Текст книги "Закодированная Россия"

– Да, конкретно ты застрял, браток, – захохотал Сева, – сейчас я буду устраивать тебе допрос. Я буду добрый и злой следователь в одном лице. Сначала отвешу пару щелбанов а после зачитаю твои права.

– Не смешно, – ответила неожиданно интеллигентным голосом говорящая голова.

– Извини. С шутками не угодил, посмотрим как с щелбанами.

– Я из Интершела, капитан национальной безопасности – сказала голова, и Сева сразу понял, что голова не врёт, – удостоверение в нагрудном кармане. Правда, не представляю, как ты его достанешь.

– Уж как-нибудь, – Сева кончиками пальцев зацепил заветную корочку и вытащил наружу. Прочитал.

– Действительно, капитан Интершела. Ну, извини, кто же знал?

– Толкай сверху. Только не сильно, чтобы я резко не грохнулся.

– Слушай, давай 911 вызовем, а то я чего не так сделаю, ты потом костей не соберёшь.

– Делай, что тебе говорят. Только службы спасения не хватало.

– А что ты имеешь против?

– Я против того, чтобы об этом на работе узнали. Мне же год житья не будет.

– Логично. Ну, тогда приготовься… – Сева хотел сказать Вини Пух, но решил не связываться. Всё-таки человек при исполнении. Хотя конечно ассоциации напрашивались сами собой. Сева – умный кролик толкает интершеловца – Винни, застрявшего в узком проходе.

– Давай я тебя лучше за ноги дёрну. Да и подстелем что-нибудь.

– Что ты можешь подстелить?

– Ну, не знаю. Я тут с одной бабкой познакомился. Может, она выделит какой пуховик.

– Давай, только быстрей.

Сева спустился на улицу, рассказал ребятам, что за фрукт застрял в люке. Те перепугались.

– Ладно. Дуйте к себе в подвал и сегодня не высовывайтесь.

– А что с вами будет? Может, вместе спрячемся?

– Я от бандюков бегал, от государевых людей смысла нет. Но вы меня в гости ждите.

Попрощавшись с пацанами, пошёл к бабке. Та дала ему старый полушубок, с подозрением косясь на его браслеты.

– Это новая униформа. Можно даже сказать спецодежда, – уверил её Сева.

– А зачем? – не поняла бабулька.

– Для солидности, – Андреич был как никогда серьёзен, – а у градоначальника ещё обруч на шее будет с шипами, чтобы все видели, что он самый главный.

Схватив за ноги интершеловца, Сева стал его дёргать. Но тот застрял капитально. Тогда повис на капитане, даже начал раскачиваться. И ожидаемое произошло. Оба рухнули на лестничную клетку, причём оба мимо полушубка. Хромая и поддерживая друг друга, пошли сдаваться. Но по пути Сева передумал.

– Слушай, капитан, я тебя от подколок спас, расскажи всё, что знаешь?

– Сначала тебя пасли люди Полковника. Потом Димины головорезы. А в конце уже английская разведка.

– Товарищ капитан, вы при падении головой не ударились? При чём здесь английская разведка?

– При том. Диму ты видел. Это табачный король Москвы и окрестностей. Он очень хотел тебя заполучить. У него относительно тебя большие планы. А англичане уже позже нарисовались. У них как всегда одна задача дестабилизировать и ослабить Россию. И сейчас очень удачный момент. А ты знаешь, кто тебя всегда сдавал?

– Кто?

– Твой дружбан Валентиныч.

– Ты гонишь, служивый. Мало того, что ты порочишь светлое имя, он физически не мог этого сделать.

– Как же. Это именно он скинул тебе мелочь, она и фонила, давая сигнал. В твоём положении можно расстаться с чем угодно, но мелочь ты будешь хранить до конца. Только вчера ты дал её мальчишкам, а мы к тому времени обезвредили агентурную сеть. Виктория жена Валентиныча была завербована ещё три года назад МИ 5. Думаешь, его сын просто так учится на туманном Альбионе. Ничего подобного: за маленькие услуги приходится платить большими компромиссами.

– Вот оно как. Точно мелочь он мне отдал после первой поездки к Вике. Он тогда ещё сказал, что переходит на крупные купюры, – стал припоминать Андреич.

– Вот. И всё это время ты был под колпаком.

– А я как дурак избавлялся от телефонов, одежды и обуви. А сигнал давала мелочь. Что каждая монетка?

– Конечно. Хоть одна денежка да всё равно бы у тебя осталась. Наверняка ты перекладывал её из одной одежды в другую.

– Естественно. Это богатые мелочь выкидывают. А я каждую копейку берёг.

– На это и был расчёт.

– Вот, гад, подвёл меня под монастырь. Значит, они знали каждый мой шаг, а я-то шифровался. Хотел переиграть профессионалов на их поле, придурок.

– Так какие у тебя планы, Всеволод?

– Планы у меня, как и всё в этой стране пятилетние. Во-первых, я хочу от тебя убежать, точнее ухромать. Сдаваться вашей конторе мне что-то не улыбается. Посадят в цугундер и будут полгода мурыжить, разбираться кто прав, кто виноват, а жизнь-то проходит. Во-вторых, от мелочи я избавился, так что надеюсь затеряться на бескрайних просторах Родины и её окрестностей.

– Делаю встречное предложение.

– Делай, – Сева на всякий случай отхромал на несколько шагов, – но если ты хочешь грамоту на глянце за меня получить – я против. Я люблю государство, но не до такой же степени.

– Нет, я предлагаю обеспечить тебе встречу с Димой и Валентином. Сделаю то, что не удалось сделать Виталику.

– А почему?

– Потому что он очень жадный. Его цены за посреднические услуги, не лезли ни в какие ворота. Таких цифр просто не бывает. Мои аппетиты гораздо меньше. Так как? По рукам?

– По ладоням. Значит, ты не хочешь пахать на государство, а желаешь поработать на себя? А почему я должен тебе верить?

– Не хочешь, не верь. Я скажу тебе одно. Любой мало-мальски умный человек на государевой службе ждёт свой шанс. Ходит на постылую работу, получает свои гроши и ждёт, ждёт, ждёт. Бывает, что и не дожидается. Но если шанс предоставляется, нужно его не упустить. Потому что другого может не случиться. Ты мой шанс. Ради него я застрял в люке и терпеливо сносил шлепки этой малолетней шпаны. Только ради этого шанса буду хромать месяц. Я разбежался с напарником, я отрубил телефон и рацию, я отключил все навигаторы. Нас невозможно ближайший час запеленговать даже из космоса. Я обеспечу тебе любую поддержку, разумеется, в пределах моей компетентности, а это поверь не мало. Я обеспечу твою безопасность и конспирацию. Я сведу вас и получу за это от табачного короля немножко деньжат. Для него это смешная сумма, а для меня возможность безбедной старости.

– И что требуется от меня?

– Дать принципиальное согласие и через семь минут мы встретимся с Димой в кафе.

– Так просто?

– Конечно. Твой ответ?

– Да.

– Тогда пошли.

На веранде открытого кафе сидел Дима и приветливо махал рукой. Глядя на этого улыбчивого человека в майке со смешным рисунком, никто бы не подумал, что он ворочает миллионами.

– Присаживайтесь, господа. Забавное у нас с вами трио: капитал, власть и идея. Как вы думаете, доктор, в каком порядке они располагаются по значимости?

– Власть, капитал, идея, – расставил приоритеты Сева.

– Капитан, ваше мнение?

– Согласен.

– Не быть вам миллионерами. Сначала всегда идёт идея, а потом уже власть и капитал. Только идея движет миром. В наше постиндустриальное время конкуренция настолько высока, ниши в бизнесе так плотно забиты, что только свежая идея способна дать импульс бизнесу и позволить обогнать конкурентов. Не так?

– Не знаю, – задумчиво произнёс Сева, – идей у меня всегда было выше крыши, а вот миллионами никогда не пахло.

– Закономерный процесс. Один придумывает, второй претворяет в жизнь. Второму основные дивиденды, но ведь и первому перепадает?

– Вот именно что перепадает.

– А чтобы вы хотели, доктор?

– Я бы хотел сидеть в открытом кафе, пить кофе и смотреть взглядом стороннего наблюдателя на жизнь большого города, а не скитаться по обезьянникам и подвалам, не висеть на потолке и не бегать от всяких моральных уродов. Но пока большой капитал молотит деньги, мне остаётся только от всех бегать. Или прибежать к кому-нибудь одному.

– Вы всё правильно говорите. Если вы изобрели что-то бездарное, можете не беспокоиться, вы никому не нужны. Пейте свой кофе и глазейте на прохожих. Но если вы открыли нечто приносящее деньги, автоматически становитесь заложником своей идеи. У вас попытаются её выкрасть, на ней заработать, а если удастся, то и вообще оттяпать. Вы слышали такие адреса? – Дима назвал два знакомых адреса.

– Конечно, слышал, Там ворюги окопались. Спёрли мою методику и работали себе, пока не началась всеобщая трезвость.

– Они плохо кончили, решив заняться процессом раскодировки. Хотели «нарубить лёгкой капусты».

– Да вы что? И как? Хотя я уже знаю ответ.

– Как вы уже догадались, их кабинеты разнесли по кирпичику. Есть жертвы среди персонала. Наш народ скор на расправу. А эти идиоты на третий день после выхода Программы, когда накал страстей был так велик, развесили плакаты по городу, предлагая раскодироваться. Сами виноваты.

– Мне их не жалко. На чужую кровать рот не разевать. Ну, вы слышали, что хочу я. А что хотите вы?

– О, я много чего хочу. Например, мне интересно: вы монтируете запрет на табак, но ведь можете и вмонтировать: кури больше, кури сигареты такой-то марки? Или не можете?

– За такие штучки сразу дают пять лет строго режима. Как за вооружённый грабёж. Так что лучше на лебеде, да на свободе. Ко мне подкатывались и мебельные короли и тур фирмы. Я всех посылал.

– Вам не нужны деньги?

– Дураков нет. Даже на своей, не самой дорогой аппаратуре, я могу засечь дополнительный кадр в любой программе. На мониторе в левом верхнем углу начинает мигать крестик, если есть скрытая вставка. Так что про это забудьте.

– Хорошо. Другой вопрос. Вы могли бы монтировать фразы по желанию человека? Допустим: «У меня всё получится», «я хочу лучше работать и купить квартиру в центре Москвы»…

– Это, пожалуйста.

– Здравствуйте, – подошёл Валентин, глава холдинга «ФИГЛИМЕД».

– Скажите, доктор, как вы относитесь к платной медицине?

– Умеете вы задавать вопросы. Неоднозначно отношусь. Если у вас есть время, я поясню.

– Мы не спешим.

– В моей жизни было три момента, когда я понял, что капитализм сменил социализм окончательно. Во-первых, в начале девяностых перед Пасхой стали продаваться крашенные яйца. То есть женщины не собирали весь год луковую шелуху, чтобы самим красить скорлупу, а покупали уже готовый продукт. Во-вторых, тогда же появилась варёная сгущёнка. И опять, не надо было её варить три часа в кастрюле с водой, а просто купил и съел. И, в-третьих, стали лечить здоровые зубы.

– Это как? – все заинтересовались.

– А вот так. Я тогда работал в частном наркологическом кабинете, а через стенку был частный стоматологический кабинет. Со стоматологами мы здоровались, не скажу, что дружили, но здоровались, поддерживали какие-то отношения. И как-то заболел у меня зуб. Зачем искать стоматолога, когда он за стенкой резонно решил я и обратился к нему за помощью. Стоматолог назвал приличную сумму за один зуб, но, в общем-то, удобоваримую и я согласился. Он залез мне в рот и огорошил: у меня шесть больных зубов. Шесть. Только у одного кариес вылез наружу, а у остальных пяти снаружи всё хорошо, а внутри всё плохо. И если сейчас же эти зубы не полечить, то я останусь сморчком беззубым на всю оставшуюся жизнь. Правда, это будет в шесть раз дороже, но куда без зубов в двадцать семь лет? Пришлось согласиться. Он занялся моим больным зубом. Я сидел с открытым ртом, и потихоньку тень сомнения закралась в мою молодую душу. Как это так: снаружи хорошие, а внутри плохие, и не болят, и не беспокоят? Да ещё он с медсестрой как-то нехорошо переглянулся. Закончил он с моим больным зубом, собрался сверлить другие. И я его спрашиваю: как можно без рентгена, на глаз определить ещё пять больных зубов, которые даже на холодное не реагируют? Тут он заметался, стал оправдываться, что у него сын учится в спецшколе, а это очень дорого. Меня успокаивали все четыре стоматолога. А я всё порывался ему рожу начистить. Главное, он даже не скрывал, что рассверлил бы мне пять здоровых зубов. И в качестве оправдания приводил эту дурацкую спецшколу. По уху я ему всё-таки съездил, а для себя усвоил: капитализм окончательно закрепился на наших широтах. Ни один стоматолог в бесплатной государственной поликлинике не будет лечить здоровые зубы. Я уверен. Пациент будет восемь часов ждать своей очереди. Его сто раз обматерят и облают, но никто никогда не будет лечить ему здоровые зубы. Поэтому платная медицина – хорошая вещь, если знаешь некоторые правила.

– А вы их знаете, доктор?

– Я знаю.

– А что же тогда молчите?

– Да я книгу об этом напишу.

– Когда?

– Скоро. Напишу, дам почитать.

Они расплатились и пошли вчетвером по Москве. А город уже кипел другими страстями. В своих кандалах Андреич смотрелся очень даже гармонично. Москва стала напоминать Амстердам. Один раз он был там во время забастовки мусорщиков. Горы чёрных пакетов с мусором, панковская толпа с гуронами на головах, с серьгами в носу, в шипастых куртках и с разнообразными цепями, цунами анаши, когда попадаешь на какую-нибудь улицу, а она вся пропахла марихуаной. А рядом спокойные бюргерские районы, где, кажется, даже голуби не гадят. Вот чем запомнилась столица свободной Голландии. В столице России разделение произошло по возрастному принципу. Старшее поколение стало яппи, молодое – хиппи. Анашой шибало в нос на каждом углу. Использованные шприцы устилали мостовые. Блистеры из-под таблеток блестели на солнце. Какой-то амфетаминщик прыгал с поднятыми руками перед витриной.

– Что это он? – заинтересовались собеседники.

– Экстази обожрался, – пояснил Сева, – я на них насмотрелся. Они в ночном клубе стимуляторами закинутся и скачут всю ночь. Утром их выгоняют, а заряд внутри ещё сидит, вот он и прыгает, пока действие таблеток не закончится. Потом придёт домой и завалится спать на двадцать часов. Потом на него жор нападает, он лопает и силы восстанавливает, а потом по новой в ночной клуб. Другой игольщик, судя по всему героинщик, загашенный до последней степени отстаивал свой шприц. Его вязали муниципалы, а он вместо того, чтобы избавиться от вещественного доказательства, наоборот прижимал полный шприц к груди. Третий, видно под винтом носился по улице как оглашенный. Севе рассказывала одна мамаша торчка, как после инъекций подобной гадостью, он потеет таким жёлтым потом, что простыни можно выбрасывать, они не отстирываются.

– Доктор Крылов. Доктор Крылов, – закричали в толпе, – спаси нас доктор Крылов.

Кричали с издёвкой.

– А вы, доктор, популярны, – со смешком заметил Дима.

– В гробу я видел такую популярность, – заартачился Сева, – пойдём отсюда. Я обдолбанных на всю оставшуюся жизнь навидался.

– Нет, доктор, так просто нас не выпустят. Придётся речь толкнуть.

– Да запросто. Но боюсь, им моя речь не понравится. Правду никто не любит, – Сева залез на парапет и не хуже, чем в Бершово разделал всех под орех:

Мифы о наркоманах.

Миф 1. Наркомания не лечится. Ничего подобного. Покажите мне 40-летних наркоманов. Покажите 50-летних. Это водку можно пить и в двадцать, и в сорок, и в шестьдесят лет. С наркотиками всё по-другому. Средний стаж наркомана – пять лет, потом он или умирает, или спрыгивает, или садится в тюрьму. У наркоманов всё концентрировано: и райское наслаждение, и быстрая расплата. Даже в 25 лет наркоман, выглядит как пенсионер на дискотеке, ведь средний возраст потребляющих наркотики 19 лет. А к двадцати пяти половина его друзей отбросили карандаши. Если наркоману старше 25, его заслуги в этом, как правило, нет. Спасибо нужно сказать его родителям, которые его укладывали в клиники, снимали ломки и «омолаживали».

Миф 2. Передозировка. «Он умер от передозировки» – это выражение стало нарицательным. Попробуем разобраться, так ли это. Если не брать совсем юных торчков, то выходит неувязочка. Наркоманы со стажем – профессора и академики в своей области. По умению попасть в самые тонкие вены, они дадут сто очков вперёд процедурной медсестре. По знанию психотропных препаратов – самому опытному фармацевту. И, заметьте, наркотический кайф гораздо легче алкогольного, который грамотные люди называют бычьим. Так с чего, согласитесь, наркоману, который сидит на двух кубах вводить себе десять. Попробуем разобраться. У наркоманов есть такое выражение «бодяжить», то есть в чистый героин сыпать всё подряд, похожее по цвету и консистенции на героин. А это сахар, извёстка, мел… Самое страшное, кстати, сахар: получается, как будто человек зараз слопал двадцать тортов птичьего молока. И поджелудочная железа не выдерживает – панкреатит – панкреонекроз – быстрая смерть. Причём здесь передозировка? Наоборот, героина было мало, зато сахара много. Возникает закономерный вопрос, а кто же бодяжит? Да все. Все, кто хочет заработать побольше денег или откроить и себе часть дозы.

Миф 3.Трудно лечить наркоманов со стажем. Наоборот, чем больше стаж, и взрослее пациент, тем легче найти с ним общий язык. Хуже нет 12-летних торчков, которые готовы нюхать клей и прочую гадость. Эти подростки не представляют себе, что хуже клея трудно что-либо придумать. Ведь клей жирорастворитель, а мозг всего лишь кусок жира. Токсикоманы просто растворяют свой собственный мозг. Если вы посадили жирное пятно на брюки, его надо выводить жирорастворителем. То же самое происходит с нашим единственным и неповторимым мозгом.

Миф 4. Есть тяжёлые и лёгкие наркотики. Если у вас к чему-либо развивается зависимость, не надо придумывать себе отговорки. Допустим, вам понравились оливки. Теперь при каждом удобном случае вы выставляете их на стол. То же самое касается мороженого, шоколада, кофе, табака. Согласитесь, никого не надо отучать от рыбьего жира. А зависимость тем и характерна, что она никогда не стоит на месте. Она растёт не по дням, а по часам. Все сторчавшиеся наркоманы не родились таковыми, они просто считали себя умнее всех. Они были уверены, что будут нюхать героин или кокаин один раз в месяц. Но наркотики умеют ждать и через некоторое время, как водится, приходится колоться пять раз в день.

Миф 5. Если отказаться от наркотиков, жизнь станет тусклой и серой. Всё это сказки для молодых наркоманов, у которых ещё вены не протухли, а родительские кошельки не опустели. Всю ту энергию, которую эти люди тратят на поиски новой дозы, им будет не хватать всю оставшуюся жизнь. Наркоманы со стажем уже не приход ловят, им нужно уколоться, чтобы найти в себе силы почистить зубы или завязать шнурки. Наркомания и алкоголизм – единственные заболевания, где прогноз с каждым годом лучше. То есть при других заболеваниях всё хуже, а здесь всё лучше.

– Понятно? – спросил удивлённых слушателей Сева, – за всю свою практику я видел только одного шестидесятилетнего наркомана. Это был вор в законе и своё долголетие он объяснял долгими отсидками. «На зоне наркоту легче достать, чем на воле, но масть не позволяет». Десятилетние вынужденные ремиссии и позволили ему стать нарко долгожителем. Но это единственный случай в моей практике. Когда он смотрел на экран, то боялся моргнуть – так хотел спрыгнуть со «стекла», то есть ампулированных опиатов, а не той гадости, которую себе колет подавляющее большинство наркоманов. Кстати, вот ещё в чём секрет его долголетия. Но такие препараты настолько дороги, что далеко не каждый может себе их позволить. Так что, господа, у вас не большой выбор: или спрыгнуть или умереть. Я предлагаю спрыгнуть.

Они пошли дальше. Город напоминал развороченный улей. Людей стало так много, что казалось, столица лопнет. Теперь она напоминала какой-нибудь Токио или Гонконг. Народ шел плечо к плечу, скрытая агрессия сквозила в каждом движении. Они вышли к Тверской. Перед приёмной Партреза стоял тот самый депутат, первый крестник Севы, который и послужил толчком всех злоключений. Он что-то увлечённо доказывал Виталику. Ух, ты, и этот здесь.

– Здорово, Виталик.

– Здорово, Севак, я смотрю, меня уже опередили. Ничего, будет и на нашей улице праздник. Знаешь, у меня есть идея…

Тут у депутата зазвонил телефон. Звонок его напоминал звук колокола. Сюсюкин тут же упал на асфальт и занял правильную исходную позицию для вознесения.

– Извините, рефлексы, – покраснел он и напустился на депутата, – сколько раз я тебе говорил: смени звонок, сволочь.

Всей толпой отправились дальше. Разговор шёл о новой Программе. Сева в разговоре не участвовал. Он думал о совпадениях. Депутат пришёл лечиться именно к нему. А мог бы и не прийти. Партрез нуждался в предвыборных ходах. Виталик мечтал об острове. Всё сошлось, как в пасьянсе и вот мы видим совсем другую страну. Кучка авантюристов в целях личного обогащения поставила на дыбы огромную державу. И ведь это только начало. Разве Горбачёв, затевая перестройку, хотел развала СССР? Он хотел провести маленький косметический ремонтик, не затрагивая основ государства, а получил новый экономический строй. Так и они, устроив годичную ремиссию, поменяют менталитет народа. Хорошо это или плохо покажет время…

Размышления прервал знакомый голос:

– Нет, Витюша, ты только посмотри на этих оглоедов. На них же пробы ставить негде.

Это же Троекуров со своим другом Ушанкиным. Оба в дешёвых полосатых костюмчиках с непременным жёлтым галстуком. Троекуров ещё в щегольском канотье. Судя по всему, менеджеры низшего звена. Они сидели на лавочке, ели бублики, запивали морсом и обсуждали молодёжь.

– Мы так себя не вели, – убеждённо прогнусил Витюша.

– Никогда, – подтвердил Троекуров, грациозно оттопырив мизинец, – бывало выпьешь сто грамм и больше ни ни. А чтобы валяться, такого сроду не было.

– Мне бы сейчас пулемёт, я бы всю молодёжь пострелял. Разбаловались, падлы. Учиться не хотят, работать не хотят. Вот мы с тобой никогда ни одного дня не прогуляли, с утра до вечера на работе, – горячился Ушанкин.

– Вся жизнь прошла в труде, – вторил ему возмущённый до глубины души Троекуров.

– Смотри, топ менеджер, – встрепенулся Витюша, – хватай его.

Они быстро окружили юркого паренька с бегающими глазками и усадили между собой на скамейку.

– Игорь Сергеевич, а когда зарплата?

– Завтра, – дежурно хрюкнул главный.

– А мы хотим сегодня, – наступали служащие.

– Банк деньги не перечислил… – начал, было, шеф.

– Не по делу шуршишь, кулёк – оборвал его Витюша.

– Забыл, как в глазах бычки шипят? – задушевно спросил Троекуров.

– Да нет, я…

– Ты у меня в скафандре мыться будешь, – пообещал Троекуров и по-гусарски раздавил пластиковый стаканчик, – понял?

– Вечером получите всё причитающееся, – наконец, всё осознал начальник.

– Вот так-то лучше, а то мне кредит за машину платить, – деловито загудел Ушанкин.

– А мне окна пластиковые ставить, с ними инсоляция лучше, – поддержал Троекуров, – ну, ладно, иди, не мешай молодёжь рассматривать.

– Вот это да, – подумал Сева, – вернусь к себе, а у всех пластиковые окна. Один я дурака валяю.