Текст книги "В заколдованном Тринидаде"

Австралийские приключения
(В соавторстве с Андреем Лапшиным)

Когда выходишь на ловлю трофейной рыбы, могут произойти всякие приключения, но, отправляясь на рыбалку в Австралию, мы не думали, что они будут столь необычными, часто несвязанными с поимкой зачетного трофея.

В Куктауне. Случилось чудо, и вот через много лет мы с Андреем Борисовичем, доктором по профессии, которого я иногда коротко звал Док, снова в Австралии. Прилетели через Японию в Кэрнс, а потом на джипе в Куктаун, где нас ожидала знакомая по прошлым рыбалкам яхта. Борисыч заранее списался с ее капитаном Джеймсом. Оказывается, у него по-прежнему работают два матроса-американца Брэт и Крис. Эта веселая парочка встретила нас объятиями, как старых друзей. Поскольку приехали в Куктаун в 17 часов, спать не хотелось. Решили вдвоем, без сопровождающих, прогуляться по провинциальному городку с одноэтажными и двухэтажными домами. Раньше здесь был золоторудный прииск, и жизнь кипела, теперь же золото иссякло, и это всего-навсего пыльный поселок с пустынными улицами, население которого занято в сельском хозяйстве.

Впрочем, как только дорожная пыль стала клубиться под кроссовками крупногабаритного доктора, я почувствовал себя словно на далеком старом Западе во времена ковбоев. Особенно это ощутилось, когда мы увидели кабак, а возле него в дымину пьяного австралийца, обнимавшего столб и что-то бормотавшего себе под нос. На нас он не обратил никакого внимания. Из полуоткрытых дверей вырывались шум и гам, звон посуды и выкрики грубых голосов. Мы остановились в нерешительности, но, когда вошли в пропахший кислотно-винными парами зал, шум внезапно стих, так что было слышно, как, жужжа, пролетает большая муха. Когда она села на край пивного бокала возле сидящего рядом со входом верзилы, мне показалось, что сейчас раздастся выстрел и пронзенный вместе с мухой бокал разлетится вдребезги, а потом начнется одна из тех больших потасовок с отчаянными парнями, в коих и мне приходилось участвовать в молодости, когда в семидесятых годах прошлого столетия я учился в геолого-разведочном техникуме в поселке Алферово, что находится на 101-м километре от Москвы. Учащимся техникума тогда поначалу здорово доставалось от местных и поселившихся в поселке зэков. Те события я описал в повести «Большая драка». Но здесь, в Австралии, жуткой сцены не произошло. После молчаливого и долгого разглядывания местными пришлых, гам снова потихоньку стал нарастать и на нас перестали обращать внимания.

Мы с Борисычем подошли к стойке. Взяли по бокалу пива. Нашли свободный столик. Тут же с бокалом в руке к нам подсел атлетического сложения мужчина.

– Извини, – спросил он Борисыча, – вы откуда?

– Из Москвы.

– Рашша? – И вдруг мужчина как закричит через весь зал бармену: – Билл, Билл!!!

– Чё?

– Дай ручку.

Бармен принес авторучку, мужчина закатал рукав и сказал:

– Напиши здесь свое имя.

Док улыбнулся и написал: «Андрей», а любитель автографов, удовлетворенный, пошел показывать надпись своим друзьям. Дальше уже на нас внимания не обращали. Они там все были здоровые, рыжие и небритые, а многие с бородами. Но встреча в кабаке имела продолжение, о чем я расскажу позже. А в этот вечер мы отправились спать.

За трофейной рыбой! Наутро, отшвартовавшись от причала маленького порта, мы ушли на пять дней в морское сафари. В этот раз решили плыть в дальний район, где раньше мы еще не были. После двух дней перехода встали на ночлег во внутренней части Барьерного рифа, где волны не идут ни в какое сравнение с теми, что накатывают на риф с океанских глубин. Поэтому спокойно, без качки, ужинали на палубе, наблюдая, как на поверхности, освещенной прожекторами воды, резвятся рыбешки, проплывают кальмары да нет-нет и раздаются всплески охотящегося некрупного хищника.

– Барракуда и маленький туно, – объясняет кэп.

Брэт берет спиннинг с кальмаровой блесной и быстро вылавливает несколько кальмаров, чтобы потом использовать их в качестве наживки.

Просыпаемся рано, чтобы на рассвете приступить к троллингу. Короткий завтрак, потом троллинг вдоль внутреннего края рифа. Пойманные некрупные тунцы, каранксы, дорадо шли на наживку в сочетании с искусственными приманками. Арсенал приманок был довольно большой – попперы, октопусы, воблеры крупных размеров разных цветов и оттенков хорошо подходили для ловли трофейной рыбы.

Док мечтал о рекордном марлине. Я уже как-то давно к рекордам поостыл и просто наслаждался океаном. Наблюдал за его подводной жизнью, когда с матросами – любителями подводной охоты нырял вблизи кораллов. Очень богата и разнообразна ихтиофауна Большого Барьерного рифа! Чего тут только не увидишь, от ядовитых морских змей и экзотических медуз до безобидных маленьких красивых рыбок всяких цветов и оттенков.

На трофейную рыбу во время троллинга по внешнему краю Большого Барьерного рифа на борт выставлялось до семи удилищ. Плюс тетраэдры и «самолетики» по оба борта для дополнительного привлечения рыбы. Приманку пускали на глубине 3–5 метров. За рифом шло резкое понижение дна океана до глубин 200–300 метров. И тут проходили пути миграции марлинов, ваху, корифен, гигантских тунцов и акул.

После того как у Борисыча клюнуло что-то сверхбольшое и вслед за резким вываживанием оборвало снасть, он потом уже был более внимателен. Мы так и не разглядели, что это было. Затем, когда через пару часов попался марлин килограммов под двести, Док с капитаном уже действовали слаженно, и кэп вовремя притормаживал, чтобы уменьшить сопротивление рыбы. Этого марлина в конце концов удалось подвести к борту. Борисыч подержал его за нос, и затем матрос обрезал поводок. Пусть плывет. Поводок потом отпадет, и рыба будет жить.

В этот же день зацепили еще пару приличных ваху, одна из которых пошла на еду – матросы приготовили из нее великолепное хэ. С вассаби и соевым соусом это блюдо неповторимо по вкусовым ощущениям.

Второй день ознаменовался нахождением акватории с большим скоплением крупной морской рыбы. Ваху, каранксы, дорадо от 10 до 30 килограммов брали приманку достаточно часто. Мы утюжили эту акваторию не раз вдоль и поперек, но потом появились акулы, и нам пришлось уходить, потому что страшнозубые хищницы наваливались такой толпой, что после нескольких метров подмотки от трофея ничего не оставалось – все съедалось подчистую.

Иногда, чтобы отдохнуть от сильной качки, мы занимались троллингом, идя вдоль внутреннего края Барьерного рифа, где волны были небольшие. Здесь на глубинах от 20 до 50 метров иногда клевали крупные груперы, устремляясь к приманке вверх от дна. Они так глубоко заглатывали троллинговую наживку, что порой приходилось изрядно повозиться, чтобы извлечь ее из огромной пасти.

Еще пара неожиданностей. Конечно, по внутренней акватории рифа было более комфортно рыбачить, отсутствовала боковая качка, но Борисычу нужен был рекордный трофей, поэтому мы снова уходили на волны. А потом Док чуть не свалился с капитанского мостика. А дело было так. Он полез к кэпу на самый верх о чем-то поговорить, а потом налетел такой шквал ветра, что яхту сильно наклонило к воде. Док говорил потом, что он едва удержался, вцепившись в поручни. «Это я Джеймса не понял, – объяснял он мне. – Небо-то было чистое, а кэп показывает мне на маленькую тучку на горизонте, а я все трындю, не обращая внимания, и вдруг как долбанет волна…» Когда шторм разыгрался, капитан включил моторы на всю мощь, с тем чтобы обогнуть акваторию циклона. В итоге через несколько часов мы оказались в зоне тихой погоды и успели до вечера еще поймать дорадо килограммов на двадцать пять.

С приближением сумерек стали на якорь, а с наступлением темноты зажгли бортовые фонари и прожекторы, и опять всякая морская живность на ночной свет стала собираться, словно бабочки. Вдруг, как и много лет назад, мы увидели плывущую черно-красно-белую морскую змею. Она приблизилась к борту и, приподнявшись над водой, попыталась влезть вверх по пластику, но это у нее, конечно, не получилось, и она, немного покружившись на одном месте, уплыла за пределы освещенности. После встречи со змеей Борисыч стал разливать всем по рюмкам бодрящий напиток.

– Ну и хорошо, что она уплыла, – сказал он наконец, – а то мне как-то не по себе стало после того, как она вдруг на борт полезла.

Бычья акула. Мы с Доком любили поговорить о крупных акулах. Оба много читали об этих хищниках. Особенно нас когда-то впечатлила книга «Тени в море». И вот – кажется, это было на четвертый день нашего сафари – мы шли троллингом вдоль внешнего края рифа. Вдруг комбинированную приманку (октопус плюс примотанная к оснастке полоска рыбьего мяса) схватило что-то хорошее. Через какое-то время сидящий на верху кэп перегнулся к нам и говорит:

– Попалась акула. Что с ней делать?

Борисыч потер руки:

– Вываживать на борт! Нам надо с ней сфотографироваться!

Капитан с Доком начинают слаженно работать. Мой друг то со всех сил подтягивает рыбу, то резко наклоняет удилище и быстро выбирает леску. Матросы стали готовить снасти (специальный шест с крючком и веревкой), чтобы лассо на хвост акуле накинуть. Я стою в сторонке, смотрю, как все происходит. Матрос вытягивает руку с приспособлением… И вдруг акула, как собака, которую хотят поймать, извернулась, раскрыла свою ужасную пасть и, схватив шест с крючком, швырнула его в океан. Затем она отошла от яхты метров на двадцать, развернулась и пошла на таран. Здесь следует сказать, что у бычьей акулы форма головы особая, широкая. У этой ширина башки была примерно в один метр. Страшное зрелище я наблюдал, ожидая, что же будет с яхтой…

С неимоверной мощью акула врезалась в борт. Меня шатнуло так, что едва удержал равновесие. Затем сложилось впечатление, что яхта нашла на риф – она уже не вперед шла, а боком в сторону. Это акула, упершись лбом в борт, двигала яхту. Наконец хищнице это надоело, она мощно ринулась в сторону и оборвала леску. Мы с Борисычем переглянулись и вместе порадовались такому благополучному исходу.

На кишащей экзотикой реке. Я вначале сказал, что встреча в кабаке имела продолжение. Однажды, уже после возвращения в порт Коктауна, мы с Борисычем вечерком прогуливались по городу. И вдруг по пустынной улице навстречу нам, посасывая что-то из темной бутылки, идет одинокий человек. При приближении он поднимает руки над головой и громко произносит:

– О, мои друзья русские! Как вы порыбачили?

– Хорошо, – отвечает Борисыч, улыбаясь, и коротко рассказывает ему о наших пойманных и непойманных трофеях.

– А я морскую рыбалку не люблю, – говорит австралиец, – в море меня укачивает. А хотите, я вас на речную рыбалку отвезу?

У нас еще было время до отъезда, и мы согласились.

Стартовали от порта. У Билла оказался катер, чуть больше нашей отечественной «Казанки». Мы прошли на нем немного вдоль берега и вошли в устье реки, а потом стали подниматься вверх по течению. Повсюду вдоль берега тянулись мангровые заросли, облепленные стаями летучих лисиц, висящих на ветвях вниз головой. Любопытно было наблюдать за этими необычными животными. Некоторые лисы лежали в своих крыльях-плащах, как в гамаках, другие иногда перемещались, ловко перехватывая ветви когтями, повиснув вниз головой, но большинство из них просто висело неподвижно вверх ногами. От стай невыносимо воняло испражнениями и мускусом. Особенно это чувствовалось, когда мы приближались к ним, чтобы получше рассмотреть.

Вдруг внимание Борисыча переключилось на что-то другое.

– Крокодиловая река, – произнес он, показывая на торчащую из кустарника голову аллигатора.

– Да, тут опасно купаться, – подтверждает Билл, – лучше не надо.

Однако искупаться нам едва не пришлось. И вот что произошло. Наш проводник нашел подходящее место для ловли, которая заключалась в том, что при помощи довольно длинного спиннинга спускали дрейфовать на течение живца. Там, вдали от лодки, тот спокойно плавал на струе туда-сюда, дожидаясь подхода хищника. Билл объяснил, что на такой способ ловли лучше всего клюет барамунди – сильная речная рыба. У каждого в руках была снасть. Однако не клевало, стало скучновато, и Борисыч, оснастив свое удилище небольшим воблером, стал пытаться ловить в заброс, стоя на площадке ближе к носовой части катера. Однако катер, прикрепленный кормой к якорной веревке, стало прибивать к берегу. После очередного заброса Борисыч задел что-то висящее на ветвях мангрового кустарника, а когда услышал гул и оглянулся, то увидел огромную грушу – домик диких ос. Те с жуткими звуками, одна за другой, стали вылетать из дырки, мы с Доком побледнели, вспомнив известный фильм про парней, которые в путешествии решились побеспокоить диких пчел, и что потом с ними стало. Но Билл был достаточно хладнокровен. Он быстро снялся с якоря и, стараясь делать как можно меньше движений, завел мотор, а затем, резко стартанув, помчал нас прочь от этого места.

– Фу, – вздохнули мы, поглядывая друг на друга широко открытыми глазами.

Отплыв на приличное расстояние выше по реке, стали снова ловить. Еще полчаса рыбалки ничего не дали. Нам уже пора было возвращаться в отель. Вдруг Борисыч сделал резкую подсечку и стал вываживать что-то крупное. Однако вскоре стало понятно, что это не рыба, а какой-то предмет, зацепленный со дна реки, – то, что было на конце лески, не ходило из стороны в сторону и тем более не делало резких движений, характерных для барамунди. И вот из воды показался растопыривший клещи большущий голубой краб.

– Ого, вот кто на нашу рыбку позарился! – воскликнул Борисыч. – А крупный какой!

Краба мой друг отдал Биллу. Еще мы подарили гостеприимному австралийцу майку с надписью «Россия, вперед!». От оплаты за услуги Билл отказался. Несмотря на неудачную рыбалку, все остались довольны. Таким образом, нам удалось осуществить, как бы сказали даосы, внутреннее и внешнее: побыть на океанической рыбалке и порыбачить на экзотической австралийской реке.

Чудный Кипр

Вблизи Ливадии

В середине декабря в работе появилось окно на целую неделю, и я, после некоторых раздумий о выборе точки на карте мира, решил лететь отдыхать на Кипр – бюджетно, еще достаточно тепло, да и рыбалка должна быть разнообразной.

Билет из Москвы в Ларнаку и обратно обошелся мне в сто евро – сущие пустяки, – а гостиницу я забронировал на Букинге. Еще один большой плюс – электронная виза на Кипр делается через Интернет очень легко и бесплатно.

Пара гостиничному карасю. Итак, я в Ларнаке. Кипр встретил солнцем и двадцатиградусным теплом, что было как бальзам на тело после сырой и промозглой Москвы. У пожилого иностранца на автобусной остановке узнал, как доехать до города. Оказалось, что подошедший автобус ходит по маршруту через Ларнаку и дальше вдоль моря.

По пути заприметил пару рыболовных точек – береговые выступы, на которых стояли рыболовы. В одном месте автобус задержался, и я даже видел, как вынутая из воды и бьющаяся на крючке продолговатая рыба, очевидно кефаль, заиграла на солнце.

Водитель подсказал, где выйти к моей гостинице, оказалось, не так близко – от города километров семь. Ну и хорошо, зато спокойнее, людей меньше. Правда, я с некоторым недоверием оглядывал чернокожих мигрантов, которые по ходу движения автобуса подсаживались и выходили. Но да мало ли что на ум придет…

Гостиница утопала в зелени садов: лимонные, мандариновые и апельсиновые деревья, увешанные плодами, стояли вдоль ближайших улиц и украшали внутренний и внешний дворик моего кипрского пристанища. Увидев слегка торчащее из моего рюкзака телескопическое удилище, молодая девушка, администратор гостиницы, улыбнулась:

– Рыбу к нам приехали ловить?

– Да, и не только, – так же любезно улыбнулся я. – А какая рыба у вас тут водится?

– У нас? – Киприотка была очень мила и красива. – А вон в аквариуме посмотрите.

Я подошел к перегородке, разделяющей холл и барную зону, в нее был встроен большой аквариум с плавающими там пятью морскими рыбами. Все были по одной разного вида. Были тут и лаврак, и канадский сомик, и групер, и рыба-наполеон. Только об одной я не мог понять какой она породы.

– Хороши! А вольготно им здесь?

– Не грустят, – был ответ, как я понял с английского.

Большая желто-серебристая рыба, видом как бы морской карась, смотрела на меня большими любопытными глазами, поджидая корма.

Я показал на нее администраторше:

– Где такие водятся?

– А там, на волнорезах, от отеля прямо к морю пройдете и левее до конца пляжа, увидите.

– А откуда вы знаете?

– Я местная. Но эту рыбу не так просто поймать, она шума не любит.

«Надо будет завтра проверить», – подумал я.

Некоторое недоумение у меня вызвала рыба-наполеон. Я знал, что это представитель более теплых морей и признан мировым сообществом как исчезающий вид, но девушка убедительно доказала, что в южных акваториях Средиземного моря эти рыбы встречаются.

– Самцы этих рыб могут вырастать массой до двухсот килограммов, но, конечно, в аквариуме они не вырастут большими, – заключила она.

Поселившись в номере, я хотел было искупаться в бассейне (на что администраторша, добродушно улыбнувшись, закивала: русские купаются!), но, потрогав леденющую воду, все же решил отправиться на море.

И не прогадал. Правда, уже было довольно темно на пляже, примыкавшем к небольшому парку древних деревьев, и ни единого человека… Море спокойное, чистое и, как мне показалось, особенно ласковое под глубоким звездным небом, а вода еще теплая, градусов восемнадцать. Я отплыл подальше и стал нырять, наблюдая под водой свечение планктона и тени каких-то рыб. Вдруг где-то в стороне за кустами и пальмами раздался свист, затем другой. «Эге, да тут расслабляться нельзя», – подумал я, вспоминая сновавших в автобусе чернокожих, и быстро поплыл к оставленной на берегу одежде. Пока вытирался полотенцем, в кустах еще пару раз свистнули, но ко мне так и не приблизились. Возможно, наблюдали за мной: дрогну ли я, всполошусь? Известно, что страх притягивает неприятности. Но я старался выглядеть как можно спокойнее и одевался несуетливо, уверенный в своих силах.

На другой день, позавтракав первым в ресторане гостиницы, я заторопился к морю. Не обнаружив подходящего для насадки продукта на шведском столе, пока решил ловить на мякиш французского батона, помня, что в Барселоне кефаль неплохо брала на эту насадку, да и морской карась наверняка здесь приучен к батону, потому что ресторанов у береговой линии много, а из них в море нет-нет да и попадают отходы.

Левее парка оказалось неработающее в зимний сезон кафе. Прямо возле него впадала в море маленькая веселая речка с покачивающейся на течении травой. Возле пляжа речка ныряла под гальку и вытекала через трубу чуть дальше от берега. Я собрал пятиметровый телескоп, который при необходимости мог служить и донкой, и спиннингом (у меня к нему были разные оснастки), разделся, оставив только плавки и майку, и забрел в воду. Поплавок был довольно тяжелый и хорошо тащил сматываемую с катушки леску. Там, где речной поток стихал, поплавок вдруг нырнул раз, другой и скрылся под водой. Я сделал подсечку и ощутил приятную для рыбака тяжесть на конце снасти. После некоторых усилий смог, подмотав леску, выйти на берег и вывести на мелководье (я не верил своим глазам) практически такого же, как в гостиничном аквариуме, карася. Это мистика какая-то! Первая проводка – и рыба, да еще какая! Ничего не оставалось делать, как бросить рыбалку и идти в гостиницу, пока дежурившая сутки администратор не сменилась. Вот она удивится карасю!

Я нашел в рюкзаке пакет, налил туда воды и понес карася. Габриэлла (именно так звали красивую администраторшу) округлила большие зеленые глаза и сжала красивые губки от удивления. Она даже недоверчиво подошла к аквариуму и посмотрела – на месте ли хозяйская рыба? Она разрешила мне запустить карася в аквариум и только попросила никому об этом не рассказывать.

– Пусть хозяину гостиницы будет сюрприз! Это он занимается рыбками. – Подумав немного, она прибавила: – А если он будет возмущаться, я скажу, что эта самочка захотела себе пару для выведения маленьких рыбок.

По-английски это прозвучало как-то очень трогательно.

«Ах, Габриэлла! Какая ты милая!» – подумал я.

Но только я это подумал, как Габриэлла снова надела на лицо приветливо-официальную маску администраторши.

Только что покинув Габриэллу, я почему-то снова стал ждать встречи с ней. Но Габриэлла должна была смениться после суток. Ее чистый взгляд и то на миг открывшееся, улыбающееся лицо так и стояли перед глазами. Но как писал Есенин: «Все лето провел я в охоте, забыл ее имя и лик…» Так и я решил пока полностью посвятить себя рыбалке.

Неожиданный улов. Я снова отправился на берег. Однако ужение в устье речушки не прибавило успеха. Ни единой поклевки, как я ни старался делать проводку разными способами и на разных глубинах. Пришлось выходить из воды и идти дальше вдоль ряда двухэтажных частных гостиниц с ухоженными цветниками перед ними. С пирса ловля была неудачной. В прозрачной воде просматривалось песчаное дно – и не было видно ни одной рыбы, только стайки остроносиков прогуливались вдоль каменной стены. Так что я и ловить толком не стал, а пошел дальше.

Надо сказать, что за Ливадией пляжи тянутся очень далеко, и можно пройти вдоль длиннющей бухты ни один километр. Примерно через километр практически пустынного галечного берега (только пара стариков прогуливались с ребенком) я увидел загорающую в шезлонге стройную, но не слишком молодую длинноволосую брюнетку. Она непринужденно болтала по телефону, донося до меня едва различимые обрывки русских слов, и не обращала внимания на расположившегося дальше нее рыболова, к которому я подошел и стал осторожно расспрашивать о рыбалке. Он показал мне улов – пару средних кефалей. Человек (а это был мужчина лет под шестьдесят, физически хорошо сложенный немец) оказался словоохотлив и гостеприимен; узнав, что у меня есть портативная универсальная снасть, функции которой я ему рассекретил, он сначала здорово удивился, а потом предложил половить рядом с ним. Я переоборудовал удилище в донку и сделал заброс на то расстояние, которое он мне указал. Грузило упало в море совсем недалеко, в каких-нибудь сорока метрах от меня. Феликс сказал, что можно было сделать заброс еще ближе, потому что в начале зимнего сезона, когда вода становится умеренной температуры, многие рыбы начинают курсировать почти вдоль береговой линии, если, конечно, на море нет сильной волны и есть соответствующая глубина. К удивлению моему, он ловил тоже на хлебный мякиш, добавляя в него какие-то ароматические добавки с ванильными запахами. У меня был хлеб без всяких добавок, но клюнуло на мою снасть быстрее, хотя ждали мы поклевки, наверное, не менее получаса. Но зато потом Феликс поймал две кефали подряд, они клюнули почти одновременно на обе его донки, а мне пришлось долго еще ждать поклевки следующей кефали. Скучая, я задал ему вопрос: а нет ли где-нибудь здесь поблизости рыболовного магазина? Феликс ответил, что есть, но когда он туда заходил, магазин был закрыт.

– Видимо, не сезон, народа и рыболовов мало, а потому они не торгуют.

– А схожу-ка я. Вы посмотрите за моей донкой?

– Сходите. – Феликс отметил на карте моего телефонного навигатора точку, где находится магазин.

Это оказалось не так недалеко. Я поспешил вперед по краю шоссе, вьющегося вдоль берега моря, и вскоре нашел нужный мне магазин, который был открыт. В магазине нашлось то, что я искал, – морские черви; коробочку этой наживки я купил за приличное количество евро. Однако я не жадничал, зная, что морской червь нереис является любимой наживкой любой прибрежной морской рыбы.

За период, пока я отлучался, Феликс не поймал ни одной рыбы. Я предложил ему червей. Феликс взял одного и, разделив на мелкие части, наживил на два крючка одной своей донки. Я не стал экономить червей и наживил их почти целиком, надеясь, что объемная наживка привлечет крупную рыбу. И представьте, так и вышло. Феликс быстро поймал аж три небольшие кефальки, а у меня были какие-то поклевки, но невнятные. Зато у меня после долгого ожидания вдруг колокольчик несколько раз качнуло и вершинка пригнулась. Стал вываживать и почувствовал сильное сопротивление рыбы. Пока подводил ее к берегу, она успела несколько раз быстро пройти слева направо и справа налево. После того как я укротил живую торпеду, она позволила себя взять в подсак, который любезно подвел под нее Феликс. Это оказался приличный лаврак, по массе не чета пойманным прежде остроносикам.

Когда я вышел на берег, подбежала загоравшая в шезлонге та самая, казалось бы, нелюдимая русская стройняшка, она не смогла устоять, чтобы не полюбопытствовать, что за чудо-рыбу мы поймали.

– О, синьорита, смотрите, какая бела пескара! – Феликс заговорил с ней по-итальянски.

И девушка почему-то тоже ответила ему по-итальянски, хотя мне ранее ясно слышались обрывки ее русской речи.

Дальше – больше: мы как-то быстро все подружились, девушка оказалась русской, но проживающей в Италии, а сюда она приехала отдыхать одна. Я предложил честной компании поимку крупной рыбы взбрызнуть сухеньким. Феликс не отказался, девушка тоже. Мы зашли в недорогой греческий ресторанчик, расположенный на второй линии, прямо за буйно плодоносящим цитрусовым садом нашей гостиницы, и там, наряду с их напитками и закуской, нам приготовили на углях улов. И вот в тот момент, когда мы уже были изрядно навеселе, а немец все потчевал нас своими тонкого юмора шуточками-прибауточками, показывая и хорошее знание английского, а также итальянского, я увидел через стеклянную витрину Габриэллу. Она спокойно шла мимо ряда пальм в сторону моря. Я выскочил на улицу, подбежал к девушке.

– Привет, Габриэлла! – воскликнул я. – Мы поймали… то есть я поймал вот такого лаврака!

Не знаю, поняла ли Габриэлла, что я сказал о величине рыбы, но мне подумалось, что жест этот наверняка международный, и я еще больше раздвинул руки, надеясь, что когда-то так же широко будут раздвинуты… границы нашего общения.

Она удивленно посмотрела на меня и уже совсем по-простому, без гостиничной натянутости показала на меня пальцем.

– Ты поймал?

– Да-да, пойдем, я покажу рыбу, мы еще ее не съели. Пойдем, я приглашаю тебя в ресторан!

– Ноу, ноу, – Габриэлла улыбалась и качала головой, – мне надо домой.

– Тогда я провожу тебя хотя бы немного.

Мы шли и разговаривали о всяком разном, и с нею я чувствовал себя так естественно. И я все больше увлекался милой красоткой, но вовремя спохватился – у меня же в ресторане остались друзья и вещи…

Где-то через полчаса, когда я вернулся в ресторан, ни немца, ни русской итальянки там не увидел. Хозяин сказал, что они оплатили счет и недавно ушли.

– Ай да немец, да он хват еще тот! – воскликнул я про себя, не зная, то ли радоваться за так и не приобретенного друга, то ли печалиться.

Я взял не тронутый никем рюкзак со своими снастями и поплелся в гостиницу.