Текст книги "В заколдованном Тринидаде"

Однако хорошо выспаться не удалось, потому что с рассвета в глубине ближнего квартала что-то загромыхало – очевидно, дворники убирали мусор, – к тому же Боря уже кряхтел рядом, делая зарядку и тряся упитанным животом, а я очень чувствителен к разным звукам.

Сырыми креветок, кальмаров и даже хе Боря есть отказался.

– Ну, извини, – сказал я, – поджарить негде.

– Ну и ладно, денек-другой побуду вегетарианцем.

– Не знаю, что ты за чудак… По мне так хэ – это первейший рыбный деликатес!

С открытием овощного рынка на площади пришлось идти покупать Борису бананы.

По дороге в автобусе, когда мы ехали на пляж, он уминал их с постной физиономией. Не знаю, чего он себя так истязал, я-то был очень доволен завтраком из свежих морепродуктов…

Подводя итоги первым суткам бездомного существования, я сделал вывод, что прожить на подножном корме в Гваделупе можно, были бы только воля, умение и правильно поставленная цель. А впереди было еще два дня незабываемых рыбалок.

Троллинг в объятиях мулатки

Даже самые фантастические мечты иногда могут сбываться. Опоздав на пароход в Гваделупе, я не мог и предположить, что стройная мулатка из портового полицейского участка, которая часто возникала в моих грезах, пригласит нас с Борей на незабываемую троллинговую ловлю. У нее был скоростной катер и все необходимое для трофейной ловли. А как хорошо она разбиралась в морской рыбалке! Но все по порядку.

Мы уже двое суток прозябали без денег и без определенного места жительства. И хотя тропический климат не всегда требует жилища, ночевка в дупле старого дерева и сон под открытым небом на пляже нет-нет да заставляли тогда крутиться в голове начальные буквы словосочетания «без определенного места жительства», то есть БОМЖ.

Кругом было много соблазнов, а наш возраст и без того уже вызывал некоторые комплексы при виде отдыхающих на пляже стройнотелых, смуглых креолок, а тут еще давило на психику отсутствие денег. Правда, здорово скрашивала ожидание парохода рыбалка. Мы надеялись легко протянуть на подножном корму, пока пароход не вернется и не заберет нас отсюда (достигнув Доминиканы, он должен был, согласно маршруту следования, повернуть назад и снова зайти в Гваделупу).

Завтрак на пляже. Утро третьего дня мы встретили на пляже в бухте недалеко от Le Gosier. Мы уже отдыхали здесь перед тем как опоздать на пароход, и нас устраивало то, что до города Pointe-a-Pitre, где располагался порт, было недалеко.

Пока в нашем и без того не таком многолюдном углу отдыхающих не было, я свободно ходил по отмели, собирая мелкие ракушки в целлофановый пакет для рыбалки, а заодно и для завтрака. Ракушек набралось больше килограмма, и, пока Боря наслаждался плаванием в спокойном море, я приготовил простой завтрак, благо хлеб и кое-какие овощи мы успели закупить накануне.

Под стол я приспособил раздолбанный, не убранный работниками пляжа топчан, и, когда Борис подошел, я протянул ему бутерброд с подсоленным мясом моллюсков, на который для красоты и дополнения вкуса положил пару тонких колец помидора и листик салата. Борис, освеженный тихим ласковым морем, улыбаясь, поглаживал мокрый, сверкающий янтарными каплями живот; увидев, что я ему предлагаю, он насторожился:

– Леша, чем ты меня собираешься кормить? Опять какой-то гадостью?

– Попробуй, Боря! Свежие моллюски с хлебом и помидором – это же так прекрасно!

На этот раз мой спутник не отказался от угощения – видимо, третьи сутки сидения на одних бананах и овощах его достали.

На старом месте. После завтрака плавали и загорали, а вода у меня отнимает много сил. Надо было снова думать о пище насущной.

– Пойду туда, к пятизвездочному отелю, – сказал я Боре и отправился к грядам, где позавчера была поймана мурена.

Я забрел на знакомые камни, пытаясь повторить прошлый успех. В руках у меня была удочка с муреновой оснасткой. В отличие от предыдущей рыбалки на этом месте, когда я ловил ради спортивного интереса, теперь я ловил рыбу для еды, но она, как назло, не клевала.

– Ну что, ловится!?

Я оглянулся, и увидел бредущего по мелководью Бориса.

– Не-а… Ты бы, Боря, вещички наши без присмотра не оставлял. Мало ли что.

– Я там молодую чету американцев попросил приглядеть. Они рядом с нами расположились.

– Да? А разве американцам можно доверять?

Боря посмотрел на меня с изумлением и надеждой на политическую полемику.

Но я не дал ему открыть рот:

– Шучу. Люди везде хорошие есть. Хочешь половить? На вот удочку, а я пока вещички лучше поближе к нам перенесу. Не хочу остаться без паспорта.

Я отдал Борису удочку, а сам пошел за вещами, но не успел сделать и двадцати шагов, как услышал отчаянный возглас:

– Леша! Леша! Быстрей беги сюда – что-то есть!

– Тащи, Боря! – крикнул я и опрометью кинулся ему на помощь.

Однако, когда я, спотыкаясь на подводных камнях, подбежал к нему, Боря предстал передо мной с высоко поднятым спиннингом, отчаянной физиономией и обрывком лески.

– Леша, она ушла. Она ушла, Леша! – повторял он как безумный.

Мне даже жалко его стало.

– Ладно, Боря, ладно, еще поймаем. Ты ведь все равно сырую рыбу не ешь!

– Не знаю, друг мой, если поймал бы сам, может, и съел.

– Ну, хорошо, Боря, лови, лови. Сейчас я тебе удочку налажу. Вдвоем производительность больше!

Эксцесс на рыбалке. Перенеся шмотки поближе к нам и положив их на высокую часть выступающей из воды гряды, я быстро переделал Борисову оснастку и стал чесать затылок, на что бы самому теперь половить… Поразмышляв, я сделав вывод, что ничего не остается, как отправиться искать очередную бутылку, чтобы сделать донную оснастку.

Я нашел пустую бутылку из-под вина в мусорной коробке там, где с трейлеров продавали завлекающий ароматами фастфуд. Вернувшись к месту рыбалки, поковырялся в своих рыбацких принадлежностях, и вскоре донка в виде бутылки с намотанной на нее леской была готова.

Наживив крючки донки мясом моллюсков, я отправился поближе к задворкам пятизвёздочного отеля, где выступающая над водой каменистая гряда уходила дальше других гряд в море. Пройдя до конца этой гряды, раскрутил оснастку, и леска при броске легко сошла с бутылки. После того как грузило упало на дно, я взял бутылку под мышку, а леску слегка натянул двумя пальцами, чтобы можно было почувствовать поклевки рыбы.

Вначале долго не клевало, и я поглядывал на Бориса, который неподвижно стоял по пояс в воде с удочкой, но потом я, перебрасывая донную оснастку то влево, то вправо, вдруг попал на такой клев белого кольстера, что забыл обо всем на свете. Карман предусмотрительно повешенного на грудь рюкзачка быстро наполнялся рыбой, как вдруг раздался возглас Бори:

– Леша! А-а-а! Леша, помоги!

Я не сразу среагировал, увлекшись вываживанием очередного трофея, и вообще думал, что Боря прикалывается. Но когда тот завизжал как резанный, я не на шутку испугался и бросился к нему на помощь.

На бегу я пытался разглядеть, что же у него там происходит, но поскольку мне вначале пришлось направиться к берегу и перепрыгивать вдоль него по камням, то видел в основном только Борину спину и его какие-то манипуляции в лучах яркого солнца. Когда я наконец до него добрался, он предстал передо мной с окровавленными растопыренными ладонями.

– Что случилось, Боря?

– Она… она… вот такая…как змея, она меня всего искусала!

Я не на шутку испугался, не сразу сообразив что к чему.

– Что за змея? Как она выглядела?

– Такая плоская, со страшной головой.

Выяснилось, что Борис поймал мурену. Забыв про мой инструктаж, что живую мурену нельзя хватать руками, а в случае поимки ее нужно выволочь на берег, он сделал все наоборот. В результате чего извивающаяся в руках небольшая рыба-змея сначала вцепилась ему в одну ладонь, потом в другую и, искусав Борю изрядно, внезапно сорвалась с крючка и выскользнула в воду.

– Боря, промой руки в морской воде для дезинфекции, да получше, а то на зубах мурен остаются продукты гниения. Еще чего заразишься!

Боря испуганно посмотрел на меня:

– Хорошо, Леша. Хорошо.

Он полоскал ладони, но они по-прежнему кровоточили.

– Зажми раны и сиди здесь под пальмами, я быстро вернусь. Я в отель за перевязкой.

Неожиданная встреча. Подбежав с улицы к центральному входу отеля, я объяснил темнокожим охранникам причину своего возбужденного вида и спросил, где у них тут медпункт. После этого беспрепятственно пробежал до конца холла и у выходящих к морю дверей внезапно столкнулся с очаровательной мулаткой в ослепительно-белых блузке и шортах.

– Сори! – воскликнул я, отпуская из объятий женщину, отпечаток крепкой груди которой я, наверное, запомню на всю жизнь.

– О! Ах! – Она вначале возмущенно отстранилась, а потом воскликнула и очаровательно улыбнулась: – Это вы?!

– Как?! Моника? Женщина-полицейский? – Я стоял совершенно растерянный.

– Вы запомнили мое имя? – Моника улыбалась и стреляла в меня неотразимым взглядом.

– Как же мне вас не запомнить! Вы очень любезно обошлись с нами в полицейском участке в день опоздания на пароход! И вообще вы такая… – Тут я опустил глаза – кажется, покраснел – и не решился высказаться… Внезапно я вспомнил про своего оставленного друга и воскликнул: – Моника, с моим другом случилась беда – его покусала мурена. Он сейчас стоит там, на берегу, окровавленный.

– Как? Что? – Тут она схватила меня за руку, и мы с ней отправились за медработником, а потом втроем на берег моря.

Кстати, медичка в голубом коротком халатике тоже была ничего, но меня всецело захватывали Моника и мысли о Бориных руках.

В общем, все оказалось не так печально. Медичка промыла перекисью водорода Борины ладони и хотела их обе забинтовать, но он, посмотрев на меня внимательно, оставил на всякий случай одну руку свободной. Потом мы направились все в отель, где медичка хотела содрать с Бориса денег за процедуру, но Моника-полицейский поручилась за нас, что мы по приходе парохода передадим ей копию Бориного страхового полиса. Медработница как полицейскому ей поверила.

Когда все дела были улажены, Моника посмотрела на меня томным взглядом, вздохнула и сказала:

– Мальчики, хотите, я прокачу вас на своем катере до Pointe-a-Pitre? Я еду домой.

– На катере?

– Да, он у меня здесь у причала стоит. Утром я рыбачила, а потом заехала в этот отель к Бриджит. Сейчас подруга спустится, и мы вместе отправимся в город.

Троллинг по пути в Pointe-a-Pitre. Боря был в восторге. Его волосы и футболку теребил ветер. Сидя на задней палубе, крепко обхватив незабинтованной рукой спинку скамейки, он неотрывно смотрел на белокожую американку Бриджит, которая умело манипулировала троллинговыми снастями. Она отпустила с кормы и по каждому борту по оснастке и теперь, ловя на три спиннинга, периодически меняла на них приманки. Рыба не клевала.

Моника, выглянув из капитанской рубки, предложила ей открыть крышку небольшого ящика-холодильника и достать скумбрию, чтобы нарезать филе и сделать оснастку из натуральной наживки. Иногда, когда пелагическая рыба не хочет брать, натуральная наживка выручает. Тут я вспомнил про белых кольстеров, лежащих в кармане моего рюкзачка.

– У меня есть свежая наживка, – сказал я и протянул целлофановый пакет с рыбой.

Бриджит согласилась, что моя рыба свежее, и тут же на крышке холодильника блестяще отфилировала ее. Боря следил за ее движениями уже почти возбужденно.

Я находился рядом с Моникой в рубке, наслаждаясь ее приятным обществом и созерцая красоту ее тела и четких моряцких движений. Я забыл о рыбалке и видел только ее, стоящую у руля, а она, словно играла со мной, периодически ставила штурвал на автопилот и выходила. Очевидно, на моем лице отражалось явное впечатление от происходящих событий, потому что Моника каждый раз, взглянув на меня, смотрела на меня проникновенно и улыбалась. На корме, перекинувшись несколькими фразами с подругой (на той был надет пояс для вываживания трофейной рыбы), она снова возвращалась ко мне.

Мы говорили с ней о море и красоте морского троллинга. Уж в чем в чем, а в этом они с подругой разбирались! Это было видно. Но вот рыба почему-то не хотела брать. Я понимал, что она может подумать, что я не верю в ее рассказы о пойманных гигантских трофеях, о которых она мне говорила еще в тот день нашей встречи в порту. Я видел, что эта рыбацкая неудача (в то время как она мне рассказывала, что Карибское море буквально кишит гигантскими трофеями) на нее давит морально. Она все-таки была полицейским, и я, как бывалый, думаю, что она по своей сути очень гордая женщина… А мне было наплевать на ее трофеи. Мне бы вот так бесконечно плыть рядом с ней – такой потрясающей красавицей…

И тут, когда мы уже были на подходе к городу, произошел сход лески с клипсы, удилище завибрировало под ударами ходящей на леске рыбы, Бриджит что-то крикнула подруге по-французски, та замедлила обороты катера, и началось потрясающее по красоте вываживание гиганта. Но не красота выпрыгивающего из воды каранкса нас очаровывала, а движения этой спортивной женщины. Как она орудовала спиннингом, комель которого находился у нее между ног в гнезде пояса! Как она мощно подтягивала, а потом ослабляла леску и быстро выбирала ее! До сих пор у меня стоит перед глазами эта незабываемая картина! Когда почти двухпудовый каранкс был вытащен подругами на борт (нам с Борей они не позволили помогать), я сфотографировал Бриджит с этой рыбой.

Потом Моника принесла из рубки бутылку дорогого шампанского и предложила всем выпить за успех Бриджит. Еще немного постояв в дрейфе, мы затем направились в порт Pointe-a-Pitre.

Расставание. Тем же вечером подруги пришли нас провожать к «Costa Paciёc». Корабль многоэтажным белоснежным строением возвышался над причалом. Я грустил рядом с Моникой, понимая, что мы расстаемся, вероятно, навсегда. И она, и все мы рядом с гигантской «Костой» казались совсем маленькими. Я смотрел то на красавицу Монику, то на яркие звезды в космосе, по сравнению с которым даже гигантская «Коста» казалась песчинкой… Моника обняла меня и, чувствуя мое состояние, нежно поцеловала долгим поцелуем прямо в губы. Борис стоял в стороне, объясняя что-то Бриджит на французском. Может быть, он обещал ей вернуться (он-то, имея экскаваторный бизнес, может себе это позволить). Боря тоже был философом и романтиком, однако более приземленным, чем я. «Разве меня когда-нибудь еще забросит в Гваделупу? – думал я. – Навряд ли. Пусть богатые используют свои денежные возможности, а мне остается следовать своему Пути…»

Продолжение карибского круиза

Бывшие пиратские острова

Еще до перехода через Атлантику были неплохие солнечные денечки в Средиземном море и на стоянках тринадцатипалубного «Costa Pasiёca». Пароход вышел из итальянской Савоны с заходом в Марсель, Малагу и Санта Круз де Тенерифе. Марсель был еще холодноват, а вот Малага уже радовала почти летним теплом и апельсинами на деревьях, встречающихся по всему городу. На Тенерифе мы со знакомыми туристами купались на песчаном пляже, и море было совсем теплое. Когда прибыли в Карибское море, я немалое время стал посвящать рыбалке на островах, где пароход делал стоянки.

Барбадос. Первая стоянка была на Барбадосе. Этот остров лежит в открытом море в стороне от цепочки Малых Антильских островов. Здесь преобладают пассаты, а среднегодовая температура держится в пределах +27 градусов Цельсия. Влажность намного ниже, чем на других островах Карибского бассейна.

Первыми в ХVI веке остров посетили португальцы. Корни фиговых деревьев, которые здесь росли в изобилии, напоминали им бороды. Отсюда и пошло название острова – Барбадуш, впоследствии переименованное испанцами в Барбадос. С VII века остров контролировался англичанами, которые ввозили сюда для работы на плантациях рабов, поэтому остров сегодня почти полностью населен чернокожими людьми, и, я вам скажу, эти люди внешне очень красивые; не знаю, может быть, потому, что у многих из них пиратские корни, а пираты выбирали себе для любви только красавиц. С Барбадосом связана судьба двух легендарных пиратов – Сэма Лорда (1778–1844) и Стива Боннете (1688–1718).

Выйдя из портовой зоны, имея в рюкзаке закуску со шведского стола корабельного ресторана, в том числе и кое-какие морепродукты для насадки, я был готов к длительному автономному путешествию, но вначале дорога привела меня в Бриджтаун, столицу Барбадоса.

Дойдя до каменного моста через небольшую реку и не обнаружив нигде рыболовов, я решил зайти в деревянную таверну. Красавец мулат, рослый, мускулистый, пританцовывая под сальсу, готовил кофе за барной стойкой. Увидев мой спиннинг, он рассказал мне, что иногда городские рыболовы ловят в этой реке рыбу, но чаще всего они отправляются на рыбалку за город. И даже показал на карте скалы, с которых на спиннинг неплохо ловится сибас – туда нетрудно было добраться на пригородном автобусе. Но, попробовав в компании острослова и весельчака знаменитого барбадосского рома, подтанцевав ему латину, я решил идти более простым путем и, выйдя из таверны, стал делать забросы на реке – сначала спиннинговыми приманками, а убедившись, что клева нет, переоборудовал спиннинг в донку и продолжал уже ловить со дна. Поклевка произошла на креветку примерно через полчаса – попалась рыба, очевидно, из семейства окуневых, серебристого цвета, с несколькими горизонтальными оранжевыми полосками по бокам.

На противоположной стороне располагался небольшой парк, людей было немного. Я сидел на скамейке и, томительно ожидая очередной поклевки, задремал. Когда открыл глаза, обнаружил на скамье рядом с собой крепкого телосложения темнокожего с бумажным пакетом в руке, в котором угадывалась бутылка.

– Рому хочешь, амиго? – спросил он у меня сиплым голосом, протягивая пакет.

Я поблагодарил, но от угощения отказался.

– Не здесь ловишь, – продолжал незнакомец, отвалившись на спинку скамейки и покачивая ногой.

– А где?

– Там. – Он показал рукой в сторону моря.

– Покажешь?

– Пойдем.

Мы пошли вдоль реки в сторону устья, по дороге познакомились, звали темнокожего Серхио. Пройдя через кварталы невысоких домов, попали к речной набережной с плотной застройкой ресторанных строений. Здесь как бы была маленькая Венеция, потому что многие рестораны располагались на сваях. Спустились по перильной лестнице к маленькому пирсу. Я хотел сделать короткий заброс донкой, но Серхио, увидев мой замах, остановил и жестом велел опускать снасть отвесно. Почти сразу, как только наживка коснулась воды, произошла поклевка, и на конце леске заходило что-то тяжелое. Не ослабляя фрикциона катушки, я посмотрел на туземца:

– Ты что, волшебник?

Он оскалился белоснежной улыбкой и молча покивал головой.

А дальше рыба стала выдавать такие фортели, то стараясь уйти под сваи, то выпрыгивая из воды, что мне уже было не до рассуждений. Она была похожа на карпа с окуневой головой, а цветом – темно-зеленая. На набережной собралась толпа зевак из чернокожих, а мне не очень нравится, когда ты словно артист на концерте, поэтому нервничал, торопился. Слышались выкрики, часто повторялось одно и то же слово, видимо местное название этой рыбы, которое я не запомнил. В результате она все же закрутила леску за сваи, и произошел обрыв. Когда я показал толпе кончик удилища с обрывком лески, все буквально ахнули, но расходиться не стали, ожидая от меня дальнейших действий.

Я сказал Серхио, что в такой обстановке не могу ловить и неплохо бы было уйти от людей. Он согласился и повел меня куда-то еще. Проходя мимо магазина, Серхио попросил меня купить бутылку рома. Ром здесь дорогой, из экономии я купил только четверть литровую фляжку. Вскоре мы оказались на пятачке, а точнее, в треугольнике – между рекой и двумя перекрестками дорог. В этом треугольнике стояло несколько тележек с зонтами и тентами от солнца. Мы подошли к одной из них, у которой пританцовывал худощавый мулат в наушниках, с огромной копной на голове, состоящей из мелких косичек. На плече у него сидел большой красно-сине-белый попугай.

– Познакомься, Джон, этот чувак из России, – показал на меня Серхио.

Узнав, что я с большого круизного лайнера, Джон предложил мне купить попугая за 5000 долларов. Я ему сразу сказал, что он меня не за того принимает, я не миллионер, но Джон на эти мои слова только снизил запрашиваемую цену и назвал сумму в 3000 долларов. Как я ни отговаривался, мулат продолжал торговаться, и наконец сумма дошла до 500 долларов. Мы к этому времени уже направлялись вместе с тележкой куда-то по красивому парку из пальм и экзотических деревьев вдоль морского берега. Приняв с друзьями рома под одной из пальм на скамейке, я уже готов был купить этого попугая, тем более что сумма для такой птицы была небольшая. Вот только почему-то попугай никак не хотел говорить, а только хохлился и важно перешагивал на плече у Джона. Я сказал об этом. Но хозяин попугая заметил, что он не любит, когда выпивают, поэтому молчит, и что, мол, я его враз обучу русским словам по-трезвому. Однако я соблазну не поддался и вообще вскоре покинул честную компанию, сославшись на нехватку времени. На самом деле куда мне с попугаем на корабль?! Допустим, на корабль бы я его пронес, а как потом везти в самолете? И вообще как-то странно получается: шел ловить рыбу, а поймал попугая…

Чтобы больше познакомиться с островом, я сел на маршрутку, которая шла вдоль побережья. Посмотрел на красивые пейзажи, пляжи. Места здесь холмисто-равнинные. В одном месте сошел и попробовал ловить на каменистом прибое, но безуспешно, потом высадился в точке, о которой мне рассказывал Серхио, но и с сибасом мне не повезло. И всю дорогу преследовала мысль о потерянном трофее: «Такую рыбу под пирсом упустил!»

На обратной дороге, когда уже стемнело и до отхода парохода оставалось каких-то пару часов, я зашел на тот же пирс и опустил оснастку с наживленными креветками в воду. На этот раз пришлось ждать подольше, но вот снова поклевка, а потом мощная потяжка. «Теперь эта рыба от меня не уйдет», – думал я, орудуя снастью. И верно, старания не пропали даром. Удалось утомить и подвести к берегу более чем трехкилограммовую неведомую мне доселе рыбу, точно такую же, которая у меня до этого ушла.

Я держал ее в руках, уставшую, опустив в темную воду с бликами фонарей, она лениво шевелила жабрами и плавниками, и взгляд ее казался выразительным. Спросить название рыбы было не у кого, потому что пешеходная дорожка была в стороне. Потом я отпустил ее, и таинственная незнакомка, вильнув хвостом, медленно ушла на глубину. «Побывала в руках у русского, а теперь плыви, – напутствовал я ее мысленно, – мне от тебя ничего не надо».

На флаге Барбадоса изображен трезубец без древка как символ Нептуна и колониального прошлого. А еще один символ этого островного государства – летучая рыба. Их шустрые стаи я видел во многих местах над просторами Карибского моря, когда корабль делал переходы между островами. На летучую рыбу при правильной троллинговой оснастке с успехом ловят морских гигантов, таких как ваху, тунец, марлин и другие.

На Мартинике возле форта. Следующим по круизному маршруту был остров Мартиника. Со мной попутчиком на берег сошел Борис, бизнесмен из Минска, такой же одинокий человек, как и я.

Свое спиннинговое удилище, предназначенное для универсальной ловли, я сразу на берег брать не стал, а сначала мы поехали с Борисом на экскурсию в горный парк, где вволю налюбовались цветущими растениями, подвесными пешеходными дорожками между деревьев и прочей экзотикой. Затем, дав возможность товарищу следовать намеченной им программе, я вернулся на пароход, взял снасти и отправился на прогулку вдоль берега, вблизи которого множество яхт и стоящих на рейде кораблей красиво смотрелись в лучах спускающегося к морскому горизонту солнца. Через некоторое время впереди замаячили древние стены форта. Под ними на пляже с зеленым газоном и пальмами загорали люди. Рыбалка под фортом, показалось, будет интересной. Я вспомнил далекие годы, когда гостил у одного художника в Неаполе и мы с ним под неаполитанскими стенами с успехом ловили на удочки и донки самую разнообразную морскую рыбу, но больше всего кефаль. Дело в том, что там, где есть скопления людей, а на дне предполагается необычный рельеф, всегда может быть рыба. Люди бросают в море корм, а возле архитектурных сооружений могут быть отвалы строительного материала, который со временем покрывается обрастаниями в виде моллюсков и водорослей, привлекающих рыбу.

Пройдя в самый дальний угол пляжа, я стал пробовать ловить на донку, но, так как глубина в лагуне была небольшая, нужно было, чтобы оснастка с грузом легла хотя бы метрах в восьмидесяти от берега, а лучше дальше. Для этого приходилось раздеваться и плыть далеко с донным грузилом в зубах, попутно разглядывая через плавательные очки однородное песчаное дно. Оно было, куда ни кинь взгляд. На крючках патерностера сидело нежное мясо креветок из корабельного ресторана. После нескольких неудачных заплывов, когда леска не хотела до конца сходить с лежащего на берегу спиннинга, я отпустил оснастку там, где дна уже не было видно.

В течение часа не произошло ни одной поклевки. Я подтаскивал оснастку ближе, стараясь попасть на рыбу, но особо не надеялся на улов, так как на песчаном дне обычно мало корма. Пытался сделал заплыв в сторону стоявших на рейде яхт (справа от меня), но они оказались далековато, и у меня не хватило лески. «А жаль, – размышлял я, – возле скопления небольших судов обычно крутится разная стайная рыба – ее привлекают продуктовые отходы, попадающие в воду с бортов». Ожидая поклевки, решил позагорать рядом с деревьями, на толстых ветвях которых отдыхало несколько ягуан. Они были очень красивые, эти ящерицы, желтые, желто-бурые, изумрудные… От нечего делать решил покормить их, и они охотно съели куски разломанного яблока. Вскоре ягуаны так привыкли ко мне, что стали прохаживаться по берегу в каких-то паре метрах от моих ног, и я уже с опаской посматривал на их мощные хвосты, удар которых мог бы переломить самую крепкую палку.

Плавательными очками я пользовался как маской, поэтому решил искать особый рельеф на дне среди песчаного безмолвия и, к своему удивлению, вскоре обнаружил каменистую гряду. Она была недалеко от берега, но гораздо левее пляжа, прямо под омываемой волнами стеной форта. Возле гряды крутилась плотная стая мерных серебристых рыб овальной формы. Рыбы периодически что-то склевывали с камней, далеко от них не отплывая. Вспомнилось, что мой друг, крымчанин Михаил Иванович, заядлый черноморский рыболов, много лет работавший врачом в Намибии, показывал мне фотографии примерно таких же особей и называл их кольстерами.

Не представлялось, как можно подойти ближе к этой удаленной точке… И в то же время с пляжа ловить было невозможно, потому что тогда после заброса леска располагалась бы почти параллельно берегу и ее бы сильно колебала волна. Пришлось пробираться по кромке прибоя, балансируя по уступам крутого и длинного каменного бруствера.

Устроившись кое-как под стеной, о которую бились волны, я сделал заброс, рискуя попасть оснасткой в нагромождение камней. Вскоре так и произошло: отрывая застрявшее грузило, подумал, что рыбы теперь не скоро соберутся. Поэтому следующий заброс сделал в сторону от гряды. Удилище удалось закрепить в трещине стены, и, к моему удивлению, прикрепленная к леске палочка неожиданно задергалась, произошла потяжка, затем подсечка, и после упорного сопротивления упитанная серебристая рыба оказалась в руках.

«Что мне с тобой делать, дружок? – спросил я, отходя от рыбацкого волнения. – Ведь в ресторане на корабле свежие дары моря подают почти ежедневно». Я еще некоторое время любовался трепещущим трофеем и, наконец, сказал: «Отпущу-ка я тебя в море, но ты попроси у морского царя для меня хорошую рыбалку и на других островах…» С этими словами я выпустил кольстера. Однако мне было интересно, будет ли клевать рыба дальше. Последующие забросы в эту точку принесли еще двух не менее крупных рыб. Отклонение в сторону даже на метр вызывало длительное безмолвие сигнализатора поклевки. Было ясно, что зона на дне чем-то привлекательна для рыбы. После окончания рыбалки я решил еще раз обследовать акваторию и нашел вблизи гряды на песчаном пустыре огромный валун, поросший ракушечником. У него, по всей видимости, и держалась рыба. Кстати, здесь же что-то делала и большая черепаха, которая, увидев меня, быстро поплыла на глубину.

Дальше Costa Paciёca шла к острову Гаити. О рыбалке в Доминиканской Республике мне придется написать отдельно, так как там впечатления от прибрежной ловли были не менее насыщенные и о ловле морских гигантов есть что рассказать.