Текст книги "Нашедшие Путь"
Автор книги: Александр Левин
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
***
Подходил к завершению очередной рабочий день Алексея; оставалось лишь дочитать последнюю лекцию. Произнося почти автоматически хорошо знакомый текст, в мыслях своих он был уже далеко.
– Вас тоже уже успели «задолбать» сегодня? – вдруг спросила Лариса.
– Нет… Сегодня – не успели… Забыли, наверное… А с чего ты это взяла, что «задолбали»?
– Вроде, видно по вам.
– А ты – психолог!
– Ошиблась ведь.
– А «ошиблась» преднамеренно, чтоб небольшой перерыв устроить? От писанины устали?
В этот момент дверь распахнулась, в аудиторию вошла Носова и, окинув взглядом студентов, грозно спросила:
– Вставать уже разучились?! – она выдержала паузу, дожидаясь пока все встанут. – Садитесь. Чем у нас Упрямова недовольна?
Лариса промолчала, Алексей – тоже.
– Ладно, – понятно, – заключила Носова и подошла к Маше Ратиборовой. – Мария, почему утром опоздала?
Маша молча поднялась и, плотно сжав губы, слегка отвернулась.
– Дина Олеговна, она же на электричке ездит, – сдержанно напомнила Татьяна.
– Тебя, Арбузова, не спрашивают! – закричала Носова. – Она сама ответит.
Маша продолжала молчать. Носова опустила взгляд на стол и, найдя новый повод, вновь закричала:
– Почему семечки на столе?! Ты где находишься, – в деревне своей?!
Маша не выдержала и ответила:
– Если я – деревенская, это ещё не значит, что меня надо унижать и что на меня надо орать… Да, я из деревни, но за то я, в отличии от вас, никому «задницу не лижу» и «лизать» не собираюсь.
– Выйди из аудитории! – заорала Носова.
Брезгливо взглянув на Носову, Маша вышла; следом вышла и Носова, громко хлопнув дверью.
– Теперь эта мразь выгонит Машку, – забеспокоилась Татьяна.
– Нет, не думаю; студентов и так мало, – возразил Алексей.
– Если они будут нас выгонять за любую мелочь, – тогда их самих разгонят, – добавила Лариса.
Когда лекция закончилась, Лариса подошла к Алексею с вопросом:
– Значит, плохой из меня психолог?
– Нет, нет; психолог из тебя, пожалуй, хороший.
– Но я же ошиблась.
– Ты не можешь быть в курсе всех обстоятельств.
– А вы поспешили эти обстоятельства замаскировать?
– Верно… Умная ты, – просто не перестаю восхищаться.
– Без иронии?
– Без.
***
Будучи не в состоянии заниматься чем-то другим, Алексей обдумывал предстоящий разговор с Борисом. «Скатиться по наклонной плоскости можно очень быстро, – рассуждал он, – однако нельзя же его отчитать как школьника; нет, надо лишь слегка поддержать, а для начала – попробовать разобраться».
Когда вечером пришёл Борис, Алексей засыпал его вопросами. Борис отвечал уклончиво и сдержанно, а потом вдруг как бы подвёл общий итог:
– Короче, во всём – «облом», Лёха… Не знаю, что делать… На заводе одна «пьянь» осталась, да старики… Да, кстати, молодой один появился, – из вашего училища выгнали, – Ванька Емельянов.
– Знаю, знаю, – тут же вспомнил Алексей. – Он чуть больше года проучился еле-еле, «двоек» нахватал, – его и выгнали; теперь, вероятно, пропадёт.
– Это почему?
– А его на заводе кто-то перевоспитывать будет?
– Нет… Издеваться – будут; вернее, уже издеваются: называют «Иваном-царевичем», намекая тем самым на совсем другой сказочный персонаж.
– В «шараге» его так же называли многие, в том числе и заместитель директора.
– Разве можно так в учебном заведении?.. И, кстати, почему ты училище «шарагой» называешь?
– Студенты так называют, когда начальства рядом нет, – вот и я привык… Правильно называют… Ещё «гадюшником» называют, имея в виду тот, с позволения сказать, «коллектив», который целенаправленно формирует вокруг себя директор, выживая людей приличных и оставляя холуёв.
– Я, вообще-то, много плохого об этом заведении слышал. Многие с иронией и с издёвкой называют это училище «театральным», «показушным», некоторые даже с тюрьмой сравнивают, студентов жалеют.
– За то в газетах хвалят и по местному телевидению.
– Понимаю твою иронию… Городские средства массовой информации трудно заподозрить в правдивости и свободомыслии.
– «Народ безмолвствует», а холуи тем временем показухой занимаются; показуха же всегда держится на принудиловке. Люди терпят из-за того, что боятся работу потерять; горе-начальникам, однако, этого уже мало, – им нужны доказательства холуйской преданности.
– Лёха, а когда ты в поликлинике работал, там не лучше ли было?
– В каком-то смысле, возможно, там и лучше; такой «гнили» как в училище там не было…
– Вот и возвращайся обратно.
– Это не реально. Я и ушёл-то оттуда, прежде всего, потому, что аллергические реакции у меня были. Когда из-за аллергического коньюнктивита глаза режет так, что приходится их на какое-то время закрывать, можно и на амбулаторной операции пациента угробить, не заметив своевременно какой-нибудь кровоточащий сосуд.
– А лечиться не пробовал?
– Пробовал… Пробовал и понял, что положительные результаты в подобных ситуациях бывают только по телевидению в передаче «Здоровье», но не в реальной жизни… Жить же постоянно на антигистаминных и сосудосуживающих препаратах – довольно утомительно; а отсутствие побочных действий и осложнений – враньё с целью рекламы этих препаратов… Если бы я остался в поликлинике, вероятно, «загнулся» бы уже. Там ведь помимо испарений антисептиков ещё из неисправной вытяжки всякая гадость летела.
– Из какой вытяжки? – не понял Борис.
– Там под хирургическим кабинетом почему-то расположен зубопротезный… Зубной техник использует абразивные материалы; у него-то эту пыль затягивает, а далее через дырявую трубу всё вылетает не на улицу, а на второй этаж.
– А начальство куда смотрело?
– Говорил я главному врачу; но ему – наплевать… От зубопротезного он, видимо, какой-то доход имеет, так же как и от сдачи в аренду помещений под какие-то склады и что-то ещё; трубу по-настоящему чинить – не в его интересах.
– У тебя ведь, вроде, помимо хирургии ещё какие-то специализации есть?
– Да, да: и эндоскопия, и трансфузиология, и онкология, и массаж, и лечебная физкультура; только всё это – теперь недействительно.
– Почему?
– Вышло какое-то маразматическое постановление о том, что надо на каждую специальность ещё по четыре месяца отучиться и новые документы получить… Мне такой идиотизм уже не осилить.
– Значит, держишься за училище потому, что больше некуда податься?
– Отчасти – да, но не только. Мне ведь, слава Богу, общаться больше приходится со студентами, чем с сотрудниками и с начальством; а студенты, в основном, – хорошие. Среди них даже есть такие, которые, фактически, стали моими друзьями; в гости иногда заходят, и не только нынешние, но и бывшие.
– А фотографии есть?
– Есть… Фотографий много.
– Посмотреть можно?
– Да вон альбомы на полке: бери, да смотри… А ты, однако, хитрый… Я хотел о твоих делах поговорить, а ты, значит, на меня «стрелку перевёл».
– Да ладно, Лёха… Устал я что-то… Пойду, пожалуй; лучше спать пораньше лягу… Потом как-нибудь поговорим ещё.
– Ладно, как скажешь.
После ухода Бориса Алексей испытывал душевный дискомфорт. Вместо того, чтобы попытаться чем-то помочь, он потратил время на рассказы о собственных проблемах. Теперь он не знал, что делать. Испытывая чувство вины, Алексей почему-то незаметно уплыл в воспоминаниях к моменту своего первого прихода в училище. Он вспомнил затянувшееся ожидание у двери кабинета директора, когда, не желая зря тратить время, решил побеседовать со своим предшественником. Поднявшись этажом выше, Алексей вошёл в кабинет, поздоровался, представился и спросил:
– Могу я узнать причину вашего увольнения?
– Появилось место в стационаре; а здесь оставаться, честно говоря, и сил больше нет: надоели уже и постоянные придирки, и грубое давление со стороны администрации из-за любой мелочи, фактически – диктат; хотя закон и даёт преподавателю существенную независимость, но это – формально, а фактически – даже коллективные пьянки по поводу многочисленных праздников тут возведены в ранг обязательных мероприятий.
Алексей удивился и хотел-было продолжить разговор, но прибежала взволнованная секретарь директора и позвала Алексея:
– Что же вы ушли?! Идите быстрее! Директор вас ждёт.
Алексей извинился и, подгоняемый секретаршей, вновь направился вниз. Он вошёл в кабинет и поздоровался. Из глубины кабинета на Алексея глядело некое существо среднего рода и неопределённого возраста. Хотя директор сидел в кресле, но Алексею показалось, что взгляд его будущего начальства направлен сверху вниз и выражает какую-то крайнюю степень презрения. Вздёрнутый кверху нос и неестественно светлые волосы, казалось, подчёркивали высокомерие руководителя.
Получив приглашение сесть, Алексей опустился на стул и приготовил документы. В тот же момент в кабинет, извиняясь и на словах и всем своим видом, вошла пожилая женщина с бульдожьим выражением лица и, как-то заискивающе взглянув на директора, явно собиралась что-то сказать, но не успела.
– Присядьте, Маргарита Ивановна, – властно приказал директор.
Последовавший разговор заставил Алексея почувствовать себя то ли мебелью, то ли каким-то другим неодушевлённым предметом; он молча наблюдал, как Маргарита Ивановна, сжавшись и глядя на директора снизу вверх, ловила каждое его слово, поддакивая и кивая. Не улавливая в разговоре какого-либо смысла, Алексей отвлёкся и даже не заметил, как директор переключился на него.
– …и никакого панибратства со студентами! – продолжал тем временем директор. – Держите дистанцию!
Ещё не понимая смысла этих слов, Алексей кивнул, как бы показывая, что ещё не уснул и продолжает внимательно слушать.
– Кстати, нам ещё нужен преподаватель педиатрии, – продолжал директор. – Не знаете случайно кого-нибудь, кто подходил бы на эту должность?
– Нет, – коротко ответил Алексей и отрицательно покачал головой.
Уже в ближайшие дни Алексей узнал, что преподаватель педиатрии в училище давно имеется, к тому же, очень хороший преподаватель, пользующийся заслуженным уважением студентов, но не стремящийся угождать директору.
От воспоминаний настроение у Алексея испортилось окончательно. Желая избавиться от мыслей, он решил поработать с макиварой. Наработка правильного движения вскоре превратилась в активную медитацию; настроение выровнялось, сознание стало похожим на поверхность чистого озера при отсутствии ветра. Такое состояние вполне устроило Алексея.
***
Утро выдалось морозное. Покрывшись тонким слоем снега, улицы стали светлее. Алексей издали увидел Катю на перекрёстке и, приближаясь, поинтересовался:
– Опять поджидаешь чтоб напугать?.. Привет.
– Приветик… Гляди, – Катя указала в сторону дороги. – Минуты две как «скорая» отъехала, теперь менты тормозной путь меряют, будто так не ясно.
– А что случилось?
– Какой-то «урод» девчонку «мелкую» сбил, школьницу, прямо на пешеходном переходе; на красный сигнал светофора ехал, вернее – «летел», сволочь; хорошо хоть, что и машину разбил об столб.
– Ублюдок-то, судя по машине, из тех, которым всё с рук сходит… Пойдём-ка отсюда, пока менты не «загребли» в качестве свидетелей.
– Пошли… Дня не проходит, чтоб не увидела, как кто-нибудь так же грубо правила нарушает.
– Я помню время, когда люди берегли свои машины и соблюдали правила; деньги могли копить на машину всей семьёй долгие годы; а теперь: и шпана ездит, и жульё ездит – все те мерзавцы, которым и на деньги – наплевать, и на машины – наплевать, и на чужие жизни – наплевать.
– Хочешь сказать, что при коммунистах лучше было?
– В каком-то смысле – да; во всяком случае такого беспредела, как при нынешних псевдодемократах, я тогда точно не видел; правда, другой мерзости хватало… Надоело всё это: всё о плохом, да о плохом…
– А у нас сейчас педиатрия, – сменила тему Катя, – «классно»… – единственный нормальный преподаватель.
– Только вчера о ней вспоминал.
– Правда, что она раньше завучем была?
– Верно, была; с этой должности её выжили, а полностью из училища – до сих пор выжить не могут.
– Чем она им не угодила?
– В том-то и дело, что не угодила, не угождала и угождать, явно, не собирается, не «кланяется» директору, «смеет своё суждение иметь», – этого они терпеть не могут.
За разговорами время пролетело незаметно. Перед зданием училища Алексей замедлил шаг, а Катя убежала вперёд.
Новый рабочий день принёс Алексею новую мороку. Почти с порога, нагнетая, по своему обыкновению, нервозность, Носова направляла всех сотрудников в кабинет директора. Алексей, кивнув в ответ, прошёл, тем не менее, сначала в свой кабинет, переоделся, привёл себя в порядок и лишь потом неспеша направился к начальству. Он вошёл в кабинет последним, не обращая внимания на раздражённые реплики в свой адрес.
– Вы у нас – ответственный по гражданской обороне, начальник штаба гражданской обороны, а приходите последним! – почти прокричал директор Алексею, поднимаясь с кресла.
Алексей никогда не рвался заниматься гражданской обороной; он считал всю деятельность в этом направлении показухой и бессмыслицей, однако вынужден был этим заниматься.
– Нам оказано большое доверие! – продолжал директор. – Принято решение о проведении учений по гражданской обороне на базе нашего училища… Здесь будут присутствовать наблюдатели от городской администрации, от управления по делам ГО и ЧС города и, возможно, области!
Последние слова прозвучали так торжественно, что у Алексея возникло чувство глубокого отвращения. «Начинается очередная показуха, – думал он, – и заведение это выбрано не случайно; вероятно, руководители других учреждений холуйствуют не столь усердно. После инструктажа, видимо, начнутся усиленные тренировки».
Алексей не ошибся: всем преподавателям было велено тщательно проинструктировать студентов и готовиться к тренировочной эвакуации.
Первым занятием у Алексея была лекция. Появившись в аудитории с опозданием, он сразу принялся разъяснять ситуацию:
– Пришлось задержаться у директора… Послушайте внимательно!.. В училище намечается очередная показуха по гражданской обороне… Хочу прежде всего сказать о том, что имеет наибольшее значение для вас… Когда начнётся, так называемая, «эвакуация», вас, наверняка, погонят бегом, поскольку администрации важно показать высокие результаты по времени… Предупреждаю, что бежать всей толпой – опасно: стоит кому-то одному оступиться или подвернуть ногу – и могут упасть и травмироваться многие… Не обращайте внимания на крики Носовой или кого-нибудь ещё; выходите спокойно, постарайтесь захватить с собой верхнюю одежду и успеть сменить обувь… Никакие репрессивные меры со стороны администрации не стоят вашего здоровья и безопасности.
– Это вы, типа, инструктаж нам проводите? – спросила, дремавшая до этого, Лариса, потягиваясь и приподнимая от стола помятое лицо.
– «Типа», да, – ответил Алексей, подстраиваясь под, заданный Ларисой, тон.
– Вас за такой инструктаж «расстреляют», – Лариса ещё раз потянулась и под дружный смех студентов протяжно зевнула. – Лично я всегда выхожу последняя и тепло одетая.
– Ты, прямо, самая разумная… Не перестаю тобой восхищаться.
– Я тоже не перестаю собой восхищаться, – заявила Лариса, окончательно проснувшись и вызвав новую волну смеха.
– Ещё раз прошу не теряться, когда начнут нагнетать истерию, и помнить то, что я сказал; постарайтесь также на перемене предупредить своих знакомых с других курсов… Хотя, – Алексей вспомнил про телефон и полез в карман, – можете отправить сообщения.
***
Как и ожидал Алексей, тренировочная эвакуация взбесила директора. Не смотря на то, что Носова прилагала максимум усилий для создания паники, студенты выходили без спешки и беготни, успевали переобуться и одеться. Повторно собрав сотрудников, покрывшийся от гнева бледными и красными пятнами, директор демонстративно принял какую-то таблетку, чем сильно напугал Носову и Авоськину; Алексею же было одновременно и смешно и противно.
***
День показательных учений с самого начала был пропитан, искусственно нагнетаемой, нервозностью.
От очередного директорского инструктажа Алексея клонило в сон; расценивая своё заторможенное состояние как защитную реакцию, препятствующую раздражению от выслушивания, и без того хорошо знакомых, но зачем-то повторяемых, требований, он вяло наблюдал за окружающей суетой и даже не пытался во что-либо вникать.
Последовавшее занятие превратилось в подготовку к сигналу тревоги. К моменту включения сирены почти все студенты были уже в верхней одежде. Ускорить эвакуацию представителям администрации вновь не удалось: студенты выходили медленно и лишь некоторые, шарахаясь от орущей Носовой, переходили на бег, но уже через несколько шагов вновь шли спокойно. Алексей вполголоса призывал, проходящих мимо, студентов не спешить и быть осторожными на лестнице, однако отвлёкся, когда из-за угла появилась Катя. Катя шла медленно и, намеренно запутавшись в рукаве куртки, проворачивалась, гоняясь за рукавом, как котёнок за хвостом, замедляя тем самым движение остальных.
– Кошкина!.. – взревела громоподобно Носова.
Катя остановилась и, так и не разобравшись с курткой, вся сжалась и уставилась на Носову, создав ещё более значительную помеху, и без того вялому, потоку студентов.
К, наблюдавшему за ситуацией, Алексею подошла Лариса и, посмотрев в ту же сторону, спросила:
– Издевается?
– Кто над кем?
– Да!.. Это – ещё вопрос… Катька, конечно, на зашуганного котёнка похожа, но, пожалуй, что это она пытается над Носовой издеваться.
– Кошкина!.. Выходи уже! – вновь заорала Носова и сорвала голос.
Катя повернулась и, продолжая копаться в рукаве, поплелась к выходу.
Алексей выходил в числе последних, вынося журнал и папку с документацией по гражданской обороне. Шедшая впереди, Лариса вдруг остановилась и, указав пальцем в сторону заснеженного газона, спросила:
– Это что?
– Ой, это, похоже, пиротехнический патрон установили для большей показухи… Не смотри туда, чтоб не ослепило, и рот держи приоткрытым, иначе уши «заложит», если сейчас рванёт.
– Бежать-то не надо?
– Не надо, – нет смысла, да и скользко, – «навернёшься» ещё на своих каблуках.
– А это кто такие с камерой, – журналисты что ли?
– Похоже на то.
В этот момент взорвался пиротехнический патрон, мимо пролетели обрывки его оболочки.
– И это всё?! – разочарованно воскликнула Лариса. – Пожадничали… Я-то думала: будет что-то вроде салюта.
Засняв взрыв, люди с камерой подошли к Ларисе с вопросом:
– Вы здесь работаете?
– Я здесь учусь, а работает он, – Лариса указала на Алексея.
– Как вы оцениваете учения? – не унимался журналист.
– Глупость! – не задумываясь, выдохнула Лариса.
– А вы? – журналист приблизил микрофон к лицу Алексея.
– Согласен со студенткой.
– Как же противодействовать чрезвычайным ситуациям?
– Не показухой надо заниматься, а всю систему менять: власть менять, отношение к людям менять…
– Почему вы считаете эти учения показухой?
– Не только учения; я бы взял шире: думаю, что всё пропитано формализмом. Могу это документально подтвердить, – Алексей открыл папку и вынул один из бланков отчётности. – Вот чем приходится заниматься, – Алексей указал пальцем на некоторые строки бланка. – Видите?.. Отчитываемся о наличии у училища самолётов, вертолётов, другой техники и так далее и тому подобное; короче, приходится ставить огромное количество нулей; при этом реальной работы нет и быть не может.
– Это интересно… А давайте как-нибудь обсудим это подробнее, – журналист протянул Алексею визитку.
– Хорошо, – Алексей кивнул, взял карточку и, следом за Ларисой, направился к месту сбора студентов.
– Прикольно!.. Мой одноклассник в оцеплении стоит, – Лариса указала рукой на милиционера. – Ленка перед ним скачет – над Мишкой издевается.
Подойдя к милиционеру, Лариса повертелась около него и, вернувшись к Алексею, показала магазин от автомата:
– Глядите: тут даже патрончики есть… А как их отсюда вытащить?
– Не вытаскивай… Верни ему это быстрей.
– А поиграть?
– Вот другие менты увидят: расценят твои действия как хищение боеприпасов, а это – уголовное преступление.
Изобразив испуг, Лариса вновь направилась к милиционеру, но сначала потянула за руку Лену и что-то шепнула ей на ухо. Улыбаясь и кивая, Лена поспешила чуть отойти, после чего, указав на автомат, сказала:
– Что-то тут было приделано, а теперь – только дырка.
Парень взглянул на автомат и, резко побледнев, начал осматриваться по сторонам.
Понаблюдав за страданиями знакомого, Лариса подняла магазин над головой и, повертев им, громко сказала:
– Вот они, твои патроны!.. Вон там валялись! – Лариса указала магазином куда-то в сторону. – На, приделай хорошенько, чтоб больше не отпали!
Вернувшись к Алексею, Лариса объяснила:
– Так ему!.. Мне когда-то пришлось на улице торговать; а его отец, тоже мент, гонял меня.
– Ты – на улице?! – удивился Алексей.
– А куда деваться? Пришлось… Денег-то не было.
– Никогда бы не подумал… А с оружием баловаться не надо, – опасно это… Меня как-то тоже студенты напугали: в гости пришли, нашли мой газовый револьвер и курок взвели, чуть не стрельнули…
– Ну вот!.. А нас не зовёте! Давайте тоже соберёмся как-нибудь.
– Ладно, только после получки.
– Договорились… Теперь я, соблюдая условия конспирации, соберу человек семь-восемь.
– Кошкину не забудь.
– Ладно… А куда это все побежали? Пошли, посмотрим!
Оказалось, что для обследования здания прибыл кинолог с собакой. Студенты обступили собаку, сняли с неё намордник и пытались чем-то накормить. Взяв у кого-то печенье, Лариса попыталась засунуть его собаке в рот, но всякий раз попадала то в нос, то в глаз.
– Ну что ты ей тычешь прямо в лицо своим печеньем?! – возмутилась Юля и предложила овчарке бутерброд с сыром.
– Собака дёрнулась, вылезла из ошейника и убежала за здание училища.
– Ну вот, Юла, ешь теперь сама свой бутерброд, – съязвила Лариса и отправилась вслед за собакой и милиционером.
Остальных студентов остановили преподаватели и сотрудники милиции. К Алексею подошла Катя и, дёрнув слегка за рукав, указала на директора:
– Гляди: вся рожа пятнами покрылась, вот-вот из ушей пар пойдёт.
– Пар, может, и не пойдёт; а вот с инсультом он когда-нибудь свалится при такой нейро-циркуляторной дистонии.
– При какой дистонии?
– При вегето-сосудистой.
– Это что, по роже видно?
– Ну да: видно же, что где-то – спазм, а где-то – атония сосудов; то же самое происходит и с сосудами мозга.
– Прикольно!.. А Носовой – можешь диагноз поставить?
– Я в психиатрии не очень… Хотя, пожалуй, интоксикацию, ведущую к психозу, может создавать хронический панкреатит.
– От него и «загнётся»?
– Возможно… Пойду-ка я за Ларисой… Что-то её долго не видно.
– За Лариску беспокоишься?!
– За собаку, – пошутил Алексей и направился в сторону училища.
В этот же момент из-за угла появилась Лариса, ведущая собаку, держа её за шкуру в области шеи. Лариса что-то говорила собаке и грозила ей пальцем; следом шёл милиционер-кинолог с окровавленной рукой.
Путь Алексею преградил милицейский майор:
– Подождите!.. Пусть обследуют здание.
– Похоже, что рука у кинолога повреждена.
– А та девушка – разве не медик?
– Вообще-то – медик… почти.
Алексей вернулся к Кате.
– Она, кстати, в гости напрашивается.
– Мне-то что?
– Ты же, вроде, с ней подружиться хотела?
– Не могу я её понять… Она, вроде, чем-то интересна: она – личность, индивидуальность, она умная, – всё это привлекает, но что-то и отталкивает.
– Эгоизм?
– Возможно.
– А меня её личностные качества иногда просто восхищают; за них же – её эти ненавидят, – Алексей кивнул в сторону представителей администрации училища.
– Они всех ненавидят, кроме доносчиков… Хотя, да, видимо, Лариску – больше; а «задолбать» её, пожалуй, не смогут, – слишком умная.
Ждать пришлось довольно долго. Когда кинолог вернулся, его правая кисть была аккуратно забинтована, а собаку вела на поводке Лариса.
Кинолог отчитался перед майором и, забрав собаку, направился к машине; а в здание училища вошли ещё какие-то люди в форме.
Лариса подошла к Алексею.
– Что-то долго же вы там были! – сказала Катя, многозначительно покачивая головой.
– Мы с Джулькой буфет обследовали… Чью-то «заначку» нашли: частично – съели, частично – перепрятали.
– Чью?
– Ну не студентов же.
– Ну нормально!.. Мы, значит, тут мёрзнем; а вы там чужую «заначку» жрёте!
– Вот и пошла бы вместо меня Джульку ловить!
– Я?! Собаку?! – Катя, оскалившись, издала короткий шипящий звук.
– Понятно… Кошка собаке – не товарищ.
– Там же какой-то муляж взрывного устройства должен был быть.
– Да, его Серёга и без Джульки нашёл. Ему кто-то позвонил на «мобильник»; он сбегал куда-то и принёс какую-то коробочку с проводками, пока Джулька чужую ветчину ела.
– Повязку, кстати, хорошо сделала.
– Вот и поставь… те мне «пятёрку» за это.
– А как так получилось, что собака тебя – слушалась, а мента – укусила?
– Да его она слушалась, а не меня, и укусила его из-за меня, вернее, хотела меня укусить, а он меня защитил, но сам подставился. Потом мы с Джулькой подружились и пошли обследовать буфет.
– А с ментом? – поинтересовалась Катя.
– Что с ментом?
– С ментом – тоже подружилась?
– Не знаю… Я ему обещала в «ментовку» завтра зайти и перевязку сделать… Он в поликлинику идти не хочет.
– А почему менты «взрывчатку» ищут, а не «эмчеэсэсовцы»? – спросил Алексей.
– Откуда мне знать?.. Он об этом не говорил.
– Похоже, что за «МЧСС», по крайней мере на местном уровне, всё делают менты и пожарники, – предположил Алексей.
– За МЧС, – поправила Лариса.
– Кому – «МЧС», а кому и – «МЧСС» – если приходится писать идиотские отчёты в управление по делам ГО и ЧС.
По громкоговорителю милицейской машины объявили об окончании учений. Возвращение с холода в здание прошло значительно быстрее чем «эвакуация». После небольшого перерыва сотрудников собрали для подведения итогов. Разговор получился вялым. Изнемогающий директор, казалось, валился с ног; охрипшая Носова была не в состоянии нормально говорить, но пыталась высказать какие-то замечания.
– Отдельных студентов надо бы наказать за их поведение, – предложила Басюкова. – Что вот Упрямова тут делала, пока все на улице стояли?
– Медицинскую помощь кинологу оказывала, – сразу ответил Алексей. – Он руку поранил.
– Вы бы лучше замечания свои высказали, чем выгораживать!.. Зачем Лариса и Елена к оцеплению подходили?!
– Милиционер потерял деталь от автомата, а они нашли.
В кабинет вошла буфетчица, несколько раз извинилась и, робко подойдя к директору, что-то зашептала.
– Только этого не хватало! – директор соскочил с кресла. – Всё на сегодня… Дина Олеговна и Маргарита Ивановна, останьтесь, остальные – свободны.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?