Текст книги "Закодированная Россия"

– Ты что творишь, негодница? Как тебе не стыдно? – в один голос закричали Яковлевич и Семёновна.

А Сева и Дима усиленно нахмурились и закашлялись, чтобы не заржать. Марина, пользуясь своим преимуществом дефективного ребёнка, схватила ещё одно яблоко и метнула уже в Диму. Тот успел среагировать, резко отклонился назад и вместе со стулом грохнулся на пол.

«Блин», – подумал Андреич, – «она ведёт себя довольно резво. Надо прекращать этот балаган, пока на чистую воду не вывели».

– Марина, марш в угол. Ты наказана.

Марина, сделав плаксивое лицо и всхлипывая, отправилась в угол, но ужин был безнадёжно испорчен. Семёновна пошла, менять передник, Яковлевич умываться и зализывать рану, а Дима, держась за затылок, отправился в туалет. Видимо перенесённый стресс вызвал какие-то сдвиги в его организме. Когда они остались одни, Сева выразительно покрутил пальцем у виска. Девушка не менее красноречиво показала ему средний палец. Роль дебильной девчушки видимо пришлась ей по вкусу.

«Пусть резвится», – решил Сева, – «пользуясь, случаем и под прикрытием умственной отсталости, сводит счёты с этими живодёрами. Судя по всему, обид у неё не мало. Главное, чтобы самому под раздачу не угодить».

– Марина, веди себя хорошо. Помни, я твой строгий папа. Могу дать сладкую конфету, а могу и по попе надавать.

– А давай лучше я ей по попке надаю, – это в комнату вернулся Дима.

– Нельзя, – строго предупредил Сева, – она как раз проходит стадию кусательных рефлексов. Лучше держись от неё подальше.

Как бы в подтверждение его слов Марина стала строить страшные рожи и что-то с наслаждением откусывать. Она всё кусала и кусала воздух, как будто хотела откусить всё что можно. Представителям мужского пола, смотреть на неё было неприятно.

– А может она прикалывается? – задал вопрос подозрительный Дима.

– Да нет. Это я виноват. Слишком сильное биополе завернул, нужно было вполовину меньше. Она с катушек и съехала, но меня тоже можно понять. Яковлевич мне обещал утренний расстрел как врагу народа. Я уж с ним и так и этак, отпусти, говорю, дедушка, он ни в какую. Мочить в сортире, говорит, пока всю игровую отрасль как вино водочную не развалил. Врачом вредителем обзывал, – пожаловался Сева.

– И ты так любого человека себе подчинить можешь? – не позволил сбить себя Дима.

– Естественно.

– А что же ты так редко этим пользуешься?

– Совестливый я. Пока совсем не припрёт, я свой дар в узде держу. Но уж когда деваться некуда, тогда шлюзы открываю и всем врагам по рогам.

– Научи меня.

– Нельзя. У тебя взгляд нехороший. Посмотришь – как рубль отберёшь.

– Акул руками не кормить! – предупредил Дима, – я хорошо заплачу за обучение.

– Что ты всё деньгами меряешь? Деньги портят человека, карман оттопыривают. Может, мне от тебя хорошие дела нужны.

– Какие хорошие дела? Хорошими делами прославиться нельзя. Что ты лепишь, доктор?

В этот момент вернулись Яковлевич с Семёновной. Вид у них был несколько взъерошенным. Чувствовалось, что выступать в роли жертв им давно не приходилось. Гораздо привычнее исполнять функции прокурора и палача.

– Всеволод Андреевич, – сладко начал Борис Яковлевич, – мы были невольными свидетелями вашего разговора. Вы действительно являетесь носителем столь мощного дара? Или вы всё-таки преувеличиваете свои способности?

– Я преувеличиваю? – Сева сделал вид, что оскорбился, – а кто всю страну закодировал от пьянства? Кто от всех гангстеров утёк? Кто Виталика с потолка снял? Он там два месяца откисал, а я его через пять минут освободил. Кто Марину в дефективное детство отправил? Да если хотите знать, Борис Яковлевич, только почтение к вашим сединам удержало меня от крайних мер по отношению к вам.

– А что вы могли сделать мне, глубокоуважаемый доктор?

– То же, что и Марине. Заставил бы вас впасть в глубокое детство. Тогда уже вы агукали бы и делали под себя.

– Это невозможно… – начал Борис Яковлевич.

– Давайте попробуем, – перебил его Сева, – прямо сейчас проверим мой дар, а заодно и вашу внушаемость?

Андреич вскочил со стула и впился огненным взглядом в глаза Яковлевича.

– Нет, – вскричала Семёновна и закрыла своим телом мужа, – не тронь пожилого человека, ханурик.

Севу начал разбирать смех.

– Дима, – проникновенно заговорил Борис Яковлевич, – воля ваша, но эту парочку нужно отправить к праотцам. Они действуют мне на нервы…

Пфуууу – Марина издала губами звук, напоминающий пуканье.

Все уставились на неё.

Марина указала пальцем на Яковлевича и завопила: «Бяка, бяка».

– Вот дура – девка, – рассвирепел Борис Яковлевич, – угомони её экстрасенс хренов.

– Попрошу меня не оскорблять, – завёлся и Сева, – я врач, а не какой-то там колдун.

– Какая разница. По мне…

– Пфуууу – пропукала опять губами Марина.

– Дрянь, – напустилась на неё Семёновна, – сейчас на колени на горох поставлю. Ремня дам. Кашу манную есть заставлю.

Марина показала ей язык. Тогда Семёновна вынула из кармана передника бельевую верёвку. И так профессионально стала с ней обращаться, что ни оставалось, ни тени сомнения – это удавка. Марина сразу присмирела и уткнулась носом в угол.

– Понимает, – удовлетворённо произнесла Семёновна, – хотя и дефективная. Смотри у меня.

– Итак, я продолжу, – мягко заговорил Борис Яковлевич, – эта парочка действует мне на нервы. Я не люблю демонстрации силы, но весь дом забит моими людьми. Лёгкое движение пальцем и их смоет в унитаз. А если вы, Дима, будете их защищать, то смоет вместе с вами.

– Борис Яковлевич, – не менее тепло ответил Дима, – вы кумир моей юности. Я бесконечно вас уважаю и преклоняюсь перед вами, но если вы пошевельнёте своим пальцем, я вам его откушу не хуже Марины. Потом отхвачу руку, а там уже и до шеи недалеко. Ваш замок обложен моими людьми. Им холодно и одиноко там снаружи и они с удовольствием возьмут ваше логово штурмом.

– Обороняться легче, чем лезть на неприступные стены, – задумчиво произнёс Борис Яковлевич, – а у меня так много лишних предметов скопилось на чердаке и в подсобках, что недостатка в боеприпасах не будет. Начиная от тарелок и заканчивая гантелями: всё обрушится на ваши горячие головы. Дима, ну зачем вам Сева? Я уже не говорю о Марине.

– Ну, Марина мне действительно ни к чему. Её карьера Маты Хари подошла к логическому концу. Оставьте её себе и делайте с ней, что хотите. Можете в школу для умственно отсталых детишек определить, можете себе в гарем оформить.

– Я старый больной человек, мне семьдесят два года. Какой уж там гарем? – заныл Борис Яковлевич, – просто она выполняла настолько деликатные мои просьбы, что я с удовольствием избавлюсь от ненужного свидетеля. Кстати, этим я окажу услугу и вам, Дима. Не так ли? Или ваши поручения были более щепетильны. Ну, что с девушкой решили? Переходим к юноше.

У Севы ёкнуло в груди. Он почувствовал себя разменной монетой в кошельке людоедов. Захотят, оставят, захотят по ветру пустят. Зависит исключительно от номинала и степени истёртости. Маринин номинал был невысок, участие во многих сомнительных операциях свели её ценность к нулю. Значит, пора пускать под пресс. Сейчас эти мироеды доберутся до него. Он старался не смотреть на Марину.

– Дима, я, конечно, понимаю, – душевно увещевал Борис Яковлевич, – этот доктор может принести неплохие деньги, но ведь может и всего лишить. Прибыль от него пока эфемерна, а вот убытки могут свести, на нет весь твой бизнес. Стоит ему сделать и выпустить на телевидение Программу от табака, и ты банкрот.

– Димаааа, – почти пропел он, – спустись с небес на грешную землю. Знаешь старую добрую пословицу: от добра добра не ищут. Вспомни Леонида Полковникова, чтобы земля была ему пухом. Он сидел как раз на твоём месте и смеялся мне в лицо. Леонид говорил мне избитые истины: «В России будут пить всегда; чудес не бывает; что может сделать какой-то несчастный доктор»? И что мы видим? Россия три месяца живёт без алкоголя, Леонид без головы похоронен в закрытом гробу, весь его многомиллионный бизнес пущен по ветру. А «несчастный доктор» жив и здоров, да ещё скалится, внеся раздор в наши ряды.

– Борис Яковлевич, я уважаю вашу точку зрения, но считаю – если всё время гнуть свою линию, то получится замкнутый круг. Доктор будет под постоянным моим контролем. Если что, посажу его на цепь и спущу в колодец, чтобы он мой персонал с толка не сбивал. Но сразу убивать такого ценного кадра, по-моему, чересчур расточительно.

Сева почувствовал, как каждый волосок на его теле встал дыбом. Ничего себе избавитель. На цепь собрался сажать как дрессированного медведя. Да ещё в колодец спустит как пустое ведро. Великой души человек. А разговор между тем продолжался, как будто Андреича вообще не было.

– Дима я последний раз предлагаю тебе одуматься и не играть с огнём. Этот чудо доктор выпутывается из самых затруднительных ситуаций. Он будет камешком в твоём ботинке, тем более что ты даже не скрываешь своих планов. Давай его спросим, как он относится к сотрудничеству с тобой на таких условиях?

– Борис Яковлевич, мне всё равно как он к этому относится. Если он сейчас откажется в категоричной форме, я может, и последую вашему совету. Но мне, почему-то кажется, он пойдёт на все мои условия. А? Доктор? Что вам милее: ваша жизнь или ваши принципы?

Сева промолчал.

– Доктор, очнитесь, что вам милее жизнь или принципы?

– Жизнь по принципу: гусь свинье не товарищ. Я что хочу…

Сева не успел развить свою мысль. Марина, на которую давно перестали обращать внимание, опять напомнила о себе самым недвусмысленным образом. Оказывается, она потихонечку выбралась из угла, подошла к столу и, схватив вилку, нависла над Яковлевичем.

Ммммм, – что-то нечленораздельно, но угрожающе промычала она и вилка упёрлась в шею Борису Яковлевичу.

– Вот, – перевёл дух Сева, – я предупреждал, со мной шутки плохи. Стоило мне послать флюид Марине, и из дефективного ребёнка она превратилась в агрессивного сорванца. Достаточно теперь подать ей знак и она проткнёт сонную артерию несчастному старичку. Борис Яковлевич, вы знаете, что бывает, если проткнуть сонную артерию? Кровь фонтаном брызнет до потолка.

Ммммм, – опять что-то промычала Марина.

– Чего это она? – спросил Дима.

– Потолка жалко. Новый совсем, – предположил Сева, – Марина очень переживает за порядок в доме. Всего ей жалко: и ковра, и потолка. Наверное, она тут сама поселиться хочет. А вот вас ей не жалко. Да, Марина?

Марина выпучила глаза и нажала вилкой посильнее.

– Что ты делаешь? – заверещал Борис Яковлевич. Вальяжность мигом слетела с него как лак под рубанком, – Мариночка, брось вилку, она острая. Вилки детям не игрушки.

Семёновна извлекла заветную удавку и на тоненьких цыпочках стала подкрадываться к Марине. Дима переводил взгляд с Севы на Марину и обратно. Марина с задумчивым выражением лица нажимала на вилку. Так детишки ломают кукол, чтобы посмотреть, что у них внутри.

– Стойте! – заорал Сева, – бабушка, остановитесь, ещё один ваш шаг и случится непоправимое. Вся ваша гостиная будет залита кровью. Марина вам этого не простит. Вилка очень серьёзное оружие. Вдумайтесь: два удара восемь дырок. И вам, Дима, я бы посоветовал не двигаться. А о вас, Борис Яковлевич, я вообще умолчу. Ваша жизнь вот у меня где, – и Сева показал всем кулак, – Единственное спасение сюсюкать с Мариной и отвлечь девчушку от свойственного её возрасту любопытства и желания посмотреть что там, у дедульки внутри.

– Мне кажется, нам дают спектакль, – пробурчал Дима, – эти двое заранее сговорились, а теперь голову всем морочат.

И он сделал движение по направлению к столовым приборам. Очевидно, тоже захотел вооружиться. Марина тут же усилила нажим. Капельки красной росы выступили на коже Бориса Яковлевича.

– Дима, не надо, – просипел дедушка, – а то она меня проткнёт.

– Положь приборы, ложкомойник позорный, – прорычала Семёновна, – за деда я вам всем кровь пущу, падлы ушастые.

Превращение из милой домохозяйки в уголовницу произвело не меньшее впечатление, чем преображение Марины.

– А вот не положу, – упёрся Дима, – я вооружён и очень опасен.

Он для убедительности покрутил ножом и вилкой.

– Что же мне теперь одному с голыми руками оставаться? – задал Сева риторический вопрос и цапнул со стола нож с вилкой, – ну, что устроим гладиаторские бои или по-хорошему разойдёмся?

– Я буду биться до последней капли крови, – предупредил Дима.

– И вы туда же. И вы хотите обагрить своей кровью эти дивные хоромы. Как тут Марине не нервничать, – попытался вразумить всех Андреич, – даже невооружённым глазом, хотя конечно лучше вооружённым видно как девочка хочет быть здесь хозяйкой.

– Здесь я хозяйка! – рыкнула Семёновна.

– Как сказать? – усомнился Сева.

– Господа, вы забыли про меня, – прошелестел Борис Яковлевич.

– Ммммм, – вновь промычала Марина и усилила давление на вилку, давая понять, что никто не забыт и ничто не забыто.

Борис Яковлевич схватился за сердце и медленно стал оседать со стула. Секунда и он уже застыл на полу в позе эмбриона.

– Тварь, порву как грелку, – голосом раненной медведицы заревела Семёновна, – живой тебе не уйти, паскуда, даже не надейся.

В Марининых глазах заметался страх напополам с замешательством. Единственный её козырь выбыл из игры, Сева понятно не в счёт. И что делать дальше девушка не представляла.

– Марина, твоя карта бита, – с издёвкой произнёс Дима, – старикан поставил кеды в угол. Пора звать бойцов и ставить точку в этой пьесе.

– Стойте, – опять заголосил Сева, – я прошу у вас минуту. Всего минуту, для того, чтобы вы выслушали меня. Я здесь единственный доктор. У Бориса Яковлевича может быть трансмуральный инфаркт миокарда…

– А может он просто притворяется? – прищурился Дима.

– Может, – согласился Сева, – но без электрокардиограммы тут не разобраться. А может у него инсульт? Его нужно срочно везти в больницу. Семёновна, вы хотите быстрее доставить мужа в реанимацию?

– Конечно. Давай звать охрану.

– Нет, – упёрся Сева, – меня это не устраивает. А девушка слушается моих команд. Команда номер раз: Марина не снимай вилку с горла, не давай врагам ни единого шанса.

– Я друг, – обратился он к Семёновне, – правда, я осторожный друг. А враг Дима. Вот кто настоящий враг. Он не хочет везти Бориса Яковлевича в больницу, мало того он подозревает вашего мужа в симуляции. Если вы с нами, то мы трое на одного. Вы, я и Марина легко заломаем этого гада. А потом отвезём дедушку в больницу. Второй вариант: Дима дружно вступает в наши ряды.

– Третий вариант, – перебил Дима, – я перетягиваю Семёновну на свою сторону и нас двое надвое. Можно биться стенка на стенку, а можно позвонить охране. Она своей, я своей. Вас быстро скрутят и свернут шеи.

– Хороший вариант, – согласился Сева, – но смерть Бориса Яковлевича выгодна в первую очередь вам. Вы специально тяните время, чтобы дать ему умереть. Возвращаюсь ко второму варианту. Дима звонит своей охране и просит подогнать машину. Семёновна предупреждает своих людей, чтобы они не чинили препятствий. Мы выносим Бориса Яковлевича. Впереди идёт Семёновна, за ней Дима и тащит Бориса Яковлевича за плечи. Сбоку идёт Марина со своей неразлучной вилкой, и я завершаю процессию, поддерживая больного за ноги. По-моему замечательный план.

– Почему я за плечи несу, а ты за ноги? – возмутился Дима, – ноги– то легче.

– Что за счёты между старыми друзьями? И потом, мы не можем его нести ногами вперёд. Это плохая примета, – парировал Сева, – а что вы идёт впереди вполне понятно, так вы сразу успокоите охрану. Семёновна, время идёт. И время работает против вас.

– Ладно, фраера декоративные, крысы позорные, будь, по-вашему, – Семёновна искоса посмотрела на Диму, – Димуля, не шали. Если начнётся стрельба, ты не в блиндаже, а на передовой. С тобой многие наши поквитаться хотят.

– Тронулись, – скомандовал Дима.

– А позвонить? – напомнил Сева.

Через три минуты странная процессия выходила из дома. Первой семенила старушка, делая всем успокаивающие жесты, следом качаясь и матерясь, тащил свой груз Дима. Сева держал Яковлевича за ноги и руководил табачным королём, который был вынужден идти спиной вперёд. А сбоку притулилась как Снегурочка возле пьяного в кашу Деда Мороза, Марина с любимой вилкой.

В машине Севу посетил один вопрос. И хотя он был совершенно неуместен в данной ситуации, доктор всё-таки его задал.

– Дима, а как там капитан из Интершела, получил, что хотел?

– Он сам не знал, что хотел, – откликнулся Дима.

– Он знал, что хотел, – возразил Сева, – он хотел безбедной старости.

– Мы все хотим безбедной старости, – задумчиво произнёс Дима.

– Я так понимаю, ты его кинул, – подвёл черту Сева.

– Я вынужден жить и работать среди идиотов, – взбеленился Дима, – кто ему сказал, что богатые щедрые? Наоборот. Чтобы стать богатым, нужно быть жадным. Не кидать деньги на ветер, а жать их до последнего и расставаться с ними только в крайнем случае. Все убеждены, что богатые созданы только для того, чтобы сорить деньгами, начиная от самой последней девки и заканчивая самым крупным чиновником. Ни черта подобного. Если ты хочешь стоять во главе процветающего дела, научись обещать. Обещать, как известно, не жениться. Обещай, расписывай чудные перспективы, пробуждай энтузиазм, хлопай по плечу, мани карьерным ростом, дари надежду, но не спеши расставаться с деньгами. Дрессировке поддаются только голодные звери. Прыгнул тигр через горящее кольцо – получи кусок сахара. А накорми его перед прыжком, он на дрессировщика и не посмотрит. С людьми ещё сложнее. Стоит им получить деньги, как они теряют интерес к работе и плюют тебе вслед. А, ожидая денежных поступлений готовы, на что угодно лишь бы приблизить заветный момент. Что мне мог предложить этот жалкий капитан взамен полмиллиона долларов США? Твою никчемную жизнь? Яковлевич чуть не оборвал её накануне. И кто бы вернул мне пол лимона. Яковлевич? Смешно. Капитан? Проблематично. С такими деньгами он давно бы сидел где-нибудь на острове по макушку в акациях. Поэтому когда такие капитаны, полные всеразличных иллюзий приходят с коммерческими предложениями, я никогда не говорю им: «Нет». Я говорю: давайте, делайте, помогайте, а уж за мной не заржавеет. Ладно, хватит. Надоело секретами делиться. Ты за пациентом лучше следи. Как он?

– Кожные покровы обычной окраски. АД – 120/80 мм рт ст. Пульс 72 удара в минуту, хорошего наполнения и напряжения, – голосом ординатора отчитался Сева.

– То есть, ты хочешь сказать, что дедушка косит?

– Ничего я не хочу сказать. Просто констатирую факт. Яковлевич без сознания или хочет казаться таковым. Только в больнице после всестороннего обследования выяснится объективная картина, – доктор взглянул на заднее сиденье. Борис Яковлевич со всех сторон был окружён нежной заботой. Справа Семёновна ласково гладила бесчувственного мужа по руке. Слева Марина заботливо упиралась в его шею вилкой. Сева на самом деле знал, что дедок симулирует. Ещё когда его несли в машину, Борис Яковлевич приоткрыл один глаз, но, увидев взгляд доктора, тут же его захлопнул. Поэтому Андреич больше беспокоился, как ему опять сбежать. Он был уверен, что пособники табачного и игорного королей следуют по пятам. Машина остановилась возле приёмного отделения. Навстречу спешили люди в белых халатах. Марина мигом убрала вилку в сумку, лицо её приняло осмысленное выражение.

– Всем выйти из машины, – её голос, напоминающий звук железа по стеклу сломал планы остальных пассажиров.

Пистолет с глушителем, невесть как оказавшийся в руке девушки подтверждал серьёзность её намерений.

– Откуда? – только и смог выдохнуть Дима, нажимая на тормоз.

– Оттуда, – девушка повела стволом. Дима и Сева, сидевшие впереди как по команде потянулись к дверцам. И тут произошло самое интересное. Дедушка, проявив несвойственную для его возраста прыть, перелез через Семёновну, распахнул дверь, вывалился из машины и мелкой рысью стал уходить за угол. Супруга поспешила за ним.

– Кого лечить-то? – задал бородатый доктор вопрос.

Дима и Сева, выгребаясь из машины, показали друг на друга пальцем.

– Вы сначала сами определитесь, а потом за медицинской помощью обращайтесь. А стариканы куда побежали?

– К канадской границе, – Марина уже сидела за рулём, – чао.

Машина резко развернулась и скрылась за другим углом.

– Было очень приятно. Не удерживайте меня. Дима, надеюсь, мы будем дружить домами. Будете проходить мимо, проходите, – с этой скороговоркой Сева набирал скорость в третьем направлении. Табачный король остался на месте объясняться с огорошенными врачами и ждать подмоги. Сева преодолел два небольших заборчика и столкнулся нос к носу с Семёновной. Яковлевич уже сидел в теньке и томно обмахивался газетой.

– А, мнимый больной, давно не виделись, – кивнул Сева, ища направление для дальнейшего бега.

– А, Колобок, – улыбнулся Борис Яковлевич, – теперь я так буду тебя называть. Надеюсь недолго.

– Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл и от ваших прихвостней уйду.

– Посмотрим, – загадочно усмехнулся Яковлевич.

– Вот и девушка тебя бросила, – участливо сказала Семёновна.

– Если от тебя ушла девушка, запомни, как ты этого достиг, – оскалился Сева.

– Ай яй яй, – покачала головой Семёновна, – вот она современная молодёжь. Не бойся, я тебя быстро укокошу. Раз, два и готово.

– Ни за что, – дедушка проявил характер, – за эту вилку они мне дорого заплатят. Я отвезу их в резиденцию Полковника, запру в самую страшную камеру пыток, чтобы они пожалели, что на свет родились.

– Ай яй яй, – расстроился Андреич, – а ещё пожилые люди. О душе пора подумать, а не планы мести вынашивать.

Сзади послышались голоса, и Сева понял, что ему элементарно заговаривают зубы, отнимая драгоценное время. Он рванул через какой-то кустарник, проскочил сквер, выбежал на просёлочную дорогу. Погоня неотвратимо приближалась. Пару раз обернувшись, Сева оценил достоинства преследователей и хитрую улыбку Бориса Яковлевича. Это были двадцатилетние тренированные ребята, худощавые и выносливые. «Не уйти», – тоскливо понял он – «было бы мне на двадцать лет меньше, может быть, и ушёл, а сейчас догонят. Догонят, отметелят, а потом отвезут в страшную резиденцию Полковника». Компьютерная игра подходила к неизбежному финалу. Обессиленный герой без боеприпасов и резервов становился добычей кровожадных монстров. Что же, чудес не бывает. И Сева, почему-то вспомнил НЛО. Он как-то вышел из электрички и увидел настоящий неопознанный летающий объект. На фоне заходящего солнца мерцала и переливалась неземными цветами летающая тарелка. Пассажиры застыли с раскрытыми ртами. Кто-то полез за телефоном, чтобы сфотографировать НЛО. Кто-то даже упал в обморок. Это продолжалось минуту. Целая минута чуда. А потом летающая тарелка чуть сдвинулась и оказалась пожилым узбеком в дорожной куртке со светоотражающим покрытием. «Ещё пятьдесят метров я пробегу, а дальше нужно будет схватить какую-нибудь палку и отмахиваться до конца», – отстранено и где-то даже с облегчением подумал Сева. Эта жизнь была не для него. Может, кому-то и нравилось гонять адреналин по сосудам и десять раз на дню подвергаться смертельной опасности, а, избежав смерти, считать, что день удался. Сева относил себя к другой категории. Он лишь хотел, чтобы его оставили в покое, дав возможность доживать возле моря. Но ему не хотели давать такую возможность. Его норовили использовать, на нём мечтали нажиться а, выжав как лимон, вышвырнуть на помойку или пустить пулю в затылок. Уж лучше погибнуть как викинг с дубиной в руке и щербатой улыбкой на разбитых губах. Сева уже потихоньку присматривал себе «меч-кладенец» поувесистей, когда в его поле зрения показалась машина Димы. За рулём сидела улыбающаяся Марина и приветливо распахивала дверь. Забыв о викингах, Андреич рванулся к спасительной дверце. С разбега влетел в машину и вцепился в сиденье. Марина втопила газ и Димин «лексус», махая открытой дверью, как птица одним крылом, полетел по бездорожью. Враги сразу же отстали.

– Ну, Марина, не ожидал от тебя. Спасибо большое.

– Я сама от себя не ожидала. Ты только не очень гордись. Рассматривай случившееся как женский каприз.

– Побольше бы таких женских капризов и этот мир станет пригоднее для проживания.

– Ты мне должен три стихотворения.

– Марина, как только я дочитываю свои стихи, женщины достают стволы и суют их мне под нос. Это становится какой-то нехорошей традицией. Может, сегодня обойдёмся без поэзии.

– Не отлынивай. Я тебе жизнь спасла, между прочим.

Стихотворение посвящается нашей с тобой недавней жизни.

 
Что, дружище, весь в долгах?
Ком под рёбрами?
Это злые при деньгах,
А не добрые.
 
 
Ты хотел срубить деньжат
И не ссучиться.
Ан, не выйдет, акробат,
Не получится.
 
 
Каблучок хотел мокнуть
В чьё-то темечко
И на чистую скакнуть
На ступенечку.
 
 
В особняк хотел въезжать
На Пречистенке
И при этом не дрожать
И быть чистеньким.
Коль собрался в примаки:
Гонор сматывай.
У богатых ешь с руки —
Отрабатывай.
 
 
У них умные в ногах
И хоробрые.
Это злые при деньгах,
А не добрые.
 
 
Пирогами одарят
Или коркою.
В расстегаях будет яд,
Но с икоркою.
 
 
Разрисуют небосклон
Перспективами,
А награда за уклон —
С реактивами.
 
 
Ох, не суйся головой
В омут с кобрами.
Будешь тряпкой половой.
Лучше с добрыми.
 

– А это стихотворение наполнено философским содержанием.

 
Бороться и искать, найти и не сдаваться
Прекраснейший девиз для молодых бычков.
Поменьше говорить, поменьше сомневаться,
Побольше набирать монеток и очков.
 
 
А как же летний зной, буксующая муха,
Клубничного варенья сладкий плен,
Диван продавленный, качалка в форме уха,
Плющ на стене, поднявшийся с колен.
 
 
А как же наша лень, разлитая на скатерть,
Беседы при Луне. О чём? Да ни о чём.
И самый высший кайф: уткнуться носом в паперть,
Поднять стакан за жертв и выпить с палачом.
 
 
Полезть на самый верх, прогнуться и продаться,
Но всё же в свой цинизм не верить до конца.
Бороться и искать и не найти и сдаться,
И увидать в себе как в зеркале отца.
 

– Хватит скучных. Весёлое хочу, – закапризничала Марина.

– На вас женщин не угодишь. Весёлое, так весёлое.

Они проезжали как раз американское посольство.

Разговор у американского посольства.

 
Что, Митя, тоже не пущают,
Козлы, везде висит кирпич,
Да тут ещё свояк стращает
В своих писульках с Брайтон-Бич.
 
 
Мол, мы им не нужны и на дух,
Не стоит даже и мечтать,
Своих умельцев хитрозадых
И так уж некуда девать.
 
 
За фешенебельным фасадом
Трущобы и тяжёлый труд.
Мол, там не баня с палисадом
И наши штучки не пройдут.
 
 
Без языка там, дескать, крышка,
Что говорить, у свояка
Всегда был чахленький умишко,
А я пробьюсь без языка.
 
 
Не надо мне башку морочить,
Я буду там на высоте
И миллионами ворочать
Начну на ихнем на стрите.
 
 
Конечно, соскочил, ублюдок.
А на меня наводит грусть,
Мне б только выбраться отсюда,
Уж там я точно развернусь.
 
 
Уж там я чую хлебосольство.
Одна мечта, скорей слинять.
Стоял полгода у посольства
И буду насмерть тут стоять.
 
 
Таким как я там понял, Митрий,
Не жизнь, а карнавал сплошной.
Ты помнишь, я был самым хитрым
На нашей базе овощной.
 

– Слушай, а на фига ты полез в этот серпентарий? Сидел бы, писал себе стихи?

– Роковое стечение обстоятельств. А точнее не подумав, подписался на антиалкогольную Программу, а теперь никак не могу выписаться. А ты зачем с живодёрами тусуешься?

– Деньги люблю.

– Странные вы женщины. Ну и нашла бы себе богатого мужа, трясла бы его как грушу и жила в своё удовольствие. Жизнь нужно прожить так, чтобы было, что делить при разводе.

– Скучно.

– Зато сейчас весело.

– Да. Это было напряжённо. Пожалуй, я воспользуюсь твоим советом. А у тебя богатые друзья есть?

– Нет, у меня все дружки нищие. Весёлые голодранцы, но, правда, подают надежды.

– В вашем возрасте поздно подавать надежды.

– Подавать надежды никогда не поздно. За надеждами приходят деньги и слава. Правда, не всегда вас уже застают. А откуда у тебя взялся пистолет?

– Отгадай.

– В «лексусе» был спрятан?

– Надо же. Отгадал. Я всегда жду от своих спонсоров какой-нибудь гадости, поэтому стараюсь делать повсюду нычки.

– Да, Марина, ты у нас девушка нелёгкой судьбы. Воля твоя, но при такой жизни на долголетие рассчитывать не стоит. Лучше в качестве жены или любовницы паразитировать. Хочешь жить – умей вертеть.

– Любовниц бросают без содержания. Мне это не подходит.

– Разумно. Будем искать тебе мужа.

– Что, прямо сейчас?

– Подожди немного. Мы ещё от погони не ушли. А как ты узнала, где я был, когда от врагов уходил?

– Залезь в карман.

– В чей?

– В свой естественно.

– Зачем?

– Сева, ты задаёшь так много вопросов, что у меня от тебя мигрень.

– Оба на. Ты что уже роль жены репетируешь? – сострил Андреич и полез в карман.

В кармане неожиданно оказались пять копеек.

– Что это? – подозрительно спросил Сева.

– Пять копеек, – невинно проворковала Марина.

– Опять меченые деньги, опять ловля на живца. Когда ты их мне подбросила?

– Секрет. Лучше скажи, куда ты бежал, марафонец?

– Куда, куда? Куда глаза глядят.

– Ну, ты даёшь. Полный чайник в наших делах. Как ты выживаешь, Сева?

– Сам не пойму. И главное, я не хочу становиться профессионалом в ваших делах. Не желаю. Теперь нужно сбросить меченые деньги, я правильно понимаю?

– Правильно понимаешь. Мне Борис Яковлевич тоже в сапожок монетку подбросил.

– Яковлевич? Ты смотри. Умирающий лебедь, а туда же.

– Пошарь-ка ещё по карманам и ботинкам. Может, ещё что найдёшь?

Сева проверил все карманы и ботинки, и выгреб на свет ещё две монетки.

– Это, наверное, Семёновна с Димой отметились, – высказала догадку Марина, – так, всего шесть монеток: три твои, три мои.

– Тебе ещё деньжат подбросили? – спросил совершенно приторчавший Сева, – просто тарантулы в банке. Я хожу, ворон считаю, а тут, оказывается, кипит активная финансовая жизнь. Правильно говорят: в кругу друзей не щёлкай зубом. И что мы будем с этим богатством делать?

– Нужно на ходу подбросить монетки в другую машину. Сумеешь? Или ты только плеваться мастак?

– Я с десяти метров в открытое окно едущей машины плевком попадаю. А уж монеты закинуть – плёвое дело.

Мимо как раз проезжала «волга» с открытым багажником. Круглый стол – мечта шестидесятых годов гордо торчал оттуда как большая медаль победителю автопробега. Сева закинул в багажник все монетки и сам себе зааплодировал: Все мячи угодили в корзину. Бросок выполнил Всеволод Крылов. Советский Союз.

– Хватит дурачиться, баскетболист фигов. Решай, что дальше делать будем?

– А я надеялся на профессионалов. Зря надеялся.

– Кто здесь мужчина?

– Нуууу, начинается. Предложение таково: Едем к моим друзьям. В новый штаб разбитой, но некогда грозной Крестьянской армии. Это в Подколокольном переулке.

– О, здорово, Андреич, а это что с тобой за фея? – спросил Антип.

– Сподвижница. Замуж хочет. За богатого. Здравствуй, Антипушка. Рад тебя видеть. Как сам? Как переносишь удары судьбы?