался равнодушным. Конечно же, он выше простых человеческих амбиций. Всего лишь щупальце некоего огромного человечника.

– Ты знаешь, я с ним не согласился, – уже безо всякой надежды сказал Артемий. – Единое способно подчистить каждого… Кроме, разве что, немногих избранных… Впрочем, не важно. Скажи лучше…

– Каких это «избранных»? – дребезжащим голосом произнес Переходящий.

Сердце Артемия забилось чаще, в лицо бросилась краска. Неужели подсек?! Только не торопиться…

– Да так… – пожал плечами Артемий. – Павел думает, что было бы забавно перейти дорогу… Хм… Одной стране. Образно говоря, конечно…

– Ну! – бросил Переходящий.

Даже подался вперед, дрожа от нетерпения. Всесильному посланнику Единого не пристало так волноваться.

– Президентский кортеж… – неопределенно произнес Артемий.

Зрачки Переходящего сузились – словно оптический прицел навел резкость.

Все-таки, он азартен. Может, это просто необходимо для такой роли?

– Просто перейти дорогу. В нужное время в нужном месте, – спокойно продолжал Артемий. – Только Павел считает – как раз это тебе не по силам… Да и я тоже так думаю…

– Почем вам знать! – презрительно процедил Переходящий.

Артемий заставил себя промолчать.

Переходящий дорогу нервно уставился в решетчатое окно. И вдруг оскалился с хитрым прищуром.

– Было бы забавно… – проговорил он.

– Слушай, – произнес Артемий. – А возьми ЕГО… вместо меня. А? Какая Единому разница? А тебе – почет и уважение…

– Единое захотело тебя, – уставившись на Артемия, проговорил Переходящий. – Тут ничего не изменишь. Все остальное – хобби…

– Хобби… – тупо повторил Артемий.

Ему стало страшно. Не за себя даже – за эту слабость. За гнусную попытку подставить вместо себя другого. И, черт, возьми, может, действительно, целую страну…

– Слушай, – медленно сказал Артемий. – Брось, я пошутил с этим кортежем…

– Отчего же, – задумчиво проговорил Переходящий. – Ты заинтриговал меня…

– Не надо, не было никакого разговора, я обманул тебя! – настойчиво продолжал Артемий.

– Я это понял с самого начала, – кивнул Переходящий. – И вот, что я решил: ты не умрешь, покуда не убедишься в моей силе. Ты подал идею, а потому имеешь право насладиться результатами…

– Я не хочу наслаждаться такими результатами! – закричал Артемий.

За железной дверью что-то звякнуло: очевидно охрана наблюдала в глазок за происходящим камере.

Переходящий рассмеялся:

– Вот это и есть самое ценное в моей скромной миссии – твоя реакция! Твои страдания, душевные муки и тому подобное. Обреченный должен покидать этот мир в муках, в каких и появился на свет. Весь смысл в том, чтобы ты осознал: Единое неспроста отторгает тебя. Осознай: ты – вредоносный микроб, паразит в его теле. Тебе станет легче, когда поймешь, что смерть твоя – благо для всех оставшихся…

– Да ты – просто ничтожество… – прохрипел Артемий, сжимая кулаки. – Закомплексованная тварь, вообразившая себя сверхчеловеком, ты…

Слова заглушил заливистый смех. Артемий осекся. Его собеседник смеялся – совершенно искренне, растирая рукавом проступившие слезы.

Хотелось кинуться на этого монстра, придушить его, расплющить его голову о бетон – покуда тот находится на расстоянии вытянутой руки. Но Артемий понял, что не сможет сделать этого.

Судьбу не подправишь кулаками.

Это было бы слишком просто.

Переходящий перестал смеяться и сказал:

– Утром ты выйдешь отсюда. Все равно тебе не долго осталось…

– Как я умру? – с трудом произнес Артемий.

Слова не лезли из глотки. Как же хочется жить, а не играть в героев, с легкостью кидающихся на амбразуру или просто ищущих повод, чтобы пустить себе пулю в лоб. Жить, заниматься любим делом, дружить, любить.

И давить тех, кто мешает людям оставаться людьми.

– Я еще не решил, – ответил Переходящий. – Пусть это будет сюрпризом, как тебе?

Этот гад издевается! Ему нравится наблюдать, как извивается жертва! Главное – не сдаваться, держаться до конца… Не доставить своей смертью ни капли удовольствия этому подонку…

Артемий заставил себя улыбнуться, развел руками: «Что ж, сюрприз так сюрприз!»

Переходящий направился к двери. Та тут же задребезжала засовами, приоткрылась.

Артемий подумал секунду и крикнул вслед:

– У меня только один вопрос: у тебя есть имя?

Переходящий дорогу лишь улыбнулся в ответ.