Текст книги "Чистилище"

– Ваш рабочий день заполнен служебными обязанностями и без таких злободневных событий, ваше святейшество, – сказал Энрико. – Тем удивительнее для меня, что вы так много драгоценного времени уделили моему визиту.

Понтифик улыбнулся в ответ.

– Вы очень дипломатично намекаете, что пора перейти к делу. Но вы правы, я намеренно пригласил вас в этот рай на крыше. Ваше присутствие в Марино, когда был убит отец Леоне Карлини, – одна из тем, на которые я хотел бы поговорить с вами. Вторая причина вам, наверное, тоже известна.

– Если вы имеете в виду события в Борго-Сан-Пьетро и Пеше, то да.

– Да, именно это я и имел в виду. Там вы тоже практически стали свидетелем убийства. У вас не было подозрений почему священник убил бургомистра?

– Подозрений не было, скорее, догадка. Но она такая неверная, что и упоминать ее вряд ли стоит.

– И все же попробуйте! – настаивал Кустос. – Я прошу вас об этом!

– Вы, вероятно, знаете, что я отправился в Борго-Сан-Пьетро, чтобы отыскать родственников матери.

– Да, ваша мать была родом из этой деревни, не так ли?

Энрико кивнул и рассказал, как бургомистр Кавара соврал ему и Елене Вида, чтобы успеть к священнику первым.

– Я понимаю, вы видите в этом событии связь с убийством Но какое обстоятельство, связанное с семьей вашей матери могло подвигнуть священника на убийство?

– В этом, ваше святейшество, и состоит вопрос, который я задаю себевот уже несколько дней. К сожалению, я пока не нашел на него ответа.

– Пожалуйста, расскажите мне о своих дальнейших приключениях! – попросил Кустос.

Когда Энрико заговорил об отшельнике, понтифик насторожился и стал задавать уточняющие вопросы. Кустосу важно было точно знать, что происходило во время этого чудесного излечения, о чем они говорили в палате и что чувствовал Энрико.

Энрико описал легкий зуд, который сначала охватил кончики пальцев, а потом и все тело.

– У меня появилось ощущение, будто мое тело подняла волна и вокруг меня мягко заструилась теплая вода. А еще я почувствовал надежность и безопасность, как когда-то в детстве…

– Многие люди, обладающие подобным даром, испытывают примерно то же самое, – к удивлению Энрико, произнес Кустос. – У каждого есть разные способности, и у каждого человека ощущения немного отличаются. Но эти тепло и безопасность, о которых вы говорите, подтверждают почти все.

– Я вас не понимаю, святой отец.

– О, я думаю, что понимаете. Может быть, вы не хотите меня понимать, потому что боитесь чего-то необычного. Но отшельник Анджело сказал, что у вас есть дар лечить людей. Анджело это понял и соединил свои силы с вашими. Вы вместе вырвали Елену из лап смерти.

Энрико вынужден был признать, что Кустос прав. Он не хотел осознавать того, что звучало так невероятно, но чего нельзя было отрицать. Если он, Энрико, осознает свои особые способности, ему нужно будет сделать следующий шаг – задать себе вопрос: что за красные пятна были у него на руках и что означает присутствие крылатого существа в его снах. С каждой секундой ему становилось все хуже. Несмотря на полуденное солнце, которое заливало террасу ярким светом, Энрико становилось холоднее и холоднее. Так сильно, что он начал дрожать всем телом. Кустос подошел к нему и обнял, тепло его тела немного согрело Энрико, и он больше не мерз. Какое-то приятное тепло, будто кто-то глубоко внутри него развел огонь, равномерно растекалось по телу. Оно пробудило такое же чувство защищенности, которое возникло у Энрико во время излечения Елены. Энрико невольно закрыл глаза и увидел себя ребенком. Он шел вместе с родителями по усеянному цветами лугу. Мужчина, которого Энрико считал своим отцом, высоко поднял его, подбросил и вновь поймал. Мать Энрико стояла рядом и смеялась. Он хотел, чтобы это счастливое воспоминание не заканчивалось никогда. Но прекрасное видение оборвалось, и он открыл глаза. Папа Кустос стоял рядом и испытующе смотрел на него.

– Как вы себя чувствуете?

– Немного ноги подкашиваются, но в целом неплохо.

Кустос указал на маленькую белую лавку, стоявшую у фонтана с рыбками.

– Присаживайтесь сюда!

Когда они сели рядом, Кустос предложил Энрико описать свои ощущения.

– Было такое же тепло и чувство защищенности, как в палате у Елены, когда Анджело и я положили на нее руки.

– Я так и думал, – ответил Кустос и пристально посмотрел на своего гостя. – Энрико, вы – один из нас.

– Что?

– Что вы знаете об избранных?

– Это люди, которые утверждают, что они – потомки Иисуса. Такие же, как… – Энрико умолк, когда понял, что хочет сказать.

– Такие же, как я, говорите это, не бойтесь! Вам не нужно этого стыдиться, если эта мысль кажется вам чужой. Многие люди, даже верующие, с трудом осознают, что наш Спаситель не умер за наши грехи на кресте. Иисус, очнувшийся после летаргического сна, прожил потом еще много лет, и у него были дети. Это не согласуется с тем, что говорили вам в церкви, школе или дома. В этом все отличие: Иисус – не почитаемая священная фигура, о которой говорят на уроках закона Божьего, а человек из плоти и крови, такой, каким он был.

– Но если все это правда, если он действительно не умер за наши грехи, как мы можем называть Иисуса Спасителем?

– Даже если он не умер за наши грехи, он был близок к этому и был готов на это. Его за нас прибили к кресту. Но это не самое главное. Его жизнь и деяния, его мысли и пример, который он нам дал, – вот на что нужно обращать внимание. Он посвятил свою жизнь всемогущему Отцу Небесному, и все равно, появился ли он на свет от непорочного зачатия или нет.

– А вы, ваше святейшество, действительно потомок Иисуса Христа?

– Думаю, да. И прежде всего потому, что я услышал от вас, Энрико. Ваша мать ничего не говорила вам об удивительном даре?

– Нет, никогда. И я ничего не знаю о том, обладала ли моя мать какими-нибудь способностями.

– Она должна была бы… Откуда тогда могла взяться ваша целительская сила?

– Возможно, от моего отца.

– Но ведь он был немцем и не жил в Борго-Сан-Пьетро. Только если ваша мать относилась к числу избранных, можно объяснить странный поступок пастора Умилиани.

– Других объяснений просто нет, – ответил Энрико и рассказал понтифику о своем неизвестном настоящем отце.

Очевидно, Кустос был удивлен этой историей. Папа молча сидел возле Энрико на лавке и смотрел на сады Ватикана. Во время этой затянувшейся паузы Энрико понял всю абсурдность ситуации. Еще несколько дней назад он был одним из тех, кого священники называют «скрытые» христиане. Такие люди появляются в церкви на Пасху и Рождество просто потому, что это семейный обычай или у них соответствующее настроение. Они смело платят свою дань Церкви и больше никакого отношения к религии не имеют. Даже тот случаи в церкви Сан-Франческо в Пеше, когда он начал молиться, стал длянего чем-то, чего он сам от себя не ожидал. И Энрико до сих пор не осознал этого поступка. В те напряженные дни ему не хватало времени понять, что есть Бог для него самого. Но он почувствовал, что благодаря молитве в церкви Сан-Франческо ушел не только страх из-за Елены. Энрико почувствовал где-то глубоко в себе те мысли и чувства, о которых раньше не задумывался.

И теперь, когда он сидел рядом с понтификом и слушал его, он понимал, что не только Святой отец, но и он сам – потомок Иисуса Христа. Однако все эти переживания Энрико не мог выразить словами. Если бы какой-нибудь другой человек на планете рассказал ему то же самое, он принял бы все это за бред или какую-то нелепую глупую шутку. Но Папа Кустос не шутил, и у Энрико не было повода сомневаться в его словах. Даже больше: то, что он пережил вместе с Анджело в Пеше, казалось, лишь подтверждало слова понтифика.

После долгих минут молчания Кустос вновь повернулся к Энрико и сказал:

– Это проливает совершенно новый свет на ваше происхождение. Нам непременно нужно выяснить, кто же ваш настоящий отец.

– Я не желал бы ничего иного, но, очевидно, это будет самым сложным во всей этой истории. Даже о семье моей матери в Борго-Сан-Пьетро никто не хотел говорить, не то что о моем отце. Вся информация, которую мне удалось узнать в горной деревушке, вам известна.

– Может быть, одно связано с другим. Вероятно, пастор и Борго-Сан-Пьетро тоже ничего не рассказал бы о вашей семь потому что не хотел, чтобы вы узнали что-то о своем отце.

– Скорее всего, так и есть. Но как это нам поможет в дальнейшем?

– Я, конечно, не отец Браун, – вздохнул Кустос. – Вы в Борго-Сан-Пьетро точно не нашли никаких сведений о вашем отце?

После недолгого раздумья Энрико ответил:

– Вряд ли это можно назвать сведениями, но было странное происшествие, – произнес он и рассказал понтифику о посещении двоюродной бабушки, о ее приступе страха и о картонной коробке из-под обуви, набитой газетными вырезками.

– Может, это и есть указание, – озадаченно произнес Кустос. – А вы не могли бы точнее воспроизвести слова вашей двоюродной бабушки?

Энрико вспомнил, как стоял в темном доме, дышал затхлым воздухом и слушал Розалию Бальданелло. «Твой отец – особенный человек, но он сделал неправильный выбор. Он перешел на сторону сатаны», – говорила она.

– Особенный человек, который перешел на сторону сатаны, – тихо повторил Кустос. – Что она имела в виду? Может, ваш отец совершил какой-то тяжкий грех? – Он испытующе взглянул на Энрико. – Наверное, мой вопрос покажется вам необычным, но скажите: вы никогда не встречались с сатаной?

– Этой ночью, да и до этого тоже. – Энрико не чувствовал никакого стеснения перед Кустосом и свободно говорил о своем кошмаре. Он не сомневался, что Папа говорит с ним серьезно и что здесь, на крыше Апостольского дворца» правда была ближе, чем когда-либо. Поэтому он рассказал о своих снах все: о подземном лабиринте и озере, о влекущем голосе и крылатом существе с прекрасным ликом, которое уже в следующее мгновение оборачивалось чудовищным демоном, нагоняющим ужас.

– Это был сатана? – спросил Энрико.

Удивление на лице понтифика сменилось страхом.

– Я не знаю, – тихо сказал Папа. – Мне нужно над этим подумать. Но на вашем месте я не терял бы самообладания. Если внутри вас есть темная сила, то у нее наверняка существует и светлая, оборотная сторона.

– Существо с ангельскими крыльями.

– Да, возможно, это ангел.

– Вы верите в ангелов, ваше святейшество?

– Почему нет?

– Я не знаю, – неуверенно произнес Энрико. – Я где-то читал, что католическая церковь признает ангелов лишь неофициально.

– С одной стороны – так, но с другой – не совсем. Поскольку ангелы упоминаются в Святом Писании, даже теологи не могут однозначно отрицать их существование. Споры возникают только по поводу природы ангелов, и здесь существует множество мнений. Одни утверждают, что ангелы – это телесные существа, другие – что появление ангелов нужно воспринимать чисто символически. Ангел – всего лишь символ божественной инспирации. Слово «ангел» происходит от греческого «angelos» – перевод еврейского слова «malach», означающего не что иное, как «посланник». И поэтому ученые спорят о том, являются ли посланники Господни осязаемыми или бестелесными символами для передачи посланий. Католическая церковь очень сильно нивелировала значение ангелов. Не в последнюю очередь потому, что многие изображения ангелов и их культов пришли к нам не из христианских учений а из народных преданий, если не сказать суеверий. Короче говоря, не каждый необъяснимый свет нужно принимать за посланника Божьего или за НЛО.

– А что вы сами думаете, ваше святейшество?

– Как понтифик я воздерживаюсь от таких оценок. Как мыслящий и познающий католик я сначала должен убедиться, что ангелы – это не выдумки из Святого Писания или христианской веры. Во всех культурах и во все времена люди верили в ангелов, хоть они и назывались иначе. Вера в сверхъестественное, в близость и связь с Богом глубоко укоренилась в христианах.

Энрико подумал об ангелоподобных существах, нарисованных этрусками. После слов Кустоса они уже не казались такими удивительными, как прежде.

– А вы не попрекаете тем самым свою собственную веру, ваше святейшество? – после паузы спросил он. – Если ангелы были и раньше, они вряд ли могут быть посланниками Господа.

– Почему нет? Можно, конечно, предположить, что вера в ангелов встречается повсеместно лишь потому, что в ней нуждалась человеческая психика, подтверждение того, что в этом мире есть защита и содействие высших сил. Но это лишь одно из возможных объяснений такого распространения веры в ангелов. Другое объяснение состоит в том, что за этим кроется истинная правда. Бог существовал еще до того, как возникло христианство, это же касается и ангелов.

– Но какова же истинная природа ангелов? Они осязаемые существа или лишь символы?

Кустос беспомощно взглянул на него.

– Я всего лишь понтифик, а не Бог. Но почему этот вопрос так важен для вас, Энрико?

– Я хочу наконец понять, как толковать свои сны. Мне кажется, что это какая-то вторая реальность, в которую я рискую провалиться. Но тогда и это существо тоже реально. Может ли такое быть, чтобы ангел в одно и то же время был демоном?

– Ну конечно! – ответил Кустос с уверенностью, которая испугала и удивила Энрико. – Вспомните Люцифера, Денницу. Несущий свет – так было его имя до того, как он отрекся от Бога. Он был самым красивым и великолепным из всех ангелов. А потом произошло грехопадение, и Люцифер стал изгнанным, мятежным ангелом. Во всяком случае, так говорят некоторые теологи. Они надеялись найти подтверждение в Книге бытия, в первый день творения, когда Бог отделил свет от тьмы. Когда восставшие ангелы были низвергнуты в глубины ада.

– Простите меня, я в этих вещах не очень сведущ. Что значит грехопадение?

– Не предавайте огласке то, что я вам сейчас скажу, – попросил Кустос и подмигнул. – Вы не найдете этому подтверждения в Библии, но зато обнаружите это в текстах, которые возникли в то же время, что и Новый Завет. В книге Еноха написано, что грехопадение Люцифера и его соратников произошло из-за красоты земных женщин, которая притягивала сынов Божьих. Это описано в Ветхом Завете в Книге бытия. Люцифер и другие ангелы вступили в связь с земными женщинами и за это были изгнаны Богом. Эта плотская теория представляет собой несколько иную версию причин грехопадения сатаны. Потом сатана отказался поклониться новому созданию Творца, Адаму, потому что, по его мнению, человек должен быть ниже, чем ангел, а не наоборот. Когда Бог призвал его к ответу, Люцифер дерзко возразил: «Как может сын огня кланяться перед сыном глины?» Бог поверг его в бездну, а вслед за ним и треть всех ангелов, которые оказались слишком горды и высокомерны, чтобы почитать человека. Они примкнули к сатане.

– Ангел, который стал дьяволом, – задумчиво произнес Энрико. – Возможно, именно это и означает мой сон?

– Да, можно и так трактовать его. Я бы охотно рассказал вам больше, но на сегодняшний момент это невозможно.

– Как быстро все меняется, – с горечью произнес Энрико. – Только что я был потомком Иисуса, а теперь стал потомком сатаны. При этом… – Он замолчал и взглянул на свои руки.

– Что? – заинтересовался Кустос.

– Святой отец, а могут ли быть у демона стигматы?

Вопрос Энрико смутил понтифика.

– Как мне это понимать?

Энрико рассказал ему о красных пятнах, которые проявились у Анджело и у него самого.

– Вы же разбираетесь в так называемых чудесных излечениях? При этом возникают некие пятна, стигматы…

– Нет, я слышу об этом впервые.

– Тогда, наверное, я не принадлежу к избранным. Даже если я и обладаю подобными силами, я отношусь к кому-то или чему-то совсем другому.

– Мне нужно подумать над этим, – сказал Кустос, сохраняя полное спокойствие. – Было бы лучше, если бы вы задержались в Риме. А после моего возвращения из Неаполя мы бы продолжили наш разговор. До этого у меня слишком много дел.

– Я думаю, в Борго-Сан-Пьетро я скорее найду ответы на свои вопросы, ваше святейшество. Завтра утром я полечу обратно в Тоскану. Но я был бы счастлив, если бы мы продолжили наш разговор. Я начал смотреть на мир по-новому. И еще одно…

– Да?

– Среди членов вашей Церкви вы найдете миллионы верующих, которые посещают храм намного чаще, чем я. Но поверьте мне, Святой отец, я от всего сердца желаю вам удачи в этой нелегкой поездке в Неаполь!

– А я от всего сердца благодарю вас, – ответил Кустос и пожал руку Энрико.

Энрико еще раз ощутил то странное тепло и спокойствие, которые наполняли его изнутри. Он искренне сожалел, что с понтификом скоро нужно будет расстаться.

Внизу они встретили дона Луу и Александра Розина, которого словно подменили. Он выглядел очень нервным и сказал Энрико, что не сможет вместе с ним поехать обратно, потому что у него в Ватикане есть еще какое-то срочное дело.

– Ничего страшного, – ответил Энрико. – Солнце сияет, и я все равно собирался совершить продолжительную прогулку по Риму, чтобы получше познакомиться с городом.

Энрико был рад, что сможет пару часов побыть наедине с собой. Ему хотелось хорошо обдумать все, о чем они говорили с Кустосом.

Сосмешанными чувствами Александр вышел к железнодорожному вокзалу Ватикана, в котором располагалась новая тюрьма. Дон Луу сообщил ему, что с ним желает поговорить отец. Маркус Розин хотел сделать это так срочно, насколько это было возможно, будто речь шла о жизни или смерти. Но большего от отца Александра нельзя было добиться. Он заявил, что будет говорить только со своим сыном и ни с кем больше. После их последней встречи Александр и не предполагал, что отец так скоро захочет снова увидеться, он даже допускал, что Маркус Розин вообще откажется с ним встречаться. Неужели отец признал свою неправоту, неужели был готов к раскаянию? В который раз после разговора с доном Луу Александр спрашивал себя, идти ли ему к отцу с легким сердцем или ожидать очередного разочарования. После обычной процедуры Александра проводили в комнату длясвиданий с грубо отесанным деревянным столом. Наверное, здесь не имелось другого помещения для свиданий, потому что тюрьма была не особо большая. В этот раз Александр пришел первым и присел на стул, в нетерпении ожидая появления отца. Минуты через три Маркуса Розина привели жандармы, и он без посторонней помощи подошел к своему стулу. Его движения были уверенными, словно он уже совсем привык к слепоте. Но, возможно, Александр ошибался. За несколько месяцев слепоты человек не мог забыть полноценную жизнь. Вдруг Маркус Розин зацепился за ножку стула и сильно ударился локтем о столешницу. Александр подавил в себе мгновенное желание вскочить и помочь отцу. Непонятное чувство удержало его от этого. Боль Маркуса Розина выдало лишь легкое подергивание уголка рта. С неподвижным лицом он присел на стул и сказал:

– Спасибо, что ты не бросился помогать мне, Александр. Я не люблю, когда со мной обходятся, как с беспомощным ребенком.

– Ты знаешь, что я уже здесь?

– Я услышал твое дыхание. Ты же наверняка видел этот плохой фильм, в котором говорили, что, когда человек слепнет, все прочие чувства обостряются. Это действительно так.

– Хорошо, что ты к этому постепенно привыкаешь.

– А что мне еще остается? – ответил Маркус Розин, и в его голосе почувствовалась горечь.

– Ничего, – ответил Александр, сознавая, что не в состоянии сказать что-либо утешительное. У него не было слов утешения для своего отца. Маркусу Розину и в самом деле оставалось лишь принять свою судьбу.

Отец нагнулся к Александру и, понизив голос, произнес:

– Вчерашний день был опасным для тебя?

– Что ты имеешь в виду? – так же тихо переспросил Александр.

– Ты же был в Марино, когда убили священника. Тебе угрожала опасность?

– Нет, к сожалению.

– К сожалению? – удивился Маркус.

– Если бы я оказался в опасности, то как минимум увидел бы лица убийц. Но они остаются неуловимы, словно привидения. Но каким образом ты вообще об этом узнал?

– Во время твоего последнего визита ты сам высказывал предположение, что у меня все еще сохранились хорошие контакты.

– Но ты его не подтвердил, – напомнил Александр.

– Я не хочу никого обременять. Поэтому я остался доволен, что меня проинформировали о событиях в Марино.

– Убийство священника Леоне Карлини – это причина, по которой ты хотел со мной поговорить?

– В какой-то степени, да. Ты идешь по следу и постепенно приближаешься. Я хочу тебя предупредить. Прекрати свое расследование! Иначе тебе будет угрожать настоящая опасность.

– Отец, ты пригласил меня сюда, чтобы угрожать?

Маркус Розин покачал головой.

– Ты меня неправильно понял. Это не угроза, а предупреждение. Меня никто не просил, чтобы я поговорил с тобой, и никто не узнает, что я тебе сказал.

– Что ж, признаться, меня это радует. Выходит, ты еще испытываешь какие-то чувства ко мне.

– Это ни о чем не говорит. Тем не менее, разве мы не родственники? Я понял, что в этом что-то есть.

– Значит, ты все же покопался в себе? – с надеждой спросил Александр. – Наконец-то ты видишь, что выбрал неправильный путь.

– Ни в коем случае. То, что я с тобой сейчас разговариваю, еще не значит, что я все забыл. В моей памяти хранится все о чем я думал долгие годы, что планировал, чем жил. Но я не хочу, чтобы ты умер. Прекрати преследовать этих людей, Александр!

– Кого я не должен преследовать?

Отец замолчал, словно вопрос Александра отскочил от стекол солнцезащитных очков.

– Как я могу обезопасить себя, если я даже не знаю, кого мне бояться? – сделал еще одну попытку Александр.

– Я сижу здесь не для того, чтобы выдавать кого-нибудь. Но я не стал бы тебя обманывать, требуя, чтобы ты прекратил расследование. Отнесись серьезно к моему предостережению, Александр! Кто-то, кому ты доверяешь, заманит тебя в ловушку. Прекрати свои расследования убийств священников, иначе…

– Что иначе? – спросил Александр, когда отец вдруг сжал губы, словно сказал слишком много. Маркус Розин глубоко вздохнул, прежде чем медленно и тихо ответить:

– Иначе ты умрешь!

* Путевой дневник Фабиуса Лоренца Шрайбера, написанный по случаю памятной поездки в Верхнюю Италию в 1805 году.

Глава пятая – «Засыпанный город»

Еще и сегодня, спустя годы, когда я переношу все эти события на бумагу, я не могу подобрать нужных слов, дабы описать что мне удалось найти неподалеку от горной деревушки Борго-Сан-Пьетро благодаря простой случайности. Дыра в земле, куда провалились Мария и я, привела нас в обрушившийся подземный ход, который оказался лишь частью разветвленной сети. Эти подземелья тянулись далеко вглубь лесных зарослей. Засыпанный землей древний город лежал под густым лесом. Примерно две тысячи лет назад, наверное, случился гигантский оползень с окрестных склонов и засыпал это поселение. И что было самым важным, мое изначальное предположение подтвердилось: остатки строений и предметы, которые мы обнаружили, были действительно этрусского происхождения. Мы довольно часто натыкались на изображения мужчин с крыльями ангелов, таких же, как на вазе, которую показывала мне Элиза Бонапарт. Я сразу обратил внимание на повторяющийся мотив этрусского искусства, о значении которого мне было так же мало известно, как и другим ученым, которые занимались этой древней культурой. Без сомнения, мы отыскали легендарную святыню этрусков, так интересовавшую Элизу.

Размеры территории города и то обстоятельство, что для полномасштабных раскопок нужно было выкорчевать значительный участок леса, требовали привлечения большого числа рабочих рук. Но жители Борго-Сан-Пьетро, как и раньше, старались избегать нас, а надеяться на дополнительный отряд солдат из Лукки, учитывая то обстоятельство, что Верхней Италии угрожали австрийцы, было совершенно бессмысленно. Наш маленький отряд трудился три дня не покладая рук, но очистил лишь небольшой участок от кустарника и немного разобрал завал в подземном ходе, чтобы можно было продвинуться чуть дальше.

Утром следующего дня я заметил, что половина солдат стояла готовой к походу вместе с мушкетами. Когда капитан Ленуа уже хотел возглавить колонну, я бросился к нему и спросил, что он намеревается предпринять.

Капитан указал на место раскопок.

– Мои люди умрут там от усталости, но это ни к чему не приведет. Я пойду с отрядом в Борго-Сан-Пьетро, и мы приведем с собой каждого деревенского жителя, который в состоянии поднять камень.

– Нет, только не силой! – запротестовал я.

– Иначе не получится. Деревенские жители шарахаются от нас, как черт от ладана.

– Нам, конечно, нужны помощники, но только добровольные. Я запрещаю вам производить любые насильственные действия!

– Как же вы это сделаете? Эти солдаты под моим командованием.

– Но возглавляю экспедицию я! Может, мне сообщить герцогине, что вы не выполняете моих указаний?

Мы посмотрели друг другу в глаза. После этого молчаливого поединка Ленуа вдруг улыбнулся и пожал плечами.

– Как вам будет угодно, мосье Шрайбер, – заявил он. – Вы возглавляете экспедицию, совершенно верно, и именно вы будете докладывать герцогине об успехе или провале экспедиции.

Капитан обернулся к солдатам и скомандовал отставить мушкеты и вновь взяться за лопаты, чтобы помогать в раскопках.

Я решил попросить о помощи бургомистра. Чтобы не было пролито напрасной крови, я отправился в Борго-Сан-Пьетро один, без военного эскорта. С собой я прихватил лишь Риккардо Бальданелло, потому что мой итальянский хоть и был хорош в обиходе, но, принимая во внимание определенные обороты речи людей здесь, в горах, он оказался практически бесполезен.

По пути я расспрашивал Риккардо о его сестре.

– Мария, кажется, за что-то сердится на меня. Хотел бы я узнать, в чем причина.

Риккардо бросил на меня испытующий взгляд и спросил:

– Мария нравится вам, не так ли?

– Я мог бы соврать, но не хочу.

– Мария – не девчонка, с которой можно поразвлечься некоторое время.

– Я об этом не говорил, да и в мыслях не допускал такого.

– Но вы ведь прибыли из другой страны, из другого мира, синьор. Когда вы закончите свою работу здесь, вам придется вернуться в свой мир, а для Марии это не подходит.

– Откуда ты это знаешь?

Риккардо постучал указательным пальцем правой руки по лбу и, усмехнувшись, сказал:

– Я – всего лишь простой человек, но там внутри отнюдь не солома.

– Возможно, ты и прав, что я из другого мира. Однако Мария сама должна решить, стоит ли ей рисковать, привыкая к новой жизни.

– D'accordo, согласен, спросите Марию!

– Но как? Она избегает меня, почти как эти деревенские жители.

– Она боится вашего мира и этого вестника несчастья.

– Мария всегда так беспокоится из-за канюка?

– Она выросла в очень набожной семье, а у нас вера тесно связана с предрассудками.

Я бы охотно поговорил с Риккардо еще о его сестре, но мы подошли к стенам Борго-Сан-Пьетро, и их мрачный вид заставил нас замолчать. Пара человек, завидев нас издалека, тут же исчезла. И вновь нас встретили пустынные, словно вымершие переулки деревни. Когда мы добрались до деревенской площади и пошли прямиком к дому бургомистра, нам на глаза попался маленький Ромоло, который выбежал из двери, держа в руках узелок из ткани. Я окликнул его и спросил, дома ли отец.

Он молча взглянул на меня и помотал головой.

– И где же он тогда?

– На поле, – ответил мальчик. – Я несу ему немного хлеба.

Мы пошли вместе с Ромоло и проводили его к отцу, который с раннего утра работал в поле и под усиливающимся теплом позднего сентябрьского солнца начал немного потеть. Он встретил нас удивленным взглядом, но, по крайней мере, не пустился от нас наутек. Он развернул узелок и предложил нам отведать ароматного свежеиспеченного хлеба.

– Мы не привыкли к такому дружелюбию от жителей вашей деревни, – озадаченно произнес я.

– Мои люди боятся вас и ваших солдат.

– Солдаты сопровождают меня для защиты. – И многозначительно взглянув на Риккардо, я добавил: – На меня недавно напали бандиты.

Джованни Кавара сунул в рот кусок хлеба и сказал, пережевывая:

– Я ничего не имею лично против вас, синьор, но я хотел бы, чтобы бандиты оставили вас у себя.

– Почему?

– Потому что вы приносите несчастье в нашу деревню.

– Речь идет о древнем этрусском городе, не так ли? Вы знаете об этом больше, чем нам рассказали, синьор Кавара. – С моей стороны эта фраза прозвучала скорее как утверждение, нежели вопрос. Другой причины в том, что земляки Кавары куда-то исчезли, я не видел.

Кавара перестал жевать и повернулся на запад, туда, где находились остатки этрусского поселения. После паузы он серьезно произнес:

– Кто потревожит сон ангелов, обречет себя на погибель.

– Что вы хотите этим сказать?

– Оставьте ангелов в покое, тогда ангелы оставят в покое людей!

– Какие ангелы?

– Крылатые существа.

Постепенно я начал кое-что понимать. Я подумал об этрусских произведениях искусства, на которых часто встречались изображения существ, подобных ангелам. Но такие изображения возникали еще до того, как на эту землю распространилось христианство. Жители деревни когда-то натолкнулись на остатки керамики, и с тех пор засыпанный город для них – святыня, убежище ангелов, которое нельзя тревожить.

– Это не ангелы, – попытался объяснить я. – Изображения этрусков лишь случайно напоминают тех существ, о которых говорит Церковь.

– Да что вы об этом знаете, – проворчал Кавара и снова вернулся к своей работе. Не оборачиваясь к нам, он сказал: – Уходите, бегите из этих гор как можно скорее! Или нас всех постигнет несчастье.

– Мы уйдем лишь тогда, когда закончим нашу работу. Если нам никто не поможет, это затянется надолго.

– Никто из Борго-Сан-Пьетро не будет вам помогать!

Разочарованные ответом, мы отправились в обратный путь к лагерю, и я сказал Риккардо:

– Видимо, нам придется здесь пробыть намного дольше.

Он покачал головой.

– Нет, нам нужна помощь.

– Но кто поможет нам?

– Жители других деревень, для которых хорошее жалованье значит больше, чем засыпанный город. С вашего позволения, синьор, я еще сегодня отправлюсь в путь, чтобы нанять новых рабочих. Вам только придется дать мне немного денег, чтобы я мог заинтересовать людей. А вы должны пообещать мне, что будете хорошо приглядывать за Марией.

Я обещал ему это с радостью, но не догадывался, что вскоре мне придется нарушить свое слово.

На второй день после отъезда Риккардо нас постигла беда, которую можно сравнить разве что с грозой, разразившейся посреди ясного неба и извергающей из своего свинцового чрева смертоносные молнии. Я вместе с солдатами спускался в подземный ход, как вдруг услышал громкие крики и треск выстрелов. Шум доносился со стороны лагеря, где остался капитан Ленуа и вторая половина солдат. Но самое главное – там была Мария, которая занималась приготовлением обеда.

Словно парализованные, мы прекратили работу и прислушались. Я вылез наружу первым и приказал солдатам следовать за мной.