Текст книги "На все случаи смерти"

* * *

― «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему»,2222
  Первая фраза романа «Анна Каренина» Л. Н. Толстого.


[Закрыть] ― подвёл черту Степан.

Его подзащитная опасалась поймать в его тоне усталость от подробностей её драмы. Однако он держался профессионально, под стать опытному следователю по делам преднамеренного лишения себя жизни. И вроде бы после смерти тревожиться уже нечем, а Василиса умирала всякий раз, когда заново возвращалась в прошлые трагедии… и продолжала тревожиться. От каждого предстоящего заключения. Она сжала губы, застыла, не разрешала себе ни одного нервного движения, будто участь статуи поможет ей пережить ожидание.

– Нам с тобой нужно будет разработать тебе речь, ― напомнил Степан, кинув многозначительный взгляд на её конверт с памяткой. ― Предлагаю в первую очередь подвести итоги, взглянуть на картину в целом.

Как и всегда, когда он сосредоточенно брался за роль детектива, он достал сигару. Но и жёлтую книгу, в которой были письма Васи к сестре, из рук не выпускал. Вероятно, для него она была слишком значимой уликой.

Не получив от неё ответа, он заговорил как бы сам с собой.

– У приземлённого, рационального педагога и романтика, привязанного к музыке, в браке рождаются две дочери ― две Лисы. Старшая столь же рассудительна, как их мама, а вот младшая больше похожа на отца, правда, вместо музыки она тяготеет к кинематографу. Между такими противоположными сёстрами идеальное взаимопонимание ― может, ровно за счёт того, как они дополняют друг друга. Они вдвоём против всего мира, опора и поддержка, и благодаря этому у замкнутой младшей Лисы всегда есть близкий друг, с которым можно поговорить обо всём. И мир их семьи такой хороший, разнообразный, комфортный и интересный, что кажется, нет никаких бед. Пока он не рушится в первый раз, в её пятнадцать лет ― довольно шаткое время для потрясений. Разность между родителями вынуждает их расстаться, и папа уходит. Он вроде бы собрал вещи и вышел из квартиры, но Лиса-младшая считает, что именно из её жизни. Обе сестры переживают, но только она даёт себе настоящее, твёрдое обещание не простить его за это предательство.

«Начинается» ― насупилась Вася.

– Рекламная пауза! Ты уже думала о том, какой след оставишь в нашей библиотеке? ― Степан постучал по книге. ― У тебя все сочинения, честно сказать, вполне зи-зи топ. Но особенно рекомендую оставить тот самый текст про жизнь со стеклянными стенами. Он зацепит много карандашей.

И когда он зашелестел страницами в поисках нужной, Вася напряглась ещё больше.

– Не надо. Я поняла, про какой ты.

– Я сам себе хочу напомнить.

– Не надо!

Своим протестом она сделала только хуже, теперь он вознамерился оживить этот текст безотлагательно. Даже немного отодвинулся ― на тот случай, если Вася кинется отнимать у него книгу. А когда нашёл нужный абзац, улыбнулся ему, как человеку.

– «Мы забились по многоэтажкам с чужими людьми. Не здороваемся с ними, не просим соли, не приглашаем на шахматы. Зато живём со стеклянными стенами. И ещё жалуемся, если за нами подглядывают».

Его глубоким голосом, соблюдающим все интонации идеально, текст звучал так серьёзно. Не как обычное Васино письмо, а отрывок из чьей-то повести, имеющей полное право на читателей. Но она знала, что будет дальше, и накрыла уши руками. И это ничем не помогло.

― «И всё, что было от моих воспоминаний о том, как все папы в нашем подъезде по очереди были Дедушками Морозами, уже почти растаяло в руках, как новогодний снег. И как наш ходил с целым концертом вместо обычных колядок, а мы при нём были двумя Снегурочками. Я любила это больше, чем сами праздники. Разве можно любить что-то больше Нового года и ждать сильнее, чем подарки под ёлкой? Я считала дни до прихода декабря, чтобы предложить тебе начать сочинять песни на этот год. Зима пролетала незаметно за всей этой радостью. Это было самое счастливое и самое кинематографичное время в моей жизни. Время, когда мы жили без стеклянных стен. Но теперь о нём нельзя и упоминать из-за того, кто ушёл вместе с этим временем. Куда они все уходят? Где ищут причину не возвращаться?»

Вася его почти ненавидела. В рамках её едва держало лишь осознание того, что Степан над ней не издевается. Руки она опустила только тогда, когда он закрыл книгу.

– Хм-хм. Может, всё дело не в том, что мир стал цифровым, со стеклянными стенами. Скучала ты не столько по кирпичу в стене, сколько по человеку, который разбил твоё абсолютное доверие вашей маленькой вселенной на четверых. И твоя обида на него, она ведь не за мать, как ты говорила. Она за тебя. Его уход ты восприняла как личное предательство. Без него ты осталась единственным творческим мечтателем в этой квартире. Он говорил, что любит, а сам ушёл. И ему не удалось объяснить тебе, что ушёл он не от тебя. Он не собирался тебя бросать. Если ты хотела отомстить ему обещанием с ним не разговаривать, я уверен, тебе удалось причинить ему много боли. Я говорю это не только как следователь, который видел ваше свидание. Я говорю это как разведённый отец.

Книга, тяжёлая от обнажённой честности, легла в её ладони. Ещё несколько мгновений назад Вася бы брезгливо отшвырнула её, но тут руки сами прижали книгу к груди. Она ощутила щемящее сочувствие к той Василисе, которая всё это написала, и впервые разрешила себе это испытывать.

– И если ты веришь моему опыту, то поверь и в это: ты не одна сейчас сожалеешь о том, как много времени вместе вы упустили, ― закончил детектив очень мягко, и тут же круто сменил тон. ― Рекламная пауза закончена! Продолжим. Лиса-младшая остаётся в своём мире, лишённом стабильности. Волей-неволей и сестра подчёркивает недолговечность счастья и комфорта, она уезжает получать высшее образование. Не кинематографическое, а педагогическое, ровно как у их мамы. Лиса-младшая готовит себя к тому, что однажды поступит так же. Это вызовет одобрение и сестры, и мамы. Это будет прагматично. Так же, как не красить волосы, например: очень хочется, чтобы они были белые, сияющие, а не «ржавые»; но куда прагматичнее не портить их краской. Лиса-младшая добирается до выпускного и даже там выбирает сценарий, вызывающий одобрение её семьи. Зелёное платье. Идеальное под рыжие волосы. Её одобрили дома, и она решила, что одобряет себя сама. И куда она поступила? В тот же самый университет. Даже сама Лиса-младшая не ответит, из-за чего в первую очередь это было, из-за желания быть ближе к сестре или страха ошибки.

Степан выдержал паузу, давая ей возможность поправить его или даже огрызнуться, но Вася решила выдержать это испытание стойко.

– Хм-хм. И вот здесь очень интересный момент. Оказавшись в другом городе, сёстры почувствовали что-то новенькое. Свободу. И сказалось это на них по-разному. Перемены в окружении. Лиса-старшая совершенно непрагматично влюбилась в того, кто меньше всех подходил для серьёзных отношений. Впервые она так сильно обожглась, и случилось это вдали от родного города ― вдали от матери. Впоследствии эти отношения меняют всю траекторию её жизни. У Лисы-младшей всё тоже очень непросто. Она увидела, что в Москву есть дорога, а в Москве ― какой-никакой её любимый кинематограф. Внезапно, правда? Если я правильно понимаю, её храбрости хватает на то, чтобы осторожно побывать на настоящих пробах. Предполагаю, она попадает в массовку. Предполагаю, что даже и не раз. И где-то там, неподалёку от сьёмки, случайно знакомится с актёром. Он не вписывается в одобрительно-прагматичный мир вплоть до того, что «глаза кажутся разными, когда он улыбается», но всё равно очень нравится ей. Я думаю, что проблема не только в том, как далёк он от той вселенной, к которой Лиса-младшая себя упорно приучает. Я думаю, она не могла до конца понять, нравится ли она ему. Приживётся ли она в его вселенной. Нерешительность и замкнутость мешали ей вывести его на прямой разговор. Пожалуйста, скажи мне, почему «славный малый» Сергей не пришёл на свидание?

– Потому что… ― усилием она сдержала «я не нравилась ему», ― … он ничего не знает. Некому сказать ему, что со мной что-то случилось.

– Именно так. Мы лишены возможность узнать, что было в его голове на самом деле. Правда, мне сложно поверить в равнодушие человека, о котором ты могла бы писать с таким трепетом. Без его интереса всё бы остановилось на неудачном первом впечатлении, надеюсь, ты это понимаешь.

Спорить было бессмысленно. Вася прожила такую жизнь, из которой ни одна нить не тянулась к ответам на вопросы о Сергее.

– Продолжим наш рассказ. На собственной мелодраме Лисе-младшей и сосредоточиться некогда, потому что мелодрама Лисы-старшей оборачивается внеплановой беременностью. Тяжёлой беременностью. Как Лисе-старшей нужно поступить? Одобрительно ― избегая аборта? Прагматично ― делая аборт и спасая организм? Она выбирает пойти против рациональности. Вряд ли она сразу осознаёт последствия этого выбора. Но пожалеет ли она однажды? Она когда-нибудь говорила, что это было ошибкой?

Это было самое удивительное и болезненное. И произнести это было так же сложно, как и любую неправдоподобную историю. Вася отозвалась, не отвечая на его взгляд:

– Она сказала, что не могла бы поступить иначе, если бы ей пришлось повторить этот путь заново. Зная, что это такое ― держать Лизу на руках, она не могла бы променять это на что-то другое.

– Уверен, наша Майя понимает её как никто другой. Их истории очень похожи за одним важным исключением: Майю предупреждали, что материнство для неё губительно, и она лишила себя жизни сознательно. Для Алисы это был выбор всего лишь между тем, как потратить молодость ― на карьеру, развлечения или ребёнка. Поэтому Майя здесь, а Алиса… где-то там, куда у нас нет билета.

Только теперь Вася осознала, что именно больше всего волновало её в героине, выступающей в роли обвинителя по её делу. Пугающая параллель, о которой ей не хотелось думать. Бывают ли в Постскриптариуме совпадения?

– Но продолжим. А то мы что-то часто уходим на рекламу. Как меняется жизнь Лисы-младшей от выбора её сестры? Сперва, кажется, в лучшую сторону. В семье появляется новый человек, заполняющий пробел, который образовался после ухода отца. И предательства от такого маленького человека ждать не приходится. Ну, хотя бы в ближайшее время. Но есть тревожное чувство большой проблемы. Не обманчивое ― у сестры развивается злокачественная опухоль. Без генетических предпосылок. Почему у людей вообще бывает рак? Хронические заболевания? Кармическая расплата? Порча завистников? Логика подсказывает, что это осложнения после беременности, но почему в такой жестокой форме? Никто не даёт достаточно убедительных ответов, которые удовлетворили бы Лису-младшую, а Лиса-старшая ведёт себя так, словно ответы значения не имеют. Её больше беспокоит, как без неё приспособлена к жизни Лиса-младшая. С кем она будет дружить? О ком будет заботиться? Как будет делать выбор между одобряемым и прагматичным? Лиса-старшая дарит котёнка ― дескать, ещё одно заполнение пробела, который она сама вскоре оставит. Она пытается уговорить Лису-младшую больше общаться с внешним миром. Она велит ей наладить отношения с тем, кто ей нравится. Благодаря ей или нет, но это действительно случается: Лиса-младшая переписывается с ним. Кто нашёл то кафе, единственное, что нравится тебе в родном городе?

– «Норма Джин», ― Вася вытянула один уголок рта в полуулыбке. ― Моё усугубившееся одиночество как будто бы сблизило нас ещё больше. Но потом я очень сильно винила себя за то рассказывала Сергею всё. Была перед ним слабой. Наверное, я загрузила его слишком сильно. Он был единственным, кому я могла позвонить, когда…

– Когда врач сказал, что Алисы не стало. И думаю, Сергей поддержал тебя не так уж и плохо, иначе из этих отношений тебя бы и след простыл. Но с уходом сестры жизнь не могла не измениться. Я могу снова озвучить предположения, но лучше обратиться к первоисточнику.

Она знала, что Степан не отступит, пока она не ответит, и не стала сопротивляться.

– Я всё ещё ненавижу тот год как никакой другой. Лучшим днём был первый день рождения Лизы, а худшим ― мой собственный. Не так я мечтала встретить двадцатилетие. Более того, я в кошмаре не могла представить его таким плохим, чтобы жить не хотелось. Я всё равно что пропустила полностью второй курс, и весь третий пыталась просто догонять однокурсниц. Мне бы это давалось куда лучше, будь у меня какое-то желание учиться. А так это казалось лишь утомительным бегом на месте, пока все бегут в благополучное будущее. Я стала тенью и потерялась в других тенях. Вот как изменилась моя жизнь. Больше никуда мне рваться не хотелось, кроме как домой, где Лиза, Муслим, мама и наша переписка с сестрой, ставшая односторонней.

– Совета сестры Лиса-младшая так и не слушает, общение с отцом не восстанавливает. С однокурсницами, бегущими в благополучное будущее, не сближается. С Сергеем её инициативы тоже не хватает. Лису никто из всех этих людей не отвергает, но она не находит там себе места. Почему?

Он вряд ли ждал от неё этого: Вася осторожно открыла книгу почти на самых последних страницах. И принялась тихо-тихо читать.

– «Моя дорогая Лиса, мне стало страшно при мысли, что однажды я могу себя полюбить. Больше, чем у меня дилетантски получается сейчас. Так сильно, как любят себя люди, уверенно смотрящие в камеру. Как любят себя те, кто легко забывает сказанные и услышанные „нет“, не мучаясь ими ночью. Ты никогда не замечала, что человек удобнее другим, когда не любит себя? И кого я замечу рядом с собой, если вдруг научусь этой любви? Я разонравлюсь всем на курсе, потому что перестану тратиться на участие в болтовне. Я разонравлюсь маме, потому что у меня найдутся возражения ей. Я разонравлюсь Сергею, потому что он не выносит самолюбования. Я пропаду для тех, кому хорошо с моей удобной социальной версией. А пока я её не утратила, есть шанс, что я приживусь хотя бы где-нибудь».

И снова возмущённый щелчок зажигалки.

– Что пугает меня больше всего, так это то, голубушка, что ты и не представляешь, какие это страшные слова. Но в них есть приличная доля правды. Перестав быть удобным, человек теряет часть своего окружения и наверняка слышит, что он изменился в худшую сторону. Но зачем тебе люди, которым хорошо только с твоей удобной версией?

Васе всегда думалось, что у неё есть ответ на этот вопрос. Но не сейчас, когда он прозвучал от её следователя, когда было бы уместнее всего выдать что-то убедительное, ― ничего не находилось. А было ли вообще?

Степан и не ждёт от неё объяснений.

– Пока Лиса, уже единственная, живёт тенью, не замечая сама себя, мир её тоже не замечает. До определённого, непредвиденного момента, верно? Всё немного изменилось, благодаря одному потомственному дворянину. Как же это получается?

Вовремя Васе вспомнилось о том, каким обширным эффектом обладает СОН. Если правильно выбрать момент, можно поделиться без слов целым пакетом чувств. Нашарить нужное воспоминание у неё вышло даже быстрее, чем пульт отыскать на ощупь. До того, как стена пошла пятнами, Вася успела понять, что Степан сел на кровать рядом с ней для просмотра.

Динь! Оповещения то и дело вмешиваются в вечер.

Даже от обычной, фоновой музыки в «Норме Джин» на душе становится лучше. Всё здесь устроено так, чтобы на этой территории Вася была свободнее. Её никогда не тянуло в США, но этот небольшой портал в Америку, контрастирующий с серым городом, может спасти унылые дни. Когда Вася сидит здесь одна и скрипит ручкой по дневнику, нередко засматривается старым мультиком в телевизоре. Тут крутят их бесконечно. Но если телевизор по какой-то причине не работает, можно любоваться пёстрыми стенами с лицами знаменитостей и их поддельными автографами. Главное ― постараться не коситься в сторону того столика перед окном, который они с Сергеем «присвоили себе».

Влад не оглядывается с тем интересом, который был у Васи, когда она пришла сюда впервые. Пусть они едва знакомы, Васе очевидно, что Влада Дягилева крайне трудно впечатлить. Он принадлежит к настолько далёкой от неё вселенной, что Вася, знай она заранее, кто ей ответит, ни за что не набрала бы его номер сама, когда ей нужно было вернуть потерявшегося пса. В такую вселенную от неё и звонки проходить не должны.

Но он сидит здесь с ней. Сам предложил ей выбрать место для новой встречи. И подвох никак не обнаруживается, как и корыстная выгода для него. Красивый парень с кольцами, от которых ей с первой минуты трудно отвести взгляд, сидит с ней за одним столиком. Одним своим присутствием он напоминает ей о том, что она ― живой, настоящий человек, заметный, имеющий право быть за столиком на двоих и больше. Девушка.

Это настолько удивительно, что типичный для Васи страх сказать глупость или не найти общих тем ощущается безболезненно. Их темы действительно могут исчерпаться одной только собакой. Она сегодня уже спрашивала, как Укроп поживает и рад ли благополучному возвращению домой. Может, стоит спросить, кто и почему назвал пса Укропом…

Динь! От неё не ускользает то, как Влад осторожно посматривает на экран, пытаясь узнать, какое пришло ему уведомление. Этот «динь» с ним просто неразлучен, но Васе импонирует то, что сейчас он не хватается за смартфон.

― Если честно, Василиса, девушки мне обычно говорят, что друг я никудышный. Я и правда, наверное, не умею нормально дружить.

― Правда? ― растерянно спрашивает Вася. Так тихо, что он её и не слышит.

― А если ещё честнее, совсем недавно у меня была девушка. И теперь мы пытаемся остаться друзьями.

― О… ― лихорадочно она пытается сообразить, что же делать с его прямотой. ― А… почему расстались?

Уголок его губ дёргается: Влад не хочет говорить об этом. Однажды они из-за этого поссорятся, когда она достаточно осмелеет для расспросов.

― В моём возрасте и в моей семье, если имеешь отношения без будущего, то можешь остаться и без поддержки семьи. А я её лишиться не могу. Мне показалось, мы с тобой единомышленники, м?

― Что ты, в моей семье таких правил строгих нет… ― Вася совершенно смутилась, потянулась к уху.

― Нет, я про отношения. Мне кажется, ты тоже кого-то пытаешься забыть.

Меньше всего сейчас хотелось думать обо всём, что делало её сердце тяжелее. И сначала она отрицательно тряхнула головой, а потом вдруг ответила:

― Да, в некотором роде ты прав.

― Если быть поближе к единомышленнику, может, повезёт больше?

Когда он сказал, что умеет вести деловые переговоры, не перехвалил себя. Охотно верится, что у него это в крови.

― Знаешь, я неправильная единомышленница. Компания, не слишком пригодная для того, чтобы отвлечься. Если говорить о свиданиях и развлечениях, люди бывают всего двух типов. Одни целуют только тех, с кем бы хотели переспать; другие никогда не целуются с таким прицелом на будущее, они просто романтично проживают момент. Женщины чаще всего относятся ко второй категории. И я ― одна из них.

― Мне это как раз подходит, но…

Динь ― телефон прерывает его тревожно. Как же всё-таки удивительно, что одно и то же уведомление в телефоне в разном контексте и звучит по-разному. Но парень на сей раз даже не смотрит на него, он сосредоточен на Васином лице. И это какой-то отдельный вид лести.

Влад Дягилев заставляет её сердце биться не чаще, а нормально, по-человечески, а не в качестве симуляции жизни. Он ― её чувство волнения при соприкосновении с реальным, настоящим миром. Вася чуть не забыла, что такое волнение бывает. Он ― её повод критически осмотреть гардероб, впервые за долгое время отрезать секущиеся кончики волос, вспомнить о том, что у неё есть зелёный лак. Что ей ещё нужно? Смотреть на журавлей в небе у неё уже больная шея не выдерживает. Да и Дягилев, объективно, крупнее синицы.

― Мне это как раз подходит, но только если тебе хочется меня поцеловать.

― «Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену»2323
  Вступление в роман «Гордость и предубеждение» Джейн Остин.


[Закрыть], ― отчеканил Степан, уподобляясь аудиокниге.

Вася и теперь улыбалась точно как тогда ― хитро и горько одновременно. Вернувшись к этому выбору, она сразу и понимала его лучше всех… и не могла понять.

– Ты был омерзительно прав, детектив: как же легко шутить и флиртовать, когда не испытываешь никаких чувств.

– Не обманешь, голубушка. Там было много чувств, потому ты и ощутила тебя ожившей. Разве что все они мало отношения имели к романтике.

– Не ты ли мне внушал, что то, что романтично, хорошо только для романов и непригодно для браков?

– Да. Если бы брак был основной целью в жизни у вас обоих, вы бы могли построить крепкий союз. Лиса-младшая, найдя заблудившегося терьера и вернув его хозяину, встретила «самого прагматичного в мире» парня, который вызвал одобрение мамы. И тут мир превратился в одно большое ожидание: «сделай правильный выбор, Лиса». Как думаешь, кого он имел в виду, когда сказал, что ты пытаешься забыть, Сергея или Алису?

– Ни малейшего понятия. Ему об обоих было неизвестно. Да-да, детектив, не переспрашивай, ты всё услышал правильно. Как и тебе, я ему ничего не сказала про Алису. Сначала я просто не видела в этом смысла, я думала, это знакомство не будет долгим. Потом… не хотела предстать перед ним в той же слабости, как перед Сергеем.

Степан явно приложил усилие, чтобы не выглядеть удивлённым. Но не сдержал тяжёлый вздох.

– Хм-хм, мы уже подходим к финалу. Наша Лиса заканчивает университет, будучи в отношениях с таким неправдоподобно клёвым парнем, что однокурсницы сомневаются в его существовании. Он вскоре, пользуясь связями, даже предлагает ей хорошую работу. Что же тогда не так в этой жизни, если она предпочитает ей Постскриптариум?

– Ты почему-то избегаешь того факта, что я заболела, а не просто выкинула жизнь.

– Я принимаю это во внимание с той минуты, как ты назвала меня врачом. Скажи мне, в семье, где к этому нет генетической предрасположенности, какая вероятность у обеих сестёр заболеть онкологией?

Вася не знала, что ответит, но когда открыла рот, Степан поднял руку, чтобы она не тратила слова попусту.

– А ещё лучше скажи мне, как давно тебе снится тот кошмар про Алису и крышу?

– Где-то… года три-четыре. Это началось после того, как её не стало.

– Тут же я хочу обратить внимание на то, как ты описала себя после этого события: впервые не хотелось жить, ― детектив встал и отошёл к стене, как будто демонстративно отделяясь от Васи. ― Ты, разумеется, права, Алиса не может быть виновата в твоём преступлении. И более того, в нём никто не виноват, каким непониманием бы тебя ни окружили. Но бессмысленно отрицать, что потеря ближайшего человека связана с потерей желания жить.

Она ещё не понимала, к чему он клонит, но ей это уже не нравилось. Своей убедительностью, прежде всего.

– Весь мой опыт общения со смертью приводит к одному выводу. Она объявляется не ради справедливости, наказания или расплаты. Она появляется для чего-то вроде научения. И когда умирают такие светлые и юные люди, как Алиса, мы усваиваем из этого чудовищную скоротечность времени, необходимость жить сейчас, а не потом, и наше общее равенство перед судьбой. Мне очень жаль, что ты потеряла сестру. В этом нет ничего закономерного или справедливого, и если бы это было в моей власти, я помог бы вам воссоединиться, чтобы это исправить. Но ты усвоила не тот урок из того, что случилось с вами. Ты решила ― возможно, бессознательно ― что в любой момент можно последовать за Алисой. Прыгнуть с крыши.

– Ты… ― почти задохнулась Вася от негодования. ― Ты соображаешь, что ты говоришь?! Я хотела заболеть, как Алиса, просто чтобы последовать за ней?

– Сознательно ты не хотела заболеть, ты хотела спастись. За тобой была погоня из всех тех элементов жизни, которые тебя угнетали. А ты зашла так далеко ― влезла на самую крышу, и проще всего оттуда уже спрыгнуть.

– Да к-кто я, по-твоему? ― её начало знобить. ― Ипохондрик? Инфантилка, которая решила прогулять не только учёбу, но и всё на свете? За ч-что ты так со мной?!

– Ты меня не слышишь, ― невозмутимо сказал Степан.

И тут же направился к столу, где принялся за поиски какой-то бумаги. Что совсем не мешало ему говорить, но нервировало Васю ещё сильнее.

– Алиса была не только опорой, она была твоим главным примером с самого детства. Нет в этом ничего инфантильного, это нормально. Даже внешние стандарты, к которым ты так стремишься, и те были на её стороне. Ты так хотела быть похожей на неё, что разделила с ней имя. Не из злых помыслов, но ты случайно перегнула палку. Потому что донашивала не только её одежду ― ты донашивала её жизнь. Общие друзья, общий университет, общее призвание. И в итоге общая участь.

– Нет. Нельзя заболеть вслед за кем-то. Просто нельзя, это же не вирус.

– Спросим вместе у Каренина или Соколовского? Сколько они в треугольнике повидали разделённых надвое болезней, и если бы не тот цинизм, за который ты осуждаешь врачей, сами бы болели с каждым. Почувствуй разницу: ты не хотела тех же мучений, которые наблюдала у сестры, ты хотела, чтобы тебе сопереживали так же. Ты не хотела умереть от болезни, как она, ты хотела уйти от своей прагматичной жизни так, чтобы это не вызвало осуждения. И под рукой был только один рабочий способ. Это и есть твоё самоубийство. Бессознательно, но добровольно уйти в болезнь за сестрой.

– Нет…

– Вот же оно! ― Степан взмахнул найденным протоколом. ― Так-так. Что ты сказала мне насчёт того, где ты помнишь себя в последний раз до того, как проснулась в этой комнате?

– Я сказала… сказала, что мне казалось, я была на шоу «ЛуНа»…

– Именно. А за какие заслуги тебя туда пригласили?

Паническое замешательство парализовало Васю так, что дрожь выключилась сама собой.

– За то, что сыграла роль… Алисы Снегирёвой.

Она почувствовала себя как тысяча разоблачённых преступниц разом. Как взломанная секретная переписка, как необратимо вскрытое публично интимное фото. Это нельзя отменить, выдернуть сорняк из памяти. Это была она, преступница, которую Вася сама не могла вычислить, потому что ей удалось запутать и обмануть даже себя. Настолько хорошо, что без местного Пуаро она бы никогда не разгадала этот ребус. Сложнее всего увидеть убийцу, если его показывает исключительно зеркало.

Ты думала, никто не узнает? О чём ты думала?

– Ты не планировала злодейство. Ты просто сделала неправильные выводы из пройденного пути.

Степан старался говорить мягче, что для его резкого голоса не было самой простой задачей. Для лучшей внушаемости он вновь сел перед ней, но коснуться её он пытался не рукой, а вкрадчивым словом.

– Ты думала, что Алиса нравится всем, потому что каким-то чудом она умудряется быть удобной для них всех, но ведь это не так. Да, может, ей и удаётся быть участливой и понимающей, но я уверен, что её привлекательной делало именно то, что она любила себя. То, что у тебя получалось хуже всего. Та разница между вами, которую ты не могла разгадать.

В голове вновь ожила тревожная картина: Вася сжимает в руке таблетки сестры, сильные обезболивающие. Ищет на упаковке их срок годности, рассчитывая, что они могут помочь. Она боялась, что этими таблетками совершила самоубийство, но она лишь приняла их «по наследству», как ту самую доношенную жизнь. Это не орудие преступления, но от того не легче.

– В воспоминаниях о её болезни, ты ощущаешь, как Алисе сопереживает весь мир, и всем печально за её участь. В воспоминаниях о себе в больнице ты не ощущаешь того же сочувствия от мира, словно и теперь он тебя отвергает. Но это ты сама себе не сочувствуешь. Ты винишь себя за присвоенную болезнь. Она спасает тебя от работы, которую нашёл Дягилев, но в итоге это единственное, от чего ты «спасаешься».

А ведь её видения в те обездвиженные мгновения, когда Вася терялась, всё ей уже рассказали, обо всём предупредили, но спасти не могли ни от чего. И врач, забравший её на скорой с ковровой дорожки, укоризненно заметил, что она спасалась оттуда за счёт обморока.

– Не может быть, детектив. Не может быть, чтобы можно было убить себя силой мысли. Или умереть от уныния.

– Если бы ты знала, сколько раз я такое слышал. Отличная могла бы быть фраза для начала романа о треугольнике. Пойми: да, мы в этом деле предъявляем обвинение одиночеству, несчастью и всем твоим невзгодам. Но они не могли бы убить тебя, если бы ты не позволила. Минута, когда ты опускаешь руки, решает всё. Суд настаивает на том, что у тебя нет права отказываться от спасения в любом положении.

– Что со мной за это сделают? ― избегая его взгляда, Вася подняла голову так, как обычно делают те, кто не хочет, чтобы из глаз полились слёзы. ― Только давай без жалости и замалчиваний.

И сейчас его сходство с тем врачом с ковровой дорожки было особенно очевидным и жалящим её в ту точку, где у людей сидит чувство вины.

– Хм-хм. Третий угол тебе не грозит, если ты этого боишься. Дела с болезнями это классика отдела пострадавших. Кроме того, приговор смягчается, когда убийство не случается в традиционном смысле. Ещё из плюсов в нашем деле то, что сторона обвинения проникнется историей твоей сестры, ведь Майя прошла подобный путь. Но важно, что обвинение против тебя отметит, как безразлично ты отнеслась к участи родителей, для которых это уже вторая потеря. И то, как отказалась от довольно привлекательных для многих условий жизни. Тебе укажут на то, как много вариантов действия здесь могло бы быть. Как и каждому в Постскриптариуме, дадут понять, что первым долгом была забота о себе, и поэтому заходить так далеко в своих несчастьях уже преступно. Как и на любом другом суде, важно будет проработать твою историю и особенно речь, в которую ты её превратишь. Но для этого я здесь, и до твоего разбирательства ещё двадцать три дела.

– И что бы ты делал на моём месте?

– Бросил психовать и волноваться, сосредоточился на работе над речью, записывал в памятку главное. Придерживался плана устроиться на работу в группы поддержки. Обживался. Слушался своего замечательного следователя. Лучше не отвлекаться на мечты о первом углу и на боязнь третьего.

Его речью все задачи звучали реалистично и исполнимо. В него Вася верила больше, чем в себя. Себя такую, которая искала обезболивающее от уныния, а нашла только яд.

– Помоги мне пройти это достойно, детектив. И я не останусь в долгу, подарю в твою убийственно пустую комнату это кресло.