Текст книги "Частица невероятности МС"

Глава 19
Кто на новенького?

– Уф, – помотал головой полуэльф, приземляясь на травку. – Еще секунда-другая, и я был готов отправиться в их Холмы, позабыв обо всем. Спасибо, Солнечная Дева. Проклятые Древние!

– Какая мощь! – согласно восхитился Зэр. – Пусть только в пределах своих владений, но какова сила!

– Они такие красивые и яркие, такие настоящие, – мечтательно улыбнулась Мария.

– И опасные, – нравоучительно вставил дроу.

– И опасные, конечно, – не стала спорить девушка и снова мечтательно добавила: – Но очень красивые. Я как в живой иллюстрации к старой сказке побывала.

– Недобрая то была сказка, Солнечная Дева, – оказался удивительно солидарен с темным Фалькор.

– Я же не спорю, – пожала плечами Мария и озвучила то, что словами-ключом билось в ее голове: – Но они нужны тому миру, в который вернулись. Именно такие – красивые и недобрые, без проблем человеческой этики и морали. Только такие и смогут справиться. Спасибо вам обоим за помощь.

– Помочь ортэс – презанятный опыт, – усмехнулся Зэр. – Повелителю будет интересен рассказ о твоих приключениях.

– Не понимаю, – прямо и в лоб, тряхнув льняными кудрями, вопросил Фалькор. – Разве Черный Властелин не жаждет убить Марию?

– Клянусь тебе, белый, не жаждет, – приложил руку к груди дроу. – Мой Повелитель, какие бы черные, с вашей точки зрения, деяния ни вершил, чтит гармонию миров и не намерен воевать с ортэс.

Дроу замолчал, оставляя недосказанным «он ее просто убьет, если того потребует пророчество, чтобы жить самому, но враждовать или мучить не будет». Однако ни Фалькор, ни Маша этой недосказанности не уловили. Вот только почему-то Зэр совсем этому не порадовался. С каждой секундой, проведенной в обществе ортэс, дроу все больше понимал Дея. Убивать девушку не хотелось. Не только и не столько потому, что она являлась живым ключом к гармонии вселенной. Просто не хотелось, и точка! Потому как раньше, так и сейчас старый циник все сильнее хотел верить, что самое первое и пошлое толкование пророчества, над которым он хохотал за бокалом грибного вина, является единственно верным. Такая, как Мария, подошла бы Дею, смогла бы растопить вечный холод его души и вернуть радость сердцу.

Перекинув косу на спину, Зэр объявил:

– Кажется, мы собирались проверить, чего ты стоишь с мечом, Мария!

– Дешево, – трезво признала девушка, в ответ на обнажившуюся в приглашении саблю дроу вызывая свой меч-ключ.

Фалькор, к его чести, теперь даже не дернулся, уже понимал – в данный момент присутствие дроу девушке ничем не угрожает. Хотел бы убить – уже много раз мог, пусть потом ему и пришлось бы скрестить клинки с белым рыцарем. А значит, как ни неприятно это признавать, Зэр в своей издевке насчет пророчества мог быть прав. Его братья по оружию ошиблись. Черный Властелин не собирался убивать Солнечную Деву. И пусть рыцарь досадовал на своих, но это не мешало ему вздохнуть с облегчением. Мария в безопасности. Нет, конечно, лишь в относительной, поскольку с ее рискованными миссиями опасность – неизменная спутница девушки, но по крайней мере черные не станут устраивать на нее охоту.

Между тем черный играючи одолел Машу в секундной пародии на поединок и констатировал:

– Дешево – это не то слово, ортэс. Защищай ты свою жизнь с мечом в руке от сколько-нибудь умелого воина, я не дал бы за нее и дырявого медяка.

– Для девушки, взявшей оружие считаные дни назад… – начал оправдывать рыжую Фалькор.

Но Маша ему спокойно возразила:

– Зэр прав. Я почти ничего не умею. Меч в моих руках лишь часть ключа, а не оружие. Я учусь. Но времени прошло очень мало… Если будут учить не только во сне, но и в реальной жизни, может быть, станет лучше.

– Рука у тебя твердая, глазомер и скорость реакции неплохи, – поразмыслив, заключил дроу, частично признавая разумность доводов белого. Если убивать клинками на протяжении тысячелетий и веками водить в бой сотни тысяч, сложно оценить уровень новичка, потому Зэр и был столь резок в изначальном суждении. И, вероятно, еще потому, что не хотел, чтобы ортэс питала какие-то иллюзии насчет своих скудных навыков. Самоуверенность стоила жизни многим противникам Зэра. А Марию не хотелось записывать в свиток личного кладбищенского счета. Ей совсем не худо было бы обзавестись телохранителями, но, прежде чем озвучивать подобное предложение, дроу решил посоветоваться с другом. Дей мог среагировать нервно.

Маша выслушала похвалу столь же спокойно, как до этого порицание. И, пожав плечами, привычно взлохматила волосы. С головы слетел запутавшийся в прядях желтый листик. Спланировал к кроссовкам девушки и попытался затеряться в короткой челке зеленой травы. Не успел. Дроу метнулся с быстротой молнии и пришпилил кончик уворачивающегося листика к земле.

Раздался страдальческий стон, и на траве материализовался некто в красно-желтых одеяниях, с волосами, переливающимися всеми оттенками осенних листьев – от бледной желтизны до ярого багрянца. Тонкокостный, изящно сложенный мужчина с янтарными раскосыми глазами. Ладонь его была приколота мечом Зэра к земле.

– Шпион! – рыкнул Фалькор.

– Как вы могли помыслить о таком, добрые сэры? – заскулил-запричитал странный тип.

– А я его знаю, – неожиданно заулыбался Фалькор. – Это же Фэб Кнутовище, осенний мальчик! Песенка-считалка про последние листья!

Приглядевшись, Маша и впрямь различила на пестрых и ярких одеяниях странного мужчины орнамент из листьев. Или нет, его одежда и в самом деле состояла из причудливо склеенных между собой прочных пестрых листьев.

– Ах вот как, слыхал, – недобро усмехнулся Зэр и взмахом второго клинка снял с пояса фэйри свернутый тонкий кнут, откинув предмет далеко в траву. А ведь Маша могла бы поклясться, что не видела его до того мига, как дроу начал действовать.

– Дернешься или попытаешься использовать чары, проткну вторую руку. Не угомонишься, снесу голову, – дал развернутое предупреждение дроу. – И не играй словами, фэйри. Добрых сэров тут нет, дураков тоже.

– О дивная дева, позволишь ли ты изувечить несчастного во имя неуемной кровожадности дроу? – зашел с другого конца «осенний мальчик». Глаза его цвета чистого янтаря уставились на девушку, по ободку радужки закружились, затанцевали в золотом вихре листья.

– Во имя не позволю, но загипнотизировать себя не дам. Лучше объясни нам, зачем ты здесь, – нахмурилась девушка, недовольная попыткой фэйри применить магию.

– Я предупреждал, – сухо констатировал Зэр, и вторую ладонь фэйри пришпилил к земле кончик второй сабли дроу.

– Может, сразу убьем? – «великодушно» предложил Фалькор, так же, как и его темный коллега, признававший несомненную опасность фэйри, но не признававший пыток врагов. Попытка зачаровать Солнечную Деву откровенно взбесила белого рыцаря. А то, что он, наблюдавший танец осенних листьев в очах Древнего лишь краем глаза, едва не поддался его очарованию, несколько напугало, поколебав веру в собственную неуязвимость.

– Кто тебя послал? – возобновил допрос дроу, одобрительно кивнув в ответ на предложение белого рыцаря.

– Никто не отдавал мне приказа, добрые сэры, – снова заскулил фэйри, скорчив самую жалобную из физиономий.

– Заканчивай притворяться, Древний. Здесь нет тех, кто будет играть в твои игры по твоим правилам, – потребовал Зэр. – Отвечай на вопрос ортэс! Зачем ты последовал за нами?

– Любопытство, – перестав корчить из себя страдающего мученика, улыбнулся фэйри легкой, прекрасной, как сон соблазна, улыбкой. – Устал от грез под Холмами, захотелось новых впечатлений.

Фэб Кнутовище по-прежнему был пришпилен обеими ладонями к земле, но, казалось, это не доставляло ему ни боли, ни неудобств. На травке фэйри возлежал, как на роскошном пышном ложе, а вокруг стояли не враги, а покорные слуги.

– К какому Двору ты принадлежишь? – продолжил допрос Зэр.

– Благому и светлому, дроу, – снова улыбнулся Фэб.

– Цвет одежд и маска лика, фэйри, не меняют вашей сути. Я не устыдился, – хмыкнул собеседник. – Какой приказ отдала тебе Владычица?

– Никакого, дроу. Мне лишь дозволили… – Красавец сделал многозначительную паузу. – Утолить свое любопытство. Приказ не изрекали, Двор не причастен к моему желанию поразвлечься.

– Удобно, – согласился серокожий воин и обратился к Марии: – Твое слово, ортэс?

– Отпусти его, пусть уходит. Они такие, какие есть, ничего не изменишь, – пожала плечами девушка, любуясь Фэбом как опасной пестрой змейкой за прозрачными стенками террариума в зооэкзотариуме. – Там они нужны.

– Я отпускаю тебя, уходи и не возвращайся, если не желаешь познакомиться с хладным железом в груди, – велел Зэр, возвращая оружие в ножны. Раны на ладонях фэйри зажили едва ли не раньше, чем клинки были извлечены из его волшебной плоти. Не осталось ни красноты, ни белых полосок шрамов. Лишь гладкая золотистая кожа.

Фалькор только завистливо присвистнул при виде такой сумасшедшей регенерации. Его травмы, даже врачуемые лучшими целителями Братства, заживали подольше. Тем паче от магического оружия.

Освобожденный фэйри, все еще пытавшийся разыгрывать оскорбленную невинность, поднялся на ноги, одарил Машу печальным взором не то отвергнутого возлюбленного, не то побитого тапком щеночка. Театральный взмах руки в ярких одеждах стал следующим актом представления, задуманным как прощальный. Но ничего не случилось. Фэйри чуть заметно нахмурился и снова взмахнул рукой. И снова ничего не случилось, кроме красивого жеста.

– Проблемы? – заботливо уточнила девушка, тогда как оба рыцаря уже искали рукояти клинков, чтобы поторопить замешкавшегося притворщика. Доносчиков и шпионов не любили ни дроу, ни полуэльф.

– Врата закрыты, – пожаловался Фэб, хлопнув неимоверно длинными и загнутыми, как в рекламе туши, ресницами.

– Конечно, – согласилась Маша. – Мы же уже все сделали и вернулись.

– Он про свои врата, ортэс, – намекнул криво ухмыляющийся дроу.

– А они должны открываться? – наивно уточнила девушка.

– Должны? Не ведаю, но, похоже, не открываются, а он рассчитывал получить все немедля, – иронично прокомментировал черный воин.

– Ой, – тихо вздохнула девушка. – И что делать?

– Ему пробовать, а тебе вернуться домой, мы проводим, – уверенно заключил Зэр и предложил даме руку. – Зачем мешать Древнему?

Непривычная к такого рода поведению мужчин Сазонова некоторое время озадаченно изучала серую ладонь, а потом-таки сообразила и приняла ее. Мешать странному яркому созданию ей вовсе не хотелось, зато предложение уйти, то есть держаться от фэйри подальше, Мария восприняла с благодарностью. Все эти то стоны, то взгляды, то игры словами и смыслами, всех тонкостей которых простая девушка понять никак не могла, ввергали ее в некомфортное состояние озадаченности, близкое к предэкзаменационному. И, кажется, Фалькор был с ней солидарен.

Но не успели трое ступить и пяти шагов от все более отчаянно машущего уже обеими руками фэйри, как тот совсем с нетеатральным стоном рухнул на траву и скрючился в позе эмбриона. Яркие пряди волос мужчины и цвет одежд тускнели с неимоверной быстротой.

Маша вырвала руку и подбежала к Фэбу. Присела рядом и уточнила:

– Ты как?

Янтарные глаза уставились на девушку с непониманием, отчаянием и тихой оторопью. Губы, бескровные еще миг назад, снова наливались цветом спелой рябины, а фэйри шептал отчаянно и неверяще:

– Нет, нет, невозможно… Проклятая человечка! Ненавижу!

А дроу склонил голову, с каким-то особым прищуром изучил Фэба и заржал совершенно неизысканным образом, как жеребец. А отсмеявшись, пояснил между всхлипами смеха обалдевшему от такого веселья Черного Косца полуэльфу:

– В мире Марии нет фэйри, ни единого. Ни спящего, ни бодрствующего. Дверь в его мир захлопнулась, оставив Древнего лишь с привязкой-пропуском на ортэс, за которую наш хитрож… мудрый гуляка уцепился для перемещения.

– Ты хочешь сказать?.. – широко распахнул глаза белый рыцарь и, уловив кивок дроу, тоже заржал.

Маша посмотрела на искренне веселящихся мужчин и попросила:

– Объясните, пожалуйста, и мне, что происходит. И почему фэйри так испугался.

– Он не может вернуться в родные края, Солнечная Дева, и не может уйти бродить в иные миры, даже в этом мире он не свободен, потому что здесь нет иных фэйри, – коротко отбарабанил Фалькор.

– Древние с их Холмами… Они в чем-то похожи на пчел или муравьев, ортэс. В одиночку они не могут жить, они связаны нерасторжимыми узами со своим Владыкой. Но нить у нашего приятеля исчезла, когда он вздумал поиграть в шпиона. И при перемещении в иной мир возникла новая связь. Связь с тобой-курьером. Только эта ниточка и поддерживает его вечное бытие, – пояснил Зэр, дополняя мысль белого.

– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – косвенно подтверждая версию дроу, шептал между тем осенний фэйри, усевшись прямо на траве, поджав колени к груди и методично раскачиваясь.

– Попался, Древний, – с усмешкой подытожил Зэр.

– Я не желаю быть рабом человечки! Лучше убейте! – прорычал фэйри. Янтарные глаза его полыхнули неприкрытой ненавистью, которая была куда естественнее томных взоров и жалобных стенаний.

– Убить? С чего бы я должен оказывать тебе такую милость? Я тебя сейчас еще больше огорчу, сид, вряд ли ортэс горела желанием приобрести такого вздорного раба, – фыркнул дроу и поинтересовался мнением Маши: – Или нет?

– Какое рабство? Это гнусно! Но я даже не знаю, что с ним делать, чем кормить, где поселить, – растерялась девушка.

– А зачем его кормить? Пусть голодает. Может, хамить отучится, – насупился Фалькор, приревновав вздорного фэйри к жареной картошке и печенькам. Последними и так пришлось делиться с дроу и, страшно сказать, самим Черным Властелином. Если еще и Древнего кормить, вообще никому ничего не достанется!

– Не надо так жестоко шутить, он же живой, пусть и вредный, – вздохнула девушка, никогда не баловавшаяся, отрывая крылышки или ножки даже самым кусачим насекомым. – Может, есть способ вернуть его домой? Тогда связь с его народом восстановится…

Глава 20
Гость поневоле

– Ты умеешь открывать дверь по желанию? – уточнил Зэр.

Маша помотала головой.

– Вот видишь. Нам же без проводника закрыт путь в такие миры, балансирующие на грани то ли катастроф, то ли изменений. Законы Мироздания нарушать категорически не рекомендуется, – наставительно резюмировал дроу. – Они для всех писаны, и не кровью, а сутью душ, и чреваты крушением структур.

– Как же быть? – Выслушав такое очень умное предостережение, Маша с равной надеждой вгляделась в лица рыцарей.

– Ну… мы можем его убить здесь и сейчас, – равнодушно пожал плечами дроу, вызвав речами легкую тень сожаления у Фалькора, все еще помнившего детские считалочки. – Или, если тебе это столь претит, ортэс, вам обоим придется подтвердить ритуал службы фэйри и вместе ждать, когда откроются врата в подходящий мир, откуда Древний сможет уйти к своему Двору. Если, конечно, он не предпочтет украсить алым платом зелень трав.

Кажется, последнее предложение было цитатой, но совершенно неизвестной Маше, пусть и внимательно изучавшей все положенные программой произведения, но почти никогда не читавшей стихов ради удовольствия. Проза ей нравилась больше. А может, да и скорее всего, дроу цитировал что-то из классики, принадлежащей перу гения иного мира.

Скорбеть и поносить человечество в целом и Машу в частности Фэб перестал, едва заговорил дроу. Он прислушивался к каждому слову крайне внимательно, взвешивая на весах чести собственные желания. Идти в услужение к человечке он не хотел, но возможность вернуться к родным Холмам значила для Древнего слишком многое.

Потому он повернул лицо к Марии и проронил:

– Я дам малую клятву служения, но постели с ней не разделю.

Маша от такого хамского отказа поперхнулась воздухом и выпалила:

– Двоим нам точно тесно будет, я тебе на диване в гостиной постелю. А еще лучше, если ты снова листиком будешь. Кормить не надо и места не занимаешь. А как подходящий мир найдем, там и уйдешь…

– Я не смогу в ином обличье пребывать непрерывно, – нехотя признался в слабости фэйри, попутно уязвленный до глубины души тем, что смертная не огорчилась тем, как жестоко была им отвергнута. И какая смертная… неказистая рыжая простушка! А ведь от любви к нему некогда умирали принцессы!

Маша, не ведающая о страданиях оскорбленного самолюбия Фэба, миролюбиво предложила:

– Значит, будешь листиком сколько можно, чтобы себе не навредить.

– Клянись, Древний, хранить тело, силу и душу девы, и чтоб без уловок, а то не признаем клятвы свершившейся. И поторопись! Нам пора уходить, останешься без свидетелей, – подтолкнул фэйри Зэр. – Девушка ваших обычаев не ведает, скрепить узы не сможет, связи не будет, боль вернется. Иль желаешь развеяться искрами по миру?

Фалькор нехотя кивнул, подтверждая необходимость своего ухода. Да, за эти часы случилось столько всего, что ему следовало вернуться и доложить о странностях пророчества и прочем. А уж потом можно будет снова прибыть к Марии, чтобы начать ее обучение искусству обращения с клинком. И его, наверное, снова чем-нибудь вкусным угостят!

Фэйри встал, приблизился к ортэс и решительно сцапал ее ладони, намеренно чуть ли не до крови вцепился в девичью кожу острыми ногтями.

– Ветром, водой, огнем и землей клянусь хранить здравие телесное и душевное девы сей, покуда не придет мне срок вернуться домой. Клятва моя до тех пор нерушима будет, покуда живо стремление ортэс свои силы приложить к моему возвращению. – Мелодичный голос фэйри прозвучал неожиданно сурово.

Закончив речь, Фэб наклонился и почти укусил Машу в губы. Сазонова отшатнулась, изумленно распахнув глаза. А фэйри между тем поднес ее левое расцарапанное запястье к губам, слизнул выступившую кровь и замер статуей.

– Слово дано, – подтвердил Фалькор.

– Клятва принесена, – кивнул дроу и с легким смешком пояснил: – Ортэс, фэйри скрепляют клятвы кровью и поцелуем. Только такие для Древних надежнее оков.

– Поняла, просто странно очень, – серьезно кивнула Маша.

– Ты не человек, – между тем отмер и промолвил пораженный Фэб, машинально облизывая яркие губы острым язычком.

– Человек, но я ортэс, потому такая кровь, – уже сообразив, что именно ввергло фэйри в шок, пояснила Маша, вспоминая вампира и его слова про облачный вкус.

Фэйри заторможенно кивнул и простер руку к траве. Отброшенный Зэром кнут ручной змейкой скользнул в руку хозяина и оттуда на пояс. Остался висеть, свернутый в кольцо, но без видимого крепления. Словно был разумным и сам решил повисеть именно там.

Зэр улыбнулся:

– Не прощаюсь, ортэс, но мой Повелитель ждет доклад. И, может быть, даже не убьет меня сразу, когда услышит о белых и рыжих пронырах. Впрочем, печеньки должны помочь.

Шутил ли черный рыцарь или говорил серьезно, выяснить Маша не успела. Он просто шагнул с полянки и затерялся в сгустившихся между кустов тенях.

Следом за ним, недовольный обзывалкой про «белого проныру», ушел Фалькор, напоследок цветисто поблагодарив за яства и понадеявшись на новую встречу и то, что он сможет быть достойным наставником по оружию для уникальной Солнечной Девы.

Маша, выбитая из колеи чередой гостей и заданием, вздохнула и покосилась на яркого фэйри. Тот в свою очередь задумчиво, будто увидел впервые, изучал девушку. Потом проронил:

– На поляне демонический полог отвода глаз.

– Да, наверное, знакомый поставил, – рассеянно согласилась ортэс, пообещав себе поблагодарить демона за создание уединенного местечка, и уточнила: – Чем ты питаешься?

– Жидким солнечным светом, кровью, чистым ягодным соком, звучанием гармоний, – пожал плечами Фэб с легким недоумением, будто все сказанное им было само собой разумеющимся и не ведать подобного невозможно.

– Ох, – только и смогла сказать Маша, пытаясь сообразить, чем из представленного списка она сможет обеспечить нового знакомого. Солнца в мире вдоволь, лето на пороге, но годится ли ему земное светило и как свет сделать жидким? До чистых, без всякой химии, ягод с дачного участка еще не меньше пары недель, в магазине же покупать страшновато – неизвестно, чем полили фрукты-ягоды, чтобы они быстрее зрели и красивее выглядели. Отравится еще гость, лечить придется или, что страшнее, и вовсе уже не придется. Кровь ортэс ему не годится вовсе, ловить же кого-то на замену безнравственно. И последнее странное из перечня: где искать звучание гармоний, Маша понятия не имеет. Словом, было от чего пойти кругом голове. И ведь еще экзамены на носу, к ним надо готовиться.

Что оставалось девушке в итоге? Только попросить:

– Превратись, пожалуйста, в листик, мне пора возвращаться домой.

– Не желаешь, чтоб очи иные зрели несказанную красу мою? – самодовольно уточнил Фэб, приосаниваясь и нарочито театрально выставив вперед правую ногу.

Поза была изысканно-картинной до той поры, пока Маша не опустила фэйри с небес на землю.

– Дедушку не хочу волновать. Если нас с тобой увидят, ему всякое передать могут…

– Хм? – Фэйри перестал ломать комедию, приблизился к девушке вплотную и, наклонившись, заглянул в глаза. Кажется, чуть ли не на зуб вынужденную компаньонку попробовал, а потом с задумчивым неудовольствием констатировал:

– Не лжешь. Ты правдива больше, чем сиды. Мы говорим правду словами, но туманим смыслами. Твои же речи истинны на любом слое.

– Не люблю вранья, – согласилась Маша и попросила: – Превращайся, мне надо домой, готовиться к экзаменам. Или, если можешь и хочешь, оставайся здесь, я завтра утром на разминку приду.

Фэб поморщился и, более не тратя времени на препирательства, обернулся листом березы, мягко спланировавшим в волосы девушки и затерявшимся среди прядок. Маша искренне поблагодарила тихим «спасибо!» и сорвалась с места.

Дома была тишина, кучка грязной посуды и конспекты с закладками. Перемыв остатки кружек и тарелок, Сазонова засела за учебники, молча радуясь тому, что фэйри решил пока не принимать обличие человека. Получить тройку из-за иномирных проблем совершенно не хотелось. Четверки и пятерки в зачетке радовали и саму Машу, и дедушку Федю.

Честных три часа занятий закончились вечером, уже почти поздним. Сазонова вскочила с кровати, где ей удобнее всего было заниматься, обложившись материалами для подготовки, и сделала легкую зарядку, давая чуток нагрузки застоявшимся мышцам.

При последнем энергичном наклоне лист слетел с головы девушки и, картинно спланировав на ковер, обернулся Фэбом.

Брезгливо оглядев спальню девушки и процедив что-то про нищих побирушек, фэйри передернул плечами и пожаловался:

– Мертвые стены из мертвого подобия камня. Здесь невозможно жить.

– Осталось две недели экзаменов, потом три практики, затем я поеду на дачу. Там дом из кирпича и дерева. Вокруг лес, – постаралась утешить бедного пленника собственной глупости Маша. – В гостиной есть уголок с растениями. Может, тебе там будет лучше?

– Сомневаюсь, – буркнул Фэб и отправился на экскурсию по квартире, пока девушка убирала разложенные учебники и разбирала кровать перед сном.

Откуда-то из-за приоткрытой двери раздался сдавленный не то сип, не то хрип. Обеспокоившись тем, что гость нашел нечто не просто неприятное, а смертельное для себя, Маша побежала на звук.

Фэйри совершенной статуей стоял перед мусорным ведром и пялился на отходы, виднеющиеся в лишившейся крышки емкости.

– Что это? – вяло шевельнул языком Древний.

– Мусор и мусорное ведро. И да, ведро мне подарили, и да, мне уже сказали, что оно из мифраиля, – терпеливо объяснила Маша, как и то, что в ее мире этого металла нет, а мусор есть, образуется, зараза такая, постоянно, и его надо где-то хранить, перед тем как выбросить. Не бегать же с каждой бумажкой на помойку!

Отошедший от шока и очень недовольный тем, что позволил человечке увидеть свою очередную слабость, Фэб капризно вопросил:

– Чем ты намерена кормить меня, дева?

– Не знаю, – честно ответила Маша. – Из того, что ты назвал, я ничего приготовить не смогу. Можно подыскать замену?

Фэб зло фыркнул и отправился бродить по квартире, словно это не он навязался на ее голову, а его силой вынудили покинуть родные пенаты. А Маша пошла в душ. Не шататься же следом за фэйри! Когда она вышла из ванной комнаты, Древний сидел в гостиной, передвинув кресло к зеленому уголку, и мрачно цедил вино из хрустального бокала, позаимствованного из праздничного набора. Вино оказалось хорошим кагором, привезенным Машей в прошлом году из Анапы и до сих пор стоявшим в баре как память о каникулах.

– Жидкий солнечный свет и ягодный сок, – отсалютовав девице бокалом, проронил фэйри.

– Просто вино? – испустила вздох облегчения Маша, отыскав ответ-перевод на загадку.

– Лучше слаще и большего срока, – надменно пояснил Фэб.

– В баре есть еще одна бутылка, попробуй потом ее. А что-то другое я смогу купить только через семь дней. Когда перевод от родителей придет. У нас хорошее вино недешево, – пояснила Маша.

– Жалеешь? – прищурился по-кошачьи фэйри.

– Пей на здоровье, тебе нужнее, – пожала плечами девушка и, постелив, как обещала, навязавшемуся гостю на диване, ушла спать. В спину ей донесся полуудивленный-полуоскорбленный фырк Фэба. До Маши так и не дошла его истинная причина, а ведь Древний до последнего всерьез рассчитывал, что его позовут или, что вернее, будут просить разделить ложе. Даже готовился вдоволь поизмываться и отказаться. Обломался. Сазонова говорила и делала именно то и так, как думала, не более, но и не менее.