Текст книги "Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов"

Обучение повторялось изо дня в день. Сколько их было, мастер точно не помнил: десять, а может, и двадцать. За это время мастер почувствовал, что в голове его произошли необъяснимые перемены. Он стал мастером в каком-то другом, более высоком смысле. Его знания и умения были уже не теми, что приходят при ежедневном выполнении работы и подсказках более умелых мастеров. Они шли из каких-то глубин, которых он сам не в состоянии был понять, давая ему совершенно новые возможности в развитии своего мастерства. Источником этих возможностей теперь была его мысль, бегущая впереди его рук и предвосхищающая опыт, открывая его взгляду грядущее. Основой же их была та самая, неожиданно открывшаяся у него удивительная способность чувствовать свои материалы и выстраивать единственно верные пути их воплощения в готовые изделия.

Не успели люди как следует перемолоть эту новость, она перестала быть новостью. Истории о подобных обучениях стали слышаться отовсюду в большом числе. Самые разные мастера и их помощники поодиночке или целыми группами посвящались чужаками в такие тайны своего ремесла и получали такие умения, которые затем изумляли не одно поколение потомков. Но главное, все они приобретали совершенно новые, неизвестные им раньше и трудно осмысливаемые способности к повышению своего мастерства. Это повышение не замедлило самым благотворным образом сказаться на качестве и количестве продуктов и облегчении самого труда.

Но чужаки не остановились и на этом. Они открыли людям удивительные секреты, еще более обогатившие их знания и мастерство. Некоторые из них были настолько невероятными, что напоминали волшебство, чем люди и сочли их сначала. Крестьяне, например, узнали, как можно использовать в своих целях некоторые горные породы. С помощью одних можно было повысить урожаи, придать почве нужную структуру и свойства, вылечить растения от болезней. Другие угнетали сорные растения или отпугивали вредителей. Третьи берегли от гниения хранящиеся семена или делали их несъедобными для червей и грызунов, повышали их всхожесть. Обработанные особыми способами, растворенные в воде, растертые в тонкую пыль или, наоборот, спеченные или спрессованные в крупинки разного размера, они рассыпались или разбрызгивались по земле, закладывались в оросительные канавы. Ими поливали и опыляли растения или, нагревая, превращали в дым, который разносился ветром. Ими пересыпали или обкуривали семена, хранящиеся для посева. Некоторые же годились для приготовления рассолов, употребляемых для сохранения пищевых запасов.

Гончары научились подмешиванием к глине разнообразных добавок и использованием разных способов обжига придавать своим изделиям нужные и желаемые свойства, нередко превращая их в произведения искусства. Они стали настоящими виртуозами своего дела, составляя бесчисленные комбинации из огромного количества составных частей, кропотливо пробуя каждую из них и отбирая удачные для продолжения поисков. Это позволяло им кроме обычной посуды получать изделия самого разного назначения, вплоть до невиданно жаропрочного кирпича и инструмента для оружейников. Посуда же в их руках приобретала самые разные, порой немыслимые свойства: начиная от удивительной легкости или, наоборот, тяжести, стойкости к огню и ударам – и заканчивая способностью долго сохранять различные продукты питания от порчи. А необычные пластические свойства некоторых смесей позволяли выделывать из них поистине чудесные художественные диковины.

Рудокопы получили возможность разрушать горную породу с помощью огня и грохота, в которые превращались смеси порошков, добытых из камней и растений. Это приобретение поначалу стоило им многих жертв, ибо недюжинная разрушительная сила не щадила неосторожных и неумелых. Однако со временем эти жертвы были вполне оправданы богатой добычей, многократным облегчением труда и многими сбереженными жизнями. Получив возможность проникать таким образом глубже в недра гор, рудокопы смогли добывать более богатую руду и много других полезных пород, а некоторые из них интересовали даже чужаков. Сгорающие ярким и сильным пламенем порошки, да еще и дающие при этом густой дым, стали также использоваться для подачи различных сигналов на большие расстояния, что способствовало созданию целой системы быстрой передачи сообщений. Кроме того, породы, дающие при горении сильный жар, стали использовать как топливо для плавильных печей, намного облегчая труд мастеров по литью из металла.

Ткачи были несказанно удивлены, узнав, что можно получить прекрасную нить, осторожно размотав кокон червя, питающегося листьями одного из плодовых деревьев, перед этим обварив его. Нить была легкой и прочной, ее очень трудно было разорвать и почти невозможно разрубить. Полотно, сотканное из нее, получалось удивительно тонким – сквозь него даже можно было смотреть – и легким, а также – неописуемо красивым, блестящим и переливающимся на солнце. Удивительной прочностью обладали также шнуры и веревки, сплетенные из нее. Тоненькие же шнурки для ношения украшений выглядели поразительно изящно. Кроме того, ткачи узнали, как готовить краски для этого удивительного полотна, хорошо державшиеся на нем и придававшие ему поистине неописуемую красоту. Крестьянам же, собиравшим урожаи ягод с тутового дерева, было открыто искусство выращивания червей, дающих бесценную нить, явив, таким образом, еще одно ремесло. Благодаря этому нить стали получать в больших количествах, и прекрасное полотно и прочные веревки быстро перестали быть редкостью и стали главным товаром для торговли.

Мастера по обработке драгоценных камней стали делать это по-новому. Они теперь не просто шлифовали осколки, лишь слегка обточив их. Они вытачивали на них ровные грани, располагая их в определенном порядке, который для каждого сорта камней был строго своим. Они говорили, что каждый камень по-своему ловит солнце и заставляет его по-своему играть в нем. Строгое же для каждого из них расположение граней, если точно его угадать, могло значительно улучшить эту игру. Каким образом они могли понять это расположение, осталось загадкой, ибо даже они сами не могли толком этого объяснить. По их словам, они видели, как солнечный свет там внутри бегает по мельчайшим лабиринтам, и грани стоит делать там, где он близко подходит к поверхности. Правда, кроме них, разглядеть эти лабиринты больше не мог никто. Но камни, обработанные таким образом, приобретали поистине волшебную красоту, и любоваться ими, играющими солнцем, можно было бесконечно.

Лодочники, раньше лишь долбившие челны из стволов деревьев, проникли в секреты постройки из множества отдельных частей больших посудин, которые могли выходить даже в море и противостоять сильным ветрам и большим волнам, при этом способные перевозить большое количество людей и грузов. Люди, никогда не видевшие моря, научились удивительным образом предполагать и учитывать при их постройке все особенности и опасности больших водных просторов, снабжая свои челны невиданной раньше оснасткой. Они же предвосхитили трудности, которые могли возникнуть при прокладывании пути, когда берега исчезнут из виду. Выход был подсказан тем из них, кто любил наблюдать за звездами. Они предложили использовать в качестве вех дневные и ночные светила, пути которых по небу всегда были неизменными.

Еще более дорогой подарок получили оружейники. Из тяжелого черного камня, однажды принесенного им рудокопами, в очень сильно разогретых печах нового устройства они выплавили белый металл, настолько тугоплавкий, что делать из него отливки, как из бронзы, было почти невозможно. И мастера, наученные чужаками, стали обрабатывать его, предварительно размягченный нагревом, нанося по нему в нужных местах удары молотом, придавая ему тем самым желаемую форму. Таким образом, изготавливаемым из него изделиям можно было придать любой вид, что далеко не всегда удавалось литьем. А с помощью особых приемов нагрева и охлаждения им можно было придавать самую различную твердость, чего почти невозможно было добиться от бронзы. Так, оружие после замысловатой закалки становилось чрезвычайно прочным и, будучи отточенным, очень долго не тупилось и было способно резать даже волос или шелковую нить. Этот металл благодаря своим достоинствам быстро вошел в обиход гораздо шире бронзы, так как его можно было применять там, куда бронза совсем не годилась. К тому же он был ощутимо легче.

При изготовлении инструмента и оружия стали происходить настоящие чудеса. Под безмолвными наставлениями чужаков мастера теперь выделывали их удивительно замысловато, со множеством каких-то премудростей, так что они приобретали новый, непривычный вид. Но в деле они неизменно показывали себя несравнимо лучше прежних. В итоге легче и плодотворнее становился труд тех, для кого они были сделаны. А однажды несколько кузнецов, объединившись для совместной работы, после многодневного кропотливого труда показали соплеменникам удивительный клинок. Он был настолько острым, что перерезал просто скользившую по его лезвию шелковую ленту. Зажав его острие в деревянный расщеп, мастер согнул его почти в обруч. При этом клинок не только не сломался, но даже нисколько не погнулся и, распрямившись, принял прежнюю форму. Способ его изготовления, по словам мастеров, был настолько странным, что они долго вообще не могли понять, что они делают. Бо́льшую часть времени им пришлось потратить на заготовку для него. Изготовление самого клинка также было долгой и нелегкой работой, включавшей очень тонкую ковку и многократную закалку при разной силе нагрева. При этом мастера даже не заметили, как остались одни, и всю работу сделали сами без чьих-либо подсказок, будто она была им совершенно привычна. А она включала в себя множество хитростей и мелочей, и мастера твердо заявляли, что пропуск хотя бы одной из них повлек бы потерю качества. Эти странные знания, которых раньше у них не было и в помине, по их неуверенным словам, чужаки своими непонятными способами вложили в их головы во время своих странных и даже пугающих безмолвных наставлений. Однако плоды этих наставлений, вне всяких сомнений, того стоили.

Бесценные умения получили и врачеватели. Они приобрели необыкновенные, неведомые доселе чувства и открыли в себе способности с их помощью определять недуги. Они, находясь рядом с больным и прикасаясь к его телу, как бы проникали этими необъяснимыми чувствами в его глубины, ощущая, что в них не так. При этом некоторые недуги они лечили тут же простым наложением рук или же совершая различные движения: поглаживания, надавливания, разминания и многие другие, вплоть до ударов. При наложении рук они как-то странно напрягались, однако сами не могли объяснить, что при этом происходит. При многократном повторении этих действий недуг обычно отступал. Если же этого было недостаточно, они, кроме уже известных способов лечения, стали прибегать к новым, прежде никому не известным и совершенно необычным. Одним из них, например, было проникновение внутрь тела больного и удаление из него безнадежно больной части, когда всякое другое лечение было бесполезным. Людьми поначалу овладевал страх, и они отказывались от такого лечения. Но неизменные успехи с применением этих способов в конце концов развеяли все страхи и укрепили доверие к ним. Врачеватели же, используя те или иные способы лечения, делали все совершенно спокойно и уверенно, словно видели то, что происходило внутри больного.

Были и такие области, в которые чужаки посвящали всех, независимо от ремесла. Главной из них было познание возможностей собственного тела и способностей управлять им. Оно позволяло укреплять его силу и здоровье, развивать умения двигаться и покоиться, сохранять и улучшать душевное равновесие, обострять чувства, усиливать и изощрять мысль. Большое место здесь занимало умение слушать себя, свои внутренние голоса, которые лишь одни могли наиболее правдиво и точно передать нужды, страдания и радости собственного тела. Умение двигаться было выделено особо, так как движение являлось основой для всех проявлений жизни, обусловливало и обеспечивало их правильное течение. И знание необходимых движений давало возможность управлять ими и рачительно использовать жизненные силы. Кроме того, умение двигаться, в высоком смысле этих слов, необходимо было везде, даже в самом простом обиходе. Да и вообще умелое, гармоничное и изощренное движение просто доставляло удовольствие. И в народе постепенно начал складываться культ движения и сопутствующих ему проявлений.

Но, пожалуй, самое большое значение умение двигаться имело для воинов. В их ремесле оно было особенно необходимым, ибо нигде больше от него так не зависела жизнь их самих и жизни многих, стоящих за их спиной. А поскольку у мирного малорослого народа не было постоянного войска и воином должен был быть готов стать каждый мужчина, искусству движения, связанному с владением оружием и ведением боя, стали вожделенно обучаться все, едва лишь твердо встав на ноги. Причем люди даже не заметили того, что чужаки уже давно предоставили их в этом деле самим себе, дав им для этого, как и в любом другом деле, лишь самое необходимое.

4

Многими секретами, большими и малыми, овладели люди тогда, многое познали и многому научились. Они получили знания, намного опередившие их время. Самые искусные из мастеров были призваны чужаками проявить полученные умения и создать шедевры – непревзойденные образцы своего мастерства, в которых воплотится их творческая мысль, заключившая в себе все постигнутое ими. Шедевры эти должны были стать образцами совершенства и вершинами стремления к его достижению многих поколений их последователей. Попробовать себя в создании шедевров было предложено всем, кто сам чувствовал себя способным на это. Мастера собрались со всех земель, населенных малорослым народом, поселившись в поселке, обустроенном чужаками в пещерах в подножии одной из гор. Он состоял из мастерских и помещений для отдыха с самым скудным обиходом.

Два года мастера не показывались на равнине, два года трудились они, создавая образцы своего наследия. И все это время их соплеменники заботливо приносили к подножию горы еду и все необходимое. Они терпеливо ждали их возвращения в предвкушении каких-то невиданных чудес, совершенно не представляя, что же они создадут и какое значение оно будет иметь для всего народа. По правде говоря, они вообще плохо понимали смысл этой затеи. Создание каких-то возвышенных образцов, которые едва ли кто-то будет использовать в жизни, казалось им пустой тратой времени. И лишь один из мудрейших старцев однажды высказал мысль, долго потом шепотом передававшуюся из уст в уста: «Наверное, это нужно чужакам…» Люди, услышав ее, были крайне удивлены тем, что она не пришла в голову больше никому. А ведь она была так проста и естественна: почему чужаки вдруг стали им помогать, да еще как?! И что они хотели получить взамен? Ведь им, по всем многолетним наблюдениям, вообще ничего не было нужно. Ведь не делали же они это просто так? И теперь люди получили ответ: взамен они хотели получить эти самые шедевры. Разумеется, им для их непостижимых нужд необходимы были не простые предметы, а предметы, сделанные с особым, непревзойденным искусством.

Наконец мастера начали возвращаться. Они неторопливо, один за другим, спускались на равнину, и возвращение всех затянулось на несколько месяцев. Ко всеобщему удивлению, все свои изделия они принесли с собой, зачеркнув тем самым ответ на мучивший всех вопрос. Да еще и стали рассказывать удивительные вещи. Войдя в пещеры, они оказались в мастерских, обустройство которых было совершенно невероятным, просто сказочным, так что они, вплоть до самого конца, не верили своим глазам. Внутри пещеры выглядели совсем не пещерами. Все они были весьма обширными, правильной четырехугольной формы, с ровными полом и стенами и довольно высокими сводчатыми потолками. Мастера, никогда не видевшие ничего подобного, благоговейно озирали их изумленными взглядами. Всем им тогда пришла одна и та же мысль – что эти удивительные помещения не могут быть ничем иным, кроме как обиталищем богов или храмом для их восхваления. И конечно же плоды их труда, которым предстояло родиться здесь, не могли быть ничем иным, кроме как данью благодарности богам за все, чем они одарили людей.

Там совершенно не было огня. Вместо него они неизменно видели странный, невиданный свет, который нагревал и освещал там, где это было нужно. Его не надо было питать, как огонь: он просто светил сам по себе сколько угодно. Он возгорался и гас, когда это было нужно, становился сильнее или слабее, повинуясь особым движениям, которым обучили мастеров чужаки. Вода также была в достатке, так как в каждой пещере был родник. Воздух там все время был чистым и свежим: копоть, пыль и запахи, неизбежно образующиеся при работах, непонятным образом исчезали быстро и бесследно. Мусор же и всевозможные остатки они сбрасывали в особые ямы, в глубине которых горел все тот же свет.

Но главным, что поразило мастеров, было изобилие инструмента и приспособлений, столь разнообразных и удивительных, что мастера сразу даже не поняли, что все это приготовлено для них. Любуясь этими невиданными предметами, они поначалу даже не могли понять, для чего они все здесь находятся, и уж тем более связать их с предстоящей работой. Но едва эта работа началась, они перестали над этим задумываться, ибо работа потекла сама собой. Руки выполняли ее, казалось, сами по себе, используя весь этот невиданный инструмент, как самый привычный. Его здесь было столько, что для каждого даже самого мелкого штриха работы можно было найти самый подходящий, наиболее удобный. Приспособления же значительно облегчали и ускоряли труд мастера или вовсе заменяли его, освобождая для других работ. Еда для мастеров всегда была готова в достатке, причем они не имели никакого представления о том, кто об этом заботится. Отдых их также был, на удивление, глубоким и полноценным, несмотря на самое скудное убранство помещений.

В итоге не нужно было задумываться ни о каких трудностях и мелочах. Все мысли мастеров были заняты лишь тем, как сделать свой шедевр еще лучше, чем он был задуман. Они вертели его в голове так и сяк, обдумывая все тонкости его будущего использования, прикидывая, где и что еще можно и нужно улучшить и добавить, как лучше выполнить те или иные штрихи. Они проделывали это бесчисленное множество раз, и то, что постепенно рождалось у них в голове, изумляло их самих. Никогда раньше они так глубоко не задумывались над своими творениями, так тщательно и любовно не подходили к их созданию. Ведь в своих убогих мастерских им было просто не до этого. Теперь же чужаки дали им возможность взглянуть на свой труд совершенно по-другому и понять, что значит быть настоящим мастером и как создаются истинные шедевры. Удивлению мастеров не было предела. Ведь результатом этой их работы стало не только то, что они создали и принесли с собой, но и в гораздо большей степени то, что они теперь знали, какой же на самом деле смысл должен заключаться в слове «мастер». И они были переполнены гордостью за то, что стали именно такими мастерами!

Но вместе с тем им не давал покоя тот же вопрос, которым задавались все вокруг. Ведь то, что сделали для них чужаки, не было сопоставимо ни с каким богатством и никак не могло быть спроста. Так что же двигало ими в этих недюжинных порывах и, бесспорно, далеко не малых затратах? Какие цели они этим преследовали? Неужели они ничего не хотели получить взамен? Этот вопрос долго ходил среди людей, рождая множество гаданий, споров и пересудов. Конец им положил почтенный престарелый мудрец, когда-то пришедший сюда откуда-то издалека, по облику совершенно не похожий на здешние народы. Услышав рассказы мастеров и суждения по поводу намерений чужаков, он сказал:

– Посмотрите, чем все завершилось. Они, хотя и всего на несколько мгновений, превратили ваш труд в стремление вашей души, освободив его из неволи насущных потребностей. И таким образом они отпустили вашу мысль, и она, свободная от оков нужды, взлетев над всем низменным, стала творить чудеса, на которые способны лишь истинно свободные. Они стали помогать вам в вашем труде потому, что мысль ваша лучше и чаще всего проявляется именно в нем. Им нужна ваша мысль, но свободная и первозданная, не обремененная заботами о насущном, невзгодами и неудачами. Им нужна ваша мысль, несущая в себе ваши изначальные естество и суть, то, чем вы были, едва появившись на свет. Зачем она им нужна, как и для чего они собирались ее употребить, я не знаю. Но если они готовы были заплатить за нее ту цену, которую заплатили, значит, для них она того стоила.

Услышав это, люди были поражены. Услышанное ими просто не могло уложиться в их головах. Заплатить за мысль?! Как вообще чужую мысль можно получить или хотя бы прочесть, если она не озвучена словами? И какую ценность она может иметь для чужаков, если они сами открыли людям столько удивительных вещей? Все это было выше их понимания. Еще некоторое время они продолжали обсуждать эти загадочные события, но в конце концов перестали, приняв их как милость свыше. Ибо чем еще мог быть этот дар пробуждения способности к плодотворной мысли? А чужаки, донесшие до них этот дар, наверняка были посланцами богов. Сами же чужаки по-прежнему продолжали тихо обретаться среди людей, время от времени подавая им свои безмолвные советы. Некоторые из людей, самые смышленые, наконец научились понимать их загадочные знаки, пытаясь даже объяснять их другим. Нельзя сказать, что им это удалось, но такой способ передачи мыслей совершенно неожиданно показался людям удобным. К тому же им очень хотелось хоть в чем-то подражать посланцам богов. И они стали перенимать его, придумывая, конечно, свои, более простые и понятные символы, стремясь, однако, к сходству. Письменность эта прижилась и, постоянно совершенствуясь, со временем распространилась очень широко, вытеснив прежние примитивные формы.

5

Прошли долгие годы. И вдруг с южных границ, как гром с ясного неба, пришли леденящие вести о новом нашествии врага. К счастью, за бесконечно большой промежуток мирной жизни малорослый народ не потерял настороженности и приближение захватчиков было замечено вовремя. Этого времени оказалось достаточно, чтобы разослать весть во все территории, хоть немного обновить и усилить укрепления и стянуть к ним хоть какие-то силы для обороны. Во всех землях жители спешно приступили к сбору ополчения и подготовке всего необходимого для отражения нашествия. Войско было готово в самые короткие сроки. Во главе его был поставлен молодой правитель Каин, выходец из горских племен, непревзойденный мастер в искусстве движения.

Тем временем огромное полчище темных воинов, заполнившее, казалось, все видимое пространство, обрушилось на оборонительный рубеж. Оказалось, что все это время враг не сидел без дела. Доспехи темных воинов были теперь гораздо крепче, оружие стало более приспособлено для смертоносного поражения. Кроме того, они, имея горький опыт прошлой войны, принесли с собой целый арсенал штурмовых орудий. Они разрушали стены мощными механическими таранами, делали под них подкопы, подкатывали к ним подвижные башни, которые были выше укреплений. С их верхушек они расстреливали защитников, а с площадок, расположенных ниже, по перекидным мостикам перебегали на стены. С помощью хитроумных машин метали через стены огромные камни и пучки зажженного хвороста, облитого сильно дымящей смолой. Стрелы их несли на себе яд, не убивавший, но лишавший способности двигаться. Шли они сплошным потоком, не давая защитникам никакой передышки. При этом они беспрестанно дули в огромные трубы, издающие совершенно нестерпимые звуки, раздирающие слух и доводящие до отчаяния.

Однако защитники встретили их изощренным боевым искусством и обилием военных хитростей. Опомнившись после первого удара, они повели успешную оборону, уравновешивая численный перевес врага умелыми действиями. Они заманивали врагов в многочисленные ловушки, уничтожали их осадные орудия грохочущими ядрами. Это были шарообразные сосуды из толстого перекаленного железа, заполненные огненным порошком, который, загораясь, разрывал их на мелкие осколки. С помощью особых приспособлений эти ядра посылались на большие расстояния и поражали цели с высокой точностью. Подкопы защитники заполняли тяжелым удушливым дымом, который долго оставался там, не выветриваясь. Выходя по ночам из тайных проходов в стенах, они наносили противнику большой урон. Удары их оружия были точны и вредоносны, ибо они знали, куда и как их наносить. А в схватке с могучими противниками им помогали ловкость и смекалка. Врачеватели очень быстро научились возвращать в строй раненных отравленными стрелами. Кроме того, они подобрали затычки для ушей, смягчавшие дьявольский вой вражеских труб, не мешая при этом слышать другие звуки. Конечно, при всем при этом защитники несли большие потери, но сражались они упорно и самоотверженно, твердо стоя на своем рубеже. И лишь многократное численное превосходство позволяло противнику сохранять натиск и постепенно изматывать их.

Враг опять же был изумлен и ошеломлен всем тем, что он встретил здесь на этот раз. Темные воины были уверены, что предусмотрели все и подготовились к походу наилучшим образом. Но того, с чем они столкнулись, они никак не ожидали от мирного, почти беззащитного народа. Такого боевого искусства, военного мастерства и изобретательности, и в особенности такого удивительного оружия, они еще нигде не встречали. Лишившись большей части штурмовых башен и таранов, они поняли, что сокрушить укрепления по всей линии им не удастся. Поэтому они сосредоточили свой натиск на нескольких участках, уже порядком ослабленных. Они бросили туда все оставшиеся штурмовые орудия и навалились на них всей своей мощью. У защитников тем временем почти закончилось огневое оружие, стрелы и продовольствие. Усилить же свои ряды за счет других участков они не решались, боясь их ослабить. И темным воинам ценой огромных усилий в конце концов удалось в нескольких местах разрушить укрепления. Потоки захватчиков хлынули в бреши, быстро расширяя их.

Но как раз в этот момент на помощь защитникам подоспело войско Каина. Следом за ним спешили ополчения из других земель. Они обрушились на прорвавшиеся отряды, обложив их со всех сторон. Но хотя у темных воинов оставались пути к отступлению, они и не подумали этого сделать. Они предприняли совершенно непонятные для защитников и, на их взгляд, совершенно бессмысленные действия. Силы их, несмотря на огромные потери, были еще достаточно велики. Воины продолжали плотными потоками вливаться сквозь проломы стен, проникая в земли, в которые они так стремились. Здесь они выстраивались странным порядком, совершенно непонятным стратегически. Их строй выглядел огромными правильными четырехугольниками, каждая сторона которых состояла из многих рядов воинов. Эти странные легионы пополнялись до тех пор, пока защитники не отрезали остатки их войска и не отбросили их от своих рубежей. Спереди эти четырехугольники были открыты, и оттуда в них можно было проникнуть. Но все, кто пытался это сделать или попадал туда случайно, тут же поражались маленькими, почти незаметными отравленными иглами. Частично теряя способность двигаться, они становились легкой добычей и попадали в плен. Закончив построение, легионы двинулись вперед. Двигались они достаточно быстро, при этом удивительно четко держа строй. Внешние ряды ожесточенно оборонялись, место каждого павшего тут же занимал свежий боец. Воины-освободители, которых народ, отправлявший их на битву, назвал воинами Каина, а затем – просто каинами, плотно окружили каждый из них, предпринимая отчаянные попытки нарушить их строй. Но сделать это было совсем непросто. Темные воины, одетые в прочные доспехи и обладавшие завидным боевым искусством, держали его стойко и упорно. При этом они столь же упорно продолжали с боем двигаться вперед, углубляясь в вожделенную территорию. По дороге они продолжали захватывать пленных, число которых внутри построений все росло. Эти их действия были уж совсем странными, ибо было непонятно, на что они рассчитывали. И, напротив, было совершенно ясно, что все они в конце концов падут. Пока же каины лишь сопровождали их, сковывая все их движения и не давая совершать никаких активных действий.

Тем временем по всем селениям разлетелись известия о том, что захватчики вторглись в их земли. Люди от мала до велика стали готовиться к обороне, недоумевая, что же стало с отправленными войсками. Но гадать было некогда. Люди возводили укрепления вокруг селений, прятали в укромные места самые большие ценности – созданные мастерами шедевры. Священные же мастерские они тщательно замуровали и замаскировали так аккуратно, что даже самый наметанный глаз не смог бы их обнаружить. Они пытались предупредить об опасности чужаков, но тех нашествие врага, похоже, совершенно не интересовало. Попытки обратиться к ним за помощью также ни к чему не привели: казалось, они даже не поняли, о чем идет речь. Они по-прежнему не спеша ходили взад-вперед, не проявляя никаких признаков беспокойства. Люди поняли, что они уже сделали для них все, что могли и хотели. И тут стали приходить другие известия. Жители, к огромной своей радости, услышали, что враг движется по их земле совершенно бесцельно, очевидно, сраженный отчаянием, крепко обложенный войсками каинов, постепенно теряя силы.

Все это было правдой, кроме бесцельности движения. Темные воины двигались в совершенно четком направлении, стремясь достичь гор. Предводитель Каин давно понял это, но цели их понять никак не мог: ведь в суровых бесплодных горах их не могло ждать ничего, кроме смерти. Куда лучше было бы выбрать путь к морю или к одной из больших рек, по которым вполне возможно было спастись. И уж подавно можно было повернуть назад в самом начале, едва пройдя укрепления. Однако то, что темные воины, уже сильно ослабев, продолжали захватывать пленных, наводило на мысль, что они имеют какой-то замысел и идут далеко не наугад. Самым большим желанием Каина и его воинов было освободить пленных, но все их попытки неизменно разбивались обо все еще прочный строй темных воинов. В конце концов Каин решил продолжать вести их, чтобы окончательно измотать.

Движение это продолжалось много дней, пока наконец войска не достигли гор. Они остановились у входа в глубокое ущелье между почти отвесными скалами, уходящее вдаль насколько хватало глаз. Местность вокруг, а тем более впереди, была совершенно гиблой, а на горах, стиснувших ущелье, даже не было поселений горцев. Каин решил, что настало время передышки. Его войска продолжали держать в плотном кольце легионы врага. Лишь спереди, у открытой стороны построений, оно было слабее. Воины держались от нее поодаль, чтобы не попасть в плен. И здесь между войсками противников имелось некоторое свободное пространство, с которого, однако, каины не спускали глаз. Одним словом, деваться врагу было некуда. Неудивительно, что с наступлением ночи уставшие воины немного расслабились и поэтому не сразу заметили движение во вражеском стане. В середине ночи порядки темных воинов вдруг начали перестраиваться. Двигаясь четко и быстро, они образовали один большой четырехугольник, значительно усилив его стены. В то же время передняя сторона, обращенная к ущелью, оставалась открытой. Темные воины с остервенением бросились на каинов, преграждавших им путь в ущелье. Они разорвали их кольцо и сомкнули свой строй со скалами, служившими воротами в него. Таким образом, они заперли каинам вход в ущелье, открыв его для себя. Горстка каинов, втиснутых при этом в ущелье, в считаные мгновения была частью перебита, частью взята в плен. Войско каинов, несмотря на глубокую ночь и смертельную усталость, изготовилось к битве почти мгновенно. Но темные воины, неизвестно откуда обретшие силы, встретили их ожесточенным сопротивлением. При этом строй их начал постепенно всасываться в ущелье, пока не вошел в него целиком. Наглухо закупорив своими рядами узкий проход, они стали двигаться вглубь, делая преследование почти бесполезным, так как обойти их было совершенно невозможно, а прямые атаки разбивались о мощную оборону. Однако Каин не ослаблял преследования, отправив гонцов к рудокопам с просьбой прислать им огневое оружие. В течение трех дней каины шли за врагом по пятам, то и дело атакуя его. Но все эти атаки заканчивались лишь малыми потерями с обеих сторон. Ущелье, по которому они шли, казалось, было полностью на стороне темных воинов. Ширина его между почти отвесными, необычайно твердыми скалами была такой, что ее полностью перекрывал плотный ряд всего лишь из двадцати бойцов. Дно его было усеяно каменным крошевом, валунами и обломками с острыми краями. Все это давало большие преимущества держащим оборону и сильно затрудняло действия атакующих. Поэтому каины в конце концов прекратили бесполезные атаки и лишь продолжали идти вплотную за противником, ожидая благоприятного момента. Каин возлагал большие надежды на огневое оружие, но понимал, что прибудет оно нескоро. А обстановка требовала принятия решения уже сейчас, так как было непонятно, сколько еще продлится и к чему приведет эта медленная погоня.