Текст книги "Работа для рыжих"

Глава 19
Все имеет свою цену, или Права и обязанности

Раннее утро, когда уже светло за окном, но еще тихо, я встретила в почти привычном одиночестве. Приподнялась на локте в кровати, чтобы уяснить причины происшедшего. Ага, девушка «уже не свинка» пребывала в мире грез – умаялась после перипетий путешествия в форме животного, а парочка телохранителей исчезла, вероятно, на традиционную мужскую разминку. Фаль, мелкий предатель, усвистел с ними.

Тихо, чтобы не разбудить Риаллу, свернувшуюся клубочком и по-детски подложившую кулак под щечку, я оделась и вышла в соседнюю комнату. Каюсь, из кровати меня выгнала смутная надежда отыскать сухарик-другой и водички, а лучше чайку. Ужин был давно, целая ночь прошла, и живот тихонько буркнул, намекая, что неплохо бы малость перекусить.

Фегора сидела на высоком стуле за большим столом и читала или листала (все зависело от неизвестной величины – скорости восприятия текста) большой талмуд в зеленоватой, точно заплесневелый батон, обложке.

– Доброе утро, – поздоровалась я, косясь на печь и принюхиваясь. Здешняя модель заварочного чайника источала аромат, весьма напоминавший тот настой, который мы пили вечером. Нет, не противопростудный, этот заваривал Киз, и на вкус напиток был вполне себе хорош. А на столе, кроме книжки, красовалась плетка с печеньками! Урра! Если утро началось с воплощения мечты, есть шанс, что будет отличный день!

Поскольку рядом с книгой у Фегоры, ответившей на мое приветствие нечленораздельным хмыканьем увлеченного человека, стояла кружка, я решила, что могу и себе налить чашку. Кипятка никогда не любила, потому наполнила глиняную баклажку с двумя забавными ручками по бокам и пристроилась на свободном стуле поодаль. Стоило подождать, когда напиток станет доступен для использования по прямому назначению, а не только для ингаляции. Между прочим, печеньки всухомятку, пусть серенькие и невзрачные, оказались очень даже вкусными, только немного жестковатыми. Ну да для чего дадены человеку тридцать два зуба, если не для жевания?

– Как ты творишь магию на Артаксаре?

Вопрос прозвучал неожиданно, я даже вздрогнула, правда, не поперхнулась. Мне-то казалось, тетя ученая вся в книге и закрыта для диалога.

– Через руны. Знаки древнего алфавита и мистического назначения из моего мира. Оказалось, они и в других мирах действуют. Вот, наверное, как ваши магические символы, которые вырезают на особых материалах – дереве и камне. Я их тоже пишу или называю, бывает даже, только мысленно себе представляю.

Фегора отложила книгу и уточнила:

– Ты использовала их, чтобы вернуть жизнь земле?

– Да, – согласилась я, осторожно отпив глоточек. – Тогда я маленько перетрудилась.

– Глупый ребенок, ты пытаешься колдовать, не видя простейших закономерностей, – резко бросила обвинение артефактчица.

– Если считаешь необходимым объяснить мне, в чем ошибка, буду признательна, – заинтересовалась я подробностями выводов. Неужели и эта тоже будет капать на мозги и говорить, что я допустила перерасход энергии только ради того, чтобы позаботиться о плодородии куска почвы? Что ребенком меня обозвала – ладно, я ей и правда по возрасту в дочки гожусь, не буду спорить.

– Твои руны из знаков, насыщаемых силой, они неплохие проводники, но там, где не могут зачерпнуть энергию из пространства мира, ты расходуешь свою личную вплоть до полного иссушения. Знаки не видят разницы, откуда брать.

– Я уже поняла, но…

– Почему, прежде чем колдовать на лишенной силы земле, ты не обратилась к печати посвящения? – продолжила разнос артефактчица.

– Чего? – Придавать лицу недоуменное выражение не требовалось, оно нарисовалось само.

– Служительница, не говори, что ты не знаешь про печать! – раздраженно отмахнулась Фегора.

– Я скажу, что я не служительница, поэтому про печати не знаю, – пожала плечами и захрустела печенькой. – Силы пытались меня ею назначить, я отказалась.

Женщина посмотрела на мою раздосадованную физиономию и совершенно по-девчоночьи прыснула в ладошку, потом глянула еще раз и засмеялась так, что слезы выступили на глазах.

– Если над вами смеются, значит, вы приносите людям радость, еще бы знать, что такого радостного я сказала, вдруг захочется разделить веселье? – непрозрачно намекнула я Фегоре.

– Служительницей невозможно назначить, – отсмеявшись, сказала она почти сочувственно. – Ею можно только родиться. Пройдя формальное посвящение, служитель обретает возможность напрямую заимствовать энергию Сил Равновесия. До тех пор, пока печать посвящения не наложена, возможности избранного ограничены. Впрочем, сути это не отменяет. Ты все равно живешь и действуешь как служительница, измеряя все на весах Равновесия и меняя мир.

– Я не желаю никому прислуживать, – буркнула я сердито, новые песни на старую тему вызывали ощущение сродни зубной боли, тем более неприятное, что такого про Силы и служителей мне еще никто не говорил. Это что же получается, меня как собачку колли специально вывели в пастушечьих целях?

– Глупый ребенок. – Голос артефактчицы теперь звучал почти нежно. – Ты уже служишь и будешь служить всю свою жизнь – Вселенной, мирам, созданиям, их населяющим. Боишься, что станешь девочкой на побегушках?

Я молча кивнула.

– Не стоит. Посвящение и признание миссии служительницы ничего не изменит в твоей жизни, никому из Сил не нужны рабы или прислужники. Они другие, совсем другие. Долг служительницы не перед Силами, перед Творцом, он в том, чтобы идти туда, куда ведет сердце, и поступать так, как оно велит. – Тонкие пальцы легонько коснулись моей груди и, казалось, вложили уголек. – Посвящение станет лишь защитой и помощью, не оковами.

– Спасибо за разговор, подумаю над вашими словами, – пробормотала я, оглушенная информацией. Я инстинктивно чувствовала, что сказанное Фегорой не просто правда – истина, и от этого становилось только хуже. Голова гудела чище чем после эльфийской попойки-попевки, то есть свадьбы Лакса. Горели щеки. Мне было стыдно.

Вроде бы почти все, что говорила женщина, я слышала то от одного, то от другого собеседника: Гиз, Кейр, один настойчивый эльфийский старейшина, Гарнаг… Вот только теперь обрывки, кусочки информации сложились в целое, как мозаика. И я увидела общую картинку. Я думала о проблеме в ключе «без меня меня женили», а дело было в другом. Как цвет глаз у кого-то серый, у кого-то карий или зеленый, и ничего с этим не поделать, а в общем-то, исключая отдельных неуравновешенных и несамодостаточных личностей, никто поменять и не стремится. Я своим поведением, если принять слова Фегоры на веру (а не верить ей не получалось), как раз поставила себя в ряды недовольных оттенком радужки.

Выходит, служительницы – это не профессия, а диагноз. Ох ты блин! И жить с этим диагнозом проще, если имеешь дополнительные резервы. Таковые может дать печать. Печать, хм… Звучит не очень приятно. Не клеймо, конечно, но все-таки. Что это такое и с чем ее едят?

Я, пока не напридумывала всяких страшных гадостей, озвучила вопрос и получила спокойный ответ:

– Точно об этом ничего не известно. Говорят, печать своего рода якорь для чистой энергии Сил, оставленный на создании из плоти. Обращаясь к печати, избранный получает прямой и мгновенный доступ к мощи Силы.

– Кнопка экстренного вызова, – задумчиво пробормотала я, укладывая на полочку в гудящей голове важный факт, и теперь уже решила поудивляться другому: – Откуда вы столько знаете? Неужели все артефактчики столь образованны? Как-то не верится.

– Знание – это единственное сокровище, которое невозможно утратить, – проронила Фегора с мудрой и грустной улыбкой.

– Ну не скажите, склероз или болезнь Альцгеймера – воры не из последних, – машинально парировала я и выдвинула предположение: – Ты не всегда жила на Артаксаре?

– Я бывала во многих мирах, – согласилась женщина, как мне показалось, с облегчением, пальцы ее погладили корешок отодвинутой книги и упали на стол птицей со сломанными крыльями. – Но я не могу поведать тебе об этом, служительница. Мои тайны не должны быть раскрыты.

– Хорошо, я не буду больше ничего спрашивать. Только… – Пришлось набрать в грудь воздуха, а заодно запастись храбростью и выпалить побыстрее, пока не передумала. Сама ведь сказала мне делать, как велит сердце, ибо только оно знает, что важно и нужно! Теперь получи и распишись, Фегора. – Вы котика от себя не прогоняйте, он очень скучает. Не хотите к мужу возвращаться и ожерелье брачное надевать, ваше дело, но животинку не гоните прочь. Ему плохо одному, тоскует. Мы в ответе за тех, кого приручили!

Цитата из Экзюпери завершила прочувствованную речь, и воцарилось молчание. К чести артефактчицы, она не ринулась с ходу все отрицать. Она вообще ни слова не сказала, будто даже дышать перестала. Сидела такой статуей, как если бы ее Горгона Медуза взглядом подарила. Не плоть – камень. Выходит, мое сердце не соврало, и я все угадала. Нет, не так, я ведь не гадала, говорила то, что считала не только правильным, а еще и точным. За ночь догадки выросли до осознания и понимания.

Шерсть встреченного в лесу кота на платье, подмеченная и идентифицированная Кизом, расставила все по своим местам. Зверь, ведомый рунами, ни к кому другому, кроме как к хозяйке, бежать не должен был. А что до того дня, пока я мешочек с заклятием на него не навесила, найти Фегору не мог, так она артефактов вокруг себя небось навертела таких, чтобы спрятаться, что и Гарнаг не сыскал бы, куда там коту, зверю пусть волшебному, но магии сокрытия не наученному. Так вот я рассуждала, а потом услышала вопрос:

– Кто еще знает?

– Киз – наверняка, Гиз – скорее всего, – честно посчитала я. – Мы никому не расскажем. Личная жизнь неприкосновенна и все такое.

– Через Сарласса он может отыскать меня, – прошептала Фегора. Нет, страха в голосе не было, только тоска, какая-то обреченность и разливанное море вины.

– Спрячьте кота той же магией, какой сами закрываетесь, на шею ему чего-нибудь повесьте, – предложила я элементарный выход, и изумленный взгляд, подаренный в награду, сделал очевидным факт из разряда общеизвестных: «Слона-то я и не приметил».

Не знаю уж, что именно стряслось между Фегорой и ее благоверным, почему она решила оборвать все связи и спрятаться в лесах, да так, что и домашнюю зверушку не прихватила, не мое дело. А только жаль ее по-бабьи. В глазах такая тоска, что и слепому ясно: от кого бы ни убегала, не забыла и любит, но столь же ясно: не вернется. Я протянула руку к ладони артефактчицы и бережно погладила ее, шепча:

– Ваше брачное ожерелье мы забрали из дома смотрителя лесной дороги. Оно лежало запертым в шкатулке с заклинившим замочком. Мне кажется, благословленная вещь вернулась к хозяйке из тех далей, в которых была оставлена. Я таких ожерелий раньше не видела и не знаю всех их значений, но Киз сказал, если оно целое, союз по-прежнему существует. Ничего еще не погублено безвозвратно. Поэтому, я думаю, что бы ни случилось между вами, все еще может измениться.

– Измениться? Вернуться? Девочка, ничего ты не понимаешь, – горько усмехнулась Фегора. – Он ветер и сила, он всегда говорил, что я дура, отдаю себя тем, кто не оценит, что все глупо и зря. Я спорила и делала по-своему, а теперь ничего не исправить. Дура.

Кажется, артефактчица плакала. Без всхлипов. Говорила, а слезы катились и катились из-под длинных ресниц. Крупные, как жемчужины.

– Дура – умная… Я вообще не знаю, как это определить наверняка, кто дурак, кто мудрец. Тестам на ай-кью никогда не доверяла. Кто-то математические задачи как орехи щелкает, кто-то такие пироги печет, что слюной истечешь от одного запаха. Каждому свое и каждый в чем-то гений, исключая лишь по-настоящему больных, тех, что больше растения, чем люди. У меня давно знакомая была, я, каюсь, ее полной дурой считала, а потом услышала, как она поет. И моя душа летела за песней, с тех пор не сужу никого. Наверное, редкие гении могут быть умны и безупречны во всем, только я таких уникумов не встречала. А в отношениях между людьми все еще сложнее, чем в иных сферах. Опыт рождается из ошибок. Любой, самый невинный и самый страшный – нет разницы. Кто бы и в чем бы не ошибся, если это действительно была ошибка, а не подлость и предательство, заслуживает прощения. И его просит не самый виноватый, а самый мудрый, – я говорила и говорила, словно бы в пустоту, не утешая, не увещевая, не давая советов. И что-то сдвинулось в тех наслоениях безнадежного горя, под которыми жила артефактчица не год и не два, а гораздо больше. Жила, воздвигнув между собой и самой памятью о своем избраннике высоченную стену, чтобы не рехнуться от горя, крутясь, как белка, в колесе памяти, перебирая реальные и мнимые ошибки. Сейчас она снова разрешила себе вспомнить о муже.

Глаза Фегоры были закрыты, когда она прошептала:

– Не сейчас, но если у вас что-то получится…

Голос дрогнул, похоже, мужество сделало попытку бежать, изгоняемое виной и сомнениями, я поспешила на помощь:

– Давай так, четыре тысячи тронов награды оставь себе, вместо них я возьму обещание: если у нас что-то получится с восстановлением магического баланса Артаксара, ты попробуешь помириться с мужем. Договорились?

– И ты еще сомневалась в своем предназначении, – едва заметно усмехнулась Фегора. – Только Служители Равновесия так безразличны к деньгам, как к мусору под ногами. Люди же по природе алчны.

– Люди разные нужны, люди разные важны. Финансистам, между прочим, без внимания к деньгам тяжко пришлось бы. Наплевал – бац! – и инфляция, девальвация или еще какое-нибудь страшное слово. А я теперь вольная странница, нужны деньги – заработаю, чего жадничать? – Признаться честно, не понимала я выводов собеседницы. Пожала плечами и захрумкала печенюшкой. – А ты на сэкономленные вон хоть еще книг купишь, – указала головой на ломящиеся под тяжестью томов полки вдоль стены.

– Ты готова променять деньги на мое слово, служительница? Хорошо, я поверю тебе как устам Равновесия и исполню, но и ты пообещай в свою очередь дать отчет в любом случае, выйдет ли или нет помочь Артаксару, – твердо изрекла артефактчица. И таким властным тоном все это выдала, будто вещала не учительница из захолустья, а королева.

Я права качать не стала, передать весточку нетрудно, а женщине спокойнее будет, ведь не за себя человек эгоистично переживает, а за благополучие мира, если у нас ничего не выйдет, может, еще ее помощь понадобится, потому кивнула и заверила:

– Договорились.

– Твои мужчины поймут? – уточнила Фегора денежный аспект соглашения.

– Гиз поймет, а Кизу я заплачу долю как от полной суммы, – пожала плечами и допила чай.

– О чем речь? – уточнил весьма подозрительно с порога дома, совершенно бесшумно открыв поскрипывающую дверь, наш штатный осел.

Вот как ему это удается? Неужели бедная дверца одному его желанию повинуется и гасит все звуки, опасаясь быть зверски убитой профессионалом? Или это такое искусство соблюдения тишины, коему в Тэдра Номус как грамоте обучают работников ножа, топора и иных смертельных штуковин?

Словом, то ли артефактчица нарочно подгадала, то ли случайно так совпало, но мужчины вернулись в дом и услышали наши последние фразы. Я вздохнула и объяснила:

– Мы заключили договор, компенсирующий денежную часть расчетной выплаты иными средствами, о которых я предпочту сейчас не сообщать.

– Я не понял! Какими? Медом? – ласкаясь ко мне и выплясывая джигу на плечах, принялся уточнять любопытный Фаль, для которого после знакомства со вкусом продукта синалек мед стал столь же ценен, как и для незабвенного мишки Винни.

Ласково погладив малыша по спинке между крылышек, отчего он прогнулся и едва не замурлыкал по-кошачьи, я объяснила:

– Поступком, о котором раньше времени говорить нельзя.

– Ладно, – удивительно быстро смирился сильф с неразгаданной тайной и, умильно посверкивая глазками, уточнил у всех присутствующих разом:

– А когда мы завтракать будем?

Киз фыркнул, никак более не комментируя финансовые подлянки и гастрономические запросы Фаля, прошел к печке, загремел утварью. Кажется, нас опять ждала каша. Во всяком случае, когда я наливала чай, видела горшок с запаренной крупой. Но, вот диво дивное, каша в исполнении нового шеф-повара не вызывала у меня приступа тоски по мясу, супу или бутербродам. Скорее я вытягивала шею, пытаясь определить, каким именно неповторимым произведением искусства будут кормить сегодня. Решительно кулинария много потеряла в лице Киза!

– Если здесь безопасно, прежде выбора маршрута расспроси в счет оплаты о ночном уроде, – практично посоветовал между делом Гиз.

– Наверное, безопасно, тут такой охранный периметр, мышь не прошмыгнет, комар не пролетит, – рассудила я.

– Ночном уроде? – нахмурилась Фегора с явным недоумением.

Фаль, опережая меня, принялся сочно, в красках, пересказывать историю с нападением на любимую подругу и те фольклорные рассказы, о которых нам поведала Алльза. Фегора слушала, слушала, а потом я поняла, что ее бьет крупная дрожь. У женщины началась истерика. Сухая, без слез, и оттого еще более страшная. Ее колотило в ознобе, взгляд стал совершенно диким, руки обхватили плечи, разрывая в прямом смысле этого слова плотную ткань домашнего платья. Она раскачивалась на стуле и драла уже не ткань, а кожу, не замечая ничего, не чувствуя физической боли, ибо стократ сильнее была душевная.

– Фаль, довольно, – вполголоса попросила я.

Слух у моего дружка уникально острый, он услышал, осекся на полуслове и замер, испуганно вытаращившись на слушательницу. Сильф только сейчас заметил эффект, которого достиг поэтическим повествованием. Крылышки малютки нервно подергивались, как кончики ушек у настороженного котейки, цвет радужных переливов стал приглушенным.

– Киз, завари чего-нибудь успокоительного из сборов, Гиз, принеси одеяло из комнаты, и оставьте нас на минутку, пожалуйста! – попросила я мужчин. В свою очередь призвала руну лаго, отвечающую за душевное здоровье, заключила в ингус и подвесила над Фегорой, изо всех сил желая, чтобы бедная женщина погрузилась в свет рун и смогла обрести в нем хоть какое-то утешение.

Телохранители сделали все максимально быстро, не задавая лишних вопросов. Подвинув свой стул ближе, я обхватила женщину руками поверх одеяла и, покачиваясь вместе с ней, тихо зашептала:

– Тсс, тсс, ты не могла этого знать, ты не виновата, успокойся, тсс!

Мало-помалу дрожь начала стихать, раскачивание прекратилось на полуфазе, я всучила в руки бедолаге кружку с отваром. Фегора, постукивая зубами о край, с трудом сделала несколько глотков. И поглядела на меня больными глазами.

– Ничего не надо говорить, я уже поняла, ты каким-то образом связана с силой Артаксара, и пока не восстановится хотя бы относительный баланс, ничего предпринять не можешь. Мы вернемся к разговору после попытки обновить силу древнего договора.

– С-спасибо, твоя магия утешает боль сердца, – прошептала женщина. – Ты была права, когда поставила условие. Постарайтесь избегать того ночного гостя, без печати у тебя нет шансов успокоить его. И прости, я не могу сказать большего. Не имею права.

– Ты не возражаешь, если я не стану снимать рунный знак? – спросила я для проформы, принимая объяснения и веря артефактчице. Не всегда многие знания несут многие печали, но сейчас попытка вырвать некое откровение действительно могла быть не только лишней, даже опасной. Понимание этого шло не на уровне разума и логики, скорее на уровне чувств и инстинктов: я так чувствовала и готова была довериться этому чутью.

– Я прошу его сохранить, – промолвила Фегора и одними губами, все еще очень бледными, но уже не белыми, как смерть, добавила (я не столько услышала, сколько догадалась о смысле сказанного): – Иначе я могу сойти с ума.

Что тут скажешь, я промолчала. Артефактчица еще некоторое время пила чай мелкими глотками, не столько испытывая жажду, сколько прячась от вопросов, ответов да и самой необходимости что-то делать, решать и жить. Но минуты слабости минули. Женщина сняла серое одеяло, аккуратно сложила и опустила на свободный стул, встала, не горбясь, храня гордую осанку, сполоснула чашку в миске с водой и только потом повернулась ко мне. Во взоре твердая решимость и сознание долга, тяжелые, необходимые и более важные, чем жалость к себе и личные страдания.

– Позови своих людей, служительница.

Я повернулась к окну и постучала по стеклу, привлекая внимание тихо переговаривающихся телохранителей. Сильф не мельтешил вокруг, а тихонько сидел на плече у Гиза, маскируясь под листик-мутант.

– Времени меньше, чем я рассчитывала, – заговорила Фегора, дождавшись, когда все снова соберутся на кухне. Причем мужчины садиться не стали, замерли парочкой атлантов у дверей, скрестив руки. Глаза смотрели холодно и твердо, не лица – маски, а все потому, что не знали, чего ожидать от хозяйки дома. – Добраться до столицы надлежит порталом. Я открою его. Риалла – внучка смотрителя дворцовых архивов Шеллая. Я велю девочке проводить вас к нему. При встрече передай ему вот это.

В руке женщины показался золотой перстенек. В круглой оправе с маленьким желтым камешком, на котором виднелся рисунок: схематичное изображение трона в круге. Он мне скоро в кошмарах являться будет! Куда ни плюнь, всюду эта мебель на четырех лапах!

– Шеллай из последних Хранителей Изначального Договора, – проронила артефактчица и (наверное, это было знаком доверия) прибавила: – Меняла Райлоний тоже.

Я покатала в руке камешек-пароль, чуть теплый от прикосновения Фегоры и малой толики магической силы. Что ж, задачка со многими неизвестными обретает хоть какие-то зримые контуры. А значит, пора завтракать и будить Риаллу, спящую под пыльцой сильфа, вернее, в обратном порядке – сначала будить, потом есть. Девушке и так впору пособием по анатомии работать, не оставлять же ее без завтрака, карая за неумеренное любопытство. Голодный человек – злой человек!

Наш повар снова вернулся к последним предзавтраковым приготовлениям, а мы с Фалем и Фегорой пошли будить девушку. Пока сильф порхал вокруг и морально настраивался на выдачу порции пыльцы для подъема сонь, я призадумалась насчет того, как живется ученикам разного пола подросткового возраста в общей комнате. Артефактчица ткнула пальцем в два предмета на противоположных стенах. Вчера я сочла их декоративным украшением формы рондо стиля сюр – камешки на деревянной основе – и одобрила как милое дополнение к сухому минимализму помещения.

– Это артефакт-ширма, делит комнату непрозрачным пологом.

– Разумно, – согласилась я под согласный чих Риаллы, подпрыгнувшей на кровати и отчаянно трущей глаза. Девчонка уснула, как была – в серой униформе, и сейчас выглядела лохматым забавным ежиком.

Фегора же, не дожидаясь, пока ученица окончательно проснется, сурово заговорила:

– Я не одобряю твоей попытки подслушать личную беседу, но наказание и обучение придется отложить. Ты проводишь к деду в Иллордан кори Ксению со спутниками. Понятно?

– Да, кори Фегора, – выпалила Риалла, пытаясь изобразить некоторое подобие стыда, но получалось плохо. Радостное оживление от предстоящего приключения против воли фонтанировало из девушки.

А уж когда артефактчица прибавила: «Уйдете распечатанным порталом», – мне показалось, наша свинка взлетит без всякой магии левитации, позаимствовав талант Кейра.

Она откинула грубое одеяло, спустила босые ноги на пол, готовясь вскочить и бежать навстречу приключениям прямо сейчас, прямо в том, что есть, вернее, почти без всего. Интересно, а если бы в неглиже спала, все равно понеслась бы? Уникальная целеустремленность, да еще с прилагающейся страстью к экспериментам! Ой, нелегко приходилось воспитателям и учителям девчонки, а уж каково будет тому, с кем она жизнь захочет связать? Бедолаге заранее можно посочувствовать, если, разумеется, он не будет обладать схожим темпераментом или способностью укрощать порывы благоверной.

– Помнится, я обещала дать тебе что-нибудь из своих вещей, – притормозила я девушку, немножко корректируя движение к цели.

Фегора нахмурилась было, но, видно, решила, что немного более приличный вид, нежели тот, скромно-серый, который полагался артефским ученикам, нашей провожатой не повредит, и молча вышла из комнаты. Девчонка быстро собрала путевой мешок методом «большой кучи», то есть покидала без разбору все, что подвернулось под руку. И мы зарылись в недра сундука втроем. Куда же без Фаля, обожающего примерки, шмотки и побрякушки не меньше меня?

Кстати, в процессе эксплуатации сундука – волшебного дара богини – выяснилось: он не только хранил, но и содержал вещи в порядке. Что особенно любопытно, так сундук поступал исключительно с вещами владелицы. Я как-то пробовала положить внутрь грязные рубашки Кейра и обломалась. Как были они грязными, так и остались, чистить их уникальный ящик категорически не пожелал. Пришлось отдавать прачке при постоялом дворе. Я немножко поогорчалась неуниверсальности уникального предмета и утешилась логичным доводом: если вдруг вещь украдут, воспользоваться ее чудесными свойствами, пока хозяйка ищет злоумышленника, чтобы начистить ему рыло, никто не сможет!

Риалла с горящими глазами примерила одну из коллекции моих любимых рубашек маэстро Гирцено, голубую. Девушке она подошла почти идеально, особенно когда я предложила прикрыть синей жилеткой обвисающие на ребрышках складочки. Штанишки, не любимые мною брючки на три четверти, напоминающие лосины, а что-то вроде нешироких клешей, тоже нашлись в закромах. Фаль захапал расческу и в два счета привел в порядок волосы Риаллы. Кто наловчился ухаживать за густющей гривой Дэлькора, тому обычная человеческая копна «я упала с самосвала» не проблема! Теперь сооруженное из ее шевелюры творение могло обоснованно претендовать на гордое звание прически. Девочка стала очень даже миленькой. Я одобрительно улыбнулась, выудила из секретного ящичка в сундуке большое зеркало в чеканке с узором из серебряных трав (тоже у эльфов прикупила, не удержалась) и отошла от модели подальше, давая возможность оценить изменения.

В результате наших с сильфом дизайнерских утех девушка утратила дар речи более чем на минуту, а затем хлынул водопад восторгов, сводящихся к одному знаменателю:

– Кори, спасибо огромное, у меня такого никогда не было!

Я немножко опешила и уточнила:

– Почему? Фегора говорила, у тебя дедушка при дворе работает…

– Дедушка не в почете при дворе, даром что ведем свой род от первого короля, а родители давно уже умерли, я тогда маленькой была. Совсем их не помню. В Артефе рассказывали, что меня почти сразу учиться забрали и только на каникулы к деду отпускали. Он добрый, только странный немножко, больше истории разные замечает, чем людей. Владения, пока я на обучении, находятся под опекой трона, и все доходы от них в Королевском банке остаются на моем счету.

Риалла, чувствуется, неплохо владела вопросом. Быть может, даже что-то пыталась сделать, когда все выяснила, но поняла, что борьба с системой победой не увенчается. Кажется, молодость и авантюризм нашей свинки смогли вовремя усмирить мудрыми советами наставники.

Да-а, что-то дворяне, претендующие на родство с правящей династией Артаксара, мрут, как комары от фумитокса! Если это тенденция, менять ее надо заодно с кучей всего прочего, но пусть уж этим занимаются специальные люди, понимающие, что политика и закулисная борьба – их призвание. Нам бы с магическим дисбалансом разобраться.

Покачивая головой, я залезла в шкатулку с побрякушками и присовокупила к наряду Риаллы колечко, кулончик и сережки с камешками в серебре, похожими по оттенку на бирюзовый кошачий глаз.

Отвернувшись и сделав вид, что девичьи глаза на мокром месте остались незамеченными, я распахнула дверь на кухню-кабинет и провозгласила:

– Встречайте, кори Риалла! Киз, только попробуй теперь пустить в ход эпитеты животного происхождения или иные неблагозвучные слова, я тебя половником стукну!

Киз обернулся к нам, вошедшим почти синхронно, и к Фалю, гордо зависшему над головой девушки, дескать, посмотрите, какую я красотень сотворил! Усмехнулся и указал головой на стол, где уже стояли миски с кашей. Гиз же, вот зараза, лишь мазнул по принарядившейся девчушке взглядом и сосредоточил все внимание на мне. Нет, в целях повышения самооценки у подрастающего поколения мог бы и сказать пару милых комплиментов. Но не сказал, и обижаться на своего киллера я не стала. Если ему дороже всех юниц я, то… Ну что, я тоже человек, и я рада! А Кизу доброе слово сказать, все равно что рот хинином прополоскать.

– Вот видишь, как ты обалденно выглядишь, мужчины потеряли дар речи! – подбодрила я малость приунывшую от молчания Риаллу и ткнула ее пальцем в спину, направляя к исходящей горячим паром каше. Пустая миска, из которой вчера ела Фегора, отчетливо показала: кое-кто времени зря тратить не привык, поел и пошел готовиться к отправке нас по этапу. Ну и ладно, меньше народу, больше кислороду, захочет что-нибудь рассказать перед путешествием, расскажет и после еды, а нет, так и общий стол, и кулинарные изыски Киза ее на болтливый лад не настроят.

Сильф закружился вокруг нашей общей порции, на лету выхватывая из миски комочки каши и отправляя в рот. Мордочка тут же перемазалась серой массой с вкраплением ягодно-фруктовых добавок. Девушка решительно вскинула голову, промолвила:

– Славного утра, коры, кори!

А потом, оставив политес, схватила ложку и принялась за еду, пока нарастающее бурчание в животе как реакция на аппетитный запах не перекрыло общий шум в помещении.

– Гиз, ты не знаешь, у вас с Кизом талант к кулинарии не наследственный? – впиваясь зубами в бутерброд, поглощаемый вприкуску с кашей, заискивающе полюбопытствовала я. Как обычно, стряпня киллера была истинным праздником для души.

– Вряд ли, – разочаровал меня киллер и ехидно прокомментировал: – Ты не того брата выбрала, магева.

– Самого того! – возразила я и хихикнула, припоминая князя Гвидона.

Я бы на месте того странного батюшки-царя, конечно, попробовала поискать невесту среди других красавиц в своих владениях, не ограничиваясь выбором между швеей, поваром и производительницей элитного потомства. Но, если считать обязательным выбор «одну из трех», то признаю, монарх не прогадал. Уж лучше обеспечить род заведомо стоящим наследником, нежели взять кухарку управлять государством и сделать ее спутницей жизни, коли есть возможность пользоваться ее услугами другим путем.

– А Кизу я лучше за совмещение буду платить!

Зеленоглазый киллер открыл рот, явно собираясь сказать какую-то мерзость, но, глянув повнимательнее на брата, лишь наполнил ложку кашей.

– Очень вкусно! У нас съедобно только Галлей готовил, а в другие дни мы давились, – от всего сердца похвалила Риалла.