Текст книги "Частица невероятности МС"

Так что завтра Маше предстояло отвлечься от завершения учебного года, сделать закупку и привезти деду нужное. Зачеты и экзамены сданы, впереди практика, а потом до сентября свободная жизнь на даче. Маша соскучилась по дедушке и по дачному приволью. Чудеса и новые знакомые – это здорово, но они не заменят родного человека. Правда, если она переедет на дачу, придется всех с дедушкой знакомить. Особенно Фэба. Он ведь при ней неотлучно. Дедушка у нее, конечно, мировой и все понимающий, но, как бы это сказать, полный материалист и атеист. Потому, наверное, надо знакомить его со всеми осторожно и как-то по частям, что ли…

Глава 29
Необъявленные визиты

О том, что она собирается поехать на дачу к дедушке, Маша никому не сообщала. Соседей ее планы никак не касались. Однокурсникам же сельхозработы вообще были до лампочки, в отличие от умения жарить классный шашлык. Сама дача, пусть и добротный кирпичный дом с печкой, тоже особого энтузиазма вызвать не могла, потому что практически весь немалый участок, кроме небольшого газона с качелями, был занят грядками.

Дедушка Федор не любил безделья и бесполезного пространства. Знавший не понаслышке, что такое недостаток продуктов, старик считал самым рациональным дачным времяпрепровождением преумножение овощных и плодово-ягодных богатств. Дай деду волю, он бы и кур завел. Он и завел. Вот только резать их по осени на мясо разок попробовал и от затеи отказался. А держать птичек зимой на балконе, при всем уважении к соседу, не позволили бы другие жильцы. Птица ж воняет и шумит! И эта вонь с шумом одним балконом не ограничивается!

Маше дача одногруппника Лешки, устроенная именно для отдыха, конечно, нравилась. Но что-то советовать дедушке по части секвестирования грядочного пространства она не планировала. Лешкина дача – это Лешкина, а дедушкина – место особое. К тому, что там надо работать и собирать урожай, девушка привыкла с детства.

Итак, закупив продукты по списку, Маша дождалась нужного микроавтобуса и спокойно доехала до места. От дороги до дачки следовало идти не более пятнадцати минут. Ну и пусть с полной сумкой. Для выносливой девицы это было всего лишь легкой прогулкой.

Дед, как обычно, копался на грядках. Не спеша, с удовольствием. Выцветшее кепи берегло голову от солнечного удара, а вытянутые на коленках синие треники защищали ноги от укусов мошкары. Эта пакость порой донимала старика сильнее комарья. И не увидишь насекомое без микроскопа, а тяпнет – почище чем от осы место укуса разнесет.

– Привет, деда! – поздоровалась Маша, чмокнув старика в бритую щеку. – Мороженое с черничным джемом в вафельных стаканчиках и просто пломбир, рожки. Все остальное тоже купила. Сейчас в холодильник брошу!

– Здорово, Машунь! – приобнял внучку старик. – Как сессия, тяжко было?

– По-всякому, дедуль, – честно ответила девушка.

– Сдала и умница, – крякнул Федор. – Переодевайся, пойдем в поле на картошку глянем.

– Угу, – тряхнула головой внучка.

Подкинув сумку на плечо, Маша направилась к дому. Вытянутых треников у нее не было, а вот старенькие джинсы, потертые не по моде, а от частой носки, защищающие от колких сорняков и комарья, имелись.

Старый, но доблестно служащий семье Сазоновых уже два с лишним десятка лет холодильник приветственно загудел, когда молодая хозяйка распахнула морозилку и принялась перекидывать в него стаканчики с мороженым.

То ли яркий солнечный цвет упаковки, то ли соблазнительный шорох и хруст оказались поистине магическим заклинанием вызова. Мирно пребывавший в форме листика в волосах девушки фэйри не утерпел и принял человеческое обличие.

Нарезая круги вокруг Маши и холодильника, он капризно объявил:

– Это пахнет солнцем и морозом, хочу пробовать!

– Мороженое я привезла дедушке, а тебе куплю вечером все вкусы, какие пожелаешь!

– Хочу сейчас, – топнул ногой Фэб Кнутовище, капризно надув яркие губы. – Понятно, человечка?

– Мне понятно, но все равно не дам, – спокойно ответила девушка. – Не вредничай! У дедушки здесь мороженое не продают, а мы купим вечером.

Увлекшись спором, парочка не заметила, как на пороге дачки появился дед Федор и в обалдении хмуро уставился на яркого косматого парня, неизвестно как оказавшегося в их доме.

– Не понял, Маша, это что за фигляр? Мне за ружьишком сбегать? – сурово нахмурил брови дед.

– Человечка, а что такое ружье? Это такая плюющаяся огнем палка из твоего ящика? – тут же принялся любопытствовать ничуть не испуганный Фэб, слабо знакомый со сколько-нибудь техническими творениями людей. В руках фэйри они попросту не работали и против Древних не действовали, оборачиваясь против тех, кто их наставлял на сидов.

Это сейчас, оказавшись странно связанным с ортэс, Фэб получил возможность узнавать о всяких интересных штуковинах и частично пользоваться ими. Нет, конечно, у фэйри были магические аналоги людских придумок, но то, что люди сделали свои штуки именно с применением техники, не используя чар, вызывало у «нелюдя» искренний познавательный интерес.

– Точно, она, – согласилась Маша и виновато улыбнулась дедушке: – Не надо ружья, тут если только ремня дать, только и это бесполезно. Он старше нас с тобой вместе взятых в десятки раз.

– То есть воспитывать уже поздно? – крякнул дед от контраста чуждого вида экзотического, яркого, как тропическая птица, длинноволосого красавчика и слов внучки о возрасте «паренька». – Это у него уже маразм пошел? И где ж ты его такого красивого отыскала?

– Сам нашелся, – повинилась девушка, собираясь с духом. Врать деду и вообще врать она не могла и не умела, а как объяснить все то, что с ней и вокруг нее случается, не представляла.

– Солнечная Дева, в добром ли ты здравии пребываешь? Смутили дух мой мысли о твоем исчезновении, – сливаясь с топотом сапожищ, громыхнул на крылечке голос.

Дед резко обернулся. В комнату ввалился здоровенный, тоже длинноволосый и синеглазый, широкоплечий блондин двух метров роста в… натуральных доспехах!

– Ёк макарек, – выпалил дезориентированный Федор, за десятки лет жизни повидавший всякое и считавший, что видывал уже все, но не такое, не такое.

А уж когда вслед за блондином в комнату неслышно просочился столь же габаритный серокожий длинноухий мужик с толстенной белой косой, приодетый в доспехи из черной кожи, и вовсе растерялся.

– Привет, ортэс. Уйми белого, пока он весь орден на твои поиски не поднял заодно с армией моего Властелина, – изрек серокожий, давая деду миг-другой собраться с духом.

– Этих тоже пороть бесполезно, старше нас вместе взятых будут? – только и выдохнул дед Федор, вытирая скомканной кепкой вспотевший лоб.

– Э… вроде Фалькор помоложе тебя будет, – тыкнув пальцем в белого рыцаря, беспомощно пожала плечами Маша и задумчиво нахмурила брови, вспомнив детали бесед со своими иномирными знакомцами. Поспешив успокоить их, девушка выпалила:

– Со мной все хорошо, а что случилось?

– Случился наш торопливый приверженец Истинного Света, не нашедший тебя за знакомым порогом и впавший в буйную панику.

– Я не чувствовал тебя в пределах города, Мария, и тревогой преисполнилось сердце мое, – начал оправдываться Фалькор, нашедший способ отблагодарить девушку за участие и явившийся к ее дверям с этой важной миссией.

– Воистину, Свет способен проникнуть даже в самые черные края, – продолжил с усмешкой Зэр, исподтишка изучая пожилого человека подле Маши. – Властелин послал меня разобраться.

Дроу благоразумно умолчал, что Дейдриан и сам показался ему встревоженным вестью об исчезновении Маши. После вчерашней пьянки с другом (читай, откровенной беседы по душам о прогулках и вспышке ревности) случилось страшное: Дей признал, что ортэс ему интересна. И заодно поутру преисполнился сомнениями касательно реакции девушки на его знаки внимания. На этой почве мигом выросло древо версии о попытке бегства невинной девы «на край света» от «ужасного черного злодея». В бегство Зэр не особенно поверил, но проверять за компанию с бьющим в набат белым рыцарем отправился. Все лучше, чем торчать подле нервничающего друга. Психующий Дейдриан терял контроль над громадой темной мощи и становился воистину ужасающ и неизмеримо опасен.

– Ортэс, представь нас своему родственнику, – не дождавшись этикетного продолжения встречи, обратился к девушке серокожий.

– Дедушка, это мои друзья Фалькор и Зэр, а того, который сейчас по стенкам бегает, зовут Фэб.

– И ничего я не бегаю, я резную картинку щупаю и нюхаю, – весело отозвался Фэб, изучавший предмет, привлекший его внимание, и издалека прислушивавшийся к кутерьме, поднятой рыцарями. – Вы забавные! А почему картинка пахнет не только деревом, а еще фруктами и овощами?

– Потому что это не картинка, а разделочная доска, – хихикнула Маша над осмотром «экспозиции», устроенным Фэбом. Только Древний мог принять большую доску, на которой шинковали капусту, морковку, лук или резали яблоки для заготовки на зиму, за неказистое произведение человеческого искусства.

– Значит, друзья, – еще разок утерев лоб, окинул троих странных типов нечитаемым взглядом старик.

– Любой почтет за честь именоваться другом Солнечной Девы! Ее радужное сияние озаряет миры, а тепло очага согревает тела и сердца, – выспренно поддакнул Фалькор, бухнув бронированным кулаком по панцирю на груди. – Честь для меня лицезреть родича дивной девы!

– Хм? – прищурился дед, чуток оглушенный потоком высокопарных слов и начинающий сомневаться, а не метит ли странный здоровяк в зятья?

– Он почти всегда так говорит, а к Марии относится исключительно с дружеским расположением и глубоким уважением, иных намерений не имеет, – перевел высказывание белого рыцаря дроу, успевший ознакомиться с земными реалиями поболее рыцаря. Или вообще черные всегда были более удачливыми приспособленцами?

– И ты тоже не имеешь? – уточнил Федор.

– Упаси Создатель! – почти испугался Зэр, прикинув, что от него оставит лучший друг и Повелитель Дей, если случайно сочтет соперником в битве за расположение Марии. – На сердце и иные части ортэс я не претендую.

– И откуда ж вы все такие красивые взялись и чего вам, «друзьям», от моей внучки надо? И почему обзываете ее странно? – потребовал ответа дед, изучая острые уши серокожего воина и почему-то особенно внимательно многочисленные серьги-гвоздики в них.

– Я с удовольствием поведаю вам об этом и кое о чем ином, – расплылся в невероятно обаятельной улыбке Зэр, подхватывая старика под локоть и практически вынося его на свежий воздух. – Мне нужно обсудить с вами ряд очень важных вопросов.

«С чего же начинать ухаживания за невинной девой, как не с получения одобрения на оные у старшего родственника?» – так рассудил Зэр и пошел в атаку.

Маша проводила деда Федю и дроу ошарашенным взглядом. Зачем Зэр уволок дедушку и что ему хочет сказать, девушка даже предположить не могла, но могла этому только порадоваться, потому что не представляла, как объяснить пожилому убежденному атеисту и материалисту все, что с ней происходит.

– А мороженое? – тоскливо заканючил Фэб, снова возвращаясь к шкурному сладкому интересу.

Уволакиваемый дедушка вопль души яркого и звонкого парня услыхал и снисходительно (поскольку сам без хорошего мороженого жизни не мыслил даже зимой) разрешил:

– Выдай им, Машунь, по стаканчику.

– Хорошо, – согласилась девушка и вручила мужчинам по стаканчику пломбира с черничным джемом.

Фэб острыми ногтями разорвал упаковку и, предварительно обнюхав, с урчанием впился в свою порцию. Рыцарь вкушал с удовольствием и спокойным сердцем. Солнечная Дева нашлась, ей ничего не грозило!

Учтиво поблагодарив за угощение, рыцарь по примеру Зэра вознамерился завести беседу, но с самой Машей, а не с достойным старцем. Тот сейчас недоверчиво слушал дроу, но негодовать или объявлять его лгуном не пытался.

– Солнечная Дева, – торжественно прижав раскрытую ладонь к груди, обратился Фалькор к Маше, – я взял на себя дерзкое право посвятить тебя в друзья нашего Белого ордена и предложить этот знак вечной благодарности наших сердец!

«Он всегда так говорит», – мысленно процитировала Мария только что сказанные дроу слова и взяла протянутый ей Фалькором маленький белый значок, больше всего походящий на шарик с крылышками. Серединка его отливала желтым, а крылышки – искристо-белым.

Кружочек-значок показался ей симпатичным, похожим на знак ГТО, и девушка с довольной улыбкой приколола его на рубашку. Пусть висит. О том, что это может не понравиться Дейдриану, ортэс и не подумала.

Глава 30
Задушевные беседы

Между тем Зэр сжато, используя навыки доклада Черному Властелину, поведал смертному старику о высоком предназначении его внучки и счастливом случае, сведшем их всех вместе. Об изначальных попытках убить девушку дроу, понятное дело, благоразумно умолчал. Зато в красках расписал все преимущества знакомства с верхушкой власти черного и белого колера, не преминул отметить совместное обучение ортэс владению клинком и особо коснулся достоинств Властелина и серьезности его намерений касательно ухаживаний за ортэс.

То ли чудеса красноречия дроу подействовали, то ли дед что-то подобное начал подозревать с того мига, как услышал от Маши про некрасивого, но умного мужчину в черном, одним словом, Зэра дедушка Федор выслушал почти спокойно. Даже требовать доказательств не стал. Чего требовать – вон они, доказательства, серой кожей сверкают, по стенкам бегают и вообще… Каждый любящий своих потомков человек уверен, что именно его кровиночка – особенная, уникальная и ни на кого не похожая.

– Стало быть, внучка моя – этот ваш гармонизатор вселенной, – подвел промежуточный итог дед.

– Наш гармонизатор. Ортэс – живое пра́вило и прави́ло миров, – поправил Зэр. – Вселенная у нас общая, пусть миры и различны. Дар Марии – привносить гармонию даже тем и туда, где она казалась невозможной в принципе.

– И твой друг хочет за ней ухаживать? – продолжил дед.

– Воистину, – чуть склонил голову дроу. – Пока рано говорить о помолвке и браке, но намерения лорда Дейдриана самые серьезные. Он желал бы наносить визиты Марии, с вашего, разумеется, ведома, дабы оказывать ей знаки внимания и преподносить дары. У нас это считается уместным, но ортэс столь щепетильна в подобных вопросах, что Дей страшится оскорбить ее.

Старик только крякнул, оценивая серьезность подхода небедного, должно быть, мужика с громким именем, заславшего вперед себя друга для таких разговоров. Но ничего обещать не стал, лишь сказал:

– Пригласи его ко мне на чаек. Побеседуем.

Зэр коротко кивнул, принимая доводы. Пока дроу и Федор вели предварительные переговоры среди грядок, Фалькор и Фэб уничтожили свои порции сладкого, и лишь обещание Маши купить еще лакомства вечером удерживало фэйри от бессовестного грабительского набега на холодильник.

Исполнив миссию посредника, довольный дроу крепко пожал руку старику, сердечно распрощался с ортэс и уволок с собой Фалькора с помощью всего одного невинного намека на груду дел у свежеиспеченного великого Белого Спасителя всея рыцарства. Ох уж эти белые! Порой ими так легко манипулировать, что даже не смешно!

Дед же в очередной раз вытер лоб старенькой кепкой, присел на крылечке и задумчиво покачал головой:

– Поди ж ты… ортэс… Как же тебя угораздило, Машунь?

– Случайно, дедуль, – предположила девушка, присаживаясь рядом. – Бабушка одна просила помочь, так у меня старый ржавый ключ и оказался. А я сама оказалась ортэс, то есть ключом и мечом для гармонии миров…

– Прям уж и мечом? – крякнул Федор.

Вместо ответа Маша протянула руку, и в ней появился красно-золотой клинок.

– И впрямь меч, – согласился дед, окончательно принимая всю ту реальность, о которой его тезисно проинформировал серокожий мужик. Пожалуй, возьмись все объяснять сама Маша, старик бы долго колебался между безоговорочной верой родному человеку и сомнениями в душевном здоровье внучки. И все происходящее за фокусы мог принять, но сейчас не верить не получалось. Почему? А потому…

Возможно, на этот вопрос со смешком ответил бы Фэб. Там, где присутствовали фэйри, легко верилось в чудеса, даже если самих фэйри смертные узреть оказывались не в силах.

– Красивый меч, – признал старик. – Попусту им не машешь, паладин?

– Я не паладин, настоящий белый паладин – Фалькор. А машу только по делу. Твои слова всегда помню! – серьезно ответила девушка.

Дед довольно кивнул, припоминая их вечернюю болтовню про «плашмя и пониже спины», усмехнулся и тут же посерьезнел, опасаясь за целостность имущества:

– А где этот твой, который пестрый?

– Фэб? Тут. – Маша отозвала меч и показала рукой на листик, затерявшийся в волосах. – Он же не человек, может менять обличья.

– И каково оно все, внучка? – вернул кепку на голову дед.

– Странно, но интересно и… нужно, деда, очень нужно. Я теперь это чувствую.

– Не опасно хоть? – забеспокоился Федор.

– Нет, у меня есть защита, – спокойно улыбнулась девушка.

– Ну, коли так… – Старик замолчал, не зная, с какого бока подойти к вопросу об ухаживаниях, и решил пока вообще в эту сторону не ходить. Вот для начала побеседует с этим типом в черном, тогда и решит. – Тогда пошли окучивать картошку!

– Пошли, – бодро согласилась Маша, спрыгивая с крылечка.

Много позже, когда, посадив внучку на автобус до города и закрыв теплицы, дед сидел на веранде, в дверь постучали.

Федор встал и отпер, впуская высокого мужчину с полосатой бело-черной гривой волос в странных черно-серебряных одеждах.

– Ты, что ль, Дейдриан? – справился он, выговорив странное имечко с первого раза и без ошибки.

Дей с достоинством чуть заметно склонил голову.

– Тогда проходи, – разрешил дед. – Чай будешь?

– С печеньками? – невольно улыбнулся Черный Властелин сквозь несвойственную ему неловкость, сковывающую тело.

– А то ж, Маша пекла, она у меня мастерица по этой части, – согласился старик, довольно усмехаясь в ответ.

Высокий тип в чужеродной, но явно очень дорогой одежде шагнул на веранду в круг уютного света лампы, висящей над столом, накрытым пестрой клетчатой клеенкой.

Стаканы под чай дед достал сам, ухаживая за гостем, а корзиночка с печеньем уже имелась на столе, прикрытая салфеточкой. Первые полчашки пили молча, похрустывая печеньем. В какой-то момент Дейдриан вскинул голову к абажуру, плетеному Машей, и улыбнулся. Вот только такое стылое одиночество и беспросветная тьма глянули на деда из его полосатых черных с серебряными лучиками глаз, что тому стало не по себе.

– Ты ж куда старше моей внучки будешь? – вырвался у старика вопрос.

– Я давно не считаю свои века, – напряженно согласился Дей, ожидавший всякого, к примеру, привычных проклятий тьме, но никак не всплывшей сейчас проблемы. Проблемы возраста. Про красоту, которой он, по мнению Маши, лишен, Дейдриан уже слышал, а теперь еще и это… Он некрасив и стар для ортэс?

– Это я к тому, что Маша-то моя совсем молоденькая девочка. Зачем она тебе? Ты ж умен, сразу видно, а она хоть и молодчина у меня, но скорее старательная и домовитая, чем шибко умная…

– Дело не в уме, – чуть нахмурился Дей и выдавил из себя признание: – Ума мне хватает и своего, порой с избытком. Рядом с Марией уютно. Ее сила не свет, режущий глаза, а тепло очага в стылый день. Я устал мерзнуть… Мне нужно ее живое тепло, свет глаз, улыбка, печеньки… Понимаешь, человек Федор?

– Как не понять – когда моя Валюшка жива была, все это у меня было. И вернулось, когда Машенька появилась, огонек живой. Тяжко мужику без своей женщины. Не грелки постельной, а именно что своей. Ты не фигляр, как тот, что по стенкам плясал, а товарищ серьезный. Девочку мою не обидишь. Попробуй, может, чего и сладится. Неволить в таком – последнее дело.

Темный Властелин признательно качнул головой и уточнил:

– А родители Марии, они…

– Лидка-то с Толиком? Живы-здоровы, что им сделается. Только из них родители, как из меня балерина. Научники-бродяги, из своих экспедиций не вылезают. Денег лопатой не гребут, но на хлеб с маслом хватает. Машу-то любят, но все больше не расстоянии. Квартирку вон ей купили рядом с моей, чтоб девочка под присмотром была. Ежели ты про то, как к тебе отнесутся, то, пожалуй, только за будут, еще и изучать ринутся как иномирный феномен.

Двое еще долго беседовали под чай с печеньками в круге теплого света лампы, и уходил Дейдриан с твердым дозволением дедушки поухаживать за Марией. Напоследок Черный Властелин задал самый главный вопрос, о котором почти забыл: какой подарок порадует ортэс?

Дед призадумался и честно ответил:

– Украшений Маша не носит, они ей спортом заниматься мешают, к нарядам равнодушна. К букетам-конфетам тоже. Не знаю. Если только найдешь для нее какой-нибудь интересный живой цветок в горшке.

Утренний визит в бассейн на первую воду и пять километров кролем, брассом и баттерфляем привели Машу Сазонову в самое умиротворенное состояние духа. Девушка привычной трусцой бежала по городу в сторону дома и улыбалась не кому-нибудь, а просто так, потому что на душе хорошо. Когда каждая жилка в юном теле звенит, заряженная энергией, – это здорово!

Ортэс сама не заметила, как вбежала в возникший перед ней красно-золотой портал. Да и никто из прохожих не заметил, просто потому что не хотел или не умел верить в чудеса.

Маша не возмущалась и не удивлялась, понимала – это трудно. Она и сама, пока не проверила, вряд ли смогла бы, а сейчас уже и не представляла себе другой жизни.

Портал раскрылся на морском побережье, кажется, где-то на юге. Но синего-синего неба, жаркого солнышка и ласково шумящего прибоя с белой пеной не наблюдалось. Это место совсем не было похоже на те, где Маша любила отдыхать летом с дедушкой.

Злой, сильный ветер, пахнущий не только морем, солью, йодом, но и тухлой рыбой, бил в лицо, бросая песок, заставляя щурить глаза, пригибая к земле. Он гнул, ломал с треском пальмы, волновал море, вздымая валы. Небо клубилось багрово-серым, на горизонте сверкали молнии, мощно грохотал гром. Было красиво и страшно. За буйством стихий приятно наблюдать из безопасного далека или у экрана телевизора.

– Ух ты, – с веселым восторгом прокричал, перекрывая свист ветра и шум буйных волн, Фэб. – Давненько я гнева духа стихий не зрел! Вот оно, истинное величие! Ах, как он сердит! Как мечтает обратить в прах жалких человечков и их лачуги!

Маша уже успела привыкнуть, что «весело» для Древнего совсем не значит, будто будет весело ей и всем прочим. Чаще даже наоборот. Прямо как здесь и сейчас. Но каким бы злым временами ни был фэйри, он никогда не был глуп. Скорей уж он, представитель иного мира, расы и обычаев, обладал своей собственной мудростью и особенным взглядом. Там, где даже Марии как ортэс приходилось напрягаться, пытаясь уловить связи и суть, Фэб просто видел, а у Древнего зачастую что было на уме, то и слетало с языка.

– Ты хочешь сказать, что эта буря – не обычная непогода, а творение кого-то разумного? – переспросила Маша, даже не пытаясь перекричать рев ветра.

– Почему хочу? Говорю! И не творение, он сам – буря! – задорно объявил Древний и издал новый ликующий крик, будто хотел присоединиться к танцу разрушения.

– Разумный ветер, – восхищенно качнула головой Маша. – Надо же, чего только в мире не бывает. А почему он на людей взъелся? Обидели? Но как можно обидеть ветер?

– Почему? – удивился странному вопросу Фэб, сородичи которого частенько обижались просто так, потому что захотелось, и веками играли в свои обиды. Однако вскинул голову к чернеющему небу, позволяя порывам ветра свободно играть своими пестрыми волосами, и завыл, захохотал, точно говорил с буйством стихий на их языке. Янтарные глаза фэйри не щурились и не слезились, словно режущий даже кожу песок им ничем не грозил.

И ветер, гроза, стихия завыла, захохотала в ответ, прокатился и жахнул совсем рядом гром, в пальму по соседству ударил ветвистый разряд молнии.

– Интере-э-эсно, – задорно улыбнулся Фэб, кажется, различив ответ в этой ярости природы.

– Рассказывай, – попросила девушка, щуря глаза, уже слезящиеся от песка, и прикрывая ладонью лицо.

– А что мне за это будет? – закапризничал Фэб.

– Печеньки, – невольно улыбнулась детскому поведению Древнего девушка.

– Мало! Хочу еще мороженое! То, с жидкими ягодами! – потребовал фэйри.

– Три порции куплю, – поторопила коммерсанта Мария, и Фэб с довольной улыбочкой на пол-лица поделился информацией.

– Сейчас люди этого мира слабы и жалки, раньше было иначе. Они видели и могли управлять стихиями. Этот ураганный ветер был молод и буен, досадил одному шаману, тот и заклял его на многовековой сон, заточив в пещере на острове. А недавно случилось большое землетрясение, круг сна нарушился, и ветер проснулся, злой и жаждущий мести шаману. Да вот незадача – даже кости шамана успели рассыпаться в прах. Тогда ветер решил вернуться к сородичам, чтоб бушевать в поднебесье. Но нашел в небесах лишь пустоту. Среди ветров этого мира более нет разумных.

– Умерли? – ахнула Маша.

– Ветра бессмертны, человечка, почти как мы, – высокомерно вскинулся Фэб. – Но магия, что дарует стихиям разум, покидает миры, в которых иссякло волшебство. В этом пусто. Ветер здесь одиночка и бесится от тоски. Он бьется о грани миров, истекая силой, но не может улететь прочь. Я его понимаю…

– Тебе тоже плохо от того, что нельзя вернуться в Холмы? – сочувственно кивнула Мария. – Мне жаль. И его жаль. Надо что-то делать.

– Ты умеешь усмирять или заклинать ветра? – ехидно прошипел Фэб, почему-то взбешенный сочувствием человечки.

– Никогда не пробовала, – честно призналась девушка. – Но мы должны как-то с ним договориться, чтобы остановить все это безобразие.

– Мы? Человечка! – пренебрежительно фыркнул фэйри. – Ортэс из нас двоих ты, тебе и договариваться.

– Да, ты прав, – вместо того чтобы возмутиться или начать его упрашивать и умолять, согласилась Маша, потом, не оборачиваясь, принялась карабкаться на песчаную дюну.

– Я прав? – удивленно заломил темно-рыжую бровь Фэб. – Да, я прав, а ты куда? – крикнул он в спину девушки и, не дождавшись немедленного ответа, скачками устремился следом, норовя заглянуть в лицо спутницы.

– Договариваться, – спокойно ответила Маша, наконец-таки взобравшись на высокую дюну.

– Ты же не знаешь языка стихий! – высокомерно вскинулся фэйри.

– Не знаю, – согласилась Маша. – Но Зэр рассказывал, что язык, на котором изъясняется ортэс, понятен любому, с кем ее сводит миссия, и речь ответная также будет ясна. Вот и проверю снова. До сих пор же срабатывало.

– Хм, – прижмурился Фэб и отступил, готовясь то ли созерцать бесплатное представление, то ли спасать непутевую ортэс, если что пойдет не так.

А Маша встала понадежнее, старательно прикрывая ладошкой глаза, в которые так и норовил попасть колючий песок, полуприкрыла наспех извлеченной из рюкзачка курточкой лицо и закричала:

– Эй, ветер, чего ты хочешь больше: уйти к своим в другие миры или уничтожить этот?

Взвихрившийся песок взревел недовольно, и перед девушкой соткалось из зависшего песка и ветра лицо подростка. Очень злого, несчастного и невыразимо одинокого паренька. Ну и пусть не человеческого, а ветряного. От этого он не перестал быть ребенком. А значит, ответ на собственный заданный вопрос девушка уже знала, понимала и принимала его истинность: ребенка-ветерка нужно вернуть к родным.

В руке ее возник меч, и ортэс, чуть повернувшись вбок, чтобы ненароком не задеть ни живой ветер, ни Фэба, прорезала перед собой дверь прямо в воздухе. Контур засиял красно-золотым, а центр – голубым и белым. Этот живой свет вихрился как спираль, открывая вид на бескрайние воздушные пространства, где бушевали, танцевали, смеялись иные ветра.

– Иди к своим! – светло улыбнулась Маша.

Одинокий покинутый ветерок узрел сородичей и, не раздумывая, ринулся вперед, в открытую дверь-портал. Бушевавшая вокруг ортэс стихия, лишившись управляющей воли к тотальному разрушению, стала стихать. Песок осел на дюны и пляж внизу, меньше стали валы в море, пальмы уже не трещали под напором ветра, а лишь покачивались. Миру возвращался мир. Даже клубы туч расползались на глазах и показалось яркое жаркое южное солнце.