Текст книги "Сапфировая скрижаль"

– А разве уже не так?

– Нет, дорогой мой. Пока еще нет.

– Тогда да хранит нас Милосердный…

– Оставим эти мрачные предсказания и покончим лучше с этой загадкой, – предложил раввин. – Помимо воли Баруэля, который хочет провести параллель с былыми предсказаниями и нынешними событиями, в перечислении этих кар Господних он вставил подсказки, которые должны привести нас к следующему этапу пути. Если хорошенько проанализировать данный текст, то выявляются четыре неточности. Возьмем первую: И предал их Господь в руки Мадианитян на 1391 год.

— Если доверять вашей памяти – а как иначе? – то это цитата из Книги Судей.

– Это как раз одна из странностей, о которых я говорил. Точная цитата звучит следующим образом: «И предал Господь их в руки Мадианитян на семь лет. Тяжела была рука Мадианитян над Израилем». Вы хорошо расслышали? Семь лет. А Баруэль, однако, пишет 1391 год. Полагаю, для всех нас совершенно очевидно, что это вовсе не ошибка. Мы можем, как вы понимаете, ночами напролет пытаться найти смысл этой цифры, подвергая ее всяким математическим действиям. Что, на мой взгляд, совершенно излишне. Я считаю, что эти четыре цифры всего лишь означают год.

– А что в нем такого особенного?

– Тысяча триста девяносто первый год был поворотным. Тогда произошли первые погромы за столетия совместного сосуществования. Чудовищная волна погромов смела еврейские кварталы в Севилье, потом в Андалусии и Арагоне. По весьма приблизительным оценкам погибло от пяти до десяти тысяч человек. И это было исходным моментом дальнейших событий. С этого года подобные погромы, более или менее зверские, повторялись несколько раз и привели к дискриминационным указам, принятым Кортесом Вальядолида в 1412 году. Согласно этим указам, евреи не должны покидать пределов своих кварталов, их общение с христианами сведено к минимуму. А также это сильно усложнило проведение религиозных отправлений.

Сарраг, не подтверждая и не опровергая слов раввина, предложил ему продолжать.

– Вторая странность – имя Винцента Феррера в следующей цитате из Книги Судей. Цитирую: «Когда умер Гедеон, сыны Израилевы опять стали блудно ходить вслед Ваалов, и поставили себе богом Ваалверифа». Зачем вставлять сюда Феррера? Зачем этот анахронизм? Что же до третьей странности… Опять цитирую: «Сыны Израилевы продолжали делать злое пред очами Господа, и служили Ваалам и Астартам, и богам Арамейским, и богам Сидонским, и богам Моавитским, и богам Аммонитским, и богам Филистимским; а Господа оставили и не служили Ему. И воспылал Господь на Израиля, и Он предал их в руки Аммонитян». Там нет никакого Сикста, четвертого царя Аммонитян. Папа Римский, царь Аммонитян? Это смешно! И последняя странность Баруэля: Сыны Израилевы опять стали делать злое дело пред очами Господа, и Он предал их в руки потомка Соломона, сира де Винцелара. Предлагаю вам на спор найти во всей Торе хоть один стих, где упомянут этот сир де Винцелар. Вам ведь известно мое знание Священного Писания… – воззвал он к монаху.

Рафаэль рассеянно кивнул.

– Да что с вами сегодня? – встревожился раввин. – Вы нездоровы? Вы сегодня оживленный, как весенняя муха.

– Должно быть, устал…

По правде говоря, Рафаэль всю ночь не сомкнул глаз.

– Не сказать, что сегодня от вас много толку! Я говорил шейху, что, возможно, будет лучше, если мы попросту возьмем слова, которые не соответствуют точным цитатам, и выстроим по порядку, как они есть: Эргив и Эгика – два короля-визигота, преследовали евреев. На первый взгляд непонятно, какая связь между датой 1391 и этими персонажами: Винцентом Феррером, Сикстом и сиром де Винцеларом. Но более пристальное изучение позволяет нам увязать 1391 год с Винцентом Феррером и визиготскими королями.

– И что же между ними общего?

– Преследование еврейского народа. Это при Эргиве в шестьсот восемьдесят первом году совет Толедо приказал иудеям отказаться от заповедей Моисея в течение года. Эгика обратил сефардов в рабство, а детей у них отобрали. Что же касается тысяча триста девяносто первого года и Винцента Феррера, то вряд ли стоит повторять. Эта дата и этот человек – тоже символы преследования.

– Тогда можете добавить сюда и еще одного: Сикста, – сообщил ему Варгас.

– Почему?

– В тексте же четко сказано: четвертый царь Аммонитян. Если перенести эту нумерацию на папство, то все становится ясно.

И тут Эзру осенило, и он хлопнул себя по лбу.

– Ну не дурак ли я? Вы совершенно правы!

– А меня не просветите? – попросил Сарраг. – Какими такими деяниями прославился этот папа, чтобы заслужить право числиться в вашем перечне ужасов?

– Сикст IV – не кто иной, как автор приснопамятной буллы «Exigit sincerae devotionis». Той самой буллы от 1 ноября 1478 года, разрешающей Изабелле с Фердинандом самим назначать инквизиторов. Теперь это собрание из четырех персонажей и дата обретает смысл. Остается пятый персонаж. Кем же может быть этот таинственный сир де Винцелар?

Бургос, этот же день

Фра Альварес перечитал заново письмо Мендосы. Поверить невозможно. Скрижаль? Скрижаль, содержащая послание, автор которого не кто иной, как сам Господь Бог? Ересиархи вечно изобретают всякие глупости и нелепости, но эта далеко превосходит все, что ему доводилось слышать прежде. И все же нельзя сбрасывать со счетов эту криптограмму. Каждый день Менендес влетает к нему в кабинет с сообщением, что нашел то или иное соответствие с городом или местом. Бедолага сон потерял с тех пор, как заполучил эти листки. Он их облизывает и вертит так и эдак с такой страстью, словно это величайшее теологическое творение всех времен и народов.

В голову клирика вдруг пришла совершенно несуразная мысль: «А вдруг это правда… Если такая Скрижаль действительно существует…» Возможно ли такое? Можно ли представить Господа Всемогущего обращающимся к ничтожествам, мусульманину, жиду, и – еще хлеще – священнику-ренегату? Нет, это просто немыслимо!

Но рвение Менендеса, его убежденность, что эти Чертоги – творение гения, да-да, он ведь неустанно твердит, что этот Абен Баруэль гений, – все это отнюдь не способствовало уменьшению опасений Альвареса. Если и можно заподозрить Менендеса в некоторой слабости к бывшим единоверцам, то сомневаться в его талантах каббалиста никак нельзя.

Альварес резко поднялся, вытащил из ящика связку ключей и направился к внушительному шкафу из темного дуба. Он был закрыт на три новеньких сверкающих замка, установленных не далее как нынче утром. Тремя днями ранее Томас Торквемада приказал, чтобы во всех городах, где есть трибунал Инквизиции, шкафы или ящики с архивами закрыли на три замка, ключи от которых должны быть розданы по одному двум нотариусам и генеральному прокурору. Таким образом они не могли ознакомиться с архивами в отсутствие двух других.

Альваресу повезло. Буквально четверть часа назад ему принесли ключи, чтобы он роздал их заинтересованным лицам. Так что у него еще было немного времени, прежде чем он лишится доступа к ценным документам. Он открыл шкаф. Там лежали сотни дел. И на всех стоял текущий год: 1487. Все были аккуратно переплетены в кожаные переплеты с завязками и расставлены в хронологическом порядке. Так что он довольно быстро нашел искомый том, датированный апрелем месяцем: «Libro de los penitdos de este Santo Of. de la Inqn de Corte de 1487 Sacados por Avecedario de letras iniciales de nombres. Penetenciados en Corte». [9]9
  «Осужденные трибуналом Святой Инквизиции в 1487 году. В алфавитном порядке».


[Закрыть] И более мелкими буквами девиз инквизиции: «Exurge Domine, judica causam tuam». Восстань, Господь, защити дело Твое…

Альварес принялся лихорадочно листать, пока не нашел то, что его интересовало: отчет об аресте Абена Баруэля, процессе над ним и приговор.

Вернувшись за стол, он приступил к чтению.

«Фамильяр Андрее Мартин передал рекомого Абена Баруэля трибуналу с его одеждой и 410 мараведи на его питание, занесенными в счет…»

Альварес перешел к следующей странице.

«Согласно принесенной им клятве и под угрозой отлучения, late sentencie и двухсот ударов кнутом ему было приказано хранить в строжайшей тайне все, что связано с этим процессом, все, что он видел, слышал и понял с тех пор, как вошел в этот застенок, и не рассказывать об этом никому ни под каким предлогом…»

Альварес не счел нужным читать дальше и перевернул страницу.

«Пытка длилась до лигатуры тела и правой руки, затем он потерял сознание, и эксперт заявил, что продолжать нельзя, поскольку он страдает болезнью святого Лазаря. Стражник поставил в известность доктора Барбеито, что обвиняемый очень плох…»

Секретарь Торквемады раздраженно перелистал до последней страницы и наконец нашел то, что искал.

«Абен Баруэль, 75 лет, уроженец Бургоса, торговец тканями, проживающий в Толедо. Обращен в 1478 году. Сын родителей-иудеев. Представ перед трибуналом, был выслушан. Поскольку обвиняемый обвинен свидетелем в том, что соблюдает заветы Моисея и верит в них, делу был дан ход. Поскольку он признал выдвинутое обвинение, то есть „соблюдал шаббат в соответствии с заповедями Моисея, надевая чистую рубаху и застилая чистые скатерти и простыни, не зажигая ни огня, ни света и ничего не делая с пятничного утра“, указанный Абен Баруэль не был приговорен к допросу. По мнению Совета, который…»

Клирик закрыл книгу и задумался. Он не обнаружил ничего особенного в этом отчете, и все же… А вдруг Скрижаль действительно существует? Если действительно Господь Всемогущий… Если вдруг заповеди Моисея подтвердятся? Тогда… Святая Инквизиция… все эти смерти!

Он в ужасе убрал том, запер все три замка и кинулся в коридор.

Все эти вопросы становились слишком тяжелой ношей. Нужно переговорить с Великим Инквизитором.

Бургос

— Винцелар? – повторила Мануэла. – Да это же просто-напросто фамилия, которую носили предки Томаса Торквемады лет сто назад, до того, как приняли христианство.

Мужчины уставились на нее, разинув рты. Мануэла вернулась несколько минут назад, и не успели они поделиться с ней возникшей проблемой, как она тут же выдала ответ.

Несказанное изумление на мгновение вывело Варгаса из апатии.

– Откуда у вас эти сведения?

– Да в Испании всем известно, или почти всем, что предки Торквемады были новообращенными.

– Вполне возможно, – признал Эзра, – но только один из тысячи знает, что их звали Винцеларами.

Мануэла смущенно поморщилась:

– Ну, что вам сказать? Разве что назначение Торквемады Великим Инквизитором было предметом грандиозных споров в моей семье. Один из моих дядьев даже хвалился – будто это особая честь, – что тоже родился в Теруэле, как и предок Торквемады Соломон Винцелар.

– Ну что же, ребе, – заявил с подчеркнутой иронией Сарраг, – ставлю вам минус. То, что мы с Варгасом не знали такой подробности, – это еще туда-сюда, но вы? Еврей?

– Никогда не думал, что генеалогическое древо дьявола представляет хоть малейший интерес, – рассеянно ответил раввин. – Достаточно того, что он существует и добавляет нам несчастий. – Он взял листок со своими заметками.

– А вот знать место рождения его предка куда как полезно, – не удержался шейх.

Раввин, не отвечая, макнул перо в чернильницу и накарябал несколько слов.

– Винцент Феррер и Винцелар оба родились в Теруэле.

– По-моему, я догадываюсь, к чему вы клоните, – неуверенно произнес Варгас.

– Теруэль? – возопил шейх. – Из-за этих двух незначительных ссылок? Нет. Я искренне считаю, что вам не хватает точности.

– Я не утверждаю, что следующий пункт – Теруэль, – поправился Эзра. – Но это вполне возможный вариант, над которым следует поразмыслить. Вам не хуже меня известно, что Баруэль дублирует самые важные подсказки. А что мы видим здесь? Два персонажа, которые в отличие от других родились в одном и том же месте. К тому же что делает Баруэль, чтобы подчеркнуть эту деталь? Он выбирает имя Соломон Винцелар. Если он не стремился указать на Теруэль, не было бы ему проще напрямую упомянуть Торквемаду, минуя его предка?

– Позвольте мне обратить ваше внимание, что не только у Винцелара и Феррера есть нечто общее, – решила высказаться Мануэла. – Это относится и ко всем вычлененным вами элементам. Все без исключения символизируют гонения на евреев.

– Все, кроме одного: Соломона Винцелара. Он единственный, кто выпадает из общей картины.

– Вынужден с сожалением вам возразить, – отверг его заявление Сарраг. – Он тоже туда входит, поскольку родственник Торквемады.

– Вы невыносимы! Ну, так скажите мне тогда, почему Баруэль не счел нужным напрямую упомянуть имя Великого Инквизитора? Не можете ответить? Я настаиваю на своем мнении. Раз он этого не сделал, значит, хотел обратить наше внимание на город Теруэль.

После этого высказывания раввина повисло задумчивое молчание.

– По-моему, вы правы, – внезапно заявил Сарраг. Он взял четвертый Чертог и прочитал: – Моисей принес вам неопровержимые доказательства, вы же в отсутствие его тельца для поклонения взяли.

— Опять?! – раздраженно воскликнул раввин. – Вы же нам уже объяснили не далее как вчера вечером, что это из Корана!

– Да. Но вот чего я вам не сказал – из какой это суры. – На его губах появилась загадочная улыбка, превратившаяся в смешок. – Эта сура называется «Корова», – объявил он.

И ко всеобщему изумлению откинулся назад, заливаясь хохотом.

– Нет, определенно этот Баруэль – занятный тип! – выдавил он между приступами хохота. – Уж не скрывался ли за ученым обликом ребенок?

И заржал еще громче, словно изрек какую-то скабрезность.

– Вы просто смешны! Да объясните же толком!

– Корова, – заливался шейх. – Корова…

– У нашего шейха внезапный острый приступ заговаривания.

Сарраг, игнорируя сочащиеся сарказмом слова раввина, спросил:

– А корова – это чья самка?

Вопрос был настолько бессмысленным, что ни францисканец, ни раввин не сочли нужным отвечать.

– Бык?.. – нерешительно предположила Мануэла. Сарраг кивнул, судорожно закусив губу, чтобы снова не заржать.

– А вы знаете, как будет «бык» по-арабски? – Выдержав паузу для пущего эффекта, он прошептал: – Теруэль… Бык – это теруэль или эль Тор.

ГЛАВА 28

Удовольствие от удовлетворения диких инстинктов несравненно выше, чем от удовлетворения инстинкта подавленного.

Зигмунд Фрейд

Мануэла утерла слезы тыльной стороной ладони и свернулась на постели калачиком. Она выдохлась, была зла и на грани срыва. «Винцелар? Да это же просто-напросто фамилия, которую носили предки Томаса Торквемады лет сто назад, до того, как приняли христианство».

С каким нахальством она выдала целый ворох лжи! С каким спокойствием отбила неудобные вопросы! Конечно, раввин был совершенно прав, когда заметил, что мало кому известно о происхождении Великого Инквизитора. Она всего лишь спонтанно решила им помочь, дав ответ на мучающий их вопрос, и осознала свой промах только задним числом. Эти сведения о Торквемаде ей сообщила сама королева. Это Изабелла рассказала ей о корнях Великого Инквизитора. Но разве Мануэла могла сообщить это мужчинам, не выдав при этом себя?

Она судорожно сжала краешек простыни. Она больше не могла. Это приключение превратилось в кошмар. Если бы только она могла довериться Варгасу и избавиться от этого тяжеленного груза! Лгать, лгать, снова лгать. Доколе? Мануэла пыталась утешиться мыслью, что на этот час Изабелла с Торквемадой уже должны были ознакомиться с ее посланием.

Стук в дверь заставил ее подскочить. Мануэла быстро встала и уселась на краю постели, постаравшись принять самый спокойный вид.

– Войдите, – спокойно произнесла она. Дверь открылась, и на пороге появился Варгас.

– Лошади уже оседланы, пора ехать.

Мануэла тут же вскочила и начала собирать вещи.

– Как вы думаете, поездка будет долгой? – Она задала этот вопрос не только чтобы собраться с мыслями, но и желая заполнить паузу.

– Боюсь, что да. До Теруэля более ста лье. – И он неуверенно добавил: – Должно быть, вы очень устали.

– Нет… Впрочем, да.

Не смея глянуть на него, она складывала вещи. Варгас некоторое время наблюдал за ней, затем так же неуверенно произнес:

— Я… Я пойду предупрежу Саррага с Эзрой. Послышался звук шагов. Мануэла чуть напряглась, ожидая услышать щелчок закрывающегося дверного замка, но ничего не услышала. Она удивленно повернулась и обнаружила, что Варгас все еще здесь, но буквально в полушаге от нее.

– Я уже ничего не понимаю… Не знаю, на каком я свете. Все так перепуталось…

– А у нас есть выбор? Нас не только люди разъединяют. Между вами и мной есть куда более серьезное препятствие. Для вас. – Она специально сделал упор на слове «вас». И ему послышался в этом упрек.

– Я священник! – Дрожь его голоса выдавала куда большее, чем слова.

– К чему нам мучиться? Зачем возвращаться к тому, что и так нам уже известно? Я принадлежу вам. Вы принадлежите Церкви и Богу.

Он устремил взгляд куда-то сквозь нее, будто и не видел ее вовсе, а смотрел на что-то невидимое позади нее, где-то далеко.

– Да, Мануэла, я принадлежу Богу, в этом нет никаких сомнений. Всей душой, всем сердцем… – И едва слышно договорил: – Но Церковь… Принадлежал ли я ей вообще когда-нибудь?

Мануэла, захваченная врасплох этими словами, чуть не села. Она поклялась себе быть сильной. Нет. Ставки слишком высоки, а от возможных последствий голова идет кругом. Взяв себя в руки, Мануэла решительно затянула завязки кожаной сумки и объявила:

– Я готова.

Бургос

Фра Альварес под пристальным взглядом Великого Инквизитора закончил свой доклад Эрнандо Талавере о повороте дела. На протяжении всего рассказа Торквемада сохранял полную неподвижность, словно окаменел. Но внутренне он ликовал. А зря. Инквизитор не мог знать, что Альварес обо всем сообщил Талавере еще вчера.

Едва воцарилась тишина, как Торквемада взял слово:

– Итак, фра Талавера… Как видите, я был прав. Мои опасения были небезосновательны.

– Я выслушал этот рассказ с большим интересом. – Исповедник королевы был совершенно невозмутим. – Вы удивитесь, но он лишь подтвердил мое первое впечатление. Я по-прежнему не вижу даже намека на заговор.

– Но… Скрижаль…

– У Совета Инквизиции есть дела поважнее, чем заниматься какой-то байкой.

Лицо Великого Инквизитора побелело. Он усилием воли постарался сохранить спокойствие.

– Позвольте сказать вам, фра Талавера, что ваше заключение кажется мне несколько…

– Легковесным?

– Скажем… поспешным. Есть одна проблема, в которую вы не попытались вникнуть поглубже.

– Наверное. Как только я прихожу к выводу, что имею дело со сказкой, то не считаю нужным вникать глубже. Вся эта история с сапфировой Скрижалью просто смешна. Простите меня, но мне трудно представить Господа Всемогущего, занимающегося такого рода экзерсисами.

Торквемада едва заметно наморщил лоб.

– Господа следует опасаться, фра Талавера. Он еще может нас удивить. Потоп, Вавилон, Содом и Гоморра, Лотова жена, обратившаяся в соляной столп, манна небесная, расступившиеся воды Красного моря, казни Египетские – список божественных чудес, бросающих вызов человеческой логике, велик. У Бога своя логика. Он ЕСТЬ. Вспомните…

– Хорошо, – буркнул Талавера, стряхивая с сутаны воображаемую ниточку. – Тогда назовите мне конкретную причину, почему Инквизицию должна интересовать эта сапфировая табличка.

– Речь идет о судьбе Испании, – с драматической ноткой в голосе проронил Торквемада.

Он встал с кресла, охваченный лихорадочным возбуждением.

– Представьте себе! Вообразите хотя бы на минутку, одну-единственную, что эта Скрижаль существует. И представьте, что она действительно несет послание Бога человечеству. Тогда мы можем оказаться перед лицом весьма опасной альтернативы: либо послание подтвердит превосходство христианства, либо отвергнет его в пользу ислама или иудаизма. Если несчастным образом приключится второе, то тогда нам останется лишь молиться за наши души и гибель Испании. Это будет означать, что все, во что мы веруем, все, за что мы сражаемся на протяжении веков, окажется бессмысленным! Уничтоженным! Да к тому же мы еще и будем прокляты, потому что еретиками окажемся мы. – Он вперил в Талаверу горящий взор. – Я говорю вам о конце света! О триумфе абсурда! Космической ошибке! Крестовые походы, Гроб Господень, соборы, Рим, буллы, эдикты, рождение, смерть и воскресение Господа нашего Иисуса Христа, святые, мученики… Сплошная ошибка! – И Торквемада повторил чуть ли не по слогам: – Я говорю о конце света!

Талавера и бровью не повел. На протяжении всей этой пылкой речи он сохранял олимпийское спокойствие.

– Маловер, – ледяным тоном уронил он. – Неужели вы до такой степени сомневаетесь? Вплоть до того, чтобы помыслить, что жизнь и смерть Господа нашего Иисуса Христа может оказаться… ошибкой? Если действительно – чего я и на секунду не могу себе представить – такая возможность существует, то тогда нам не останется ничего другого, как заплатить за нашу ошибку и каяться до скончания времен.

Великий Инквизитор отшатнулся словно в испуге.

– Вы готовы рискнуть увидеть крах Испании и всей христианской цивилизации?

– Да. Ничтоже сумняшеся. Если и они до такой степени ошиблись, то ни та, ни другая не заслуживают дальнейшего существования. Нельзя любой ценой и до бесконечности поддерживать ересь лишь ради того, чтобы потешить гонор и тщеславие.

– Никогда! – вскричал Торквемада. – Никогда не допущу, чтобы этот день настал!

– А как вы можете этому помешать? Ведь не станете же вы в самом деле противится замыслу Божьему?

– Нет. Но помешать замыслам человеческим мне вполне по силам.

– Вы собираетесь их арестовать… – констатировал Талавера.

– О нет! Это было бы весьма глупо. Поступи я так, мы потеряли бы шанс наложить лапу на эту Скрижаль. Потому что, фра Талавера, если я только что говорил о худшем итоге, сие вовсе не означает, что я отрицаю возможность лучшего исхода. Я имею в виду подтверждение превосходства христианства. Потому что если мы получим доказательства этому, то все окажется в точности наоборот. Какой реванш! Какая победа над всеми этими варварами!

Торквемада быстро обошел стол и уселся в кресло.

– Именно поэтому я и не стану арестовывать этих типов. Сперва подожду, когда они приведут меня к сапфировой табличке. А там, в зависимости от того, что мы обнаружим, я приму решение.

Талавера проявил некоторые признаки интереса.

– Я не очень понимаю, как вы сможете это сделать, не вызвав у них подозрений.

– Вы забываете о донье Мануэле. Она будет и дальше нас информировать. И благодаря ей мы скоро узнаем, где спрятана Скрижаль. – Он наклонился к отцу Альваресу, хранившему растерянное молчание. – Вы ведь поручили Мендосе уведомить ее, не так ли?

– Конечно, фра Томас. Самое позднее завтра он разыщет сеньору.

– А королева в курсе? – поинтересовался Талавера.

– Да, – ответил ему инквизитор.

– И она дала добро?

– Ни секунды не колеблясь. Мне не составило никакого труда убедить ее в возможности той самой угрозы, которую вы отказываетесь принимать во внимание.

Талавера резко выпрямился:

– Вы приняли решение, и вы начали претворять его в жизнь. Мои советы вам совершенно ни к чему. Позвольте мне удалиться.

Великий Инквизитор тоже поднялся.

– Не беспокойтесь. Я полностью уверен, что мы одержим победу.

Талавера не ответил. Он медленно направился к дверям и, уже взявшись за ручку, спросил:

– Вы знаете такого персидского поэта – Омара Хайяма? Торквемада покачал головой.

– У него есть стих, который мне очень нравится. Наверное, я вспомнил его сейчас из-за этой скрижали: «В небесах я искал геенну и рай, аир и скрижаль. Спросил я творца, и ответил Аллах: В тебе это все: геенна и рай, аир и скрижаль…»

Теруэль

Легенда гласит, что армия Альфонсо II должна была защищать долину Турий от мавританской кавалерии. Арабы, прежде чем пойти в атаку, пустили вперед себя быков, привязав к их рогам горящие факелы. Один бык с горящими рогами отстал от стада и без всякой видимой причины остановился на вершине одной из возвышавшихся над долиной гор. И это было тут же воспринято христианской армией как небесное знамение. И действительно, случаю было угодно, чтобы за несколько дней до этого Альфонсо приснился вещий сон: там, где появится бык, сияющий, как звезда, он должен построить город. Таким образом и возник Теруэль. Кирпичные домишки и зубчатые стены города возвышались на берегу реки Турий между холмами и головокружительными скалами.

Добравшись до подножия одной из многочисленных башен, Сарраг восхищенно присвистнул и возблагодарил Аллаха за гений арабских архитекторов.

Пройдя чуть вперед, он указал на каменную плиту с изображением герба города: быка.

– Эль торо дель фуэго! – торжествующе вскликнул он. – Разве я не был прав?

Эзра в знак согласия промычал что-то нечленораздельное.

– Я голоден, – заявил он затем более внятно. – И хочу пить. И спина у меня болит.

– Не стану спорить, – кивнул шейх. – Остальное может подождать до завтра. Давайте найдем пристанище. Вы идете, фра Варгас?

– Мне кажется, было бы обидным не найти пятый треугольник, прежде чем набивать себе желудок.

– И речи быть не может! – возмутился Эзра. – Во-первых, как я только что сказал, я выдохся, и не только я один. – Он указал на Саррага с Мануэлой. – Потом, да простит меня Адонаи, мне все эти расшифровки уже поперек горла! Мои умственные способности иссякли. В данный момент, если вы меня спросите, что за животное передвигается на четырех, имеет гриву и ржет, я отвечу: черепаха!

– Как вам будет угодно, – небрежно бросил Варгас. И с невинным видом добавил. – А ведь вам стоит лишь наклониться, чтобы его взять:

– Взять треугольник?

– Именно. Он здесь. Совсем рядом.

Сарраг с недоверчивым видом оглядел монаха:

– Вы говорите о пятом треугольнике?

– А о чем же еще, шейх ибн Сарраг?

Эзра, подбоченившись, с неимоверной усталостью в голосе произнес.

– Отлично. И где же он? Варгас указал на вершину башни.

– Это на заходе склоненной тени найдете вы 3.

Он попятился, отходя примерно на десять туазов от башни.

– Идите сюда, – пригласил он остальных. – Подойдите на секундочку. И скажите, что видите.

Эзра, волоча ноги, подошел к нему.

– И что?

– Жду, что вы мне скажете.

Все трое, словно сговорившись заранее, одновременно задрали головы и, приложив руки козырьком к глазам, начали внимательно изучать каменное сооружение.

Судя по веселым взглядам, которые бросали на них прохожие, они являли собой довольно занимательное зрелище.

– Варгас! – прорычал раввин. – Если вы желаете выставить нас ослами, то клянусь, вы за это поплатитесь! Ничего! Ничего особенного я не вижу! Башня как башня, таких в Испании на пучок десяток. Признаю, что она довольно красива, но и только!

Сарраг собирался заявить то же самое, но Варгас жестом остановил его:

– Посмотрите направо. Вот туда.

Взгляды троицы обратились туда, куда указывал францисканец. Это оказалась вторая башня, идентичная той, которую они только что изучали.

– А теперь?

– Она наклоненная, – констатировал Эзра.

– Да, – хором поддержали его Мануэла с Саррагом. – Клонится на запад.

Варгас спокойно улыбнулся.

– А если бы она не была наклоненной, то разве не походила бы как две капли воды на ту, у подножия которой мы стоим? – И процитировал, выделяя каждое слово: – Это на заходе склоненной тени найдете вы 3. — И быстро добавил: – Мертвец пометил отпечатком своим две одинаковые тени. Склоненная тень… Две одинаковые тени…

Ни Эзра, ни шейх не осмелились ни подтвердить, ни опровергнуть гипотезу францисканца.

– Возможно, вы правы, – снизошла Мануэла, – но как тогда быть с предыдущими фразами и последующими? Позвольте глянуть на ваши заметки, – протянула она руку.

Варгас охотно протянул ей листок.

– Смотрите, – продолжила она. – Как быть с этими подсказками? Кто такие A'h и A'hoth? И где мертвец?

– Ответ прост: я не верю в совпадения. – Рафаэль указал на башни. – Не думаю, что склоненная тень и две одинаковые тени могут быть чем-то другим, а не этими двумя сооружениями.

– Сеньора, – заговорил чуть рассеянно раввин, – вы спрашиваете, кто такие A'h и A'hoth? Эти слова означают «брат» и «сестра». Их иногда используют как омонимы Ich и Icha: мужчина и женщина. Самец и самка. Но, как бы то ни было, я не понимаю, к чему эти прозвища. Боюсь, наш друг принимает догадки за реальность.

– И не только A'h и A'hoth, – вступил ибн Сарраг. – В тексте говорится о мертвеце. Мертвец, который – цитирую – пометил отпечатком своим две одинаковые тени. Лично я не вижу ни могилы, ни склепа. А вы?

Варгас шейху не ответил, а окликнул проходившего мимо водоноса:

– Простите, сеньор, не могли бы вы мне помочь? Не скажете, не связана ли с этой башней какая-нибудь история?

Водонос рассмеялся:

– Должно быть, вы не местный, падре! Иначе не задавали бы такого рода вопроса. Конечно, у нее есть история. Но она связана и с другой башней. Вон той, что возле собора.

– Если вас не затруднит, не могли бы вы вкратце поведать нам, о чем там речь? – попросил Варгас.

– Охотно. Вот эта называется Сан-Сальвадор. Другая, что клонится, – Сан-Мартин. Рассказывают, что в те времена, когда городом владели мавры, два арабских архитектора безумно влюбились в одну и ту же женщину, принцессу по имени Сорайда. Чтобы разрешить проблему, эмир предложил им построить две башни. Тот, чья будет красивей, и получит руку принцессы. – Улыбка водоноса немного омрачилась. – Вы наверняка догадались, кто стал победителем. Создатель башни Сан-Мартин увидел, что она клонится, лишь когда она была уже закончена.

– И это все? – уточнил Рафаэль, неудовлетворенный ответом.

– Да, сеньор. Ну почти. Победитель женился на прекрасной Сорайде, а проигравший… – Водонос изобразил печаль. – Проигравший не вынес потери любви и бросился с построенной им башни. Той, о которой я говорил: башни Сан-Мартин.

Францисканец повернулся к компаньонам:

– Ну а теперь вы тоже считаете это совпадением? – И доверительным шепотом проговорил: – Мертвец пометил отпечатком своим две одинаковые тени.

На круговой дорожке у подножия наклоненной башни они разделились: Эзра с Варгасом двинулись с востока на запад, а Сарраг с Мануэлой – наоборот.

Не прошли они и одного лье, как шейх задумчиво обратился к молодой женщине:

– Довольно странный человек наш друг Варгас, вам не кажется, сеньора? От него не знаешь, что ожидать. Когда я впервые его увидел, то подумал, что он слишком молод, чтобы помочь нам. Но он очень быстро доказал, что я ошибался. Более того, его познания меня поразили. Затем я думал, что он не способен проявить независимость суждений перед своими собратьями и Церковью в целом.

– Возможно, вы путаете слепоту с чувством долга?

– Не думаю. Как бы то ни было, в этом я тоже ошибся. То, как он говорил, на какой риск пошел, защищая этого генуэзского моряка, наглядно показало, что за облачением священника скрывается свободный дух. И, наконец, я сказал себе, что принятие монашеского сана наверняка увело его далеко от реальностей.