Текст книги "Век моды"

Глава 10
Театральные знаменитости

Многие из актрис, с которыми имел дело Дом Ворта, помогали вводить новую моду. Первая появилась на моем горизонте – великая Ристори[101]101
  Ристори, Аделаида (1822–1906) – выдающаяся итальянская актриса. Лучшие образы – в ролях трагических. Много гастролировала по Европе, в 1861 году с ошеломляющим успехом выступала в России.


[Закрыть]. Мы иногда обедали вместе, и она была с нами очень дружна. Она была современницей, последовательницей и соперницей Рашели. В течение нескольких лет эта актриса была звездой «Одеона»[102]102
  Театр в Париже, в 1990 году его переименовали в «Театр Европы».


[Закрыть], и ее успех в этом театре сравним только с успехом незабываемой Дузе[103]103
  Дузе, Элеонора (1858–1924) – итальянская актриса, имела оглушительный успех, много гастролировала.


[Закрыть] сорок лет спустя. В прессе того времени разгорелась полемика, кто более талантлив – мадам Ристори или Рашель. Ристори играла все знаменитые роли Рашель, в том числе Федру и Медею, и таким образом спор имел большой материал для сравнения. Ворт сделал несколько костюмов для Ристори, но она приходила к нему в основном для современных платьев. Я помню, как однажды он делал для нее мантию, которая представляла собой не что иное, как арабский бурнус из белого газа и атласа с шелковым капюшоном, и уговорил носить его в качестве вечерней верхней одежды. Что это была за сенсация!

К несчастью, я впервые встретился с мадам Ристори, когда та была уже старой. Это был один акт из «Марии Стюарт», показанный на некоем благотворительном представлении. И хотя мне было тогда около пятнадцати лет, она показалась очень пожилой. Но все же я был достаточно взрослый, чтобы понять, что, несмотря на преклонный возраст, Ристори не утратила своего артистизма.

После мадам Ристори была мадам Дош, создавшая роль «Дамы с камелиями» в Париже. Я увидел ее в этой пьесе Дюма через пятнадцать лет после премьеры, и ее игра оставалась столь же совершенной и бесконечно волнующей. Никто, за исключением Дузе, никогда не превзошел ее в этой роли. А интерпретация Дузе была полностью противоположной, потому что мадам Дош следовала традиции.

Элеонора Дузе в пьесе Г. Д’Аннунцио «Город мертвых»

Другая звезда «Комеди Франсез» и Дома Ворта была Арну-Плесси[104]104
  Арну-Плесси, Жанна Сильвани (1819–1897) – популярная в XIX веке французская театральная актриса, работала в «Комеди Франсез», принимала участие во французском театре в Санкт-Петербурге (Михайловский театр), где играла в течение девяти лет и была высоко оценена императором Николаем I и русской аристократией.


[Закрыть]. Поскольку она и директор «Комеди Франсез» часто расходились в понимании ролей, у них то и дело возникали горячие споры насчет костюмов. Он не разрешал нарушать банальную традицию выступать на сцене в чрезвычайно длинных платьях, например в пьесе «Дом Пенарван»[105]105
  Пьеса Жюля Санде (1858).


[Закрыть]. Все ее усилия одеваться оригинально вызывали бурю критики или хвалебных статей в прессе, которые то кидали ее в пропасть, то возносили на вершину. Отец исполнял все ее идеи, как интересные, так и не очень, и шил все ее костюмы, включая тот, который был на Селимене[106]106
  Персонаж комедии Ж. Б. Мольера «Мизантроп» (1666), возлюбленная Альцеста. В ее парижском доме происходит действие пьесы.


[Закрыть].

Первая актриса, удостоившаяся чести стать обладательницей платья, которое понравилось императрице, была Мария Делапорт[107]107
  Делапорт, Мария (1838–1878) – французская актриса. Она не отличалась красотой, но была очень грациозной, обладала приятным голосом. Получила большое признание за тонко сыгранные роли в комедиях Дюма, Сарду, Мельяка, Барьера. В 1868 году приняла ангажемент в Санкт-Петербург и стала любимицей публики в Михайловском театре, где оставалась до 1875 года.


[Закрыть]. Императрице Евгении, как правило, не нравилось ни одно платье на сцене, но Делапорт, обаятельная актриса, не обладающая большой красотой, но очень грациозная, разбила это предубеждение. Ее Величество, увидев на сцене такое очаровательное платье, заказала нам немедленно изготовить в точности такое же. Мадемуазель Делапорт была близкой подругой Александра Дюма-сына, и этот знаменитый писатель часто приходил с ней в Дом Ворта и помогал выбрать костюмы.

Другим клиентом нашего салона был писатель Сарду[108]108
  Сарду, Викторьен (1831–1908) – французский драматург, ему принадлежат более пятидесяти пьес.


[Закрыть]. Он обычно приходил с мадам Антониной, которая играла главную роль в его пьесе «Рабагас». Мадам Антонина не добилась большой славы в театре, но получила весьма завидную репутацию как дама, умеющая одеваться. Но я, впрочем, уверен, что в этом нет вины Сарду. Я вспоминаю, как Ворт с большим трудом смог убедить его согласиться на красное платье с вишневыми лентами. Такое сочетание смело нарушило все его предвзятые представления о правильном сочетании цветов.

Именно мадам Антонина привела к нам Сару Бернар[109]109
  Бернар, Сара (1844–1923) – французская актриса, одна из самых прославленных в истории театра. Работала в «Комеди Франсез», много гастролировала. В 1893 году приобрела театр «Ренессанс», в 1898-м – театр «Насьон» (ныне «Театр Сары Бернар»). Во время гастролей в Рио-де-Жанейро повредила ногу, которую пришлось ампутировать, но актриса не оставила сцену. Во время Первой мировой войны выступала на фронте. В 1914 году награждена орденом Почетного легиона.


[Закрыть]. Божественная Сара начала с того, что рассказала отцу, как Дом моды наших соперников испортил платья, и поэтому необходимо срочно, через три дня, два новых платья. В ходе разговора выяснилось, что вообще-то ей нужно не два платья для спектакля, а все пять и три из них шьет какой-то другой кутюрье. Отец сказал, что его абсолютно не волнует соревнование с другим Домом. Сара поспешила его успокоить и для большей уверенности заказала три других платья. Однако, несмотря на свои заверения, великая актриса не надела три последних платья на первое представление. Первые два она надевала, но три были от соперничавшего Дома. Я никогда не видел отца более разгневанным, он назвал это дешевым мошенничеством. На следующий день он отомстил, отправив своего кассира к мадам Бернар со счетом за все пять платьев и запиской: если она немедленно не оплатит счет, ему придется вычесть из ее зарплаты. Это был весьма сильный поступок, но все считали, Сара этого заслуживала. Не стоит упоминать, что мы больше никогда не видели мадам Бернар.

Однако немногие, с кем мы имели дело, вели себя подобно Саре Бернар. Слово Мари Фавар было таким же твердым, как облигации. Эта великая актриса была одной из наших самых известных героинь, ее поклонницей была императрица. Она обладала редким эмоциональным даром, создала главные роли во многих пьесах Эмиля Ожье[110]110
  Ожье, Эмиль (1820–1889) – французский драматург. В его многочисленных комедиях встречаются живые, метко схваченные с натуры картины французского общества того времени.


[Закрыть] и Виктора Гюго. Последний раз я ее видел в роли бабушки в «Арлезианке»[111]111
  Пьеса Альфонса Доде.


[Закрыть]. Фавар обладала способностью придавать восхитительный штрих оригинальности всему, что она делала, и всему, что она носила.

Сара Бернар, Нью-Йорк, 1916. Фонд Александра Васильева

Три звезды, о которых я должен, хотя бы вкратце, рассказать – это мадемуазель Фаржёй[112]112
  Фаржёй, Анес (1819–1876) – французская актриса.


[Закрыть], мадам Паскаль и мадам Бланш Пьерсон[113]113
  Пьерсон, Бланш (1842–1919) – французская актриса, имела большой успех.


[Закрыть]. Мадемуазель Фаржёй почти забыта теперь, но в свое время была представлена нам Эмилем де Жерарденом, в нескольких пьесах которого она была занята. Мадам Пьерсон закончила свою карьеру в «Комеди Франсез» ролями дуэний, а раньше олицетворяла молодость и красоту в театре «Жимназ». Мадам Паскаль поехала в Санкт-Петербург в то время, когда Ворт изготовлял все ее костюмы, и имела там большой успех. Софи Круазетт[114]114
  Круазетт, Софи (1847–1901) – французская актриса русского происхождения. Работала в «Комеди Франсез». Светская куртизанка, героиня бульварной печати 1870-х годов, фаворитка графа де Шамбора.


[Закрыть] носила два прекрасных костюма – в них состоялся ее дебют, – они до сих пор сохранились в «Комеди Франсез». Она была стройной, приятной особой с теплым тембром голоса и соблазнительным ртом. После первого появления мы ее не видели долгое время. Установка или политика в «Комеди Франсез», конечно, повлияли на временные неудачи в ее карьере. Но, когда Сара Бернар внезапно ушла из театра, мадемуазель Круазетт была снова призвана играть ее роли, за два дня до представления. Поскольку во время своего вынужденного перерыва в работе мадемуазель Круазетт достигла «рубенсовской» полноты, а мадам Сара всегда была тощая, как скелет, ни один костюм не подошел восхитительной Софи. После нескольких отчаянных попыток она побежала к Ворту и стала умолять его прийти на помощь. И он смоделировал и сшил костюм из темного тисненого бархата примерно за сутки. Но даже в такой спешке ему удалось схватить дух персонажа. Господин Перрен, директор «Комеди Франсез», рассыпался в благодарностях не только за оперативность в сложной для них ситуации, но и за то, что это позволило не нарушать расписание объявленных спектаклей. Да и костюм был очень хорош.

Жанна Самари[115]115
  Самари, Жанна (1857–1890) – французская актриса, модель многих полотен Ренуара.


[Закрыть], знаменитая своим роскошным смехом, только мимоходом прошла через «Комеди Франсез» и Дом Ворта. Она была великой актрисой в комедийных ролях или второго плана.

Мари Толлер из труппы «Комеди Франсез» создала две или три значительные роли, но не получила широкой известности, носила первый костюм в стиле Людовика XV из совершенно белого атласа, который Ворт скопировал с картины Натье[116]116
  Натье, Жан-Марк (1685–1766) – французский живописец, создатель нового стиля живописи – исторического портрета.


[Закрыть]. Ворт-отец делал и театральные, и современные костюмы для сестер Броан, Огюстины, обладавшей заметным талантом и умом, и Мадлен, замечательной красавицы, в ее красоте не было ни следа тяжеловесности. Огюстина была очень близорука, и вспоминаю, как однажды она спросила, какого это цвета, а потом начала восхищаться этим!

Но самый странный заказ, который Ворт когда-либо получал, был сделан для хорошенькой и талантливой Мари Луизы Марси – костюм для Селимены из «Мизантропа». Мари Луиза была очень молода, когда впервые появилась в этой роли, и настаивала, чтобы отец сделала костюм как можно более строгий и скромный, потому что «Селимена была старой женщиной, ей было двадцать восемь лет». Другие ее костюмы, в том числе для «Полусвета», я сделал сам. Она больше не служила в «Комеди Франсез». Удачное замужество послужило причиной ее раннего ухода из театра.

Мария Луиза де Марси. На фотографии ей двадцать лет, и она хотела платье от Ворта, которое подошло бы «старой даме двадцати восьми лет», 1880-е годы

В своем Доме мы изредка встречали мадемуазель Мюллер, артистку огромного дарования, слишком быстро покинувшую «Комеди Франсез», и мадемуазель Рейшемберг, которая вышла на пенсию только в шестьдесят лет. Всю жизнь она играла инженю[117]117
  Актерское амплуа наивной девушки.


[Закрыть], роли, для коих, должен признаться, она не подходила даже в молодости.

Только для порядка я заканчиваю этот список актрис «Комеди Франсез», знакомых с Домом Ворта, упоминанием о мадам Барте[118]118
  Барте, Жанна Юлия (1854–1941) – французская актриса, работала в «Комеди Франсез». В течение многих лет сыграла основные роли как в трагедиях, так и в комедиях.


[Закрыть]. Было бы самонадеянным с моей стороны пытаться оценить величие этой женщины, которую весь мир называл божественной. Как многим известно, она была первой артисткой, награжденной орденом Почетного легиона. Я знал ее более тридцати лет и делал костюм для прощального вечера, когда она оставила сцену, и все ее платья после этого. Наряду с артистками «Комеди Франсез», были многие из театрального мира, украшавшие собой платья, рожденные вдохновением Ворта. Одной из них была Лили Лангтри[119]119
  Лангтри, Лили (наст. имя Эмили Шарлота Ле Бретон) (1853–1929) – выдающаяся английская актриса. Фавортика Эдварда VIII, работала с Оскаром Уайльдом, много гастролировала. Работала в театрах «Haymarket Theatre», «Imperial London», «Vaudeville». В 1909 году сорвала джекпот в одном казино Монте-Карло и купила обитель в Монако. Стала писательницей, написала много новелл и автобиографию «Дни, которые я знала».


[Закрыть], лондонская красавица, известная под именем «Лилия из Джерси»[120]120
  Ее стали так называть после того, как в 1880 году известный художник Джон Миллес написал портрет Лили под этим названием.


[Закрыть]. Это был вполне заслуженный титул, благодаря несравненной красоте ее плеч и кожи. Красота Лили не была классической, хотя нос имел греческие очертания, но был более обворожительным, голова изящной формы, прекрасные глаза, великолепные зубы и стройная фигура.

Лили Лангтри в платье от Ворта, ок. 1895 года

Миссис Лангтри первая появилась в костюме из джерси. Он состоял из синей юбки в складку, объединенной с облегающим верхом красным поясом. Ее появление на каком-то спортивном мероприятии вызвало большую сенсацию, но, безусловно, бо́льшая часть успеха была обусловлена ее великолепной фигурой. Она ввела это новшество в моду, поразила воображение общества и сделала повальным увлечением. К несчастью, очень немногие обладали фигурами, хоть сколько-нибудь схожими, а костюм из джерси катастрофически подчеркивал все недостатки.

Миссис Лангтри, известная как лондонская красавица еще до того, как появилась на подмостках, имела огромный успех в Англии, который я приписывал ее замечательной фигуре, прозрачной коже и умению носить вещи в такой же степени, как таланту, несомненно дарованному ей Богом. Она сыграла в «Школе злословия»[121]121
  Комедия Р. Б. Шеридана.


[Закрыть], для этой пьесы Ворт изготовлял костюмы. Ее первым мужем был Эдуард Лангтри, позже она вышла замуж за Хьюго де Бета и стала реже появляться у нас. Но из всех нововведений, которые ввели в моду великие женщины театра, одно из самых великих, по моему мнению, сделано американской певицей Эммой Имс[122]122
  Имс, Эмма (1865–1952) – американская оперная певица (сопрано). Дебютировала в Париже в 1889 году в опере «Ромео и Джульетта» Ш. Гуно. Пела в Ковент-Гарден, «Метрополитен-опере». Автор книги воспоминаний (1927).


[Закрыть]. Не так уж давно мадам Имс была яркой звездой оперы и заменила Патти в «Ромео и Джульетте». О ее успехе известно всему миру. Однажды она собиралась в одну из своих гастрольных поездок по Америке, пришла ко мне, чтобы заказать несколько костюмов, в том числе для Маргариты из «Фауста»[123]123
  Опера Ш. Гуно по сюжету первой части трагедии И. Ф. Гете.


[Закрыть].

В те времена традиционный костюм Маргариты был проклятием с первого дня, как только я его увидел в тринадцать лет на великой Кристине Нильссон. Я всегда считал анахронизмом, когда молодую городскую девушку, почти сельскую, приехавшую на ярмарку, одевают в белое кашемировое платье со шлейфом двухметровой длины. А затем в сцене церкви она выходит в столь же абсурдном костюме, но на этот раз сиреневом. Мадам Имс пришла ко мне, и я понял, что мне представилась возможность открыто выступить против этой идиотской традиции и сделать ей более подходящий костюм.

Жан Филипп Ворт в костюме Капулетти в пьесе Шекспира «Ромео и Джульетта», 1880-е годы

Когда я рассказал, что у меня на уме, эта добрая и умная женщина была в восторге от моего предложения и разрешила мне одеть Маргариту так, как девушка ее положения должна быть одета. Костюм для первого акта я сделал из бежевой ткани с желтовато-бежевым лифом. Я сделал подкладку сиреневого цвета и добавил бледно-голубую ленту в прорези рукавов, чтобы придать новый оттенок и сохранить легкий намек на молодость. Другой костюм я изготовил из черной материи. Головной убор был из зеленого бархата с вышитой золотом каймой и белой вуалью, туго завязанной под подбородком, как на портретах Гольбейна[124]124
  Гольбейн, Ганс (Младший) (1497–1543) – живописец, один из величайших немецких художников. Живописные произведения отличаются тонкой выработкой рисунка, пластичной моделировкой, прозрачностью светотени, сочностью и широтой кисти. Он перенес в Германию расцвет итальянского Возрождения, не утратив при этом своего национального характера.


[Закрыть].

Эмма Имс в роли Маргариты в пьесе «Фауст» в костюме от Ворта, 1880-е годы

Когда мадам Имс появилась во втором костюме, в черной юбке, край которой был приподнят и задрапирован поверх ее руки, позволяя увидеть краешек белой нижней юбки, платье произвело настоящий триумф. Это, конечно, очень порадовало меня, не только по личным мотивам, но и потому, что я был безмерно счастлив: театр наконец был готов принять костюмы, подходящие к обстоятельствам и характерам действующих лиц пьесы.

Эмма Имс в концертном платье от Ворта, ок. 1905 года

Эмма Имс в роли графини из пьесы «Свадьба Фигаро» в костюме от Ворта, 1895

Позже мадам Имс прославилась благодаря своим костюмам, особенно в Америке. Большинство из них мы скопировали с исторических источников. Она была исключительно добросовестной, и когда ее персонаж требовал этого, могла даже казаться полной – довольно трудно поверить, что столь прекрасная женщина могла согласиться на это.

Другая американка, ставшая самой верной и любезной нашей клиенткой, была мадам Нордика[125]125
  Нордика, Лиллиан (наст. фамилия Нортон) (1857–1914) – американская певица (сопрано). Работала в Америке, Италии, Англии, Франции, в 1881 году в России. 1889–1908 годы – солистка в «Метрополитен-опере».


[Закрыть]. В Париже она пела мало, но ее карьера в Америке, Англии и Германии была долгой и замечательной.

Две певицы, которые не были причиной реформ костюмов или интересных новшеств, но стали верными приверженками Ворта, – это Аделина Патти и Альбани[126]126
  Альбани, Эмма (наст. имя Мари Луиз Сесиль Лажёнес) (1847–1930) – канадская оперная певица (драматическое сопрано). Выступала в крупнейших театрах мира, в том числе и в России.


[Закрыть]. Я уже писал о Патти, мы были ее эксклюзивными кутюрье, и мои родители – ее хорошими друзьями. Это она привела к ним мадам Альбани. Мадам Альбани, которая позже стала фавориткой Ее Величества королевы Виктории и оставила сцену после замужества с мистером Гайем, всегда говорила отцу: «Вы даете мне возможность выглядеть хорошенькой, а об остальном я позабочусь сама».

Затем была очаровательная Сибил Сандерсон[127]127
  Сандерсон, Сибил (1865–1903) – американская оперная певица (лирико-колоратурное сопрано). Дебютировала в 1888 году в Гааге, с 1889-го ведущая солистка в «Гранд-опера́». Гастролировала в Лондоне, Брюсселе, Нью-Йорке, Санкт-Петербурге (1891).


[Закрыть], так рано умершая, для которой мы сделали несколько костюмов и все городские платья, и для Розы Карон[128]128
  Карон, Роза (1857–1930) – французская оперная певица (сопрано). Дебютировала в 1884 году в Брюсселе.


[Закрыть] мы шили не только театральные костюмы, но и несколько концертных и вечерних туалетов.

Нелли Мельба в платье от Ворта, 1904

Мадам Мельба[129]129
  Мельба, Нелли (1861–1931) – австралийская оперная певица (сопрано). Выступала в Европе, США, Австралии.


[Закрыть] пришла к нам по рекомендации наших бельгийских друзей. Она всегда была верна нам и до сих пор остается нашей клиенткой и, надеюсь, останется еще надолго. Естественно, за эти годы мы сделали ей бесчисленное количество очаровательных платьев, как для сцены, так и для повседневной жизни. Но, наверно, наиболее поразительными были платье и праздничная мантия для сцены свадьбы в «Лоэнгрине»[130]130
  Опера Р. Вагнера на собственное либретто.


[Закрыть]. Этот костюм она надевала как в Америке, так и в России, когда пела партию Эльзы. Царица послала за Мельбой во время перерыва между действиями, чтобы та зашла в ее ложу.

Шлейф для оперы «Лоэнгрин», изготовленный Домом Ворта для Нелли Мельба

Ее Величество хотела внимательно рассмотреть и восхититься великолепием этого костюма вблизи. Он был сделан из золотистой ткани, обильно вышит, и по низу шла широкая византийская кайма, на которой были медальоны с ангелами с разноцветными крыльями, каких можно видеть на старинных фресках. Заметное отступление от традиционного костюма Эльзы!

Кристину Нильссон привел ко мне партнер моего отца мистер Бомберг. Она была высокой застенчивой девушкой, чья крайняя сдержанность не давала возможности предположить в ней талант эмоциональной актрисы и певицы. У нее была замечательная карьера в «Лирическом театре»[131]131
  Театр в Кармартене, Англия.


[Закрыть], где она создала роль Королевы ночи и пела эту партию в ее первоначальной тональности, что редко кому удавалось сделать. Она оказалась скромной, без капли заносчивости, хотя знала себе цену. Мне часто приходилось видеть вечерами после ее выступления сцену, полностью заваленную цветами. Не меньший успех имела она в Америке. Я вспоминаю, что по возвращении после триумфального сезона она говорила отцу, что никто бы не пришел на спектакли, если бы не ее костюмы!

Другая артистка, которая настаивала на том, что костюмы были причиной ее успеха во время гастролей в Америке, была Женевьева Уорд[132]132
  Уорд, Женевьева (1837–1922) – американская оперная певица (сопрано). Графиня де Гербель.


[Закрыть]. Я не знаю, вспоминают ли ее имя сегодня, но когда она впервые пришла к нам, считалась великой трагедийной актрисой. В день ее первого визита отец был очень занят и доверил мне заботу о ней. И я приступил к изготовлению ее тридцати костюмов, моих первенцев – увы, как давно это было! Я создал их в соответствии с моими собственными идеями. Когда костюмы были закончены, я показал их отцу и получил одобрение, он назвал их совершенными. А Ворт не был склонен к лести. Как раз наоборот.

Когда отец доверил исполнение этого ответственного заказа мне, то просто следовал своей линии поведения – научить меня и моего брата ремеслу и подготовить нас к своей отставке, дав нам возможность обрести опыт и практические знания, необходимые для этого. Мы должны были принять эту тяжелую ношу, когда он будет призван сбросить ее со своих плеч. Весьма странно, но, когда нам выпадал особый успех при выполнении какого-нибудь задания, у него появлялась небольшая ревность. Но мы любили его очень сильно и старались не затрагивать чувств поспешным стремлением оказаться на его месте раньше времени. Чаще всего нам удавалось щадить его гордость, потому что искренняя привязанность – великий учитель такту.

Отец был протестантом, но религия стала верой в меньшей мере, чем линия поведения, которой он был верен всю жизнь. Это в основном заключалось в том, что он никого не обижал, если это было по-человечески возможно, и делал добро столь часто, сколько было в его власти, – простой, внешне легкий, но тем не менее очень трудный свод жизненных правил.

Он никогда не ходил в церковь по воскресеньям, но никогда не пропускал Божий дом, неважно – католический или протестантский, чтобы не зайти туда и не помолиться или помедитировать. И на каждый Новый год отец в первую очередь по утрам вел нас к святой Клотильде и там проводил три четверти часа в молчаливой молитве. Чаще всего в эти холодные зимние утренние часы в полутемном соборе не проходило службы. Он всегда начинал день, каждый день, посвятив десять – пятнадцать минут чтению главы из Библии. Часто, закончив чтение, отец делал яркие комментарии прочитанного.

Он всегда ссылался на свою утреннюю набожность как на прекрасное нравственное упражнение, с которого надо начинать день.

Кроме того, у него была привычка всегда, когда ему везло, вносить некоторые средства на благотворительность, когда родился сын или удавалось какое-нибудь рискованное предприятие. Он считал обязательным делиться своей удачей с теми, кто не столь благополучен. И поскольку он не хотел проявлять свою приверженность к какой-нибудь религии, всегда делил свой дар на две равные части, одна шла пастору, а другая – кюре. Он не соблюдал религиозных обрядов, никогда не ходил на исповедь, верил, что протянутая рука помощи какому-нибудь обездоленному бедняку представляет собой больший дар Богу, чем зажигание сотни свечей. Однако, когда дело касалось его детей, отец легко уступил желанию матери, чтобы мы были воспитаны в католической религии. Таким образом, я формально католик, но в более поздние годы стал все более следовать религии отца. Это непросто. Все время себя спрашиваешь, отдаю ли я полной мерой или просто пытаюсь найти компромисс? Был ли я откровенно груб с этой глупой старухой, хотя мне нетрудно быть с ней добрее? Было ли мое мнение об этом человеке неверным? Не обидел ли я того человека, не подумав? А если это так, то как я могу исправить это? Для меня это более реально, чем облаченный церковный хор, фимиам или монотонно бормочущий священник. Это более по-христиански.

Хотя Ворт родился и воспитывался в Англии, его склад ума, вкусы и стремления смогли найти свое выражение лишь во Франции. Для него Франция была настоящей родиной.

Он никогда не отрекался от Англии, но его чувства к стране, которая его приняла, были несравненно глубже. Люди иногда его упрекали, что своим делом он помогал наращивать промышленность Франции, в частности в Лионе. На это отец отвечал: «Но как я мог помочь промышленности? Я всем обязан Франции. Она дала мне возможность выразить себя, всячески способствовала моим успехам в работе, она была всем для меня. Мне кажется честным, когда я выражаю свою благодарность тем, что делаю все в моей власти, чтобы способствовать ее процветанию».

Миссис Джеймс Браун-Поттер в роли Джульетты в костюме от Ворта, ок. 1895 года

Как я ранее упоминал, Ворт всегда отказывался использовать ткани, изготовленные не во Франции, и проводил энергичную кампанию против англомании, которая до сих пор распространена во Франции. Считалось, что это повальное увлечение английской модой и тканями возникло во время Реставрации. Это было тогда, когда политические эмигранты, в том числе Людовик XVIII, Карл X и Луи Филипп, после изгнания вернулись во Францию. Лично я полагаю, что одержимость во Франции английскими вещами началась раньше, скажем, во времена Людовика XVI. По меньшей мере, можно судить по надписям на некоторых гравюрах того периода, таких как «Полонез по-английски», «Левит по-английски» и так далее. Кроме того, на картинах Джошуа Рейнолдса[133]133
  Рейнолдс, Джошуа (1723–1792) – английский исторический и портретный живописец. Теоретик искусства, первый президент Королевской академии художеств.


[Закрыть] и Гейнсборо[134]134
  Гейнсборо, Томас (1727–1788) – английский живописец, график, портретист и пейзажист.


[Закрыть] можно заметить, что английский стиль был в большой чести во времена Марии Антуанетты. Таким образом, я убежден, что англомания охватила Францию задолго до Реставрации. Как бы то ни было, Ворт, несомненно, победил эту тенденцию, убедив тех, кто все еще был верен традициям Луи Филиппа, отказаться от влияния королевы Виктории, которая была диктатором моды в Лондоне, и снова передать «кубок» моды Парижу.

Во время войны 1870 года отец вел себя так же, как самые безупречные граждане Франции. Он не завербовался в армию, но заботился о раненых, посвятив этому свои средства и сердце.

Мисс Кейт Брайс в костюме а-ля Веласкес, заказанном по телеграмме и созданном за 24 часа

Отец был крайне суеверен и приписывал чрезмерное значение пустяковым, казалось бы, событиям. Как многие англичане, он слепо верил во влияние Луны на состояние дел и всегда был убежден, что если видел молодой месяц через окно, занавеску или сквозь облака, то должен обязательно столкнуться со сложностями в магазине, вплоть до следующего новолуния. Но если он видел нарождавшийся месяц в его первой четверти совсем ничем не загороженный, был так же твердо уверен: его ожидает большой успех и благополучие весь этот лунный месяц. Не мне судить или объяснять такую суеверность. В Англии это очень распространено, и, без сомнения, отец усвоил это еще в раннем детстве.

Между прочим, вера в предзнаменования удержала его от одной из самых удачных сделок, которые можно было вообразить, – это покупка здания, где располагалась фирма Ворта, на рю де ля Пэ. Он никогда не позволил бы нам купить его из страха, что это может изменить удачу и подвергнуть риску успех. Дважды в его жизни владельцы здания выступали с предложением купить его, и оба раза отец отказывался.

И поскольку его воля и желания были для нас святы, мы никогда не спорили и не оказывали никакого давления, чтобы переубедить его и купить это здание. Так что до этого дня, после более половины века, что мы занимали дом № 7 на рю де ла Пэ, он не является собственностью Ворта.

Другим проявлением сильного суеверия со стороны отца был его страх перед десятым марта. Его друг герцог де Морни умер в этот день, и по мере того, как возраст моего отца увеличивался, он боялся этой даты все больше. Каждый раз, когда он чем-нибудь легко заболевал в начале месяца, всегда очень беспокоился, пока роковое число не проходило. В этом суеверии было что-то пророческое, потому что именно десятого марта Ворт умер.

В 1895 году он вернулся с юга Франции, из Ниццы и Монте-Карло, после приятного и спокойного отдыха. Вскоре после его приезда в Сюрен, в субботу, он взял своих внуков и повел их в театр на спектакль «Наполеон» в театр «Порт сен Мартен». Он простудился и во вторник, когда пришел в магазин, сказал мне: «Я сегодня плохо себя чувствую и не смогу заниматься делами. Я думаю, день отдыха мне не повредит». Остаток дня он провел лежа, но когда вернулся вечером домой, заверил меня, что будет снова на ногах в четверг.

Мадам де Жеанзе в платье для презентаций от Ворта, ок. 1910 года

Вечером следующего дня, в среду, я пришел, чтобы посмотреть, как он, и нашел весь дом в волнении. Доктор был в доме и сказал мне, что отец сильно болен, в его легких застой и болезнь, по-видимому, распространяется очень быстро. Это вызывает у него некоторое опасение. Было сделано все возможное, но болезнь отца осложнилась старым и очень серьезным диабетом. Ему становилось все хуже, он дожил до следующего воскресенья, до рокового числа 10 марта, когда и умер.

Чарльз Фредерик Ворт на миниатюре, исполненной незадолго до его смерти в 1895 году

Трудно найти слова, чтобы выразить то потрясение, которое произвела на меня его смерть. Он для меня всегда был таким сильным и крепким, таким непобедимым, таким полным жизни, что мне никогда не приходило в голову, что он может умереть. Молния, ударившая прямо передо мной, не поразила больше. Наконец-то я понял, как это чувствовать себя больным от горя. Затем, вдобавок к этой ужасной неделе грусти и отчаяния, наступила мука, которая называется «торжественные похороны».

Более двух тысяч человек пришли выразить последнее уважение моему отцу. Он лежал в гостиной, которую я преобразовал в часовню. После состоялось шествие к «Храму звезды», где мы снова должны были пожимать руки еще двум тысячам человек, пришедшим высказать свое сочувствие. Тяжесть последней церемонии оказалась невыносимой, и меня отвели домой, дав предварительно морфин.

Чарльз Фредерик Ворт был похоронен в Сюрене, как того и желал, и я заказал ему надгробие, которое он планировал. Я только добавил одну деталь: это была часовня над могилой, куда могла бы ходить молиться моя мать. Он не рассчитывал, что уйдет первым, и не подумал об этом.

Мадам Мария Ворт после смерти мужа, Париж, 1896

После объявления о его смерти мы были засыпаны письмами и телеграммами со всех концов света. Все они были полны искренней скорбью от потери гения. У нас есть два альбома толщиной как словари, где собраны эти послания и статьи из газет. Они пришли от королей и королев, аристократов и крестьян, горожан и артистов, от бедняков и миллионеров. Но одно послание, лучше всего выразившее то, кем был Ворт для них, было телеграммой от ссыльной императрицы Евгении, она заканчивалась словами: «Во времена моего благополучия и горя он всегда был самым верным и преданным другом. Евгения».