Текст книги "Воронцов"

* * *

Прошел час. Елизавета наклонилась к Воронцову.

– Мне… нужно отойти.

– Вас сопроводить?

– Нет нужды. Я справлюсь.

Она встала и, стараясь как можно деликатнее пройти между рядами, двинулась к выходу из зала. Воронцов со скучающим видом наблюдал, как на сцене жена бегает со скалкой в руке за неверным мужем и размышлял о том, какую же глупость начинают со временем придумывать люди, лишь бы стрясти побольше монет с кошельков. Хотя, впрочем, какая разница. Главное, что рядом была она.

Елизавета тем временем стояла перед зеркалом в коридоре театра и рыдала. Она сама не знала, от чего: не то от бессилия, не то от любви. А впрочем, эти чувства были взаимосвязаны. Она сама не знала, чего хочет и что ей делать дальше. Выходя замуж за Бормана, она была уверена, что он и есть тот самый мужчина, с которым она хочет связать свою судьбу, но с появлением Воронцова все начало рушиться. Она понимала, что чувствовала к нему, но боялась признаться в этом самой себе.

– Нет ничего более печального в этой жизни, чем женские слезы, – раздался голос у нее за спиной. Елизавета вздрогнула и обернулась: за ней стоял высокий молодой человек приятной наружности с кудрявыми волосами. – Если в этом суровом и никчемном мире осталось что-то действительно чистое и настоящее, так это они.

– Простите, я просто… просто запуталась… – прошептала Елизавета, вытирая слезы платком.

– А! Как же я сразу не догадался… Стало быть, дело в мужчине?

– Да… Вечная история, не правда ли?

– Вечная, но имеющая место во все времена. Я, конечно, не тот, кто дает хорошие советы, но все же… слушайте свое сердце. Оно не обманет и всегда подскажет правильное решение.

Покрасневшие глаза девушки вновь наполнились слезами.

– Ну, полно, полно, – заботливо произнес незнакомец, достав из кармана чистый платок и протянув его графине, – Держите себя в руках. Такое милое лицо не нужно портить слезами.

– Спасибо вам, – дрожащим голосом прошептала Елизавета, принимая платок. – Я действительно веду себя глупо. Вы… вы словно открыли мне глаза… Вы абсолютно правы. Я знаю, какой выбор нужно сделать.

Мужчина улыбнулся.

– Мне очень жаль это говорить, графиня, но… вы уже лишены выбора.

Елизавета замерла: улыбка пропала на лице незнакомца, глаза утратили теплоты и холодно взирали на девушку.

– Кто вы?

– Я? Ах, да, я же не представился… Я – Метельников.

Елизавета побледнела. Метельников достал из-под плаща револьвер.

– Полагаю, вы наслышаны обо мне, графиня?

Девушка с дрожью кивнула.

– Чудно, – усмехнулся Метельников. – Мы с вами замечательно проведем время.

* * *

Прошло полчаса. Дмитрий уже смотрел на сцену не со скукой, а с отвращением. Наконец, отвернувшись от семейной пары, битый час бегавшей на сцене, он встал и вышел из зала. Пройдя коридор и заглянув в женскую комнату, он никого там не нашел.

– Вы не видели девушку в зеленом платье? – обратился Воронцов к смотрящему.

– Как же, видел, сударь: она в сопровождении молодого человека прошла в зал ожидания. Прямо по коридору и налево.

Дмитрий двинулся в том направлении, куда указал смотрящий. Молодой человек? Если это Борман, то почему он повел жену в зал ожидания, вместо того, чтобы пойти с ней смотреть представление?

Большая комната и непонятный полумрак. Пару часов назад Дмитрий проходил здесь, и горели все свечи, а сейчас только две.

– Воронцов! – окликнул его мужской голос.

Дмитрий взглянул вдаль комнаты. Из тени на освещенную свечами область комнаты кто-то выходил.

Вдох…

Воронцов с ужасом расширил глаза: на середину зала вышел Метельников, державший перед собой Елизавету. Что-то в его руке блестело… Револьвер…

– Ты знал, что все будет именно так, верно? – воскликнул Метельников.

Воронцов растерянно посмотрел на Елизавету. Ее лицо выражало мертвенную бледность.

– Воронцов… – прошептала она.

– Тихо! – рявкнул Метельников, прижимая к ее виску дуло револьвера. – Вот значит она, да, Дмитрий? Причина твоего ухода от нас? Эта девушка?

– Павел, послушай…

– Ты помнишь, что я тебе говорил по поводу женщин, когда мы еще учились в Кадетском корпусе? Никогда не позволяй им уводить тебя от выполнения необходимых целей! Я всегда знал, что женщины – твоя единственная слабость!

– Павел, она здесь ни при чем!

– О, нет, она всему виной. Это из-за нее ты поставил под удар все наши планы. Я вижу! Вижу это в твоих глазах! Любовь к этой девушке сделала тебя слабым. Она еще наверняка не одобряет нашу деятельность… Ты же не одобряешь деятельность мятежников, правда, милая?

Должно быть, он каким-то образом сделал ей больно, потому что Елизавета вдруг закричала. Дмитрий дернулся, но тут же остановился: Метельников покачал головой и многозначительно помахал оружием. Воронцов лихорадочно соображал. Под плащом на поясе у него был однозарядный пистолет, и нужно было всего несколько секунд, чтобы вытащить его.

– Дмитрий? Что тут происходит?

Воронцов обернулся и с ужасом увидел бегущего к нему Бормана. Остановившись рядом с Дмитрием, он с непониманием взглянул вперед и чуть не потерял сознание. Борман моментально понял, что происходит.

– А, Борман! Присоединяйся к нам! – радостно закричал Метельников.

– Не смей трогать ее! – завопил Борман.

– Борман, Борман… И ты был бы полезен нам. Во время освобождения Воронцова из Кадетского корпуса ты показал себя храбрым и решительным человеком. Но нет, ты тоже согнулся под упреками своей жены, которую и ты любишь больше жизни!

Борман непонимающе заморгал. Метельников, казалось, от всей души веселился от происходящего.

– Так ты не знаешь! Воронцов влюблен в твою супругу! И – как бы больно тебе от этого не было – Елизавета отвечает ему взаимностью! Как у вас все запутанно, друзья мои!

Борман взглянул на Воронцова; тот не нашел в себе силы, чтобы ответить на этот взгляд.

– А теперь отбросим шутки в сторону, – сказал Метельников, перестав улыбаться, – У меня есть отличное решение всех наших проблем.

– Нет! – завопил Борман.

– Молчать! Я убью ее, и Дмитрий, лишенный своего очередного искушения, вновь присоединится ко мне. Ты, Борман, можешь сделать то же самое, но мне ты не особо важен. Мне нужен Воронцов.

– Убив Елизавету, ты ничего не изменишь! – прохрипел Дмитрий, стараясь побороть невыносимое головокружение, – Я больше не буду на твоей стороне, Павел!

– Все изменится! Это она – причина твоего ухода от нас! Она мешает нашим планам, она – наш враг! А врагов я убиваю.

Он поставил палец на курок.

– Даже не думай.

Голос, новый, не звучавший ранее в этой комнате. Метельников вздрогнул и обернулся. За его спиной стоял Александр Воронцов, с револьвером в вытянутой руке. Дмитрий не стал думать, как его брат оказался здесь, ему нужны были эти несколько секунд, долгожданные несколько секунд замешательства Метельникова, и он их получил. Рука молниеносно дернулась к оружию, Метельников, опомнившись, повернулся обратно к Дмитрию, но было уже поздно: тот стоял, прицелившись точно в голову противнику. Два брата держали Метельникова на мушке.

Он рассмеялся.

– Я люблю эту жизнь. Люблю за ее непредсказуемость! Минуту назад я владел всеми вами, а теперь главжандарм и мой бывший союзник имеют преимущество. Но сумеете ли вы его правильно использовать? Ведь девушка все еще у меня.

Дмитрий стоял с пистолетом в руке и словно все звуки притихли для него. Секунды казались вечностью. Он взглянул на Александра, стоявшего в такой же позе, что и он, за Метельниковым. Их взгляды пересекнулись.

«Он нужен мне живым. Такого человека, как он, должны судить и казнить по закону. Не делай глупостей» – прочитал Дмитрий в глазах брата. Он перевел взгляд на насмешливое лицо Метельникова.

«Мы оба прекрасно знаем, что ты не выстрелишь. Кишка у тебя тонка»

Воронцов искоса посмотрел на Бормана, встретив и его взгляд. «Не делай этого, Дмитрий. Он держит Лизу перед собой, ты можешь промахнуться. Не надо, прошу тебя, я люблю ее больше всех на свете».

Дмитрий почувствовал, как слезы бегут по его щекам. Наконец, он посмотрел на Елизавету. Ее бледное лицо было полно страха, сухие губы дрожали, а глаза…

Глаза…

Они горели решимостью.

«Стреляй»

Воронцов вздрогнул. Он не мог поверить, что правильно истолковал взгляд Елизаветы.

«Он все равно убьет меня. Я это чувствую. Используй свой шанс. Вспомни наше пари. Вспомни яблоко»

Воронцов потряс головой. Метельников полностью закрыл себя Елизаветой, пригнувшись при этом, и его голова находилась над плечом девушки. Как яблоко на плече Елизаветы несколько месяцев назад, когда она предложила то глупое пари. Тогда Дмитрий так и не выстрелил… Правильно ли он понял Елизавету?

Девушка решила подать более веский знак. Она сглотнула, ее губы зашевелились.

– Яблоко… – прошептала она.

Все присутствующие в комнате недоуменно посмотрели на нее, и только Дмитрий понял значение сказанного. Все его сомнения отпали: Елизавета хочет, чтобы он выстрелил. Он сделает то, что должен. В конце концов, он никогда не промахивался. Воронцов прицелился точно в голову Метельникова над плечом его любимой. Да… любимой. Теперь Воронцов был точно уверен в том, что чувствует к этой девушке.

Он кинул последний взгляд на Елизавету и выстрелил.

Все окружающее мгновенно обрело цвет со звуком выстрела.

И тут раздался душераздирающий вопль Бормана. У Воронцова что-то внутри оборвалось, тело начала бить дрожь, пистолет выскользнул из его руки. Он промахнулся. Он попал в Елизавету.

Борман с воплем упал на колени. Дым от выстрела рассеялся. Окровавленное тело девушки обмякло в руках Метельникова, который с ужасом смотрел на нее.

– Неееет! – кричал Борман.

Воронцов стоял, не способный ни мыслить, ни чувствовать, ни понимать происходящее вокруг. До него еще не дошло то, что он сделал. Он убил Елизавету.

На звук выстрела и крик Бормана к ним уже бежали люди; Александр, который в ужасе замер на месте, наконец, взял себя в руки.

– Метельников, ты пойдешь со мной.

Но поздно: выпустив из рук тело девушки, глава мятежников с сумасшедшим блеском в глазах засунул дуло револьвера себе в рот и нажал на курок. Люди, успевшие забежать в зал и увидеть это, закричали. Второй звук выстрела заставил Дмитрия опомниться и вернуться в этот мир. Метельников упал рядом с Елизаветой. Александр растерянно стоял над ними, все еще сжимая в руке револьвер. Борман, рыдая, на четвереньках подполз к своей мертвой жене, чье изумрудное платье было багровым от крови, и прижал ее к себе. Все больше и больше людей прибывало сюда, судя по всему, представление уже закончилось.

Борман, не владея собой, взял тело девушки на руки, и, поднявшись с колен, прорвался сквозь прибывавший в зал поток людей. Вскоре он затерялся в толпе. Братья Воронцовы стояли посреди комнаты, разделенные телом Метельникова. Александр, недолго думая, подошел к брату и положил ему руку на плечо.

– Дмитрий…

Воронцов на звук своего имени дернулся и посмотрел на брата. Александр поразился, сколько боли было в этих глазах.

* * *

Дмитрий мчался на лошади по ночному городу, не понимая, куда держит путь. Он и не помнил, как выбежал из здания театра, расталкивая людей, отстегнул от своей повозки одну из трех лошадей, не обращая внимания на расспросы кучера Бартего, и ускакал на ней неведомо куда. Воронцов подгонял свою лошадь, и та, словно чувствуя страх и боль в душе всадника, летела все быстрее и быстрее, как хищник за своей добычей. Огни ночного города превращались в мутные полоски света, а прохожие сливались с частоколом домов по обе стороны дороги. Полная луна недобрым светом освещала Петербург.

Чем быстрее скакал Дмитрий, тем быстрее осознание произошедшего возвращалось к нему. Сегодня он убил Елизавету, и вместе с ней убил и себя. Как в тот роковой вечер в Махотке. Слезы вновь брызнули из глаз Воронцова. Он не мог промахнуться… не мог… он все рассчитал… она все рассчитала… плечо… яблоко… и пуля попала прямо в сердце.

Воронцов потерял сознание. Лошадь скинула его и поскакала дальше. Вскоре она растворилась в ночи, и стук ее копыт звучал все слабее и слабее. Дмитрий, тяжело дыша, лежал на дороге. Кажется, несколько сломанных ребер и… рука… что-то с рукой.

Никого не было. Улица была пуста. Видимо, час был поздний. Но это не объясняло отсутствие света в городе. Дмитрий со стоном поднялся. Ни огонька. Даже луна куда-то пропала. И давящая тишина. Может быть, это конец… Может быть, это уже другая жизнь, другой мир… А вдруг он не убивал Елизавету? Вдруг это Метельников выстрелил в него, а все остальное произошло у Воронцова в голове? Получается, он сам мертв, а она жива! Лиза жива! Дмитрий от радости счастливо рассмеялся. Если это так, то жизнь удивительно прекрасна… И он был бы рад, что она живет, и пусть она будет с Борманом, а не с ним… Так даже лучше… лучше для всех… Главное, что она будет счастлива, ну а он… он пойдет дальше. Лиза жива…

Неожиданно внимание Воронцова привлекло яркое сияние где-то вдалеке. Как? Ведь в этом городе нет света… Ни огонька… В этом мире такого понятия нет. Ведь здесь все дома темные и пустые, людей нет. Очень темно… Как он вообще способен видеть очертания домов, здание Адмиралтейства, мосты над Невой, если все они поглощены тьмой? Жизнь удивительно прекрасна… И все-таки сияние вдалеке не давало ему покоя… Что это? Это неправильно. Так не должно быть… Этого не должно быть здесь.

Воронцов медленно побрел по дороге, навстречу этому неведомому источнику света. Вот он становится все ближе и ближе… Что же это? Что бы это ни было, это нужно убрать. Погасить… Потушить… Этому свету не место в этом мире. Чем ближе Воронцов подходил, тем сильнее сияние напоминало что-то знакомое… очертания… Нет, это не просто сияние… Вдох..

Вдалеке горел дом Бормана.

Воронцов мгновенно пришел в себя. Туман рассеялся, очертания окружающего города вновь стали четкими, везде появился свет, он бил из окон домов, откуда слышались голоса живущих в них людей. Где-то даже, судя по звукам, проходил бал. Луна снова появилась на небе, покрывая тусклым светом то, что не могли осветить огни города.

А вдалеке продолжал гореть дом Бормана.

Только сейчас он понял, что видит. Воронцов, собрав все силы, помчался вверх по улице. Не зная усталости, он бежал вперед, к горящему дому, но до него было слишком далеко… слишком далеко… он был слаб… Резкая боль в ноге и Дмитрий упал. Он не успеет…

Очнулся он в повозке. Кто-то нашел его и бил по щекам. Впереди мелькало чье-то знакомое, тревожное лицо… Понфилов…

– Воронцов!

Дмитрий открыл глаза. Да, это был Понфилов…

– Доктор… дом…

– Что? Дом? Какой дом?

– Посмотри туда.

Понфилов выглянул в окно и вскрикнул.

– Это дом Бормана! Трогай! – завопил он кучеру. Карета прибавила ход. – Дмитрий! Что случилось?

Воронцов опять провалился в пустоту. Понфилов ударил его по щеке. Дмитрий пришел в себя и заговорил:

– Понфилов… ты помнишь, как… как умерла Васнецова?

Доктор непонимающе заморгал.

– Воронцов, она была стара и больна, это рано или поздно должно было случиться! Зачем ты говоришь об этом сейчас?

– Это я убил ее.

Понфилов непонимающе посмотрел на него. Дмитрий, судя по всему, забыл о том, что уже рассказал об этом доктору несколько месяцев назад.

– А за год до этого… из-за меня погибли еще двое. Мой друг и девушка, которая меня любила. А сегодня… по моей вине умерла Елизавета.

Понфилов застонал.

– Ты понимаешь, Понфилов? Я всех убиваю. Все, кто рядом со мной, рано или поздно умирают… Я думал, что то, что произошло в Англии, было точкой в моем проклятии. Но прошлое всегда дает о себе знать.

Карета остановилась возле дома Бормана. Теперь можно было рассмотреть, как языки пламени постепенно съедали здание. Скорее всего, пожар начался со второго этажа, потому что сильнее всего пылал он.

– Воронцов…

– Мне пора. Спасибо за все, друг, – произнес Дмитрий. Он собрал последние остатки сил, выскочил из кареты и побежал к дому.

– Дмитрий! – завопил доктор. Он тоже вышел из кареты. Воронцов уже скрылся в проеме входной двери, который еще не настиг огонь.

* * *

Борман стоял на коленях посреди гостиной, пылавшей со всех сторон. Перед ним лежала Елизавета. Огонь все ближе подбирался к ним, поглощая на своем пути книжные шкафы, мебель и деревянный паркет.

Воронцов, задыхаясь от едкого дыма, вбежал в гостиную.

– Борман! – завопил он.

Но Борман будто не слышал его. Он стеклянным взором смотрел на свою мертвую жену, не обращая внимания на то, что языки пламени уже добрались до ковра. Судя по всему, он решил сгореть вместе с телом Елизаветы в этом доме. Дмитрий быстро оглядел огромный зал, не понимая, почему он усеян странными мешками, которые тоже пылали. Пару секунд хватило для того, чтобы Воронцов понял, что это не мешки. Гостиная была усеяна телами мертвых слуг этого дома, и не нужно было долго думать над тем, кто их убил.

Воронцов медленно подошел к Борману. И тут хозяин дома стремглав вытащил пистолет и направил его на Дмитрия.

– Борман…

– Ты. Это все ты.

– Да! Это моя вина, Сергей, моя…

– Зачем ты выстрелил? Зачем? Зачем ты убил ее?

– Я не хотел…

Борман нажал на курок в тот момент, когда на него прыгнуло неведомое существо. Пуля чиркнула по виску Воронцова, оставив на нем кровавый след. С трудом устояв на ногах, Дмитрий, присмотревшись сквозь клубы дыма, узнал в неизвестном Понфилова. После недолгой борьбы Борман откинул доктора и, тяжело дыша, поднялся на ноги. Он холодно смотрел на Воронцова, не замечая, что пламя уже добралось до его ноги. Воронцов хотел что-нибудь сказать, но понимал, что никакие слова не вернут ему прежнего друга.

И тут Борман заговорил. Этот голос был так непохож на его собственный, что Дмитрию показалось, что в Бормане говорит дьявол.

– Многие бы сказали, что за то, что ты сделал, ты заслуживаешь смерти. Но я так не думаю. Смерть – это слишком легкое наказание для тебя. Я оставлю тебя в живых. Ты будешь жить с этим, – Борман показал рукой на тело Елизаветы, – но знай одно: каждого человека, который займет место в твоем сердце, я буду отнимать у тебя.

Сверху что-то упало на Дмитрия, повалив его на пол. Дом начинал рушиться. Когда Воронцов, задыхаясь, откинул от себя деревянную балку, Бормана в комнате уже не было, а место, где он стоял минуту назад, было объято огнем. Недалеко от Воронцова со стоном поднимался на ноги Понфилов.

– Выбраться сможешь? – крикнул ему Дмитрий. Понфилов кивнул. Воронцов выскочил из гостиной и, прыгнув через прихожую в дверной проем, оказался на улице.

– Борман! – крикнул он.

Но Бормана нигде не было. Дмитрий побежал вниз по улице, сталкиваясь с людьми, идущими на пожар.

Луна скрылась в темном небе.

***

Жандармский корпус, октябрь 1844г

Александр устало опустился в кресло и обвел взглядом свой кабинет. Нападение мятежников в начале года не затронуло его, и поэтому комната находилась в отличном состоянии. Книжные шкафы, витрина с несколькими видами оружия, большой портрет Николая I, висевший напротив двери. Расписной персидский ковер покрывал пол комнаты. Александр Воронцов до сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что через полчаса этот кабинет перестанет принадлежать ему, а полномочия главжандарма перейдут к другому человеку. Что-то, похожее на печаль, кольнуло сердце Александра, но он быстро отогнал это чувство. В конце концов, это целиком и полностью его решение. Он со вздохом отцепил свой орден и положил на стол. Пора прощаться с этим местом…

Дверь отворилась, и Александр вздрогнул. В кабинет вошел его помощник, молодой жандарм.

– Разрешите, командир?

– Брось, Митя, ты не должен больше так ко мне обращаться. Я уже не главжандарм.

– Ваш преемник прибудет только через десять минут, а значит, вы все еще мой руководитель.

Александр слабо усмехнулся. Ему всегда нравился этот парнишка. Лишь бы новый главжандарм оценил его по достоинству…

– Ты что-то хотел?

– Почтальон передал мне записку для вас.

– Вот как… – протянул Александр, принимая клочок бумаги, – И от кого же она? Митя, ты – это не ты, если не прочитал ее перед тем, как отдать мне.

Молодой жандарм покраснел.

– Судя по всему, она от вашего брата.

Александр раскрыл записку.

«Логово тех, кого ты ищешь, находится за старой типографией в лесу. Там приблизительно семьдесят человек. Это – все, что осталось от мятежников, больше их нет. Я уверен, что Метельников назначил преемника на случай своей смерти, так что их планы, я думаю, все еще в силе. Но теперь ты можешь все остановить.

Я покидаю столицу и вряд ли вернусь сюда когда-нибудь. Прости за все плохое, что я тебе сделал, брат. Прощай»

Александр отложил записку, с трудом сдерживая слезы. Сжав губы, он, наконец, произнес:

– Если ты прочитал это, значит, ты знаешь, что нужно сделать?

– Да, командир. Я уже сделал. Отряд из ста пятидесяти человек послан в указанное в записке место, чтобы обезвредить врагов.

«Большое будущее у этого юнца» – подумал Воронцов-старший, а вслух сказал:

– Хорошо. Отлично сработано. Что-нибудь еще?

– Ммм… вообще то да, командир. Видите ли, при обыске в здании театра пару месяцев назад, помимо тела Павла Метельникова, мы нашли два оружия. Одно из них – револьвер – судя по всему, принадлежало главе мятежников, а однозарядный пистолет – вашему брату.

– Ну, и? Я пока не вижу ничего важного в твоих словах.

– Я взял на себя смелость осмотреть эти два вида оружия и…

– Не тяни.

Митя положил на стол перед Александром однозарядный пистолет.

– Осмотрев пистолет Воронцова, я пришел к неожиданному заключению. У этого оружия сбит прицел. Я очень сомневаюсь, что ваш брат знал об этом.

Александр приподнялся в своем кресле.

– Ты хочешь сказать, что…

– Да, господин. Кто-то, кто бы он ни был, хотел смерти Елизаветы Борман, и он хотел, чтобы убил ее именно Дмитрий Воронцов.

Тишина. Александр задумчиво вертел в руках пистолет. Краем сознания он видел, что десять минут прошли, и в кабинете уже стоит его преемник, новый главжандарм этого корпуса, полный мужчина средних лет, и возмущается тем, что Александр все еще сидит здесь; Митя окликает его, но Александру было не до этого. Все, что волновало его в тот момент – это пистолет, который он держал в руках; его владелец, который, возможно, уже убил себя от горя; и, самое главное, что тревожило Александра – это человек, который приложил руку к тому, чтобы оружие Воронцова убило его возлюбленную.