Текст книги "Петербургские арабески"

При свете елочных огней

Юбилейные торжества отличаются от происходящих в обычное, не юбилейное время. Это относится и к встрече Нового года. Нам еще памятны новогодние празднества, которыми открывался юбилейный для нашего города 2003 год. Зрелища, связанные с близким трехсотлетием Петербурга, были многочисленны и разнообразны. Для интереса и сравнения вспомним о праздновании другого Нового года, при встрече которого кроме традиционных звучали поздравления по случаю приближающегося 200-летия со дня основания Петербурга…

Перенесемся на сто с небольшим лет назад. Когда городом управлял не губернатор и даже не мэр, а городской голова, стоявший во главе и городской думы (представительного собрания), и городской управы (исполнительных органов). В новогоднюю ночь 1903 года верховным распорядителем был П.И. Лелянов. Его превосходительство Павел Иванович мог в ту ночь похвалиться тем, что он дал городу к его двухсотлетию. Во-первых, это была городская железная дорога (конка). Во-вторых, телефон. В-третьих, он соединил Пески (Суворовский проспект) с Невским проспектом. И, наконец, закончил строительство Троицкого моста. Правда, по нему еще нельзя было ездить, так как не была завершена дамба на Петербургской стороне, но отрапортовать о постройке моста уже было можно.

Однако в новогоднее время больше веселились, чем думали о заботах прошлых и будущих. Отправимся и мы в прекрасный зимний вечер на новогоднюю елку, устроенную «Обществом любителей бега на коньках» – в Юсуповский сад, что на Садовой улице. Здесь собралась огромная масса не только конькобежцев, но и просто зрителей – как внутри садовой ограды, так и вне ее. С обширной зимней террасы все хорошо видно.

Посреди широкого пруда возвышается гигантская зеленая ель. Она украшена сотнями разноцветных электрических фонариков и золотой звездой на самой верхушке. В разных концах сада вспыхивают бенгальские огни, освещающие фантастическим светом заснеженные берега и заиндевевшие деревья. Луна своими серебристыми лучами освещает красивый зимний пейзаж.

Необычное шествие открывает полковой оркестр. Впереди шагает знаменосец. На знамени изображен крылатый конек – эмблема «Общества любителей бега на коньках». За ним следуют вожак с медведем из Зоологического сада, коза, Дед Мороз со Снегурочкой, русские богатыри и красавицы, Баба-яга, гномы и прочий ряженый люд, приплясывая, крича приветствия и распевая песни.

И кульминация – блестящий фейерверк, произведение пиротехника Серафимовича. В небе появилась зеленая огненная елка с цифрами «1903» на золотом пьедестале и огненные букеты из всевозможных фигур и цветов.

Празднество завершилось раздачей, по предъявлении билетов, коробок конфет, украшенных крылатым коньком.

Но раз мы заглянули в новогоднее время 1903 года, то посетим и другую необычную елку, устроенную для бедных детей в зале Павловой. Об этом умиляющем душу происшествии писали в столичных газетах. Собрала этих детей по самым ужасным подвалам и трущобам Уральской улицы и Гавани (на Васильевском острове) Е.П. Калачева со своими сотрудницами.

Елизавета Петровна была известна в тогдашнем Петербурге. Ею был основан «Бесплатный детский Народный сад и приют для девочек», находившийся под покровительством великой княгини Ольги Александровны. Содержался он на благотворительные средства. Детский сад располагался на 8-й линии Васильевского острова в доме № 27, а приют – в Колтушах. Кроме того, Елизавета Петровна являлась членом Комитета российского общества защиты женщин. Также она опекала учебное заведение для девочек и мальчиков.

Сначала вся эта голытьба была собрана в вышеупомянутом детском саду. Здесь дети с неописуемым удовольствием ели котлеты, рисовую кашу с изюмом, кисель. После обеда они разместились в десяти подводах и после продолжительного путешествия прибыли на Троицкую улицу (ныне Рубинштейна) к дому № 13, в котором и был зал Павловой (ныне здесь театр «Зазеркалье»).

«Петербургский листок» так описал происшедшее: «В зале Павловой никогда не видели такой публики, и все принимали ее необыкновенно мило. Более 400 ребятишек мал мала меньше, совсем бедных и убогих, в стареньких пальтишках, но с сияющими глазенками кружились и плясали по блестящему залу вокруг залитой огнями елки. Неизъяснимо жалкий вид ребяток каждого хватал за сердце, даже граммофонщик так расчувствовался, что не взял 15-рублевой платы, установленной за «машину».

Когда маленькие человечки вдоволь напрыгались, им стали раздавать подарки и лакомства. Мгновение, и все расселись, и пошло рассматривание и разглядывание подарков.

Детский новогодний праздник. Фото начала XX в.

К пяти часам ребятишки в образцовом порядке снова собрались и покатили на подводах сначала в детский сад, а потом разбрелись по своим темным и сырым углам, с радостью и счастьем в маленьких сердечках».

Зал Павловой был предоставлен для этого благодеяния бесплатно – по постановлению комитета Русского собрания. Это общественное объединение, имевшее своей целью «охранение чистоты и правильности русской речи», размещалось в том же доме на Троицкой улице. В состав его руководства входили известные журналисты и владельцы самой распространенной в России газеты «Новое время» отец и сын Суворины. Наверное, в основном на их газетные деньги и были осчастливлены и согреты в этот морозный новогодний день василеостровские «маленькие человечки».

Между 1903 и 2003 юбилейными годами был еще 1953 год, когда Петербургу-Ленинграду исполнялось 250 лет. Дата знаменательная. Побываем на встрече и этого года. Отправимся вновь на Васильевский остров.

Ярким светом залита площадь перед Дворцом культуры им. С.М. Кирова, украшенная высоченной елкой и заполненная песнями, несущимися из репродукторов. Около пяти тысяч человек собралось во дворце на встречу Нового года – песни и музыка на всех пяти этажах. Разноцветными огнями горят 250 разукрашенных елок. В Мраморном зале гремит духовой оркестр, на сцене Театрального зала – артисты, участники большой новогодней программы. Но мы пройдем в двухэтажный корпус дворца, примкнувший к нему с западной стороны. Это – Детский корпус. Здесь есть комнаты для различных занятий, спортивные залы, детская библиотека, зимний сад. Есть в нем и свой Театральный зал. В зале сейчас стоит большая сияющая новогодними огнями елка, вокруг которой кружатся, прыгают и скачут раскрасневшиеся дети. Они рады тому, что эта лесная красавица пришла к ним в гости…

Княгининская улица, проходящая около Детского корпуса, после постройки дворца была переименована в Детскую. Может быть, так она была названа в память Детского дома Е.П. Калачевой. Ничто на земле не проходит бесследно.

Праздничая ложа в Мариинском театре

При Екатерине II появилось в Петербурге новое место для праздничных гуляний на святках и на Масленице. Оно было в Коломне, неподалеку от Николо-Богоявленского собора, известного своей великолепной службой и оглашавшего округу торжественным перезвоном колоколов. На Брумбергской площади, названной так по имени купца, содержащего здесь мельницу, был поставлен амфитеатр, именуемый Каруселью, давались разные представления для народа. Были здесь также качели, карусели и другие увеселения. По традиции в особо торжественные дни давали на площади и угощение: были выставлены жареные быки, били фонтаны с вином.

Однако императрице этого показалось недостаточно. Для воспитания своих поданных и для смягчения их нравов она повелела возвести здесь же Каменный публичный театр (памятуя, что «театр – школа народная»). Впоследствии он получил наименование Императорского Большого театра, а площадь, соответственно, стала именоваться Театральной.

В дни рождественских и новогодних празднеств театр славился своими балами-маскарадами, самыми грандиозными в городе. В танцевальный зал превращался за два часа и зрительный зал, в котором на специальных стойках поверх зрительских мест настилался из щитов пол – вровень с полом сцены. Входной билет стоил один рубль. Маскарадные костюмы выдавались и напрокат. В фойе устраивалась известная далеко за пределами столицы хрустальная палатка.

Праздничной публике в эти дни показывали балет и оперу. В партере (освобожденном от танцевального настила), в ложах бенуара и первого яруса блистали первые красавицы Петербурга и офицеры гвардии. В ложах второго и третьего ярусов преобладали купцы, отставные чиновники, в основном проживающие в Коломне и в округе. Приходили они сюда вместе со всем своим семейством. Некоторые устраивались в ложах по-домашнему, обряжаясь в атласные халаты. Можно было видеть здесь и пожилых женщин, совмещавших свои наблюдения за театральной публикой с вязанием шерстяных носков.

Любили развлечься театром в праздничные дни купцы и сидельцы Литовского рынка. Построен он был по другую сторону Театральной площади, сразу же после открытия Большого театра и в одно время с устройством здесь канала. Об этом времени еще недавно напоминал фрагмент этого рынка, возвышавшийся над каналом, названным вначале Литовским, а затем Крюковым. Владели лавками на рынке известные в Коломне купеческие фамилии: Яковлевы, Корневы, Вагановы, Шахназаровы, Хладноглазовы…

К концу XIX века на месте Большого театра была возведена консерватория. А новый императорский театр, предназначенный для постановок оперы и балета, стал именоваться Мариинским театром и встал напротив Литовского рынка – на другой стороне канала. С новым театром у владельцев рынка сохранились те же близкие отношения, как и с прежним, екатерининским. Да и Мариинский театр не забыл еще о традициях своего предшественника. Об этом свидетельствует зарисовка, сделанная столичным репортером сто лет назад – в дни рождественских празднеств:

«Савва Матвеевич Хладноглазов, купец мясоторговец, обещал еще задолго до праздников жене и детям угостить их ложей в театре. Теперь мы застаем главу дома со всем семейством на площадке лестницы третьего яруса Мариинского театра.

Тяжело переведя дух от усталости от взбирания по лестнице, он остановился и беспомощно разводит руками.

– Тятенька, мы тут мешаем другим, – говорит ему взрослая дочь.

– Да подожди ты, стрекоза, замечания делать, – сердится он.

– Все ли мы тут, не потеряли ли кого по дороге? – спрашивает жена купца.

– Ну, стой! Проверка! – начинает он осмотр семьи. – Ты, Наталия Ларионовна, здесь, стрекоза Катерина тут, вот Лешка, дочь Стеша, бонна мадам Браут, маленький Афонька с нянькой Марьей, бабушка наша Минодора Феоктистовна. Все, слава богу, целы.

– Ох, домой хочу, ох, мутит! – жалуется мать купца Минодора Феоктистовна.

– Что с вами, бабушка? – окружают ее.

– Ох, гусь…

– Дома сидели бы!

Купец сердито топнул на нее и повел всех по коридору.

– Господин билетмейстер, потрудитесь указать нам наше место жительства, – протянул он билет капельдинеру.

Тот посмотрел на билет, потом на всю команду и только громко вздохнул.

– Тут еще не все, племянник подъехать должен, он у парикмахера бараном завивается, – поставил на вид купец.

– Едва ли вы все поместитесь…

– Полно сомневаться, за милую душу влезем, коли с вашей стороны препятствий нету.

– Праздник, мы не придираемся.

– Отлично! Отпирай ворота, да подай нам штучки три программок, парочку биноклев, да, коли можно, пробочник.

– Пробочник нельзя.

– А нельзя пробочник подать, подай штопор. Мы, видишь, полдюжинки лимонаду с собой захватили. Какая игра будет?

– «Конек-горбунок», балет. Вот ваша ложа, – открыл капельдинер дверь.

– О, Господи, да за семь целковых можно на месяц комнату снять, а тут что? Денник для лошади! Ну, делать нечего. Наталья Ларионов на, заходи первой. Пролазь сквозь дверь боком, фасадом застрянешь при твоей полноте. Катерина, сыпь за маменькой.

– Ой, гусь, – мотает головой бабушка.

– Не плачь, у самой двери посадим тебя, – утешает купец, – мадам Браут, теперь вы со Стешкой. Вы Стешку-то для удобства на колени себе посадите.

– Aber Стеша имеет двенадцать годоф, – протестует бонна-немка.

– Что мне ее за барьер на полотенце подвесить, что ли?! Сажайте! Не церемоньтесь, семь рублей заплачено! Марья, твой черед.

– Подержите, барин, Афонечку на руках, я зайду, а потом вы мне передадите его, – протянула нянька к купцу двухгодовалого ребенка.

– Никак он спит?!

– Спит.

– А что это у него в зубах?

– А это я ему пряничек всунула, чтобы, значит, не заорал, когда проснется.

– Правильно! Лезь, лезь! Мадам Браут, сдайте вправо! Марья, на вот Афоньку. Положи его пока на соседнюю ложу на два стула, а придут – уберешь.

– Тятенька, а я, – выступил пятнадцатилетний сын.

– Лешка, ты у дверей рядом с бабушкой будешь!

– Я, тятенька, музыки не услышу.

– Почему?

– Бабушка охает.

– Гусь… ой, гусь! – согнулась старуха.

– Что б вас и с гусем-то! Женщину в Обухову больницу возить впору, а мы ее в киятры привезли!

– Гусь…

– Минодора Феоктистовна, публика обращает на нас внимание! – повернулась к бабке купчиха.

– Леша, хочешь целковый честным трудом заработать? Вези ты ее, старую кочергу, домой. Да вели там куфарке Степаниде дать ей гуся доесть: один конец!

– Стыдись слов своих! – упрекала старуха. – Человек нездоров, а ты его изводишь.

– Маменька, это даже невозможно, ведь тут не зоологический сад, а казенный театр. Пусть замолчит! – требует дочь.

– Ш-ш, тише! Теперь моя очередь входить. Ох, тесновато!… Марья, сдавай влево, мадам Браут, еще вправо, вот так…А я, значит, промежду вас… Никак Афонька проснулся?! Марья, ткни ему пряник подальше, чтобы он ни гу-гу.

– Маляцка, – просит ребенок.

– Нашел где молоко просить! Тут двугривенный стакан! Два году пострелу, а он уже кутить приучивается. Что значит коммерческое происхождение!

– Няня, булоцку с маслом!

– Гусь…

– О Господи, что за дивертиссемент! – возмущается взрослая дочь.

– Савва Матвеевич, – окликает купчиха.

– Ася!

– Вроде бы трещит?

– Кто? Что?

– Половица.

– Счас, я тебе за архитектором побегу! Сиди, не бойся. Ну, бабушка, заходи и ты в ложу!

– Боюсь… гусь…

– Лешка, втолкни ее и закрой за собой двери! Эн, никак музыканты собираются?

– Вот бинокли и программы, – подал капельдинер.

– Без штопора?.. Ну, так обойдемся.

– Потрудитесь взять из соседней ложи мальчика.

– Марь, тащи Афоньку за ноги сюда!

– Няня, булоцку с маслом!

– Гусь!..

– Тише, галманы, оркестр заиграл! Мадам бонна, дайте бабушке крымское яблочко, она погрызет и забудется. Афонька, сиди смирно, на вот бинокцы, поиграй.

Занавес взвился».

Мариинский театр. Фото 1908 г.

Прощание с уходящим веком на Петровском острове

Сто лет назад новогодние празднества были тесно связаны с рождественскими и являлись их продолжением. Народные рождественские (новогодние) гулянья начинались 25 декабря по старому стилю, сразу после того как в церквах завершалась праздничная рождественская служба и заканчивался продолжительный пост…

Изначала народные гулянья в столице происходили на огромной площади перед Адмиралтейством и Зимним дворцом, а также на Марсовом поле. Балаганы, ледяные горы, карусели, кукольные театры с непременным Петрушкой, осмеивавшим всех, лотошники с вкусными пирожками и горячим сбитнем составляли непременную принадлежность гуляний. Веселая, нарядно и разнообразно одетая публика медленно перемещалась, заполняя все пространство, отведенное для праздничного взаимного обозрения. Все это составляло колоритную картину, не похожую ни на какие другие.

Народное гуляние с раздачей снеди на Дворцовой площади. Гравюра по оригиналу Х.Г.Х. Гейслера. Конец XVIII – начало XIX в.

Но с течением времени изменились и нравы. Если раньше все сословия столицы в той или иной форме принимали участие в народных гуляньях, то к концу XIX века обитатели престижного центра столицы посчитали для себя неудобными эти сборища с их шумной музыкой, хохотом и криками. Народные гульбища были перенесены на Петровский остров, Семеновский плац или стали проводиться в закрытых помещениях – Михайловском манеже, Стеклянном заводе.

Для России XIX век – это время, когда власть стала заботиться и думать о народе. Заботы эти проявлялись в проводимых реформах, находящих отражение в литературных произведениях, составивших великую русскую литературу. На исходе столетия объектом внимания властей в столице стали нравственность и трезвость населения. В 1898 году было учреждено «Попечительство о народной трезвости» после введения государственной монополии на производство и продажу алкогольных напитков. Казна выделяла попечительству деньги, и оно стало активно участвовать в организации традиционных народных гуляний.

Как отметили в столице завершение бурного XIX века и наступление вселяющего большие надежды XX века?

Уже с середины декабря попечительство стало объявлять в газетах о предстоящих гуляньях и их программах. В Михайловском манеже – общедоступные спектакли («Жизнь за царя», «Русалка», «Галька»), гулянья, елка и аллегри, беспроигрышная лотерея. С 25 декабря ежедневно… С 1 часа дня до 12 часов ночи. На Петровском острове – открытие зимних народных развлечений, представления клоунов и комические пантомимы, потешное шествие. Вход бесплатный.

В театре общедоступных развлечений (бывший Стеклянный завод) – ежедневные спектакли: «Вечность и мгновение», «Пиковая дама», «Лес», «Севильский цирюльник», «Демон».

Приглашал на гулянья и Семеновский плац – с цирком-зверинцем и со всем тем, что раньше было на Марсовом поле.

Можно было выбирать. Мы же, отметив, что благодаря попечительству театр благополучно победил балаганы (и вспомнив слова Екатерины Великой о том, что «театр – школа народная»), пожалуй, отправимся к Тучкову мосту, на Петровский остров, как раз к открытию гуляний – к часу дня. Благо что вход туда бесплатный.

Еще издали замечаем ледяной дворец с башней, на вершине которой поставлена большая елка, украшенная не только игрушками, но и многими фонариками. Темнеет рано, и вскоре фонарики зажигаются, вспыхивают бенгальские огни, и является зрелище – восхитительное и феерическое.

Адмиралтейская площадь во время Масленицы. Ж. Жакотте, Обрэн по оригиналу И.М. Шарлеманя. 1850-е гг.

Дворец поставлен посреди обширной площади, перед открытой сценой. Перед ней толпится народ, взрывами смеха сопровождая представления. Стоят крепкие рождественские морозы, и артисты выступают в шубах с комическими пантомимами, сюжеты которых взяты из зимней жизни. Гвоздем театральных представлений стало карнавальное, потешное шествие во главе с Дедом Морозом и русской красавицей Зимой (привычная нам внучка-Снегурочка отсутствует).

Пруды очищены от снега. На одном из них – скачки на крестьянских лошадях с призом для победителей и шумным восторгом болельщиков. На другом – катание на оленьих и собачьих упряжках для желающих получить удовольствие от этой необычной езды.

Конечно, здесь же традиционные для народных гуляний качели, карусели, ледяные горы, катания на коньках.

А погреться можно в громадной столов ой-барже, вмещавшей до тысячи человек. Репортер затем сообщал: «Здесь по изумительно дешевым ценам посетителям предлагают кушанья, чай и квас. Нечего и говорить, что столовая всегда переполнена».

Конечно, для вкушавших в столовой-барже не было секретом, что необычные блага и увеселения совершались здесь за те деньги, которые раньше исчезали в карманах разных откупщиков и спекулянтов. Так на «попечительских народных гуляньях» столичный народ постепенно становился социально просвещенным, понимающим пользу национализации и государственной монополии.

Красивым фейерверком и блестящей иллюминацией бенгальских огней завершается прощание с уходящим веком.

Петровский парк. Аттракцион «Гигантские шаги». 1913 г.

Как отмечала газета «Петербургский листок», успеху гуляний на Петровском острове (собиравшем около 25 тысяч человек в день) как нельзя более способствовал запрет на продажу здесь спиртных напитков.