Электронная библиотека » Александра Тонкс » » онлайн чтение - страница 16


  • Текст добавлен: 8 мая 2024, 16:21


Автор книги: Александра Тонкс


Жанр: Триллеры, Боевики


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Балбес ты всё-таки, детектив.

– Ты тоже мёртвая на всю голову.

Казалось, они сидят на вокзале между мирами. Не хватало только суеты и спешки, но всюду так же ходили самые разные люди, которых не объединяло ничего, кроме того все они застряли где-то в середине пути. Даже если здесь у них были обязанности, никто из них не мог остаться тут, как дома. Большинство так и искало взглядом табло, которое подскажет, как быстрее отсюда умчаться. Остальные же изощрялись, чтобы найти способ пробыть здесь с пользой или выгодой. И они все захватили с собой то, что считали самым важным: пульт от телевизора, сигара, мобильный, можно было наткнуться даже на чемоданы. Женщина на соседней скамье тасовала колоду карт. На неё оглядывались многие, даже Степан тревожно посматривал в её сторону, хотя прежде никто его при Васе не пугал и не напрягал своим поведением.

Она бы непременно прониклась романтикой вокзалов, не будь поблизости вездесущих игроков. Как и всегда, они держались так, словно проникли во все секреты и существуют здесь в условиях даже лучше, чем герои. Для них всё выглядело забавой, и, может быть, им и впрямь было легче.

– Кажется, меня озарила самая блистательная идея за всё посмертие, ― обрадованно заявила Вася. ― Что, если нам…

– Вот они где! Я вас всюду ищу! ― грянул сердитый голос Майи прямо позади них. Вася подпрыгнула от неожиданности. ― Обошла всё до третьего угла, а вы тут прохлаждаетесь.

От толпы отделилась и сама владелица голоса, неизменно ослепительная, в длинном бледно-голубом платье. Она ни капли не выглядела той измотанной женщиной, которая только что перевернула весь Постскриптариум в поисках их.

– И не догадалась проверить буквально перед вашим кабинетом? ― невозмутимо поинтересовался Степан. ― Прямо «тётя Валя и очки»1212
  Степан говорит о стихотворении Сергея Михалкова «Где очки?».


[Закрыть]
.

И точно, Вася до этого момента и не подумала, что сидят они около того кабинета, через который её отправляли на свидания. Трудно было поверить, что детектив, который со спокойной совестью и самым невинным видом любовался с ней атриумом, умышленно привёл её сюда.

– Не умничай, Стёпа, я не в настроении, ― Майя требовательно протянула Васе руку, вынуждая подняться и уйти с ней. ― Тебе давно пора на третье свидание. Извини, что вмешалась в ваш разговор, но нам лучше не задерживать очередь.

Вася и Степан переглянулись. Конечно, он не мог обойтись без взгляда в жанре «я же говорил». Просто напрашивался на то, чтобы дать ему хороший подзатыльник. Может, уже стоило на это решиться, он всё равно боли не почувствует?..

– С кем? ― сипло спросила Вася у Майи. Она опустила голову, стараясь внутренне подготовить себя к любому ответу. Но Майя торопливо бросила ей:

– Не имею понятия. Пойдём и выясним этот вопрос.

Её вытянутая рука настаивала на спешке. Герои, должно быть, не привыкли к явному неподчинению точно так же, как Вася не привыкла не подчиняться. Она знала, что здесь они опять на время расстанутся со Степаном, и боялась забыть мысль, которой её осенило.

Нехотя она поднялась, пользуясь помощью Майи. Она не знала, что сказать напоследок детективу, и это больше всего её тормозило. Но не успела она даже оглянуться, он мягко остановил её за руку.

– Я дам ей напутствие, если не возражаешь, ― объявил Степан, обращаясь к Майе. Той, вероятно, одобрять этого не хотелось, но она кивнула ему.

– Не отставай, Василиса, ― и героиня тактично удалилась, оставляя их вдвоём.

Степан тоже встал, и теперь они были похожи на типичных заговорщиков треугольника, которые не хотели, чтобы их подслушали. Их плечи касались друг друга, но Вася не пятилась от него.

– Я только надеялся, что ты подумаешь об одной вещи, ― пробормотал он, глядя куда-то в толпу. ― Пусть я не некротерапевт, голубушка, но всё же мне очевидно, что твоё сердце не онемевшее. Иначе ты бы не берегла его так отчаянно от перспективы быть разбитым.

Он не дал ей шанса ответить и сразу направился куда-то в сторону третьего угла.

* * *

Назойливый звон проявляется раньше, чем свет и тени. Однообразный, до смешного привычный, она слышала его так много раз. Обычно раздражалась, но сейчас он забавляет её, напоминая, как много глупостей связано с этим звонком. Ей даже не хочется, чтобы он прекращался, и удивительно, но её желание исполняется.

Обилие белого и зелёного быстро помогают Васе узнать огромную кухню и столовую. В этом просторе было приятно готовить, но ей очень редко удавалось этим заняться. Чаще всего здесь её руки разворачивали фольгу, оберегающую тепло блюд доставки. Или неловко пытались помочь горничной, которая вовсе в этом не нуждалась.

Ни на чьей больше кухне нет таких зелёных яблок ― на плитке, на дверцах шкафчиков, они всего лишь орнамент, но кажется, что их сладкий запах повсюду. В первый же вечер здесь Вася спросила его, не надоедают ли ему эти яблоки, а он безразлично ответил, что давно их не замечает. «Дизайн выбирала мама, из нас только она на него и смотрит». Как же это возможно ― не замечать?

А вот и он сам, садится за барную стойку, взлохмачивает светло-русую шевелюру и без того растрёпанную. Из-под одной футболки торчит другая ― никогда Вася не понимала эту его привычку. Он опять совершенно забросил бритву и уже порядочно зарос, но это его не портит, просто делает старше, как ему того и хочется. Дягилев. Как никогда она рада ему, и всё же её рациональности хватает, чтобы не начать попытки поговорить с ним. Ей показалось, что она забыла его лицо и не вспомнила бы, если бы не это свидание.

Он всё так же выглядит как «самый смазливый мальчик из попсового бой-бенда»,1313
  Бой-бенд ― «мальчишеская» поп-группа.


[Закрыть]
у которого больше всего поклонниц. Беда в том, что именно эти мальчики нравились Васе в группе меньше остальных. Есть что-то очень отталкивающее в людях, красота которых слишком очевидна. Рядом с ними не чувствуешь себя вправе быть несовершенной собой. И напряжение от попыток соответствовать их уровню может довести до безумия.

Влад немного потерян. Напоминает себя в тот день, когда Дягилев-старший собирался взять его с собой на какое-то важное награждение, а он тогда заболел крайне не вовремя. Несколько дней он вёл себя так, словно его взломали хакеры, ходил ужасно подавленный плохим самочувствием, но изо всех сил это отрицал даже перед отражением в зеркале. Сейчас у него под глазами те же самые тени. Тени несвоевременного недомогания.

Он сверяет часы на правой руке со стрелками на большом кухонном циферблате. И говорит звонящему телефону: «Давай как-нибудь потом», отодвигая его одним пальцем от себя. Когда звонок прекращается, Влад тянется за упаковкой сырных чипсов. Недолго подумав под звуки его ленивого хруста, мобильный начинает беспокойно звонить вновь.

― Ты что, намёков не понимаешь? ― ворчит Влад, бегло посмотрев на его экран. Оттуда улыбается загорелая брюнетка, слишком широко демонстрирует зубы, и, несмотря на это, улыбка даётся ей лучше, чем Васе. Если бы не обилие фильтров, фотография была бы удачной. Но нельзя девушек винить в том, что аватар без фильтров ― это где-то за гранью комфорта. Как выйти из дома без макияжа.

По полу цокают когти, это Укроп торопится на маленьких лапах на зов надежды, что ему что-нибудь достанется. Укроп ― это вечно голодный джек-рассел, который когда-то и познакомил Васю и Влада. Его глазам отказать невозможно, только Влад и не обращает на них внимание. Он просто существует в каком-то идеальном мире, где есть гигантская, красочная кухня, дорогой телефон, через который кто-то отчаянно хочет до него дозвониться, и милый пёс, но для Влада вся эта сказка не имеет никакого значения.

Сразу же после пропущенного звонка требовательно пищит оповещение.

― А вот и не хочу, ― отвечает Влад, и его голос практически исчезает за шуршанием упаковки от чипсов.

Укроп осуждающе тявкает на хозяина и всё равно остаётся без внимания.

Хороший мальчик, умная собака, ― без толку утешает его Вася. Ладонь сама тянется ласково погладить его меж ушей, и никакие мистические возможности зверей не помогают псу это почувствовать.

Оповещение озаряет экран телефона опять ― динь! На этот раз там больше текста, и Влад косится на него с куда большим интересом.

― А ты настойчивая. Но всё равно не хочу.

Динь.

― Меня нет.

Динь!

― И никто ничего не читает.

Динь!!!

― А если никто ничего не читает, какой смысл написывать?

Боже мой… ― Вася обхватывает руками лицо. ― Так вот как это обычно происходит. Так ты и делаешь, когда я пишу, дружочек.

― Тебе же нравится настойчивость, ― ехидно вмешивается горничная.

И Влад, и Вася, и даже Укроп, никто не заметил её приближения. Влад нервно хватается за скомканную пачку, но слишком поздно, и горничная ловко отбирает её.

Тебе ещё и настойчивость нравится. Что ты вообще делал рядом со мной?

― Какая разница, что мне нравится, если от того, что мне нравится, пользы типа нет? ― его рука треснула по столешнице, и часы на его запястье откликнулись жутким звуком. ― Чипсики, и те отбирают. Они ж вредные.

Горничная спокойно достаёт одну из зелёных квадратных тарелок, чтобы положить ему «нормальной» еды. В первое утро здесь эти тарелки весьма озадачили Васю: её круглые блинчики смотрелись на них так странно. Как и сама она в этом доме, не знающая, как правильно разговаривать с горничной.

У Укропа нет ни малейшей надежды, пока его миска остаётся нетронутой, но он всё равно сосредоточенно следит за тем, как на тарелку кладут пюре, окружённое паром.

― Я знаю тебя почти десять лет, ― гнусавит горничная. ― И всё это время у меня не возникало сомнений в том, что ты станешь тем Большим Человеком, которым всегда и мечтал быть. Я наблюдала твои шаги на пути к этой цели. Но в последнее время ты как будто попятился от неё назад.

― Да твою ж мать! Если ты начнёшь тоже причитать из-за Васи… ― цедит он сквозь зубы. ― Я не могу больше это слушать, и…

― А я вообще не об этом, ― спокойно перебивает горничная, доставая ещё одну квадратную тарелку. ― Это не связано с Васей или другими девушками. Это связано только с тобой. Просто услышь меня: нельзя быть удобным для всех остальных, не предавая себя.

Она выкладывает овощи так старательно, как повар в дорогом ресторане. Дольки помидора, которые выглядят неказисто, она выбрасывает в ведро, возмущая таким расточительством даже пса. Вася наблюдает эту картину не впервые, и, как и раньше, её эмоции здесь значат не больше, чем эмоции Укропа.

― А не буду удобным для матери ― предам всю семью, ― смиренно, без лишнего волнения заключает Влад. ― Ты опять ей ужин в спальню потащишь?

Вместо ответа горничная многозначительно смотрит на него. Лицо у неё всегда такое плутоватое, из-за чего редко бывает очевидно, говорит ли она о чём-то серьёзно или шутит.

― Скоро батя начнёт психовать, что ты до сих пор потакаешь её драме, ― Влад, крутясь по-детски на барном стуле, передаёт ей винный бокал, за который она схватилась бы и без его помощи. ― Ей, значит, можно лежать в трауре по моей девушке, а мне в трауре, по-твоему, людей игнорировать нельзя?

Динь! ― кричит его мобильник: они ведь не вспоминали о нём уже бесконечных минуты три.

Кого ты обманываешь, Дягилев? ― всхлипывает Вася под льющееся вино. Она вот-вот потеряет равновесие и осядет на пол. ― Ты не в трауре. Ты только вынужден поддерживать миф о трауре. Похоже, мама-то выбирала не только дизайн.

Ей кажется, что горничная сейчас повторит ему слово в слово то, что она сказала. Но та просто ставит перед хозяйским сыном его тарелку и собирается нести вино с ужином самой хозяйке.

― К слову сказать, ― попутно она бросает и чипсы в урну. ― Стукнет тебе полтинник, и поджелудочная твоя матери ещё «спасибо» скажет.

Разочарованию голодного Укропа нет предела.

Глава десятая, пахнущая медикаментами

Компания Вадима Дьяконова оказалась магнитом для всеобщего внимания ещё более сильным, чем общество героя. Несмотря на все прорехи в свитере, он был приманкой женского интереса, и пока с ним шла всего лишь какая-то Василиса Снегирёва, да ещё и в вечернем платье, девушки дружно задавались вопросом, почему это именно ей так повезло. В отличие от них, Вася к этому совсем не стремилась. И пусть его популярность и привлекательность только подогревали её недоверие, она была благодарна ему за то, что он неожиданно оказался рядом и повёл себя как настоящий джентльмен.

И как же это вообще произошло?

Что ж, предыстория началась с возвращения в треугольник, опустошения и поддержки.

Опустошение ощущалось как воронка в груди, в которую постепенно втянуло всё хорошее, за что было ещё недавно зацепиться душе. С каждым свиданием этого хорошего оставалось всё меньше, как будто на пути в суетный мир её грабили. Она должна была расположить к себе суд, найдя в нём понимание, но этого понимания она уже не могла досчитаться в самой себе.

Поддержка ощущалась как руки, которые успокаивающе гладили по спине с материнским всепрощающим милосердием. Опытная Вася уже достаточно хорошо соображала, чтобы не путать Майю со своей матерью, как это было пару раз тому назад. И всё равно мысленно держалась за иллюзию того, что её утешает мама. Концентрация вины в мыслях Васи напрямую зависела от этого человека, и её бы очень успокоило, если бы именно мама сказала, что она ни в чём не виновата. Удивительно поздно она догадалась, что это было их главным сходством с Дягилевым.

– Я знаю, что ты чувствуешь, ― всё приговаривала Майя. ― Помнишь, я тоже это проходила.

«Ты проходила совсем не это» ― возражали мысли, завистливо ссылаясь на то, с какой любовью касались друг друга Камиль и Майя.

– Если вы собираетесь плакать, ― седовласый герой навязывал Васе на подпись очередную бумагу, ― давайте не в моём кабинете.

Из всей Фемиды, с которой познакомилась Вася, это пока была самая циничная душа. Герои обычно всячески рекомендовали свою участливость. Иногда даже чересчур.

– Не слушай его, милая. Имеешь полное право на слёзы, ― Маковецкая наградила коллегу гримасой неодобрения. ― Я представляю, что ты потеряла. Я могу тебя выслушать, если хочешь.

«Не представляешь! Не можешь!» ― губы у Васи едва заметно дрожали, потому что не могли вторить мыслям. ― «По-твоему, я должна горевать из-за такого же разбитого сердца, как у тебя, но я горюю из-за того, что прожила жизнь, в которой даже не было шанса его так разбить!»

Она послушно поставила подпись ― получалось у неё всё лучше и лучше ― и седой, явно преисполненный благодарности, радостно забрал документ. Вася его не винила: ему, похоже, и без них двоих с сердечными историями, дел хватало. На нетвёрдых ногах она зашагала в атриум, а Майя на волне неравнодушия охотно последовала за ней.

– Василиса, я абсолютно искренне предлагала свои уши. Тебе необязательно от всех прятаться в комнате, чтобы поплакать.

Не стоило разочаровывать её тем, что Васе вообще не хотелось плакать. Во всяком случае, не по тому поводу, который додумала Майя. Стоит только попытаться начать объяснять, как обстоит на самом деле, и то, что было сочувствием, может смениться неодобрением.

– Я не хочу в комнату. Мне бы сейчас просто хотелось остаться одной.

Майя несколько раз повторила: «В твоём положении рано оставаться одной», но Вася осталась непреклонной. Её заверения, что она не заблудится и что чувствует себя достаточно уверенно для того, чтобы ходить самостоятельно, звучали не настолько убедительно, чтобы Майя перестала хмуриться. И смысл её сомнений Вася уловила очень скоро после того, как осталась одна.

Добрый и светлый холл, недавно казавшийся вокзалом между мирами, вдруг, почуяв слабость её одиночества, начал превращаться в недружелюбный, неблагополучный район. Повсюду стали бросаться в глаза ухмылки игроков, провожающие её неотрывно до ближайшего поворота между кабинетами. Вася пребывала в уверенности, что даже такие же обычные души, как она, поглядывали на неё осуждающе. Это заставляло её с каждым вторым шагом проверять и поправлять платье, но с тем всё было в стабильном порядке. Интересно, исчезнет ли оно, если её принудительно отправят в третий угол?

В обществе тех, кто прежде сопровождал Васю в атриуме, она получала неприкосновенность, о которой раньше и не думала. А в одиночестве расхаживала как настоящая добыча для мародёров воспоминаний. Её состояние так сильно зафиксировалось на страхе, что она забыла думать о том, куда ноги идут, и на время окончательно потерялась. И не замечала, что идёт слишком быстро для той, кто не хотел бы привлекать к себе внимание.

«Не раздражаемся и не раздражаем… Не раздражаемся и не раздражаем» ― повторяла она за Майей мантру, полагаясь на её помощь. И всё крепче сжимала скрещенные перед собой руки. Будь она в суетном мире, ей бы уже стало больно.

А потом она вышла на целую толпу и слишком поздно поняла, что ей стоило выбрать другое направление. Шумная стайка из жертв, игроков и даже изгоев напоминала митинг в миниатюре, им не хватало лишь плакатов, но написанные лозунги они успешно заменяли устными. «Вы готовы смириться со смертью, которую вам навязали?», «Как насчёт того, чтобы герои перестали врать?», «Вы знаете, кто на самом деле контролирует суд?». Ноги Васи отреагировали быстрее, чем она сама, и попытались развернуть её в обратном направлении, но её ― идеальную наживу ― уже заметили.

От толпы отделились двое: игроки обступили её справа и слева, как по договорённости, в оскале одного из них она узнала того, с кем столкнулась после семинара, во второй фигуре, одетой в мужской спортивный костюм, не сразу увидела девушку, подстриженную «под мальчика».

– Новенькая, где потеряла свою Чудо-Женщину? Надоело наконец-таки слушать её враньё?

Девушка обдала её смехом, и Вася остановилась совсем, как если бы это могло ей чем-то помочь. Двое воспользовались этим и встали на её пути ― того и гляди, начнут отнимать деньги и мобильный. Вася неотрывно следила за их суетливо топчущимися ногами и категорически не поднимала глаза.

– Знаешь, чья ты на самом деле жертва? ― выпалила девушка. ― Думаешь, она хотя бы догадывается?

– Не-а, ― злорадно хмыкнул игрок. ― Ни проблеска смекалки на лице. Одни веснушки.

От последнего слова Вася вздрогнула, как от оскорбления или тычка. Глубина её раскаяния в своей самонадеянности уже стремилась к рекорду Марианской впадины. О злых привычках людей загонять в угол она не вспоминала с начальной школы.

– Эй, Веснушка. Тебе нравится быть жертвой Фемиды? Или тебе хватит храбрости глазёнки открыть?

– Ты запутаешь её, она и так пришибленная, ― несуразно изображая добродушие, игрок приблизился к ней, положил на плечо руку и вкрадчиво зашептал. ― Скажи честно, новенькая, между нами, пока твоей Чудо-Женщины рядом нет: тебе не показалось подозрительным, что она живёт в таких хороших условиях, когда у тебя есть только кровать и белая стенка?

– У неё ещё платье есть, ― вмешалась девица.

– Ну хорош! Что я говорил про индивидуальный подход? ― шикнув на подругу, игрок снова принялся заговорщически бормотать Васе прямо в ухо. ― Послушай, разве это правильно, что герои, такие же преступники, как и мы, отнимают у нас право на собственную внешность, а сами распоряжаются своей, как хотят? Своё преступление они выставляют как подвиг. Они единственные в треугольнике, кто лицемерит и заслуживает остаться такими, какими и были, а не красоваться перед зеркалами.

– А ты об этом и не думала, правда, Веснушка?

Ладони Васи пугливо спрятались под мышками, будто в Постскриптариуме настало морозное похолодание. И внутри всё коченело от настойчивости, с которой его слова приставали к ней. Его подход был самым неудачным, но некоторые обрывки его фраз оседали в её сознании.

– А не думала потому, что знаешь ты только о том, что Фемида тебе позволяет знать. Думаешь, они не скрывают ото всех правду? Думаешь, заботятся о ком-то, кроме себя? Они никогда не хотели объяснить, почему они единственные взяли от Судьи возможность влиять на свою внешность?

Неизвестно, чем бы кончилась эта история, если бы не самое неожиданное спасение. Вася наивно взывала к своему следователю, к своей отвергнутой обвинительнице, молилась, гадая, может ли услышать бог после смерти. А услышал её отчаяние он. Господин Публичность.

– Успокаиваемся, ― одним словом Вадим Дьяконов заставил игрока отпрянуть от неё.

От других лидеров Постскриптариума его выделяла какая-то безрассудность. Обычно работающие души стремились по своим делам, держали в руках бумаги по очередному разбирательству и всячески излучали занятость. Вадим, казалось, забрёл сюда внезапно даже для себя самого, во время простой милой прогулки мимо кабинетов. Или и впрямь искал даму, попавшую в беду, чтобы спасти её.

Шум от бунтующей тучи значительно поутих. Пацанка в спортивном костюме скривилась, как при виде кровного врага. Её друг не выглядел ни испуганным, ни недовольным, он всё так же скалился, но хотя бы отступил от Васи на два шага.

– А вот и Супермен, ― игрок всплеснул руками. ― Чудо-Женщина, видать, была занята. Новенькая, давай спросим его, насколько надо быть мёртвым, чтобы предавать своих собратьев ради сомнительной карьеры.

– Да примерно настолько же, насколько мертвы те, кто кошмарит беззащитных, ― любезно ответил Вадим. ― Чего делать вообще-то не разрешалось. Чешите отсюда и найдите другое занятие.

Они неохотно послушались, но неприязни пацанки хватило на то, чтобы напоследок показать лидеру Эгиды неприличный жест. Что только позабавило его.

– И эй! Мне лично больше нравится Бэтмен! ― он им вслед, а потом обратился к Васе. ― Ты ведь новая подзащитная Стёпы? Тебя проводить к нему?

Вася ещё недостаточно вышла из ступора, в который её так старательно вгоняли, и её хватило только на то, чтобы часто покивать. Собственно, из ступора она выбралась окончательно, когда как раз оказалась на прицеле женской зависти, идя рядом с Вадимом Дьяконовым. Он успел обмолвиться, что знает, где сейчас Степан, но Вася понятия не имела, куда именно он её провожает. Ей было всё равно, лишь бы убраться подальше от изгоев и жуликов. Он здоровался вчетверо чаще, чем Степан, практически с каждой душой, поэтому пришлось выбирать удобный момент для того, чтобы наконец сказать ему первое слово:

– Спасибо.

– О, ты говорящая? Я думал… ― искренне удивился Вадим и оценивающе её рассмотрел, будто она только сейчас стала видимой. ― Не за что. Это моя работа и всё такое. Я ведь должен следить за порядком.

– Я не про то. Спасибо, что не спрашиваешь, почему я оказалась там одна.

– А. Да всегда пожалуйста, ― он расплылся в очаровательной улыбке. ― Я вообще обожаю ни о чём не спрашивать.

«Понимаю» ― хотела отозваться Вася и не успела: Вадим отвлёкся на какую-то героиню, чтобы бросить ей пожелание удачи. Это не помешало ему тут же непринуждённо вернуться к диалогу:

– И тебе тоже спасибо, что не спрашиваешь, о чём лопотали эти «повстанцы-неудачники». Сейчас не тот настрой, чтобы оправдывать их приколы или объяснять их претензии к моему «предательству».

– О… не за…

– И как зовут?

– Меня?

– Человека, который довёл тебя до этого дикого состояния. То есть тебя.

Незнакомка с капельницей брела, не глядя перед собой, и Вася едва увернулась от столкновения с ней. Вадим ловко поймал капельницу, которую бедняжка чуть не уронила. Он улыбнулся и ей, чем очень смутил её, и проследил за ней взглядом, убеждаясь, что ей больше не понадобится его участие.

– Зовут меня Зелёное-Платье ― это по версии местной библиотекарши, ― ответила Вася. ― Веснушка и Новенькая ― по версии «повстанцев». Василиса ― по паспорту.

– Паспорт обычно скучен, но объективен. Моё имя тебе, я думаю, известно, так что не представляюсь.

Такой самоуверенности не было даже у Луизы Наумовой. «ЛуНу» показывали по настоящему телевизору, а не по белым стенам посмертия, и всё равно его ведущая считала своим долгом представляться.

– Ну, ещё бы. Ты Бэтмен.

– Вот именно, ― искренне рассмеялся деспот. ― Так что тебя гложет, Василиса?

Ей почудилось, что ходят они по одному и тому же маршруту вокруг нескольких кабинетов. Вот уже много шагов они находились в одинаковом удалении от третьего угла. Вася чувствовала его как громадную ловушку, расставленную для особо опасных преступников, и от неё хотелось держаться подальше.

– Ты же обожаешь не спрашивать. Разве тебе не всё равно?

– По большому счёту ― да, всё равно, ― легко признался он. ― Но, по мне, так даже лучше откровенничать. Ты же это для себя делаешь, не для меня. Не знаю, в теме ты или нет, но я много работал с лжецами, и так выяснил, что объективную правду проще сказать чужаку. Потому что ему наплевать.

Она вспомнила последний текст, который отметила в кулуарах души: наш мир ― просто группа поддержки, где каждый ждёт своей очереди, чтобы заговорить. Почему бы нет? Он скоро забудет всё, что она ему скажет. Но преобразовать это в слова было удручающе нелегко.

– В общем-то, это, наверное, такая глупость… Знаешь, я просто остановилась, посмотрела на всю свою жизнь и не смогла поверить, что прожила её именно так. Она как будто не моя, всё это прошёл кто-то другой. А где тогда была я сама ― непонятно.

Вадим совершенно не изменился: ни насмешек, ни сочувствия.

– Как следователь, я тебе могу сказать, что очень многие в суетном мире чувствуют то же самое. Депрессия. Переосмысление. Тяга к переменам. Слово какое-то есть подходящее…

– Фрустрация? ― осторожно вклинилась Вася, оглядываясь на третий угол.

– А? Не знаю, ― он отмахнулся. ― Неважно. Хреново то, что, в отличие от тех людей в суетном мире ты, Василиса, остановилась насовсем. Переосмысление пригодилось бы тебе пораньше.

– Ага, благодарю, мне очень полегчало. Ты идеальный оратор для самоубийц.

Только оно сорвалось с языка, лицо её преисполнилось ужаса. Они остановились, и он на мгновение перенял её гримасу страха, так же всплеснул руками, как она. Его красивое лицо не портило даже это выражение. Хуже того: пока она могла наблюдать Вадима Дьяконова так близко, он выглядел ещё красивее. Речь, разумеется, стала слушаться её хуже.

– Это слово… я не хотела…

– Да расслабься, ― отозвался он со снисходительным смехом. ― Я не такой фанатик толерантности, как все вокруг. Уж лучше говорить так, чем «о, это слово на букву «с» или «нетипично лишившиеся жизни». Бред собачий. Как будто что-то станет лучше, если вещи не называть своими именами.

Он двинулся дальше, и ей пришлось семенить за ним.

– И как же ты представляла свою жизнь?

Вася подумала про «Норму Джин» с портретами на стенах и тёплым светом гирлянд из лампочек, и она, придя впервые с Сергеем, заказывает эспрессо, не добавляя к ней позорную букву «к». Она подумала про «ЛуНу», где она сидит не в зрительном зале, а рядом с ведущей ― в качестве приглашённой гостьи. Об удачных пробах и камерах, от которых она не сбежит на машине скорой помощи.

– Я надеялась, что буду ходить, как в западном университете, и выбирать, в какой классный клуб мне вступить. А в итоге я в Постскриптариуме, и передо мной тут всего три клуба, и те даже не на выбор. Я надеялась, что однажды придёт причина, по которой моя история вообще началась, и окажется, я ― тот человек, который должен начать революцию, победить почти-бессмертное зло или отнести кольцо в проклятые земли. А моя история закончилась, даже не приблизившись к этой причине. Но хуже всего то, что я до сих пор надеюсь. Надеюсь, что всё перевернётся, потому что приползёт радиоактивный паук, или мне дадут таблетку, которая заставит меня задействовать весь свой мозг, и тогда я всё исправлю, сделаю лучше жизнь ― не только свою.

Рядом с ним оказалось не страшно говорить много. Ведь больше Вадима Дьяконова не говорит никто. И удивительным было то, что он вообще дотерпел до конца монолога, её не перебивая.

– Круть. Это же всё из фильмов каких-то? Я просто больше по играм. Но суть вроде уловил.

Вася заметила, что кабинеты вокруг сменились на просторные, не те, за которыми обычно сидел один герой. Оглянувшись, в одном кабинете она признала аудиторию, где толпились стулья, ― в ней и проходил семинар.

– Это всё интересно, только я не вкурил.

– Что?

– Почему твоя история должна стать красивой только из-за того, что в неё вмешается что-то постороннее? Почему это зависит от кольца, паука или таблетки?

Он заставил её остановиться, и говорить опять стало сложнее.

– Но ведь в фильмах всегда так, ― пролепетала она, опустив подбородок. ― Питер не станет Пауком, если его не укусят. Хоббит не станет легендой, пока на него не взвалят кольцо.

– Но ты не в фильме. Знаешь, я хорошо разбираюсь в тех, кто себя обманывает, и их отговорках для себя. Ощущение, что ты так задурила себе голову, что теперь и сама начало этому обману не найдёшь.

И снова всплывает кадр, от которого она не может отделаться. Они с Сергеем сидят в «Норме Джин» перед окном, и он вдохновлённо произносит, следя за людьми на улице: «Никто не напишет сценарий лучше, чем жизнь. Ищешь образ своего персонажа ― посмотри вокруг».

– Мы пришли, если что, ― объявил Вадим, показывая на ещё один просторный кабинет. ― Добро пожаловать на вечеринку некротерапевтов.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации