Текст книги "Большая книга психики и бессознательного. Толкование сновидений. По ту сторону принципа удовольствия"

Чтобы дать третий пример, демонстрирующий сгущение при образовании сновидений, я приведу частичный анализ другого сновидения, которым я обязан одной пожилой даме, проходящей у меня психоаналитическое лечение. Соответственно тяжелым состояниям страха, которыми страдала больная, ее сновидения изобиловали сексуальным материалом, ознакомление с которым поначалу столь же ее удивило, как и напугало. Поскольку я не имею возможности довести толкование ее сна до конца, создается впечатление, что материал сновидения распадается на несколько групп, не имеющих видимых взаимосвязей.

III «Сон про жука»

Содержание сновидения. Она вспоминает, что у нее в коробочке два майских жука, которых она должна отпустить на волю, иначе они задохнутся. Она открывает коробочку, жуки совсем обессилели; один из них вылетает в открытое окно, другого же раздавливает оконная створка, когда она запирает окно, словно кто-то от нее этого требует (выражения отвращения).

Анализ. Ее муж уехал, рядом с ней в кровати спит четырнадцатилетняя дочь. Девочка обратила вечером ее внимание на то, что в стакан с водой упал мотылек; она забыла, однако, его вынуть и утром сожалеет о бедном насекомом. В романе, который она читала перед сном, рассказывалось, как мальчики бросили кошку в кипяток, и изображались мучения животного. Таковы два самих по себе безразличных повода к сновидению. Ее продолжает занимать тема жестокости по отношению к животным. Несколько лет назад, когда они жили летом в сельской местности, ее дочь проявляла жестокость к животным. Она собирала коллекцию бабочек и попросила дать мышьяк для умерщвления мотыльков. Однажды случилось так, что ночная бабочка с булавкой в теле еще долго летала по комнате; в другой раз обнаружилось несколько умерших от голода гусениц, которые хранились для окукливания. Эта же девочка в еще более нежном возрасте имела привычку отрывать крылья жукам и бабочкам; сегодня она бы ужаснулась всем этим жестоким поступкам; она стала очень доброй.

Это противоречие занимает ее. Оно напоминает ей другое противоречие между внешностью и образом мыслей, изображенное Элиотом в романе «Адам Бед». Красивая, но тщеславная и глупая девушка, а рядом с ней уродливая, но благородная. Аристократ, соблазняющий дурочку, и рабочий с благородными чувствами и поступками. Этого в людях часто не замечают. Кто мог бы заметить, что она мучается чувственными желаниями?

В тот самый год, когда девочка собирала свою коллекцию бабочек, местность, где они жили, страдала от обилия майских жуков. Детей обуяла злоба против жуков, они жестоко их давили. Тогда же она видела человека, который отрывал крылья майским жукам, а затем съедал тело. Сама она родилась в мае, в мае же вышла замуж. Через три дня после свадьбы она написала домой родителям письмо, как она счастлива. Но такой она отнюдь не была.

Вечером накануне сновидения она рылась в старых письмах и читала вслух близким различные серьезные и смешные письма, среди них очень забавное письмо от одного учителя музыки, который ухаживал за ней в юности, и письмо одного ее поклонника-аристократа[215]215
  Собственно, это и является возбудителем сновидения.


[Закрыть].

Она упрекает себя за то, что одной из ее дочерей попалась в руки дурная книга Мопассана[216]216
  Следует добавить: такая литература – яд для юной девушки. Сама она в юности многое почерпнула из запретных книг.


[Закрыть]. Мышьяк, который просила ее дочь, напоминает ей о мышьяковых пилюлях, возвращающих юношеские силы Дюку де Мора в «Набобе» [Доде].

По поводу «отпустить на волю» ей вспоминается одно место из «Волшебной флейты»:

 
«Любить заставить не могу я,
Но и свободы я не дам»[217]217
  Слова Сарастро, обращенные к Памине, в финале 1-го акта оперы Моцарта. – Прим. ред.


[Закрыть].
 

По поводу «майских жуков» – слова Кетхен:

 
«Ты же влюблен в меня, как жук»[218]218
  Клейст, «Кетхен из Хайльбронна», 4-й акт, 2-я сцена. – Дальнейший ход мыслей ведет к произведению «Пентесилия» этого же автора: жестокость по отношению к любимым.


[Закрыть].
 

Кроме того, из «Тангейзера»:

 
«Ведь страстью пагубной ты одержим»[219]219
  По всей видимости, Фрейд здесь имел в виду первую фразу из произнесенного папой проклятия, о котором рассказывает Тангейзер в последней сцене оперы Вагнера. На самом деле эти слова звучат так: «Избавился ли ты от страсти пагубной?». – Прим. ред.


[Закрыть].
 

Она живет в тревоге и беспокойстве об отсутствующем муже. Страх, что в дороге с ним что-нибудь случится, выражается в многочисленных дневных фантазиях. Незадолго до этого во время анализа она обнаружила в своих бессознательных мыслях недовольство его «дряхлостью». Мысль-желание, которое скрывает это сновидение, проще всего, наверное, будет разгадать, если я сообщу, что за несколько дней до сновидения посреди обычных занятий ее вдруг ужасно напугало повеление, обращенное к мужу: «Повесься!» Оказалось, что за несколько часов до этого она прочитала где-то, что при повешении возникает сильная эрекция. Именно желание вызвать эрекцию и вернулось из вытеснения в таком ужасающем облачении. «Повесься» означало то же самое, что и «Добейся эрекции любой ценой». К этому же относятся и мышьяковые пилюли доктора Дженкинса в «Набобе»; но пациентке было также известно, что сильнейший препарат, усиливающий сексуальное влечение, kanthariden (так называемые шпанские мушки), изготовляется путем раздавливания жуков. Этот смысл и имеет главная составная часть содержания сновидения.

Открывание и закрывание окна – одна из постоянных причин ее разногласий с мужем. Сама она любит спать при открытых окнах, а муж панически этого боится. Вялость – главный симптом, на который она жаловалась в эти дни.

Во всех трех представленных здесь сновидениях я выделил шрифтом места, где один из элементов сновидения повторяется в мыслях сновидения, чтобы сделать наглядными различные взаимоотношения первых. Но поскольку ни в одном из этих сновидений анализ не был доведен до конца, пожалуй, есть смысл остановиться на сновидении, анализ которого был представлен более подробно, чтобы показать в нем сверхдетерминацию содержания сновидения. Для этого я выбираю сон об инъекции Ирме. В этом примере мы без труда заметим, что работа сгущения при образовании сновидений пользуется более чем одним средством.

Главный персонаж в содержании сновидения – пациентка Ирма, являющаяся в нем с чертами, присущими ей в жизни, и, следовательно, изображающая вначале саму себя. Но поза, в которой я исследую ее возле окна, заимствована мною из воспоминания о другом человеке, о той даме, на которую я бы хотел поменять мою пациентку, как это показывают мысли сновидения. Поскольку у Ирмы обнаруживаются дифтеритные налеты, которые напоминают мне про беспокойство о моей старшей дочери, она служит для изображения этого моего ребенка, за которым скрывается связанная с ним благодаря созвучию имени персона пациентки, умершей от интоксикации. В дальнейшем ходе сновидения значение личности Ирмы меняется (причем сам ее образ в сновидении не изменился); она становится одним из детей, которых мы исследуем в амбулатории детской больницы, причем мои друзья указывают на различие их духовных задатков. Переход, очевидно, произошел через представление о моей дочери. Из-за сопротивления при открывании рта та же самая Ирма служит намеком на другую, когда-то мною обследованную, даму, а затем в этой же взаимосвязи – на мою собственную жену. Кроме того, в болезненных изменениях, обнаруженных мною в горле, я соединил намеки на целый ряд других лиц.

Все эти люди, на которых я наталкиваюсь, прослеживая мысли об «Ирме», не появляются в сновидении во плоти и крови; они скрываются за персонажем сновидения по имени «Ирма», который, следовательно, становится собирательным образом, наделяемый, правда, полными противоречий чертами. Ирма становится представительницей этих других людей, которыми пожертвовала работа сгущения, поскольку я наделяю ее всем тем, что шаг за шагом напоминает мне об этих людях.

Я могу составить собирательный персонаж, иллюстрирующий сгущение в сновидении, и другим путем, соединив отличительные черты двух или нескольких людей в один образ сновидения. Именно так возник доктор М. в моем сновидении; он носит имя доктора М., говорит и ведет себя, как он. Но его физические особенности и его недуг относятся к другому человеку, к моему старшему брату; единственная черта – бледный внешний вид – имеет двойственную детерминацию, поскольку в действительности она присуща им обоим.

Аналогичным смешанным персонажем является доктор Р. в моем сновидении о дяде. Здесь, однако, образ сновидения возник еще одним способом. Я не объединил черты, присущие одному, с чертами другого и тем самым не сократил образ воспоминания о каждом из них до определенных черт, а применил метод, с помощью которого Гальтон делает свои семейные портреты. То есть он проецирует оба изображения друг на друга, при этом общие черты выделяются, а несовпадающие затушевывают друг друга и становятся на снимке нечеткими. В сновидении о дяде в качестве наиболее яркой черты, относящейся к двум людям, а потому и к расплывчатому лицу, выделяется светлая борода, которая, кроме того, содержит намек на моего отца и на меня самого из-за отношения к седине.

Создание собирательных и смешанных персонажей – это одно из главных рабочих средств сгущения в сновидении. Вскоре у нас будет повод обсудить его в другой взаимосвязи.

Мысль «дизентерия» в сновидении об Ирме также множественно детерминирована: с одной стороны, созвучием с «дифтерией», с другой стороны – отношением к пациенту, истерию которого врачи не распознали и которого я послал на Восток.

Интересным случаем сгущения оказывается также упоминание во сне о «пропилене». В мыслях сновидения содержался не «пропилен», а «амилен». Можно было бы предположить, что здесь при образовании сновидения произошло простое смещение. Так оно и есть, но только это смещение служит целям сгущения, как показывает следующее дополнение к анализу сновидения. Когда я еще на один момент останавливаю свое внимание на слове «пропилен», мне приходит в голову его созвучие со словом «Пропилеи». Но Пропилеи находятся не только в Афинах, но и в Мюнхене. В этом городе за год до своего сновидения я посетил тяжелобольного друга, воспоминание о котором становится несомненным благодаря триметиламину, следующему в сновидении сразу за пропиленом.

Я опускаю бросающееся в глаза обстоятельство, что здесь, как и в других случаях анализа сновидения, для соединения мыслей используются ассоциации самой разной ценности, и уступаю искушению, так сказать, наглядно изобразить процесс, заменив амилен в мыслях сновидения пропиленом в его содержании.

Здесь имеется группа представлений о моем друге Отто, который не понимает меня, упрекает и дарит мне ликер, пахнущий амиленом; там – связанные противоположностью представления о моем берлинском друге (Вильгельме Флиссе), который меня понимает и которому я обязан многими ценными сообщениями, в том числе о химии сексуальных процессов.

То, что из группы «Отто» особенно должно привлекать мое внимание, обусловлено недавними впечатлениями, которые вызвали сновидение; амилен относится к этим элементам, определяющим содержание сновидения. Большая группа представлений «Вильгельм» оживляется благодаря своей противоположности с «Отто», и в ней выделяются элементы, созвучные с элементами, уже активированными в «Отто». Во всем этом сновидении я перехожу от человека, вызывающего у меня недовольство, к другому человеку, которого по своему желанию я могу противопоставить первому, шаг за шагом взываю к другу, противостоящему противнику. Таким образом, «амилен» в группе «Отто» и в другой группе вызывает воспоминания из области химии; триметиламин, находящий подкрепление с разных сторон, попадает в содержание сновидения. Также и «амилен» мог бы попасть в содержание сновидения в неизменном виде, но он подвергается воздействию со стороны группы «Вильгельм», когда из всего объема воспоминаний, скрывающихся за этим названием, отыскивается элемент, способный двояким образом детерминировать «амилен». Поблизости от «амилена» для ассоциации находится «пропилен»; из группы «Вильгельм» ему навстречу идет Мюнхен с Пропилеями. В «пропилен-Пропилеях» обе группы представлений соединяются. Словно благодаря компромиссу этот средний элемент затем попадает в содержание сновидения. Здесь было создано общее среднее, которое допускает множественную детерминацию. Таким образом, нам становится ясным, что множественная детерминация должна облегчить проникновение в содержание сновидения. В целях образования этого среднего, несомненно, и произошло смещение внимания от того, что действительно имелось в виду, к мысли, ей близкой по ассоциации.

Изучение сна об Ирме уже позволяет нам получить представление о процессах сгущения при образовании сновидения. В качестве компонентов работы смещения мы смогли выявить подбор элементов, неоднократно появляющихся в мыслях сновидения, образование новых единиц (собирательных персонажей, смешанных образов) и создание общего среднего. Чему служит сгущение и что ему способствует, мы спросим только тогда, когда будем обсуждать взаимосвязь психических процессов при образовании сновидения. Пока же довольствуемся констатацией того, что сгущение в сновидении представляет собой важное средство соединения мыслей и содержания сновидения.

Наиболее наглядной работа сгущения в сновидении становится в том случае, когда своими объектами она избрала слова и названия. Со словами вообще сновидение часто обходится, словно с предметами, и тогда они вступают в те же взаимосвязи, что и предметные представления[220]220
  Отношение между словесными и предметными представлениями Фрейд рассмотрел гораздо позднее, в работе «Бессознательное» (1915e; Studienausgabe, т. 3, с. 158, прим. 2, 159–162). – Прим. ред.


[Закрыть]. Результатом таких сновидений являются комические и причудливые словообразования.

I

Когда однажды один мой коллега прислал мне написанную им статью, в которой, на мой взгляд, переоценивалось и, главное, в напыщенном тоне превозносилось недавно сделанное физиологическое открытие, на следующую ночь мне приснилась фраза, очевидно, относившаяся к упомянутой статье: «Это поистине норекдальный стиль». Вначале разгадка этого словообразования доставляла мне большие сложности; не подлежало сомнению, что оно пародировало прилагательные в превосходной степени типа «колоссальный, пирамидальный»; но откуда оно все же проистекало, сказать было нелегко. В конце концов, это несуразное слово распалось у меня на два имени: Нора и Экдаль из двух известных пьес Ибсена[221]221
  В пьесах «Нора, или Кукольный до»» и «Дикая утка».


[Закрыть]. Незадолго до этого я прочел газетную статью об Ибсене того же самого автора, последний опус которого я, следовательно, критиковал в сновидении.

II

Одна из моих пациенток рассказала мне короткое сновидение, которое вылилось в бессмысленное сочетание слов. Она со своим мужем находится на деревенском празднике, а затем говорит: «Это кончится всеобщим “Maistollmütz”». При этом в сновидении у нее появляется смутная мысль, что это мучное блюдо из маиса, нечто вроде поленты. Анализ разлагает это слово на Mais – toll – mannstoll – Olmütz[222]222
  Маис – бешеный – страдающий нимфоманией – Ольмютц (нем.). – Прим. пер.


[Закрыть]; все эти элементы являются частями разговора за столом с ее родственниками. За словом Mais, помимо намека на только что открывшуюся юбилейную выставку[223]223
  В связи с 50-летним юбилеем правительства императора Франца Йозефа, который праздновался в 1898 году.


[Закрыть], скрываются слова: Meissen (мейсенская фарфоровая фигурка, изображавшая птицу), miss (англичанка, жившая у ее родственников, уехала в Ольмютц), mies – «отвратительный», «скверный» на используемом в шутку еврейском жаргоне; от каждого из слогов этого сгустка слов шла длинная цепочка мыслей и ассоциаций.

III

Молодой человек, к которому поздно вечером наведался один знакомый, чтобы отдать визитную карточку, на следующую ночь видит сон: какой-то бизнесмен ждет поздно вечером, чтобы направить телеграмму по домашнему телеграфу. После того как он ушел, по-прежнему раздаются звуки, но не постоянные, а отдельные удары. Слуга снова приводит мужчину, и тот говорит: «Все-таки странно, что даже те люди, которые обычно tutelrein, не умеют обращаться с такими вещами».

Как мы видим, индифферентный повод к сновидению раскрывает только один из элементов сновидения. Смысл же он вообще приобрел только тогда, когда к нему добавилось прежнее переживание сновидца, которое, будучи само по себе безразличным, было наделено его фантазией, имевшей замещающее значение. В детском возрасте, живя со своим отцом, однажды он, еще не отойдя ото сна, уронил на пол стакан с водой, в результате чего промок кабель комнатного телеграфа, и постоянные звуки разбудили отца. Поскольку «постоянно звучать» соответствует «промокнуть», то в таком случае «отдельные удары» используются для изображения падения капель. Слово «tutelrein» распадается по трем направлениям и, таким образом, относится к трем вещам, представленным в мыслях сновидения: «Tutel» = Kuratel означает опеку; Tutel (или «Tuttel») – это вульгарное обозначение женской груди, а составная часть «rein» (чистый) заимствует первые слоги слова «комнатный телеграф» [Zimmertelegraphen], чтобы образовать слово «zimmerrein», что имеет много общего с «намочить пол» и, кроме того, созвучно с одной из фамилий, носимых в семье сновидца[224]224
  Такое же разделение и составление слогов – самая настоящая химия слогов – служит нам в бодрствовании для самых разных шуток. «Как дешевле всего получить серебро? Пройдитесь по аллее, где стоят серебряные тополя, и попросите тишины, тогда вы услышите “болтовню”, и посыплется серебро». (Игра слов: «Pappeln» в немецком языке означает и тополя и болтовню. – Прим. пер.) Первый читатель и критик этой книги возразил мне, и это возражение, вероятно, будет повторяться в дальнейшем, «что сновидец часто кажется чересчур остроумным». Это верно, если относится исключительно к сновидцу, и означает упрек только тогда, когда переносится на толкователя сновидения. В бодрствующей действительности я редко претендую на прилагательное «остроумный»; если мои сновидения кажутся остроумными, то дело не во мне лично, а в тех своеобразных психологических условиях, в которых вырабатывается сновидение, и тесно связано с теорией остроумного и комического. Сновидение становится остроумным, потому что прямой и ближайший путь к выражению его мыслей закрыт; оно принуждается к этому. Читатели могут убедиться, что сновидения моих пациентов производят впечатление остроумных (остроумничающих) в такой же, а то и в большей степени, что и мои. – Дополнение, сделанное в 1909 году: Тем не менее этот упрек дал мне повод сравнить технику остроумия с работой сновидения, что я и сделал в опубликованной в 1905 году книге «Остроумие и его отношение к бессознательному».


[Закрыть].

IV

В одном длинном хаотическом сновидении, центром которого было морское путешествие, мне снилось, что ближайшая остановка называется Хирсинг, а следующая – Флисс. Последнее – это фамилия моего друга в Б. [Берлине], который часто бывал целью моих поездок. Хирсинг же представляет собой комбинацию из названий станций нашей венской пригородной железной дороги, которые так часто оканчиваются на «инг»: Хитцинг, Лизинг, Мёдлинг (прежнее название Меделиц, meae deliciae, то есть «мой друг»), и английского hearsay (слухи), что указывает на клевету и устанавливает связь с индифферентным возбудителем сновидения – стихотворением из «Листовок», «Sagter Hatergesagt», об одном злоречивом карлике. Если соединить конечный слог «инг» с именем Флисс, получается «Флиссинген», реально существующая остановка во время морского путешествия, которое совершает мой брат, приезжая к нам в гости из Англии. Английское название Флиссинген звучит, однако, как Flushing, что в английском языке означает «покраснение» и напоминает о пациентках со «страхом покраснения», которых я лечу, а также о недавней публикации Бехтерева об этом неврозе, давшей мне повод для недовольства.

V

В другой раз я видел сновидение, состоявшее из двух отдельных частей. Первая – это отчетливо сохранившееся в памяти слово «автодидаскер», другая же в точности совпадает с появившейся у меня несколько дней назад безобидной фантазией на тему того, что в следующий раз, когда я увижу профессора Н., я ему должен сказать: «Пациент, о состоянии которого я недавно у вас консультировался, действительно, как вы и предполагали, страдает только неврозом». Новообразованное слово «автодидаскер» должно не только удовлетворять требованию, что оно содержит в себе сжатый смысл, – этот смысл должен находиться в тесной связи с моим возникшим в бодрствовании намерением дать профессору Н. вышеупомянутое удовлетворение.

Автодидаскер легко разлагается на автор, автодидакт и Ласкер, к которому добавляется имя Лассаль[225]225
  Фердинанд Лассаль, основатель социал-демократического движения в Германии, родился в 1825 году в Бреславле и умер в 1864-м. Эдуард Ласкер (1829–1884) родился в Ярочине под Бреславлем, являлся одним из основателей немецкой национал-либеральной партии. – Прим. ред.


[Закрыть]. Первые два слова ведут к – важному на этот раз – поводу к сновидению. Я принес жене несколько томов известного автора, с которым дружен мой брат и который, как я узнал, родился в том же городе, что и я (Й. Й. Давид). Однажды вечером она со мною говорила о глубоком впечатлении, которое произвела на нее захватывающая печальная история о загубленном таланте в одной из новелл Давида, а затем наш разговор перешел к признакам дарований, которые мы обнаруживаем у наших собственных детей. Под впечатлением прочитанного она высказала опасение, относившееся к нашим детям, и я утешил ее замечанием, что как раз такие опасности могут быть устранены воспитанием. Ночью ход моих мыслей продолжился, они включили в себя озабоченность моей жены и связались с разного рода другими вещами. Высказывание, которое сделал писатель моему брату по поводу женитьбы, направило мои мысли по другому пути, сумевшему привести к ситуации в сновидении. Путь этот вел в Бреславль, где вышла замуж одна хорошо нам знакомая дама. Для опасения погибнуть из-за женщины, составлявшего ядро моих мыслей сновидения, я нашел в Бреславле примеры Ласкера и Лассаля, которые вместе с тем позволили мне изобразить два вида этого пагубного влияния[226]226
  Ласкер умер от прогрессивного паралича, то есть последствий приобретенной от женщины инфекции (люэса); Лассаль, как известно, погиб на дуэли из-за одной дамы.


[Закрыть]. Идея «cherchez la femme», в которой можно обобщить эти мысли, в другом значении приводит меня к моему пока еще неженатому брату, которого зовут Александр. Я замечаю, что Алекс, как мы его сокращенно зовем, звучит чуть ли не как перестановка слова Ласкер и что этот момент, наверное, повлиял на то, что мои мысли пошли окольным путем через Бреславль.

Игра именами и слогами, которой я здесь занимаюсь, имеет, однако, еще и более глубокий смысл. Она выдает желание счастливой семейной жизни для моего брата, причем следующим образом. В художественном романе «L’oeuvre», который по содержанию, по-видимому, близок моим мыслям в сновидении, писатель, как известно, эпизодически изображал самого себя и свое собственное семейное счастье, и он фигурирует в нем под именем Сандо. Вероятно, придумывая это имя, он поступил следующим образом: если прочесть Золя (Zola) наоборот (как это любят делать дети), то получится Алоз (Aloz). Но это, наверное, показалось ему слишком прозрачным, поэтому он заменил первый слог «ал», которым начинается также имя Александр, третьим слогом того же имени «санд», и получилось Сандо (Sandoz). Точно так же возник и мой автодидаскер.

Моя фантазия, будто я рассказываю профессору Н., что обследованный нами больной страдает только неврозом, попала в сновидение следующим образом. Незадолго перед концом моего рабочего года у меня появился пациент, которому я не мог поставить диагноз. Можно было предположить – но не доказать – тяжелый органический недуг, вероятно, даже изменение в спинном мозге. Было бы заманчиво диагностировать невроз и тем самым положить конец всем затруднениям, если бы больной так энергично не отрицал какой-либо сексуальный анамнез, без которого наличие невроза я признать не могу. Попав в затруднительное положение, я призвал на помощь врача, который по-человечески вызывает у меня (как и у других) огромное уважение и перед авторитетом которого я охотно склоняюсь. Он выслушал мои сомнения, счел их оправданными, а затем сказал: «Продолжайте наблюдать за мужчиной, это будет невроз». Поскольку я знаю, что моих взглядов на этиологию неврозов он не разделяет, я не стал ему возражать, но не скрыл своего недоверия. Несколько дней спустя я заявил больному, что не знаю, как с ним поступать, и посоветовал ему обратиться к другому врачу. И тут, к моему глубокому удивлению, он стал просить меня о прощении за то, что меня обманул; ему было очень стыдно, и он раскрыл мне часть сексуальной этиологии, которую я ожидал и которая была мне необходима, чтобы выдвинуть предположение о неврозе. Это было для меня облегчением, но вместе с тем и вызвало чувство стыда; я должен был признаться себе, что мой врач-консультант, не дав себя сбить с толку анамнезом, увидел картину более правильно. Я решил ему это сказать, когда с ним снова увижусь, сказать ему, что он был прав, а я заблуждался.

Именно это я и делаю в сновидении. Но что же это за исполнение желания, если я признаюсь, что не прав? Именно это и есть мое желание; мне хочется оказаться неправым в своих опасениях, точнее говоря, мне хочется, чтобы моя жена, опасения которой я включил в мысли своего сновидения, оказалась неправой. Тема, к которой относится правота и неправота в сновидении, не так далека от того, что действительно интересно для мыслей сновидения. Это та же самая альтернатива органического или функционального ущерба, понесенного из-за женщины, собственно говоря, из-за половой жизни: паралич вследствие сухотки спинного мозга или невроз, к которому легко можно свести гибель Лассаля.

Профессор Н. играет в этом цельном (и при тщательном толковании совершенно прозрачном) сновидении определенную роль не только из-за этой аналогии, но и из-за моего желания оказаться неправым, а также не только из-за его отношений с Бреславлем и с семьей нашей вышедшей там замуж приятельницы, но и из-за небольшого разговора, произошедшего после упомянутой консультации. Завершив врачебную задачу высказанным предположением, его интерес обратился к личным темам. «Сколько же теперь у вас детей?» – «Шесть». – Жест уважения и озабоченности. «Мальчики, девочки?» – «Три и три, это моя гордость и все мое богатство». – «Ну, учтите, с девочками все просто, а вот мальчики доставляют потом трудности в воспитании». Я возразил, что до сих пор они оставались у меня очень послушными; очевидно, этот второй диагноз относительно будущего моих сыновей понравился мне столь же мало, как и первый, что у моего пациента всего лишь невроз. Следовательно, оба этих впечатления связаны между собой смежностью, временной близостью переживаний, и если я включаю в сновидение историю о неврозе, то заменяю ею разговор о воспитании, обнаруживающий еще большую связь с мыслями сновидения, поскольку он так близко соприкасается с высказанными позднее опасениями моей жены. Таким образом, сам мой страх, что Н. со своими замечаниями о трудностях воспитания мальчиков может оказаться прав, включается в содержание сновидения, скрываясь за изображения моего желания, чтобы я оказался не прав в таких опасениях. Эта же фантазия в неизменном виде служит изображению обеих противоположных сторон альтернативы.

VI

Марциновски (1911): «Сегодня рано утром, находясь между сном и бодрствованием, я пережил очень забавное сгущение слов. Перебирая едва сохранившиеся в памяти отрывки сновидения, я натолкнулся на одно слово, которое я видел перед собой как будто наполовину написанным, а наполовину напечатанным. Это слово – “erzefilisch” и относится к предложению, которое безо всякой взаимосвязи совершенно изолированно всплыло в моей сознательной памяти; оно звучит: “Это действует erzefilisch на половое чувство”. Мне сразу же стало понятно, что, собственно говоря, оно должно означать “erzieherisch” (воспитательный, педагогический), а также всерьез задумался, не было ли там на самом деле написано “erzifilisch”. При этом мне на ум пришло слово “сифилис”, и я стал ломать себе голову, начав анализировать еще в полусне, каким образом оно попало в мое сновидение, так как ни лично, ни по профессии у меня не было каких-либо точек соприкосновения с этой болезнью. Затем мне пришло в голову слово “erzehlerisch”, объясняющее “e” и в то же время объясняющее, что вчера вечером наша “воспитательница” завела со мной разговор о проблеме проституции. При этом я действительно дал ей, чтобы “педагогически” повлиять на ее не совсем нормально развитую эмоциональную жизнь, книгу Гессе “О проституции”, после того как я с разных сторон рассказал ей об этой проблеме. И тут мне вдруг стало понятно, что слово “сифилис” следует понимать не в буквальном смысле, а как яд в отношении, разумеется, к половой жизни. Таким образом, в переводе предложение звучит совершенно логично: “Своим рассказом [Erzählung] я хотел педагогически [erzieherisch] повлиять на эмоциональную жизнь моей воспитательницы [Erzieherin], но опасаюсь, что в то же время это может подействовать отравляюще [vergiftend]”. Erzefilisch = erzäh – (erzieh) – (erzefilisch)».

Искажения слов в сновидении во многом похожи на такие же искажения при паранойе, которые, однако, встречаются также при истерии и навязчивых представлениях. Речевые умения детей, которые в определенные периоды относятся к словам как к объектам, а также изобретают новые языки и искусственные словосочетания, являются здесь общим источником как для сновидения, так и для психоневрозов.

Анализ бессмысленных словообразований в сновидении особенно пригоден для того, чтобы показать работу сгущения. Из использованной здесь небольшой подборки примеров нельзя делать вывод, что такой материал наблюдается редко или вообще только как исключение. Скорее, он встречается очень часто, но зависимость толкования сновидений от психоаналитического лечения является причиной того, что отмечаются и сообщаются только немногочисленные примеры, а приведенные анализы в основном понятны лишь человеку, разбирающемуся в патологии неврозов. Таковым, к примеру, является сновидение доктора фон Карпинской (Karpinska, 1914), содержащее бессмысленное словообразование «Svingnum elvi». Следует упомянуть также случай, когда в сновидении появляется слово, которое само по себе имеет смысл, но, отчуждаясь от своего значения, объединяет в себе другие разные значения, по отношению к которым оно ведет себя как «бессмысленное» слово. Так происходит в сновидении о «категории» десятилетнего мальчика, о котором сообщает В. Тауск (Tausk, 1913). «Категория» означает здесь женские гениталии и «категорировать» – то же самое, что уринировать.

Если в сновидении изображается разговор, как таковой разительно отличающийся от мыслей, то здесь действует не имеющее исключений правило, согласно которому разговор в сновидении проистекает от воспоминания о разговоре в материале сна. Дословный текст разговора либо сохраняется в целости, либо претерпевает незначительное изменение; часто бывает, что разговор в сновидении составлен из разных воспоминаний о разговорах; при этом дословный текст сохраняется, а смысл меняется – становится иным или допускает разные толкования. Разговор в сновидении нередко служит простым намеком на событие, во время которого произошел разговор, всплывший в памяти[227]227
  Дополнение, сделанное в 1909 году: У одного молодого человека, страдающего навязчивыми представлениями, с сохранными, впрочем, и высокоразвитыми интеллектуальными функциями, я недавно встретил исключение из этого правила. Разговоры, происходившие в его снах, не проистекали от услышанных или им самим ведшихся бесед, а соответствовали неискаженному дословному тексту его навязчивых мыслей, которые в бодрствовании попадали в его сознание лишь в измененном виде.


[Закрыть].