Текст книги "Рациональное общество. Том 4"

5. Анохин П. К.: 1) Избранные труды. Кибернетика функциональных систем. М.: Медицина, 1998. 400 с. URL: https://www.twirpx.com/file/2106247/; 2) Принципиальные вопросы общей теории функциональных систем. М.: Наука, 1973. URL: https://www.twirpx.com/file/308342/

6. Сетров М. И. Принципы организации социальных систем. Теория и практика / под ред. М. И. Сетрова. Кишинев-Одесса: Выща школа. Головное издательство, 1988. 242 с. URL: https://www.twirpx.com/file/1580574/

7. Маркарян Э. С. Вопросы системного исследования общества. М.: Знание. 1972. URL: http://www.twirpx.com/file/1545718/

8. Социализм / Новая философская энциклопедия. Том 3. Институт философии РАН. М.: Мысль, 2010. URL: https://iphlib.ru/library/collection/newphilenc/page/about

9. Васильев А. И.: 1) О Началах Метаэкономии // «Академия Тринитаризма», М., Эл №77—6567, публ.28234, 24.12.2022; 2) От эволюционно приобретенного господства меркантилизма и глобальных его опасностей к объективно предписанному функциональному социоцентризму // Там же. Эл №77—6567, публ.22553, 29.09.2016; и др. – URL: http://www.trinitas.ru/rus/doc/avtr/01/0972-00.htm

10. Системные исследования 1971. Сб. статей по проблемам ОТС и системного анализа. М.: Наука, 1972. URL: https://www.twirpx.com/file/239809/

11. Системные исследования 1969. Сб. ст. М.: Наука, 1969. URL: https://www.twirpx.com/file/1649801/

12. Юнь О. М. Планирование: уроки истории и перспективы. М.: РГНФ, 2014. 654 с. URL:

https://www.twirpx.com/file/2259011/

13. Поланьи К. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2010. 199 с. URL: https://www.twirpx.com/file/3481550/

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

* правильный перевод венгерской фамилии Kornai (как и с англ.) – Корнай. На это указывает и Википедия, но не для Корная, а для Г. Н. Чухрая, который родом из тех же краев (из Запорожья). Правильный перевод дает и переводчица книги «Размышления о капитализме» О. Якименко (см. Предисловие), но без указания ударения. Сам Янош ударение не указывает, в БРЭ – на первом слоге, но в конце стоит И (?), поэтому оно указано и в заглавии.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

* А. И. Васильев. О великом заблуждении «великого экономиста» Яноша Корнаи // «Академия Тринитаризма», М., Эл №77—6567, публ.28312, 29.01.2023

11. «Хорошее общество» требует адекватной социальной теории*

«…Часто ограничивают социальную экономию до того, что она сводится к изучению того, что существует, не занимаясь другой стороной этой науки: рассмотрением того, как различные способы распределения богатства и другие обстоятельства влияют на счастье отдельных людей и на могущество и процветание наций. Это значит – потерять конечную цель социальной экономики подобно тому, как если бы в науках о производстве ограничивались элементарной их частью, т. е. знанием обычных способов… Но новая школа приходит к более здоровым целям, и ее труды заставляют соревноваться все части социальной экономии в направлении решения великой проблемы: сделать так, чтобы на заданном пространстве могло проживать наибольшее число людей в условиях наибольшего благополучия» (Андре-Мари Ампер) [1, c. 239]

Что значит «хорошее общество»?

Этот вопрос был частично рассмотрен ещё Андре-Мари Ампером (около 200 лет назад), – через общественное значение ноологических наук, в своей научно-философской работе «Опыт философии наук» [1; 2]. Теперь его рассмотрение и осмысление актуализировано одноименной монографией В. Г. Федотовой, которая вводит данный концепт (концептуальный посыл) в современный научно-философский дискурс по российской проблематике, в том числе и по рассматриваемой здесь теме [3]. Объясняя читателю необычный сущностный подход к рассмотрению и изучению социальной действительности, В. Г. Федотова, среди пояснений вводимого концепта, отмечает:

«В данном исследовании основное внимание уделено роли концепта „хорошее общество“ в социальном конструировании реальности, где он объединяет объективные и субъективные представления об обществе, а также наиболее трудному для анализа нормативному и теоретическому смыслу данного концепта. Эти подходы дают некоторую возможность преодолеть кажущийся очевидным моральный релятивизм оценки общества в качестве хорошего и ввести социальное, моральное и теоретическое ограничение в многообразие его трактовок» (c. 8).

Думается, «хорошее общество» надо понимать с объективных позиций, как хорошее само по себе, то есть как интегральное качество функциональной целостности, – по высшим целям существования и развития в окружающем мире, которое может быть «хорошим» лишь при определенной организованности и адекватной жизнедеятельности граждан. Хорошо видно, что с древних времен она разделилась по целенаправленности на личную и общественную, причем первая стала детерминироваться более высокими для всех граждан общественными целями. Кстати, В. Г. Федотова привлекает к осмыслению своего концепта и английское слово Good, которое означает, среди прочего, и благо. Таким образом, лучше мыслить, думается, хорошее общество (Good Society) как общежитие и общий Дом в качестве высшего блага (высшей ценности) для всех граждан. В заключительной части В. Г. Федотова замечает: «… очевидно, используемый термин „хорошее общество“ станет ясным тогда, когда он будет теоретически проработан» (с. 465).

Попытаемся же развить предложенный концептуальный подход, в рамках статьи, на основе авторских системных исследований, – опирающихся на великое научно-философское наследие, главным образом отечественное. «Хорошее общество» – это действительно базовый концепт, можно сказать, удачный для системного анализа любого общества, и обязательно с древних времен, от истоков социогенеза. В реальности оно представлялось и представляется, конечно, другими словами через понятия, сформированные практикой жизни, длительным самопознанием, в том числе через понятие социализма-коммунизма. В древности оно формировалось практическим сознанием каждого индивида и коллективным сознанием наиболее опытных соплеменников, общинников, старейшин, осознанием коллективного опыта и характеризовало текущее общежитие, его основные свойства и качества, имеющие большое жизненное значения для каждого индивида и для всей общины. В качестве важнейших свойств в устройстве общежития осознавались, очевидно, такие как защищенность от вероятных (по опыту) губительных и разрушающих воздействий окружающего мира, обеспеченность питанием и другими средствами для сохранения жизни и её воспроизводства. Антропологические, археологические и прочие исторические исследования установили многие средства, которые поддерживали и развивали устойчивое и достаточно «хорошее» по имевшимся возможностям общежитие того или иного этноса (народа) в качестве общественной формации (общества). Среди них существовали и специфические информационные средства, которые обеспечивали общинную психологическую устойчивость индивидов, необходимую для достигнутого, относительно благоприятного общежития (как и сейчас, всё познавалось в сравнении). Теперь мы называем их тотемами, мифологиями и прочими визуально-когнитивными средствами, которые развились постепенно, – через обобщения великого опыта общежития, в религии и религиозные институты общества (см. исследования Б. Спинозы, историю религий, религиоведение). В этих информационных средствах можно видеть те объективно необходимые воздействия на общинников, народ, народные массы, которые замещали отсутствие точных знаний об окружающем мире и самости. Но, в связи с историческим развитием процессов общественного производства и распределения его продуктов общественные формации претерпели, как известно, существенные преобразования. В «общем доме» (который стал уже необозримым для индивидов) появились процессы товарно-денежного обмена, которые обеспечивали индивидуальное и беспредельное обогащение всевозможными продуктами общественного производства и продвижение «обогащенных» (считавшихся достойными) к управлению общественным развитием. Дальнейшие исторические процессы, хорошо известные уже образованным читателям, привели к так называемым теперь капиталистическим обществам. В рассматриваемом плане длительные исторические процессы осуществили, по сути, преобразование общественной формации как «общего дома» в конкурентно-нестационарную формацию. Нестационарность в ней обусловили именно конкурентные процессы индивидуального и корпоративного развития по капиталистическим принципам, через жесткую и часто взаимоуничтожающую конкурентную борьбу. Капиталистические принципы общественного производства и развития привели, как известно, и к внешней конкурентной борьбе с другими формациями (странами), к агрессивным действиям особо сильных. В то же время, с позиции индивидов и образованных политиков всегда понималась и понимается необходимость обеспечения «хорошего дома» и благоприятного общежития для граждан. В этом плане, в течение всех многовековых процессов расслоения формаций на бедных и богатых, господствующих и угнетенных имели место известные процессы борьбы, революций и сглаживания противоречий. Они и привели к современному жизненному разнообразию, к относительно благоприятной для многих жизни, в которой большое значение имеют свойства человека к адаптации и привыканию. Теперь хорошо известно, что на большинство стран положительно повлиял и опыт Советского Союза, – глобального «хорошего дома» («по средствам») для многих народов.

Рассматривая кратко очерченные выше процессы с привлечением соответствующей исторической литературы, к примеру [4], мы видим также, что действие кратко отмеченных и других всеобщих информационных средств с современных научных позиций является идеологическим. То есть в системном плане идеологию надо рассматривать как функциональное информационное средство, используемое в социально-психологическом управлении народом для достижения определенных текущих и стратегических целей (в том числе с целями обеспечения всеобщей и локальной устойчивости поведения и деятельностей граждан). В современном мире отмеченная выше нестационарность капиталистического общества усугубляется борьбой идеологий: естественной идеологией «хорошего общего дома» (хорошего общества), и идеологией частного обогащения за счет общих (общемировых) ресурсов, особенно человеческих, то есть правительственной идеологией, а также последней и оппозиционными идеологиями (см. также идеологию «естественного права»). Имеет место борьба идеологий, рожденных, можно сказать, невежественным прошлым, естественными устремлениями человека к обогащению и независимости (понимаемой как свобода), к комфорту и властвованию (господству), и идеологией, основанной на рациональном мышлении в плане «хорошего общежития», благоприятного общего Дома, которое усилилось научно-практическим возвышением самопознания и опытом социализма, – в идеологическом базисе которого как раз и находится модель этого Дома.

Научно-философские вопросы социальной теории

Рассмотрим прежде современное понимание теории как таковой, – как основного продукта социальной философии и науки (в их взаимодействии). Словарь И. Т. Фролова (7-е изд.), – статья В. С. Швырева, из которой здесь приводятся лишь наиболее значимые фразы (начальная фраза в измененном мною изложении), говорит:

Теория (от греч. – рассмотрение, исследование) – в широком смысле цельная, самая развитая форма организации и представления эмпирически и научно выработанных знаний, дающая целостное представление о существенных закономерностях определенной области действительности – объекта данной Т. «По своему строению Т. представляет собой внутренне дифференцированную, но целостную систему знания, к-ую характеризуют логическая зависимость одних элементов от др., выводимость содержания Т. из нек-ой совокупности утверждений и понятий – исходного базиса Т. – по определенным логико-методологическим принципам и правилам.…

Методологически центральную роль в формировании Т. играет лежащий в её основе идеализированный объект – …. Построение идеализированного объекта Т. – необходимый этап создания любой Т., осуществляемый в специфических для разных областей знания формах.…» [5].

Здесь надо привести и взгляд самого И. Т. Фролова, – который имеет непосредственную связь с последующим изложением темы статьи, – заключительную часть его статьи в 5-ом издании словаря.

«Построение и трактовка содержательной части Т. связаны с философскими взглядами, мировоззрением ученого, с определенными методологическими принципами подхода к действительности. Как естественнонаучные, так и общественнонаучные Т. обусловлены исторической обстановкой, в к-рой они возникают, исторически данным уровнем производства, техники, эксперимента, науки. Большое значение для возникновения и развития Т., особенно общественных, имеют социальные условия, господствующие в тот или иной период порядки, благоприятствующие или, напротив, тормозящие создание научных Т. Так, только с середины 19 в., с возникновением марксизма, социологические воззрения впервые превратились в научную Т. о законах общественного развития. Т. могут играть и играют большую роль в научном познании и революционном преобразовании об-ва. Т. обр., возникая как обобщение познавательной деятельности и результатов практики, Т. способствует преобразованию природы и общественной жизни. Критерием истинности Т. является практика (Критерий истины)».

Здесь под «научной теорией о законах общественного развития» И. Т. Фролов подразумевает, очевидно, теорию Капитала (при рыночно-капиталистическом «способе общественного производства»), теорию стоимости, а также исторический материализм и диалектику Энгельса. Эти составляющие, дополнительно к теоретическим и политическим проработкам социализма – коммунизма, как раз и обусловили идеологию советского общества, позволили называть её научной. Но развитие научного познания окружающего мира, человека и общественных процессов в истории и современности, вскрытие многих несоответствий в теоретических отражениях реальности постепенно формировало в научно-философских кругах советского общества всё более критическое отношение к марксистско-ленинской идеологии. Под влиянием западного развития научно-философского мышления о всеобщих закономерностях нашего мира, о системных закономерностях в живой природе и в связи с появлением и успехами использования кибернетики Норберта Винера, общей теории систем Людвига фон Берталанфи, теории организаций, особенно в военной технике и в организации производства, в Советском Союзе, благодаря прогрессивно мыслящим академикам и ученым, философам (см. библиографию) развернулись так называемые сейчас «системные исследования», развилось системно-кибернетическое мышление [7—9]. Вот здесь бы и начать адекватно организованные системные исследования самого важного объекта – общества как такового, но философия и общественные науки были скованы партийным идеологическим контролем. Тем не менее, осторожные попытки в этом направлении были предприняты, можно сказать, наиболее смелыми исследователями. Во-первых, началось рассмотрение и изучение научно-философского наследия Александра Богданова, особенно в части «всеобщей организационной науки» (тектологии) [10]. Во-вторых, начальные системные исследования общих закономерностей в природе быстро распространились на человека и общество (с позиций ОТС и кибернетики, – М. И. Сетров, П. К. Анохин, Э. С. Маркарян, и др.) [11—16]. А кибернетика стала использоваться в совершенствовании производства и экономики [14; 15]. Однако, партийное руководство страны находилось уже в этот период под сильным воздействием западной идеологии и мыслило об обществе, как и прежде, главным образом на идеологическом уровне. В. Г. Афанасьев, будучи «учителем партии» в АОН при ЦК КПСС, мог говорить лишь об общих вопросах научного управления обществом и только к «перестройке» его системные исследования углубились в общественном значении [16]. Однако в ЦК была лишь одна наука – марксизм-ленинизм (тут уместна аналогия с библией). Здесь не представляется возможным и нет смысла рассматривать дальнейший ход научно-политических и идеологических процессов, это уже достаточно подробно сделано многими публицистами. Вернемся к нашей теме и рассмотрим кратко вопросы так называемой сейчас социальной теории и поисков общественной идеологии, авторский опыт в этом плане.

Современные социальные философы и социологи-теоретики, на взгляд автора, давно уже находятся в поиске подходов и концепций, которые можно было бы использовать для выработки общественно прогрессивных теоретических положений (начал полноценной теории) для развития России. Наибольшая и научно добросовестная работа в этом плане сделана, на взгляд автора, Ю. М. Резником.

Но в осуществляемых поисках не видится внимание к отечественному научно-философскому наследию, которое всё же, несмотря на политическое давление в ту пору, представляет высокие достижения в познании всеобщих закономерностей и в самопознании, и имеет поэтому важное значение в рассматриваемом плане (по опыту системных исследований автора). Например, Г. А. Аванесова в своей обобщающей статье на эту тему заключает [17]:

«Обобщая роль социально-гуманитарных наук в советской истории, можно сказать, что в отличие от естественных, инженерно-технических наук драматизм гуманитарного познания имел парадоксальные особенности и по большей части имитаторские качества: находясь в эпицентре реализуемого грандиозного проекта, претендующего на мировую значимость и научный характер, этот вид анализа был полностью перекрыт принципами европейского гнозиса, марксистскими догмами, идеологическим диктатом. В итоге познавательная активность в этой сфере не состоялась как свободно осуществляемая интеллектуально-профессиональная деятельность, нацеленная на производство теоретических и прикладных знаний, на поиск истины, значимой в понимании проблем советского общества. Подтверждением наших выводов служит то, что обрушение советской теоретической мысли было мгновенным, не породив в научной среде попыток обновить или защитить марксистскую методологию (ссылка на: Дугин А. Г. Мартин Хайдеггер: возможность русской философии).

Но значит ли это, что вся научная продукция советского обществоведения приобретает ныне сугубо историческое значение, что она остается непричастной к переходу российской гуманитарной мысли на более сложный уровень познания? Полагаем, что ответы на эти вопросы требуют специального анализа». К сожалению, Г. А. Аванесова не рассмотрела многие научно-философские достижения ученых советского периода, которые были достигнуты несмотря на политическое давление и вне рамок марксистской идеологии, и которые имеют важное значение в современном социально-теоретическом мышлении.

Как показывают исследования Института философии (в Центре изучения социокультурных изменений) РАН и другие, пока что, до каких-либо теоретических прорывов предлагаются определенные изменения, в том числе конституционные, в направлении «социализации государства» [18], и они уже начали, как видится, осуществляться (пока что, в основном, по решению проблем, связанных с пандемией и демографией).

Эволюционно-системный подход к концептуальным основаниям социальной теории

Здесь надо сразу же объяснить целесообразный, научно обоснованный подход к современному познанию общества как такового и проектированию изменений (развития) общества конкретного, существующего. Современная системная методология исследований (познания) и проектирования сложных и сверхсложных организаций естественной и искусственной природы позволяет делать это наиболее адекватно реальности и эффективно, в сравнении с предыдущими (в т. ч. исторической методологией Маркса, Энгельса и других мыслителей). В отношении общества и человека надо лишь дополнить её эволюционно-системным подходом. Такого рода подход как раз и используется в современных исследованиях системогенеза человека и в недавнем большом коллективном исследовании по макроэволюции в живой природе и обществе [19; 20; 25—27]. Здесь невольно вспоминается и первое, грандиозное в тот период исследование Герберта Спенсера, который использовал эволюционный подход в познании сущностных закономерностей общественного развития. Но, ввиду отсутствия в тот период знаний о главных, определяющих системных закономерностях, – основанных на биофизических и прочих, ему удалось увидеть только всеобщие процессы конкурентной борьбы за существование, которые он и преподнес в качестве базисных для современного ему общества, тем более что эти процессы уже существовали и удовлетворяли подавляющее большинство политиков и предпринимателей (имеющих руководящие места в управлении общественным развитием).

Автор этих строк руководствовался в своих исследованиях (с 90-х годов), конечно, уже значительно высокими достижениями зарубежных и отечественных ученых, главным образом тектологией А. Богданова, теоретико-системными работами биологов и первыми системными исследованиями живой природы и общества (М. И. Сетров, Э. С. Маркарян, В. Г. Афанасьев, работы АН СССР по структурным уровням живой природы, по гомеостазу, и пр.) [20]. Поэтому в самом их начале были увидены и утвердились в своем комплексном значении всеобщие закономерности, отраженные в теоретической биологии такими понятиями как гомеостаз (гомеостазис), адаптация, управление, геномно (генотипно) программируемое развитие. В дальнейшем они, можно сказать, системно направляли исследования общества как такового в его развитии от начал социогенеза к современности, в развитии реализаций указанных и других закономерностей через общественные средства, через целевую деятельность человека и образуемых им сообществ, общественных субсистем (организаций). Одновременно, в связи с особым пристрастием автора к физическим закономерностям и необходимостью замены диалектики Энгельса действительно научными представлениями (вместо политических, выгодных для революционной борьбы, – как это и отмечено в заметках Маркса по поводу введенных понятий), были предприняты также исследования физической реальности не только окружающего мира, но и общества как метаорганизма. Системное осмысление понятий гомеостаза и стационарности позволило выдвинуть для человека и общества понятие «живой», функциональной стационарности.

Основные результаты этого исследовательского пути были представлены в данном интернет-издании (с 2007 г.). Они оказались наиболее близки недавнему исследованию известных российских ученых [17], а в общесистемном плане – работам Ю. М. Резника [21], А. А. Давыдова [22], И. В. Прангишвили [23]. Этот комплекс работ позволяет выдвинуть концепцию «объективно рационального общества»¹ и её теоретическое обоснование, основанные на всеобщих системных закономерностях в живой природе, человеке и обществе. К сожалению, авторы указанных выше работ не уделили внимание рациональности как системной категории живых организаций (систем), – организмов, человека и общества (по выводам автора). Ю. М. Резник рассматривает её как инструментальную рациональность в «системном мире», противостоящем в современном обществе «жизненному миру» [21, 2]. Однако, рациональность в обществе предстает, в исследованиях антропосоциогенеза, именно как базисное, эволюционно «предписанное» и объективно необходимое системное свойство, обеспечивающее сохранение и развитие живых систем в естественной эволюции и субсистем общественных формаций в их эволюционно-историческом развитии, – оснащенных в современном их состоянии информационно-, материально– и энерго-техническими средствами. Можно видеть развитие этого свойства в процессах преадаптации (особенно при обучении молодых особей), а в искусственных системах общества, дополнительно к человеку, и в целенаправленных, целесообразных процессах обучения и программирования деятельностей (поведения, самодвижения) [24].

Рассмотрение самого человека как идеализированной концептуальной модели, – как живой системы, обладающей особым комплексом, функционирующим соответственно понятиям ума, разума, рациональности, показывает, что и самому обществу как функционально целостной системе, эволюционно образованной людьми обладающими свойством рациональности в своей жизнедеятельности, объективно предписана системно аналогичная концептуальная модель. Основное различие заключается в том, что рациональность человека направлена лишь на внешнюю деятельность (поведение) поскольку внутренняя жизнедеятельность организма уже «рационально» (по внешним условиям) организована эволюцией («положительным подбором», – по Богданову, – через естественно-системный отбор и прочие эволюционные процессы). А в обществе она изначально направлялась, – через активный разум, и должна направляться, как показывает великий опыт также и на организацию внутренней жизнедеятельности. Рациональность общества в целом, – отражаемая правителями через результаты процессов достижения целей, стала системно распределяться от самих начал социогенеза по специализированным деятельностям (целенаправленным движениям) и предстает в современном обществе в необозримом и сложном комплексном множестве систем деятельности, которое взаимодействует с внесистемной (ненормативной) жизнедеятельностью граждан. Полезные знания в этом плане представляют многие научные исследования, особенно в области психофизиологии и социальной психологии [4; 11; 23—27]. Соответствующее понимание целесообразной сущности рациональности кратко представлено в наиболее научном, на взгляд автора, социологическом словаре Д. М. Гвишиани и Н. И. Лапина¹, а её когнитивно-психологические основания – в отечественной психологической школе и в современных исследованиях за рубежом и в Институте психологии РАН [26; 27]. Можно сделать такой краткий вывод: чем выше рациональность системы, тем эффективнее целеполагание и достижение целей (такую систему и характеризуют как эффективную, по её назначению). Рациональность в обществе рассматривается ещё и в плане затрат ресурсов на создание и эксплуатацию искусственных систем. То, что она не рассматривается до сих пор теоретиками и философами применительно к обществу в целом, можно объяснить, думается, низким уровнем системного мышления в научно-философском сообществе, ввиду превалирования западных методологий познания общества и забвения (вместе с марксистской идеологией) отечественных системных подходов и исследований, выполненных отмеченными выше и другими учеными. Лишь в указанном выше словаре, подготовленном перед «перестройкой», – благодаря научно-организационным инициативам Д. М. Гвишиани и Н. И. Лапина, отражено начавшееся социологическое системное мышление. Соответственно виден и системный подход в трактовке рациональности. В частности, отмечается также иррациональность капиталистических общественных отношений, связь рациональности с социальным управлением.

Однако, здесь не представляется возможным анализировать отличия предлагаемой концепции от уже существующих, особенно социалистических и разъяснять авторский подход. Остается привести лишь главные её положения с краткими пояснениями.

1. Как уже принято в науке и в проектировании сложных организаций необходимо начинать с идеализированной модели. Применительно к обществу эту модель следует формировать на базе всеобщих системных закономерностей живых организаций (систем), то есть с системного анализа первых, устойчиво развивавшихся древних обществ, как живых метаорганизмов, эволюционно высших живых систем. В эволюционно-системном подходе, в рассмотрении всеобщего системогенеза можно видеть как живые системы, обозначаемые в их физическом облике современными словами гоминид, человек, стали образовывать существенно более сложные живые системы, называемые теперь племенем, племенной общиной, первобытным обществом [4]. Далее можно видеть как эти системы в своем естественном и творческом (искусственном) развитии оснащались как природными ресурсами, их ассимиляцией, так и творчески создаваемыми – техническими, материальными и информационно-функциональными (системными). В комплексном самодвижении первичных общественных формаций видна основная системно-базисная его характеристика, выражаемая теперь в отношении самодвижения человека и организованных им систем деятельности понятием рациональность, отражающим соответствие самодвижения целям существования и эффективность их достижения [6]. Рациональность в самодвижении мы наблюдаем и у живых организаций (организмов, живых систем) низших эволюционных уровней. Поэтому она относится, в сущности, к системам управления самодвижением. В то же время эти системы функционируют на основе общей организации живой системы (организма), что относится и к человеку, и к обществу как живой формации, оснащенной техникой, – включающей и технику управления.

2. Любое общество, независимо от его внутренней организованности, как живая формация управляемая специализированными комплексами имеет объективно и субъектно обусловленные высшие цели своего существования и развития (в воспроизводстве) в изменяющихся условиях окружающего мира, в адаптации к ним и во взаимодействиях с другими формациями. Соответственно этому в общественном сознании объективно обусловливается системное понятие общественной целесообразности, в качестве высшего критерия всей структурно-функциональной организованности формации, организованности и осуществления всего её внутреннего движения. Этот, можно сказать, системно организующий «принцип целесообразности» (А. Богданов рассматривал в своей организационной теории принцип «положительного подбора») действовал в эволюции организмов, а в развитии общественных формаций он действовал сообразно формированию комплексов управления общественным развитием, посредством свойств субъектов управления и систем управления, отражаемых теперь в самопознании понятием рациональности. В современный период эта цивилизационная проблема базисной самоорганизации требует уже высших достижений в самопознании и напряженной работы ученых, адекватного образования «управляющих».

3. Историческое и особенно современное развитие общественных формаций (для обозначения их системами нет достаточных научных оснований, к тому же они и не осознаются ещё и не совершенствуются в таком качестве, как функционально целостные; действует также идеологический мем тоталитаризма) выясняет в общественном сознании следующие базисные основания устойчивого развития, – которые по их значимости надо представлять в качестве специализированного капитала. Это – человеческий, энергетический, материально-технический и информационно-технологический (включающий все когнитивные комплексы) капиталы.