Текст книги "Петербургские арабески"

Высокая честь любить Россию

В послереволюционном 1924 году появился на свет новый исторический журнал – «Красный архив». Открылся он «Дневником А.Н. Куропаткина». Дневник сохранился «в архиве военного ведомства (Лефортовского)», куда известный царский генерал передал его вместе с другими своими бумагами перед отъездом на войну, в 1915 году. В предисловии к этой необычной для того времени публикации редакция сообщила и о судьбе ее автора: «Бывший начальник штаба Скобелева, видевший своими глазами больше военных действий, чем какой-либо другой русский генерал нашей эпохи, кончил жизнь, для такой карьеры, весьма прозаически: был убит бандитами на своей родине, где он скромно подвизался после 1917 года в качестве сельского учителя».

Пожалуй, никому из тогдашних больших военных начальников не довелось участвовать в стольких военных кампаниях и сражениях, сколько было на счету генерала, генерал-адъютанта и бывшего военного министра, служившего при трех русских царях, – скромнейшего Алексея Николаевича Куропаткина, внука простого крепостного крестьянина.

Но вместе с военными лаврами (орденами, чинами, званиями, звездами) Куропаткину пришлось в полной мере испить и горькую чашу упреков и осуждений – из-за отступлений в большой войне с японцами. Такова уж, наверное, судьба военного человека, деятельность которого высоко оценивается лишь в случае победы… Фельдмаршалу М.И. Кутузову воздвигли памятник на главном проспекте столицы. Но что было бы, если бы Александр I согласился принять мир, предложенный ему Наполеоном из оставленной Москвы? Помнили бы о Михаиле Илларионовиче тогда, наверное, лишь как о бездарном генерале, проигравшем судьбоносные сражения под Аустерлицем и Бородиным.

Именно так и стали отзываться о генерале Куропаткине после мира, отдавшего японцам пол-Сахалина, – как о главном виновнике русских поражений в минувшей войне. Так, один из иностранных военных наблюдателей при русской армии, барон фон Теттау, посчитал деятельность генерала Куропаткина «важнейшей и даже единственной причиной неожиданного хода и исхода этой войны», печального для русских. И что война, которая «неминуемо была бы для России победоносной с самого начала», была проиграна из-за «отсутствия инициативы и самодеятельности в русских военачальниках». Книги Теттау, посвященные злободневной теме, были быстро переведены на русский язык и широко распространились.

В своей стране, ожидавшей немедленных и блестящих побед, Куропаткин и его отступавшая армия не получили от творцов общественного мнения моральной поддержки (каковую, например, за несколько лет до того получила английская армия в очень неудачном для нее начале войны с бурами). Репутация нерешительного полководца, не сумевшего победить противника, уступавшего ему по численности войск, сохранилась за Алексеем Николаевичем вплоть до наших дней.

Однако постепенно приходит более объективная и взвешенная оценка роли генерала Куропаткина в войне, минувшей сто лет назад и судьбоносной для России.

Каков же был А.Н. Куропаткин на самом деле?

В офицеры он был произведен после окончания Павловского училища, выпускники которого славились отличной выправкой. И сразу же после этого, осенью 1866 года, восемнадцатилетним подпоручиком уехал служить в далекий Ташкент. В последовавшем затем Зеравшанском походе на Самарканд и Бухару, под началом генерала Кауфмана, Алексей Куропаткин принял свое боевое крещение. Затем молодой офицер поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. После выпуска из академии с отличием (первый в выпуске) Куропаткин был командирован во Францию, в Алжир и принял участие во французских военных экспедициях в Сахару. В войне 1877–1878 годов он состоял начальником штаба скобелевской 16-й дивизии. (Был при «Чапаеве» той войны – «белом генерале» Скобелеве, ходившем в атаки на белом коне). Под Плевной Алексей Николаевич был контужен, а во время зимнего перехода через Балканы у Шейново тяжело ранен. Судьба породнила Скобелева и Куропаткина. Боевое братство их продолжилось в 1880 году, когда полковник Куропаткин привел свою стрелковую бригаду через пески пустыни к «белому генералу», осаждавшему крепость Геок-Тепе, что под Ашхабадом. Штурмовой колонной, взявшей сильную крепость, командовал Куропаткин. Колонна ворвалась в пролом, проделанный взрывом под стеной. Она прокладывала себе путь штыками, знамена были развернуты, звучала музыка. Командир был впереди.

Так что Алексей Николаевич вполне на деле освоил значение «быстроты и натиска» – по суворовской «науке побеждать».

Многие другие рукописи А.Н. Куропаткина, сохраняемые в архиве, поражают разнообразием интересов генерала от инфантерии, ставшего министром и военным писателем. Он изучал историю и современное военное искусство. Старался больше узнать о возможных противниках России и еще глубже постигнуть свое военное ремесло.

К войне с Россией Япония напряженно и интенсивно стала готовиться с 1895 года. Это после того как первая не только лишила ее Порт-Артура (завоеванного в войне с Китаем), но и сама устроила здесь свою военную базу. В короткое время в Японии был создан мощный броненосный военный флот. Армия получила современное вооружение и научилась в совершенстве владеть им. Были организованы и обучены значительные резервы. При мобилизации должно было немедля выставить 520 000 бойцов.

Если новый флот Японии помогали создавать англичане, то ее новая армия прошла через немецкую военную школу, считавшуюся тогда лучшей в мире. По германскому образцу был организован и генеральный штаб японской армии, усвоивший методы стратегии Мольтке – охват противника с двух сторон и окружение его. Японцы планировали в Южной Маньчжурии устроить русской армии новый Седан (наподобие того, что устроили немцы в 1870 году для армии Наполеона III) и тем самым быстро и победоносно завершить войну.

В 1903 году Куропаткина пригласили на большие осенние маневры японской армии. На него произвели впечатление войска возможного противника: «…солдаты выглядели как наши юнкера». Познакомился он тогда близко и с генералами представленной ему армии. Вскоре им вновь пришлось встретиться, продолжить знакомство уже на полях сражений…

Война началась для русских неожиданно. В январе 1904 года выведенная на внешний рейд Порт-Артура эскадра ночью была атакована миноносцами. Ослабленный Тихоокеанский флот оказался в блокаде и уже не мог, как предполагалось раньше, помешать переброске японских армий на материк. В далекой Маньчжурии у русской армии было около 90 000 человек, разбросанных по югу этой страны. Только тонкая ниточка еще недостроенной железной дороги (разорванной у озера Байкал) связывала ее с центральными губерниями.

Около четверти века Россия не воевала, и непросто было избрать командующего армией в военное время. Наиболее известным из тогдашних отцов-командиров был А.Н. Куропаткин, к нему и возлагались всеобщие надежды. Алексей Николаевич оставил свой сравнительно спокойный и престижный пост военного министра, для того чтобы принять на себя полную ответственности, забот и волнений роль командующего Маньчжурской армией.

А.Н. Куропаткин. Фото 1904 г.

Суворов в своей «Науке побеждать» прежде быстроты и натиска ставил глазомер – т. е. всю умственную работу полководца, при которой тот принимает взвешенное решение, отвечающее положению вещей. С помощью глазомера может решить, что в данной обстановке кидаться вперед без оглядки – невыгодно, а надо применить другие меры и маневры, предшествующие победоносному натиску.

Куропаткин тоже начал с глазомера, приняв на себя должность, в которой он обязан был победить. Перед отъездом на Дальний Восток он доложил царю о своем плане ведения предстоящей кампании: «На первой стадии кампании нашей главной задачей должно быть предотвращение уничтожения наших сил по частям. Очевидная важность того или иного пункта или позиции (за исключением крепостей) не должна приводить нас к существенной, большой ошибке удержания этого места недостаточными по численности войсками, что приведет нас к результату, которого мы стремимся избежать. Постепенно наращивая силы и готовясь к наступлению, мы должны осуществлять наступательные действия только тогда, когда будем достаточно сильны для наступления, когда у нас будут все необходимые припасы для непрерывного наступления в течение длительного промежутка времени».

Николай II согласился с предложенным планом ведения войны и разрешил при проведении такого оборонительного маневра оставить Южную Маньчжурию вплоть до Харбина.

В марте Куропаткин отправился к месту своей новой службы – в долгий путь, по недавно проложенной великой сибирской железнодорожной магистрали. На станциях его с надеждой и восторженно встречали. В пути он писал министру финансов Коковцову: «Меня носят на руках, мне дарят прекрасных лошадей, предлагают все виды подарков, я вынужден выслушивать приветственные речи, на меня смотрят как на спасителя Отечества. И так будет продолжаться до тех пор, пока я не прибуду к своим войскам; моя звезда будет подниматься все выше. А затем, когда я достигну места своего назначения и отдам приказы своим войскам отступить на север и отведу войска до прибытия подкреплений из России, те же самые газеты, которые сегодня поют мне гимны, будут задавать недоуменные вопросы, почему я задерживаюсь с битьем «макак». Моя звезда падет ниже и ниже, а когда я потерплю даже малые и неизбежные поражения, моя звезда, падая, достигнет горизонта. Вот здесь я и попрошу о помощи, ибо именно тогда я и начну наступление, в ходе которого я без жалости разобью японцев».

Однако в Маньчжурии Алексею Николаевичу пришлось сражаться не только с японцами. Главнокомандующим на Дальнем Востоке Николай II назначил тамошнего наместника адмирала Е.И. Алексеева (того, кто поместил свой флот в Порт-Артуре, а не во Владивостоке, и беспечно подставил его под японские удары). Внебрачный сын Александра II, Евгений Иванович был весьма влиятелен и обладал большими амбициями. Он настаивал на немедленном наступлении на дерзкого неприятеля и разгроме его, дабы проучить «макак» как следует. Куропаткину пришлось осуществлять свой план ведения кампании, преодолевая некомпетентные приказы адмирала, приводящие армию в подготовленные неприятелем ловушки. В оборонительных и вынужденных наступательных операциях он изматывал неприятеля, наносил ему большие потери, а при прорывах на своих флангах умело отходил, не давая себя окружить. Война для японцев затягивалась и уже не была молниеносной. Время работало на русских, постепенно подвозивших с запада все новые части. А в октябре Куропаткин обрел всю полноту власти – принял от Алексеева должность главнокомандующего вооруженными силами на Дальнем Востоке.

Генерал Куропаткин на биваке у деревни Гудзяпудзы. Фото 1904 г.

Сражение, которое должно было принудить русских начать переговоры и признать себя побежденными, японцы решили дать под Мукденом, уже после того как ими был взят Порт-Артур. Для двойного охвата русских позиций были задействованы с запада армия генерала Ноги (освободившаяся после осады Порт-Артура), а с востока вновь сформированная армия генерала Кавамуры. Мукденское сражение длилось с 21 февраля по 10 марта 1905 года. Однако маршалу Ояма (японскому главнокомандующему) новый Седан не удался. Обескровленная в многодневных яростных сражениях армия японцев не смогла прорваться на пути отхода русских. В создавшийся критический момент Куропаткин сумел избежать катастрофы. Русские снова отошли к северу и там после нескольких переходов закрепились на новых, Сыпингайских позициях. Большие потери понесли обе стороны (до ста тысяч). Но русские потери восполнялись. Если под Мукденом с русской стороны сражалось около 300 000 человек, то через несколько месяцев, на Сыпингайских позициях, их было уже в три раза больше. У японцев резервы были исчерпаны, после Мукдена они утратили свое прежнее превосходство в силах на суше. Стратегическая инициатива переходила к русским, осенью они были готовы к переходу в решительное наступление.

Бывший русский военный атташе в Париже граф Игнатьев вспоминал о своей беседе с японским коллегой, состоявшейся уже после окончания войны. Последний сказал: «Не скрою, что мы не ожидали такого затяжного характера войны. Еще меньше мы могли предвидеть, что, сохранив армию, вы сумеете довести ее численность к концу войны до миллиона людей…»

Подобно Наполеону в Москве, с марта 1905 года японцы стали искать мира. Посредником просили стать американского президента. 25 мая 1905 года, в день рождения императрицы Александры Федоровны, в царскосельский дворец прибыл американский посол Мейер с мирными предложениями. А в августе в курортном городке Портсмут, на атлантическом побережье США, открылась мирная конференция. В секретных инструкциях, привезенных японцами в Портсмут, Сахалин не значился в числе требований абсолютно обязательных. Так что приобретение половины этого острова для японской стороны было победой скорее дипломатического плана, чем военного. Николаю II следовало настоять на своей инструкции Витте «не отдавать ни пяди русской земли»…

Куропаткин писал об этом времени: «С глубоким уважением к делам армии воспоминаю, с какой горестью была встречена всеми чинами весть о мире. Биваки войск как бы вымерли. У всех, от мала до велика, была одна тяжелая мысль: война кончена ранее достижения победы над врагом». Сыпингаю не довелось получить Тарутинского (1812 года) продолжения. За первым этапом намеченного плана ведения кампании не последовал второй.

Закончилась война, солдаты на прощальном смотре-параде прокричали Куропаткину многократное и громогласное «ура!». В армии Куропаткина любили. Каким видели своего генерала на позициях солдаты в минувшей войне? По воспоминаниям: «В сером кителе, на белом коне. От его сутуловатой фигуры веяло спокойствием. Думалось: этот человек хорошо рассчитал свою игру и уверен в успехе. Куропаткин являлся перед войсками неизменно спокойный, всегда хладнокровный».

В Петербурге Алексей Николаевич был определен в Государственный совет. Большую часть времени он теперь жил в имении Шешурино Холмского уезда Псковской губернии, в окружении книг своей огромной библиотеки. Часть книг он выделил для народной библиотеки, созданной им в селе, и был в ней библиотекарем. Много писал. Построил и опекал сельскохозяйственную школу, преподавал в ней. Попечением генерала была устроена здесь и больница.

Когда вновь разразилась война, Куропаткин, будучи далеко не в призывном возрасте, настойчиво просил определить его в действующую армию. Был командиром Гренадерского корпуса, а затем командующим Северным фронтом. В связи с волнениями в Туркестане в июле 1916 года вновь оказался в знакомых с начала службы местах – стал туркестанским генерал-губернатором и командующим войсками Туркестанского военного округа. А после февраля 1917 года работал в Александровском комитете о раненых, вернулся в свое Шешурино. Наступившие годы больших потрясений принесли и большие утраты. В 1919 году по делу «Петроградского национального центра» был расстрелян сын Алексея Николаевича.

Куропаткина в родном селе любили. Поместье его, библиотеку и дом не спалили и барина своего крестьяне не выгнали. Советовались с ним, обстоятельства вокруг складывались не простые. Кругом были банды «зеленых», которые заставляли присоединиться к своему «восстанию». Генерал посоветовал мужикам сдать оружие, а самим вступить в Красную армию. Совет этот крестьяне приняли, а своему генералу были благодарны за разумность его. Наверное, это не понравилось руководителям банд, и у генерала возникли крупные неприятности… Власти даже выдали Куропаткину для самозащиты наган за № 34078. Мы видели в начале нашего рассказа, что в своеобразной интерпретации эта история дошла и до Москвы…

Однако слухи о смерти «бывшего начальника штаба Скобелева» оказались преувеличены. Алексей Николаевич мирно отошел в мир иной, лишь через год после того, как началась публикация его дневников. Гроб с его бренными останками крестьяне несли на своих плечах (как прежде своей барыни, матери генерала). Несли до церкви, где его отпевали, а затем на старое деревенское кладбище…

Могила долгое время была заброшена. Восстановили ее в 1964 году. Сделали это по велению своего сердца выпускники сельскохозяйственной школы. На памятнике написали: «Куропаткин Алексей Николаевич. 1848–1925. Основатель сельскохозяйственной Наговской школы. Высокая честь любить землю и уметь научно трудиться на ней». Последние слова, наверное, из сказанного Алексеем Николаевичем на уроках и запомнившегося.

Много разного мусора за минувшие годы было нанесено на его могилу, поросшую травой забвения. Но, как мы видим сегодня, ветер истории развеивает его.

Как русские водолазы германский флот победили

Информационное оружие», «информационная война». Можно подумать, что эти понятия распространились лишь в наше время. Но вот история, рассказывающая о том, как эффективно умели пользоваться этим оружием уже в начале XX века…

Конечно, капитан 2 ранга Императорского германского флота Хабенихт всю жизнь сожалел о своей оплошности, из-за которой вверенный ему крейсер погиб у русских берегов. Но вряд ли он догадывался о том, что допустил в те часы оплошность еще более серьезную – роковую для его страны.

Оплошность эта благодаря смекалке российского адмирала и профессионализму российских водолазов решила судьбу морского противостояния Германии и союзников.

С июля 1914 года, когда ясно обозначилась угроза войны с Германией, командующий Балтийским флотом адмирал Н.О. Эссен принял все меры предосторожности. У входа в Финский залив стали нести дозорную службу крейсера и миноносцы. Тревожное ожидание поддерживали подозрительные дымы от многих кораблей, видные с маяков у входа в Финский залив.

Дымила немецкая эскадра контр-адмирала Мишке (Беринга). С началом войны она попыталась проникнуть в Финский залив – в тумане, опустившемся к вечеру 25 августа над морем. В попытке участвовал и новейший крейсер «Магдебург», командиром которого был капитан Хабенихт. Далеко уйти, однако, крейсеру не удалось: в условиях плохой видимости он налетел на камни…

Ночью с маяка на острове Оденсхольм заметили корабль, с которого доносились шумы и выкрики на немецком языке. Командующему флотом было немедленно доложено о случившемся. Николай Оттович послал к месту происшествия два крейсера – «Богатырь» и «Паллада», – а также дивизион эскадренных миноносцев. Появление русских кораблей сорвало попытку немецкого эсминца V-26 стащить крейсер с камней. Завязался бой, и подбитый V-26 скрылся в утреннем тумане.

Хабенихт решил взорвать крейсер и сдаться в плен. Секретные документы были спешно выброшены за борт, а затем последовал взрыв. С полузатонувшего «Магдебурга» были сняты его командир, два офицера и 54 матроса. Корреспондент военной газеты «Русский инвалид» сообщил тогда о поразивших его воображение девятихвостных плетях, обнаруженных в офицерских каютах крейсера. Достаточно потрепанных, со следами использования их по назначению – для поддержания дисциплины.

Но были затем на крейсере и другие поразительные находки, о которых прессу не известили. Узнав о гибели «Магдебурга», адмирал Эссен, должно быть, сразу подумал о секретных документах немецкого флота. В оставшихся над водой помещениях крейсера их не оказалось, и он решил отправить на место происшествия команду водолазов. Им было приказано тщательно обследовать затонувшие помещения корабля и дно рядом с ним.

Добросовестно поработавшие водолазы вскоре извлекли на поверхность оперативные карты с указанием выставленных минных полей. Но главным их трофеем стали два экземпляра секретной сигнальной книги германского флота и шифровальные таблицы, с помощью которых немцы зашифровывали свои радиограммы. Находка немедленно получила статус государственной тайны.

Н.О. Эссен.

Эссен позаботился о том, чтобы экземпляр сигнальной книги и копия с таблиц были переданы в союзное британское Адмиралтейство. С этого времени англичане стали расшифровывать германские радиограммы и, основываясь на них, точно определять, в каком направлении и в каком составе движутся немцы. Это сразу же стало приносить плоды.

Прежде всего, англичане смогли решить «проблему Шпее». До той поры немецкая эскадра (пять крейсеров) под командой вице-адмирала Шпее действовала против британской торговли в Тихом океане и была практически неуловима. Шпее разгромил посланную против него эскадру адмирала Крэдока без потерь со своей стороны. Теперь англичане, с помощью своего агента в Берлине, отправили Шпее шифрованный приказ от имени германского командования: разрушить британскую радиостанцию на Фолклендских островах и взять там в плен губернатора. Адмирал поспешил приказ исполнить. Но на Фолклендах его ждала мощная британская эскадра, расстрелявшая все германские корабли. Погиб и Шпее.

Спас на водах. Фото 1910-х гг.

Документы, извлеченные со дна Балтийского моря, послужили и командованию Балтийским флотом. Теперь адмиралу Эссену стал известен состав противостоящего ему на Балтике германского флота. Он оказался значительно слабее, чем предполагалось. А потому Николай Оттович стал планировать и осуществлять активные операции за пределами Финского залива – в южной части Балтийского моря.

По воспоминаниям современника, «Эссен был прирожденный моряк, который сотворил себе в жизни кумиром одно море». Он мог часами, в любую погоду стоять на мостике корабля, командуя эскадрой. На этом месте 4 мая 1915 года он схватил воспаление легких и уже через несколько дней, в возрасте 54 лет, скончался. Как героя обороны Порт-Артура, Николая Оттовича отпевали в храме Спас на водах, посвященном морякам, погибшим в Японскую войну, а похоронили его на петербургском Новодевичьем кладбище.

Совет британского Адмиралтейства выразил тогда «глубокое сочувствие Русскому Императорскому флоту по поводу кончины адмирала Эссена».