Текст книги "Алые маки «Арваза». Южная граница: люди, события, факты (1970-2000 гг.)"

Социология и анализ морально-психологического климата в воинских коллективах давал богатую пищу для размышлений, промежуточных выводов. Но этого было мало. Жизнь постоянно вносила свои коррективы. При всем желании постоянно держать руку на пульсе тридцати шести подразделений было практически невозможно. В чем же выход? Для получения оперативной, объективной информации пришлось сформировать свой круг доверенных лиц, помощников и единомышленников, которые могли бы при необходимости постоянно «подсвечивать» ситуацию изнутри своих коллективов, информировать о назревающих негативных проблемах.

По собственному опыту знаю: большинство пограничников, особенно первого года службы, всегда заинтересованно откликались на внимание к ним со стороны офицера управления отряда, желающего установить с ними психологический контакт, доверительные отношения. В последующем важно было не «заморозить» эти отношения длительными паузами, стимулировать работу своих помощников. Вот почему одним из первых поручений, которые я дал своему инструктору по комсомольской работе политотдела отряда прапорщику Сергею Пушок, стало составление общего списка секретарей комитетов ВЛКСМ, инструкторов по комсомолу погранкомендатур, а также моих приближенных активистов с набором данных (заметок на полях). Они позволяли, скажем, не забыть поздравить именинников с днем рождения. Иногда с рождением ребенка (было и такое!), награждением знаками воинской доблести, комсомольскими наградами, постоянно взаимодействовать, иногда советоваться по некоторым вопросам.

По части последнего – предвижу ироничные взгляды. Дескать, офицеру советоваться с рядовым солдатом – не слишком ли? Скажу сразу: польза от этого была очевидной. С одной стороны, на месте солдату всегда виднее, что и как. С другой, срабатывал фактор чисто психологического характера, связанный с удовлетворением их здоровых амбиций. Всегда ведь приятно, когда твой начальник не только «шумит», требует, устраивает выволочки, но и проявляет заботу, человечность, оказывает знаки внимания.

Характер этих взаимоотношений позволял, скажем, моим активистам в круглосуточном режиме связаться со мной по телефону (включая домашний) и сообщить о возникшей серьезной проблеме. К примеру, однажды мне позвонили с пограничной заставы Вановская и попросили о личной встрече. Чувствуя неладное, я немедленно выехал в служебную командировку. Как оказалось, четверо военнослужащих, готовящихся к увольнению в запас, уговорили продавца военторга привезти им пару бутылок вина, чтобы отметить «100 дней до приказа». Помимо этого они стали напрягать мытьем полов и чисткой своего оружия солдат первого года службы.

Своевременно полученная информация позволила быстро нейтрализовать назревавший конфликт, не допустить ЧП, от которого мог бы серьезно пострадать весь коллектив заставы.

Моими стараниями инициатор попытки распития спиртного уже вскоре оказался в «хозвзводе», на ремонте системы канализационных стоков. Остальные получили дисциплинарные взыскания и «почетное» право уволиться в запас с последней партией. Кстати, по моему же ходатайству лишился своей «хлебной» должности и продавец военторга. Как ни старались его высокие покровители, никакие «связи» не помогли. Командование отряда добилось отстранения незадачливого продавца от занимаемой должности, позволявшей вести торговлю в воинских подразделениях границы.

В процессе последующей работы на «Вановской» мною, помимо прочего, был проведен комплекс воспитательных мероприятий, поскольку очень важно было не только взгреть административной «дубиной» провинившихся, но и убедить личный состав в том, что, во-первых, ни одно нарушение не окажется скрытым и безнаказанным, а во-вторых, лучше служить на совесть и избегать сомнительных соблазнов, чем рисковать потерять доброе имя и высокий статус коллектива в общеотрядном рейтинге. В этом смысле мне удалось добиться полного взаимопонимания, поскольку никто из военнослужащих-срочников не был заинтересован нести службу под постоянным жестким «колпаком» начальства, жить в атмосфере проблемного подразделения.

Уезжая с заставы, я крепко пожал руку своему помощнику и единомышленнику, поблагодарил за своевременный сигнал. С ним, кстати, мы поддерживали добрые, я бы сказал, товарищеские отношения, до самого его увольнения в запас.

Запомнился и еще один характерный пример. Поздно вечером мне позвонил комсомольский активист с пограничной заставы Куркулаб ефрейтор Сергей Онопко. Он сообщил, что его товарищ, Виктор К., выросший в неполной семье, сильно переживает по поводу тяжелой болезни матери и ее предстоящей операции. «Замкнулся, почти ничего не ест, уходит от общения». Пограничнику требовалась помощь, и незамедлительная.

Раздобыть желанный отпуск для Виктора оказалось делом непростым. Контрольный звонок офицера 4-го отделения штаба капитана Александра Александровича Кошелева в лечебное учреждение, где находилась на излечении мать солдата, подтвердил и факт ее болезни, и предстоящей операции. По моему ходатайству командиром части солдату был предоставлен краткосрочный отпуск с выездом на родину.

Вернувшись в часть, он долго тряс мою руку, благодарил, рассказывал о том, как после проведенной операции его мама быстро пошла на поправку.

– Знаете, – прощаясь, заявил он, – у меня как будто камень с души спал. Спасибо вам огромное за все! – И он быстро отвернулся, чтобы скрыть от меня накатившиеся на глаза слезы.

Отдельной благодарности, в том числе от меня лично, удостоился и ефрейтор Сергей Онопко: за человеческое участие, неравнодушие, готовность помочь своему товарищу.

Здесь важно добавить, что именно стрессовые ситуации, схожие с приведенным примером, нередко толкают солдат к спонтанным, непродуманным решениям. В частности, самовольному оставлению части, грубым нарушениям воинской дисциплины, вплоть до совершения преступлений. Можно ли избежать этого? Ответ очевиден. Зачастую всего-то нужно: элементарно выслушать человека, высказать ему свою товарищескую поддержку, проявить участие, попытаться помочь в трудную минуту. Но это возможно лишь в том случае, если коллектив не поражен коростой равнодушия, эгоизма, человеческой черствости.

Добрым словом вспоминая своих помощников по комсомольским делам, хочу отметить: абсолютное большинство из них по итогам службы были награждены знаками «Отличник погранвойск», воинской доблести, отмечены как мастера воинских специальностей. Многие по увольнении в запас получили положительные характеристики-рекомендации в высшие учебные заведения. Несколько человек успешно поступили в Высшую школу КГБ СССР в Москве, стали офицерами.

Ефрейтор Сергей Мова: «Память о границе всегда со мной!»

Впрочем, выбор профессии в данном случае совсем не главное. Кем бы ни трудились на «гражданке» воспитанники границы, они всегда сохраняли в себе надежность, бойцовский характер и, конечно же, добрую память о границе. Той, что поставила их на ноги, закалила, дала путевку в большую жизнь.

Выработанные мною правила работы с молодежными коллективами границы, естественно, были условными и проистекали из чисто субъективных ощущений, знаний и накопленного опыта. Порой они дополнялись моими старшими сослуживцами, начальниками, которым со стороны огрехи в моей работе были виднее. Скажем, однажды после подробного доклада на совещании политотдела по теме укрепления воинской и комсомольской дисциплины мой новый шеф подполковник Геннадий Федосеевич Максименко заметил: «С военнослужащими срочной службы все понятно, но почему из поля вашего зрения напрочь выпал офицерский состав и прапорщики-комсомольцы? А ведь там, судя по статистике нарушений и общей оценке политико-морального состояния, тоже непаханое поле проблем!»

«Да, тут шеф, безусловно, прав», – подумал я.

Пришлось вносить в намеченные планы коррективы, а критику начальника «намотать на ус».

Глава 17
Кнут и пряник как методы воспитания

Общение с офицерами застав, особенно молодыми, недавними выпускниками пограничных училищ, оказалось на удивление полезным и продуктивным. Мы часто допоздна коротали ночи в беседах о наболевшем, искали выходы из сложных ситуаций. Польза от этих «посиделок» была взаимной. Особенно с точки зрения получения дополнительной информации, ее анализа и реализации в практической деятельности. Со временем я так «нашкиперовался» глубоко въезжать в проблемы воинских коллективов, выявлять в них тревожные тенденции, что, когда возникала потребность дотошно разобраться в поступивших сигналах (в том числе по линии особого отдела), шеф частенько вызывал меня к себе, ставил задачи и требовал «правды и только правды».

И снова в командировку

Уже после года пребывания в должности комсомольского работника части я убедился в том, насколько широк и многообразен оказался диапазон моих прямых должностных обязанностей. Как член бюро Бахарденского райкома комсомола я постоянно курировал работу отрядов «Юный друг пограничника», функционировавших в большинстве средних школ приграничья, занимался военно-шефской работой. Нередко с первым секретарем райкома комсомола Муратом Непесовым мы выезжали в подшефные колхозы, на чабанские стоянки и фермы, чтобы посмотреть, как на практике осуществляется взаимодействие пограничников и молодежи приграничья в интересах надежной охраны государственной границы.

Случалось, шефские связи выходили далеко за пределы Туркменистана. К примеру, несколько раз мне довелось выезжать для участия в комсомольских конференциях Одесского и Харьковского обкомов комсомола, где обсуждались, в том числе, проблемы подготовки будущих призывников.

Практически ежегодно Бахарденский погранотряд посещали шефские делегации с Украины, республик Средней Азии, центральных регионов России. Причем приезжали они не с пустыми руками. Стараниями шефов многие библиотеки пограничных застав пополнялись дефицитными изданиями художественной литературы. Самодеятельные артисты застав получили в подарок гитары, несколько баянов, радиоприемников, подборок грампластинок, включая находившегося тогда на пике популярности Владимира Высоцкого.

Актеры Одесского областного драмтеатра в клубе части показали отрывок из нового спектакля, а двое талантливых парней с харьковского телевидения фактически «с колес» умудрились снять 40-минутный документальный фильм, где главными героями стали их же земляки, сержанты и солдаты срочной службы. Как выяснилось в последующем, фильм вызвал широкий общественный резонанс и был показан зрителям не только Харьковской области, но и всей Украины. В его обсуждении приняли участие родители некоторых солдат, учителя, производственные наставники. Удивительно, но этот фильм до сих пор гуляет на просторах Интернета, наполняя гордостью сердца бывших восемнадцатилетних солдат, а теперь уже заслуженных ветеранов границы.

Одной из важных, хотя и неожиданных вводных стал для нас Всесоюзный кинофестиваль, который в 1979 году проводился в столице Туркменистана Ашхабаде. Из пяти дней праздника кино – один, по решению Оргкомитета кинофестиваля, был выделен в полное распоряжение пограничников.

Маститые кинорежиссеры, популярные артисты кино, сценаристы, композиторы посетили ряд застав и исторических мест, напрямую связанных с границей, возложили цветы к монументам павших воинов, пообщались со свободными от службы пограничниками. Скажем, на пограничной комендатуре Гермаб гостям показали место службы знаменитого штаб-ротмистра Михаила Дмитриевича Поспелова, награжденного шашкой со знаками шести императорских призов и командовавшего в этих местах в 1913 году Гермабским погранотрядом. Именно он в последующем стал реальным прототипом таможенника Верещагина из культового фильма «Белое солнце пустыни». Боевой офицер границы, человек огромной физической силы, которого басмачи и контрабандисты за его крутой нрав и огненно-рыжие усы называли не иначе, как «красный шайтан», отличался честностью в суждениях, принципиальностью и неподкупностью. Колоритный образ, мастерски воссозданный знаменитым ленинградским актером Павлом Луспекаевым, стал для пограничников и таможенников многих поколений символом чести, доблести и добропорядочности. А его фраза: «Я мзды не беру, мне за державу обидно!» – поистине крылатой.

Капитан В. И. Мицкевич отдает приказ на охрану границы пограннаряду

На пограничной заставе Фирюза гостям показали место, где снимался киноэпизод боя пограничников с бандой басмачей, в исполнении актеров Василия Ланового и Георгия Юматова. Отвесные скалы, извилистая полоса ущелья, густо поросшая саксаулом и можжевельником, как и голубое, без малейшего облачка небо, окаймляющее вершины гор, произвели на гостей неизгладимое впечатление.

Стандартный вариант приема гостей на «Фирюзе», с подаренными букетами роз, зеленым чаем и восточными сладостями в летней, увитой виноградником беседке, близился к завершению. Довольные, хотя и немного подуставшие гости, заметно расслабились, как вдруг… окружающую тишину взорвали оглушительные звуки сирены. Прозвучала команда «Застава, в ружье!». В считанные секунды, скрипнув тормозами, к месту посадки тревожной группы выскочил военный УАЗик. В него тут же нырнули трое солдат с автоматами Калашникова и радиостанцией. Со стороны питомника служебных собак во весь дух мчались инструктор службы собак и огромная немецкая овчарка Альма. Начальник заставы капитан Валентин Иосифович Мицкевич, явно довольный действиями подчиненных, громко объявил: «Пятьдесят шесть секунд. Норматив перевыполнен. Молодцы!»

После умело разыгранных перед гостями действий заставы в случае обострения обстановки на границе он, поправив зеленую фуражку, заметил:

– Во многих фильмах о пограничниках часто можно услышать расхожий термин «граница на замке». С действиями тревожной группы заставы вы сейчас частично познакомились. А давайте попытаемся представить, каково в момент задержания нарушителю границы? Есть желающие попробовать себя в этой роли? – обратился он к группе мужчин из числа гостей, в частности, к одному молодому грузинскому актеру Нодари М.

Тот, под общий смех, лишь протестующе замахал руками:

– Помилуй, генацвале, у меня молодая жена и двое детей. Рисковать никак не могу!

– Тогда доверим миссию «нарушителя границы» одному из наших сослуживцев, не возражаете? – произнес капитан Мицкевич, приглашая гостей за ограждение, в зону безопасности.

В тот день, действуя на правах хозяина, Валентин Иосифович прекрасно справился со своей ролью, хотя на пограничной заставе Фирюза не прослужил еще и полугода. Стараниями «заботливых» кадровиков он был переведен сюда с одного «льготного» участка границы – полюса холода и вечной мерзлоты Воркуты, на другой – под жаркое солнце Каракумов. Тем не менее на превратности судьбы офицер никогда не жаловался. Вот и в этот раз он не только увлекательно рассказал об истории заставы, ее буднях, но и решил оживить сценарий встречи впечатлениями, которые гости кинофестиваля наверняка запомнили надолго.

Не прошло и нескольких минут, как на площадке появился облаченный в специальный дресскостюм «нарушитель границы». Он пытался неуклюже бежать, опасливо оглядывался по сторонам, имитировал стрельбу из деревянного пистолета.

– Альма – фас! – скомандовал инструктор службы собак, срывая с плеча автомат и предоставляя полную свободу действий своей подопечной.

Войдя в охотничий раж, немецкая овчарка с разгона всей массой гибкого, сильного тела врезалась в спину преследуемого, сбила его с ног и стала рвать в клочья дресскостюм. Лишь спустя несколько минут, нехотя повинуясь команде инструктора, она замерла, сомкнув мощные челюсти на шее «нарушителя». Выронив учебный пистолет, тот казался бездыханным, не смел даже шелохнуться.

Участники Международного кинофестиваля на заставе «Фирюза»

В это мгновение кто-то из женщин-актрис испуганно воскликнул:

– Ой, помогите бедолаге!

Следом тут же раздались громкие аплодисменты, и на лицах гостей отразился непередаваемый восторг!

– Эх, как жаль, что я сегодня без кинокамеры! – сокрушался оператор тбилисской киностудии «Грузия-фильм».

– Ничего, зато мы теперь знаем, кого взять на главную роль, если понадобится снимать фильм о границе, – отозвался один из кинорежиссеров. – Альма вполне могла бы претендовать на специальный приз кинофестиваля.

Прощаясь с гостями, капитан Мицкевич приветливо всем улыбался, немного смущаясь своих местами обмороженных в Воркуте кистей рук. В повседневной жизни и службе он всегда был очень скромным и радушным человеком. Таковым в нашей памяти Валентин Иосифович и остался навсегда.

* * *

Тема границы регулярно освещалась в средствах массовой информации, в том числе центральных. Прекрасные отзывы и широкий общественный резонанс вызвала публикация очерка Владислава Янелиса и Юрия Устинова «По эту сторону черты», опубликованная в февральском 1977 года номере молодежного журнала «Смена». Она посвящалась нелегкой службе пограничников нашего Бахарденского отряда, в частности, пограничной комендатуры Койне-Кесыр. Но если после опубликования очерка журналисты свою миссию считали исполненной, то для меня все только начиналось. Разосланные по всем заставам экземпляры журнала заинтересованно обсуждались в воинских коллективах, а герои очерка – солдаты и сержанты, койне-кесырцы – стали примером для всеобщего подражания.

Комсомольско-молодежная эстафета на дозорной тропе

Намеченные мною текущие планы работы в комсомольских коллективах часто «трещали по швам», поскольку жизнь постоянно привносила в них массу дополнительных вводных. Если в начале своего пребывания в должности я не знал, с чего начать, то год спустя днем и ночью меня мучила другая проблема: как справиться с валом публичных общественных мероприятий, заседаний парткомиссии, явка на которые была строго обязательной, благополучно отбиться от статистической отчетности, регулярно требуемой политотделом округа, а еще держать руку на «пульсе границы». Именно там, на передовом рубеже, то и дело возникали досадные нарушения, за которые мне часто перепадало от командира.

Выстраивая систему работы с молодежными коллективами, я часто ловил себя на мысли о невольном раздвоении собственной личности. Скажем, первой реакцией в случае возникновения какого-либо ЧП было острое желание использовать универсальный армейский метод воздействия – административную дубину. Чуть позже, поостыв, стал задумываться о компромиссных вариантах.

Всякий раз, погасив в себе чувство гнева, я начинал убеждать себя в том, что готовых рецептов во взаимоотношениях со сложными в психологическом плане личностями не существует. Досадные промахи и ошибки неизбежны! Сколь ни старайся, влезть в душу, предугадать и предусмотреть все нюансы в многоуровневой системе человеческих отношений невозможно! А поэтому надо просто проявлять терпение.

Терпение – вот аксиома, достойная того, чтобы отлить ее в золоте!

В этом многотерпении, на мой взгляд, и заключалась сермяжная правда (англ. homespun truth), глубокий смысл которой очевиден.

Все четыре с лишним года – и период службы на заставе, и руководя отрядным комсомолом – я исповедовал вычитанный в какой-то умной книжке тезис о важности обращения к добрым началам в человеке как способе эффективного воздействия на него и достижения намеченной цели.

Достоевщина, возразите мне вы. Вполне возможно! И все же я никогда не позволял себе, скажем, сорвавшись, наорать на провинившегося солдата, оскорбить его матерным или иным грубым словом, публично высмеять, унизить человеческое достоинство. Подобные методы воздействия мне казались во всех случаях контрпродуктивными, вызывающими лишь озлобление, негативную ответную реакцию.

Со временем мои наивные представления несколько трансформировались. Один из моих оппонентов – комендант Багирской пограничной комендатуры подполковник Евгений Иванович Долинюк, с которым мы однажды допоздна засиделись в его прокуренном кабинете, сославшись на свой многолетний профессиональный опыт, заявил: «Мудрить не надо! Кнут и пряник – вот основа всего! Лучше этих простых, незамысловатых методов воспитания не существует!»

Глубоко затянувшись сигаретой, он на некоторое время замолчал, явно додумывая сказанное. Затем бросив на меня прищуренный взгляд с выразительной хитринкой в глазах, уточнил: «А самый лучший „пряник“ для недисциплинированного солдата – это все же кнут!» И захохотал хрипловатым голосом, разгоняя взмахами ладони клубы медленно поднимающегося к потолку дыма.

Ближе к полуночи под натиском его доводов я пошел на попятную. Согласился: человеческая психология слишком глубокая, гибкая и податливая субстанция. В каждом из нас на генном уровне заложены добро и зло, щедрость и жадность, открытость и зависть, бескорыстие, стремление помочь и эгоизм, подлость, духовное стяжательство. За душу человека непрерывно сражаются Бог и дьявол. И при всем нашем стремлении к совершенству, добродетельным поступкам человеческие пороки, увы, неискоренимы. А поэтому лучшего средства от них, чем кнут, не существует!

В том, что это именно так, вскоре я имел возможность убедиться на собственном опыте. Дело было так.

Одну из нестабильных застав я долго курировал лично. Были там проблемы с дисциплиной, межличностными взаимоотношениями, но со временем ситуацию удалось выправить, переломить к лучшему. Одним из тех, кого я долго пытался вразумить, поставить на путь истины, был рядовой Серега (так он сам себя величал) Карабанов. Перевоспитавшийся «дед», всякий раз сверля меня нахальным, чуть прищуренным взглядом, клятвенно заверял, что с «ошибками молодости» покончено. Моими стараниями со временем он был даже награжден престижным знаком «Отличник погранвойск» 2-й степени, стал старшим пограничного наряда.

И вот однажды, будучи дежурным по части, караульный сержант приводит ко мне на занятия группу содержавшихся на гауптвахте нарушителей-разгильдяев. И среди них – мой, якобы перевоспитавшийся и все осознавший, рядовой Карабанов.

Строевой плац. Знойный июнь. На часах около 10.30. До полуденного температурного пика еще есть время. Бросаю короткий взгляд на градусник. Уже 45, с устойчивым плюсом. Под беспощадным белым солнцем скукоживается листва даже разросшихся вдоль аллей неприхотливых акаций, а асфальтовое покрытие становится вязким, оставляя видимые углубления от солдатских каблуков яловых сапог.

– Помните, вы мне слово давали? – спрашиваю у Сергея.

В ответ – лишь понурый, вызывающе-озлобленный взгляд исподлобья.

Повторюсь. Лично я по складу характера – гуманист, политработник, сторонник методов убеждения, а не принуждения.

Я искренне верю в преобладание в каждом человеке добродетельных качеств. Но в данном случае понимаю одно: случился облом. Не действуют мои благородные методы в отношении Сереги Карабанова. И я, с отвращением к себе, как стороне проигравшей в этом воспитательном поединке, беру в руки «кнут».

Раскаленное солнечное марево, как и усиливающаяся с каждой минутой жажда, в этот час мои лучшие союзники. И мы приступаем к занятиям по всей форме строевого устава и наставления по боевой и физической подготовке. Строевая муштра сменяется переползанием под «огнем противника». На смену подтягиваниям на перекладине приходит переноска ящиков «с боеприпасами» и эвакуация «раненых с поля боя» военнослужащих. На их фоне мои короткие устные замечания – лишь секундная передышка, мгновения, чтобы перевести дух и собрать волю в кулак перед очередным испытанием на физическую выносливость.

После каждого выполненного элемента строй сидельцев на губе громко и четко повторяет уставную заповедь: «Воинская дисциплина есть строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил, установленных приказами и советскими законами…» На этом короткая воспитательная часть заканчивается и вновь звучит жесткая команда: «На месте – к бою!»

Спустя час занятий внешний вид нарушителей жалок. Гимнастерки мокрые от пота, взгляд – затуманен, на коленях и локтях – потертости до дыр и мелких, чуть кровоточащих ссадин. Темп передвижения по строевому плацу, как и выполнения упражнений, связанных с физической нагрузкой, заметно спал. От первоначальной вызывающей бравады на лицах нарушителей не осталось и следа.

«Не перестараться бы», – думаю, замечая краем глаза застывшего поодаль на тротуаре партийного экзекутора подполковника В. А. Севостьянова.

– Выполнять переползание на местности следует, максимально плотно прижимая тело к земле. Следите за мной! – требую у своих «штрафников». И неожиданно для всех сам, плюхнувшись на раскаленный асфальт, ползу по нему четыре-шесть метров, резво орудуя локтями.

Пусть теперь, думаю, кто-нибудь попробует меня упрекнуть в неуставных взаимоотношениях или излишней жестокости! Личный пример офицера продемонстрирован. С этим аргументом не поспоришь!

Спустя полтора часа интенсивных занятий строй сидельцев губы уже качало от усталости. Потухшие взгляды, пересохшие, потрескавшиеся губы. Черные круги под глазами, где даже на ресницах – серая пыль.

– Вы поняли, в чем суть воинской дисциплины, или надо повторить?

– Никак нет, всё поняли! – проорал разноголосицей хор арестованных.

– Проведенная сегодня тренировка – сущие цветочки по сравнению с занятиями в дисциплинарном батальоне, шансы попасть за колючую проволоку которого у вас очень велики. Всем это понятно?

– Так точно!

Подхожу в рядовому Карабанову и пристально, молча смотрю ему в глаза.

Взгляд Сереги мрачный, потухший, изможденный. Залитое потом лицо, грязное, пыльное хэбэ, трясущиеся руки.

Вот он, наглядный пример моих наивных представлений, стараний и несбывшихся надежд. Вот оно, мое обращение к добрым началам в каждом человеке. Моя ошибка. Мой проигрыш!

– Товарищ сержант, – командую караульному, – занятия закончены. Ведите арестованных в помещение гауптвахты.

Строй, понуря головы, шаркающей походкой двинулся в сторону гауптвахты.

И вдруг наблюдаю, как рядовой Карабанов, повернувшись ко мне, почти кричит:

– Товарищ старший лейтенант, я все понял. Простите! Накажите, как угодно, только не снимайте меня с заставы.

Ответа на его просьбу не последовало.

Почему? Доверие формируется долго. Месяцами, а порой и годами. Его утрата, подобно капле воды, исчезает в песке человеческих отношений в один миг.