Текст книги "Иная Богемия"

Глава 14

Contra spem spero.

Без надежды надеюсь.

«Пражский трдельник»

«Дорогие читатели!

Вот уже две ночи мы все спим спокойно. Новых зараженных не обнаружили, а остальные находятся под наблюдением врачей. Мы пытались договориться об интервью с руководителем инфекционного корпуса, но на данный момент он отказался комментировать состояние укушенных жителей.

Одна из главных новостей столицы – прибытие в Пражский Град вице-президента Швейцарии Алена Берсе для заключения договоренностей о взаимном обмене специалистами и выделении дополнительных дотаций Чешской Республике.

Оставайтесь на новостной волне.

Всегда ваш, Эл Вода».

Карл. Неделей ранее.

Выяснив у любезной пани направление поезда, который увез Анету, Вильгельм предложил ехать в Табор, чтобы постараться перехватить графиню, но Карл отмел эту идею.

– Нет! Она сказала, что вернется. Дадим ей время.

Он вспомнил яркую зелень ее глаз и непролившиеся слезы обиды, больно отозвавшиеся в нем. Повел плечом, стараясь не думать об этом, но разочарованное лицо Анеты в металлическом дверном проеме состава все стояло перед мысленным взором, не собираясь уходить.

– Уверен?

– Да, – немного раздраженно ответил Карл.

Вильгельм пожал плечами и, проводив голодным взглядом очередную шею в толпе, которая их окружала, направился к выходу. Жажда мучила и Карла, особенно в людном месте, но, уступив терзаниям душевным, на время свернулась ежом в горле, иногда напоминая о себе.

Они стояли на стыке исторического зала и нового. Готика, ренессанс, барокко и современная удобная простота создавали впечатление временной петли. Огромный исторический зал внутри вокзала напомнил Карлу летние резиденции королей: высокие своды, узорчатый мозаичный пол и стены, покрытые фресками с изображениями мифических существ. Среди этой атмосферы старины простиралась современная часть, олицетворяя прогресс и перемены. Место, где старые истории переплетались с новыми путями и судьбами. Карл поднял голову, рассматривая, как завораживающие витражи высоких сводов переливались всеми цветами радуги при касании солнца.

Люди на вокзале все спешили куда-то. Он заметил, что спешка – настоящий девиз нового мира. Суета, социальные сети и другая реальность, существующая только в куске металла, стекла и пластика, именуемого телефоном. Разговоры заменило бесконечное печатание электронных сообщений, а прогулки – просмотр видео о том, куда и когда ходят незнакомые люди в разных уголках мира. Возможно, он предвзят, да и вообще не из этой эпохи, но, смотря на прохожих, Карл думал о том, что за века люди придумали тысячу способов, как забить себе голову, посылая туда ежедневно тонны сведений: одни нужные, а другие совершенно лишенные смысла. Визуальный мусор сыпался на человечество со всех сторон, с утра до вечера. И если сначала Карл впитывал в себя все, словно сухое растение, то спустя короткое время ощущал, что гниет от избытка воды.

Хмурясь этим мыслям и повинуясь внезапному порыву, он выудил из кармана мобильный и набрал номер Анеты. Она ожидаемо не ответила. Поймав нетерпеливый взгляд Вильгельма, который уже достиг выхода, Карл зашагал к нему.

Следующие шесть ночей прошли слишком странно.

Энн уехала в понедельник. Во вторник Карл ловил себя на том, что пишет и пишет ей сообщения, извиняясь в сотый раз.

В среду ему начал повсюду мерещиться ее запах: медовый и солнечный.

В четверг Карл невольно искал взглядом в толпе светловолосую девушку, словно она вот-вот должна была появиться перед ним. Эта странная одержимость его нервировала.

Пятница не принесла облегчения. Карл думал об Анете, вспоминал улыбку, походку. Даже ее независимость теперь казалась ему исключительно прекрасной.

Их мужской компании явно не хватало хрупкой графини. Вильгельм подолгу спорил с Фаустом, закрываясь с ним в кабинете особняка, отчего Дэниэль ходил страшнее низших. Ян пропадал то в библиотеке, то в ночных вылазках, все время ища новые случаи нападения.

В субботу Карл понял, почему ему так не хватало Кинских рядом: она была его связью с новым миром, его мостом в настоящее, который соединял прошлое и будущее. Ян обучил Карла технике и показал блага цивилизации, Вильгельм демонстрировал готовность всегда идти рядом и потакать желаниям, но лишь Анета цепляла чувства и мысли на крючок, споря, раздражая, выводя из себя и поэтому делая его живым и нужным. Нужным этому миру.

Тоска Карла по графине забавляла Вильгельма. Тот вообще демонстрировал неизменный сарказм и иронию, что, как знал Карл, было признаком хорошего настроения.

Шагая по только что проснувшейся Праге, он нацепил солнцезащитные очки с идеально круглыми стеклами. Люксембургскому казалось, что Рот получает удовольствие от ночной охоты, от угрозы, нависшей над ними, от их парного тандема. Возможно, так Вильгельм чувствовал себя по-настоящему живым, раз все века только и делал, что скрывался. Карл не жалел о своем решении в прошлом, но осознал, как скучал по другу, хотя старался этого не показывать.

– Зато будет больше времени узнать новый для тебя мир, плюс разыскать артефакт или упоминание о нем, – ободрил Рот, пока они утром воскресенья прогуливались после ночной охраны города.

– Мы с Дэниэлем пока ничего не нашли.

– Дэниэль занимается не только этим.

– Что ты имеешь в виду?

Вильгельм остановился, поправил очки, сползшие на нос, и ответил:

– Он что-то задумал. Личное. Кажется, я начинаю догадываться, и очень не хочу оказаться прав.

– Это касается отеля «Дахштайн» или его бывшей хозяйки?

Вильгельм скривился, снова зашагал по мощеной брусчаткой улице. Карл шел рядом.

– Я обратил внимание на его сдержанность, на то, как и что он говорит. Думаю, он хочет вернуть Лилит оттуда, откуда не возвращаются.

Карл ощутил некую жалость к Фаусту, понимая, что, скорее всего, глава Ордена был одинок, так же как и Карл сейчас. Только у Дэниэля появилась цель вернуть утраченное, а Карл вернуться в прошлое никак не мог.

– Хм. Она опасна для мира или?..

Вильгельм печально усмехнулся:

– Последствия есть у всего, мой друг, даже у похищенного венца. Не буду тебе лгать, я рад, что так получилось. В случае же Фауста, если и правда он готовится к обряду или еще чему, мы должны быть готовы его остановить. Я долго пробыл рядом с Дьяволом и знаю, о чем говорю. Если вытянуть существо из небытия, в мире произойдет ряд изменений: тайфуны, страшные заразные болезни, войны…

По помрачневшему лицу Рота Карл понял, что тот не шутит.

– Пока оставим это и вернемся к изречению, – переключился Вильгельм на насущные проблемы. – «Против зла смерти нет лекарства в садах?»

– Мы пришли к выводу, что речь о древнем кладбище.

– Древнем кладбище на территории Богемии? Посыплем на вейтус прахом древних людей, и они сгинут? – съязвил Вильгельм, но Карл никак не отреагировал, продолжая рассуждать.

– Да. Кельты жили до нас. Естественно, что их останки будут на нашей земле, однако я не помню какого-то особенного захоронения, поэтому нам нужна Анета. Возможно, с технологиями и этими… – он помолчал, подбирая слово, – раскопками она знает больше, чем я.

Вильгельм фыркнул и покачал головой.

– Сомневаюсь. Воганька твой что думает?

Карл вспомнил слова Фауста о предателе. Чувствуя страшное желание сломать что-нибудь, чтобы хоть как-то выпустить душащие его эмоции, он лишь сжал кулаки и сильнее выпрямился. Ему претила сама мысль подозревать Яна, но он уже это делал.

– Ты же видел его одержимость поисками артефакта в книгах. Сегодня он говорил, что закроется в библиотеке Клементинума.

Вильгельм промолчал и посторонился, пропуская вперед группу туристов.

– Ты когда в последний раз спал?

Карл безразлично пожал плечами.

– Не помню. Да и нет времени.

– Нам нужно спать, мой друг, хотя бы пару часов. Иначе есть риск получить кровопийцу с мозгами набекрень. Сон помогает контролировать себя и жажду, Карл.

Вильгельм тронул его за рукав. Впереди показались ворота Страговской библиотеки.

– Прилягу на два часа, а потом поеду в Трою к Фаусту.

– Ладно. Заеду после обеда.

– А ты сейчас куда направляешься? – внезапно поинтересовался Карл, сам не понимая, зачем.

То ли впервые подумал, что не спрашивал у Рота, где он живет, то ли потому, что сомневался в его верности.

Вильгельм вздернул бровь, очевидно, удивленный вопросом, но ответил:

– В гостиницу. Хочешь составить компанию?

Карл хмыкнул и зашел в монастырские ворота, прикрывая за собой кованые створки. Вильгельм проследил за ним потемневшим взглядом, а затем сел в «Кобру» и скрылся из виду.

Карл ступил в свои апартаменты, стягивая на ходу одежду. Холодильный шкаф блестел хромированным боком в углу. То и дело глаза Карла натыкались на него. Желание вкусить серы, пусть и не настолько сильное, до сих пор мучило его. К этому примешивалась жажда крови, которая зудела в мыслях, копошилась под кожей и царапала горло.

Рука самовольно открыла дверь холодильника. Все полки были заботливо наполнены прозрачными упаковками с кровью. Сглотнув, Карл взял пакет и, открыв трубку, начал жадно всасывать красную жидкость. Кровь коснулась языка, вызывая прилив возбуждения. Затем приятно прокатилась по нёбу, обволакивая сухое горло. Человеческая кровь в сотни раз приятнее демонической серы: пряная, солоноватая, с металлическим послевкусием. Тягучей патокой она обволакивала желудок. Карл прикрыл глаза, шумно дыша. Когда пакет опустел, он швырнул его в ведро и потянулся за следующим. Выпив четыре литровых пакета, Люксембургский, шатаясь, словно пьяный, упал на кровать.

Спустя два часа там его и нашел Ян.

– Карл?

Карл открыл глаза. Голова гудела встревоженным пчелиным ульем.

– Уже встаю.

Ян вышел, а Карл поднялся, накидывая рубашку и надевая легкие домашние брюки.

По устоявшейся традиции, Карл сел за ноутбук, чтобы изучить новую для себя информацию. Его интересовало, как развлекаются люди сейчас, помимо интернета и телефонов. Карл почитал про правила этикета, поведение в обществе и про танцы на светских мероприятиях. Он открыл вкладку с видео танцующих вальс. По поворотам и взаимодействию между партнерами, Карл понял, что отголоски вальса уходят корнями в чешские деревенские танцы, которые исполняли на праздниках. Засмотревшись, он не заметил, что уже не один.

Воганька стоял в дверном проходе: хмурил лоб и дергал свою белую бороду. Карл понял, что грядет разговор, который совсем не нравится Яну.

– Мой пан, я ничего не нашел. Никаких упоминаний об артефакте или оружии.

– Ты говорил Фаусту или еще кому-то о том, что я уничтожил при своем правлении все знания об упырях?

– Нет. Думаю, они и сами догадаются. Возможно, найдут что-то в других источниках.

Люксембургский ушел в ванную. Умываясь, он выглянул в дверной проем.

– Сейчас я жалею, что приказал тебе сжечь все записи, – признал Карл с досадой в голосе.

Он посмотрел на Воганьку, но тот быстро опустил взгляд. От Карла это не укрылось.

– Я же видел, как ты их жег!

Ян неловко отвел взгляд и застыл на месте, как стражник у ворот Пражского Града. Карл зашел в ванную комнату, выключил кран и, вытершись полотенцем, швырнул его в угол, злясь на ложь бывшего слуги. Конечно, дело было не в записях. Малая ложь всегда тянула за собой ложь великую.

– Тогда я сжег пространные мемуары вашей второй супруги, – подал голос Воганька, совсем не выглядя виноватым.

– Где записи, Ян?

Карл вышел, уперев на него тяжелый взгляд.

– Замурованы в новые стены вашей гробницы на Старом еврейском кладбище.

Только Карл собрался что-то сказать, как Ян нетерпеливо продолжил:

– Сегодня их достанут и привезут сюда.

– Когда?

Раздался вызов мобильного. Воганька взглянул на экран и ответил:

– Сейчас.

Ян ушел, а Карл оперся о стол в гостиной, вспомнив, как, мучимый жаждой, старательно выводил на бумаге все, что знал об упырях.

Прага тогда была совсем небольшой, но острые шпили костелов, возведенных по приказу Карла, уже гордо устремились в небо. Он метался по кабинету, чувствуя, как солнечный жар проникает даже сквозь закрытое ставнями башенное окно. Ему бы скрыться в спальне, но дела Богемии и поиск средства от заразы, которую он носил в себе, лишали Карла покоя и сна. Да и молодую супругу, которая его любила, Люксембургский всячески избегал, зная, что не сможет совладать с жаждой крови. Он сел за стол и торопливо выводил все, что узнал от Вильгельма, и все, что чувствовал сам при обращении.

Вскоре Ян внес несколько металлических кейсов и поставил на стол в апартаментах Карла.

– Я не верю, что мы найдем в них хоть какие-то упоминания. Большая часть – это мои записи случаев обращения, обрывки летописей других монахов и ваши заметки.

Ян отошел от стола, предоставляя Люксембургскому право открыть их первому. Выпустив когти, Карл сорвал крышки, под которыми желтели плотно уложенные многочисленные листы, книги и карты. Тяжелая, плотная бумага и дубленая кожа хранили секреты разгула упырей в ранние Средние века.

– Мы можем попытаться, – ответил Карл, касаясь пальцами своих записей.

– Пока здесь нет маркграфа и главы Ордена, я бы хотел обсудить запасной план.

Карл прекратил листать страницы и встретился взглядом с Воганькой.

– Говори, – разрешил он, видя, что тот по старой привычке ждет его дозволения.

– Когда прибудут вейтус и если у нас не окажется оружия против них, единственно верным будет организовать переговоры.

– Переговоры?

– В битве с ними мы неизбежно проиграем. Нас мало, а вейтус копили мощь все эти века. Знаю, что графиня Кинских, возможно, приведет на нашу сторону влколаков, но это не поможет защитить Прагу от сотен упырей и низших. Мой король, вы всегда предпочитали дипломатию войне, так почему сейчас не попробовать решить все мирными договоренностями?

– Мирными? Ты слышал, что сказал брат Вильгельма?

– Слышал. Поэтому считаю, что у нас нет шансов, но если договориться и сосуществовать…

– Нет! – отрезал Карл, принимаясь вынимать документы из кейсов, а Ян замолчал, неодобрительно поджав губы.

Записи монахов представляли собой очерки их странствий по селениям и местечкам. Они описывали, как простой люд превращался в живых мертвецов и выкапывался из могил с наступлением сумерек. Боролись с ними с помощью кольев, распятий и святой воды. Карл поморщился. Все вышеописанное он знал. Карл разделил бумаги на две части, отдав половину Яну.

Дэниэлю Фаусту он послал короткое сообщение:

«Мы с Яном остались в Страговском монастыре. Привезли мои старые архивы. Ищем».

Глава Ордена поспешил ответить сразу же:

«Через полчаса буду у вас. Помогу. Моя библиотека перерыта вдоль и поперек и более не способна дать нам искомое».

Ян со своей частью документов уселся за стол, внимательно прочитывая бумагу за бумагой. Карл устроился рядом, забрав себе большую часть стола. Стены библиотеки приглушали уличный шум. За окнами ярко пылало солнце, чьи лучи проникали сквозь окна, пронизывая комнату ярко-желтым. В этих световых стрелах кружилась мелкая пыль от документов, и там же, в воздухе, вместе с пылью витало недовольство Карла.

– Сады смерти. Возможно, кто-то оставил хотя бы намек на них, – пробормотал себе под нос Ян.

– Нет, нам нужен не намек, Ян, а конкретное место. Захоронений кельтов много на территории Богемии, поэтому, если просто искать места со скоплениями могил – это зерно пшеницы в мешке с семечками подсолнечника.

Воганька кивнул и, сдвинув кустистые брови, углубился в чтение. Карл перебирал свою стопку бумаг, пробегая глазами тексты на латыни, старо-австрийском, немецком, чешском. Он их все читал и понимал, что не было там ничего про сады смерти. В его голову закралась мысль о том, что, возможно, кто-то живший после него узнал эту тайну и оставил подсказки, уничтожив первоначальные источники. Или же они неверно истолковали изречение.

За окном раздался звук мощного мотора. Приехал Фауст. Дэниэль сунул нос в его записи, потом быстро просмотрел те, что были у Яна, и отстранился. Запустив руку в волосы, он крутил прядь волос и мерил гостиную широкими шагами.

– Что-то вспомнили? – не выдержал Ян, наблюдая, как и Карл, за его мельтешением.

– В документах много интересного, но нужного нет. Вчера и сегодня, пока ехал к вам, я все думал о старой и самой известной упырице из легенд. Все, что я знаю о вампирах в Чехии, основано на легенде о принцессе Элеоноре фон Шварценберг[55]55
  Элеонора фон Шварценберг – представительница чешской дворянской династии Лобковицев по рождению и франконского дворянского рода Шварценбергов по замужеству.


[Закрыть].

– Лобковиц? Восемнадцатый век? – уточнил Карл, мысленно вспоминая прочитанное о том периоде.

– Да.

– Не помню, чтобы читал саму легенду, только общие исторические факты. Она умерла от какой-то женской болезни.

– Рак матки, – подтвердил Воганька.

– Да, но ее легенда в сегодняшних реалиях приобретает ясность.

– Если предположить, что это не легенда? – Ян заинтересовано подпер подбородок рукой, приготовившись слушать.

– Вы не знали ее? – живо спросил Фауст.

– Я был пражским монахом, летописцем. С принцессой знаком не был.

Сухость в голосе Воганьки граничила с предостережением больше не задавать ему вопросов, что удивило Карла. Это вполне могли быть лишь плохие воспоминания, но он снова насторожился и иногда поглядывал на Яна так, словно пытался прочесть его мысли.

– Прошу, Дэниэль, поведайте нам краткую версию.

По лицу Фауста Карл понял, что странность поведения Воганьки он тоже отметил.

Телефон Карла мигнул сообщением от Вильгельма. Он написал, что подъехал к воротам. Карл ответил «войди» и отложил мобильный.

Вильгельм кивнул присутствующим и устроился на стуле рядом с Карлом.

– Элеонора Лобковиц, как вам известно, стала женой Адама Шварценберга в тысяча семьсот первом году. Их союз считался прогрессивным для того времени, так как Шварценберг отдал бразды правления Чешским Крумловом своей жене. Чем занимался он – говорить не буду, не столь важно. Так вот, долгое время у них не было детей, и тогда-то и начинается сама легенда, которая рассказывает о том, что хозяйка города приручила двух волков, пила их кровь и принимала багровые ванны. Охоту на волков в своих землях она вообще запретила, издав специальный указ. В то же время в лесах начали пропадать жители окрестных деревень. Тогда Элеонору обвинили, что это волки бесчинствуют. На что она ответила: «С чего вы взяли, что это волки? Может, это упыри!», и сама возглавила масштабную охоту на последних. Интересно, что есть реальные доказательства: под Крумловом десять лет назад обнаружили захоронения одиннадцати тел в металлических гробах. Головы были отрублены и лежали в ногах, а между зубов – каменные распятия.

Дэниэль замолчал и осмотрел присутствующих, очевидно, ожидая вопросов, которые последовали незамедлительно.

– Допустим, легенда правдива. При чем тут вообще артефакт?

– Я продолжу, а потом отвечу на ваш вопрос, – кивнул Фауст и потер шею в том месте, где у него виднелись странные шрамы. – Ее высказывание попало на период массовой вампирской истерии в Европе. Народ считал волков союзниками Дьявола и помощниками вампиров. Запрет на отстрел волков, ночной вой над Крумловским замком и роды в сорок один посчитали колдовством. И на замок, и на княгиню начали смотреть с опаской. Помните про волков? Они действительно всюду следовали за ней, совершенно ручные. Она любила их настолько, что… – Фауст достал телефон и продемонстрировал картинку. Карл с интересом взглянул на бледную женщину с усталым лицом и живыми глазами. – Я вспомнил о княгине вчера и сразу начал искать все, связанное с легендой. Вот, глядите, картина «Портрет в охотничьем костюме» примечательна тем, что в левом нижнем углу у волка есть ошейник, а на нем надпись. Если вы присмотритесь, то увидите слова на латыни, попавшие на полотно: «Против зла смерти». Причем обнаружили волка на картине лет двадцать назад при реставрации, когда раскрыли второй слой. Ранее угол был закрашен.

– Как в изречении про сады! – взволнованно подался Карл к Фаусту и, взяв у него телефон, стал рассматривать волка у ног княгини. Затем передал мобильный Вильгельму, а тот – Воганьке.

– Значит, Элеонора знала об артефакте? Как? – спросил Ян.

– Предполагаю, что при обустройстве Крумловского замка, которым они занимались с мужем, нашли захоронения кельтов, – подал догадку Вильгельм, посмотрев на Карла.

– Так она все же болела или нет?

– Как пишут историки, Wolfsmilch, которое она пила, было не чем иным, как молочаем[56]56
  Молочай – растение, издавна использовалось в медицине.


[Закрыть]. Название растения дословно переводится с немецкого как «волчье молоко».

– Ядовитое растение, – кивнул Ян.

– Да, он еще использовался для облегчения случаев онкологии и чтобы отбелить кожу, убрать пигментные пятна. Возможно, она купалась в растворе.

– Легенды и история перемешиваются, как и всегда в Богемии, – задумчиво заметил Люксембургский. – Отправляемся в Крумлов?

Он поднялся, рассматривая присутствующих. Удивительно, как общий враг объединил совершенно разных личностей.

У Дэниэля зазвонил мобильный, и на его лице появилась широкая улыбка, которой прежде Карл ни разу не видел.

– Это мой друг вернулся из путешествия и сразу поехал на место захоронения княгини, – пояснил он.

– В Вену? – спросил Вильгельм.

– Нет. Ее похоронили не в семейном склепе. После вскрытия в Вене ее тело отправили назад в Крумлов и похоронили в соборе Вита, возле алтаря. Поверх гроба положили плиту и насыпали освященной кладбищенской земли. Думаю, что она все-таки была обращена или это последствия клеветы.

– С другой стороны, все пишут про ее рак, который невозможен, если она была упырем, – возразил Воганька.

Фауст наконец ответил на вызов, включая громкую связь:

– Фил, ты на громкой. Говори, что нашел.

– Итак, в самой крипте ничего необычного нет. Мы с ребятами взяли пропуски непосредственно к гробу и подняли плиту. На каменной крышке выбита табличка с надписью: «Здесь лежит бедная грешница Элеонора. Помолитесь за нее и ради несчастных трех клыков не убивайте волка».

Мужской голос замолчал, а потом продолжил:

– Пока местный святой отец ушел исповедать прихожанина, мы вскрыли гроб, Дэн. Ничего, за исключением того, что она похоронена как упырь.

Все в гостиной молча переглянулись.

– Осмотри ее и могилу. Свитки, какие-то посторонние предметы, которых там не должно быть. На украшениях, возможно, остались надписи или символы.

– Понял. Сейчас еще раз гляну.

Все ждали, не сводя глаз с телефона, в котором раздавались шуршание и стук.

– Две царапины, Дэн. На широком золотом браслете с внутренней стороны две четкие царапины. Выглядят так, словно сделаны намеренно. Надписей нет.

– Понял. Спасибо, Фил. Сфотографируй и возвращайтесь, – Фауст отключил связь.

– Царапины и надпись на гробу про три клыка. Очевидно, что она указывает на род Кинских, – заметил Карл. – Дэниэль, попросите своих людей посмотреть на картину в оригинале, если она находится в городе. Давайте убедимся, что на ошейнике волка действительно та самая надпись, и мы движемся в правильном направлении.

– Да, картина там.

Фауст быстро набрал и отправил сообщение.

– Итак, – Вильгельм поднялся, привлекая внимание. – Все снова возвращается к Кинским. Либо они знали тайну артефакта, либо украли ее. Три клыка могут указывать на чешский род, а вот две царапины…

Он задумчиво остановился.

– Два волка у ее ног. Может, это были преданные влколаки? – предположил Карл.

– И они унесли тайну артефакта с собой, – подхватил Вильгельм.

– Я тут покопался в истории Шварценбергов. Так вот, написано, что два волка после смерти хозяйки Крумлова исчезли, и больше их никто не видел. – Ян быстро пролистывал сайт архивных записей исторического общества Чехии.

– Если предположить, что Элеонора узнала тайну кельтов, а упырей, как мы поняли из легенды, она не любила, то передала знание своим близким. А кто это был? Муж умер, с сыном, очевидно, были натянутые отношения, раз он даже не явился на ее похороны. Остаются верные ей волки, – размышлял Фауст.

– Волки – долгожители. Средняя продолжительность жизни тринадцать лет, а эти провели с ней больше тридцати, – добавил Ян.

– Она могла приручить новых, – вставил Вильгельм.

– Могла. Но по моему опыту почти все чешские легенды оказываются правдой, а значит, догадка по поводу иных волков верна на девяносто девять процентов, – мрачно возразил Фауст.

– Остается важный вопрос: стала ли Элеонора упырем к концу жизни и почему ей служили влколаки, – задумчиво размышлял Ян.

– Нам нужна Анета, – отрывисто бросил Карл.

– Нам нужны влколаки, – одновременно с ним проговорил Дэниэль и снова заходил по гостиной.

– Да. Влколаки, знающие о своих предках, которые предположительно жили с Элеонорой. И эти самые предки передали послание своим потомкам. И они с радостью поделятся этим с нами, упырями, или с Анетой, которая из рода охотников на волков, или с полудемоном? – скептически перечислил Ян. – Нереально! Вы думаете, что мы их найдем? В короткий срок? Они вообще могут не существовать!

– Могут, – спокойно подтвердил Карл, но спокойствие его было напускным. – Если есть хотя бы небольшой шанс узнать об оружии – стоит попытаться.

– Значит, вы поверили брату Вильгельма, а мои сомнения ставите под вопрос? – прямо спросил Ян, храня нечитаемое выражение на лице.

Вильгельм криво усмехнулся, когда Карл посмотрел сначала на него, а потом на Яна.

– Если ты думаешь иначе, зачем помогаешь? Переходи на другую сторону.

Карл не кричал, наоборот, понизил голос. Злость выдавали лишь краснота зрачков и длинные когти, украсившие аристократичные руки.

– Я не оставлю вас, мой король, мой император! Я буду рядом, дабы защищать и более не сомневаться.

Ян склонил голову, показывая, что сожалеет о недостойном поведении. Карл же угрюмо покачал головой и отошел к окну.

Фауст, решив отвлечь всех от словесного поединка, поинтересовался:

– От графини Кинских есть новости?

– Пока нет, но она в порядке, – заверил Вильгельм, и Карл удивленно повернулся к нему.

– Ты ей звонил?

– Писал. И она ответила, что скоро вернется. Буквально на днях.

Ян застыл, что-то внимательно читая на экране компьютера. Услышал, что все замолчали, и повернул экран к ним. Это была газетная статья о том, что в Богемию приезжает чиновник из Швейцарии и рядом его фотография. На ней запечатлен мужчина лет тридцати пяти, с серьезным бледным лицом: высокий лоб, прямой взгляд светло-карих глаз, острый хищный нос и тонкие губы, поджатые и изогнутые в намеке на улыбку.

– Поясни, – попросил Карл.

– Алан Берсе, один из вейтус, – ответил Вильгельм. – Остальные из старых управляют швейцарскими банками и не любят показываться на публике.

– Они сами нарушили свой же закон о том, что нельзя обращать представителей власти?

Карл зло разглядывал блондина на фотографии.

– Нет, мой друг. Он недавно занял этот пост, а обращен лет девятьсот назад.

– А самые первые из вампиров вам известны? Живут до сих пор?

– Нет, Дэниэль. Неизвестны, так как «швейцарцы» избавились от старейшин ради власти в упырском сообществе.

– Есть другие группы?

– Я не встречал, – усмехнулся Вильгельм. – Упыри не слишком уживаются друг с другом. Но посмотрите на нас, вот прямо перед вами небольшая, но группа.

Фауст что-то записал у себя в телефоне и поднялся. Всю последнюю неделю стояла жара, но Дэниэль носил одежды мрачных тонов: темно-зеленые брюки и серую рубашку с коротким рукавом. На запястье часы, на пальце – перстень Ордена. Его глаза, когда не светились желтым, были безмятежно светлыми и напоминали Карлу пражское небо.

– Хорошо. Давайте дадим графине еще сутки на возвращение, – вернулся он к Анете.

– Вы так говорите, словно бы знаете, где она, – с подозрением в голосе заметил Карл.

– Знаю. Орден отследил ее мобильный. Мы решили не вмешиваться, дав ей некоторое время для того, чтобы уговорить стаю влколаков.

– С чего вы взяли, что она нашла стаю?

– Предположил, – сухо ответил Дэниэль, показывая, что больше ничего об этом не скажет.

Карла удивлял Фауст. Было в нем что-то отталкивающее и притягательное одновременно. Ночами, вылавливая низших по городу, убивая обращенных и тех, кто уже успел поспать на кладбище, он слишком напоминал Роули: беспощадный, быстрый, наслаждающийся самим действом обрывания чужой жизни. Дэниэлю нравилась эта охота, нравилось отрывать головы, нравилось смотреть низшим в глаза перед тем, как убить. Карл видел возбуждение, которое прорывалось в Дэне, когда тот ослаблял контроль. А когда вновь обретал его, серо-синие глаза становились печальными и серьезными. Фауст вел войну не только с кровососами, но и с самим собой.

– Мэр добился закрытия всех пражских кладбищ. Это дает нам некоторое, пусть незначительное, но преимущество.

Фауст перевел взгляд на записи в металлических ячейках: в его глазах вспыхнуло любопытство и что-то еще, чего Карл не смог распознать.

– Позволите взять их и отсканировать для библиотеки Ордена? Они имеют огромное историческое значение, как и иную ценность – ведь записей про вампиров в Европе практически нет. Поверьте, я искал.

Тогда стало ясно, что же было во взгляде Дэниэля: так смотрят на сокровища. Карлу не хотелось вот так сразу отдавать то, что он думал, давно утрачено. Дело тут было не в жадности, а в том, что в новом мире у него не осталось ничего от прошлой жизни, а бумаги, собранные когда-то, хранили чувства и воспоминания о минувших днях. Очевидно, Фауст понял его колебания и кивнул.

– Возьму всего на сутки, потом – верну. Обещаю.

– Хорошо, – нехотя согласился Карл.