Текст книги "Частица невероятности МС"

Будто в ответ на эти крики радужный дождь не ограничился преобразованием виновных, он сформировал в подтверждение уже врученных взбудораженным массам полномочий медальон. Украшение чем-то походило на те, которые прежде носили братья-советчики, но сияло как белая звезда, излучая квинтэссенцию света. Это артефакт неведомая сила поместила точно на грудь Фалькора и оставила там. Ни застежки, ни цепочки камень не имел, просто висел на груди рыцаря, и все.

А ведь тот, по собственному глубочайшему убеждению, был совершенно ни при чем. Вся его вина или заслуга – тут уж каждый пусть судит сам – заключалась лишь в том, что он последовал совету Черного Властелина. Но разве же кого-то в этом можно было убедить? Фанатики порой такие фанатики, а уж светлые втройне. Фалькор познал это на собственной шкуре.

Глава 27
Право на отдых и подарки

В сумасшедшей и по большей части самой ненавистной из всех – административной – круговерти для несчастного минуло несколько десятков дней. Когда рыцарь-спаситель понял, что еще одна папка с документами, еще один доклад брата-письмоводителя и еще одна исповедь-покаяние от очнувшихся рыцарей, и все – он станет не спасителем, а убийцей, рыцарь позорно бежал. Последней каплей сделалось вывернутое перед ним грязное белье – перечень гнусных деяний проспавшегося Серо и его команды. Этим, оказывается, такую гнусь, как уничтожение ортэс, поручали с мерзейшей систематичностью. Фалькор, мысленно кривясь от подступающей тошноты, выслушал всех с непроницаемым лицом и своей волей назначил бессрочное покаяние: служение в госпиталях, сиротских домах и приютах для умирающих от неизлечимых болезней. Если уж смывать грязь с душ, то не затворничеством и не битвами с тьмой, а сражением с тьмой в собственных душах и милосердием.

Выпроводив захлебывающуюся восторгом и горящую жаждой немедленных действий команду, Фалькор сдался собственным желаниям. Ему даже не понадобился открытый портал, артефакт или помощь брата, открывающего пути. Медальон-кристалл на груди вспыхнул и переместил рыцаря к двери знакомой квартиры странного технического мира, служившего приютом ортэс.

Рыцарь потоптался, тщательно вытирая сапоги о влажный коврик, и неуверенно постучал. Вдруг Солнечная Дева дома? Замок щелкнул, и дверь распахнулась. На пороге стоял осенний фэйри и с возмущением глядел на белого рыцаря. Вместо приветствия Фэб топнул ногой и капризно выпалил:

– Половина печенья моя, ортэс обещала! Уяснил?

– Э-э, – многозначительно ответил Фалькор и едва не поплатился за свою мудрую речь захлопнувшейся перед носом дверью, но к фэйри присоединились Зэр и Мария.

– Приветствую, белый, решил наконец возобновить тренировки с ортэс?

– Э-э, – теперь уже смущенно потупился рыцарь, у которого под гнетом многочисленных управленческих задач совершенно вылетела из головы необходимость обучения девушки элементарным правилам владения мечом. Он и о еде-то забыл напрочь и вспомнил только сейчас, когда на него пахнуло запахом печенья и… да, какого-то варева с мясом.

В животе у Фалькора не забурчало или заурчало, а хищно взрыкнуло, столь громко, что Зэр осклабился, Фэб поморщился и буркнул: «Ладно, поделюсь», а Маша ухватила бедолагу за рукав и потащила на кухню, кормить.

Две тарелки странного, но ужасно вкусного красного и обжигающе горячего варева рыцарь сглотнул одним махом. Жареную картошку с котлетой ел уже медленнее, чувствуя, как приятная сонная сытость разливается по телу. А потом исчезло все, кроме ласковой тьмы, качавшей его, как в колыбели.

Очнулся Фалькор с блаженной улыбкой человека, впервые за несколько дней вкусно поевшего и толком выспавшегося. Весь такой счастливый он лежал в просторной мягкой кровати пару минут, пока до рыцаря не дошло, что собственная его узкая кровать подобными просторами и удобством никогда не отличалась. Проклятая аскеза и ограничение во всем. Следом мужчина вспомнил, где именно прошли его последние сознательные минуты, и подорвался, словно опаздывал на пожар.

Он был почти одет, лишь котта покоилась на стуле рядом и шнуровку рубашки кто-то распустил, облегчая дыхание спящему. Первую пару секунд рыцарю было немного стыдно, а потом он решил наплевать на правила приличия. Не голый же он с парой девиц на ложе проснулся, ничьей скромности не умалил. И вообще, если всяким черным дроу можно трескать печенье на кухне у ортэс, то и белым рыцарям вздремнуть поблизости тоже никто не запретит. Хотели бы помешать, разбудили бы. А его сон тревожить не стали, наоборот, накормили, позаботились и дали выспаться.

Судя по положению солнца за окном, спал рыцарь недолго, самое большее пару часов. Разрушая эту наивную уверенность, слева от ложа раздался мелодичный смешок, и звонкий голос Древнего протянул:

– Ну и горазд же ты дрыхнуть! Более суток поваленным деревом в лесу лежал. Если бы не черный, я бы тебя давно растормошил. А она запретила. Пожалела. Хотя… – Фэб сделал вид, что задумался, или и в самом деле какая-то крупица сочувствия закралась в его буйное ледяное сердце. – Черный говорил, ты теперь владыка над рыцарями в своих мирах. А водить воинство – та еще морока. Умаялся с непривычки-то, особливо если о нуждах телесных забывал. Вы, люди, такие хрупкие порой, только поиграть соберешься, раз – и сломались.

Фэйри скорчил недовольную гримаску капризного ребенка, у игрушечного солдатика которого «случайно» отвалилась нога. А ведь ничего не делал, только пару… десятков раз на пол уронил, пяток наступил и разочек сжечь попытался, когда утопить не получилось.

– Леди Мария в доме? – одевшись под сентенции Фэба, справился Фалькор.

– Занимается науками, у нее испытания завтра поутру, – ответил фэйри, не вдаваясь в подробности, смысла которых не ведал, да и не особенно стремился вникать. Если скачки по мирам и всякие веселые приключения Древнего забавляли, заставляя смириться с противоестественной связкой человек – фэйри, то точные науки мира технического навевали откровенную скуку. Потому Фэб удалился от ортэс на максимальное, какое только мог себе позволить без ущерба для комфортного бытия расстояние и нашел подходящее занятие.

Он развлекался наблюдением за дрыхнущим рыцарем. Ну как развлекался. Не просто смотрел. Поначалу часа три или пять пытался навеять соне кошмар поужаснее. Тщетно! Рыцарь беспечно улыбался во сне и шлепал губами, будто видел что-то очень вкусное. Поскольку ни многоглавое с тысячью зев чудовище, прозванное Поглотитель Бытия, ни туманные кошмары Бездны Двора на право именоваться вкусной и здоровой пищей претендовать не могли, Фэб признал личное бессилие в деле выкошмаривания толстокожих идиотов.

Его чарам твердолобый чурбан-рыцарь оказался не по зубам. То ли слишком тупой, то ли слишком белый. Эх! Потому Древний придумал другое развлечение и вот уж ему-то отдался всеми сердцем, вдохновением и душой, которой, как напропалую врали в иных мирах, у фэйри обоих Дворов не имелось. Идиоты! Без души невозможны полет вдохновения, фантазия, радость и смех. Жестокими, по разумению людей, Древние были, но чтобы бездушными – никогда!

Одним словом, вдохновившись разлукой с родиной и созерцанием чуда у водопада, Фэб принялся творить. А кто скажет – вытворять, тому не грех и в физиономию плюнуть! И вообще Фэб Кнутовище всегда любил умиротворяющие пейзажи. Гобеленами в отдельных покоях Холма он мог любоваться часами.

Потому фэйри засучил рукава, достал из-за пояса свои прекрасные кисти и принялся творить, отключившись от реальности. О, этот полет фантазии и радость созидания – они были не чужды Древнему, разумеется, на свой манер.

Кажется, пока он творил, в комнату заходил черный рыцарь. Но препятствовать работе не стал, даже пытался выразить одобрение – похлопать по плечу. Фэйри рефлекторно оскалился и чуть не оттяпал фамильярному дроу протянутую руку. Тот внял предупреждению, вспомнил про острые зубы и удалился, посмеиваясь. Вроде как и ортэс в комнату не пустил. И к лучшему, нечего ЕМУ мешать!

Взбодренный сном рыцарь вскочил с кровати, а фэйри почти нетерпеливо – как каждому выдающемуся мастеру ему не терпелось узреть реакцию на свое творение – посоветовал:

– У ортэс есть купальня. Освежись, прежде чем предстать перед девой!

И даже ткнул рукой в нужном направлении.

Фалькор смущенно кивнул и побрел туда, куда сказали. Там-то, перед высоким зеркалом над раковиной, его и ждало столкновение с художественной реальностью. Сказать, что рыцарь заорал, было бы сильным преувеличением, но его сдавленный шокированный вопль Маша все-таки услыхала и поспешила на помощь.

Фэйри, разумеется, тоже ринулся в нужном направлении. Рыцарь стоял в ванной и пялился в зеркало на свой торс, на котором играл всеми красками радуги водопад. Тот самый, у которого он давеча наполнял бутыль. А на спине – Фэб не был уверен, успел ли Фалькор разглядеть диво – простирались два зеленых холма Древних. Удачно получилось! Грудь и спина у рыцаря широкими оказались, а сон беспробудным.

Если касательно причин чудесного явления водопада на груди рыцаря у Маши могли быть какие-то сомнения, то Холмы на спине Фалькора, отраженные в зеркале, однозначно указывали на творца картинок.

Девушка только тихо вздохнула и спросила у проказника:

– Зачем?

– Красиво, – светло и безумно улыбнулся фэйри, пожимая плечами. Но все-таки опустился до чуть более развернутых пояснений: – Было скучно. Черный учит тебя и принес бумажки, на которые ты покупаешь еду, этот лишь спал и ел. Я взял плату.

Фалькор стал свеколько-красным, а Маша поспешила успокоить беднягу:

– Я не беру денег с друзей, Фэб! И шутка хороша лишь тогда, когда радует и того, над кем пошутили. Как смыть картинки?

– Никак, – оскалился обиженный фэйри. – Только вместе с кожей. Содрать?

– Не надо, – поспешно отказалась девушка, уже немного знавшая своего вынужденного безумного соседа и то, что у него слово с делом не расходятся. И обратилась к рыцарю, фактически уволакивая фэйри за дверь: – Прими душ, я тебе пока покушать разогрею. Гречку с тушенкой будешь? Поешь, и подумаем, как быть.

Фалькор покорно склонил голову. Живописные объемные картинки, неизвестно как оказавшиеся на теле, его, разумеется, волновали, но замечания проклятого фэйри кололи посильнее двух пейзажей на коже. Плоть – это всего лишь плоть. Как же так, он не думал ни о чем, принимая заботу ортэс, угощение и приют, заботясь в первую очередь о тепле душевном. А черный, именно черный, отплатил деве за заботу звонкой монетой.

То ли реальность решила посмеяться над рыцарем, то ли у Зэра имелась магическая возможность определить, что творится в доме ортэс, но когда Фалькор после поспешного омовения явился на кухню, там пока не было Марии, вероятно, все еще разбирающейся с манерой фэйри шутить над спящими, зато уже сидел проклятый черный.

– Кстати, поздравляю, рыцарь-спаситель, – отсалютовал белому чашкой с чаем дроу и не преминул глумливо ухмыльнуться, намекая на истинную ценность своих славословий. Небось, уже знал обо всем и не только о новом статусе Фалькора, но и о проделке фэйри и о муках совести белого рыцаря.

Потому в ответ на ехидные поздравления рыцарь лишь кивнул и спросил:

– Деньги мира ортэс, как их достать?

– Тебе мой способ не подойдет, – усмехнулся серокожий. – Я продал несколько камешков под туманным мороком в лавке и подложил деньги в шкатулку, где ортэс хранит сбережения.

Зэр говорил, а сам искоса посматривал на тощий кошель рыцаря, где едва ли сыскался бы десяток монет серебром. У белых, истинно белых, с деньгами всегда туго – не умеют толком ни грабить, ни торговать. Похоже, повышение в должности Фалькору достатка не прибавило. Этот блаженный о собственном благосостоянии как не думал прежде – есть где голову для сна преклонить, чем перекусить имеется, и ладно, – так не озаботился деньгами и теперь.

Фалькор же вздохнул, соглашаясь с мнением дроу: в том, что Мария примет оплату, рыцарь сильно сомневался. Выход, изобретенный хитроумным дроу, оценил не без зависти и одновременно согласился: он так не сможет. Ложь даже ради призрака выгоды недопустима. Подложить же в ту шкатулку, о которой говорит Зэр, монеты из собственного кошеля – не выход. Раскроют, обидятся и вернут. Придется, видно, просить дроу обменять его деньги на местные ради помощи ортэс. Унизительно, но ловкачом рыцарь отродясь не был и становиться не собирался. Дроу, конечно, не упустит случая подколоть, но, скорее всего, поможет. Он ведь не для себя, для Марии просить будет.

– Между прочим, фэйри расписал тебя от души. Можешь гордиться, ты – единственный белый командор, удостоенный такой чести. Пусть это произошло исключительно от скуки, – между тем, прекрасно чувствуя неловкость рыцаря, продолжил Зэр.

– Чести? – Вот теперь изумление собеседника было искренним.

– Картины-порталы на коже работы Древнего, – склонил голову набок дроу, удивляясь вопиющей неосведомленности собеседника. – В старинные времена, случалось, именно они оказывались последним шансом выжить после поражения. Шансом для воинств куда более могучих, чем то, которым ты командуешь ныне. Я бы фэйри спасибо сказал. Места, конечно, выбраны Древним на свой вкус, но, по крайней мере, одно очень даже неплохое. Я про водопад в горах. Впрочем, о чем я? Ты белый, а значит, упрямый до непристойности, и шанс покинуть безнадежную битву сочтешь унижением. Лучше умереть всем, чем воспользоваться шансом выжить и все переиграть заново.

«Так это не просто картинки для шутки?!» – Вопрос был написан на физиономии белого рыцаря столь большими буквами, что озвучивания не потребовалось.

Зэр тихо рассмеялся оторопи белого коллеги, не ведавшего о тайном смысле росписи. Все-таки дразнить белого святошу куда забавнее, чем сходиться с ним на поле боя в смертельном поединке. А просто мечами помахать они всегда смогут – ортэс учиться надо. Так что ему частенько придется к девушке в гости захаживать, а что Повелитель, хоть и велел негласно за девой присматривать, все одно синяк-другой поставит в сердцах – ничего, на дроу быстро заживает, а Дею надо порой пар спустить, чтобы не начать убивать сотнями. Он ведь не котейка домашний, а Черный Властелин. Титулы за грозный взгляд и умение хмурить брови не дают.

– Как ими пользоваться? – Фалькор не стал разбрасываться заявлениями в стиле «лучше смерть, чем ретирада!». Теперь он отвечал не только за себя, а значит, всякое знание о возможности выжить для тех, о ком должен заботиться, лишним не будет. Пусть даже знание о картинках на теле.

– Сосредоточься на месте, куда себя или спутников отправить желаешь, да шагай в живой портал, выставленный картинкой.

– Ты поможешь мне обменять деньги для Марии? – спросил Фалькор, выслушав четкую инструкцию по пользованию нарисованными на коже пейзажами. Оставалось только радоваться, что развеселый фэйри не превратил в окна для перемещения какие-нибудь непристойные картинки. С него сталось бы, но, очевидно, это было практически невозможно или сложно. А сложностей Фэб не любил.

– Не-а, белый, не помогу. Я и сам не все деньги положил, слишком заметно будет, – мотнул тяжело ударившей по спине косой Зэр. – И твои медяки я тоже не приму, можешь даже не пытаться мне их предлагать. Расплатишься иначе: поединками. И мне разминка, и ортэс смотреть на толковый бой надо.

– Хорошо, – смирился Фалькор, понимая, что его скромные сбережения для дроу действительно сущие медяки. Черные, а уж тем более приближенные Властелина, в деньгах почти никогда не нуждались, а если такая нужда возникала, мигом соображали, где взять требующееся, как и у кого.

– Освежился? – на ходу перекалывая челку, чтобы волосы случайно не попали в еду, Маша стремительным шагом промаршировала на кухню. – Сейчас перекусить разогрею. Зэр, ты только чай будешь или на твою долю тоже положить?

– Только чай, благодарю, – отказался дроу.

Маша загремела сковородой, кастрюльками, ставя на плиту обещанный ужин для Фалькора. Пока гречка с тушенкой (самодельной, Маша с дедом ее крутили сами, потому как магазинная совсем несъедобная стала!) шкварчала под крышкой, распространяя упоительный аромат, девушка обратилась к дроу:

– Зэр, почему Фэб сказал, что ты принес деньги?

– Потому что я их принес, ортэс, – невозмутимо пояснил сданный вездесущим фэйри дроу.

И прежде чем Мария сказала еще что-нибудь, почти мягко продолжил:

– Не меряй меня странной меркой своего мирка, ортэс. Я – рука Черного, и лишь он мне владыка и имеет право повелевать. Я исполняю волю Дейдриана. Если сие тебя возмущает, скажешь ему, не мне. До той же поры пользуйся вашими бумажками… хм, деньгами. Мы не намерены чинить тебе урон, ортэс, да и фэйри твой не одним светом солнца питается. А захочешь отблагодарить, сделай печенья. У тебя хорошо получается. Дей как съест, гораздо спокойнее делается. Вот и думай после этого, то ли ему сладкого в жизни не хватает, то ли твоего общества…

Дроу замолчал, хитро прищурившись, и даже Фалькор счел возможным промолчать, а не влезать с лекциями про соблазны тьмы. После крушения белых идеалов он вообще как-то притушил огонь фанатизма и стал относиться к другой стороне более терпимо.

– Я подумаю, а пока ешьте, – нахмурив брови, вздохнула Маша и выложила на тарелку перед Фалькором его порцию, а потом с едва заметной усмешкой часть разогретого со сковороды переложила на тарелку задергавшего носом отказника Зэра. Между рыцарями, как кубок мира, бухнула громадную миску со свеженарезанным весенним салатом.

Третью тарелку взяла для себя и тоже присела к столу. Разборки, чудеса, гости – все это важно, но режим питания никто не отменял. И вообще, у нее завтра экзамен, надо поесть и идти повторять.

А Дейдриану она и впрямь расскажет при встрече про деньги, но печеньки с Зэром тоже передаст. Почему-то эти печеньки даже на невыносимого Фэба действуют, как пачка рекламного тенотена, выпитая залпом. Вечер закончился мирно, практически по-домашнему, не считая того, что условные члены семьи ортэс были уж больно странными: безумный фэйри, черный дроу и глава белых рыцарей до кучи. Но печенье все трое лопали, как самые обычные парни, когда Маше случалось принести сдобу в универ и угостить друзей.

Глава 28
Ревность

Утро-пробежка-автобус-аудитория-экзамен. Все промелькнуло как красная тряпка, которой резко махнул перед мордой быка ретивый тореро. И вот уже народ толпился и гудел, обсуждая экзамен и свои успехи с неудачами. На пересдачу, впрочем, никого не отправили: Кузьма Васильич хоть и был строг, но редко опускался до такого зверства. А что старосте четверку влепил вместо пятерки, так шпаргалку раскладывать под носом у преподавателя надо или очень умело, или вовсе не раскладывать. Заготовку изъяли, растяпа Лидка билет снова тянула и ответила на пять, но балл потеряла за ту самую злополучную «шпору».

И теперь обычно миролюбивая Лида сердито пыхтела, злобясь на весь белый свет, одногруппников и особенно своего парня Лешку, ухитрившегося вопреки вечным четверкам как раз сегодня получить высший балл.

– Лид, а Лид, так в киношку идем? – не к месту и не ко времени напомнил о планах Лешка.

– Нет, – злобно огрызнулась Лидка. – Я передумала! Не хо-чу!

– Я билеты уже оплатил, не дуйся, подумаешь, четверка. Нормальная оценка!

– Сказала же – нет, – рыкнула разобиженная девушка.

– И с кем же мне тогда идти, не с Махой же? – растерялся Леха.

– А хоть бы и с Машей, – сердитым ежом фыркнула Лида и в стиле «назло кондуктору пойду пешком» позвала ожидающую свою зачетку одногруппницу: – Эй, Маш, у Лешки два билета в кино на… Как фильм-то называется?

Лешка машинально назвал.

И Лидка продолжила концерт:

– На «Великое обморожение-2» пойдешь? Я сегодня не могу. Сходи вместо меня, чтобы деньги не пропали и Леха не скучал, а?

– Это продолжение уже вышло? – оживилась Маша, обожавшая мультики и смотревшая первую часть истории. – Ладно, только я за свой билет деньги отдам, хорошо, Леш?

– Хорошо, Маш, – желая проучить злобную подружку, весело согласился парень и, подхватив рыжую спортсменку под руку, практически поволок ее вперед, к лестнице, приговаривая: – Пошли, Мах, а то я еще хотел в «Мамку» заскочить, кусок пиццы урвать!

А Лидка, ожидавшая, что Маша и Леша начнут хором уговаривать ее сменить гнев на милость, осталась разевать рот. Злиться вроде как было не на что: сама отказалась, сама позвала, сама предложила. Но тогда чего же так обидно-то стало?

Простодушная Маша подводных течений причудливой женской логики старосты и вовсе не заметила. Она лишь радовалась возможности сходить на веселый мультик с веселым товарищем. Раз уж у нее нежданно обнаружилась прибавка к рассчитанным средствам, девушка решила порадовать себя развлечением.

Лешка, светловолосый, круглолицый добродушный парень, ей был по-дружески симпатичен. Потому поход в кино с пиццей в придачу удался. (От невкусного попкорна Машка отвертелась, и «комбикормом» Леха хрустел в одиночестве.) Как полагается приличному человеку, взявшему девушку в компанию, одногруппник даже проводил ее до дому. И на сей раз попытки отказаться от сопровождения ни к чему не привели. Положено довести до двери – значит, положено.

А что какая-то подвыпившая компашка хулиганов некоторое время шла за парочкой и выбирала повод прицепиться, так они быстро отстали. Почти сразу, как только Маша положила на место пару сдвинутых какими-то остолопами крышек канализационных люков и поставила свернутую еще кем-то одаренным бетонную тумбу-блокиратор, мешающую проезду машин по тротуару.

Лешка только язык прикусил, созерцая, как играючи ликвидирует последствия безумных «молодецких забав» приятельница. Сам бы он, может быть, и осилил поднятие люка, но с тумбой бы точно не справился. Да и не пришло бы ему в голову такое. Прав Витька, Маха – частичка невероятности. Наверное, об этом подумали и хулиганы, после очередной демонстрации девичьей удали разбежавшиеся по подворотням, как тараканы. Или решили, что если девчонка бетонными тумбами жонглирует, то ее спутник и вовсе ось земную сдвинет, не вспотев.

Доведя Машку до знакомой двери – у девчонки они несколько раз бывали, когда проекты групповые делали, – Леха по-дружески чмокнул ее в щеку, поднял руку для небрежного прощального маха и… отлетел к противоположному концу лестничной площадки, сраженный легкой оплеухой разгневанного Дейдриана. Пролетел бы и дальше, но встретился со стеной, сполз по ней и затих.

– Леша! – испуганно вскрикнула Маша и, сердито насупив брови, потребовала объяснения у Черного Властелина Экхарда: – Зачем?

– Дабы не смел распускать руки с девой чужой, – рыкнул мужчина, мечущий глазами, кажется, вовсе не фигуральном смысле этого слова, молнии.

– Может, Лида ему не успела сказать, что ей другой нравится? И Леша не знал? – растерянно выпалила Мария, подыскивая оправдание для бедолаги и чувствуя, что ему после совсем не дружеской оплеухи требуется целительная помощь света ключа.

– При чем тут некая Лида? – Голос мужчины больше походил на звериный рык. В руке появился черный меч.

– Лида встречалась с Лешей, – в свою очередь растерялась Маша и принялась кое-как объяснять. – Он ее парень, и если она тебе понравилась, то Лешка не виноват, Лида ничего об этом не говорила сегодня, когда в кино идти отказалась. Я потому и пошла с Лешкой, чтобы билет не пропал, да и мультики люблю.

– Почему же он целовал тебя, если является парой Лиды? – Дейдриан продолжал клокотать от возмущения.

– Не целовал, по-дружески в щеку чмокнул на прощанье. Мы же вместе в кино ходили, – укоризненно покачала головой девушка. – И про тебя и Лиду он ничего точно не знал! Веселился. А если бы узнал, что Лида с ним расстается, таким бы не был.

Маша говорила, а Черный Властелин, так нежданно вскипевший при зрелище почти невинного прощального поцелуя, каким одарили ортэс, неуклонно погружался в состояние глубокого охренения.

До сих пор это странное ощущение ему, в отличие от банального гнева, было неведомо. Почему ортэс вдруг решила, что он питает некие чувства к некой Лиде и именно она стала причиной его гнева, Дейдриан уяснить никак не мог. Меч давно уже испарился из руки хозяина, а шестеренки в голове тирана и сатрапа продолжали натужно скрипеть.

Маша же, высказав все, что хотела, поспешила к Лешке и, присев рядом, положила на грудь парня руки, засиявшие белым, красным и золотым. Может, в мире Земли такие фокусы и не считались допустимыми, но с ортэс и вокруг нее давно уже жил собственный кусочек волшебной реальности.

– Я его не убил, – с недовольным снисхождением проронил Дейдриан. – И ты ошиблась. Я не знаю никакую Лиду.

– Еще и обознался, а на парня кидаешься, – недовольно проворчала Мария, понимая, что читать лекцию о добре, милосердии и всепрощении Черному Властелину бессмысленно. Он такой, какой есть. И надо либо гнать его прочь мокрыми тряпками, либо принимать целиком, а не отдельными кусочками: тут нравится, тут нет. Да, он сильно стукнул Лешку, приняв за кого-то другого, но он же спас ее от приступа странного хохота, и прислал Зэра для обучения, и явился на помощь с теми околдованными. И он почти улыбался, сидя на ее кухне, и грыз печеньки.

– Лечи и уходи, он сейчас придет в себя. О последних минутах помнить не будет, – недовольно буркнул Дейдриан, махнув в сторону жертвы щепотью левой руки. Дождался, пока Маша завершит чудотворное воздействие на парня, и практически втащил девушку в ее же, прежде запертую (Маша всегда на два оборота ключа дверь запирала!) квартиру.

Скрестив руки на груди, Черный Властелин недовольно оглядел девушку. Словно она была проблемой, помехой, больным зубом, который пора выдернуть с корнем. Поморщился, вздохнул и уточнил:

– У вас допустимо столь вольное общение без обязательств?

– Э? Чего? – Маша не поняла смысла вопроса. Все-таки абстрактные понятия и завуалированные речи не были ее сильной стороной. Она всегда предпочитала конкретику и лучше практику, чем чистую теорию.

– Ты прилюдно проводила время в компании юноши, связанного обязательствами с другой девой, – почти смущенно пояснил Дейдриан.

– А-а, – заулыбалась, уяснив-таки суть странного вопроса, Маша. – Да, у нас так можно. Мы же по-дружески, и Лида сама меня просила сходить.

– Тогда ты примешь приглашение и от меня, скажем, на прогулку? – Черный Властелин выжидающе замолк, искоса изучая озадаченную физиономию девушки. Возмущения или неприятия на ней не было.

– Прямо сейчас? Сегодня уже поздно, а когда свободное время будет – почему нет? Вы же уже уточнили, что пророчица ошиблась и нам не придется биться до смерти? – поинтересовалась на всякий случай девушка.

– Уточнил, – кашлянул Черный Властелин, почему-то отводя взгляд в сторону, наверное, смущался от того, что тогда, при первом знакомстве, почти напал на беззащитную девушку. – Не придется.

– Здорово! – порадовалась Мария. – У нас сейчас в парке хорошо, можно будет погулять до того, как я на дачу уеду. Фалькора и Зэра позвать!

Повелитель снова завис. Кажется, под прогулкой он имел в виду нечто иное, возможно, совсем другое место или даже мир, и совсем другой, куда более суженный состав прогуливающихся. Но как и что объяснить ортэс, сообразить не мог. И тут его осенило: для особо трудных задач существуют специальные создания – они называются друзья и соратники. Потому нынче одному серокожему типу выпадет не бой и фингал-другой, а задушевная беседа под кубок грибного вина. Икал ли, не переставая, в этот чудный момент дроу – история стыдливо умолчала.

Получив предварительное согласие Марии на прогулку, Дейдриан исчез почти поспешно.

Непривычно тихий и почти вежливый Фэб перышком выскользнул из рыжих волос человечки, принял обличие яркого юноши и пробормотал сумбурное: «Ты осторожнее, он текучая черная сила, опасен поболее, чем твой дружок-демон». После чего предпочел смыться в комнату и спрятаться от эмоций, включив на полную громкость канал классической музыки, найденный на телевизоре при помощи ортэс.

Так и не поняв, что конкретно имел в виду Фэб (сегодня все, как сговорившись, вещали загадками), Маша отправилась в ванную. Только крикнула фэйри:

– В десять вечера звук приглуши или надень наушники.

– Это что? – тут же вскинулся любопытный Древний.

Пришлось девушке доставать с полки беспроводные наушники, которые она использовала большей частью в качестве заглушки, если у соседей двумя этажами ниже случался какой-нибудь шумный праздник. Фэйри обновку тут же примерил, просиял и под неслышную теперь уже никому, кроме него самого, музыку пустился в пляс по комнате. То, что он танцевал на полу, огибая мебель, – почти нормально. Гибкость у Древнего была на зависть самым тренированным гимнастам. Но, когда Маша вышла из ванной, ее спутник кружился на стенах и потолке, напрочь игнорируя гравитацию. Похоже, больше всего ему нравится потолок – потому как именно там оказалась наибольшая свободная площадь для танцев.

Маша стояла в дверях и, улыбаясь, смотрела, как красиво движется Фэб. Тот заметил внимание девушки и, просияв еще более проказливой улыбкой, шепнул (во всяком случае, ему показалось, что шепнул, но громкость музыки сыграла с ним шутку, потому голос Древнего прозвучал четко и ясно):

– Что мне в тебе нравится, ортэс, тебя совершенно невозможно заворожить. Ты любуешься моим танцем, а не пылаешь, подобно иным людям, дурным вожделением, вспыхивающим от случайного взгляда и горящим годами! Смотри, я дозволяю!

Сочтя этот спич шуткой, Маша прыснула в ладошку и еще с десяток минут наслаждалась немыслимым, невозможным диким танцем яркого, как вся буйная осенняя палитра, Фэба по прозвищу Кнутовище. Это действо не было чем-то знакомым. Разве что чуть-чуть напоминало невообразимую смесь рок-н-ролла, капоэйры и фристайла.

Если кто-то иной через свои чары-заклинания и досматривал жилье ортэс, то не нашел бы, к чему придраться. Один танцевал, вторая смотрела на скромной дистанции. Дело, конечно, было не в девичьей стыдливости, а в разумной опаске. Фэб в танце порой использовал движения любимого кнута. Попасть под случайный взмах Маше не хотелось.

Энергичный (столько печенья для дозаправки слопал!) фэйри остался танцевать. А Маша пошла в спальню. Позвонила дедушке, отчиталась о полученной четверке и походе в кино на мультик, выслушала встречный отчет о делах дачных и список продуктов. В магазинчике деревенском, куда от дачки прогуляться несложно, было многое, но любимая дедова колбаса и мороженое отсутствовали, так же как и любимая разновидность черного хлеба под диковинным названием «Лапландский». Потому заботливая внучка время от времени пополняла запасы продовольствия. С колбасой и хлебом вообще сложностей никаких не возникало, а проблема перевозки мороженого решилась еще в прошлом году покупкой сумки-холодильника.