Текст книги "Девятая рота"

Глава семнадцатая

В субботу утром парней на работу никто не гнал, и в каюте раздавалось только мирное посапывание и похрапывание уставших от мирских забот практикантов. Сейчас они честно исполняли свой долг, отсыпаясь после тяжких трудовых будней, потому что для них суббота и воскресенье являлись законными днями отдыха.

Вот только осторожно вошедший в каюту вахтенный растолкал Лёньку.

Тот спросонья никак не мог понять, для чего его будят, но вахтенный выполнял свою работу и без злобы, доходчиво пояснил раннюю побудку:

– Харе дрыхнуть. На вахту вставай, – и, исполнив ритуал побудки, так же тихо вышел из каюты.

Тут уже Лёнька вспомнил, что ему, точно, надо идти на вахту. Об этом его ещё вчера известил Колян.

На что Лёнька нерешительно возразил:

– Так завтра же суббота…

– Какая, к чёрту, суббота? – удивился Колян. – Вахта – это дело святое. Для неё нет ни суббот, ни воскресений. Потом, в отпуске, всё наверстаем. – И, представив себе долгожданный отпуск, потянулся до хруста в костях. – Вот там-то я точно отвяжусь по полной! – Но, увидев удивлённый Лёнькин взгляд, предупредил: – Так что ты утром не удивляйся, что тебя придут поднимать.

Поэтому, вспомнив вчерашний разговор, Лёнька скинул с себя чары сна и спрыгнул на палубу. Прохладный линолеум охладил его ещё тёплые со сна пятки, и он, прихватив полотенце с зубной пастой и щёткой, вышел в коридор.

Подниматься по команде у него уже давно вошло в привычку. Вездесущий старшина дотошно контролировал процесс подъёма, поэтому запоздавших ждали «награды» в виде нарядов вне очереди. А это – заведомые пропуски в процессе обучения, которые для некоторых его друзей заканчивались печально. Даже иногда и отчислением из училища.

Но Лёнька успешно прошёл первые два этапа обучения, и поэтому мелочи в виде раннего подъёма по утрам для него уже были не критичными.

В училище первый курс ребята в шутку называли «Приказано выжить», и он не только выжил, а даже имел значительные успехи в спорте и только одну тройку по высшей математике.

Второй курс в курсантской среде назывался «Они не пройдут». Так Лёнька победил всех своих врагов в виде физики, теоретической механики, сопромата и, оставив их у себя за плечами, успешно перешёл на третий этап под названием «Весёлые ребята», хотя что-то он пока тут никакого веселья не видел, а эта «весёлость» выливалась у него только в коросту и язвы на руках.

Но Лёнька от этого не унывал и не впал в панику, а принял как неизбежную действительность. Тем более что пацаны убеждали его, что всё это временно, что скоро кожа на руках привыкнет к соляре, мазуту и прочей пакости.

С такими мыслями он умылся, позавтракал и пришёл в котельное отделение.

Колян там уже принимал вахту у другого котельного машиниста, вахта которого была с четырёх до восьми утра.

Смерив Лёньку испепеляющим взглядом, Колян ехидно заметил:

– Чё-то ты, студент, тут совсем рамсы попутал, что ли? Смотри-ка ты на него!.. – попытался он обратиться за поддержкой к сдающему вахту машинисту.

Но Женька, не желая встревать в бои местного значения, только махнул рукой:

– Всё. Пока. Короче, всё по-прежнему. Давай, – и, махнув Коляну рукой, вышел из котельного помещения.

Не получив поддержки, Колян сдулся и уже спокойно подошёл к Лёньке:

– Ты это, Лёнь, пораньше чутка приходи, – миролюбиво попросил он и пояснил: – Ведь всё осмотреть же надо.

Лёнька прекрасно понимал Коляна и, чувствуя за собой вину за опоздание, попросил:

– А ты покажи, что мне осматривать надо, и я не буду тогда опаздывать, а буду тебе докладывать.

От такой лести, что Коляна признают за начальника, тот расплылся в довольной улыбке и махнул Лёньке рукой:

– Айда, покажу тебе всё.

Колян и в самом деле объяснил Лёньке многие нюансы в работе котельной установки. Для Лёньки всё, о чём рассказывал Колян, стало открытием. Ведь до этого в такие тонкости его никто и никогда не посвящал, и всё, о чём говорил Колян, у него начало перемешиваться в голове. На этот случай Лёнька в кармане всегда держал блокнот, где старался записывать все изречения Коляна. Ну а для того это было как масло в кашу. Он после каждого очередного указания или объяснения делал паузу, наблюдая, как Лёнька записывает его слова.

Обойдя всю котельную и показав основные принципы её обслуживания, Колян подвёл Лёньку к форсунке и важно объявил:

– Ну а как наш «Монарх» запускается, я тебе позжее расскажу. Сейчас в работе утили, и это тебе ещё рано знать. Сейчас тебе хватит и того, что я уже рассказал.

Лёнька, понимая, что Колян важничает не со зла, а для общего дела, послушно с ним соглашался.

– А сейчас, – прервал свои объяснения Колян, – я пойду займусь делами. Второй мне тут задание дал. Не Женьке, а мне! – И, задрав над головой указательный палец, потряс им.

При этом от гордости Коляна чуть ли не распёрло, и он, ловко оперируя этим указательным пальцем, приказал Лёньке:

– А ты тут следи за уровнем воды да почаще проверяй тёплый ящик.

С этим главный начальник котельных агрегатов развернулся и удалился куда-то наверх.

Лёнька даже представил себе, куда это изволил отчалить важный Колян.

Когда вчера он, чтобы полюбоваться на морские просторы, пробрался на вершину трубы, то, к своему удивлению, заметил, что одна из отремонтированных им раскладушек стоит в разложенном состоянии и в изголовье её возлежит небольшой валик, который кто-то использовал вместо подушки.

Проследив взглядом за удаляющимся Коляном, Лёнька усмехнулся и приступил к выполнению своих обязанностей.

Борзеть, как Колян, он не собирался, потому что не это прививали ему в училище строгие старшины и командиры.

Колян, покончив с «неотложными делами» в районе раскладушек, через пару часов вернулся и тогда уже действительно занялся тем, что поручил ему сделать второй механик.

Следовало отдать должное Коляну: он не принуждал Лёньку ни к каким работам, а поручил только вести контроль за работой механизмов.

Да и Лёньке было не до Коляна и особенно до того, где тот пропадает. Он занимался новым, интересным для себя делом.

На удивление, вахта прошла быстро, и довольный Лёнька вернулся в каюту.

Василий с Мишей и Серёгой, посматривая на него даже с некоторой завистью, встретили вопросом:

– Чё, отстоял вахту?

– Ага, – безразлично кивнул Лёнька, снимая перепачканные бинты, чтобы отмыть ладони.

– Вот так вот, – недовольно пробурчал Миша, – он только что пришёл на пароход – и его сразу на вахту, а меня – в льяла… Меня даже с такими же руками и то никуда не пустили…

– Так ты и провалялся неделю в койке, – хмыкнул Серёга. – А Лёнька хоть при деле.

Осторожно отмыв руки, Лёнька намазал их мазью, выданной ему докториной, и попросил Василия:

– Вась, помоги забинтоваться.

Василий не отказал Лёньке в просьбе, при этом предупредив во время бинтования:

– Ты тут здорово не задерживайся, а давай быстренько дуй на обед. Там для вахты специальный стол накрывают. Если не успеешь, буфетчица всё уберёт и голодный останешься до ужина.

После получения такой срочной вводной Лёньку из каюты смыло, будто сквозняком.

И в самом деле, за столом, где обедала вахта, свободным оставалось только одно место.

Увидев Лёньку, Колян, вновь изобразив из себя начальника, махнул ему рукой:

– Где тебя носит, студент? Давай садись. А то вон Ольга, – он кивнул в сторону буфетной, – уже собралась всё тут убирать. – А парням, которые были сосредоточены на своих тарелках, вальяжно пояснил: – Это мой дублёр. Второй назначил его ко мне.

Парни безразлично осмотрели вновь прибывшего дублёра, но были настолько увлечены обедом, что эмоций Коляна не разделили. Ну дублёр так дублёр. Мало ли что в жизни происходит.

Для Лёньки зазнайство Коляна уже ничего не значило, поэтому он, устроившись за столом, с удовольствием умял мясной суп и вместительную тарелку бефстроганова с гарниром, запив всё это дело вкуснейшим компотом.

Поблагодарив буфетчицу, он вернулся в каюту.

Парни занимались своими делами, а Василий, увидев Лёньку, поделился с ним планами на сегодняшний вечер.

– Сегодня суббота, – начал он издалека.

– Ну то, что суббота, я с утра знаю, – пожал плечами Лёнька, но намёк Василия его заинтересовал. – И что такого, что суббота? – Ему было всё-таки интересно, для чего Василий начал этот разговор.

– А то, что по субботам и воскресеньям в музыкальном салоне у нас проходят танцы, – попытался пояснить значимость субботы Василий.

– О! Танцы – это хорошо, – довольно покрутил головой Лёнька и переспросил: – Под магнитофон, что ли?

– Раньше здесь было всё под магнитофон, – хмыкнул Василий. – А сейчас наш ансамбль на танцах играет.

– Какой ансамбль? – не понял его Лёнька.

– Наш ансамбль, ротный, – рассмеялся Василий, довольный тем, что в очередной раз удивил Лёньку.

Справившись с невольным удивлением, Лёнька вспомнил:

– В нашей роте тоже были парни, которые играли на вечерах в училище. Ансамбль назывался «Дельфины». Мы с парнями из кубрика после первого курса собрались и поехали в Лазаревскую, под Сочи. Так они тоже туда приехали со всем своим инструментом, а мы бесплатно ходили к ним на танцы. С такими классными девчонками познакомились тогда… – От воспоминаний Лёнька даже зажмурился, на тут же разочарованно цыкнул: – Только парни наши так увлеклись своей музыкой, что их почти всех отчислили со второго курса. – И пояснил: – Не смогли они сдать экзамены. Пропусков у них было очень много.

– А-а-а, – протянул Василий. – Наши – нет. Все учатся хорошо. Парни у нас не халям-балям – дело своё знают. А ансамбль называется «Каравелла». Правда, Юры Косенюка нет. – Но, увидев непонимающий взгляд Лёньки, Василий пояснил: – Он со второй группы и на бас гитаре играет. Его на практику на «Байкал» отправили. А он сейчас с Находки на Японию ходит, – гордясь другом, поведал Василий. – Зато все остальные ребята тут. Олег Гоменюк так на ударнике выдаёт – одно загляденье! Даже битловские песни исполняет. Серёга Кобелев – виртуоз на ёнике, а Женя Дудин – на соло-гитаре. На бас-гитаре привлекли играть какого-то чернявого парня из экипажа. Вот вечерами они его и тренируют. Вроде бы у них что-то получается. Сегодня проверим и оценим, – потирая руки, делился Василий.

Лёнька по прежним встречам с парнями представлял, о ком говорит Васька, но чтобы они ещё и играли – об этом ему никто не говорил.

Поняв, что можно посмотреть и послушать игру ребят, Лёнька тут же предложил Василию:

– А давай сходим послушаем, как парни играют! – И, чуть ли не подскочив со стула, собрался бежать из каюты.

– Да подожди ты! – удержал его Василий. – Успеешь ещё наслушаться да натанцеваться. Они сейчас там закрылись и никого не пускают к себе, чтобы не мешали. Тем более что пассажирский помощник нам не запрещает ходить на танцы, ведь это же наш ансамбль! – При этом Василий гордо расправил плечи. – В семь часов вечера они только начнутся. Так что расслабься и дыши ровно, – пошутил он и откинулся у себя на койке, но через пару минут после некоторых размышлений добавил: – Тем более что в носовых каютах на нашей палубе девчонки живут. Правда, школьницы, но потанцевать с ними будет можно. Ну и не только, – весомо закончил свою мысль Василий.

С соседней койки усмехнулся Серёга:

– Ты, Вась, там губу сильно не раскатывай. Школьницы ведь они. В десятый класс только перешли.

– А-а, точно, – вспомнил Лёнька девчонок, визжавших и кричавших во время прохождения пролива Лаперуза. – Видел я их.

– Во-во, – подтвердил Серёга и рассмеялся: – Потянуло Васю на малолеток! – Отчего они с Мишей дружно расхохотались.

От полученной информации Лёньке не сиделось на месте, и он решил сходить и посмотреть на музыкальный салон и репетицию ребят. Все остальные дни он занимался совсем другими делами, и осмотреть место, где проводят вечера пассажиры, у него не получалось.

Выйдя из каюты, он поднялся на главную палубу и вышел в центральный холл.

Им оказалось просторное помещение, из которого к корме тянулись два длинных коридора с каютами первого класса, а с обеих бортов расположились выходы на прогулочную палубу.

У каждого выхода было встроено помещение для вахтенной номерной. В рейсе там сидела девушка, отвечающая за порядок, а около неё всегда крутились парни. Лёнька вначале подумал, что это ухажёры этих девчонок, а потом ему разъяснили, что это вахтенные пожарные матросы. Сидеть им не полагалось, поэтому они постоянно делали обходы помещений. Частенько около администраторской отирались пассажирский помощник или хозяйственный помощник. Обязанностей их Лёнька не знал, но вид этих двух важных персон его впечатлил.

Оба всегда в безупречно отглаженной форме. Из раскрытых воротов синих форменных тужурок эффектно выглядывают белые рубашки с аккуратными чёрными галстуками. Их вид вызывал невольное уважение, а от проникновенных взоров этих блюстителей порядка невозможно было нигде укрыться. Создавалось впечатление, что важнее и главнее этих двух персон на судне нет. Только вот количество тоненьких золотых полосочек на погонах показывало, что не такие уж они и большие начальники. Но об этом знали только просвещённые, а для остальных главнее на лайнере никого не существовало.

Сейчас никого из этих важняков у администраторской не наблюдалось. Стеклянные матовые двери в музыкальный салон оказались закрыты, и из него доносились звуки гитар и дробь ударной установки. Лёнька подошёл к дверям и попытался сквозь матовые разводы стекла рассмотреть, что же делается внутри салона, но разглядеть, что там делается, у него не получилось. Тогда для верности он подёргал двери, но они не открывались, так как оказались запертыми изнутри.

Неожиданно Лёнька услышал звонкий девичий голос:

– Молодой человек! Не надо дёргать двери. Там идёт репетиция.

Лёнька обернулся на голос и увидел, что к нему обращается выглядывающая из администраторской девушка в форме.

Подойдя ближе, он, кивнув в сторону музыкального салона, поинтересовался:

– А чего это они закрыты?

– Там репетиция идёт, – поджав губки и пытаясь выглядеть строгой, пояснила девушка.

Лёнька облокотился на стойку и без стеснения принялся разглядывать её. Девушка оказалась настолько хороша собой, что от неё трудно было отвести взгляд.

Пышные, заплетённые в тугую косу каштановые волосы украшали её небольшую аккуратную головку.

Высокий чистый лоб, большущие голубые глаза, тоненький аккуратный носик и выразительные яркие губы непроизвольно привлекли Лёнькино внимание, и он, ошарашенный такой красотой, беззастенчиво рассматривал девушку.

От его пытливого взгляда она застеснялась и потупилась. Белая кожа на щеках вспыхнула ярким румянцем, но, справившись со смущением, девушка вновь принялась изображать из себя хозяйку положения. Проглотив комок смущения и откашлялась, она уже тише повторила:

– Не надо туда ломиться. Там репетиция идёт.

– Что за репетиция? – изобразив непонимание, Лёнька не сводил с девушки глаз.

Ему было безразлично, что говорила девушка, потому что хотелось только одного – чтобы она говорила как можно дольше, и тогда он имел бы возможность любоваться ею.

– Обычная репетиция. – У девушки при этих словах сделалось раздражённое выражение лица, но от этого она стала ещё привлекательнее, и Лёнька, чтобы продолжить разговор, уже поставил оба локтя на стойку.

Но девушка, изо всех сил стараясь изобразить из себя олицетворение порядка, попыталась прекратить разговор со своевольным пассажиром:

– Идите к себе в каюту и ждите. Вечером здесь будут танцы, поэтому ансамбль сейчас репетирует. В семь часов вечера приходите, а сейчас не стойте здесь. Нам запрещено разговаривать с пассажирами. А если это увидит пассажирский помощник, то у меня могут быть неприятности. – Она подняла на Лёньку огромные глаза цвета весеннего неба и уже не сводила с него требовательного взгляда.

Но такие приёмчики давно перестали оказывать воздействие на Лёньку, поэтому он, уже положив голову на сжатые кулаки, возразил:

– А если я хочу с вами познакомиться, мне тоже надо уйти?

От его проникновенного голоса, пониженного до густого баритона, и наивного взгляда девушка потупилась, но тут же подняла на него глаза и строго отчеканила:

– Ну а если так, то тем более вам следует уйти…

– Но хотя бы разрешите мне узнать, как вас зовут, перед тем как я вас покину, – не отставал от девушки Лёнька, хотя уже давно прочитал на небольшой рамочке, прикреплённой к блузке, её имя.

Но перевести взгляд на уровень таблички он постеснялся, потому что девичья грудь уж очень эффектно вздымалась под безукоризненно белой блузкой, а рамочка на ней лежала почти горизонтально. Но девушка, видимо, не понимая незадачливого ухажёра, раздражённо указала пальцем на табличку:

– Валя меня зовут! Вам что-нибудь ещё надо?

– Не-не-не! – выставив перед собой обе ладони, заверил девушку Лёнька, но, что-то вспомнив, добавил: – А вы вечером на танцы придёте?

– Нет, не приду, – строго отрезала Валя и уже мягче пояснила: – Нам не разрешается появляться в зоне отдыха пассажиров.

– Понятно, – разочарованно протянул Лёнька и мечтательно добавил: – А так бы хотелось потанцевать с вами…

– Да вы что? – естественно удивилась Валентина. – Но это будет возможно только на берегу. Здесь нам нельзя… – И, как бы опомнившись от затянувшейся беседы, довольно резко произнесла: – И вообще, кто вы такой, чтобы я с вами танцевала?

– Я? Никто… – широко улыбнувшись и расставив обе ладони, ответил Лёнька. – Я просто тот человек, которому вы понравились, – честно сознался он, добавив при этом: – И зовут меня Леонид.

На что Валентина только замахала на него руками:

– Идите, идите, Леонид, а то неровен час пассажирский помощник придёт, тогда я уже точно проблем не оберусь.

– Ухожу, ухожу! – пожал плечами Лёнька и пожелал: – Спокойной вахты! – Но, увидев удивлённый взгляд Валентины, улыбаясь, пояснил: – Конечно же, вашей вахты.

В каюте на его ошарашенный вид сразу обратил внимание Василий.

– Ты чё это, Лёнь, такой?.. – Василий удивлённо посмотрел на Лёньку.

– Какой такой? – не понял его Лёнька.

– А вот такой, – покрутил у виска растопыренной ладонью Василий.

– А-а, это… – понял Лёнька, на что намекает Василий. – Я тут в администраторской такую девушку увидел… – чуть ли не пропел он и, мечтательно закатив глаза, покачал головой. – Мечта, а не девушка!

– Валентину, что ли? – фыркнул Василий.

– Ага, её, – кивнул головой Лёнька, удивившись пониманию Василия.

– Ха! – хохотнул тот. – Ты не первый тут такой. Пассажирский помощник такие клинья к ней подбивает… – Василий со знанием дела покачал головой и предупредил Лёньку: – Ты будь повнимательнее, а то потом хлопот не оберёшься. А она – девка-кремень. Недавно только после «танкового» училища здесь и ни с кем шуры-муры не крутит.

– Какого танкового? – не понял Лёнька.

– А-а, это мы так называем СПТУ в Находке. – И, посмотрев на озадаченного Лёньку, рассмеялся: – У нас в шутку так его называют. Там готовят поваров, официанток, бортпроводниц. Одним словом, торгово-кулинарное училище. Поэтому этих девчонок все называют «танкистками».

– Понятно, – отмахнулся от шуток Василия Лёнька.

От впечатлений после разговора с Валей он ещё не отошёл. Её образ так и не уходил из его памяти, поэтому ему было не до всяческих терминов, которые пытался объяснить ему Василий.

Пропустив всё мимо ушей, он забрался к себе на койку, не желая растерять в памяти образ Вали, но молодость победила. Он сразу же уснул и только перед самым ужином его растолкал Сергей.

После ужина парни принялись готовиться к вечерним танцам. Хорошо, что у них в коридоре находилась бытовая комната, где можно было погладить. Лёнька занял очередь в бытовку и, терпеливо ожидая, когда очередной любитель острых стрелок на брюках добьётся их совершенства, трепался с парнями о предстоящем вечере.

Олегу Гоменюку, который заглянул к ним, парни безоговорочно позволили погладить без очереди. Ведь это же был знаменитый ударник ансамбля «Каравелла»! Миша, который толкался в очереди, поделился с Лёнькой:

– Знаешь, как Олег битловские песни исполняет?

– Ну и как? – тот в ожидании ответа уставился на него.

– О-о… – протянул Миша, не желая разрушить интригу. – Да сами «Битлы» так не могут петь. Короче, чё я тебе об этом трендеть буду… Сам скоро всё увидишь.

С таким нетерпеливым чувством ожидания чего-то невероятного Лёнька с парнями поднялся в музыкальный салон.

Верхний свет в салоне оказался выключен, шторки на всех окнах задёрнуты, и только настенные бра освещали небольшое пространство вокруг себя, создавая интимную атмосферу. Так что тех, кто находился в глубине салона, можно было разглядеть с некоторым трудом.

Парни, зайдя в салон, сразу завернули в самый освещённый угол и устроились на свободных стульях и креслах.

Лёнька нетерпеливо оглядывался в ожидании какого-то чуда.

Метрах в десяти от него находилась сцена. Слева за ударной установкой сидел Олег. Он с нетерпением перебирал в руках барабанные палочки, временами нанося удары по нескольким выставленным полукругом барабанам.

В шаге перед ним стоял синтезатор, на котором Сергей Кобелев что-то наигрывал. Женя Дудин перебирал струны соло-гитары, настраивая её, а чернявый высокий парень из палубной команды с бас-гитарой что-то спрашивал у него. Салон заполняла какофония звуков от электронных инструментов.

Справа, рядом со сценой, в креслах вокруг небольших столиков устроилась группа девчонок, возле которых Лёнька заметил Борю Гейна с Серёгой Веденёвым. Они о чём-то весело разговаривали.

Но ровно в семь часов на небольшую сцену к музыкантам поднялся пассажирский помощник.

Развернувшись к залу, он подал рукой знак чтобы музыканты прекратили играть и взял микрофон в руки.

– Уважаемые пассажиры… – Голос пассажирского помощника оглушил всех присутствующих, а пронзительный скрип из микрофона заставил невольно зажать уши ладонями.

Пассажирский помощник в недоумении посмотрел на Сергея. Тот спокойно подошёл к распределительной колонке и, подкрутив на ней пару рычажков, вопросительно посмотрел на пассажирского помощника.

Тот, без слов поняв Серёгу, вновь начал свою речь:

– Уважаемые пассажиры! – начал он и, вопросительно посмотрев на микрофон, как тот отреагирует на его речь, продолжил: – Сегодня суббота, и по традиции мы начинаем нашу музыкальную программу. Ансамбль «Каравелла» нам в этом поможет! Поприветствуйте этих замечательных молодых людей, которые постараются сделать всё, чтобы сегодняшний вечер навсегда остался в ваших сердцах. Поприветствуем наших парней! – И помощник широким жестом показал на музыкантов. На что Олег отреагировал зажигательной дробью ударной установки.

Зал взорвался аплодисментами, а помощник продолжил:

– Наши парни исполнят множество современных песен, а также песни известного ансамбля «Битлз»! – на высокой ноте закончил пассажирский помощник. – А теперь я уступаю место музыкантам ансамбля «Каравелла», а вы можете под их музыку отдыхать и танцевать. – И, слегка понизив голос, попросил: – Но ко всем присутствующим будет очень большая просьба соблюдать порядок и уважать труд наших музыкантов. – И тут же, как профессиональный конферансье, продолжил: – А теперь мы начинаем!

Пассажирский помощник установил микрофон на стойку и сошёл со сцены, а ребята начали первую композицию.

Женя Дудин взял первые аккорды и запел в микрофон популярную уже несколько лет песню «Синий иней». Над сценой в такт музыке замигало множество разноцветных фонариков и засверкал переливами стеклянный, подвешенный над самой сценой шар, а отразившиеся от него лучи света оживили салон, пробиваясь в самые затенённые уголки.

Девчонки из тёмного правого угла тут же выскочили на площадку перед сценой и с визгами принялись лихо танцевать.

Лёнька наклонился к Василию и, стараясь пересилить звуки музыки, прокричал ему на ухо:

– А ты говорил, что это школьницы-малолетки. Смотри на них, что они выделывают!

Василий обернулся к нему:

– А я чё говорил! Развлечься можно будет! – и пошёл к танцующим ребятам.

За «Синим инеем» последовало ещё несколько энергичных песен, под которые Лёнька в своё время и сам на танцах зажигал.

Неожиданно парни сменили репертуар и начали с песни ансамбля «Голубые гитары» «Первый поцелуй».

Слова этой известной песни пронизали музыкальный салон, а особенно после того, как Женя чуть ли не прорыдал: «Как же это всё, как же это всё мы не сберегли с тобой…», Боря с Серёгой взяли за руки девчонок и вывели их в центр салона.

Они медленно раскачивались в танце под душещипательную мелодию. Тут Лёнька неожиданно для себя обнаружил, что на том месте, где сидела красивая высокая девушка, с которой сейчас танцевал Боря, скромно осталась сидеть худенькая девчушка, чем-то отдалённо напоминающая Светку.

Такое же утончённое личико с заострённым носиком, такие же русые волосы, волнами спадающие на худенькие плечи.

Поначалу он ничего не понял, а когда пристальнее пригляделся, то до него дошло, что это никакая не Светка, а обычная девчонка-подросток, отдалённо напоминающая её.

Какой-то внутренний червячок зашевелился у него в глубине души, а когда Женя перешёл на следующую песню Ободзинского «Жёлтый дождь», то Лёнька не выдержал – поднялся, пересёк зал салона и подошёл к девчонке.

Наклонился и, чтобы его было лучше слышно, громко предложил:

– Пойдём потанцуем… – От его слов девчонка приподняла голову, глаза у неё округлились, а лицо залилось краской, но Лёнька, наклонив ещё ниже голову и снизив тембр голоса до минимума, уже попросил: – Я очень тебя прошу! – И, заглянув в самую глубину глаз ошарашенной девчонки, протянул ей руку, ожидая, пока она поднимется и пойдёт с ним на танец.

Та, ничего не понимая, автоматически вложила свою холодную ладошку в его руку и встала с кресла.

В это время Женя продолжал петь пронзительную песню Ободзинского «Жёлтый дождь», а девчонка, обалдевшая от её слов и проникновенной мелодии, осталась в Лёнькиных руках, подчиняясь ему каждым своим движением. А особенно, когда в салоне послышалось: «…Пропадаю в этот вечер я…» и «…Я бы взял твои ладони и губами прикоснулся…», тут уж и слова оказались лишними, потому что эти ладони Лёнька держал в руках и отогревал своим теплом.

Девчонку отпускать он не собирался, ему почему-то стало с ней тепло и уютно, даже несмотря на холодные ладошки, которые от танца к танцу становились всё теплее и теплее, а нерешительный взгляд пропал, и на него уже смотрели озорные глазки, исподтишка изучающие своего кавалера.

Поняв, что девчонка его больше не боится и освоилась, Лёнька, как бы между прочим поинтересовался:

– Мы с тобой уже три танца станцевали, а я всё не знаю, как тебя зовут… И вообще, ты умеешь говорить? – пошутил он.

Девчонка от его слов непроизвольно охнула, и у неё вырвалось:

– Да…

– Ну вот и отлично! Я – Лёня, – доброжелательно улыбнулся Лёнька. – Ну а тебя как зовут?

Девчонка подняла на Лёньку чистейшей воды, как летние озёра, глаза, и с губ у неё сорвалось:

– А я Галя…

– Отлично, Галя! – радостно заключил Лёнька. – Танцевать будем дальше?

– Да… – так же еле слышно различил Лёнька ответ из её губ.

Но тут неожиданно уставшие музыканты объявили перерыв, а Лёнька отвёл Галю к креслу, в котором она прежде сидела.

Посадив Галю, Лёнька как можно вежливее спросил:

– А ты никуда не уйдёшь?

– Нет, – опять еле слышно сорвалось с её губ, а в глазах сияющие искорки только и говорили: «Никуда я не уйду, я буду здесь».

– Ну, тогда я отойду к своим друзьям, – кивнул в сторону друзей Лёнька, но тут почувствовал на своём плече чью-то руку.

Оглянувшись, он увидел, что это был Боря.

– Что случилось? – недовольно отреагировал Лёнька на этот панибратский жест, движением плеча скидывая руку Бориса.

– Ничего, – миролюбиво проговорил Боря и кивнул в сторону выхода из салона: – Выйдем?

– Пошли, – ухмыльнулся Лёнька, зная, что такие приглашения частенько добром не заканчиваются.

Хотя Боря и был на полголовы выше его, но в плечах узковат, и рука его, которую Лёнька стряхнул со своего плеча, особой силой не обладала.

Выйдя из салона, он обернулся к идущим следом Борису и Сергею.

– И чего надо? – Он исподлобья посмотрел на сопровождающих, а в его голосе не ощущалось ни единой дружественной нотки.

– Да ничего нам от тебя не надо, – успокоил Боря приготовившегося к обороне Лёньку. – Просто хочу обратить твоё внимание на то, что эти девчонки, – он кивнул на оставшийся за спиной салон, – школьницы.

– Ну и что, что школьницы, – усмехнулся Лёнька. – Что, с ними и поговорить нельзя, что ли? Ты вон, я смотрю, самую лучшую красавицу оторвал… И ничего. – Криво усмехаясь, Лёнька не отводил взгляда от пытливых глаз Бориса.

– Ну то, что я танцую с ней – это ничего не значит. Я знаю, что делаю…

– Ну и я знаю, – прервал его Лёнька. – И не беспокойся. Здесь, – Лёнька указательным пальцем ткнул себе под ноги, – я никого не подведу, а с малолетками я сам знаю, как себя вести.

– Ну если знаешь, – так же миролюбиво продолжил Борис, – то это замечательно. Только не забывай о своих словах. – Он попытался хлопнуть Лёньку по плечу, но тот, сделав небольшой финт плечом, избежал этого, и рука Бориса пролетела мимо.

Удивление скользнуло в глазах Бориса, но, моментально с этим справившись, он развернулся и ушёл в салон.

Настроение от встречи с будущими однокашниками напрочь испортилось. Возвращаться в салон расхотелось, лицо пылало, а кулаки сами собой то сжимались, то разжимались. Но, справившись с минутным бешенством, Лёнька вышел на прогулочную палубу правого борта.

Прохладный ветер, гуляющий по ней, охладил его. А когда он прошёлся от её начала до конца несколько раз, то и мысли пришли в порядок.

Он сам себя уговорил, что ничего особенного не произошло, просто парни захотели предупредить его, чтобы он не лез куда не надо, ведь он же здесь новенький. Да, именно новенький – и в их коллективе, и на судне. И это надо воспринять как должное, если ты собрался с этими парнями продолжать учиться, дружить, да и просто жить в одной роте.

По своему предыдущему опыту Лёнька прекрасно это понимал.

Особенно его успокоила шуршащая волна за бортом судна, убегающая куда-то вдаль, за корму. А последние лучи блеклого солнца, прячущегося в белёсые облака, застилающие весь горизонт, уже не грели, а только говорили, что сегодняшний день подходит к концу и скоро мир покроет мрак ночи.

Но Лёньке вновь захотелось почувствовать прелесть дня и радость жизни, поэтому он стряхнул хандру, навалившуюся на него, и вернулся в музыкальный салон.

Там всё шло своим чередом. Олег, отбивая ритм на ударной установке, пел одну из песен «Битлз». Пел он отлично, да ещё и на английском языке.

Под мелодию «Let it be» Лёнька уселся в свободное кресло и бесцельно смотрел на танцующих парней и девчонок.