Текст книги "Белый рояль, чёрный туман"

– Я рада, – подытожила Вета. – Мы сидели в зале, слушали репетицию…

– А теперь мы можем вас познакомить с городом, – вернулась к роли «спонсора» пришедшая наконец в себя Жанна, – у нас машина. Правда, не иномарка, но…

– Спасибо, я, конечно, поеду с вами! – радостно согласился Кречетов. – И пойдёмте скорее, пока меня не перехватили конкуренты, только чемодан свой заберу.

Через минуту он резво бежал вниз по лестнице, перепрыгивая с чемоданом через ступеньки, увлекая своих покровительниц за собой.

Белая «четвёрка» привела артиста в детский восторг. Жанна села за руль.

– А у меня стальная «шестёрка», – доложил Владислав, усаживаясь рядом с Жанной. – Курить можно? – он открыл боковое окно.

Вета устроилась на заднем сиденье.

– Девочки, а вы не против, если мы перейдём на «ты»? – нахально воззрился на неё музыкант. В песочных глазах веселился бес.

Вета онемела от неожиданности: Владислав Александрович перевоплощался на глазах, новый Кречетов перешёл в наступление и сокрушал официальные барьеры.

Жанна безмолвствовала и что-то сосредоточенно искала в бардачке.

Пианист фривольничал:

– Куда мы едем, Жанна? Я знаю в вашем городе только одну достопримечательность – Дворец спорта!

– Так вот кто устроил переполох в Светловодске! Надо было мне сразу догадаться, – высказалась очнувшаяся Виолетта.

– Ну да! Это были мы с Беленьким, – с удовольствием подтвердил Кречетов, – мне уже доложили, что город стоял на ушах. Но я получил за это неплохие деньги. Я не мог отказаться, мне же надо на что-то жить, – музыкант будто защищался, будто кто-то на него нападал.

– Ребята! Не надо ссориться! – жеманным голоском протянула Жанна. Глаза Веты удивлённо округлились. – А поехали ко мне домой! У меня всем найдётся место! У нас газон, мангал, шашлыки, познакомимся поближе, – искусительница повернулась к гостю, слегка прищурившись.

Тот смотрел вперёд, никак не реагируя на приглашение.

Прищуренный взгляд Жанны обратился в зеркало заднего вида, ища согласия Веты:

– Для экскурсий по городу уже поздновато, – скривились перламутровые губки.

Музыкант деликатно молчал. Шашлыки, по всей вероятности, не входили в план репетиций, но кому охота ехать в гостиницу в такую рань и сидеть там одному, когда тебе всего тридцать с небольшим?

– А как же Миша с Алей? – спохватилась встревоженная Вета. – Да и неловко как-то… – стушевалась она. – Они ведь будут ждать меня.

– А мы сейчас прихватим их по дороге, – тут же распорядилась Жанна. – Звони, чтобы собирались! – добавила она командным тоном.

Впоследствии Вета нисколько не пожалела, что в тот вечер Алю пригласила к себе в гости подружка. Уговорить прогуляться Михаила было непросто. Тот никак не хотел покидать диван и телевизор.

– Я в Москве нагулялся до упаду. Не дают на диване полежать, – ворчал беззлобно Миша, зашнуровывая кроссовки. – А Аля?

– У Али сегодня девичник, за неё не беспокойся, а тебе надо сменить обстановку, – Вета запирала дверь на ключ. Замок капризничал.

Михаил пошутил:

– Замок, старина, на моей стороне, он говорит: «Не надо, не надо никуда ехать!»

Однако это был тот самый случай, когда женское любопытство сильнее мужского здравомыслия.

– Неужели тебе не интересно, что будет? – тормошила мужа Виолетта.

– Вот завтра и услышим, – нехотя вызывал лифт Михаил.

– А зачем ты сумку берёшь? Ведь не на вызов едешь, – удивлялась Вета.

– Да так, без неё будто чего-то не хватает, – задумчиво отвечал Михаил. – Значит, едем на шашлыки? – посмотрел он на жену с лёгкой иронией и шагнул в открывшийся лифт.

Вета зарылась лицом в плечо мужа:

– Ну ладно тебе, Мишка! Посмотрим, как Жанна живёт…

Но и себе она не призналась бы, что меньше всего её интересовал быт управляющей.

Когда Вета с Михаилом сели в машину, Кречетов болтал с Жанной, как с давнишней знакомой. Из радиоприёмника лилась танцевальная музыка.

– Нас не догонят! Нас не догонят! – напевала Жанна, азартно нажимая на газ.

Кречетов восторженно пожирал её глазами.

– Мне мой спонсор так и не сказала, чем занимается, – пожаловался он Михаилу.

Михаил посмотрел вопросительно на жену: «Сказать? Не сказать?..»

– Ладно, я открою эту страшную тайну, – опередила Вета мужа. – Ваш, Владислав, спонсор занимается аптечным бизнесом.

– Аптека!.. – выдохнул Кречетов – он был ошеломлён. – Когда-то Юлия тоже мечтала открыть аптеку…

Он на секунду скис.

– Нас не догонят! Нас не догонят! – разгонялась автодива, бросая красноречивые взгляды на симпатичного блондина.

И артист, ободрённый её пением – или её сумасшедшей аурой? – включился в общий разговор.

Через двадцать минут они въехали в пригород Светловодска Новые Выселки.

Глава 13. Позорное отступление

Кречетов проснулся и открыл глаза. Было светло. В висках стучали молотки по наковальне, в глаза – будто песка насыпали. Он покрутил головой, пытаясь понять, где находится. При малейшем движении в голове взрывались осколочные гранаты. Он лежал на диване в незнакомой огромной комнате с бирюзовыми обоями. Цифровой телевизор во всю стену. Журнальный столик дымчатого стекла. Он никогда раньше здесь не был. Что он здесь делает?! Где он?

Кречетов поморщился, сел. Ба! Он в одних трусах. Нет, ещё в носках. Он не помнил, когда разделся. Что вчера было?

Вчера он репетировал с оркестром. Это он помнил. Потом вышел в фойе, чтобы ехать в гостиницу. Его попросили подождать. Потом появилась эта блондинка… с глазами цвета неба в черёмуховые холода. Жанна!

Потом они поехали. Да, на белой «четвёрке». Был Михаил, была Вета в чёрном деловом костюме. Где все? Да, ещё было знакомство с хозяином дома. Нормальный мужик. Они о футболе говорили. Ещё кто-то был.

Кречетов увидел свои джинсы и рубашку, сваленные в кучу на полу возле дивана. Встряхнул, натянул джинсы. Голова кружилась, качало и тошнило. Только сейчас он заметил царапины и кровоподтёки на руках и на левой ноге. Что за чертовщина?!

«Концерт! – прострелило сознание Кречетова. – Сегодня!..»

– Проклятье!!! – вырвалось и аукнулось о бирюзовые обои.

Он вышел из комнаты и, шатаясь от стены к стене, двинулся по лабиринтам дома.

И очутился на кухне.

За столом сидела Вета всё в том же чёрно-белом и Михаил в джинсах и рубашке в крупную клетку. Будто сидели здесь со вчерашнего вечера. Пили чай.

– При-вет, – рухнул на кухонный диванчик Кречетов.

– Привет! – задорно ответил Михаил и незлобиво съязвил: – Пить будешь? Сообразим на троих?

– Доброе утро! Может, кофе? – посочувствовала Вета.

Вид музыканта вызывал жалость: всклокоченные волосы, опухшие веки, красное помятое лицо.

– Да уж, доброе. Можно и кофе, а лучше, если есть, закурить, – Владислав пошарил по карманам джинсов, по подоконнику, по столу… – Сигареты есть? – спросил он Михаила.

– Влад, ты забыл, я бросил, – Михаил поднялся и подключился к поискам.

– На веранде, возле пепельницы, – подсказала Вета.

– А где все? – оживился Кречетов, оказавшись на залитой солнцем веранде и усаживаясь в кресло-качалку с сигаретой в зубах. Отголоски птичьих разборок врывались в открытые окна вместе с полынным духом задержавшегося лета. Но ответа не получил.

Теперь он вспомнил: они приехали на белой «четвёрке» в пригород. И он очертя голову пустился во все тяжкие. Он просто ослеп и оглох от присутствия этой блондинки. Она подчинила его своей власти. Он ни разу за весь вечер не вспомнил о предстоящем концерте!

«Какой я болван! Почему я не поехал в гостиницу? Идиот!»

Самобичевание не сработало. Ужас от предстоящего вечернего выступления меньше не стал. Сигарета тоже не улучшила настроения, зато утяжелила состояние. Тошнота усилилась.

Способность соображать вернулась после кофе.

Что вчера было? Вчера…

Они выгрузились из машины, а тут – пир горой. Обещанный газон с табуретами и импровизированным столом. Шашлыки уже румянились на мангале. Домашние огурчики, помидорчики, селёдочка под шубой! И строй бутылок, которые тут же начали откупоривать. Их ждали!

– Владимир, – коротко и ясно представился хозяин дома. Они с ним одинакового роста, только Владимир жилистый и, может, года на четыре-пять старше. Хватка у него мёртвая – аж пальцы заломило от рукопожатия.

Были какие-то две девицы. Имён Кречетов не помнил.

После третьей рюмки его понесло. Безудержное веселье хлестало через все раскрывшиеся шлюзы.

Он вспомнил удивлённое, испуганное лицо Веты. Он ещё уговаривал её выпить с ним «беленькой», но она упрямо весь вечер пила только сок. Ему это показалось диким, и он даже спросил у Жанны: «Она что, никогда не расслабляется? Она что – подшитая?!»

Потом ему стало не до Веты.

Он очередной раз разливал по стопкам «беленькую», чтобы выпить за хозяина дома, когда внезапно ощутил, как чьи-то руки – несомненно, женские, – многозначительно опустились ему на плечи. Мгновенно он уловил сладкий запах духов и тепло женского тела у себя за спиной. Разреженное спиртовыми парами сознание лениво спросило: «Что, прям так? Вот сейчас!» Но додумать Кречетов не успел: обольстительница, одна из представленных ему девиц, та, что постарше и поярче, уже уводила его под руку от недосказанного тоста, недоеденного салата, мимо круга танцующих в тёмные глубины огромного дома.

– Красивая женщина хочет со мной пройтись? – повисал всей тяжестью на девице Кречетов. – Я не могу отказать красивой женщине…

Язык не слушался, и лень было тащиться в темноту.

Он начал икать, потом понял, что ему отвратна сладость духов, потом он обозлился, что она торопит его, а у него тугие петли на рубашке и оторвалась пуговица… Потом резко захотелось выпить.

– Всё! Поиграли и хватит! Я хочу водки! – он еле вывернулся из рук прилипчивой красотки.

Народ в гостиной упоённо отрывался под рёв музыкального центра.

Владислав сел за стол в кухне и налил себе стакан водки.

Отсюда удобно было наблюдать за танцующими.

Владимир, хозяин дома, самозабвенно выделывал заковыристые па, которые тут же по ходу рождало его пластичное брутальное тело под жёсткий ритм музыки. Кречетов нюхом чуял, что это – соперник, сильный и уверенный.

Михаил танцевал интеллигентно и аккуратно, как на комсомольской дискотеке. Даже здесь не покидала «доктора Айболита» всегдашняя ровность.

Две девицы танцевали слаженно, как в синхронном плавании. Обе энергичные и гибкие, страстные и зазывные. Одна из них, та, с которой он только расстался, как ни в чём не бывало продолжала строить ему глазки.

«Танец жриц любви», – отметил он про себя и отхлебнул из стакана.

Между «жрицами» метался тонкий, как хлыст, черноволосый парень.

Вета изящно скользила между всеми, замыкая кривую движения на Михаиле, у которого, как у подростка, от смущения мгновенно загорались уши, лишь только Вета начинала кругами опутывать его, приближаясь.

«Танец феи», – придумал Кречетов. И вдруг сердце его заныло – к нему, пританцовывая, плыла обладательница необыкновенных глаз.

Она взяла его за руки и потащила в круг, он с готовностью подчинился ритму её движений и включился в игру. Она не спускала с него ласковых манящих глаз, кружилась вокруг него, обволакивала флюидами, делала магические знаки крупными руками. Его тянуло к ней, и все вокруг просто исчезли из его поля зрения. Ему хотелось быть ближе и ближе, а она ускользала, дразня и смеясь, касалась его то коленкой к коленке, то плечом к плечу, то щекой к щеке.

Он не помнил, как очутились они на пустой веранде и как так получилось, что соприкоснулись их губы.

Губы её были бесстыдные и жадные, источали привкус вина и помады и вытягивали из него все внутренности, а ему хотелось ещё и ещё, будто она разворошила в нём древние инстинкты, упакованные в обёртку добродетели, принятую цивилизованным сообществом.

Он совсем потерял голову от её доступности, а она извивалась в его руках, вот-вот готовая отдаться… Но в это время дверь веранды, ведущая в комнаты, приоткрылась. Они оказались в луче света и отпрянули друг от друга – преступники, пойманные на месте преступления.

Ему вспомнилось ещё, что он инстинктивно приложил руку тыльной стороной к лицу, чтобы стереть губную помаду. Жанна же выскочила на крыльцо – застегнуть пуговки на блузке.

И в этот момент раздалось оглушительное «мяу!»

Огромный белый кот, вышедший на веранду через приоткрытую дверь, развалился на полу и бесстыдно таращился на них во все свои зеленющие глазища.

«Позорное отступление!» – усмехнулся Кречетов, подытоживая воспоминания о вчерашнем вечере.

Докурив, он нехотя покинул кресло-качалку и вернулся на кухню.

Михаил, задрав голову к навесному плоскому телевизору, смотрел новости.

Когда вошёл Кречетов, он спросил:

– Как чувствуешь себя, шеф?

– Отвратительно. Не знаешь, что я вчера вытворял? Никак не могу вспомнить, что я делал перед тем, как лечь спать. Откуда у меня ссадины?.. Который час? И где все? Володя, девчонки, Жанна?.. – Кречетов без сил прислонился к стене кухонной арки.

– Много вопросов! Значит, клиент скорее жив, чем мёртв, – Михаил выключил телевизор. – Время около девяти, а точнее, пять минут десятого. Естественно, утра. Владимир ещё в шесть уехал на работу. С тем тощим парнем. Девчонки укатили на восьмичасовом автобусе по домам. Мы тоже собираемся. А Жанну не видели, – спит, наверно.

– Понятно, – Кречетов попытался собраться с мыслями. В полпятого он должен быть в зале филармонии. Но он совершенно не выспался! И голова трещит! И руки – как ватные!

– Что вчера было?

– Вчера было весело! Сначала все напились, потом устроили поножовщину! Хорошо, что все живы остались! – браво сообщил Михаил.

– Это как? Ничего не помню!

– Короче, ты сказал, что подружка Жанны… ну-у… представительница древней профессии. Гошка – парень длинный тощий, помнишь его? – сказал, что сам ты хороший… короче, Казанова. Ты схватил кухонный нож, бросился на Гошку, Гошка схватил табурет и сказал, что размозжит тебе башку. Девицы в ужасе завизжали, разбежались по углам… Да, пить тебе точно нельзя – ты моментом слетаешь с катушек… Напугал ты нас вчера!

– Возможно, – сухо бросил Кречетов. – Ну, и что дальше? – его захлестнула чёрная меланхолия. Он сам знает, что ему делать! Все пили, ему что – смотреть на всех?!

– К тебе ж не сунешься, – продолжал Михаил, – Жанна давай со стола посуду убирать, чтоб не побили, бутылка упала, ты дёрнулся – жалко тебе бутылку! – поскользнулся, упал. Тут мы с Владимиром тебя и скрутили. Еле пальцы твои разжали – железные!.. А что сжимали эти пальцы? Кинжал!

– Ясно, – Кречетову было не по себе: он ничего не помнил! Зато стало понятно, откуда ссадины на руках и ноге.

Михаил, видя растерянность музыканта, предложил:

– Слушай, Влад, давай я тебе помогу. Тебе ж играть, а вид у тебя… Станет полегче, ещё поспишь, время есть, – доктор вопросительно уставился на артиста. На самом деле он почти не сомневался, что концерт придётся отменить. Вот будет скандал на весь Светловодск! Народ соберётся, а тут… До выступления оставалось несколько часов. Однако он ещё успеет откапать пианиста, а там – будь что будет.

…Когда Жанна проснулась, вышла из спальни и заглянула в бирюзовую гостиную, Кречетов уже мирно посапывал на своём гостевом диване, накрывшись простынкой с головой.

«Совершенный ребёнок, – Жанна вспомнила их жадные поцелуи. – Детский сад!» Но нисколько не пожалела о вчерашнем приключении. Она всё-таки дала понять этой выскочке Зойке, кто в доме хозяин: «Тоже мне соблазнительница! На чужой каравай рот не разевай!» Жанна удовлетворённо отправилась на кухню. Её распирала гордость: она вскружила голову настоящему артисту из Москвы! «Он, конечно, бешеный, – рассуждала Жанна, – его несёт, и всё ему по барабану – муж, гости. А всё-таки приятно, что я причина его сумасшествия».

История замужества вспомнилась Жанне.

С тем парнем они встречались, когда она училась в училище на медсестру. Любовь была, как в кино. Ни дня друг без друга прожить не могли. Потом она его в армию проводила. Обещала ждать. Писала письма.

Но – не сидеть же безвылазно в тереме у окошка, ожидаючи! Бегала с девчонками на танцульки! Вот там и подцепил её Владимир. И танцевали они так, что их приняли за артистов из танцевальной студии «Галант».

И пошло-поехало. Он ей прохода не давал, встречал с занятий, провожал до дома, водил на танцы, в кино и слушать не хотел ни про какого жениха, которого она дожидается из армии. И она сдалась. Они расписались, а через девять месяцев тот парень пришёл из армии в дом к её маме. А она уже коляску с Лизкой катала.

Неприятно, конечно. Тем более что, если уж начистоту, то Владимир её взял измором и настойчивостью, а тянуло её к тому, кого не дождалась.

«Но этот пианист! Какой забавный! Красавец – чисто Ален Делон! Как же всё-таки приятно понравиться видному мужчине!» – думала Жанна уже на пороге кухни.

На столе лежала записка:

«Мы уехали. Повеселились… Увидимся на концерте. Вета, Михаил.

P. S. Не забудь разбудить пианиста!»

Глава 14. Ищите женщину

Михаил и Вета сидели на последнем ряду огромного концертного зала Дома культуры – средоточия культурной жизни Светловодска. Через ряд от них Гоша и Жанна о чём-то оживлённо болтали, взрываясь громким смехом. Аля с подружкой заняли места в партере. «Мне главное – руки видеть», – пояснила ученица «преподавателя от Бога».

Зал быстро наполнялся разномастной публикой. Коктейль из духов витал в воздухе. Стразы в нарядах женщин, неустойчивые шпильки, налаченные причёски. Головы мужчин, будто приставленные к футлярам строгих костюмов, попугайские галстуки, блеск начищенных туфель. Чинные старомодные поклоны, взмахи ажурных вееров, мерцание колец на пальцах. Приглушённый шёпот, шуршание фольги и хруст шоколада. Тут же – мелькание потёртых джинсов и мягкий стук кроссовок. Провинциальная публика ждала праздника. Бархатный бордовый занавес с золотистыми кистями обрамлял сцену. В глубине сцены – портрет Чайковского. Рояль с поднятой крышкой в ожидании солиста.

…Кречетов пришёл в себя только тогда, когда директор оркестра, женщина с обесцвеченными волосами, имя которой он забыл, отсчитала положенную сумму и вручила ему гонорар.

– Проверьте!

До этого – всё происходило будто во сне.

Жанна подняла его с четвёртого захода душераздирающим дребезжанием будильника. Он подскочил и лихорадочно натянул джинсы. Потом – со скоростью мелькания кадров в немом кино: душ, фен, лак для волос, сигарета, кофе на ходу, поиски чемодана с концертным костюмом, загрузка в белую «четвёрку». Выезд на трассу, паническое возвращение за оставленным впопыхах пакетом с концертными туфлями. Снова выезд на трассу, заправка, полчаса езды до центра города, два поста ГАИ с проверкой документов, ещё десять минут до здания филармонии.

Ровно в полпятого он пожал аристократическую руку дирижёра. Он успел к прогону!

– Ну что, сыграем? Начнём с финала? – дирижёр поднял палочку, собирая внимание оркестрантов на себя. – Подключайся! – кивнул он пианисту.

Кречетов изо всех сил подключался. Пот градом скатывался по лбу, щекам, шее. Он не успевал подхватывать его платком. Не хватало воздуха, он шумно дышал, будто меха раздувал.

Его лицо то наливалось кровью – и тогда он багровел, – то обескровливалось и превращалось в маску Пьеро.

Руки не слушались.

– Вы заболели? – участливо спросил дирижёр, хотя должен был убить его на месте, когда он в третий раз разошёлся с оркестром.

– Да! Видно, акклиматизация, я очень чувствителен к переездам… с некоторых пор, – подхватил Кречетов спасительную идею дирижёра. Врать стыдно, тем более этому симпатичному дядьке, но выхода не было. – Насморк вот замучил, – он намеренно шумно высморкался в платок.

– Идите отдохните, – сочувственно предложил дирижёр, – нам есть что без вас поиграть.

На диване в артистической он пытался собраться с мыслями. Было страшно даже представить, как он выйдет на сцену. Никогда ещё он так не боялся. Ещё бы! Упиться накануне концерта! Такого с ним ещё не бывало. Ума лишился из-за этой блондинки. Прав, кто сказал: «ищите женщину». Он поймал себя на том, что, как в детстве перед экзаменом, грызёт ногти. «Тьфу ты! Сколько тебе лет?» – рассердился он и правильно сделал, потому что время для оправданий кончилось: прозвенел первый звонок.

Тут он вспомнил, что круглый крутящийся табурет за роялем ему страшно неудобен, а банкетки нет. Он поспешно отправился по кабинетам искать что-нибудь более подходящее. Стулья, на которые он натыкался, были слишком громоздкие, попадались ещё офисные кресла. «Господи, простой стул, самый обыкновенный, есть где-нибудь, бляха-муха?» – ругался Кречетов. Наконец, в тупике коридора, где запасный выход на пожарную лестницу, он увидел то, что искал. Обычный стул с деревянной спинкой. Правда, сиденье было оторвано и стояло рядом, зато высота удобная.

Он помнил, что дотащил этот стул до кулис, намереваясь приладить сиденье. И тут его отвлекли.

– Владислав! Владислав! Вас ищет Нарек Эдуардович! Быстрее! Второй звонок дали! – перепуганная директор оркестра металась, как утка. Красные бесформенные пятна покрывали её лицо и декольте.

Сначала он не понял, потом сообразил, что Нарек Эдуардович – это дирижёр. Он отбросил стул к стене и понёсся за директрисой.

– Не отходите далеко, – непринуждённо сказал дирижёр, когда запыхавшийся Кречетов чуть не налетел на него, – выйдем вместе. Вам лучше?

– Да-да, спасибо, намного! – дал он понять дирижёру, что нет повода для беспокойства. Для пущей важности он похаживал, сделав сосредоточенное лицо, и растирал ладони – разогревал пальцы перед игрой. Он совсем забыл про брошенный стул.

На сцене радостный конферансье рассказывал историю оркестра. Потом Кречетов услышал своё имя и понял, что перечисляют список его побед на конкурсах. Потом раздался шум аплодисментов.

– Пошли! – подмигнул ему дирижёр и добавил совсем по-мальчишески: – Вперёд, на минные поля!

Вслед за дирижёром он вышел на сцену под прицел слепящих ламп прожекторов и не видел, но кожей чувствовал обжигающее внимание сотен пар глаз, устремлённых на него. Волнение, от которого не находил себе места, сменилось воодушевлением. Он знал: за роялем – будет в своей стихии.

Он подошёл к своему спасителю, гордо задрав голову, улыбаясь направо и налево, держа спину прямо, точно внутри его был не позвоночник, а натянутая струна. И уже склонился в поклоне, когда вспомнил, что стул так и не поменял. Сделав извинительный жест, он схватил круглый рояльный стул за единственную ножку и понёс впереди себя, как букет, за кулисы. С деревянным стулом возвратился на сцену – одной рукой держал его за спинку, а другой прижимал к себе оторванное сиденье. Публика от неожиданности впала в молчаливый аут. Но надо было ещё собрать этот несчастный стул! Причём, как обычно бывает, когда торопишься, детали никак не хотели совпадать – раз пять он перевернул сиденье, прежде чем оно встало на место. Наконец он сел и дал знак дирижёру, что готов.

Дирижёр, чьё бесконечное терпение было выше всяких похвал и который всё это время неизменно улыбался, а в душе наверняка слал в адрес горе-пианиста изысканные восточные проклятья, взмахнул палочкой.

Всё шло по плану и очень даже неплохо, пока стул под солистом не начал подозрительно поскрипывать. Вторую часть концерта ещё как-то можно было пережить, сидя на этом «динозавре», но как удержаться на нём в финале?! То ли посторонние мысли о состоянии стула отвлекли его внимание, то ли напористый свет прожектора сбил его с толку, только он заметил, что дирижёр активно жестикулирует ему глазами и губами, ну точно как старик Хоттабыч Вольке в незабываемой советской сказке, продолжая размахивать палочкой.

Сообразив, что заплутал в вариационных дебрях второй части и отстал минимум на полтакта от оркестра, он сразу бросился вдогонку, на ходу сочиняя нужные гармонии. И – о счастье! – лицо дирижёра разгладилось: опасный момент проскочили.

Надвигался финал.

Он вдохнул и приготовился «зажигать» по полной. Ведь именно это входило в планы Петра Ильича Чайковского, когда он сочинял третью часть Первого концерта – Allegro con fuoco – «быстро, с огнём».

Кречетов обожал третью часть. Она отвечала его темпераменту и размаху. Она вызывала драйв. Он уже вошёл в раж, и уже фонтан раскалённых аккордов выстрелил у него из-под рук, как выбрасывается огнедышащая лава и куски пород из жерла вулкана, – зрелище чарующее и одновременно пугающее. Кисти рук его стали невидимы от запредельной скорости движения по клавиатуре: над клавишами зависло полупрозрачное облако энергии его вдохновения. Так невидимыми становятся вращающиеся лопасти самолётных турбин. У слушателей в зале дух перехватило, и сам он на пределе человеческих возможностей и уже не принадлежит себе…

И тут сработала мина замедленного действия.

Стул под ним хрустнул. Сухой треск лопнувшей древесины потонул в пламени фортиссимо. Резкий крен в сторону, и вот он уже теряет почву под ногами. Сейчас он полетит на пол! Не-ет!!!

Мгновенный бросок правой ноги в сторону – «Стоять!!!» Смещение центра тяжести влево – «Держать!!!» Невероятным усилием он удержался, спасаясь от падения. Да-а, не зря он в детстве убегал в соседний двор играть в футбол! Каскад финала получился великолепный. Победный финальный аккорд потонул в аплодисментах. На сцену полетели букеты.

Он нащупал платок возле пюпитра, вытер струйки пота с глаз, со лба, с носа. Расправил плечи, поклонился. Перед глазами плыли круги.

Зал ревел от восторга. Такого в Светловодске отродясь не слыхивали!

К нему бежали с охапками цветов, которые он складывал сначала на рояль, а потом просто на доски сцены минут пятнадцать, пока длились овации.

Он кланялся и кланялся, обнимался с дирижёром, посылал воздушные поцелуи публике и благодарил Всевышнего за счастливый финал столь рискованного предприятия. И клялся Ему и себе, что больше никогда в жизни не допустит перестановки святой последовательности: сначала концерт – потом фуршет.

Это было как счастливый сон.

Наконец настал самый счастливый момент – он получил свой гонорар. Пересчитал, полюбезничал с «цветущей» директрисой оркестра, довольной сказочной выручкой. Вышел навстречу публике, ломившейся в артистическую, чтобы выразить артисту признание. И тут в толпе увидел сияющую физиономию Лёнечки. И проснулся. Потому что появление Леонида не предвещало ничего хорошего. А он только что вернулся к прежнему успеху!

И потом. Он хотел этот вечер провести с Жанной. Пригласить её в ресторан, а может, опять забуриться в её любимые Новые Выселки. Ещё он думал, какой бы подарок ей понравился. Разумеется, это должны быть как минимум дорогие духи – спонсора обижать нельзя. А тут – Беленький. Принесла его нелёгкая. Он прямо преследует его!

Кречетов благодарно пожимал руки поклонников, целовал разной степени упругости щёчки поклонниц, обещал, что за ним сольный концерт на следующий год, соглашался – кстати, совершенно искренне, – что оркестр играл убедительно и динамично, а дирижёр – на редкость чуткий музыкант.

Дошла очередь до Леонида, замыкавшего эту длинную цепочку. Кречетов был разочарован – Жанна не пришла его поздравить, а он надеялся поразить её. Не всё равно ему было, что скажет о его игре Вета… Но её тоже не было видно, также как всегда небезразличного к его концертам Михаила. «Странно!» – подумал Кречетов и приготовился выслушать Беленького. Он сделал вид, что даже не удивился его появлению, и первый шагнул навстречу:

– Привет, Лёнь! Рад, что ты приехал меня послушать.

– Салют, артист! Поздравляю! Народ на седьмом небе от восторга. Я даже приревновал тебя к роялю, – Беленький сделал капризную гримасу. – Ну и сколько тебе заплатили?

– Все мои, Беленький, какая тебе разница? – Владиславу не терпелось выйти на улицу и увидеть-таки Жанну. – Пошли, что ли?

– И всё-таки? – не отвязывался Беленький.

– Стандартный гонорар, Лёня, за меньшие деньги я бы играть не стал, а больше заплатить они не могут, – Владислав назвал сумму, – так что не изводись завистью.

– Кречетов! – изобразил потрясение Беленький. – И ты согласился?! И месяц тебя было не оторвать от рояля?! И что ты собираешься с этими копейками делать, позволь тебя спросить? – изгалялся он и, не дав Владу ответить, предложил:

– Пропить! Пропить, Кречетов! И как можно скорее, чтоб они тебя не позорили! – кудахтал шут гороховый Беленький. – Кстати! – воскликнул он. – Я всех твоих друзей уже пригласил, они ждут нас на улице, – Беленький взглянул на Кречетова, как бы извиняясь за содеянное. – Как ты на это смотришь? Здесь недалеко симпатичный ночной клуб.

Наглости Лёнечки не было предела. Так вот почему никто из ребят не пришёл в артистическую! Он всех перехватил и уболтал.

Но и поменять что-то было невозможно – Лёня уже всё придумал за него.

– Ладно, пошли, – сдерживая негодование, бросил Кречетов и двинулся к выходу, но на полдороге всё-таки сорвался:

– Слушай, Беленький, хоть я тебя и люблю как друга, и молодец ты, что жить умеешь, но оставь меня в покое! Обойдусь я без твоей заботы, а?

Беленький заюлил угодливо:

– Не дури, Владик, я ж хочу как лучше! Повеселимся, коньячку хряпнем, – семенил он рядом, примирительно заглядывая ему в лицо.

– Отвали, Беленький, – Кречетов выпускал пар и снова заводился: «Пройдоха Беленький, знает ведь, что фуршет за мной».

Они вышли на улицу.

Последние слушатели стайками разбредались в разные стороны города, утопающего в огнях иллюминации. Несмотря на сентябрь, воздух был по-летнему тёплым, цветы на клумбах источали терпкий аромат уходящего лета, от которого щекотало в носу. Кречетов был почти счастлив. Только присутствие Беленького вносило в гармонию вечера досадный диссонанс. Кречетов глубоко вздохнул и оглянулся по сторонам.

Фигура в светлом направлялась в его сторону, отделившись от группки людей посреди сквера. Он разглядел Вету, Михаила, Алю. Ещё был кто-то длинный, кого он сразу не узнал. Владимира не было. И внимание пианиста переключилось на светлую фигуру. Жанна! Она шла к нему! Надутый Беленький, куривший в стороне, был сразу же забыт.

Кречетов кинулся навстречу зазнобе, широко раскинув руки, желая заключить её немедленно в свои объятья.

– Я счастлив! – выпалил он.

И вот они вместе!..

Жанна обхватила его своими большими тёплыми руками и поцеловала. Правда, не в губы, как накануне, а в щёку.

– Поздравляю, мне очень понравилось, – её глаза, казалось, излучали магический свет. Он не мог от них оторваться, а она говорила, говорила ему волшебные слова:

– Ты такой классный! Все говорят – ты шикарный пианист!.. – потом блондиночка капризно сморщила губки и пожаловалась:

– Жалко, я в твоей музыке ничего не понимаю.

Кречетов растерялся:

– Я тебе привезу диски! Тебе понравится…

Не успел он договорить, как между ним и ненаглядной протиснулся длинный парень.

– Гошка? – узнал вчерашнего соперника Кречетов. – И ты здесь?