Текст книги "Частица невероятности МС"

Глава 21
Охота

Фалькор вернулся в расположение Белого ордена, базировавшегося сейчас в одной из обителей, посвященных светлому богу-покровителю ратных подвигов с труднопроизносимым именем (адепты звали его просто Рра Лучезарный). Первым делом рыцарь отправился на доклад к старшим товарищам из ордена.

Им он честно поведал о возможной ошибке пророчества, о предназначении Солнечной Девы – миссиях ортэс, о том, что такое уникальное создание в стане Черного Властелина убивать не намерены, и о своем намерении обучать девушку владению мечом.

Рыцаря с вниманием выслушали, особо внимательно в той части, где описывалось прибытие Черного Косца, забрали путевой медальон, настроенный на мир ортэс, и отправили отдыхать. Заодно предписали совершать очистительные ритуалы. Окончательное решение до слуха соратника обещали непременно донести позже.

И все было благопристойно, все было, как обычно, однако что-то не давало Фалькору покоя, скребло где-то на задворках разума, теребило душу. Он даже после вечерней молитвы и обращения к сонму светлых божеств не чувствовал в себе привычного удовлетворения.

Не смог и заснуть на своем жестком ложе в одинокой келье – роскошной по меркам рыцарства именно уединением вместо казармы.

Во дворе было шумновато для вечернего времени. Куда-то, переодевшись в неприметные серые доспехи, собирался отряд Серо. Не друга, но славного приятеля Фалькора, с которым было приятно скрестить клинки на тренировке или посудачить за бокалом подогретого вина.

Рыцарь подошел ближе, собираясь проводить товарища по оружию. Серо был сосредоточен и как-то странно весел. Увидев Фалькора, первым приветствовал его хищным оскалом. Хлопнув по ножнам меча, выдал:

– Хой, друг! Иной раз я люблю поручения храма более, чем ночной сон! Что может быть лучше, чем пролить кровь ведьмы – любовницы Черного?

– Я предпочту честную встречу на поле брани с самим Черным, – честно и прямо ответил рыцарь.

– Ха, ну… каждому свое. – Ответ собрата по оружию не испортил настроения Серо. Скорее тот пришел в еще более доброе расположение духа – дескать, хорошо, что нам по нраву разные забавы, на мою долю больше достанется!

Рыцарь легко вскочил в седло и поднял руку, отдавая команду отряду. При движении серый плащ чуть распахнулся, и Фалькор уловил отблеск путевого медальона с характерной выщерблиной на ободе сверху. Зная, как братья-хранители на складах горазды придираться к любой порче магического имущества, рыцарь всегда пристально разглядывал любые предметы, принимаемые во временное пользование. Недоброе предчувствие, смутной тенью одолевавшее белого рыцаря после беседы с начальством, поднялось в душе и властно забило в тревожный барабан.

– Вперед, братья! Убьем рыжую ведьму! – скомандовал Серо, и тихий, исполненный скрытого злорадного предвкушения голос его прозвучал для Фалькора грохотом гробовой крышки. Той самой, под которой хоронили смутную надежду на ошибку.

Да, не в добрый час последовал белый рыцарь щедрому предложению обитателей горного монастыря. Спал бы сейчас на своем жестком ложе, и никакие сомнения и муки совести не терзали бы его душу. Увы! Сделанного не воротишь. Да и не жалел ни о чем Фалькор. А еще очень надеялся на то, что он сейчас глубоко заблуждается. Так хотелось, чтобы все его подозрения оказались ужасными, нелепыми домыслами.

Белый рыцарь взлохматил пятерней свою льняную гриву и пошел в сортир. Единственное место, где, как он знал точно, услыхав как-то от приятеля, не работали никакие следящие чары, вступая в конфликт с очищающими. Прислонившись к стене, Фалькор подул на ноготь своего указательного пальца, где проступила, нет, не черная метка, а небольшая белая закорючка, нацарапанная при расставании поганцем дроу. Просто так, на всякий случай.

– Зэр, – подышав на палец, ощущая себя при этом и дураком, и предателем всех идеалов одновременно, позвал Фалькор.

– О, мой белый приятель! Кого я слышу! Уже соскучился? – удивился дроу, отражая чей-то удар и смаргивая кровь с разбитого лица, половину из которого занимал великолепный серо-лиловый синяк.

– Скажи, ты можешь проверить, все ли благополучно с Марией?

– Конкретнее, – потребовал ответа враз отбросивший шутки дроу, и его противник отступил, проявил несвойственное черным великодушие, позволяя партнеру завершить разговор, не отвлекаясь на бой.

– Не могу, – промолвил Фалькор, едва не отключаясь от боли, вызванной тем, насколько близко он подошел к границе нарушения клятв Белого ордена. Один из постулатов его гласил: никогда и ни при каких обстоятельствах не передавать черным ничего, касающегося белых собратьев.

Впрочем, слов более не требовалось, Зэр понял и процедил:

– Вот как. Лицемерные твари…

– Пройди, достойный рыцарь, я даю слово о непричинении вреда телу и душе. – Звучный глубокий голос вступившего в беседу пробрал Фалькора до самого нутра. Но отступать перед кем-либо мужчина не привык. Он упрямо сжал зубы и принял данное слово вместе с протянутой рукой. Обжигающей, как уголь, и леденящей, как снег.

Выглядел надменный и будто сошедший с парадного портрета Зэр весьма потрепанным. И тот, кто его трепал, сейчас отпускал руку Фалькора, вкладывая меч в ножны. Идеалистом Фалькор был, но в дураках не числился отродясь, потому сообразил мигом: тот, кто дал ему слово, и тот, кто разукрасил дроу, и есть тот самый ужасный монстр – собственной персоной Черный Властелин, которым пугали миры в целом и молодых послушников ордена в частности.

И вид «воплощение истинного зла, что темнее беззвездной ночи», после вопроса о безопасности девушки Маши имело весьма встревоженный. Обратив свой взор на Фалькора, Черный Властелин велел:

– Ничего не говори, думай о том, что видел или слышал, думай о своей тревоге.

И Фалькор подумал. Сейчас вовсе не считая себя предателем светлых идеалов. Уже не считая: то, чем собирался заняться Серо, даже если это никоим образом не касалось Солнечной Девы, все равно оставалось гнусью, недостойной белого рыцаря.

И плевать было Фалькору на то, что сейчас Черный Властелин, чья тяжелая длань легла на макушку рыцаря, читает его мысли, разум или еще как-то постигает суть подозрений. Коли Солнечной Деве воистину грозит смерть, плевать на все, если только беду от нее можно отвести. Понимание того, что подобная Марии необходима мирам, возникло у мужчины с первого мига и крепло с каждой минутой, проведенной в обществе ортэс. Деяние же ее – пробуждение Спящих Холмов фэйри – перевело интуитивное понимание в истинную уверенность.

– Мой Повелитель? – уточнил Зэр, когда Дейдриан опустил руку и отступил от рыцаря.

– Лицемерная белая гнусь, – процедил Черный Властелин. – Следует навестить Марию. Может статься, твой приятель прав в своих подозрениях.

– Я проверю, – с готовностью встал по стойке «смирно» носитель роскошного синяка на пол-лица, даже не сподобившись возмутиться производством в приятели белого рыцаря.

– Мы, – почти ревниво поправил воина Черный Властелин.

Его тяжелые руки поднялись и упали почти неподъемным грузом на плечи двоих. Из фехтовального зала, где Черный Властелин выбивал из своего верного главнокомандующего пыль, точно из коврика для ног, все исчезли, чтобы возникнуть рядом с очень хорошо знакомой Фалькору и Зэру тренировочной полянкой. Нескольких секунд им хватило, чтобы сориентироваться в происходящем.

Новый день начался у Маши с очередной порции удивления. Она могла бы предположить, что вредный фэйри вылакает всю бутылку кагора или даже выйдет ловить кого-то из соседей, чтобы добрать в рацион свежей крови, но ничего неприятного не случилось.

Фэб обнаружился на кухне сидящим у радио, вечно настроенного на волну классической музыки – единственную, которую признавал в качестве «белого шума» дедушка Федя. Для самой-то Маши ничто милее заурядной тишины или звуков природы не было.

Полузакрыв раскосые янтарные глаза, Фэб почти лежал на мягком диванчике у стола и упоенно слушал. Он словно качался на волнах музыки, и на ярких губах играла задумчивая улыбка. Он даже не сразу отреагировал на присутствие девушки, а когда очнулся, задумчиво признал:

– Вино в твоем мире скверное, человечка, кровь несъедобна, но созвучия гармоний великолепны. Я смогу жить.

– Хорошо, – облегченно вздохнула Маша, совесть которой тревожила мысль о вынужденной голодовке волшебного человека. Или, скорей уж, не человека. Но все равно тревожила. Пусть вреднючий, но древний и даже вошедший в фольклор других миров. Узнал же его Фалькор по описаниям из легенд. И вообще, морить голодом никого нельзя!

Быстро перекусив йогуртом и яйцом всмятку, Маша помчалась в парк на тренировку. Фэб листиком затерялся в волосах. Оставаться и проверять, истает ли он с концами или только всласть помучается до возвращения человечки, фэйри совершенно не хотелось.

На привычной полянке после пробежки девушка занималась с удовольствием, чувствуя, как быстро бежит кровь, как наполняется звенящей силой тело. Она настолько увлеклась, что хрипловатый смешок с отнюдь не дружелюбным комментарием заставил ее замереть на месте и удивленно распахнуть глаза. Какой-то мужчина в сером, стоящий в просвете берез, облизнул узкие губы и объявил: «Я уже знаю, как мы отправим ведьму к Свету, братья! Я первый покажу ей сияние Лучезарного!»

– Чего это только ты, Серо, свет ведьме можно и сразу втроем показывать, – гоготнул человек в точно таком же сером плаще, присоединяясь к первому.

Легчайшим ветерком шепнул прямо в ухо озадаченной Маше фэйри:

– Отступи от деревьев к середине поляны.

Голос Фэба звучал крайне серьезно, без обычной насмешливой издевки, потому девушка повиновалась без лишних слов. А лист слетел с ее головы, буквально на лету обращаясь в яркого фэйри осенних цветов, срывающего с пояса кнут. Тот извивался, словно живой, или же и впрямь был живым. Первый щелчок вызвал густую струю тумана, потом щелчки последовали один за другим, и буквально в несколько секунд меж деревьев, где стояли странные серые мужчины, повисла густая серая пелена, плотная, как зимнее пуховое одеяло. Из нее долетали только обрывки слов. «Где?.. исчезло… ведьма…»

– Беги, человечка, я не удержу туманной пелены долго. Мир чужой, моих сил не хватит, – шепнул фэйри, слизывая с прокушенной губы кровь.

– Нам же нельзя разделяться! – выпалила Маша.

– Умереть, исполняя клятву, лучше, чем сдохнуть клятвопреступником. Убирайся, пока убийцы не встали на твой след снова, – прищурил янтарные глаза фэйри, продолжая вглядываться в извивы тумана, куда он направил, как меч, кнутовище. Кажется, со свободно свисающего кнута продолжал сочиться серый дымок, подкрепляющий густые клубы среди деревьев. И простым этот туман точно не был, потому что странные типы в серых плащах, желавшие сделать что-то недоброе с Машей, не могли выйти из тумана. Они запутались в его клубы, как в сети, замерли пойманными птицами.

– Я не уйду, – помотала головой девушка.

То, что фэйри выругался в ответ, Маша поняла, но смысла отдельных слов не уловила и уточнила свою позицию:

– Нет, я не убегу, давай думать, как спастись обоим. А эти в сером точно хотели меня убить?

– Вернее некуда, человечка. Я чую в них жажду крови, точно в гончих, пущенных по следу.

– Жалко. Скажи, а в этом тумане мне тоже ничего не будет видно? – уточнила Маша, привычно призывая меч.

– Омой струей из моего кнутовища очи, и ты узришь, – взбодрился фэйри, озвучивая славную версию планов: – Хочешь их убить в туманах?

– Убить не смогу, но оглушить и связать попробую, – практично и трезво, оценивая свои способности по части лишения живота совершенно незнакомых людей, ответила Сазонова.

– Давай, но будь осторожнее, – кивнул Фэб, добавив едва слышно с коварной улыбкой: – Во славу Двора я перережу им горло и выпью напитка жизни вместо тебя, человечка…

Чем был замечателен меч-ключ, так это тем, что сам, по переданной просьбе пользователя, мог регулировать силу и угол удара. Для сколько-нибудь длительного поединка такой метод категорически не годился, но если использовать меч как инструмент – выходило превосходно.

Маша зажала меч под мышкой, протянула сложенные ковшиком ладошки к кнуту Фэба и умылась туманом. Озадаченно поморгала несколько секунд и расплылась в благодарной улыбке:

– Действует, спасибо! Я вижу!

И, стряхнув с глаз упрямую челку, девушка двинулась в туман, где очень осторожно – слава замечательному ключу – опустила тяжелеющий в нужные секунды меч на головы всех шести головорезов. Если эти люди и нелюди пришли с недобрыми намерениями, то будет правильным их нейтрализовать. Для начала. А уж потом думать, что с ними делать дальше. Сдать в полицию не получится – однозначно. Документов при них никаких, это факт, но как объяснить и доказать стражам порядка, что шестеро странных типов, наряженных в странные одежды, пытались на нее напасть, Мария не представляла. Врать не умела, а правде точно никто не поверит.

Вздохнув, Маша снова взялась за меч и использовала его по тому самому профилю, вызвавшему искреннее недоумение Черного Властелина, – раскроить. На раскрой пошли плащи нападавших. Из них получились замечательные веревки. А уж вязать человечке с удовольствием и явным профессионализмом помогал Фэб. Как только враги были временно нейтрализованы, фэйри перестал творить туман из кнута и двинулся на помощь девушке. Кстати, вовремя: у одного из вырубленных типов оказалась или очень крепкая голова, или слишком быстрая регенерация в комплексе с острыми как бритва зубами. Он умудрился очнуться как раз в тот момент, когда сид творчески упихивал ему в рот кляп из вонючей портянки, и ухитрился даже тяпнуть пленителя. Конечно, тут же огреб от Маши добавки мечом по голове и окончательно ушел в нирвану.

Когда Мария и окровавленный Фэб в четыре руки пеленали шестого типа, не забывая и о кляпах, на поляне объявились новые действующие лица. Первым шагнул Дейдриан, при виде которого фэйри скрипнул острыми зубами и честно предупредил напарницу: «С этим я не справлюсь».

– С этим не надо, это свои, – приветливо улыбнулась Маша Черному Властелину и появившимся вслед за ним Зэру и Фалькору. Поздоровалась с гостями мира: – Доброе утро! Как хорошо, что вы пришли. А то мы не знаем, что делать с этими и зачем они вообще напали. – И Маша кивком указала на аккуратную кучку из шестерки пребывающих за гранью реальности мужчин.

Улыбка Черного Властелина, извлекающего черный меч из черных ножен, доброй и всепрощающей не была. Он с истинным удовольствием готов был продемонстрировать ортэс, как именно решаются проблемы подобного рода. И даже Фалькор, обреченно прикрывший глаза, не собирался мешать. Но помешал Зэр. Он сказал очень тихо:

– Не надо, Дей, не здесь. Не простит.

И Черный Властелин остановился, глядя в доверчиво распахнутые глаза ортэс, на солнечные веснушки на ее свежем юном личике, на легкую улыбку, заставляющую появляться на щеках очаровательные ямочки.

Промелькнула мысль о душевном покое и уюте, испытанном в обществе ортэс на крохотной кухоньке, о вкусном чае и хрустящих печеньках. Возможно, именно печеньки и стали той самой соломинкой, переломившей спину неизменно-циничной кровожадности Черного Властелина. Он мог и желал убивать ради защиты. Вполне вероятно, его бы поняли не только белый рыцарь и Зэр, поняла бы и Маша. Но пожелала ли бы угостить после этого печеньем и пригласить в гости? Дейдриан усомнился. Потому меч вернулся в ножны, а Черный Властелин заверил девушку:

– Не тревожься, мы разберемся. Я их забираю.

Глава 22
О красоте и здоровом питании

Взмах рукой, и связанная кучка пленников пропала с полянки, а Дейдриан перевел тяжелый взгляд на возмущенного таким самоуправством голодного фэйри. Древний рассчитывал на кровь и жизненную силу для подкрепления потраченных сил и исцеления легкой раны.

– В благодарность, сид. – Глубокий голос Черного Властелина и легкий манящий жест заставили фэйри приблизиться. Дей протянул Древнему свое жилистое запястье и предложил: – Пей!

Фэб облизнулся, хищным золотом сверкнули глаза, фэйри впился острыми зубами в предложенное запястье и сделал несколько глотков черной, тягучей силы. От ее избытка засияли, как фары, глаза Древнего, засветилась золотым светом кожа, а одежды и волосы цвета осенних листьев раздул невидимый ветер.

– Ты сейчас такой красивый, как картинка из книжки, – искренне восхитилась своим защитником Маша, едва не подписав ему тем самым смертный приговор. Черного-то Властелина она назвала лишь умным!

– Эй, ортэс, а мы? – спас ситуацию возмущенный оклик серокожего дроу.

– И вы тоже очень красивые, – заверила общество Маша. – Только что у тебя с лицом, Зэр, ты ушибся?

– Ерунда, оплошал на тренировке, – небрежно отмахнулся почти избавившийся от синяка дроу и провокационно уточнил: – И Дей тоже красивый?

– Э… Не знаю. Каноны красоты везде различны, – замешкалась правдивая во вред себе девушка и виновато моргнула, а потом нашлась с ответом и расплылась в довольной улыбке, решительно объявив: – Я вообще целиком и полностью согласна с Асадовым. Если брать такой меркой, то и Дей тоже красивый!

– Сид, мне говорили, ты желал вернуться в свои холмы, – как-то подозрительно поспешно, скрывая странное смущение, перевел тему Черный Властелин Экхарда Дейдриан.

– Желал, но покуда останусь подле человечки! У вас тут весело! – расплылся в острозубой улыбке Фэб, ласково коснувшись кнутовища и вытирая им засохшую кровь с ладони. Оружие словно слизнуло ее с кожи хозяина.

– Странное понятие о веселье, – мрачно хмыкнул Фалькор, мучимый мыслями об участи своих коллег, которая могла оказаться хуже смерти.

– Что ты хотел от Древнего? – ответил вопросом дроу, и сам порой не чуждый такого рода веселья. – Кстати, Мария, а как трактует красоту неизвестный нам лорд Асадов?

– О, – Маша, не особая любительница рифм, принахмурилась, вспоминая выученное еще в школе, и продекламировала.

– Справедливый подход! – согласился Зэр. – Огонь души стократ ценнее внешнего обличья.

– Но цвет его различен, – хмуро вставил Фалькор, не удержав язык в попытке раскрытия очей девы, затуманенных темными посулами. – Есть пламя белое, есть то, что ночи почерней.

Однако ортэс опять удивила. Она энергично кивнула, соглашаясь со словами белого рыцаря:

– Ага, и это тоже красиво!

Маша заулыбалась и тут же, нахмурившись, оповестила компанию на полянке:

– Мне что-то в этих шестерых странным показалось. Они тусклыми, будто присыпанными пылью, выглядели, и не разберешь, какого цвета, все серое с плесневело-зелеными прожилками!

– Я разберусь, ортэс, и скоро! – пообещал Дейдриан и принялся прощаться. Почему-то общество рыжей девушки стало смущать его неизъяснимо. С пророчеством вот уже разобрался, пусть и не до конца. Только того и добился, что клятая токсикоманка-провидица при очередном допросе подтвердила: о смерти речь в пророчестве не шла. Совершенно. Но об этом он собирался поразмыслить как-нибудь позже, много позже, а сейчас требовалось срочно переключиться на что-нибудь более конструктивное, к примеру, пытки попытавшихся убить ортэс идиотов.

Да и переманить не последнего из белых рыцарей на свою сторону – тоже волне себе достойное занятие для Черного Властелина, куда более достойное, чем попытка расплыться в блаженной улыбке при созерцании совершенно некрасивой рыжей девушки.

Словом, Черный Властелин Дейдриан исчез с полянки в парке, увлекая темной пеленой перемещения Фалькора и Зэра. Сиду напоследок досталась всего одна многозначительная просьба, почти приказ, прозвучавший в сознании:

«Храни ее, фэйри, я буду благодарен».

Ответ Древний не озвучил, но склонился во вполне уважительном поклоне перед единственной величиной, которую признавал, – силой.

– Пошли, человечка, – поторопил притормозившую Машу деловитый перезвон голоса фэйри. – Твой мужчина со всем разберется.

– А… да, пошли, – тряхнула головой девушка и, запнувшись на первом же шаге, нахмурилась: – Мой кто? Ты про кого-то из моих новых приятелей?

– Не важно, человечка, скоро поймешь – такие, как он, никогда не упускают того и тех, кого считают своими.

Значение странных слов фэйри девушка не уяснила. Он вообще почти всегда говорил какими-то загадками, смысл которых оставался туманным до той поры, пока с ними не приходилось столкнуться лоб в лоб. Как с тем вином, которое, оказывается, ягодный сок и жидкий солнечный свет. Может, все дело было в том, что Фэб мыслил совсем иначе, красками и образами с примесью звуков, а вовсе не конкретными понятиями.

Встряхнувшись, Маша вернулась к собственным людским целям и задачам: завершению разминки и подготовке к экзаменам. Никакие иномирные странные дяденьки в серых плащах не должны были помешать студентке сдать сессию на «хорошо» и «отлично»!

Зубрежка и вникание в билеты после отличной физнагрузки (попробуй, постучи по голове шести здоровущим мужикам после обычной зарядки-разминки) продолжались до самого обеда. Перед которым неожиданно обнаружилось полное отсутствие всякого присутствия хлеба к супу. А ведь Маша знала, что у нее оставалась пара булочек. Нет, хлеба жаль не было, удивило скорее его исчезновение. Девушка точно помнила – в списке компонентов, необходимых для жизни фэйри, хлеба не числилось.

Нелепо обращаться к листику в волосах, но что делать-то? Маша неуверенно уточнила:

– Эй, Фэб, ты ел хлеб?

– Жалеешь, человечка? – задиристо фыркнул Древний.

– Нет, – удивилась Маша новому странному предположению. Если уж она не жалела дорогого вина, почему она должна жалеть о паре булочек? – Но если тебе понравился хлеб, куплю побольше, чтобы хватило нам обоим.

– Печенья тоже купи, – капризно потребовал Фэб.

– Какого? – уточнила девушка, прихватывая дежурный рюкзачок и влезая в кроссовки.

– Треугольники, посыпанные сладкими белыми кристаллами, у тебя на блюде в шкафу лежали. – Фэйри был немногословен.

– А-а-а, – заулыбалась Маша. – Тебе тоже понравились? Это не магазинное, я дома сама пекла. Сейчас куплю творога и вечером сделаю пару противней.

– Сама. – Обернувшись мужчиной, фэйри встал совсем близко к девушке, взял ее за руку, принюхался, лизнул кожу и задумчиво признал: – Да, сама. У тебя странная сила, человечка. Внутри тебя она как безвкусный туман, снаружи же, сочетаясь с тем, что вокруг, меняет цвет, вкус, запах, обретая свет и звук. Сделай своих печеней побольше, они будут хорошей заменой всем прочим яствам.

– Хорошо, – не стала капризничать Сазонова и подхватила со столика у двери связку ключей.

Фэйри едва успел обернуться листиком, чтобы снова затеряться в волосах напарницы. Его просили, ничем не угрожая явно, но, помня тягучий вкус темной силы того создания, сид был уверен: стоит ему оплошать – и сама память о Фэбе по прозвищу Кнутовище сотрется из легенд.

Из подъезда удалось выйти без приключений, а вот пробежка до круглосуточного магазинчика снова не заладилась. Будь Маша суеверной, пожалуй, могла бы предположить, что над дорогой к простейшей из целей довлеет злой рок миссий и призваний.