Текст книги "Белый рояль, чёрный туман"

Глава 25. Казантипский рай

Добирались до места через Керченский полуостров. Всё вокруг было в серо-зелёных и коричнево-жёлтых тонах – красках выжженной солнцем степи. Возле городка Щёлкино их встретил сияющий и лоснящийся свежим загаром Беленький на своём рэнджровере. В просторных, как паруса, шортах с загадочными орнаментами и в футболке с надписью «НаКазантипеможновсё», в драных сланцах. Типичный «прикид» отдыхающего. С ним парень в непроницаемых чёрных очках, с цепями и верёвочными косицами, в майке с рисунком стилизованного листа конопли на груди и с наушниками по пол-яблока на ушах. Беленький его представил:

– Это наш новый гитарист. Костя.

Кречетов протянул парню руку, как старому знакомому:

– Привет!

И повернулся к Михаилу и Вете:

– Мой друг из Светловодска. В поезде познакомились…

Беленький на базе считался своим человеком. С администратором он был на «ты». Супругов поселили в отдельный деревянный домик. Пианиста Беленький забрал к себе, в соседний.

Михаил и Вета, разобрав вещи, сразу же отправились на осмотр окрестностей. Прямо за сетчатым забором базы нескончаемой широкой полосой тянулся жёлтый песчаный пляж, забирая в полукольцо морскую бухту. Мыс Казантип сползал в море гигантским древним существом с окаменевшим панцирем.

Сбросив шлёпанцы и подхватив их в руки, парочка с наслаждением ступала по горячему песку, двигаясь к воде. Невдалеке выделялась кучка людей, вымазанных с ног до головы чем-то зелёным, в тон маскировочным лохматым лоскуткам пляжного навеса.

– Салют вам на Казантипе! – помахали им руками, как старым знакомым.

– Миш! – Вета схватила мужа под руку и сжала за локоть, давясь от смеха. – Ты посмотри, – они… в чём мать родила…

Михаил потянул жену за руку:

– Пошли! – и ускорил шаг.

Как назло, идти пришлось мимо навеса. Михаил, будто завидев вдалеке цель, тащил Вету за собой к воде, отвернувшись от чудаков. Те, напротив, проявляли горячее желание пообщаться с вновь прибывшими и делали приглашающие знаки оглядывающейся на них молодой женщине.

– Какие они стра-анные! – тянула слова Вета, Михаил только пыхтел в ответ.

А её разбирало любопытство. Она с непривычки спотыкалась о песок и хихикала.

– Миш, что это на них такое зелёное? Похоже, они в костюмах переношенных младенцев!

Супруг не разделял её веселье.

– Откуда я знаю, – бурчал он, – скорее всего, грязь какая-нибудь или глина… Чёрт-те что. Мы же не в бане, в конце концов…

– Миша, расслабься! – заглянула ему в лицо смеющаяся Вета. – Мы птицы на отдыхе!

Откуда-то – с белёсых, раскалённых жарой небес? – лилась приятная негромкая музыка. То тут, то там им попадались отдыхающие, принимающие воздушные ванны. Две девушки, брюнетка и блондинка, с фигурами манекенщиц, будто перенесённые сюда со страниц глянцевого журнала – абсолютно ню – нежились, фривольно раскинувшись на песке. Увидев Михаила в шортах и Вету в белом сарафане, они синхронно приподняли свои кукольные головы и проводили новеньких долгим снисходительным взглядом. Чуть дальше экстравагантная пара играла в миниатюрные шахматы: он – в плавках, по виду – великовозрастный «маменькин сынок», она – явно старше – эффектная особа с ореолом коротко стриженных дымчатых волос, с безупречной «в натуре» фигурой, похожая на задиристого подростка. Михаил быстрыми шагами прошёл мимо, уткнувшись глазами в песок под ногами, будто в поиске золотых самородков. От Веты же не ускользнуло, что красавица наградила их высокомерным взглядом. Чуть в стороне раздавались азартные возгласы игроков в пляжный волейбол – они тоже ничуть не были озабочены своей обнажёнкой. Михаил остановился, посмотрел на жену вопросительно и повторил:

– Чёрт-те что, куда мы попали? Мне как-то не по себе.

Вета обхватила мужа за шею и воскликнула:

– Мишка! Ты меня поражаешь! А ещё доктор! Это же пляж для нудистов! Вот они тут, во всей красе! – она заливисто рассмеялась и обвела рукой вокруг, будто представляя Мише казантипское общество. – Каких только чудиков на свете не бывает! Не обращай внимания, дорогой, мы отдыхаем. Что мы, голых не видели? Пусть делают что хотят, нас это не касается!

Они уже дошли до кромки воды цвета напитка «Спрайт» – вот оно, зелёное Азовское море! – когда услышали:

– О! Какие люди! Михаил, подваливай к нам! Долой брачные связи!

Это был голос Кречетова. Он и Беленький колыхались на мелководье, как два ленивых тюленя. Между ними из воды, как огромный поплавок, торчала, покачиваясь, двухлитровая бутылка пива, привязанная на шнурок к плавкам Беленького.

– Чтобы далеко не уплыла, – пояснил Владислав, глядя на Михаила полусонными глазами. Он притянул бутылку к себе, прижал к груди, погладил и, открутив пробку, с наслаждением приложился.

– Миш, мы попали в рай, – опустив драгоценный сосуд обратно в воду, произнёс, смакуя послевкусие, Кречетов.

– Здесь пиво обалденное! Не теряй времени, начинай радоваться жизни, – он сделал несколько плавательных движений, балансируя руками, как ластами.

– Делай всё, что хочешь. Я тебе разрешаю. А главное, – тут он выразительно посмотрел на Вету – и куда делась полуденная сонливость! – не слушай эту женщину, – вытянул он в её сторону поднятую ногу и пошевелил большим пальцем, – от неё одни проблемы. Слушай, – теперь он обращался к ней, – давай мы с Мишей тебя утопим! – нога Кречетова с брызгами плюхнулась в воду.

Вета улыбалась, осматривая панораму мыса и вполуха слушая кречетовскую ахинею. Михаилу же задиристость распоясавшегося музыканта не понравилась.

– Полегче, Влад! Есть шутка, а есть шутка, – одёрнул он задиру. И не успел договорить, как Беленький резко выбросил вверх руку с растопыренной пятернёй.

– Подождите! – крикнул истошно-дурашливо пьяненький Беленький. – Я с ней ещё не познакомился, – и, перебирая ногами и руками, как плавниками, будто ископаемая кистепёрая рыбина, стал подползать к Вете.

В это время со стороны пляжа раздался женский крик:

– Ой! Ой-й-ой, как больно-о! Моя нога!

Блондинка, одна из двух встреченных на пляже моделей, в двух шагах от них морщилась от боли, неловко подвернув ногу. Михаилу ничего не оставалось, как отправиться к пострадавшей. Пока он осматривал ногу, несчастная модель стонала и охала. Доктор её успокаивал. Вета за ними наблюдала и думала о том, что и здесь мужу нет покоя.

– Ну, так как же тебя зовут? – донеслось до неё. – Кажется, мы где-то уже встречались?

Она обернулась.

Беленький с блаженной и развратной улыбкой чеширского кота в загульном месяце марте лежал теперь у самых её ног. Живот его выступал из воды, как остров. Рядом колыхалась ополовиненная бутылка. Кречетов жмурился на солнце и переводил ленивый взгляд от Веты на дружка и обратно.

– Как-как? – ещё раз спросил обладатель пивной бутылки и дёрнул Вету за подол сарафана. – А что у тебя под юбкой? Ты что, голая, как они? – он обвёл плавающим взглядом пляж, приподнявшись на руках. – И поэтому не раздеваешься? – на его лице изобразился деланный испуг.

Беленький хамил. Вета в замешательстве рассматривала стайки рыбок, шустро снующих у самого берега, и будто не расслышала сказанного. Потом сбросила сарафанчик на песок и ринулась в море, при этом будто невзначай её ножка толкнула разговорчивого «тюленя» в бок.

– Ой, как щекотно!

Вслед ей раздался раскатистый гогот.

Море, как назло, было в этом месте по колено, по воде Вета шла дальше и дальше, а глубина всё не прибавлялась. Наконец, когда фигурки на берегу стали как игрушечные, волна захватила её по шею. С удовольствием она легла на спину, раскинув руки. Долго смотрела в белёсую от жары пропасть неба, по которому растекалось бесформенное расплавленное солнце. На горизонте небо перетекало в море. Вот оно, счастье… У Веты от оптических иллюзий закружилась голова. Она перевернулась и медленно поплыла параллельно берегу. Через какое-то время от берега по воде в её сторону двинулся человек. Не сразу стало понятно, что это Кречетов. Сначала он лениво шёл. Потом поплыл. Взмахи рук становились всё короче. И вот он уже в десяти метрах от неё. Его напряжённый взгляд и подозрительное молчание не обещали ничего хорошего. Вета так же молчаливо стала отгребать в сторону от надвигающейся фигуры, но с отступлением она опоздала. Кречетов, хмыкнув, рывком преодолел разделявшие их несколько метров и схватил её за щиколотку.

– Ну, вот ты и попалась, – проговорил он насмешливо.

Вета оттолкнула «ловца» свободной ногой в живот. На мгновенье разжались пальцы, отпустив её ногу, но тут же – бросок – другой рукой захватчик перехватил её за талию.

– Что тебе надо… – пыталась увернуться Вета.

– Теперь не уйдё-ёшь… – пальцы обидчика кольцом сомкнулись на запястье. Острые и холодные глаза просверливали её насквозь, будто и не пил он пива на бережке. В следующее мгновение с неё слетели трусики, а ещё через секунду в сторону полетел лифчик купальника.

Раздался победный вопль дикаря.

Вета присела в воду, прикрываясь руками. Разбойник захохотал, размахивая трусиками, как флагом, и над всем казантипским раем разнеслось:

– Падшая женщина-а-а!

Будто дьявол вселился в Кречетова и управлял им. Или Казантип – проклятое место, где зло вырывается из человека на свободу?

Попытка вырвать из рук обидчика трусики не увенчалась успехом. Злодей лишь клацнул зубами с высоты своего роста, поддразнивая жертву, и отшвырнул деталь купальника далеко в сторону. Потом развернулся и двинулся к берегу, на ходу бросив:

– Я говорил тебе, что я злопамятный.

Вета крикнула ему вдогонку:

– Гад ты, Кречетов!

Но он даже не обернулся.

Она кусала губы и лупила изо всех сил кулаками по воде. Но что толку… Предстоял выход на берег. Проводив глазами удаляющуюся фигуру, Вета стала искать на берегу мужа. Он сидел спиной к воде, по-видимому, занятый проблемой пострадавшей девушки. Вскоре Кречетов вышел из воды и направился прямиком к Михаилу, жестикулируя и указывая в её сторону. Тот поднялся и побежал к воде. Вета замахала руками: «Я здесь! Вот оная…»

И осеклась.

В двух метрах от неё вынырнула лоснящаяся рожа Беленького. Его малиновые губы застыли в хищной улыбке, открывая зубы неестественной белизны. Чёрные маслиноподобные глаза пожирали её неподвижным гипнотическим взглядом. Она попятилась. Беленький шёл, протянув к ней волосатые руки, и облизывался. Вода колыхалась от движения его разгорячённой туши.

– Не подходи! Укушу-у!!! – успела выкрикнуть Вета, но мохнатая рука уже обвила её шею железным обручем и пригнула к себе. Она попыталась высвободиться, но сопротивление вызвало у бугая саркастический смех. Он потешался, перебрасывая её из стороны в сторону, как бутылку с пивом. Мелькали полированные ногти и чёрные пряди мокрых волос чудовища-Беленького. В какой-то момент ему надоела эта игра, он резко притянул «забаву» вплотную к себе. Её нос, губы, щёки мгновенно прилипли к волосатому телу…

И она со всей силы вцепилась зубами в это мягкое ненавистное тело.

– Стерва-а-а!!! – эхом прокатилось по Казантипу.

Звериная хватка на мгновенье ослабла. Пленница рванулась и выскользнула. И устремилась к берегу, работая ногами и руками с энергией обречённого, пока наконец не смогла бежать, беспрестанно сплёвывая на ходу слюну с солоноватым привкусом. А навстречу по воде от берега быстро шёл Миша. В вытянутой руке его развевался белый флаг. Когда Миша был уже в двух шагах от жены, флаг чудесным образом превратился в сарафан, оставленный ею на песке.

– Сарафан! – выдохнула остатки страха Вета и помотала головой. Муж подхватил её и прижал к себе. Жуткий заплыв закончился.

– Миша! Господи, как хорошо, что есть ты! – вытирала слёзы Вета. – Что бы я без тебя делала…

– Ну что ты, что ты… как в детском саду… – они стояли по колено в воде, и Михаил гладил Вету по голове, осторожно убирал слёзы с её щёк и одновременно помогал натянуть на мокрое тело сарафан. – Мне Кречетов какую-то чепуху наплёл, я ничего не понял. Что там у вас произошло? – спросил он озадаченно.

Она молчала и продолжала плакать.

Всё это время Михаил вопросительно смотрел на неё, пытаясь разобраться, что же всё-таки с ней происходит.

Вета отжала остатки воды с волос.

– Ну что, а?

– Миша… – она вновь прильнула к мужу. Её мучило оскорбление и унижение, которое она испытывала. Но она не могла рассказать Мише о своих странных отношениях с Кречетовым. Она и сама ещё в них и в себе не разобралась. Кречетов же… его поведение совершенно непонятно – то он над ней будто смеётся, то злится, будто она его чем-то раздражает, вот взять хотя бы этот ужас с купальником: он что, хотел её намеренно опозорить? И это было чудовищно, а ей его было жалко… И это было так противоречиво. Вета внушала себе, что его проделки – от пива и перегрева, а в душе он совсем другой. Она удивлялась себе и даже пугалась этого: почему она всегда его оправдывает? Мучило её и то, что она вынуждена была скрывать свои переживания от Миши, от которого у неё никогда не было секретов. Но что-то всё равно надо было сказать.

– Дорогой, мне так плохо, я не знаю, как это объяснить… Кречетов… Он будто с цепи сорвался. Стащил с меня купальник и закинул в море… это так ужасно, так стыдно… Он меня чуть не утопил. Силища у него немереная. Он напился пива и не контролирует себя, распустил руки… Такое ощущение, что он ненавидит меня… Наверное, это всё из-за аптеки. Отыгрывается на мне за свои не оправдавшиеся ожидания.

Михаил внимательно слушал и гладил Вету по волосам, плечам. Как когда-то, много лет назад, когда они впервые поняли, что нужны друг другу. Да, с ней что-то происходило, он видел, он чувствовал её смятение. И не только сейчас. Как только появился в их жизни этот музыкант с чудовищной энергетикой, так они словно попали в его силовое поле. Он стал занимать в их жизни слишком много места. А ещё… Эта Ветина задумчивость в последнее время…

– Ладно, разберёмся. И с аптекой, и с Кречетовым. А сейчас пойдём передохнём, пока самая жара.

И они отправились в лагерь, каждый при своих мыслях.

На закате подданные казантипского царства сидели на песке у кромки воды и аплодисментами провожали солнце. Кто-то там наверху опускал его, словно огромный китайский фонарь на невидимой верёвке, в море.

Беленький блистал эрудицией – рассказывал историю древнего Казантипа:

– В переводе с тюркского «казантип» означает «дно котла»…

Кречетов, полузакрыв глаза, лежал на песочке, лениво курил и наблюдал за окружающими. Костя-гитарист восторженно смотрел в рот Беленькому, ловя каждое его слово. Немного в отдалении девушки-«модели» невозмутимо выполняли йоговские упражнения, развернувшись к заходящему солнцу и подставив под его скользящие лучи скульптурно вылепленные лица. Лучистая особа и её стеснительный кавалер осваивали приёмы талассотерапии. Из огромной кучи одномерной плоской гальки, сложенной в пирамиду, экстравагантная красавица выбирала аристократическими пальчиками камешки и неторопливо раскладывала их в виде замысловатого орнамента на спине бойфренда.

Михаил с Ветой подошли в самый разгар лекции Беленького, когда слушатели оживлённо задавали лектору вопросы.

Вета присела на песок и стала сосредоточенно складывать рисунки из камушков.

Михаил подошёл к Кречетову, что-то сказал ему, наклонившись к самому уху. Тот хмыкнул, бросил насмешливый взгляд в сторону Веты и поднялся. Михаил направился в сторону от импровизированного лекционного зала, за ним поплёлся Кречетов. Было видно, что Михаил настроен решительно, а Кречетов, на ходу оборачиваясь, беспрерывно строил рожи всем оставшимся, кто с любопытством смотрел им вслед.

– Что к Вете пристал? – без предисловий задал вопрос Михаил, когда они отошли на порядочное расстояние от честной компании.

– Я пристал?! К Ветке? – возмутился Кречетов. – Да я её пальцем не тронул! Подумаешь, прикольнулся… Она сама…

– Влад, ты меня понял? Вету не трогай. Эх, врезал бы тебе, да жалко, играть не сможешь…

Михаил развернулся и пошёл неспешно обратно, оставив Кречетова переваривать сказанное.

Наконец солнце завершило своё погружение в пучины горизонта, и Беленький скомандовал:

– Все за мной! На «Морскую звезду»!

Так называлась танцплощадка, построенная на сваях и будто плывущая над водами залива. Её пять разноцветных лучей простирались над поверхностью воды и красиво светились огоньками в быстро наступавших сумерках. Играла живая музыка. Танцплощадка быстро заполнялась, становилось шумно. Зазвучала музыка медленного танца. Кречетов отделился от барной стойки и подошёл к Вете с Михаилом, которые стояли у лёгкой ажурной ограды и наблюдали за танцующими.

– А вы что не танцуете? – как ни в чём не бывало спросил он.

– Да вот, ещё ритм не поймали, – ответил Михаил.

– Ну тогда можно я Вету на танец приглашу? – спросил Кречетов.

Вета удивлённо посмотрела на вдруг подобревшего злодея. Потом перевела вопросительный взгляд на мужа. Михаил уклончиво пожал плечами, видно было, что ситуация ему не очень нравится, но он предоставил право решать жене. Секунду помедлив, она шагнула навстречу Кречетову. Тот улыбнулся, глядя на нахмурившегося Михаила и, взяв её за руку, повёл за собой в круг танцующих. Вета оглянулась ещё раз на мужа. Но его уже не было видно за танцующими.

– Решил вину загладить? – спросила она, преодолевая скованность и необъяснимое волнение, когда новоявленный кавалер повёл её в танце, крепко обхватив руками.

– Вину? Ты о чём? A-а, о купальнике… – он усмехнулся. – Да я пошутил…

– Ничего себе шутки! – горячо возмутилась Вета. – Да это было настоящее хамство! Что с тобой случилось сегодня? Ты… ты меня просто опозорил меня на весь Казантип! Неужели ты способен на такое?

Кречетов сделал удивлённое лицо и отмахнулся лениво:

– Да ладно тебе…

Но его партнёрша сверкала глазами, выражая негодование.

– И всё-таки что всё это значит? – повторила она свой вопрос.

С досадой он снова отмахнулся.

Но негодование и обида молодой женщины рвались наружу.

– Как ты мог пойти на такое? В голове не укладывается… Ты исполняешь такую божественную музыку и позволяешь себе такие низкие поступки! – с горечью и досадой воскликнула она. На них стали оглядываться.

Кречетов напрягся.

– Ладно, не шуми, – сжал он пальцами её плечо, будто нажал на тормоза. Его лицо стало пунцовым, на лбу выступили крупные капли пота.

– Душно что-то, тебе не кажется? – промямлил он и потянул Вету из толпы танцующих.

– Куда ты меня привёл? – спросила она, когда они оказались на краю танцплощадки, ограниченной невысоким заграждением. Внизу голубоватым фосфорическим отливом поблёскивала тяжёлая вода.

– Ой, как страшно!.. – прошептала Вета.

– Хххм! – хмыкнул Кречетов. – Ты же любишь купаться, – неожиданно проговорил он бодро и вплотную приблизился, приобняв её. В тёмных зрачках сквозь прищуренные веки вспыхивали огни первобытных костров. – А сейчас вода тёплая… да здесь мелко, как в лягушатнике…

Вета с опаской взглянула на колыхающуюся массу воды, ощущая жар кречетовских рук, и сделала шаг в сторону, высвобождаясь.

– Ладно тебе, Влад, потанцевали и хватит. Я хочу к Мише. А ты так ничего и не понял…

– Всё я понял, а вот ты сама не знаешь, чего хочешь.

Музыкант резким движением прижал её к себе и тут же отпустил.

Её качнуло.

– Кречетов!.. – успела крикнуть Вета и полетела вниз, в тёмную пучину.

Раздался всплеск, тут же растворившийся в звуках танцевальной музыки. Владислав на мгновенье оцепенел, потом несколько раз крикнул в темноту громким шёпотом:

– Вета! Вета!

Тишина. Он, в чём был, прыгнул в воду.

…Когда Вета открыла глаза, было темно. Она пошевелила пальцами рук и поняла, что лежит на песке. Вдалеке весёлыми огнями сияла танцплощадка, долетали отзвуки музыки.

– Ну, слава богу, очнулась, – сказал кто-то невидимый голосом Кречетова. – Я уж думал, потопла. Ты же говорила, что плаваешь хорошо, а сама…

Сверкнули белки глаз и зубы.

– Болван ты, Кречетов, ты когда-нибудь бываешь серьёзным?.. – произнесла спасённая непослушным языком первое, что пришло в голову. Как ей показалось, – громко и решительно. Но Кречетов почему-то переспросил:

– Что-что? Ты что-то сказала?

На фоне темноты обозначилась его голова со взъерошенными волосами. Вета ответить не успела. Мысль перебил ритмичный хруст песка, он нарастал – кто-то быстро шёл по пляжу в их сторону. Шаги опережал тонкий зеленоватый луч фонарика, зигзагом разрезавший темноту.

– Миша! – обрадованно прошептала Вета и попыталась приподняться. Ей это удалось не без труда. Она села, обняв коленки, обтянутые мокрым платьем, и ждала появления мужа. Где-то рядом дышал невидимый Кречетов. И точно: через несколько секунд из темноты вынырнул Михаил.

– Я вас еле нашёл… – сказал он, высвечивая попеременно Вету и Кречетова светом фонарика. – Что случилось? Почему вы ушли с танцплощадки?.. – он быстро подошёл к жене и наклонился, вглядываясь в её лицо. – И что ты здесь делаешь? – он присел рядом и взял её за запястье. – Да ты вся мокрая… – Михаил переводил встревоженный взгляд с жены на тёмную фигуру молчащего музыканта и обратно.

Вета криво улыбнулась:

– Да вот, Миш, искупалась в очередной раз…

Зеленоватый свет фонарика выхватил растерянное лицо Кречетова.

– Так что же случилось? – повторил вопрос Михаил.

Секунду длилось молчание. Вета в душе даже позлорадствовала – сдрейфил Кречетов. И тут раздался его безмятежный голос:

– Ветка в воду свалилась, а я её спасал.

– Ну ясно…

Михаил поднялся и бросил негодующий взгляд на пианиста, потом посмотрел на жену, ожидая, что скажет она.

– Где-то так, Миша, – не стала выбивать почву из-под ног Кречетова Вета. – Было душно. Мы подошли слишком близко к краю, у меня голова закружилась, я как-то неловко повернулась и…

– Понятно, – коротко сказал Михаил. – Песок холодный. Пойдём домой.

Он стянул с себя футболку и протянул ей:

– Сними своё мокрое платье…

И уже совсем тихо добавил:

– Одного не пойму – почему ты всё время его защищаешь…

Вета вздрогнула. Только сейчас она поняла, что озябла и вся покрыта гусиной кожей. Но и слова Миши были правдой, в которой она сама себе не хотела признаваться. При том что непорядочное поведение музыкального кумира было налицо. Но и то, что он её спас, тоже было правдой.

Она отошла в темноту и сбросила с себя мокрую одежду. Футболка Миши уютно охватила её приятным теплом. Было слышно, как муж негромко сказал Кречетову:

– В общем, так, Влад, я всё понял. Ещё один наезд на мою жену, и пеняй на себя. Я этого не потерплю…

– Ой, только не это, – подскочила она к мужу. – Миша, не связывайся ты с ним, пожалуйста, этот бугай будет драться не по правилам!..

Её перебил Кречетов:

– А я что? Мне твоя Ветка зачем? Она тонула – я спасал. Что ты на меня наезжаешь?

Сказал и даже не поперхнулся. Потом послышались его удаляющиеся шаркающие шаги, и уже издалека:

– Пока! До встречи завтра на концерте «Блэк Фог»!

Михаил взял жену за руку.

– Пошли домой, что ли, тебе надо чая выпить горячего.

Несколько минут они шли молча, потом он спросил:

– Вета, скажи мне, что у тебя с ним? Ты волнуешься, расстраиваешься, я же вижу. Когда вы пропали с танцплощадки… В общем, мне всё это не нравится.

Хорошо, что в темноте не видно было, как у Веты кровь прилила к щекам. Слова мужа, сказанные так просто, на которые ответить было так сложно, вызвали в ней чувство вины и раскаяния и жалость к Мише и к себе. Но что она могла сказать? Она и сама себя до сих пор не поняла.

– Ничего, Миша. Абсолютно ничего. Это всё какие-то нелепые происшествия.

Михаил взглянул на неё тоской.

– Ладно, считай, что я ни о чём не спрашивал. Захочешь – сама расскажешь.

Вета благодарно прижалась щекой к плечу мужа.

– Миш, ты у меня такой замечательный… Мне с тобой всегда так хорошо!.. Ты всегда меня понимаешь. Без слов. Лучше, чем я сама себя могла бы понять… Ая…

Она не договорила. Михаил же крепко сжал её ладонь в своей руке и вздохнул.

Они уже были возле крыльца своего домика, когда заметили в стороне фигуру – мелькал огонёк сигареты: кто-то курил. Фигура повернулась к ним, помахала зажжённой сигаретой и проговорила голосом Кречетова:

– Ветка, не обижайся на меня! Миша, и ты тоже! Пока, ребята!..

Потом послышался хруст ракушечника, и непроглядная темнота казантипского рая поглотила музыканта.