Текст книги "В заколдованном Тринидаде"

Архипелаг в Малаккском проливе

Остров на троих

В тот год я второй раз отдыхал на Липе – райском острове в череде заповедных островов тайского архипелага Аданг, и он был единственным, отданным под инфраструктуру туризма. Правда, эта инфраструктура хорошо вписывалась в тропическую природу, так как в основном отели были бунгальные или они встраивались в скалы так, что только украшали своими фасадами побережье. Но меня цивилизация, даже такая, несколько сковывала, и манил ближайший к Липе необитаемый остров. Он располагался по ту сторону пролива, ширина которого составляла всего каких-то триста пятьдесят метров. В этом-то проливе и была вся загвоздка. Если бы он не имел такого бешено быстрого течения, я бы, наверное, соорудил из пятилитровых пластиковых бутылок плот и под покровом ночи отправился в заповедник со своими пожитками. А так я только вздыхал и посматривал на недоступный берег, когда приходил на удаленный от поселка пляж поохотиться на стаю крупных луцианов.

К крупным луцианам, что-то пожирающим с камней на глубине 4–5 метров, можно было приблизиться, только сплавляясь вдоль дна по течению, а оно было настолько быстрое, что от начала до конца стометрового пляжа я проплывал за каких-то пять минут, в зависимости от того, как далеко был от берега. На такой скорости выбрать мерную рыбу из стаи, да еще попасть в нее было очень сложно. Приходилось раз пять-шесть заплывать, чтобы сделать один точный выстрел. Добыча давалась тяжело, зато на ужин я запекал на костре очень вкусное питательное блюдо и, насытившись, еще долго отдыхал на песке под звездным небом в удовлетворении и мечтах о жизни Робинзона.

Нужна была лодка, но из местных никто туда не хотел меня везти или запрашивали очень дорого. И вдруг помог случай. Я встретил на единственной улице островного поселка Кео, диск-жокея из маленького бара на бамбуковом мысе. Он в позапрошлом году здесь в проливе учил меня подводной охоте. Мы тогда с ним здорово подружились. Я и в этот приезд искал Кео, но мне сказали, что он уже в баре не работает.

После обычных в таких случаях расспросов и воспоминаний я спросил о своем деле, сможет ли он мне помочь. К удивлению, Кео почти без уговоров согласился, правда, посоветовал мне более отдаленный в архипелаге остров, на котором сам он мечтал пожить. Через два дня, несмотря на то что ему мог грозить штраф за переправку туриста в заповедную зону, он меня отвез туда на лодке своего старшего брата.

В Золотой бухте. В этот день сильно штормило море, поэтому Кео высадил меня на более тихом берегу, снабдив черно-белой картой острова с пометками и обозначениями, написанными авторучкой. В «переплет» похожих на книжку двух скал шла тропа, и она уходила вверх по склону между пальмами. Эта тропа на карте была отмечена пунктиром, который заканчивался в извилистой бухте на другой стороне острова. Недалеко от бухты был отмечен значком водопад; из речки, текущей от него в море, можно было бы брать воду для питья. Туда я и направился. Бухта обозначалась, как Ват Ао, а это в переводе по моему тайскому разговорнику ни много ни мало, а Золотая бухта! Интересно, что это значит? Может быть, там, по легенде, зарыт какой-нибудь клад или просто бухта хорошо освещается солнцем?

Меня обступали обвитые лианами джунгли, в которых таилось много непонятных мне звуков, голосов птиц и шорохов. Тропа шла через островные возвышенности, то уходя в распадок, то взбираясь вверх. Иногда приходилось продираться через такой тесный кустарник, что я всякий раз думал о преимуществе человека без лишних вещей. В небольшом рюкзаке у меня было все необходимое для существования на дикой природе и добычи пищи.

В одном месте с горы открылась зеленая холмистая долина, а за ней полоска моря со множеством островов, но, как я ни вглядывался, не мог узнать полюбившийся мне Липе. Отдышавшись, снова стал карабкаться по тропе, и джунгли тут же поглотили горизонт. Обогнув склон сопки, тропа пошла вниз, на поворотах спуска стало виднеться море, но бухты не было видно из-за растущих по склонам мощных деревьев, и вдруг внизу под обрывом она неожиданно открылась вся сразу – узкая и длинная, зажатая между двух скалистых мысов западной оконечности острова. Это делало ее похожей на оскал акулы. И вообще форма острова чем-то напоминала рыбу. Пляж вытянулся вдоль верхней челюсти «акулы», и он был песчаный. Над водой кружили альбатросы и чайки, что могло говорить о большом количестве рыбы, обитающей в водах бухты.

Внизу я увидел на заросших высокой травой террасах ряды тропических деревьев с экзотическими плодами. «Откуда здесь такое изобилие всего? – изумился я. – Но к чему мне это знать, главное, что это есть! Вот где я буду жить, пока не закончится виза!» Внутри меня все затрепетало от радости!

Каранксы. Не выдержав, я побежал по тропе, а затем по широкому пляжу к воде, на ходу раздеваясь и бросая вещи куда попало. Оставшись голышом, успел выхватить из кармана рюкзака плавательные очки, не останавливаясь, нырнул в океан, и сразу вода заиграла серебряными слитками – это множество мелких рыб брызнули в разные стороны. Потом они, приобретя направленное движение, стали сновать стаями вдоль полосы мелководья в разных направлениях. В прозрачной воде песчано-галечное дно хорошо просматривалось. Мелководье в одном месте было покрыто водорослями, похожими на газонную траву, они колыхались в приливе тихих волн. В другом месте среди гальки виднелось множество мелких бело-желтых раковин, мясо которых при необходимости могло послужить в пищу. Я вглядывался в даль – там туманились очертания отдельных глыб и двигались тени больших рыб. Вынырнув и на всякий случай оглядевшись, не видно ли где плавника какой-нибудь акулы, поплыл по поверхности воды, всматриваясь через очки в глубину и лениво подгребая ногами. Обнаружив на глубине двух с половиной метров покрытый обрастаниями валун, я влез на его полутораметровую высоту и теперь совершенно спокойно, опустив лицо в воду, принялся рассматривать вокруг себя подводный мир. Исчезнувшие было большие рыбы вернулись. Это оказалась группа из десятка желтых каранксов. Валун под водой чем-то привлекал их. Рыбы плавали вокруг него, но теперь, когда я стоял на нем, близко не приближались.

Тем не менее я решил заняться ловлей рыбы на ужин. Для этого сплавал на берег, вырезал в кустарнике подходящий для удочки хлыст и присоединил к нему поплавочную оснастку с крепкой леской, которая была на мотовильце в рюкзаке. Потом зашел в воду на мелководье и затаился, дожидаясь, когда косяки мелкой рыбы успокоятся и начнут плавать вдоль берега. Вскоре так и случилось: темные спины рыбешек шныряли у меня между ног, и часть волнистого потока стаи проскальзывала между мной и берегом. Нужно было действовать молниеносно, и я, разжавшись пружиной, выхлестнул руками на песок не только большое количество воды, но и часть рыб вместе с ней. Взяв рыбешку поменьше, нацепил ее на крючок, а еще двух положил в пластиковую бутылку, у которой ножом в боку прорезал дугообразную линию – получилось закрывающееся окошко, которое позволяло легко доставать наживку во время рыбалки. Бутылку за горлышко привязал к веревке и повесил на шею. Затем поплыл к валуну.

Мне пришлось не так долго дожидаться возвращения каранксов. Я выглядывал их через очки, присев в воду. Потом, не торопясь, подкинул оснастку к вожаку, но он только покосился на нее большим темным глазом и проплыл мимо. Остальные рыбы также проигнорировали наживку.

Пришлось ждать, застыв как изваяние. Рыбы уходили куда-то влево, а я, зная, что вожак за мной следит, не шевелился, а лишь скашивал глаза насколько можно. Так стоял довольно долго, не зная, откуда рыбы появятся снова, но, судя по тому, что они два раза выплывали с правой стороны, следовало их ждать оттуда. И верно! Вот сначала выделились голубовато-серые тени вдали, а потом резко проявился вожак. Он подошел близко к вдруг бойко заходившей на крючке рыбке и, словно понюхав ее, увильнул в сторону. Но следовавший за ним каранкс (чуть поменьше вожака) вдруг сделал резкий бросок, и наживка мгновенно исчезла в его большой пасти. Удочка рванулась с невероятной силой вперед, но вовремя была перехвачена другой рукой. Хлыст лозы гнулся, каранкс неистово сопротивлялся. Время исчезло, и было понимание только того, что рыбу надо победить, и это понимание подхлестывал ощутимый голод. Понемногу рыба стала сдаваться, я вдруг как-то сразу почувствовал это, но еще прошло не менее пятнадцати минут, пока она совсем не ослабела и не далась мне в руки. Держа двумя руками под жабры двухкилограммового каранкса, не снимая его с крючка, поплыл на спине к берегу. Удочка на леске потянулась за мной.

Сбор моллюсков. На берегу для лучшего сохранения я завернул рыбу в пальмовые листья и сел под дерево отдохнуть, весь дрожа и переживая внезапную борьбу. Когда успокоился, мне захотелось еще поплавать. О каранксах больше не думал. Если суждено быть и другим пойманными, они там завтра снова появится, а пока захотелось разведать места дальше по берегу. Я направился в сторону левого мыса, ведь под скалами дно могло круто сваливаться, что сразу давало бы возможность увидеть глубинных обитателей. Обнаружив на уступах под скалами колонии мидий, стал обрывать их и складывать на гладкую поверхность выступающей из воды глыбы. Вдруг из расположенной неподалеку вертикальной расщелины выплыла и снова ушла в тень довольно большая рыба. Судя по силуэту, это мог быть групер. Надо будет завтра взять гарпун и сплавать сюда, а пока я ужином обеспечен.

Проплыв дальше, за вторую, выступающую в море скалу, увидел перед собой заросший обрывистый берег с кустарником, цветущим густыми фиолетовыми соцветиями. Бугенвиллея, вечнозеленый кустарник тропиков, как ты сюда забрался?! Под ним в самом низу подводного свала вдруг обнаружились крупные веерообразные раковины. Такой вид моллюсков я уже пробовал однажды в ресторанчике морского рынка на вьетнамском острове Фукуоке. Если их лишь чуть-чуть запечь, это объедение. Я вернулся к разложенным на поверхности валуна мидиям и добавил к ним еще десяток раковин. Получился неплохой натюрморт.

Встреча. После этого я прилег отдохнуть рядом с добычей, предоставив телу возможность греться на солнце, а ногам купаться в море. Случайно брошенный на берег взгляд привел меня в изумление. Я увидел совсем недалеко от себя, между скалой и отделившимся от нее продолговатым сколом, на песчаном пятаке, зеленоватую выцветшую палатку. Возле нее в чем мать родила полулежали, опершись на локти, парень с девушкой – оба русоволосые и худощавые. Очевидно, они давно наблюдали за моими погружениями, откусывая большие сочные куски от папайи. Однако рыбу я, похоже, ловил незамеченным, ведь жилище робинзонов было укрыто со всех сторон и его можно было увидеть только оказавшись в воде напротив.

Молодой человек, глядя на меня пристально каким-то необычным взглядом, помахал мне рукой.

– Привет! – Я непроизвольно улыбнулся.

– Плыви к нам, – сказал он без всяких церемоний.

Я, словно под гипнозом, спрыгнул с валуна, подплыл к берегу.

– Ты с неба, что ли, свалился?

– Нет, друг привез меня на ту сторону острова, а потом я прошел сюда через гору. Хочу пожить Робинзоном, как вы.

– Понятно… Меня зовут Отто, Германия. Она – Эвка, Чехия.

– Алекс, Россия.

Девушка, улыбнувшись, шмыгнула в палатку и появилась уже в бикини, но красивую грудь оставила открытой.

Отто снова посмотрел на меня пристально, пытаясь понять что-то, и я с неменьшим интересом изучал его. Потом я перевел взгляд на зеленые, миндалевидные глаза Эвки (в них искрились веселые лучи), и мы с ней одновременно начали безудержно смеяться. Отто ничего не оставалось, как поддержать нас своей веселостью. Я понял, что нам будет вместе комфортно, ведь люди, которые, как дети, веселятся, не опасны друг для друга.

– Выходи, присаживайся. – Отто показал на широкий, отшлифованный морем камень.

– Сейчас, только за рюкзаком сгоняю.

В тени пальм я быстро оделся в шорты и вернулся, неся в листьях пальмы улов.

– Ух-ты, хороша рыба! – восхитился Отто.

– Прямо посередине пляжа поймал. Здесь много рыбы.

Отто кивнул.

– Вы не переживайте, я вам не помешаю, уйду скоро, мало ли на острове бухт…

– Куда вы уйдете? – сказала Эвка. – Вместе лучше, да и незаметней. Берите вот. – Она показала красивой ладонью на аппетитно лоснящиеся оранжевые куски папайя и дольки ананаса, красиво выложенные на пальмовых листьях. – А насчет одежды не стесняйся, она здесь не нужна.

Я промолчал, чувствуя, что краснею.

– Фруктов там нарвали? – Я показал на гору. – Там заброшенные террасы, словно сады кто-то выращивал…

– Да. Видно, там хижины стояли. Они за давностью лет исчезли, а вот фруктовые деревья остались.

– Вы давно тут обжились?

– С месяц уже в раю…

– Именно в этом месте, в заповеднике?

– Я же сказал в раю. – В интонации Отто послышалось некоторое раздражение.

– На самом деле тайцам мы не нужны, – улыбнулась Эвка. – К тому же там, между рифов, только на лодке можно пройти, а у береговой охраны катера. Один раз они к нам приплыли на лодке, но поговорили и оставили в покое.

– Эвка им понравилась, а то бы тюрьма, – усмехнулся Отто.

Чешка, заглянув в глаза своего друга, смешно сморщила личико и стала поглаживать его спину, словно успокаивая.

– Стало быть, живи!? – воскликнул я.

– Живи! Ананасового вина хочешь? – Немец вдруг перестал меня разглядывать, сразу как-то расслабился и вынул из-под полога палатки пятилитровую пластиковую бутыль.

Эвка протянула мне металлическую кружку.

– Ого, хорошо живете!

– Сами делаем из ананасов. На такой жаре вино быстро доходит.

Кое-что о тантре. Я был знаком с медитациями, даже практиковал когда-то в Гималайском ашраме невовлеченность, когда перед нами в кругу сидела обнаженная девственница, но обнаженный бюст красивой Эвки все же немного выводил меня из равновесия; однако она в таком виде при мне чувствовала себя совершенно естественно, и я понемногу успокоился.

Отто, будто преодолевая какое-то внутреннее усилие, повернулся ко мне, подбодрил:

– Не стесняйся ее, мы ведь инструкторы йоги, тантру в Германии преподаем. При правильной практике тантра может спасти человека, затерявшегося в непостижимом океане бытия…

Я улыбнулся:

– Мудро говоришь… Совсем не ожидал, что попаду в рай к йогам-тантрикам, учением это мне немного знакомо…

Неожиданным для меня стало предложение Эвки, которая сказала, что я могу постелить свой спальник под натянутым навесом возле их палатки. Уголок здесь был уютный – между свалом горы и выступающей в море скалой.

– Здорово мы здесь спрятались, правда? – улыбнулась она.

– Местечко хорошее.

Незаметно мы как-то быстро вошли в доверие друг к другу. Правда, несколько коробила излишняя чистоплотность Отто и нежелание его ловить рыбу, хотя пойманную и приготовленную мной добычу он употреблял в пищу охотно. В свободное от занятий тантрой, купаний и сбора фруктов время он наяривал пилочкой и без того безукоризненно ровные ногти на своих длинных пальцах; а после пляжного волейбола, к которому мы вскоре пристрастились, изготовив мяч из сухих пальмовых лиан, он обязательно душил себя под мышками одеколоном. Несколько коробило и то, что во время еды он пользовался бумажными салфетками, в то время когда океан был в шаговой доступности (к тому же на пальме они повесили рукомойник). Из-за этой чрезмерной чистоплотности я дал прозвище немцу Метросексуал – естественно, он об этом не догадывался.

В день знакомства я пригласил Отто на рыбалку, но он сказал, что его глубинное понимание йоги не дает ему возможности убивать живых существ. При этом он добавил, уловив мой вопросительный взгляд, что если кто-то для него умерщвляет существо, то он может его съесть. В этом греха нет, ведь не он же убил. Я не понимал логики. Я рассуждал так: если я ловлю для себя одного, то мне достаточно умертвить для ужина пару рыб, а если для двоих-троих, то потребуется рыбы больше. Соответственно из этого какая-то причинно-следственная связь вытекает, и причиной этого становится тот, который, сам не желая ловить, перекладывает умерщвление на другого. И потом, что он за инструктор тантры, когда я чувствовал, что он меня ревнует к Эвке? Мне было видно, что Отто это тщательно скрывает… Но для чего он тогда меня здесь оставил, да еще и разрешил поселиться рядом? Неужели только для того, чтобы я у них стал добытчиком пищи? А может быть, они все же хотят вовлечь меня в свои тантрические действия? Вопросов оставалось много… Впрочем, я уже готов был на все, лишь бы остаться в этой красивой бухте. Да и видно было, что ребята душевные.

Вдвоем на рифах

Отто был тантрик, и я считал, что у него нет причины меня ревновать к своей подруге. К тому же у нас с Эвкой сложились те идеальные отношения, которые только возможны между мужчиной и женщиной, не связанных интимной близостью. Притом, понимая законы гостеприимства и дружбы, я осознанно подавлял в себе малейшее чувство плотского влечения, не давая ему развиться, и старался создать в наших отношениях больше духовной гармонии.

Эвка, конечно, мне нравилась. Это была Афродита с рассыпанными по плечам кудряво льняными волосами. Она как бы материализовалась из воды в своем ладно отточенном теле. Причиной тому, что мы часто с ней уединялись на море, было то, что Отто не любил уплывать далеко от стоянки, а Эвка хотела, чтобы я научил ее ловить рыбу, собирать моллюсков и даже охотиться под водой с острогой. Вскоре мы все это реализовали. Но я все же интуитивно чувствовал пристальный контроль Отто. И тем не менее он практически предоставлял нам полную свободу общения. Конечно, немец, вероятно, был полностью уверен, что я ее не трону. Но Отто чуть не ошибся…

Обследование рифовой зоны. В это утро, надев ласты и маски (их привезли с собой запасливые европейцы), мы с Эвкой поплыли к выходу из бухты – там начинались рифы, между которыми были узкие извилистые проходы. Выверенные движения прирожденной пловчихи заставляли меня едва поспевать за ней. Каждый раз, входя в очередной такой канал, я старался плыть впереди, чтобы Эвка случайно не столкнулась с какими-нибудь непредвиденными обстоятельствами, а это могло быть что угодно, от выступающего острого коралла до акулы или ядовитой змеи, которые водятся в Индийском океане. В недавнем путешествии вдоль побережья Сиамского залива я видел более чем метровую змею, плавающую на прибрежном мелководье; правда, потом не смог определить вид рептилии из-за нечеткого фотоснимка. Но это сделало меня более осторожным и внимательным при нахождении в море. Одно дело, когда ты узнаешь о морских змеях из книг, а другое – когда сам с ними сталкиваешься… А вообще со змеями можно договариваться, так как у них сильно развито астральное тело, и этим тонкостям я также обучался когда-то в Индии…

Наконец мы подплыли к месту, где вершины рифов подходили близко к поверхности моря (некоторые из них мы заметили еще издали: они то появлялись, то снова скрывались в волнах).

– Вот классное место, – сказала Эвка, показывая на каменное ложе в волнах, – давай отдохнем?

– Ты полежи, а я поныряю, Я не устал, посмотрю, что здесь водится вокруг.

– О’́кей!

Она легко выбралась на риф и, потянувшись на спине, замерла.

Я плыл дальше, рассматривая через маску подводный мир. На поясе у меня кроме висевшего ножа и садка для добычи в специальной сумочке лежало мотовильце с рыболовной оснасткой. Уплывая куда-то от места стоянки, я мог рассчитывать не только на сбор раковин, но и на ловлю рыбы.

Пока рифы располагались плотно друг к другу, глубина была небольшая, но по мере отдаления от Эвки рифы раздвинулись шире, меж ними появлялись очень привлекательные для обитания морских существ поляны. На одном таком глубоком пятаке обнаружилась воронка диаметром метров в шесть, по ее песчано-каменистым склонам расположились колониями и врозь морские ежи, звезды, крупные мидии. В самой глубокой ее части на фоне светлого грунта что-то еще выделялось круглыми контурами, словно крупные монеты при планировании сверху воткнулись одним краем в дно, накренились и потом постепенно укрылись песком. Меня все эти дни преследовала мысль, что бухту недаром назвали Золотой… Возможно, на рифах потерпел крушение какой-нибудь средневековый галеон, рассыпав свое золото. Неужели до меня его никто не сумел найти?

Набрав в легкие воздух, я нырнул и стал сдвигать органический песок, покрывавший поверхность этих кругляшей. Под пальцами показались ребристые раковины. Дикий гребешок![1]1
  Гребешки относятся к классу морских двустворчатых моллюсков. Семейство Pectinoida. Окраска раковины может быть разная. Питаются планктоном, детритом, засасывая его внутрь себя. Один гребешок, в зависимости от размера, может профильтровать от 2,5 до 30 литров воды в час. Враги морских гребешков: сверлящие губки, осьминоги, морские звезды и некоторые другие донные жители. Осложняют жизнь гребешкам и затрудняют их передвижение селящиеся на них водоросли и беспозвоночные (балянусы, мшанки и др.). У морского гребешка в пищу идет икряной мешочек и мускул. Из этого моллюска готовят немало вкусных блюд. Используется в кухнях разных стран мира, особенно ценится у тайцев и французов. Последние готовят из него различные салаты, котлеты, голубцы, пироги, варят, тушат, и жарят. Гурманы очень ценят супы из гребешка, а также блюда из только что выловленного сырого гребешка.


[Закрыть]Сколько его здесь! Гребешок устилал всю глубинною часть впадины. Под карбонатными отложениями открывались все новые и новые залежи этого ценнейшего моллюска!

Набрав в поясную сетку десятка три раковин, я было хотел возвращаться к Эвке, но вдруг из-за каменистого склона воронки показалась огромная губастая голова рыбы.

Жабры ее широко раздувались. Групер! Вот это морда – размером с кабанью! Он остановился на короткое время, монотонно шевеля своими лопастями-плавниками, затем развернулся и медленно стал уплывать в обратном направлении. Я двинулся за ним. Перевалив через край воронки, групер направился по свалу на глубину и спрятался в гроте под навалом каменистых глыб. Меня охватил рыбацкий азарт. Морская вода хорошо держала на поверхности, к тому же удобные ласты Отто (они оказались одного с моим размера) легко позволяли управлять телом как в горизонтальном, так и в вертикальном положении. У меня было полно гребешка, а это одна из лакомейших наживок для рыбы. Оставалось умудриться как-то вскрыть ножом раковину, находясь на плаву, наживить крючок оснастки и опустить приманку при помощи тяжелого грузила в воду. Поплавок в оснастке отсутствовал, и это облегчало ловлю в необычном положении, когда под тобой большая глубина.

Мне удалось быстро справиться с этой задачей. Однако сколько ни подсовывал к нижней части скалы приманку, добиться результата не мог. Групер не появлялся. Я решил отпустить ситуацию и, перевернувшись на спину, не выпуская из рук оснастку, подставил грудь теплым солнечным лучам. Было так приятно нежиться в волнах, едва шевеля конечностями. Я думал об Эвке, которая также расслабленно загорает сейчас на рифе… Вспомнил практики телепортации и перемещений в астральном теле, которым меня обучали буддийские монахи в Лехе, и, после нескольких попыток погружения в свой Косм, в какое-то мгновение увидел ее рядом с собой очень четко, материалистически. В таких играх сознания я чуть не уснул. Чтобы леска не выпала из руки, в этой сонной ленивости пришлось сделать петлю и накинуть ее на руку. О, как опрометчиво я поступил! Всегда нужно быть предусмотрительным в плане безопасности, особенно когда находишься на воде!

Вдруг что-то дернуло меня за руку, потом, пока переворачивался на бок, еще. И затем стало тащить за руку на глубину. Испугавшись, я изо всех сил упирался, мощно работая ластами, чтобы выровнять тело, но сделать этого не получалось – крепкая леска утягивала вниз. Маска болталась на шее, натянуть ее на лицо одной рукой не представлялось возможным, а без нее линия лески едва угадывалась. «Конечно же это тот групер! – метались мысли. – Только он может с такой силой тянуть под скалу! А если не он?» Тем временем морское чудище погружало меня все глубже. В самый последний момент, когда уже совсем не хватало воздуха, прочная леска вдруг лопнула, и меня пробкой выбросило на поверхность моря. Едва удалось отдышаться. «Фу! Со своей неосознанностью только надругался над рыбой! – думал я с сожалением. – Бедная, она теперь будет плавать с крючком во рту! Впрочем, груперы редко покидают облюбованные расщелины, возможно, я сюда вернусь и добуду его. Нужно только оставить буй и запомнить ориентиры». В сумке у меня лежала оснастка с двухсотграммовым грузилом и белым пенопластовым поплавком размером с небольшое яйцо. Расположив буй неподалеку от горбылевой скалы, я поплыл к Эвке.

Продолжение тантры.

– Привет! Смотри, какая добыча! – поднял я сетку с гребешком, улегшись на ложе рядом с Эвкой.

О борьбе с морским монстром решил пока не рассказать. И правильно сделал. Она едва взглянула и снова закрыла глаза. Ну и ладно… Я очень устал, и мне хотелось тоже расслабиться.

Солнце так приятно грело озябшее тело, а шелест волн успокаивал. Вдруг меня словно током ударило: Эвкины пальцы коснулись моей кисти. И это было намеренно-нежное касание. Я замер, не давая волю чувствам, хотя внизу живота внезапно возникло неуправляемое физическое желание, которое я старательно усилием сознания стал переводить выше, в глубину груди, где оно понемногу начало растворяться. Но Эвка не успокоилась (вот притвора!), ее пальчики коснулись моего бока и, прошагав по нему вверх, оказались на животе, где стали ходить по подобию марширующего солдатика, а потом замерли на месте. Я по-прежнему усилием воли старался убирать свои сексуальные чувства. Спустя какое-то время она нежно взяла мое запястье и стала водить моими пальцами по своему телу, а потом просто переместила их на свою грудь. Я убрал руку, но вскоре, кажется, уже жалел, ведь не факт, что когда-нибудь еще придется подержать в руках такие красивые формы…

Очевидно, удивляясь, почему я бездвижен и молчу, она стала продолжать эту игру: приподнявшись на локте, склонилась надо мной и кончиками длинных льняных волос стала рисовать у меня на лице невидимый рисунок. Неожиданно на шее я почувствовал ее губы. Потом они прикоснулись к плечу, груди и стали спускаться ниже. Тут уж я точно не знал, что делать… Желания переполняли меня. Все мои практические навыки по трансформированию сексуальной энергии не работали. Я уже не понимал, где нахожусь, на земле или в космосе, в астрале или каком-то другом измерении… Сгустившиеся в нижних чакрах энергии рвались наружу… Я незаметно поднес к губам тыльную часть кисти и очень больно укусил себя. Это не помогало. Сразу вспомнился рассказ Льва Толстого «Отец Сергий». Там отшельник в отчаянном смирении отхватил топором собственный палец, лишь бы освободиться от наваждения случайно попавшей к нему в келью соблазнительницы. Но на такой подвиг я лично не мог решиться, хотя уже стал ощупывать висящий на поясе акулий нож. Совсем неожиданно для себя (и это совсем не в моей манере делать больно женщине) я сильно стиснул зубами литую Эвкину грудь. Однако она молчала, видимо доказывая и мне свою волю… Осторожно взглянув на ее лицо, я увидел в ее глазах торжество… и вовремя опомнился, ведь следы от зубов наверняка обнаружил бы Отто.

– Не надо, – сказал я. – Это бы ему не понравилось…

– Наоборот, он же тантрик. От тебя через меня к нему сейчас идет большой поток энергии. А тебе разве плохо со мной?

Я не успел ей ответить. Мы услышали далекий пронзительный крик:

– А-а-а!!!

Она вскочила:

– Это Отто! С ним что-то случилось!

Эвка спрыгнула в воду и красивым быстрым кролем поплыла к стоянке. Последовав за ней, я достиг берега намного позже. Ох, как она плавала! Отто прыгал на берегу на одной ноге. Оказалось, он наступил на морского ежа. Но какое совпадение! Как будто он наблюдал за нами! Но мы ведь были далеко за скалами… Или он также умеет переносить сознание на расстояние? А впрочем, вероятно, это просто интуитивное видение, которому открыты многие люди. Мне захотелось узнать о тех потоках энергии, о которых говорила Эвка…

Я готовлю гребешков. Мы с Эвкой усадили Отто и осмотрели его правую стопу, в которой засела целая туча обломанных ежовых игл. Отто морщился, но терпел, видно было, что ему очень больно. Я сказал, что если не выковырять обломки чем-нибудь острым, например продезинфицированной на костре иглой, то болеть будет долго, может быть, месяц. У меня так было когда-то.

Отто категорически запретил вмешиваться в свою ногу.

– Хорошо, – сказал я, – как знаешь.

Эвка перебинтовала его.

Я тем временем принялся за приготовление гребешка.

– Ребята, вот этот вид моллюсков настоящее объедение, – сказал я, высыпая раковины на подстилку возле палатки.

– Гребешок? – хитро спросила Эвка.

– Да.

– Откуда ты знаешь?

– От верблюда. – Я ухмыльнулся.

– И как ты их будешь готовить?

– А сейчас увидите.

Я набрал сухих сучьев и палок, которых было в достатке выброшено волнами на берег, развел костер, а когда остались только жаркие угли, выложил над ними слегка уплощенные камни-голыши. Сильно разогрев, я близко сдвинул их друг к другу, и тогда над углями образовался неровный, но подходящий для выкладывания моллюсков стол. А уж на раскаленных камнях раковины раскрылись быстро. Я не стал передерживать нежнейшее мясо. Как только, разогреваясь, оно стало сжиматься, я поснимал одну за другой раковины и выложил их на тканевую салфетку, украсив по бокам кружочками сочной папайи.

– Вот, самое полезное блюдо! – сказал я. – Гребешок в собственном соку.

Эвка была в восторге. Блюдо ей очень понравилось. Она хвалила меня за мои кулинарные способности и подливала нам с повеселевшим Отто домашний шнапс.

Возвращение к выставленному бую. Я знал, что групер с обрывком лески во рту будет некоторое время сидеть в гроте. Но голод не тетка – всем надо питаться. Выждав два дня, я собрался плыть к бую. Эвка меня остановила, сказав, что одному уплывать далеко в море нельзя. Здесь, как в горах, всегда нужно идти в связке. И это была правда. Пока спокойно плыли, я продумывал тактику поимки групера. В садке на поясе плавали живцы, пойманные у берега. На них (если их все время шевелить, чтобы они хаотично плавали) он быстрее среагирует. А что касается лежащего на поверхности моря человека, то на него донная рыба обычно не обращает внимания, видимо принимая за какое-то укрытие, если, конечно, он лежит тихо.

Когда добрались до места и по береговым ориентирам нашли буй, я попросил Эвку отплыть от меня подальше. Потом распластался на воде, всматриваясь через маску в нижнюю часть скалы. Там было пусто, только заметил контуры бурой звезды на песке и колонию мидий на скале. Наживив оснастку, опустил рыбку ко дну. Групер появился не сразу. Его большая голова показалась из-под скалы только спустя минут десять. Он сделал полукруг вокруг рыбки и, открыв огромную пасть, втянул ее в себя. Началась борьба. Я удерживал равновесие, бешено работая ластами. Эвка бросилась ко мне на помощь, но я попросил не мешать, и она послушно отплыла. Была трудно, однако двадцать минут борьбы измотали рыбу. Удалось подвести ее к поверхности, оглушить и продеть через жабры кукан.

Когда все было кончено, Эвка, настороженно глядя в воду, где едва шевелил плавниками притороченный групер, воскликнула:

– Вот это победа! Сколько он весит?