Текст книги "Иная Богемия"

До самого дома журнал темным пятном лежал на пассажирском сиденье, Энн решила не открывать его пока, хотя очень хотела. Она боялась. Боялась найти там нечто, что еще больше отвратит ее от семьи.

Нервно сжимая пальцы на руле, Энн то и дело бросала взгляды на почти багровую старую кожу, под которой хранились записи предков. Добравшись до квартиры, она осторожно взяла журнал и, едва зайдя, опустилась на диван, погружаясь в чтение.

Обычный хронологический журнал рода представлял собой описание деяний его представителей, их личные заметки, если таковые имели особую важность, и расписанные чуть ли не по дням события, которые касались всех членов семьи. Но только не этот журнал. В нем было всего одно предложение:

«Граф Йозеф Кинских 1830 год».

Остальные страницы не пустовали, но на первый взгляд не могли открыть Энн тайны влколаков или упырей. Весь журнал заполняли очень талантливые карандашные иллюстрации. Пролистывая страницу за страницей, Кинских ощутила острое разочарование, не понимая, зачем было его прятать столько лет.

Толстая желтоватая бумага с мягким шелестом переворачивалась под пальцами Анеты. Она захлопнула журнал, глубоко вдохнула и снова открыла, молясь, чтобы ей не показалось. Нет. Это действительно был рассказ о событиях в картинках. Первые страницы изображали графа в поместье.

Молодой мужчина с тонкими усиками, одетый во фрак и брюки, заправленные в высокие сапоги, на голове – цилиндр.

Потом шло изображение графа у аптекарской. Кажется, улица была похожа на одну из переулков Старого города.

Энн перевернула страницу: Йозеф стоял возле прилавка, а за ним ему улыбалась удивительно красивая девушка. Насколько Энн успела заметить, себя он изображал небрежно, иногда всего несколькими штрихами, а ее… Девушку он рисовал очень детально, каждую черточку тела, каждую улыбку и взгляд, обращенный на него. Волнистые волосы, собранные в косу, переброшенную на высокую грудь, тонкая талия в корсете и простое платье с передником.

Далее следовали пять иллюстраций ночной охоты на влколаков в лесу за Прагой.

Очень. Подробно. Нарисованные.

Энн сжала зубы, заставляя себя смотреть дальше. Йозеф очень реалистично прорисовывал отрубленные волчьи головы и стоящих над ними мужчин.

Энн не спеша рассматривала каждую страницу, боясь пропустить что-то важное. После охоты Йозеф изобразил свидание: они оба у реки, держатся за руки и смотрят друг на друга. По губам Энн скользнула улыбка, когда она поняла, что предок, очевидно, любил эту девушку из аптеки. Она перевернула страницу, и улыбка стремительно исчезла с ее лица. На следующей картинке светила луна, граф стоял с револьвером, дуло которого было направлено на его возлюбленную. И не зря, ведь руки и ноги, выглядывающие из-под ее платья, изображались как влколачьи. Энн прижала одну руку ко рту, ошеломленная картиной. Она с опаской перевернула следующую страницу журнала. Картинка повторяла предыдущую, только с той разницей, что Йозеф стоял с опущенным пистолетом и протянутой к девушке рукой.

Этот журнал напоминал комикс без диалогов, если бы такие выпускали в первой половине девятнадцатого века.

Следующая страница показывала спальню и обнаженную девушку, лежащую поперек кровати. На ее лице – полуоткрытые пухлые губы и томный взгляд из-под ресниц. Энн нетерпеливо перевернула следующую страницу. Йозеф нарисовал себя в поместье, Энн предположила, что в зале замка Костелец над Орлицы. Он стоял в окружении большой группы мужчин без четких лиц и фигур, единственное, что их объединяло – родовая печатка на руках с гербом трех клыков. Он прорисовал ее четко, словно делая на этом акцент.

Энн перелистнула страницу, рассматривая новый сюжет, новую жизнь. На листе возлюбленная графа стояла в проходе костела, а возле алтаря находился Йозеф и женская фигура с наброшенной фатой, которая скрывала ее лицо. Кинских разочарованно вздохнула и стала смотреть дальше.

Граф с новоиспеченной женой в аптеке. Графиню Йозеф изобразил резкими темными линиями, и Энн будто ощутила, что она сильна и жестока. Графиня стояла возле стеллажа с банками, а граф возле прилавка, напротив него – девушка-аптекарь. Даже сквозь рисунок ощущалась страсть, сквозящая в их взглядах, обращенных друг на друга, и в том, как они стояли: две фигуры как две половины одного целого.

Следующие страницы повествовали о том, что Йозеф сделал выбор. Четкими линиями выступали лес, люди с мушкетами и влколаки, защищающиеся от нападения. Себя он изобразил стоящим на стороне зверей.

Такие же сцены следовали в Праге. На улицах столицы прошла бойня, Энн догадывалась, что подозреваемых невинных людей со звериной сущностью ловили в городе, где они пытались скрываться среди толпы. Род Кинских чинил расправу, которой Йозеф пытался помешать. Девушка-аптекарь часто появлялась на следующих страницах. Идущая к аптеке или из нее. У Энн создалось впечатление, что Йозеф следил за любимой. Сюжет иллюстраций повторялся несколько раз, но тогда-то и стало заметно отличие. Живот девушки начал округляться от рисунка к рисунку. Она ждала дитя. Пролистывая журнал, Кинских хмурилась. Безусловно, любовь Йозефа и девушки с влколачьей кровью – интересная деталь, но не стоит того, чтобы настолько осторожно прятать этот журнал. Лишь на последних листах, наконец, нашлось то, что Энн искала: рисунок рассказывал о том, что Кинских увез девушку с новорожденным из Праги. Последней шла страница, на которой был изображен городок у озера среди гор. Девушка с уже подросшим сыном стояли, держась за руки, а за их спинами, охраняя, высились бесчисленные влколаки с оскаленными пастями.

Именно последняя иллюстрация являлась самой важной. Местонахождение влколаков. Если она отыщет то самое место, найдет и подобных себе.

Горы и озеро он изобразил схематично, но, присмотревшись, Энн исключила Чехию целиком. Чем дольше она рассматривала рисунок, тем больше недоступных на первый взгляд мелочей подмечала. Она развернула картинку – на влколаках была лишь густая шкура, и вроде больше ничего примечательного, но один из них выступал вперед, что доказывало догадки Энн о стае и вожаке. Девушка-аптекарь в платье, а вот на рубашке ее сына можно было разглядеть приколотый цветок. Эдельвейс.

Кинских, уверенная, что это Альпы, начала искать в интернете деревушки с подобным расположением пиков. Она «гуглила» фото с озерами Австрии и Германии, но без толку. Тогда Энн снова обратилась к рисунку, достала из рабочего стола лупу и внимательно осмотрела каждый сантиметр журнального листа предка. За девушкой обнаружился далекий шпиль костела с необычным крестом наверху. Еще одна зацепка, хотя костел мог сто раз разрушиться, или его переместили в другое место.

Упрямо мотнув головой и отбросив мысль о том, что она вряд ли найдет спрятанную среди гор деревушку, Энн взяла телефон. Сфотографировав рисунок, загрузила его в поисковик, надеясь найти место по изображению. Однако это ничего не дало: то ли из-за силуэтов влколаков, то ли из-за карандашной штриховки.

Осознание, что она так близко к разгадке, побуждало искать пути решения, поэтому пришлось пойти долгим путем. Горы Йозеф нарисовал достаточно высокими, да и цветок эдельвейса рос на высоте больше двух километров над уровнем моря, а значит, имело смысл для начала обратить все внимание на Австрию. Если отбросить деревню и героев рисунка, оставался довольно четкий контур гор. Вот по нему Энн и принялась искать схожие фото в интернете. Она боялась, что и контур за столько лет мог претерпеть изменения, так как в Альпах часто сходили лавины, оползни и обрушивалась карстовая порода.

Пролистывая изображение за изображением, она искала и костельный шпиль с удлиненным крестом, венчающим его. Так прошло три часа, и Энн уже собралась перейти к поиску в итальянских Альпах, как последняя из просмотренных картинок зацепила ее внимание. Контур гор немного напоминал рисунок, но с тем различием, что одна сторона полностью сместилась вниз, образовав холм. Тогда Кинских начала смотреть старые изображения этого склона: год за годом начиная от двухтысячных годов до двадцатого века. Ровно на рубеже столетий произошел обвал. Пальцы Энн быстро печатали, вводя в запрос все городки, которые существовали бы там около двух веков назад. Немного покопавшись в тоннах информации, она нашла.

– Пертисау!

Энн подавила победный крик и, улыбаясь, потянулась за телефоном. Было уже шесть часов вечера. Карлу точно понравится ее находка. Возможно, он составит ей компанию в поездке, да и добираться до Австрии недолго – всего пять часов в одну сторону.

На экране высветилось голосовое сообщение от неизвестного абонента. Пожав плечами, она нажала на «плей».

– Я позабочусь о ее безопасности, – прозвучал холодный голос Карла из динамика.

– Из личных соображений или ради общего дела? – спросил другой голос, и она его тоже узнала. Фауст.

Карл помолчал несколько секунд, а потом ответил, роняя слова, словно камни Энн на сердце.

– Анета всего лишь разменная монета. Да, дорогая, да, умная, но, как в моем веке, так и сейчас роль особы женского пола – сделать все, что нужно нам для общего блага. Она здесь только по причине своей природы влколака.

Аудио закончилось, а Энн, застыв, все смотрела на светящийся экран. Плечи ее ссутулились, горькая улыбка тронула губы. Ей хотелось разбить телефон, чтобы стереть из его памяти и своей то, что она только что услышала. Она с усилием тяжело выдохнула и, словно не доверяя своим ушам, еще раз прокрутила запись. Когда диалог закончился, Кинских выпрямила спину и стиснула челюсти. Она не заметила, как злые слезы скатились по щекам и упали на колени. Закусив до боли губу, она решительно набрала номер Карла. Эмоции мешали нормально донести ему, как она в нем разочарована, но, сумбурно высказавшись, Энн повесила трубку.

Вытерев влагу с щек, она встала с кресла. В голове созрел план. Приготовив самое необходимое, Энн уместила одну смену одежды и косметические мелочи в небольшой рюкзак. Быстро собралась и отправила сообщение Эду.

«Если ты до сих пор мне веришь и хочешь найти объяснение всему, что с тобой приключилось, прошу, приезжай в Пертисау[50]50
  Пертисау расположен в альпийском Тироле, одной из старейших трансграничных охраняемых территорий Восточных Альп.


[Закрыть], Тироль. Я тебя там встречу».

* * *

Вынырнув из воспоминаний, Энн погладила журнал, как гладят любимого кота, и откинулась на спинку сиденья.

«Анета всего лишь разменная монета…» – Голос Карла пульсировал в висках и отдавался горечью во рту. Она бы хотела его оправдать, даже могла, учитывая, что он жил и правил в старую эпоху и просто не имел представления о другом уровне отношений, но сейчас эмоции затопили ее. К горькому разочарованию примешивалась боль сердечная. Словно бы идеал личности вдруг рассыпался прахом, а на месте него не осталось ничего, кроме пустоты.

Энн потерла покрасневшие глаза и повернулась к окну, заметив, что пейзаж сменился: вместо густого леса замелькали дома. Поезд следовал до местечка Табор, где она планировала взять машину напрокат. Помня, что кольцо Ордена она видела на пальце мэра Праги, Энн решила снять наличные в банкомате, а уж на них поменять валюту и арендовать автомобиль. По банковской карте легко отследить человека, а ей не хотелось пока быть найденной.

Она не представляла, где искать влколаков, но должна попытаться, как в случае с Эдом, увидеть их сущность особенным зрением.

Арендовав старый спортивный «Ягуар», Энн расплатилась и выехала на автобан. Путь предстоял небыстрый: близился конец мая, стояло тепло, и люди спешили в отпуска. Кто-то ехал налегке, кто-то большим автодомом с прицепом, на котором теснились велосипеды или скутеры.

Лавируя среди сотен машин, Энн добралась до границы с Германией. Сделала остановку на заправке и поспала несколько часов в машине. Затем проснулась, выпила кофе и купила австрийскую виньетку[51]51
  Городок Пертисау расположен в Австрии, но маршрут из Чехии проходит через Германию. Дорожная виньетка в Германии не требуется, а для Австрии необходима.


[Закрыть]. Забронировать жилье было решено по приезде в Пертисау, чтобы сейчас не терять время.

Телефон время от времени исторгал вибрацию – приходили сообщения от Карла. Короткие и лаконичные.

«Анета, прошу вас, возвращайтесь в Прагу».

«Анета, пожалуйста, давайте поговорим».

«Анета, я был не прав и сожалею о сказанном».

Последнее смс пришло от Вильгельма, и оно рассмешило Кинских до колик:

«Анета, я понимаю, отчего вы так расстроились, но уверяю, что Карл скорее не успел понять современные реалии и место женщин в мире, чем хотел как-то обидеть вас. Возвращайтесь, когда остынете, а то из-за грустного лица одного бывшего короля прокиснет все молоко в Праге».

Преодолев почти пять часов дороги, Энн съехала с автобана, повернув в сторону крохотных местечек, которые, словно прилепленные к горам разноцветные камни, виднелись вдалеке.

Глава 13

Vita sene libertate nihil.

Жизнь без свободы – ничто.

«Пражский трдельник»

«В связи с тем, что правительство объявило комендантский час, количество жертв сократилось до двух человек в сравнении с прошлой ночью. Медицинский персонал пока не дает комментариев по поводу изолированных больных, призывая не сеять панику и соблюдать установленные ограничения.

Значит ли это, дорогие читатели, что ученые пока не создали вакцину против этого вида бешенства или же угроза и правда настолько незначительна, что запрета на выход из дома в ночное время будет достаточно?

Наша редакция советует не паниковать, соблюдать меры предосторожности и читать новостную колонку «Пражский трдельник».

Всегда ваш, Эл Вода».

Анета

Пертисау расположился в долине, окруженный со всех сторон горами. Озеро Ахензее накатывало на его песчаный берег ленивые волны. Энн ехала по ухоженным пустым улочкам, рассматривая дома.

Стоит отметить, что тирольские дома – часто деревянные или с преобладанием древесины при возведении, традиционно украшались росписью. Это могли быть картины, изображающие пастуший быт, средневековые бои или повести о профессии хозяина. Еще рисовали красивые семейные гербы, тирольские цветы или просто витиевато подписывали название пансиона. Пертисау являлся одним из лучших туристических мест: рядом с ним находилась станция подъемника и множество трекинговых маршрутов.

Энн прочитала в поисковике, что население в шестьсот человек содержало сто отелей. Из-за таких цифр она начала сомневаться в том, что влколаки жили бы на виду. Хотя стоило проверить, прежде чем отметать такую вероятность.

Она запарковала авто возле кромки воды на широкой бесплатной стоянке, еле найдя свободное место. Отсюда открывался панорамный вид на озеро, и люди останавливались, чтобы сделать фото на память.

Кинских осталась сидеть в машине. Она взяла телефон, чтобы найти жилье. Экран высветил пять пропущенных от Карла, которые она нервно смахнула, а затем и вовсе заблокировала его номер. Итак, поисковик по аренде жилья выдал несколько отелей, два места в караванах кемпинга поблизости и одно свободное шале с видом на озеро сроком на неделю. Его-то Энн и решила взять. Только от брони через интернет она удержалась и поехала по адресу, чтобы снять шале за наличные.

Пертисау поражал нереально идеальной картинкой. Горы возвышались над ним каменными стражами, охраняя то ли покой жителей, то ли оберегая внешний мир от тирольской общины. Леса и луга отливали тысячами оттенков зеленого, успокаивая душу, а озеро, в котором отражались и горы, и леса, могло соперничать с небом по чистоте и цвету.

Аренда шале прошла быстро: заплатив вежливой и улыбчивой фрау, Энн стала обладательницей магнитной карты-ключа. Фрау говорила на ломаном английском, а Энн на казавшемся ей неидеальном немецком, но расстались они вполне довольные беседой.

– Вы приехали отдохнуть?

– Да, пишу диссертацию и очень хотела вдохновиться на работу здешней красотой.

– О! Как интересно. Вы пробудете у нас одна?

– Я жду своего брата, он пообещал приехать через пару дней. Поверьте, мы не доставим вам хлопот.

– Что вы, дорогая! Я вижу, что вы не из таких людей, – вежливо ответила фрау и кивком показала, что разговор закончен.

Такой странный диалог подогрел уверенность Энн в том, что эта фрау не так проста, да и вопросы были не совсем чтобы тактичные. Обычно, сдавая жилье выше среднего класса, планами и гостями не принято интересоваться.

Шале виднелось за поворотом главного дома резиденции и стояло ближе к воде, на каменном уступе. Небольшое, квадратов тридцать, но с крепкой деревянной террасой и мягкими креслами, оно очаровало Энн. Припарковав машину, она вошла в дом, освежилась, посмотрела, что есть из средств гигиены и что нужно купить, переоделась и пошла знакомиться с городом. Начала с ресторана рядом. Заказав форель, Кинских осторожно осматривала посетителей, однако они все были не местными, а туристами, как и она.

Пообедав, Энн решила прогуляться. В голове крутились мысли о том, как бы поспать и каким образом выманить влколаков. Если первое она собиралась осуществить в ближайшее время, то второе требовало обдумывания, а думать Энн сейчас не могла. Глаза слезились от нескольких бессонных ночей, тело трясло от усталости, а голова будто сжималась от боли.

Сделав круг по главной улице, она все же вернулась в шале и, не раздеваясь, легла поверх одеяла на мягкую постель. Глубокая яма сна, в которую она провалилась на какое-то время, помогла восстановить силы.

Кинских проснулась в полной темноте, нащупала мобильный. Часы показывали три часа ночи. Что ж, самое время попытаться найти тех, кто должен был, согласно журналу предка, обитать здесь. Обругав себя за то, что вчера из-за усталости забыла посмотреть на город иным зрением, она сделала это сейчас. Вышла на террасу: свежесть от озера и ночной холод заставили поежиться. Молодой месяц, окруженный мириадами звезд, величаво висел на ночном небе.

Энн обняла себя руками и закрыла глаза, делая глубокий вдох и выдох. Под веками вспыхнули огоньки, она повернулась в их сторону и открыла глаза. Мерцающие точки сосредоточились на склоне горы, покрытой лесом.

Идти туда в обличье человека было плохой идеей, но появляться волчицей перед целой стаей наверняка еще хуже. Чертыхнувшись, она быстро разделась и спрыгнула с крыльца влколаком. Улицы городка темнели тонкими полосками асфальта, а фонари работали на датчиках, поэтому зверь обогнул их, устремляясь на склон в лесную чащу. Все естество иной Энн трепетало от предвкушения встречи себе подобных. Влколак довольно порыкивал и держал нос по ветру.

Энн чувствовала их. Ее собратья наслаждались самой жизнью: одни бегали наперегонки, другие охотились на мелких зверьков. Аромат влажной терпкой хвои разбавлялся запахом зверей, отчего Энн нетерпеливо фыркала и облизывалась. Она не рискнула приближаться и остановилась в отдалении между деревьев так, чтобы они могли ее заметить или учуять.

И они учуяли, потому что игры прекратились и все огненные точки, которые находились в лесу, враз замерли, застыли. Энн зарычала, обозначая свое присутствие, и перебрала лапами на месте. Стая, а это точно была она, медленно двинулась к ней клином. Первым показался огромный черный волк с горящими глазами, который испугал Энн до дрожащих поджилок. Он был где-то раза в три крупнее ее, а его внушительные клыки даже издали напоминали бивни мамонта.

Она все делала инстинктивно: стояла спокойно, морду не опускала и неотрывно смотрела на подкрадывающегося к ней монстра. Черный приблизился, рыча и жадно вдыхая ее запах. Начал обходить ее, почти ведя носом по светлой шкуре: по холке, затем по боку, а после и вовсе хотел понюхать хвост, чего Энн не позволила ему сделать. Лапы несильно лягнули его в морду, она повернулась, снова встретившись с его глазами, и тихо, но угрожающе заворчала.

Стая заволновалась, послышались возня и рык, который прекратил вожак, просто бросив взгляд в их сторону. Энн не знала, общаются ли они между собой телепатически, или понимание приходит на уровне инстинктов, потому что их переглядывания напоминали молчаливый диалог.

Тут черный открыл пасть и оттуда раздался рокочущий звук, за которым Энн смогла разобрать слова:

– Кто ты? – спросил он на немецком.

Кинских от удивления открыла пасть. Влколаки могут разговаривать? На обычную речь это, конечно, мало походило, но у него определенно получилось воспроизводить слова.

Она попыталась ответить, но из глотки вырывались то писк, то лай, то еще что-то нечленораздельное.

– Понятно, ты новая, – тряхнул головой вожак.

Тогда Энн напряглась, усилием воли пытаясь превратить только голову в человечью. Конечно, все пошло не так: вместо этого она обратилась по пояс, потеряла равновесие, вновь обрела его и тут же прикрыла грудь прядями волос. Черный вожак отшатнулся, не сводя с нее горящих глаз. Стая позади них подошла ближе и замерла, словно единый организм, состоящий из множества волчьих шкур.

– Новая, но убила упыря. Ну надо же.

В рычании сквозило удивление.

– Меня зовут Анета. Я не посягаю на вашу территорию, я пришла познакомиться.

В его хриплом вое ей послышался издевательский смех.

– Что ж, Анета. В этих местах не рады иным гостям, поэтому, если ты приехала побегать по горам, – даю срок в десять дней, потом ты должна убраться.

Энн вскинула подбородок и, не отводя глаз от вожака, заставила себя замедлить взбесившийся пульс.

– Я не турист, – возразила она спокойно. – Мне нужна ваша помощь.

– Помощь? – переспросил черный, и в его интонации Энн уловила угрозу, но заставила себя остаться на месте. Она поняла, что поспешила выложить ему причины здесь находиться, но забрать свои слова назад уже не могла.

Вожак молчал, рассматривая ее, а стая переминалась с лап на лапы, словно готовая сорваться по его приказу.

– Посетишь днем полицейский участок, – наконец ответил черный, – тогда и объяснишь, о какой помощи идет речь. Ночь – не лучшее время для переговоров.

Она кивнула, провожая взглядом его и стаю. Он не мог или не хотел превращаться в человека при ней? Скорее не хотел, потому что не смог бы быстро среагировать, если бы она вдруг напала. И это было умно.

Обернувшись зверем, она потрусила обратно в свое шале. До утра оставалось меньше часа, который Энн провела в раздумьях на террасе. Ее взгляд скользил по спокойной глади озера, а мысли возвращались в Прагу и кружили летучими мышами над Карлом.

Утром, приняв душ, Энн присела над скромным гардеробом. Она надела те же брючные широкие шорты, что были на ней вчера, из рюкзака вытащила облегающий топ, поверх накинула летний пиджак, волосы оставила распущенными. Достала маленькую косметичку и, немного поколдовав над лицом, осталась довольна результатом.

Единственное, что Кинских сейчас хотела – это много-много кофе. Благо, кофейня напротив открылась в восемь, и она стала первым посетителем. Напиток оказался вкусным, а пожилая фрау – вызывающей симпатию. Она не расспрашивала Энн ни о чем, но было в ней что-то эдакое, какой-то природный магнетизм, активирующий доверие. Так, слово за слово, Энн рассказала, что живет в Праге, а здесь остановилась на неделю, отдохнуть и встретиться со знакомым.

– Каким же? – улыбчиво спросила фрау Миллер.

– С шефом полиции, – ответила Энн, не придумав ничего лучше.

– О! Маркус Шварц. Тогда передашь ему свежих рогаликов с джемом? Он заказывает их почти каждый день, сладкоежка.

– Да, конечно, – растерянно ответила она.

Поняв, что пора идти, Энн пообещала заглянуть завтра к восьми. Участок полиции в городе с пятью улицами отыскать не составило труда. Она пыталась придумать речь, но выходило не слишком убедительно.

Здание, где правил шеф, отличалось от тирольских домов наперво тем, что было новым, совсем недавно отстроенным. Простое, одноэтажное: две стороны каменные, две – полностью из стекла. В нем отражались облака, горы и нервное лицо Кинских.

Она толкнула тяжелые створки и ступила в светлый коридор с несколькими дверьми. Нашла дверь с двумя табличками: на верхней значилось «бургомистр», на нижней – «шеф полиции» М. Шварц. Пожав плечами, она постучала.

Створку открыли с той стороны, и на нее взглянули светло-голубые глаза шефа.

– Вы, – прозвучало недовольно, словно он надеялся, что она не придет. – Заходите.

Посторонившись, он дал войти, закрывая за ней дверь. Кабинет главы города выглядел обычным офисом: со столом, компьютером, стульями и несколькими книжными стеллажами.

Молодой мужчина обошел стол, садясь в кресло. Энн положила перед ним пакет с рогаликами:

– От фрау Миллер.

– Спасибо.

– Вы исполняете обязанности бургомистра и шефа полиции?

– Да, всего шесть месяцев, после смерти отца. Пока не выбрали нового.

– О, прошу прощения. Соболезную вашей утрате.

Бургомистр походил на медведя или рестлера: накаченный, на вкус Энн, даже чересчур. Широкий торс не скрывала полицейская форма, бицепсы на руках натягивали ткань рукавов. На вид ему было лет двадцать пять.

Когда она встретилась с вожаком взглядом, не упустила и его угольно-черных коротких волос, что вкупе со светлыми глазами играло резким контрастом. Нос был немного искривлен, а верхнюю губу рассекал тонкий шрам, который придавал его внешности пиратский шарм. Вожак тоже успел рассмотреть ее, задержавшись взглядом на оголенных коленках, и от этого Энн ощутила смущение.

– Прошу, садитесь, – наконец соизволил предложить он. – Меня зовут Маркус Шварц.

Энн села на стул и заговорила первой:

– Очень приятно, герр Шварц. Мое имя вы знаете.

– Хотелось бы услышать ваше полное имя, Анета. Редко какой одинокий влколак может вот так просто найти стаю.

Энн обдумывала эту ситуацию, пока шла сюда и решила, что постарается быть честной насколько это возможно.

– Меня зовут Анета Кинских.

Светлые глаза зло сузились, а тело напряглось, словно бы Шварц собрался прямо сейчас напасть на нее.

– Кинских? – В его голосе послышалось рычание. – Из чешской семьи охотников на влколаков?

– Да, – спокойно ответила Энн, чуть приподняв подбородок. Если внутри себя она и ненавидела деяния предков, то перед чужими людьми всегда вставала на их защиту, не выказывая слабости.

– Может, еще и графиня?

– Может.

Маркус коротко хохотнул и откинулся на спинку стула. Энн внутренне сжалась, словно закостенела, призывая себя не реагировать бурно на его вопросы, раз сама захотела помощи.

– Вы приехали одна? – продолжил он осторожный допрос.

– Если вы знаете, кто такие Кинских, значит, вам известно, что мой род больше не занимается тем, чем занимался раньше. – Под конец предложения она неожиданно для себя стушевалась.

– Как вы нас нашли? Не могли же вы почувствовать стаю из Праги? – За его насмешливым вопросом чувствовалась легкая тревога.

Энн надоело перебрасывать мяч беседы, а так как собеседник, похоже, не был знаком с нормами поведения, то она успокаивающе подняла руки ладонями вверх и улыбнулась.

– Нет. Позвольте мне рассказать, что привело меня к вам, а после я отвечу на ваши вопросы. Хорошо?

Кивнув, он снова откинулся в кресле. Энн поведала о том, как пала граница Богемии, и об Ордене, и о том, что творится ночами в Праге. Умолчала лишь о Карле и своей роли катализатора всех этих событий. Маркус молча слушал, иногда переводя взгляд с Энн на залитую солнцем улицу, которая виднелась через стеклянные стены. Закончив говорить, она замолчала, ожидая его вопросов. Однако Шварц встал, подошел к двери и, распахнув ее, прокомментировал:

– Уходите, графиня. Орден Фауста нам не страшен. Дела Богемии нас не касаются. И уж тем более, никогда стая влколаков не будет помогать наследнице тех, кто устроил геноцид не только нас, но и невинных людей, а также выкосил популяцию волков в Европе.

Маркус говорил искренне. Злясь на нее, но держась в рамках приличий, что ей понравилось, несмотря на сказанные слова. Энн не сдвинулась с места, лишь изящно закинула ногу на ногу и забарабанила пальцами по подлокотникам.

– Я никуда не уйду, герр Шварц. Если вы не хотите помогать Кинским, то помогите невинным людям, на которых с наступлением сумерек ведется охота. СМИ уже заинтересовались тем, что происходит в Праге, представьте, что будет дальше. Как долго ваш город сможет хранить тайну? Я ведь правильно учуяла – все его жители, за исключением туристов, – влколаки? Если вейтус придут в Богемию, эта зараза распространится дальше. Они хотят сделать Чехию центром их империи. Империи упырей.

Герр Шварц с размаху захлопнул дверь и, подойдя к столу, сел на него так, что его стопы в ботинках почти касались мокасин Энн.

– Ну, до этого же не сделали?

– Не сделали. Выжидали подходящее время, наблюдали. Что для упыря сотня-другая лет? Лишь миг.

– Люди смогут с ними бороться, если вы раскроете их тайну общественности.

– Люди? Это посеет хаос и анархию. Мне вот интересно, вы действительно не видите, какую работу за эти годы проделали вейтус? Как они популяризировали вампиров? Да большинство добровольно захочет стать такими, как они: вечная молодость, вечная жизнь. Романтика.

Он хмыкнул и скрестил руки на груди. Прозрачно-голубой взгляд скрестился с ее зеленым.

– Та часть истории, которую вы утаили, еще хуже?

– Возможно, – не стала отпираться она. – Но помощь Богемии будет выгодна и вам. Ведь вы хотите для стаи долгой жизни и благополучия?

Он задумался. Энн представляла, как он взвешивает все за и против. Она бы тоже на его месте не доверяла себе. Однако выбора у Энн не было, как не будет и у этого города, если Богемия падет под натиском захватчиков.

– Я обсужу сказанное вами со стаей, – ответил он на ее вопросительный взгляд. Видно, что Маркусу это не нравилось, но снова прогонять Энн он не стал.

– Благодарю.

Энн встала, собираясь уйти.

– Ваше шале забронировано на неделю. За неделю, думаю, мы решим, как поступить. Но вам придется поведать мне больше, чем рассказали сейчас.

Кинских подарила ему легкую улыбку и вышла. За дверью ее нахальная уверенность сползла с лица, и остались лишь волнение и тревога. Шварц недавно стал вожаком и особо ревностно заботился о благополучии вверенной ему стаи. Выходя из административного здания, она решила постараться наладить общение с ним и городскими жителями.

Проходя главную площадь, она увидела, что Маркус держит слово – на электронном новостном табло уже светилось объявление от бургомистра:

«Прошу жителей Пертисау прийти к полицейскому участку сегодня в шесть для внепланового обсуждения вопросов бюджета на второе полугодие».

Кинских прошлась по только что открывшимся лавкам. В одной приобрела немного сыра, ветчины и хлеба, в другой, спортивной, купила лосины, трекинговую обувь, несколько маек и ветровку. Вернувшись в шале, она переоделась, закинула в рюкзак еду и отправилась в пешую прогулку вдоль озера Ахензее. Мобильный молчал, только Вильгельм прислал короткое сообщение:

«Ночью было относительно тихо. И такая тишина беспокоит меня больше, чем те ночи, что были до этого. Надеюсь, с вами все в порядке».