Текст книги "Работа для рыжих"

– Кано! Феху! – Руна света как символ факела знаний и руна таланта слетели с языка раньше, чем я успела продумать заклинание до конца.

Золотой отблеск лег на лицо Каллия, потом сияние рунных символов разрослось, огибая жертву, как рамка картину, внося свои дополнения в портрет. Когда свет угас, я уже знала истину, представленную как ряд мелких диапозитивов, обрамлявших пацаненка.

– Не к сотворению артефактов у тебя талант, а к резьбе по дереву. Учись у отца, и все артефакторы позавидуют твоей славе, – чуток преувеличив, изрекла я. Небольшая гипербола для повышения настроения и придания смысла жизни еще никому не повредила.

Каллий, ясное дело, был разочарован, шмыгнул носом, отвернулся, пнул с досадой пыль во дворе, попал пальцем по камушку и запрыгал на одной ноге, шипя сквозь зубы так темпераментно, будто я ему будущее на театральных подмостках предрекла и лицедействовать велела исключительно по системе Станиславского. Ладно, попереживает, а там, глядишь, и делом займется. Мать-то все слышала, значит, найдет способ пацана к делу приставить. Родители на то и нужны, чтобы увлекающимся деткам мозги на место вправлять, а уж если не вправятся, значит, судьба. Намерение, взращенное под гнетом сопротивления, оборачивается целью. Упрямство – достоинство не только ослов, гении тоже обладают этим качеством в полной мере.

Наблюдавшая короткую жанровую сценку свинка смерила меня задумчивым взглядом, что-то решая, и потрусила за ворота, вновь взяв на себя миссию проводницы.

Беременная хозяйка проводила нас до ворот, насыпав, как гороха из короба, благих пожеланий, и долго стояла, опершись спиной на столб, и забавно махала вслед. Ладони, сложенные лодочкой на животе, совершали ритмичные движения, похожие на движения крылышек сидящей бабочки. Я ей махнула так, как привыкла, и пусть считает это придурью артефских магов.

Глава 16
В лесу, или О диковинных созданиях, любви и страданиях

Слабеющее, но все еще эффективное заклятие продолжало поддерживать охранный полог на дороге, так что экскурсия по весеннему лесу получалась совершенно безопасной, как в каком-нибудь сафари-парке, куда пускают даже с детишками.

Заняться в пути было особенно нечем, поэтому я вспомнила о вчерашнем намерении провести важный лингвистический эксперимент.

– Гиз, а ты много языков знаешь? – метнула я вопрос на затравку.

– Восемь, еще на пятнадцати могу объясниться, – невозмутимо, будто это было в порядке вещей, признался киллер.

О единственном английском со словарем (русский ненормативный не в счет) мне оставалось лишь стыдливо промолчать в тряпочку. Достав из сумки блокнот с ручкой, я попросила:

– Гиз, хочу кое-что проверить. Напиши, пожалуйста, несколько слов на любом языке. Или даже несколько предложений на разных.

Мужчина подъехал ближе, принял от меня письменные принадлежности. Пусть он ехал не на волшебной лошади, но сидел в седле настолько привычно, что небось мог и кофейку из полной чашечки попить, ни капли не пролив. Когда блокнот вернулся назад, я жадно вгляделась в ровные четкие буковки, такие одинаковые, как если бы их за столом выписывал каллиграф, и покраснела. Одна под другой семь строчек с разными знаками – одни походили на латиницу, вторые на арабские закорючки, третьи на иероглифы, четвертые и вовсе на орнамент из цветов и листьев – имели одинаковый перевод. Старая как мир фраза, та самая, что не теряет своего значения и не становится пошлой и глупой, сколько бы людей ее ни повторяли, заставила сердце забиться часто-часто. Я осторожно закрыла блокнот, пообещав себе обязательно сохранить его, и прошептала:

– Спасибо.

– Получила, что хотела? – небрежно бросил Киз.

– И даже больше, – ответила я. Встретившись взглядом с Гизом, почувствовала, как тепло становится внутри. Да, знание о великой пользе браслета-змейки, способной на перевод любого текста, как устного, так и письменного, было ценным, но содержание послания моего киллера вовсе не имело цены.

Киз фыркнул, кажется, больше по привычке, и отвернулся. Дэлькор тоже фыркнул и, бьюсь об заклад, даже в той же тональности, словно передразнил киллера. Впрочем, почему «словно», моя высокоинтеллектуальная коняшка была вполне способна на такую хулиганскую выходку. Я благодарно потрепала гриву проказника.

На обед остановились не потому, что очень уж захотелось поесть (после оладий с медом синалек чувство сытости еще не успело смениться настоящим голодом), а потому как попалась подходящая полянка у дороги. Широкая, с ручейком, и только спешившись, я заметила, что полянка еще и специально оборудована, как в хорошем кемпинге. Под низкими ветками широколиственного кустарника были сложены поленница дровишек, несколько тонких кусков коры, все добро прикрывал навес из куска того самого странного яркого листа, каким покрыли крышу на перевалочной станции.

– Интересная штука! – Я не преминула пощупать заинтриговавший меня материал. На ощупь лист был прохладным, хоть и согрелся почти моментально под пальцами, а текстурой напоминал кусок гибкой пластмассы.

– Это и есть лист каллии, – поведал Гиз.

– Откуда дровишки? – тут же полюбопытствовала я.

– Смотритель сложил? – повел киллер плечом, не видя необходимости в уточнении автора поленницы.

Киз, вытаскивавший полешки на растопку, вообще ничего не сказал. Они с Фалем занялись куда более важным, чем болтовня, делом – обедом. Конечно, занялся наш киллер-кулинар, а сильф летал вокруг и жадно созерцал, свинка занималась тем же самым, только не крутилась под ногами так откровенно. В священнодействие повара никто не лез и намеком, потому никого и не прогоняли!

– Нет, я не про нычку топлива, а про каллии, откуда ты знаешь, как они выглядят? – подкинула вопрос Гизу.

– Утром, пока ты спала, мы с Кизом сходили с хозяином на пасеку.

– И до сих пор молчал?! – возмутилась я, подпрыгнув на месте. – Немедленно рассказывай!

Энтузиазм мой осмеян не был, Гиз поведал, и даже в подробностях, об осмотре ПМЖ колибри артаксарского розлива. Заросли каллий у ручья, где стояли ульи (или как там назвать колоды-дома синалек, не синалища же?), были огромны. Цветы к травке-муравке имели лишь очень косвенное отношение. Толстые сочные стебли многолетнего растения, изначально гибкие, быстро деревенели. Листья заматеревшего «цветочка», длинные, ланцетообразные, не опадали при смене сезонов, год от года увеличиваясь в размерах и повышая плотность. Сорванные, они не гнили очень долго, а обработанные воском, и вовсе превращались в почти вечный материал. Прочный, красивый, таким и крышу дома покрыть не грех. Вот только росли каллии лишь в чаще Ксария, и то не на любом месте, потому широкого распространения шифер из листьев каллий не получил. Нашему знакомцу-пасечнику очень повезло обнаружить цветы и подыскать благоприятное для новой колонии местечко. Размер и обилие цветков глубокого фиолетового цвета в форме колокольчиков зависели от возраста материнского растения. Но одно было очевидно: чем старше заросли каллий, тем они медоноснее и, соответственно, больше синалек способны прокормить.

– Запах у них странный, – отвлекшись от пристальной слежки за кулинарными подвигами Киза, вставил Фаль.

– Странный? – переспросила я, ожидая уточнения.

– Издалека ничем не пахнет, а если поближе подлетишь, то так сладко, что лепесточки скушать хочется, – чуть смущенно пояснил сильф и досадливо буркнул, высунув кончик язычка: – Только он горько-кислый!

– Какое умное растение, растет не везде, пахнет осторожно, чтобы никто, кроме синалек, не польстился и не выдрал с корнями, – рассудила я, устраиваясь на сухом стволе поваленного дерева, уложенном неизвестными благодетелями прямо посреди поляны. – Если в дороге увидим, вы мне хоть пальцем в него ткните, а то оно, может, еще и маскируется. Так и уеду из Ксария, не повидав уникальной достопримечательности растительного сообщества!

– Я покажу! Покажу! – тут же напыжился Фаль и так застрекотал крылышками, что стало понятно: расшибется в лепешку, прочешет на крыльях и на пузе все окрестности вдоль дороги, а отыщет мне фиолетовый эндемик. И вообще, чем сильф хуже синалек? Какие-то крохотные птахи цветочки находят, значит, у существа более одаренного интеллектом тоже должно получиться, даже без наличия путеводных инстинктов.

– Бесстрашные и любопытные птахи эти синальки, людей совсем не боятся, чуть ли не в рот лезут, – отметил Гиз, наполнявший у ручья котел водой.

Киз занялся своей шедевральной шинковкой корнеплодов и копченого мяса, а я приготовилась вызвать руну огня для подогрева воды. Опытным путем уже было установлено, что руна, помещенная в жидкость, требующую нагрева, справляется со своей задачей превосходно, нагревая в первую очередь именно жидкость и лишь во вторую очередь емкость, в которой оная находится. Конечно, контролировать интенсивность нагрева все равно стоило тщательно, а то и жидкость не нагреется, а выкипит, и емкость расплавится. Вот интересно, убьет меня в состоянии аффекта Киз, если я котелок, доставшийся в наследство от Кейра, уничтожу, или нет? Я мысленно хихикнула, представив разъяренного киллера с ножом в одной руке и местной картофелиной в другой. Такой вот хозяйствующий убивец выглядел совсем не страшным, а мило-домашним и… вдохновенным. Да, именно вдохновенным. Кейр любил и умел готовить, но Киз, Киз творил! Наверное, кулинария стала для него чем-то вроде сублимации нереализованных творческих и мирных талантов, которым не место в Тэдра Номус.

Запахи, витавшие над клокотавшим в котелке густым варевом, заставили меня шумно сглотнуть слюну. Умопомрачительно и совершенно не похоже на то, что он готовил раньше. У Киза каждый раз получалось нечто эксклюзивно-фирменное!

Честное слово, так и растолстеть недолго! Вот раскормит меня киллер так, что перестану в эльфо-миданское шмотье влезать, и будет много-много хорошего человека, нуждающегося в обновках! Я мысленно хихикнула. На самом-то деле никогда вопросом лишнего веса не заморачивалась. Ну пускай наберется килограмм-другой, да как наберется, так и уйдет, я же не на диване валяюсь. При том подвижном образе жизни, что выпал мне благодаря судьбе или прихоти Сил, набрать лишний вес очень затруднительно. Я столько слопать буду не в состоянии, а значит, могу не переживать и есть в свое удовольствие. Благо на этот раз пророческих травок в еду никто не бросал. Иных приправ и так хватало!

Принимая миску с порцией тушеной смеси, я еще разок потянула носом и блаженно зажмурилась. Фаль с хищным курлыканьем спикировал к своей доле, поставленной на поваленном стволе.

– Не нравится, ешь сухари, – оскорбленный, полный ярости, клокочущий магмой под ледяной коркой нарочитого небрежения голос прозвучал как гром среди ясного неба.

Я открыла глаза и недоуменно моргнула.

– Кому не нравится? Мне не нравится? Мне очень даже нравится, я, как говорят в моем мире, тащусь! Пахнет обалденно, поэтому я перед дегустацией услаждаю обонятельные рецепторы. И вообще, твои хитроумные подковырки все равно не вынудят меня отдать порцию «голодной птичке». – Я кивнула на Фаля, успевшего ополовинить миску.

Киз смущенно буркнул что-то неразборчивое и отвернулся, а вот краешек щеки у него зарозовел. Неужели ему стало стыдно за несправедливо брошенное обвинение? Эдак в здешнем лесу перемрут все пингвины и белые медведи, которых отродясь на Артаксаре и не было, но для этих целей они, пожалуй, заведутся, чтобы в одночасье массово скончаться.

Мррр! Мррр! Мррр!

Раскатистое урчание-ворчание раздалось у левого края поляны, и из-за кустов показался огромный зверь. Если бы не его габариты, я с уверенностью идентифицировала бы усатого серо-полосатого как кота породы «дворянин обыкновенный». Эдакий Мурзик, раз в десять увеличенный каким-нибудь заклятием или мутацией.

Никто из знакомых не удосужился поведать нам об обитателях Ксария такого вот коленкора, потому мы понятия не имели, чего ждать от кота-гиганта. Мужчины напружинились, а «Мурзик», небрежно помахивая хвостом и чуть щуря изумрудные глазищи, царственно выплыл на поляну, прошествовал прямо к котелку и, не обращая внимания ни на кого и ни на что, сунул морду в еду. Раздалось еле слышное чавканье.

– Сдается мне, «обалденный» запах твоего обеда показался таковым не только Ксении, – вполголоса заметил Гиз, пристально наблюдавший за королем котов.

– Нам надо получше охранять Киза, – так же тихо, максимально мирным тоном отметила я, созерцая аппетитно подчавкивающего кошака. – А то лесные жители, нанюхавшись ароматов его блюд, сговорятся, объединят усилия и украдут твоего брата, чтобы наслаждаться кулинарными шедеврами в дебрях Ксария.

– Я бы украл, – на секунду оторвавшись от обеда, поддакнул Фаль, не меньше моего впечатленный вкусом очередного безымянного шедевра.

То, что никого из нас зверюшка теперь пробовать на зуб не собирается, было ясно как божий день, после стряпни киллера лопать сырое мясо – моветон. Да и не выглядел кот агрессивным. Эффектным, важным, сильным – да, но не злым. Почему-то ни мне, ни, что совсем удивительно, телохранителям зверь не казался опасным. Рядом присвистнул Киз, я покосилась на повара. Тот смотрел на нашего четырехлапого гостя через кусок волшебного дерева и часто-часто моргал. Я вызвала руну истинного зрения и тоже заморгала в такт телохранителю. Зверя окружал мощный золотой ореол, он походил на пушистое солнышко с хвостом.

«Может, это местное чудо природы, вроде того, описанного у Пушкина в «Руслане и Людмиле»? Слез с дуба, снял цепь и пошел перекусить? А сейчас еще и спасибо скажет?» – забарахтались в голове глупые мысли.

Нет, не сказал. Котик закончил краткий перекус (чтобы слупить оставшиеся полкотелка варева, у него ушло что-то около трех минут), интеллигентно облизнулся и, привольно разлегшись рядом с костром на травке, принялся степенно вылизывать шерсть.

Мы, опешившие от такой вальяжной бесцеремонности, понаблюдали – процедура, судя по тщательности, обещала быть куда продолжительнее обеда – и тоже взялись за ложки. Что ж теперь, если коты-великаны по полянам гуляют, без обеда оставаться?

Полосатик наводил марафет, розовый язык мелькал между острых клыков, а мы ели, не делая резких движений и не дергаясь, чтобы не пугать пушистого великана.

– Зато вопрос «кому добавки?» теперь неактуален, – поделилась я соображениями с сотрапезниками.

Котелок был отполирован до блеска, так, что в мытье более не нуждался. Сполоснуть в ручейке, смывая слюну, не более того. Порцию мне, конечно, положили приличную, поэтому на кота я не сердилась. Поплотнее поесть и потом можно, а полюбоваться на этакое чудо природы – вряд ли. Даже свинья смотрела на кошака явно округлившимися глазами. Похоже, зверик не был типичным для местной фауны.

Я втихую уточнила:

– Ты таких раньше видела?

Свинья отчетливо проморгала: «Нет!» – и на вопрос-поправку: «А слышала о таких?» – дала аналогичный ответ. Значит, действительно редкость! Я машинально почесала щеку и поняла, что не почесала, а поцарапала. Пока следила за пушистым гигантом, умудрилась обо что-то сломать ноготь. Пришлось тянуть руку к сумке и шарить на ощупь в поисках пилочки. Нашла!

Кот тем временем свернул гигиенические процедуры, поднялся, сладко потянулся, выпустив коготочки-лезвия сантиметров пять, не меньше, и, убрав их обратно, прошел по-хозяйски к моей сумке, совершенно игнорируя всех живых. Понюхал, пободал лобастой головой и, могу поклясться, тоскливо мяукнул. Точно не зверь-великан, а потерявшийся котенок. В зеленых глазищах плеснулась тоска. Не-эт, так переживать может только индивидуум, обладающий интеллектом. А значит, можно попробовать побеседовать, вдруг он понимает человеческую речь?

– Тебе понравился запах какой-то из моих вещей? – мягко спросила я.

Кот перевел на меня задумчивый, с сердитыми искорками взгляд. Сочтя молчание знаком согласия, предложила:

– Давай посмотрим что. Если смогу, подарю.

«Мурзик» прищурился и сел у сумки: дескать, начинай, а там разберемся. Я открыла молнию и начала выкладывать один за другим предметы: расческу, помаду, ножик, карандаш, пакетик с прокладкой, ручку, резинку для волос, если потребуется спешно подобрать лохмы, пакетик с лекарствами, блокнотик… Киллеры-телохранители, Фаль, подобравшаяся поближе свинка-оборотень и кошак созерцали представление со все возрастающим интересом. Чего это они? А, ну да, кое-какие из вещей я с Земли прихватила, им они, наверное, кажутся экзотикой!

– Твоя сумка заколдована на расширение? – выпалил Киз.

– Нет, чары только на сундуке, а это самая обычная женская сумочка из… как вы говорите, техномира. Даже не фирменная. На базаре покупала со скидкой, – пожала я плечами.

– Тогда как в нее все это помещается? – Мужчина недоверчиво смерил глазами приличную горку совершенно необходимых женских вещиц и опустевшую на две трети сумку.

– А кто его знает, укладывается как-то, – улыбнулась я. – У женщин, как заверяет реклама и доказывает реальность, свои секреты.

И тут кот издал протяжный тоскливый мяв. Вздрогнули все, а киска ткнулась носом в полураскрытый мешочек. Так вот чего пилка сразу не доставалась, за завязки зацепилась и распустила их! Внутри отчетливо проблескивало брачное ожерелье. Зверь замер. Почему-то в голове закружились дурацкие мысли о псах, умирающих на могилах хозяев и оставленных на вокзалах, а рот сам собой раскрылся для вопроса:

– Ожерелье носила твоя хозяйка?

Кот очнулся, в глазах его, вот уж воистину зеркалах души, ярость, растерянность, недоумение кружились в беспорядочном вихре. Пришлось прояснить ситуацию и кратко отчитаться в том, как я докатилась до жизни такой и таскаю в личных вещах чужие побрякушки. Да поскорее, пока меня на ленточки коготочками не порвали.

– Эта вещь сегодня нашлась в шкатулке смотрителей, которую мы открыли магическим ключом. Я пообещала людям попробовать отыскать владелицу брачного ожерелья. Но если ты думаешь, что у тебя это получится лучше, возьми.

Зверь беспомощно заморгал и жалостливо мяукнул.

– Ты не знаешь, где ее искать, да?

Мяв прозвучал как согласие. Я поразмыслила чуток и предложила:

– Давай я отдам тебе ожерелье и попробую сделать так, чтобы ты смог почувствовать, где искать хозяйку. Хочешь?

Зверь возбужденно дернул хвостом и осторожно подцепил лапой украшение. А потом на морде отразилась напряженная работа мысли. Кот явно желал забрать вещь с собой, но удобного способа перемещения придумать не мог.

– Шнурок длинный, мешочек запросто на шею повесим, – ободрила я котофея и достала замечательный красный карандаш.

Не знаю уж, из чего его делали в лесах, где ныне правили мой друг Лакс и его нежная половина, а только писал карандаш на чем угодно. Во всяком случае, на любой поверхности, с какой я только ни экспериментировала. Вода и воздух не в счет. Почесав для пущего сосредоточения за ухом, я быстро, пока не сбежало нахлынувшее вдохновение, нарисовала рунескрипт. Если по-русски, последовательность рун. Кано для поиска, райдо и тейваз для направления и указания пути, феху – как знак собственности и желаемый итог. Красивые сами по себе строгие и стройные знаки вдобавок просияли красно-золотым, прежде чем утвердиться невинной надписью на эльфийском мешочке с брачным ожерельем.

Кошак обнюхал тару, особенно внимательно место начертания рун, и склонил лобастую голову, чтобы мне удобнее было надеть шнурок. Я повесила мешочек на шею лохматому красавцу и предложила:

– Попробуй теперь почувствовать, где находится та, которую ты ищешь.

Большой зверь зажмурил глаза и замер эдакой статуей имени самого себя. Абсолютная неподвижность (даже бока не колыхало дыхание, а шерстинки шевелил лишь ветерок) спустя несколько мгновений взорвалась бешеным движением. Кот прыгнул с места вправо и исчез в кустах, расположенных около артефской дороги. Для этого конкретного зверя охранная магия препятствием не являлась, и вздумай он поразвлечься охотой на проезжающих человечков, переполох мог выйти знатный.

Киллеры тихо и прочувствованно выматерились сквозь зубы. Фаль, устремившийся следом за котиком (проверить, куда это тот понесся) вернуться еще не успел.

Убирая вещи назад, в сумку, я уточнила:

– Вы чего злитесь?

– Этот зверь, Оса, использовал чары. Он мог напасть в любой момент, а мы и думать о том, чтобы достать оружие, были не в силах, – покачал головой Гиз.

– Он никого не поранил и не обидел, чего переживать-то? А что до чар и оружия, может, котика когда-то хозяйка заколдовала, чтобы его самого никто не покалечил с перепугу. Или у него это защитный врожденный дар наподобие мимикрии, – пожала я плечами. – Люди часто боятся больших животных и наносят упреждающий удар даже тогда, когда драться совсем не нужно. И я рада, что вы не могли причинить вреда пушистику.

– Пушистику? Ну-ну, – процедил Киз, отвернувшись к догорающему костру. Тушение огня, видать, казалось ему более нужным делом, чем беседы с безумной девицей.

Дэлькор звонко заржал и лизнул меня в щеку в знак полной солидарности. За котом он, как и я, наблюдал с интересом и без тени страха, какой мог бы испытывать как непарнокопытное к хищнику. Наверное, конь симпатизировал коту как одно магическое разумное животное другому, а в такой области классификация по роду питания принципиальной не считается.

Фаль, вернувшийся из разведки за минуту-другую, доложил:

– Кот по дороге побежал! Быстро-быстро, – и добавил с удивлением и почти обидой: – Он быстрее меня!

– Ого! – присвистнул впечатленный Гиз: двигаться на четырех лапах стремительнее летящего сильфа воистину мог только волшебный зверь!

Обед закончился, кострище Киз залил водой. После сборов сушняка вместо изведенного на приготовление обеда и помывки посуды ничто нас на поляне не держало. Мы продолжили путешествие.

Сильф, загоревшийся желанием показать цветок-медонос – пищу синалек – решил исполнить обещанное и умчался на поиски каллий. Крупных млекопитающих, как волшебных, так и самых обычных, больше не попадалось, да и не слышалось. Птичий пересвист, лучики яркого солнышка, стрелками бьющие сквозь листву и превращающие дорогу в кружево света и полутени, запах лесной свежести, теплая спина Дэлькора, шелк его гривы под пальцами, спина Гиза впереди… Я вбирала в себя эти мирные ощущения и улыбалась. Жизнь прекрасна, и эти конкретные мгновения – особо!

– Вот, Оса! Вот! Нашё-о-ол!!! – восторженный клич Фаля раздался откуда-то сверху и слева. Сильф придэлькорился в районе гривы и, донельзя гордый собой, вручил мне, держа двумя руками, огромный, больше собственного роста, ярко-фиолетовый цветок-колокольчик на довольно тонком для такой громадины стебле.

– Спасибо, дружок!

Я взяла находку сильфа и медленно покрутила в пальцах, разглядывая. Лепестки ощущались как нежный шелк, мягкий и в то же время плотный. Аромат был едва уловим. Я потянула носом – легкий, сладкий и свежий, им хотелось дышать снова и снова. Из таких цветов не мед, а дорогие духи делать! Наклонившись ближе к чашечке цветка, я приоткрыла рот, вбирая изумительный запах.

Чашечка цветка неожиданно завибрировала под моими пальцами, изнутри в горло ударил какой-то жесткий шарик, кольнуло раскаленной иглой, и по гортани, отдаваясь в голову, разлилась жгучая боль. Стразу стало трудно дышать.

Руки почему-то перестали слушаться, поводья выскользнули, как намыленные, перед глазами заплясали черные круги вперемешку с разноцветными точками, а потом что-то большое ударило в спину.

Нет, это я упала с коня на дорогу. Послышались гул и звон. Все нарастающему звону в ушах вторили тревожные крики, вопль Фаля: «Звонка! Она ужалила Осу!» – и паническое, отчаянное ржание рыжего жеребца.

«Кажется, меня укусила в горло какая-то насекомая дрянь. Отек Квинке. Супрастин, даже порошок, тут не поможет, не могу глотать, почти не могу дышать, – в уплывающем сознании вяло шевельнулась неожиданно четкая мысль. – Неужели вот так вдруг – конец? Гиза, Фаля и Дэлькора жаль».

Жжение в горле и груди нарастало, ощущение нехватки кислорода тоже. Шум вокруг уже казался далеким-далеким, доносящимся словно сквозь толстый слой стекловаты, потому что кололся, как та самая мягкая с виду бяка, которую как-то угораздило потрогать в детстве, когда строили дачу.

Потом меня грубо тряхнули, крутанули голову набок и ударили под челюсть слева чем-то длинным и острым. Та, другая, жгучая боль, ставшая было далекой, снова всколыхнулась волной, что-то горячее прижалось к моим губам, и я услышала какой-то жалкий хрип. Свой. В легкие тонкой струйкой просочилась капелька воздуха. Потом в течение нескольких минут в меня впихивали порцию за порцией, почти утрамбовывая, дозы кислорода. Мало-помалу в глазах прояснилось, звон в ушах исчез, уступив место звукам реального мира.

Гиз стоял на коленях справа, пальцы скрючились на тонкой ткани рукава блузы, лицо было даже не бледным, а серым. Слева почти в той же позе, что брат, но ни за что не цепляясь, замер Киз. Сверху падали хлопья серого снега. Нет, это был не снег, а пыльца с крыльев рыдающего Фаля, ржание-плач и встревоженный свинячий визг звучали сзади аккомпанементом.

– Скажите им, что все в порядке, – выдавила еле слышным хриплым шепотом и стала хватать ртом воздух, стараясь заглотнуть побольше в истосковавшиеся легкие.

Боль была уже вполне терпимой, она затухла до состояния ноющего по привычке полузажившего синяка или растянутых позавчера мышц.

– В порядке? – как-то нервически дернулся Гиз, то ли хотел бежать куда глаза глядят, то ли схватить мою валяющуюся в пыли тушку и прижать к себе, да не решался, чтобы не повредить. Так и остался рядом на коленях, только разжал пальцы и отвел прядь почему-то влажных волос (когда я успела опять намочить голову?) с моего лица.

– Ну да, какая-то дрянь тяпнула, но все уже проходит, – подтвердила я, пытаясь сесть, и попросила: – Попить дайте, чувствую себя так, будто половинку толченого кирпича всухомятку прожевала.

– Оса! Оса! Оса! – Рыдающий Фаль, не способный издать никаких членораздельных звуков, кроме моего прозвища, упал на грудь и прилип, кажется, даже ногами в меня вцепился. Малютку била дрожь.

Услышав мой голос, Дэлькор прекратил лошадиную истерику со слезным ржанием и взбрыкиванием, месящим дорогу в пыль, подбежал ближе и аккуратно опустился рядом, давая возможность опереться на его круп спиной.

– Универсального антидота у меня имелась только одна доза, впредь советую быть осторожнее, – проронил Киз, вставая. В пальцах у него поблескивала пустая махонькая ампула-шприц не совсем привычной формы с длинной иглой.

– Спасибо, – поблагодарила я, мелкими глотками отпивая воду из кружки, поданной Гизом. У моего киллера, если судить по колыханию жидкости, ощутимо подрагивали руки. – Можешь внести стоимость лекарства в счет оплаты как стоимость медицинской услуги, не включенной в стандартный пакет бодигарда.

– Обязательно, – процедил мужчина. В темной зелени глаз сверкнула молния.

– Чего опять злишься-то? – вяло поинтересовалась я, одной рукой поглаживая сильфа, пальцы второй отпустили кружку и переплелись с пальцами Гиза. – Если жалеешь, что спас, надо было раньше думать. Стоило только не найти в личной аптечке ампулу…

– Дуреха, – сплюнул в дорожную пыль рядом с моей ногой Киз и отошел к Буяну, пожалуй единственному из нашей компании, кто вел себя в данный момент тихо и мирно.

– Прости, – извинилась я перед Гизом, сжавшим мои пальцы куда крепче, чем следовало бы, выдавая состояние мужчины, внешне почти спокойного, если не считать цвета лица.

– За что? – удивился он, разглядывая мое лицо так, словно видел в первый раз или оно было какой-то личной святыней, которую он потерял по небрежности, долго искал и вот наконец нашел.

– Я заставила тебя волноваться.

– Волноваться? – Мужчина скривил в горькой улыбке губы и отпустил мою пережатую конечность. – Да…

А потом склонил лицо к моему плечу, прижался лбом и замер так на несколько секунд. Неподвижный, если бы не гулкое биение сердца, казавшийся каменным. Я положила руку ему на голову, погладила, мягкие пряди скользили между пальцев. Фаль продолжал дрожать, наконец тоненький голосок сильфа, звенящий от напряжения, торопливо вывалил горсть слов:

– Прости меня, Оса, прости за то, что принес цветок со звонкой! Я потом так испугался, так испугался, что не смог рассыпать пыльцу, чтобы тебя вылечить! Ты меня прогонишь теперь? Совсем прогонишь?

– Фаль, о чем ты говоришь, глупый? Ты мой друг, как я могу тебя взять и прогнать ни за что ни про что? Ты еще так молод по меркам сильфов, никто не ждет, чтобы ты творил магию в совершенстве! – Я ласково погладила паренька. Все-таки какой же он еще ребенок, несмотря на свои сотни лет за крылатой спинкой против моей неполной четверти века.

– Ты не сердишься? – Зеленущие, полные слез и молчаливой надежды глаза пытливо уставились мне в лицо.

– Ни капельки, – заверила я малыша.

И серые, ставшие после моего выздоровления голубовато-зелеными с темно-синей каемкой крылышки засияли тысячей разноцветных солнышек. Я даже зажмурилась, опасаясь ослепнуть. Фаль, забыв про недавний страх и волнение, счастливо засмеялся, взмыл в небо и выдал несколько головокружительных кульбитов на зависть всем воздушным акробатам вселенной. А потом и вовсе принялся носиться над дорогой и лесом, изливая радость в стремительных движениях странного не то танца, не то полета.

– Как ты? – хрипло, кашлянув и повторив вопрос, уже почти нормальным тоном поинтересовался Гиз.

– Почти в порядке, горло немножко болит и спина, ушиблась. Ну со спиной мне, думаю, Дэлькор поможет, он по синякам и растяжениям большой спец, – вынесла я себе окончательный диагноз-вердикт.

Жеребец повернул голову и ласково дунул мне в ухо, даже лизаться не стал, наверное, опасался применять физическое воздействие разновидности «терка обыкновенная» к травмированной хозяйке.

– Отлично, я… мне отойти на минутку надо, – сказал Гиз и быстрым шагом скрылся среди деревьев справа от дороги.

– Мокрая, хоть выжимай. – Я поморщилась от неприятного ощущения влажной от пота одежды, липнущей к телу, для полноты ощущений продуваемой ветерком.

Вот под дождем, мокрая насквозь, могу часами гулять (главное потом рюмочку хорошего кагора выпить), а стоит чуток пропотеть, так тут же тянет переодеться. Неприятно! Потому так не люблю общественно-пахучий транспорт в суровую летнюю пору, хоть пешком иди, чтобы не нюхать невообразимое амбре «несвежий пот энд литр духов/одеколона».

Порхающий Фаль просыпал на мое бренное тело горсть бледно-голубой пыльцы. В следующий миг магическая субстанция испарилась, оставив ощущение прохлады и свежести. Я и одежда были чисты и чуть ли не отглажены. Раньше, чем я успела поблагодарить сильфа, он исчез из поля зрения. Даже свинка потопала куда-то в кусты.