Текст книги "Нашедшие Путь"

***

Ночью прошёл дождь. Перепрыгивая в темноте через лужи,

Борис несколько раз помянул крепким словом городские власти за отвратительное освещение улиц, однако вскоре приноровился и уже почти перестал бояться переломать ноги перед первым же рабочим днём. «Что-то затянулось время потерь и неудач, – думал Борис, – очень затянулось; надо как-то всё изменить».

Перед заводоуправлением асфальт оказался почти без выбоин и луж;

Борис решил сделать небольшую пробежку. Обгоняя, спешащих на работу, людей, он вдруг заметил хорошо знакомый силуэт и осторожно окликнул:

– Романыч, ты что ли?

Идущий впереди обернулся:

– Здорово, Борис!.. Ты обратно к нам?

– Ну да. Привет, – Борис протянул руку.

– Хорошо… Может, теперь работа пойдёт нормально.

– Из-за меня-то?.. Ну ты скажешь тоже, Егор Романович!

– Боря, я серьёзно… После твоего ухода – у нас, считай, одни алкаши остались.

– Как так?.. А ребята?..

– А ты не знаешь?.. Витьку – тоже посадили, Серый – помер, Толяна – покалечили, оба Игоря – уволились, а остальные – спиваются потихоньку… Зарабатывать меньше стали… Но это – не только из-за пьянки: хозяева у завода сменились; то, что прежние украсть не успели, – то нынешние «подчищают».

– А «прессуют» -то как и прежде?

– Если не «круче»… Да вон гляди: некрологи-то висят.

Увидев перед проходной два некролога, Борис воскликнул:

– Постой, Романыч!.. Гляди: это же Пашка Крыласов!

– Видел уже.

– Он же года на три моложе меня!

– Попробуй столько же нервы с начальством «повыматывай», да поработай на износ, да попей каждый вечер как он!.. Долго протянешь?!

Потрясённый увиденным, Борис молча прошёл через проходную, но вдруг вспомнил, что хотел узнать про зал:

– Романыч, а где зал, в котором ребята занимались?

– Какой зал?.. А, ты про свой «мордобой»… Я не в курсе, – не интересуюсь… Показушные соревнования начальство устраивает где-то; меня, слава Богу, не трогают, – староват… Молодых поспрашивай… Правда, теперь и молодые только одним видом спорта интересуются – «литроболом»; а всё остальное: принудиловка под угрозой увольнения.

Алексей

Не обращая внимания на темноту, Алексей размеренно бежал привычным путём, обгоняя редких прохожих. Заметив издали в свете фонаря Катю, он, тем не менее, позволил ей себя «напугать».

Девушка уверенно вцепилась в руку Алексея и, взглянув в его глаза, спросила:

– Испугался?!

– А если бы в темноте перепутала и напала бы на кого-то другого?

– Я?! Перепутала?!. Прикалываешься что ли?.. Кошки в темноте хорошо видят… А ты ведь меня тоже увидел?.. Волч, а Волч?.. Волки тоже в темноте хорошо видят, – Катя повисла на руке Алексея.

– Уже скоро к «шараге» подойдём. Как бы опять директор или кто-нибудь из холуёв – нас вместе не увидели.

– Да наплевать на них! Их комплексы неполноценности – это их личные проблемы.

– Однако они не упустят возможности в очередной раз отыграться на ком-нибудь за собственную ущербность… Тебе в прошлый раз что сказали?

– Мне омерзительно-вежливо напомнили, что я ещё не получила диплом.

– Они ведь, действительно, могут сделать какую-нибудь гадость. Были случаи, когда некоторым слишком свободолюбивым студентам снижали оценки на экзаменах. Сам много раз наблюдал это паскудство; как-то даже возмутился, высказал своё мнение.

– Да?! А они как отреагировали?

– Сразу переключились на меня: попытались высмеять, унизить. Особенно Авоськина старалась; видимо, хотела выслужиться перед директором.

– Тебя, вроде, «заклевать» не так-то просто.

– На их насмешки мне наплевать; однако тогда я окончательно убедился, что не в состоянии кого-либо защитить.

– А студенты сами никогда не пытались как-то защищаться?

– Фактически, нет… «Огрызались», правда, многие, но… пустое всё это.

– А, по-моему, если хорошенько во всём разобраться, то весь этот «гадюшник» вполне можно было бы разогнать, а кое-кого – даже и посадить.

– Да, – для этого хватило бы одних только финансовых махинаций, которые они проворачивают, выдавая студентам какие-то «левые» деньги под роспись и тут же забирая их обратно.

– А поборы на всякие там «ремонты» и тому подобное! – возмущённо добавила Катя.

– Да, но кто же решится от своего имени написать на них в прокуратуру?.. Говорят, правда, что анонимки писали; но их ведь не рассматривают. А если подсчитать, – сколько украдено за все годы существования училища, опросив и бывших студентов, и нынешних, да сверив всё это с документами, – директора точно можно было бы сажать, да и Носову – как пособницу.

– Да… – Катя тяжело вздохнула. – Скорей бы уже окончить этот «дурдом» и постараться забыть его как страшный сон.

– Похоже, что все студенты думают приблизительно так же: в начале учёбы – ещё не понимают куда попали, а года через полтора, когда сбегать, вроде, уже поздно – времени потерянного жалко, начинают надеяться, что как-нибудь смогут отмучаться… Однако, мы уже подходим.

– Ну ладно, увидимся ещё, – Катя отбежала в сторону и присоединилась к группе студентов.

Алексей ускорил шаг, вошёл в здание училища и направился в свой кабинет, где, не включая освещение, сел, закинув ноги на край стола, и задумался. В его жизни за последние годы произошло так много самых разных событий, что периодически возникало желание остановиться, всё проанализировать и осмыслить. Преподавательская работа, вопреки ожиданиям Алексея, отнимала значительно больше времени, чем работа врача; к тому же, большая часть новой работы казалась ему абсолютно бессмысленной, поскольку направлена была не столько на обучение студентов, сколько на формирование имиджа директора. Задолго до своего прихода в училище Алексей многократно слышал отрицательные отзывы об этом заведении от тех, кто так или иначе соприкасался с его деятельностью: это были и едкие усмешки по поводу лизоблюдства и показухи, и сочувствие в адрес студентов. Собственные впечатления, однако, в первые же месяцы работы превзошли все самые худшие ожидания. Никогда раньше Алексей не попадал в коллектив на столько пропитанный холуйством, лицемерием, завистью. Раболепство сотрудников перед директором вызывало у Алексея нарастающее отвращение. Тем не менее у новой работы была и положительная сторона: Алексей впервые на столько близко познакомился с представителями молодого поколения и с удивлением обнаружил, что многие из них оказались вовсе не такими плохими, как ему казалось ранее, с некоторыми даже завязались дружеские отношения.

В коридоре послышались голоса студентов:

– Темно… Разве Волчкова нет ещё?

– Ага, щас, как же!.. Всегда в темноте сидит, пока никого нет.

«Упрямова Лариса и Арбузова Татьяна», – догадался Алексей и потянулся к выключателю.

Сразу после обмена приветствиями Лариса прикрыла дверь и обратилась к Алексею:

– Мы тут такое узнали!.. Подслушали случайно разговор Авоськиной, Носовой и Басюковой у кабинета директора… Они наши анкеты обсуждали, о личной жизни студентов сплетничали, унижали и высмеивали многих.

– Вот «удивила»!.. Для меня это – не новость.

– Он, наверное, там же был, – предположила Татьяна, обращаясь к Ларисе.

– Да? – Лариса вопросительно взглянула на Алексея.

– Возможно… Это ведь – не единичный случай, это – у них в порядке вещей… Только не подумайте, будто я тоже в этом свинстве участвую.

– Ну ничего себе!.. А мы анкеты заполняем, на все вопросы отвечаем откровенно…

– Это – вы зря… Все эти сведения могут быть использованы против вас; а когда поймёте, как именно, – будет уже поздно.

– А куда деваться?.. То Носова «допросы» устраивает, то психолог анкеты раздаёт…

– Учитесь отвечать, не давая реальной информации о себе… Да, предостерегите и других, кого возможно, кроме доносчиков.

Ещё несколько студентов один за другим вошли в кабинет; последней прибежала Анна Шелестова и, плотно закрыв дверь, объявила:

– Тихо!.. К нам Басюкова идёт.

– Это – точно? – спросил Алексей.

– Сама сейчас слышала, как она директору сказала, что сюда идёт, пока у неё время есть.

– Ладно, – значит: проводим письменный тестовый контроль прямо сейчас; тетради и учебники убираем; на столах – только ручки и чистые листы.

Алексей начал раздавать карточки с заданиями, не обращая внимания на то, что в кабинет вошла Басюкова, а студенты, мгновенно помрачнев, поднялись со своих мест.

Басюкова махнула рукой, приказывая студентам сесть, и сама устроилась на свободное место рядом с Ларисой. Студенты погрузились в работу.

Увидев, как вдруг изменилось выражение лица Ларисы, и зная, что от неё можно ожидать какой-нибудь выходки, Алексей насторожился и, пытаясь предупредить её интонацией, спросил:

– Лариса, тебе что-то непонятно?

– Нет, нет, – всё понятно, – отозвалась студентка, лукаво взглянув на Алексея.

«Сейчас что-нибудь выкинет», – подумал Алексей и не ошибся.

– Фаина Тимуровна! – зашептала Лариса достаточно громко. – Что для проводниковой анестезии используют?.. Не знаете?..

– Упрямова, сама думай! – возмутилась Басюкова.

Лариса быстро проставляла ответы, но вдруг, как бы забывшись, опять полушёпотом обратилась к Басюковой:

– Фаина Тимуровна, а в какую фазу ингаляционного наркоза нельзя делать операции?

– Да что же такое?! Совсем уже обнаглела!..

– Не знаете? Ну ладно, – я сама, – подытожила Лариса под сдержанные смешки студентов.

– Не ленись, Лариса, – думай сама, – проговорил Алексей с явным подтекстом. – Ты же умная, – я знаю.

Басюкова тем временем поднялась и направилась к двери.

Как только дверь захлопнулась, студенты начали острить и хихикать; одна лишь Татьяна сидела в задумчивости, а потом вдруг серьёзно посмотрела на Ларису и сказала:

– Она же поняла, что ты над ней издеваешься… Опять какие-нибудь неприятности будут.

– Почему «опять»?

– Забыла уже, как ты на общем собрании высмеивала КВН и другие показушные мероприятия, направленные на повышение авторитета директора, а потом всех «тиранили» две недели?

– Хватит вам, успокойтесь, доделывайте контрольную; кто уже всё «отгадал», – сдавайте, – попросил Алексей. – Успеете ещё пошуметь… Тому, кто первым сдаст, дам почитать проект, так называемого, «морального кодекса преподавателя», – вот где, действительно, умора.

Лариса тут же сорвалась с места и побежала сдавать работу, а получив взамен несколько скреплённых листов, взялась за их изучение, но вдруг, вспомнив слова Татьяны, спросила:

– Алексей Георгиевич, а меня после того собрания обсуждали у директора?

– Да, разумеется.

– И что сказали?

– Ой, на тебе, оказывается, «серьёзные провинности»: ты и «слишком умная», и законы-то ты знаешь; а вам ведь не положено законы знать, – это же «страшное преступление» – знать законы и не давать себя дурачить, используя в чуждых вам целях… Носова, правда, «заступилась»: сказала, что вовсе ты не умная, а просто в хорошей школе училась, – то есть: Лариса-то – плохая, просто школа хорошая.

– Прикольно… А вот эту-то «хрень» они за каким «сляпали»? – Лариса помахала листами.

– А разве не понятно?

– Вообще-то понятно, только проще было бы всего одну фразу написать: «Директор всегда прав».

– Хорошо суть улавливаешь.

Сделав перерыв в занятии и быстро проверив работы студентов, Алексей объявил оценки:

– Анна, Татьяна и Лариса получают «пятёрки», Николай и Михаил – «двойки», обе Лены – «тройки», остальные – «четвёрки». Давайте разберёмся с ошибками; думаю, что с этой задачей, как обычно, хорошо справятся отличницы.

Лариса забрала работы студентов, разделила их на три части и тут же принялась вслух читать работу Михаила, однако, почти совсем не рассматривая конкретные ошибки, продемонстрировала ясное понимание сути проблемы:

– Не хочу сказать, что Мишка – совсем дурак, но думаю, что если бы он почаще заглядывал в тетрадь и в учебник, да поменьше бы пялился на Ленку, то вполне мог бы написать и на «тройку».

Под смех студентов Лариса переключилась на следующую работу.

Когда обсуждение уже заканчивалось, дверь вдруг открылась и в кабинет вошла Носова. Студенты встали, поспешно застёгивая халаты и надевая колпаки. Носова сделала записи в блокноте и принялась отчитывать студентов:

– Это что за своеволие?! Вы не знаете, что у нас единая форма одежды установлена?!

– Дина Олеговна, у нас жарко в кабинете, – один за всех попытался оправдаться Михаил.

– А ты вообще помолчи!.. У вас всегда то жарко, то холодно… Ты, кстати, «двойки» свои исправил?

– Нет.

– Он сегодня ещё одну получил, – позлорадствовала Лена Златова, за что тут же получила в бок от Лены Полозовой.

– В кабинет директора после занятий зайдёшь!.. Понял?! И Полозова – тоже, – Носова ещё раз окинула взглядом студентов и, не найдя, к чему ещё придраться, вышла.

Пока студенты, снимая колпаки, ругали администрацию училища, маленькая и вертлявая Юля Инева по прозвищу Юла, вытянув вверх руку и помахивая ею, спросила:

– Можно?!. Можно?! – не дождавшись ответа, она вышла к доске. – Можно «детский» стишок прочитать?

Под аплодисменты студентов Юля раскланялась, затем сделала жест, повлекший наступление тишины, и нарочито детским голосом стала читать:

 
Это чей там толстый зад
Не проходит в двери?!
На уроке колпачки
Кто у вас проверит?
 

Остановив жестом аплодисменты, Юля продолжила:

 
Укусить, да побольней —
– Верх крысиной тактики.
Вспоминайте поскорей:
Кто здесь зам по практике?!
 

Раскланявшись под аплодисменты студентов, Юля вернулась на своё место, но вдруг, посмотрев на Алексея, спросила:

– А они, вообще-то, имеют право так вот врываться на занятия?

– Вообще-то – нет, – ответил Алексей. – По закону – преподаватель имеет право самостоятельно решать, как ему проводить занятия… То, что они сюда периодически лезут и чуть ли не над головой висят – это, видимо, они меня пытаются выжить из училища, как выжили уже многих неугодных. Получается прямо как в одной шансонной песенке:

 
И каждого такое ожидает,
Кто не приучен «задницы лизать»,
А кто «лизал», «на гору залезая»,
Мечтает всех за это наказать.
 

– Хорошо хоть, что она не заметила у нас образец их холуйского творчества, – Лариса передала Алексею «моральный кодекс». – А я на перемене эту «стыдобу» скопировала у Элеоноры; пусть и остальные посмеются.

– И деньги заплатила? – удивилась Юля.

– Само собой… Бесплатно они не копируют.

Продолжение занятия получилось вялым. Тягу к знаниям демонстрировали только Анна и Татьяна. Юля, покачиваясь на стуле, задремала и в какой-то момент, едва не ударившись лицом о стол, положила голову на руки и, перестав бороться со сном, уснула.

Делая вид, что не замечает спящую Юлю, Алексей попытался исследовать знания Михаила, однако, не обнаружив последних, переключился на Елену.

– А почему у нас Юлька спит? – недовольно буркнула Лена.

Услышав сквозь сон своё имя, Юля приподняла голову. Вовремя сориентировавшись, но не вполне поняв суть ситуации, Лариса подсунула Юле на колени учебник и ткнула пальцем в нужную строку. Уже читая по учебнику, Юля постепенно поняла суть вопроса и продолжила по памяти, вернув учебник Ларисе.

Миграция вопроса и начало ответа «на автопилоте» позабавили Алексея; однако, увидев, что учебник вернулся к Ларисе, он решил дать Юле возможность хоть немного оправдаться перед студентами, а потому спросил:

– Что у тебя там под столом?

– Ничего, – ответила Юля и встала, показывая, что, действительно, ничего не прячет.

Окончив ответ, Юля вновь распласталась по столу.

– А она опять спит! – пожаловалась Лена.

– Юль, действительно, – подхватила Анна, – имей совесть!

Понимая, что Юля уже не слышит, Лариса решила ответить за неё:

– Отстаньте вы! Ночью она почти не спала.

– Это что же она ночью делала? – ехидно поинтересовалась Лена.

– В больнице была… Она же в прошлом учебном году отказалась от принудительной «как бы волонтёрской практики»; ей взамен дали больного ребёнка.

– Чем ей одинокие старики не понравились?

– Хотя бы тем, что они – совсем не одинокие. К ним какие-то алкаши ходят.

– Ночевать-то в стационаре зачем? От нас этого не требуют.

– Действительно!.. От нас показуху требуют: лишь бы администрации училища было чем «блеснуть». Юлька не ради этих тварей ходит. Она к своему подопечному привязалась, подружилась с ним.

– Ночью-то зачем с ним сидеть? – не унималась Лена.

– У него носовое кровотечение было; надо было следить, чтоб он только на боку спал, чтоб кровь в гортань не попала.

– Кто ему нос разбил?

– Никто не разбивал. Лейкоз у него, – геморрагический синдром при лейкозе.

– А родители его где?

– Я не знаю, – ответила Лариса, пожимая плечами. – Юля говорит, что к нему только бабушка ходит, и-то редко, видимо, и сама болеет. Похоже, что с семьёй у него ситуация не лучше чем со здоровьем; хотя воспитан он хорошо, даже очень.

– Мы же видели этого ребёнка, – вмешалась Анна, видя, что преподаватель не препятствует затянувшейся беседе. – Ему лет шесть, да?

– Восемь, – ответила Лариса. – Правда, выглядит, действительно, лет на шесть… Ослаблен он, – отстаёт в физическом развитии, однако умный и очень терпеливый.

– Я, кажется, тоже его знаю, – вспомнила Татьяна. – Тёмка, да?

– Да, – подтвердила Лариса.

– Он, хоть, выживет? – задумчиво проговорил Михаил.

– Юля говорит, что сейчас излечивают от лейкоза. Излечивают ведь, Алексей Георгиевич?

– При комплексном подходе вполне можно добиться стойкой ремиссии и даже вылечить полностью, – подтвердил Алексей.

Весь остаток занятия Юлю никто не тревожил.

***

Вечером того же дня Алексей отправился на тренировку в клуб «Кимэ». Много раз он замечал, что тренировки будто очищают его после рабочего дня; гнетущая психологическая атмосфера училища вытеснялась из его сознания спокойной и доброжелательной атмосферой зала. На этот раз всё было не так.

Переодевшись, Алексей сел и задумался, вновь пытаясь осмыслить всё, что с ним происходит: «Из шараги, того глядишь, турнут… С Борисом что-то не то творится… Кошку твари прессуют по чём зря…» – мысли мелькали почти самопроизвольно, всё больше угнетая Алексея.

Вошёл Брусятин, осмотревшись, расплылся в улыбке и направился к Алексею, протягивая руку для приветствия. Отстраняясь, Алексей поднялся со скамейки, обошёл Стаса, не здороваясь, и направился в зал. Наработанные годами, стереотипы многократно избавляли его от необходимости задумываться над выбором упражнений. Алексей начал самостоятельную разминку.

– Волч, а Волч!.. В темноте меня узнаёшь, а тут прошёл и не заметил, – раздался совсем рядом голос Кати.

– Да, виноват; однако среди общей массы в кимоно ты как в белом маскировочном халате на снегу. Разминку сделала?

Катя кивнула.

– Может, поиграем, пока есть возможность?

– А давай! – Катя немного отошла, слегка сжалась и стала похожа на испуганного котёнка.

Алексей обозначил несколько ударов. Катя то уворачивалась, то блокировала сразу двумя руками, но не гасила удары, а отлетала в сторону, экономя силы. Уйдя в очередной раз от серии ударов руками и отлетев от «маваси гери», нанесённого в средний уровень, Катя одновременно приблизилась к Алексею и, отводя левой ладонью его правый локоть, локтем другой руки ударила по корпусу и успела зашагнуть за опорную ногу Алексея. Упав и кувыркнувшись, Алексей вновь принял стойку, но Катя уже обозначила удар ногой, слегка задев правый висок Алексея, и тут же принялась «вязать» руки условного противника, переключаясь на упражнение «липкие руки». Приняв, предложенные Катей, условия, Алексей позволил ей выполнить несколько ударных связок и болевых приёмов, но затем начал выполнять контр-приёмы. Слетав несколько раз на татами, Катя решила сменить тактику: из стойки «испуганного котёнка» она нанесла несколько «лоу-киков», понимая, что Алексей не посмеет отвечать тем же. Алексей покачал головой и попросил:

– Повтори помедленнее.

Катя повторила удар. Алексей прыжком сменил стойку и, указав пальцем на Катину стопу, сказал:

– Травма голеностопного сустава… Ещё раз!

Катя вновь повторила удар. На этот раз Алексей подставил голень и прокомментировал:

– Травма голени – у обоих, правда, но всё же… «Санчин дачи», – Алексей указал рукой на Катины ноги.

Катя приняла указанную стойку. Алексей выполнил медленный толкающий удар, направляя его по диагонали сверху вниз и натягивая пальцы стопы на себя. После того, как его голень столкнулась с Катиным бедром, он пояснил:

– Так получается более жёстко, да и безопаснее.

Начиналась общая тренировка.

– Когда закончим, без меня не уходи, – попросила Катя.

***

После тренировки, выйдя из клуба вместе с Катей, Алексей начал рассказывать о событиях дня, но Катя остановила его:

– Подожди… Ты зачем позволил Лариске холуйский кодекс скопировать? Над ним сегодня все, кому не лень, потешались… Выгонят ведь, – дождёшься.

– Думаю, что это – в любом случае – всего лишь вопрос времени: как только представится возможность, – обязательно выгонят или хотя бы пакость какую-нибудь сделают в очередной раз. Выговор на пустом месте уже объявляли по доносу моей бывшей; хотя, других – и за реальные проступки не наказывают, если те директору угождают, холуйствуют всячески.

– Как это «по доносу»?.. А при чём тут твоя бывшая?

– Когда я заявление в суд принёс, там тоже очень удивились, даже посмеялись и над порядками в училище, и над глупостью жены моей бывшей… Не лень же ей было шпионить!

– А суть-то твоего «проступка» в чём?

– Студенты как-то ко мне в гости пришли… Я тогда в отпуске был, а студенты – на каникулах… Потом всех вызвали к директору, заставили объяснительные писать…

– «Дурдом»!.. А какое их «собачье» дело, кто как проводит своё свободное время?!

– Патология какая-то!.. Для них в порядке вещей, когда они сами устраивают пьянки прямо в «шараге» по поводу огромного количества праздников, а фактически – для того, чтобы каждый мог полицемерить, показать своё «уважение» к директору…

– А жене-то твоей бывшей какой смысл вредить тебе?

– «Моя бывшая» и «смысл» – это понятия несовместимые… Она мне давно обещала добиться, чтоб меня из училища выгнали… Пока я работаю, она алименты из моей зарплаты получает. Что она будет получать из пособия по безработице?.. Похоже, что желание сделать мне пакость подавляет остатки здравого смысла, хотя, пожалуй, что таковых у неё и нет вовсе.

– Зачем надо было жениться на такой?

– Сразу человека не изучишь… Когда-то «прикол» был на «Русском радио»: «Поближе узнаешь – подальше пошлёшь»… Да у многих так получается… Она хотела сделать меня своей собственностью, «вещью» своей… Какой вообще смысл жить, не будучи самим собой?

– Сколько раз к тебе студенты приходили?

– Не знаю, – не считал.

– Наших горе-руководителей, похоже, раздражает, что ты со студентами на равных общаешься.

– С первых дней работы в училище знаю, что это их бесит. Они и выживают-то из училища именно тех преподавателей, которые студентов за людей считают, а не за расходный материал для возведения «пьедестала почёта» под директора… По практике до Басюковой – такая хорошая была, – выжили…

– Слышала я от старшего курса: Карасёва, кажется… Говорят, что вы с ней Юльку Жужаеву от Носовой спасли.

– Было как-то такое, было: Носова на защиту учебных историй болезни пришла в плохом настроении, долго искала на ком бы злость сорвать и таки нашла – самую маленькую, самую безобидную; наорала на неё так, что Жужа куда-то исчезла…

– Говорят, что её под лестницей нашли.

– Да, подруга её подсказала… Ну, полезли под лестницу; там: Жужа сидит вся в слезах, говорить не может, только всхлипывает; а ей надо идти отчитываться по своей истории. Слышу: Носова уже где-то кричит, что если Жужаева через пять минут не появится, то ей будет «двойка» за историю. Жужа эти вопли услышала, – говорит: «Не пойду!.. Она меня завалит». Я ей в ответ: «Успокойся; пойдём в кабинет, смотреть будешь – только на меня; если Носова будет задавать вопросы, – отвечай на эти вопросы не ей, а мне». В общем, Юля так и сделала. Не смогла Носова ни одной ошибки найти… Короче, поставил я Юле «пятёрку»; а Носова с тех пор меня возненавидела.

По мере приближения к своему дому Катя становилась всё более задумчивой, оказавшись же у самого подъезда, она нерешительно сказала:

– Не знаю: правильно ли поступаю; но думаю, что лучше сказать… В общем, по пути на тренировку Бориса видела – пьяного и с сигаретой… Не моё, конечно, это дело, но я, вроде бы, чуть-чуть его узнала как человека… Короче, я сказала и, считай, что забыла; а ты – сам думай.

– Спасибо, что сказала. Пожалуй, я понимаю, – в чём тут дело.

Попрощавшись с Катей, Алексей отправился домой. Мысли его не путались, а просто сжались в тугой клубок и выдали на поверхность единственную фразу из старого анекдота: «Зачем думать?! Трясти надо!». Алексей достал телефон и позвонил Борису:

– Привет. Завтра свободен?.. Приходи: посидим, поболтаем.