Текст книги "На все случаи смерти"

Следствие по делу лишения себя смерти
(эпилог)

Приближение семенящих шагов этой медсестры слышно из коридора ― кроме неё и во всём городе никто так не шуршит ботинками и штанами. Неповоротливой она только кажется до тех пор, пока не увидишь её в действии. Она ― чемпион по самым быстрым перемещениям в этой больнице, шустрая и беспокойная, как пухлая собачка корги на маленьких лапках. И внушает себе примерно те же симпатии, поэтому выдают её не только шаги, но и долетающие приветствия из коридора сидящих в очереди пациентов.

Она почти влетает в кабинет, принося с собой запах дешёвого кофе и снимки на большом тёмном листе, где языком пятен и линий сложно зашифрована одна целая жизнь и всё её благополучие. Так много сведений в нескольких непонятных картинках.

– Ой, Вася, ты уже здесь! ― радуется медсестра при виде её совершенно непосредственно и искренне. ― И сегодня одна, молодец.

Неизбежно она бы осталась, чтобы выразить ей все чувства, и её не смутил бы врач, которому некогда ждать, пока они наговорятся. Но во время рабочего дня её всегда где-то ждут. Поэтому ей приходится просто положить снимок перед врачом. Взглянуть пациентке она и не предлагает ― какой в этом смысл?

– Василиса, ― осторожно исправляет та медсестру. ― Я решила, что мне так нравится больше.

Вряд ли ей это запомнится, ведь для медсестры в этом никакой оздоровительной пользы. Её уже забирают другие обязанности, и вскоре от неё остаётся только тот самый звук шагов за дверью. Пациентка по имени Василиса всячески отвлекает себя от наблюдения за врачом, пока он изучает снимки. Она треплет свою пушистую чёлку, к которой никак не привыкнет, а потом обратно приглаживает ровнее.

– Ну что, Снегирёва, ― воодушевлённо начинает доктор, ― очень радует видеть такой прогресс и на КТ, и воочию. Вам очень идёт эта улыбка. И причёска тоже.

– Спасибо, Алексей Леонидович, ― расцветает Василиса и вновь касается светло-русых волос, как бы случайно. ― Это только окрашивание. Я всегда с завистью смотрела на этот цвет, а тут вдруг поняла, что зависть можно превратить в другие эмоции.

– И как они вам сейчас? ― интересуется он, бегло что-то подписывая в анамнезе.

– Как-то непривычно. Но мне очень нравится. Всё равно что переехать из бедной комнатки в богатый дом, но ещё пока не помнить, где и что в нём находится.

– И наряд поэтому такой… праздничный?

– О, нет, ― смущённо смеётся она, оглядывая себя, как если бы забыла, в чём выбралась из дома. ― Просто после вашего приёма я сегодня иду на одну встречу. Скорее всего, это будет даже прослушивание.

Её образ не счесть за вечерний или торжественный, но он так отличается от того, какой эту девушку видели обычно, что невозможно не обратить на это внимание. Одна рука её то и дело прячется в кармане бело-жёлтых кюлот (их все принимают за милую длинную юбку). На плечах символически дежурит оранжевый пиджак (отродясь на ней никто пиджаков не видел, и где она этого нахваталась?). Футболка почти ничем не примечательна, но на ней выведена небрежная надпись ― словно прямо кистью по ткани ― «vivere est cogitare». Врач изучил всё это ещё до того, как принесли снимки. По всей видимости, для психоневролога информация прячется не только в исследованиях.

– Правда?

– Ой, вы, наверное, не такое прослушивание себе представили, ― спешно отзывается Василиса. ― Это просто такие… аудио-пробы. Чтобы озвучивать актёров, а не играть самой. Хорошая возможность, в нашем городе сейчас Сергей Прокофьев, он сам актёр озвучки и начинающий режиссёр дубляжа…

Ни от кого бы не укрылась радость в её словах, хоть она и пытается её проглотить, не навязывать остальным. Радость сама собой множится, хочет вырваться наружу, осветить всё, до чего лучами дотянется.

Алексей Леонидович, подглядывая в выписку, спокойно возвращает её в простые будни монотонным голосом:

– Можете снижать дозировку дексаметазона и потихоньку отменять его совсем. Мелатонин перед сном пока ещё оставим. А вот диакарб и аспаркам отменяем уже сейчас, дальше для них нет показаний. Есть какие-нибудь жалобы?

– Нет, только… Мне кажется, вы мне уже объясняли, но в том состоянии я не запомнила. Мама говорит, я только и спрашивала у неё, есть ли у меня опухоль в голове, каждый день донимала её этим вопросом, пока не усвоила. Просить неловко, но вы можете ещё раз рассказать мне, что это вообще такое, гидроцефальный синдром?

Он ― сама терпимость в белом халате, не раздражается, не упрекает. А ведь он будет уже в четвёртый раз (за последний месяц) рассказывать это. Он выпрямляет затёкшую спину, потягивается, откладывает ручку, чтобы хрустнуть пальцами.

– Как вы уже поняли, гидроцефалия ― это, проще говоря, отёк мозга. Очень опасное скопление избыточной жидкости, если не принять вовремя меры, может кончиться летальным исходом. Симптомы вы по себе уже знаете: когнитивные нарушения, спутанность сознания, даже амнезия, головокружение и боли. Причины для гидроцефалии встречаются разные, в том числе и онкологические, но и томография, и ваши анализы не дают причин подозревать у вас рак и вообще какие-либо лишние опухоли. А на новом снимке я уже и отёка не вижу.

– Тогда откуда это вообще… со мной приключилось?

– Кортизол ― легко отвечает Алексей Леонидович, будто это элементарно и доступно всё объясняет. ― Кортизола у вас было в таком избытке, это даже выдавало ваше лицо. Помните, вы говорили, что ваше лицо вдруг изменило форму? Сейчас этот отёк уже почти спал. А вот почему так повысился кортизол без очевидной на то причины… По вашим словам, я сделал вывод, что это был результат стресса.

Но Василиса не выглядела получившей все ответы. Она всё искала невидимую тропу к решению своих мистических загадок.

– То есть… в некотором смысле можно заключить, что я сама подвела себя к болезни, как мне и говорили. Не уберегла себя.

– Гм. Вы про те видения? ― доктор почесал лоб. ― Это, конечно, типичный симптом при гидроцефалии. Потеря связи с реальностью, транс, нереальные образы. После пограничного состояния, в котором вы находились, люди обычно и рассказывают о «свете в конце тоннеля», существовании других миров и призрачных материй. Возможно, когда вы слышали чьи-то голоса, это были настоящие голоса вокруг вас, но они вплетались в ваши фантазии.

– И поэтому я порой «терялась», ― приговаривает девушка самой себе. ― Кружилась голова, всё выходило из подчинения. А когда я выбиралась из видений, я думала, что иду на свидание.

Алексею Леонидовичу, загруженному сразу сотней дел, лень разбираться в том, что она имеет в виду.

– Вы в прошлый раз сказали, что люди из ваших «видений» были уподоблены людям, которых вы знаете.

– Неужели мозг способен создать такое? Погрузить в другую вселенную, чтобы практически перевоспитать человека. Это… даже мощнее, чем «Бойцовский клуб» или «Остров проклятых».2525
  «Бойцовский клуб» ― психологический триллер Дэвида Финчера. «Остров проклятых» ― детективный триллер Мартина Скорсезе. Оба фильма объединяет психическое расстройство главного героя ― диссоциативное расстройство идентичности, при котором идентичность человека разделена на части, отдельные личности.


[Закрыть]

– Мозг уж точно не стоит недооценивать. Мы можем об очень многом знать, но при этом не догадываться. Может, с помощью вашей иллюзии ваш мозг пытался познакомить вас с тем, о чём вы ещё не догадались, но уже знали.

С надеждой на то, что это её успокоит, он дописывает её бланк. Василиса и впрямь прекращает его пытать, но не похоже, чтобы она разочаровалась в его рациональных разъяснениях.

– Мне определённо есть, о чём написать сестре, ― она на пару секунд показывает ему голубой ежедневник. На нём тоже значится какая-то надпись, но врач не успевает её рассмотреть, однако он бы мог поспорить, что это «vivere est cogitare». ― Это мой новый блокнот. Вы не разрешали много нагрузки, поэтому я пока совсем чуть-чуть написала, но я смогла самостоятельно купить его и начать писать потихоньку.

Он одобрительно кивает, совершенно не припоминая, какая была история связана в её случае с блокнотами.

– Рад за вас. Если не будет никаких ухудшений, а я сейчас их не предвижу, заходите ко мне через две-три недели. Думаю, весь кошмар позади. Снимок уже можно будет не делать. И… ― он ставит подпись и отдаёт ей справку, ― … удачи вам с пробами!

– Спасибо большое, Алексей Леонидович, ― повторяет она, вкладывая бумажку в заветный блокнот.

Позади ― кошмар, а впереди, возможно, самое непростое ― жить, не сдаваясь и своевременно напоминая себе о пройденном испытании и извлечённом уроке. Жить со сделанными выборами. Действовать по плану «я». Один раз побывав в треугольнике, никто бы не смог его забыть. Это самое страшное. Самое назидательное. И самое кинематографичное, что случилось в жизни Василисы Снегирёвой.

Неизлечимо живая
(то самое приложение, где я всё объясняю, благодарю и прошу)

О чём это было.

Говорят, что автор, так или иначе, книги пишет про себя, даже если это не автобиография и персонажи вымышленные. Думаю, в этом есть неизбежная доля правды ― как минимум в начале творческого пути.

«На все случаи смерти» действительно напрямую связана с пережитым мной опытом, главным образом ― в области здоровья. На момент написания книги я борюсь с онкологией уже много непростых лет, более пятидесяти курсов химиотерапии, тонну потерянных нервов и волос, и к настоящему времени ещё не добилась победы. Бессилие и нежелание бороться настигало меня неоднократно вплоть до нежелания жить вообще, и однажды стало настолько тяжело, что со мной случилось примерно то же, что и с Василисой, ― я потеряла желание двигаться дальше. Организм услышал мои «не хочу, не могу, не буду», ответил бешеным кортизолом и познакомил меня с гидроцефалией. Этот опыт мог убить меня, и вспоминать о нём до сих пор бывает очень мучительно. Василиса помогла мне посмотреть на эту историю со стороны и хоть немного обезболила эти ощущения. Всё, что я рассказала и показала в книге касательно этого заболевания, это не плод моего воображения, а буквально впечатления изнутри. И когда Василиса постоянно спотыкалась, впадала в беспричинную тревогу, не могла сложить простые числа, мучилась головокружением или, напротив, полным отсутствием физических ощущений ― во всём этом были отсылки на мой реальный опыт встречи с отёком мозга. В таком же треугольнике я, к счастью, не побывала, но пугающе правдоподобных видений мне тоже хватило.

Эта книга о том, что было и со мной, но не обо мне. Я поместила в знакомые мне обстоятельства персонажей, не списанных с меня или моих близких. Как и почти все герои моих сюжетов, они впервые появились в моём сне, и, честно говоря, с той поры трудно с ними расстаться. Примерно год я превращала фантазию и прожитые эмоции в рукопись, за такой срок невозможно было не прикипеть к своеобразной компании Постскриптариума, ради которой я отложила все прочие творческие задумки.

Не скажу, что это было легко, пару раз собственное повествование вгоняло в депрессию и меня, но я не могу верить в то, что всё это было напрасно. Последняя точка в «На все случаи смерти» подарила мне выдох огромного облегчения. Если книги пишутся не ради такого восхитительного чувства, то я не знаю, зачем ещё.

Кого хочется обнять.

Сложно подобрать идеальные слова благодарности всем близким, кто поддерживал меня на этом пути написания книги и военных действий против рака. В «спасибо» не помещается всё, что я чувствую по этому поводу, но лучшего слова пока не придумали. Благодарю всю свою семью за то, что были рядом, спасали от того самого отёка мозга и его кошмарных последствий, мотивировали, дарили принтер, и делали самое невероятное ― верили. Вы все ― моё самое громадное везение в жизни. Отдельное спасибо за опору в шаткие времена написания особенно сложных строк моим родителям; Владу, товарищу и спонсору вдохновения и не только; и Нине, другу и психотерапевту.

И тебе, добравшемуся аж до этой страницы и этого абзаца, не уйти от моей большой и тёплой благодарности. Надеюсь, в пути через сюжет тебе было во что ткнуть карандашом и зацепиться душой. Но даже если и нет, спасибо тебе за то, что ты шёл рядом с Василисой и Степаном, а ещё стал немного ближе ко мне. От треугольника Карпмана никто не застрахован, и если тебе довелось в него попасть, я искренне желаю тебе с ним справиться и в нём не задерживаться. Не забывай, что за его пределами ещё есть прекрасная жизнь, и можно пойти дальше.

Кому больно и страшно.

День рождения Василиса разделяет с моим любимым папой, а ещё (и это совпало случайно, а не по моему замыслу) он неподалёку от всемирного дня предотвращения суицида ― 10 сентября. Самоубийство ― страшная катастрофа, которая забирает около миллиона человек ежегодно. Я надеюсь, что основные мысли, которые я хотела сказать по этому поводу, я уже сказала романом, но всё-таки, некоторые простые вещи нужно добавить прямо, без метафор, аллюзий и прямой речи героев.

Мы все имеем право на помощь в освобождении из плена депрессии, и эвакуация не должна проходить путём лишения себя жизни. Если сегодня ты испытываешь чувства, подобные тем, что были у тех, кто в итоге оказался в Постскриптариуме, я прошу тебя обратиться за этой помощью. Она уже ждёт тебя, даже если ты об этом не знаешь. Попробуй найти силы рассказать свою историю, слова могут вывести тебя к тропинке на свободу. Попробуй поверить в протянутую тебе руку. Признание боли и необходимости в помощи ― шаг человека никак не слабого. Если тебе не повезло оказаться в треугольнике Карпмана, не забывай, что полученный в нём ярлык «контролёра», «жертвы» или «спасателя» ещё не является твоим приговором на всю жизнь. И психотерапия может выручить тебя в том, чтобы вырваться из болота такого треугольника.

Ты, тот, кто испытывает боль физическую или душевную;

кто не может выбраться из треугольника;

кто преодолевает трудность, которая крошит здоровье;

кто тяжело переносит скорбь;

ты ― прислушайся ко мне, я целиком с тобой.

Вселенная видит тебя. Я вижу тебя. Мы нуждаемся в тебе. Нет ни одного плюса в преступлении против себя.

Кто написал саундтрек.

На протяжении всего романа меня поддерживало много музыки, но в этом музыкальном приложении особенно хочется выделить следующие альбомы, связанные настроением, атмосферой и смыслами с написанной историей.

• CHVRCHES ― Screen Violence. По ещё одному удивительному совпадению, этот альбом вышел именно тогда, когда на меня свалились испытания, связанные с гидроцефалией.

• The Weeknd ― Dawn.fm. Посмертная радиостанция, полная прекрасной музыки.

• Depeche Mode ― Memento Mori. Самая родная моей душе музыка и альбом, который вышел как раз во время написания книги, что стало невероятным подарком.