Текст книги "Алые маки «Арваза». Южная граница: люди, события, факты (1970-2000 гг.)"

– Я строго накажу виновных! – взорвался старший лейтенант Виктор Егорович Рыбаков, узнав от кого-то из солдат о происшедшем. Его, на первый взгляд, добродушный нрав и чисто человеческая мягкость с подчиненными порой сменялись «громом и молнией» командирской строгости и всевластия. В такие минуты под горячую руку к нему лучше не попадай!

Однако в этот раз мою настоятельную просьбу притормозить, не раздувать конфликт, он уважил. Дело мы замяли, списав все на случайное стечение обстоятельств. Главное, ведь свой экзамен по кавалерийской подготовке я сдал успешно. В седле удержался во всех смыслах слова! Авторитет не пострадал. Да и отношения с личным составом после того случая гораздо улучшились.

Глава 11
Крепкий орешек заставы «Ореховая»

В последующем служба на пограничной заставе Ореховая стала для меня тем счастливым лотерейным билетом, о котором не забудешь никогда. Вместе с подросшим вскоре в воинском звании капитаном Рыбаковым нам удалось настроить личный состав на созидательную волну. Привели в порядок обшарпанную прежде конюшню. Разукрасили приятными российскими пейзажами помещение столовой. Подтянули спортивно-массовую работу, оживив ее почти ежевечерними спортивными баталиями по волейболу, подтягиванию на перекладине и настольному теннису.

Много сил пришлось потратить в весенне-летний период на очистку сигнальной системы С–100 от зарослей травы. Зато число ложных сработок и выездов по команде «Застава, в ружье!» значительно уменьшилось, а значит, появилось дополнительное время для отдыха, культурного досуга.

В то же время, в рамках подготовки к предстоящей инспекторской проверке, мы с капитаном Рыбаковым обнаружили два существенных «косяка». Во-первых, солдаты первого года службы откровенно «плавали» в теории и практике следопытства. С трудом могли быстро и правильно определить направление движения учебных нарушителей границы, используемые ими ухищрения. И на то были свои объективные причины: «Городок следопыта» – в запущенном состоянии, занятия на нем проводились от случая к случаю и всё больше формально.

Во-вторых, начальника заставы серьезно беспокоила проблема отсутствия взаимозаменяемости специалистов. Когда однажды в санчасть на лечение был отправлен старший мастер по электроприборам ефрейтор Андрей Яхонтов, чинить электронные блоки и делать спайку оборванных нитей сигнальной системы оказалось попросту некому. Наконец, если в дневное время личный состав худо-бедно укладывался в нормативы по огневой подготовке, то ночные стрельбы ясно рисовали картину грядущей катастрофы.

После короткого разговора с комсоргом заставы Александром Яровым мы решили всколыхнуть массы на внеочередном комсомольском собрании. Замысел состоял в том, чтобы не давить на личный состав волевым решением командира, а попытаться пробудить инициативу снизу. Не скажу, что это удалось сразу. Неожиданно на упомянутом собрании всплыла серьезная обида на начальника заставы. Дескать, по итогам прошлой проверки народ выкладывался по полной, а вот когда дело дошло до поощрений, тут даже далеко не все отличники оказались начальством достойно обласканы. Передовикам досталось всего три знака «Отличник погранвойск», что намного меньше, чем соседней заставе Дайне.

Этот упрек капитану Рыбакову пришлось принять на себя, согласившись со справедливостью критики. В итоге договорились не ждать очередную инспекторскую проверку, а готовиться к ней заблаговременно и основательно. Сказано – сделано! Уже на следующий день на стол начальника заставы капитана Рыбакова я положил детальный план на предстоящие два месяца.

Начали с того, что в течение двух комсомольско-молодежных субботников привели в образцовое состояние «Городок следопыта». Умудрились установить там сразу две секции сигнальной системы, оборудовать полоску КСП, замаскированные места подкопов и пролазов. К каждому занятию на «Городке следопыта» отныне подходили творчески: одна группа солдат, действовавшая в роли «нарушителей границы», старалась быстро и скрытно преодолеть все линии контроля и заграждений, другая – в максимально сжатое время обнаружить и «прочитать» следы, раскрыть применяемые ухищрения. Давно забытая атмосфера состязательности вспыхнула с новой силой, заметно повышая общий профессиональный уровень пограничников.

Внезапно нагрянувший на заставу комендант пограничного участка капитан Геннадий Николаевич Логинов (будущий генерал-полковник, начальник Северо-Западного регионального пограничного управления ФСБ России), внимательно понаблюдав за действиями соревнующихся сторон, инициативу командования заставы одобрил и тут же своими правами поощрил наиболее отличившихся, вручив им новенькие знаки «Старший пограннаряда». При этом он, как выпускник Военной академии им. Фрунзе и в прошлом сам начальник заставы, не упустил возможности поделиться собственным, довольно любопытным опытом.

– Очередная сработка сигнальной системы, которых в осеннюю дождливую пору у нас на заставе было немало, внезапно переросла в боевую, со следами, погоней и даже несколькими предупредительными выстрелами вверх, – заинтриговал своим рассказом собравшихся комендант участка. – Тревожная группа, выехавшая по команде «Застава, в ружье!», быстро обнаружила на контрольно-следовой полосе одиночный, но какой-то «раздавленный», неровный след в сторону границы. Не раздумывая, мы бросились в погоню, и через полтора километра в зарослях лесопосадки действительно обнаружили нарушителя границы. Тот не сопротивлялся. Поднял руки, дал себя обыскать и «упаковать». В карманах его куртки нашли нож, горсть патронов, бинт и лейкопластырь. Рядом валялся охотничий карабин.

На волне успешно проведенного поиска и задержания нарушителя мы все облегченно вздохнули и в приподнятом настроении уже готовились возвращаться на заставу, как вдруг ко мне подбежал инструктор службы собак младший сержант Угрюмов: «Товарищ лейтенант, там рядом – еще одни следы. И овчарка Берта беспокойно себя ведет, не могу унять».

Такой поворот событий, со слов капитана Логинова, оказался для всех полной неожиданностью. Оставив под охраной связанного нарушителя, поисковая группа устремилась по вновь обнаруженным следам и спустя пару сотен метров в густом кустарнике обнаружила еще одного лазутчика. Средних лет мужчина. Худой, с жидкой бороденкой и бегающими глазами. Пальцы рук – в наколках. На одной из них четко читалось СЛОН (смерть легавым от ножа).

– Требование остановиться он поначалу проигнорировал, и я, выхватив из кобуры свой Макаров, сделал предупредительный выстрел вверх. Спустя несколько минут зло зыркающий глазами и матерящийся уголовник был повязан и прекратил всякое сопротивление.

О результатах задержания доложили по рации оперативному дежурному и начальнику погранотряда. Получив «добро» на завершение поиска, мы уже собирались возвращаться на заставу. Быстро осмотрев состав поисковой группы, проверив оружие и снаряжение пограничников, я бросил короткий взгляд на пасмурное, с тяжелыми серыми тучами небо. Весьма некстати стал накрапывать дождь, заметно похолодало. Наши мокрые от пота гимнастерки, сапоги в комьях грязи, как и навалившаяся усталость, требовали скорейшего возвращения на заставу. Но бывает же так: интуиция подсказывала – что-то тут не так, только что?

Наконец до меня дошло! Кроме ружья и охотничьего ножа у задержанных нарушителей – ничего! А ведь одним броском на этом участке границу не преодолеешь. Требовалось длительное наблюдение, выбор оптимального маршрута, чтоб внезапно не нарваться на пограничников. А это время! Да и силы у нарушителей не беспредельны. Как минимум нужны фляжки с водой и продукты питания. Однако нами они не были обнаружены.

«Угрюмов, – крикнул я инструктора службы собак, – быстро Берту на след. Прошерстить каждый метр в радиусе 150 метров. Искать вещдоки».

– Интуиция меня не подвела, – улыбнулся заинтригованным интересным рассказом пограничникам капитан Г. Н. Логинов. – В небольшом, поросшем густой травой распадке овчарка Берта вскоре обнаружила неприметный рюкзак. А там…

Как выяснилось в ходе дознания, заметив преследование и оценив свои явно нулевые шансы прорваться за кордон, нарушитель швырнул рюкзак как можно дальше от себя в надежде, что в возникшей суете пограничники его не обнаружат. Не вышло! Между тем в одном из его отсеков был обнаружен важный вещдок – упаковка фотопленок с видами объектов военного назначения. Вот так самая обычная сработка сигнальной системы переросла с боевой поиск, помогла обезвредить врага.

Пограничная тишина часто бывает обманчива

– На первый взгляд, все это детали нашей обычной пограничной работы. Кого ею удивишь? – после некоторой паузы подвел итог сказанному комендант участка. – И все же задумайтесь, как важно в ходе поиска не поддаваться эмоциям, тщательно анализировать ситуацию и делать правильные выводы.

В данном случае «раздавленные», с заметной поволокой следы на КСП были наглядной иллюстрацией того, как один нарушитель нес на себе другого. Этот способ ухищрения довольно часто используется нарушителями границы. Как и движение через контрольно-следовую полосу спиной вперед. Невнимательность пограничников чревата в лучшем случае потерей драгоценного времени, в худшем – возможностью нарушителя безнаказанно уйти за кордон.

Еще одна немаловажная деталь: следуя за овчаркой по маршруту движения, мы первоначально не обратили особого внимание на ее минутную заминку, беспокойство, чихание. Уже прорабатывая след в обратном направлении, инструктор службы собак обнаружил невдалеке бумажную упаковку с надписью «Махорка» и рассыпанный плотными пучками табак. Этим нехитрым, но эффективным способом нарушители часто пытаются вывести из строя служебную собаку, а нас сбить со следа. Тут очевидно то, что в горячке поиска каждый пограничник должен стремиться не просто преследовать нарушителя, а во все глаза наблюдать за близлежащей местностью, искать вещдоки, всё, что будет способствовать успешному проведению дальнейших следственных действий.

Задержание нарушителя границы – кульминационный момент, связанный с успешным выполнением боевой задачи. Но кто сказал, что это финал и пора спокойно возвращаться на заставу? Осмотр места задержания в радиусе 70–100 метров – обязательное условие, о котором, случается, пограничники в пылу эмоций и психологического напряжения забывают. И совершенно напрасно! Задумайтесь об этом. Рекомендую вам в ходе тренировок на «Городке следопыта» тщательно отрабатывать все элементы поиска, обращать внимание на любые мелочи».

Советы коменданта участка были учтены при планировании последующих занятий. Помогли они и на инспекторской проверке, где «Служба и тактика пограничных войск» была одной из приоритетных дисциплин. Достигнутый отличный результат стал ярким доказательством правильности избранного пути.

Решить проблему взаимозаменяемости специалистов оказалось значительно труднее, чем предполагалось вначале. Хорошие технари на заставах были на вес золота, а работы у них – всегда «под завязку». Выкроить время для обмена опытом, проведения дополнительных занятий редко когда получалось. Вот почему ближе к концу учебного пункта офицеры застав тщательно отбирали толковых парней, блеснувших знаниями в электротехнике, электронике, работе с радиоприборами, имевших среднетехническое образование.

На фоне остальных «пахарей»-срочников, мастера по электроприборам всегда позиционировались как «белые воротнички». Их служба регламентировалась особо. И на то были свои причины. Главная – пограничные заставы и контрольно-пропускные пункты в силу важности решаемых задач постоянно насыщались новейшими техническими устройствами, электронно-сигнализационными системами, средствами связи. На смену достаточно надежной, но морально устаревшей системе С–100 стали поступать сигнальные комплексы «Скала», «Гардина» и другие.

Пограничники осваивали новые виды стрелкового оружия, облегченные радиостанции, приборы ночного видения, прожекторные и радиолокационные станции, другую контролирующую технику. Дело оставалось за их грамотным, эффективным использованием и эксплуатационным обслуживанием. Тут надо отдать должное отрядным специалистам, в частности, командиру роты связи капитану Григорию Флинте. Проводимые им «мастер-классы» всегда были полезны не только рядовым пограничникам, но и нам, офицерам застав, особенно не имеющим специального военного образования, призванным по партнабору.

Память, к сожалению, стерла имена многих тружеников переднего края, мастеров по электроприборам, но фамилии сохранила. Ефрейторы Любченко, Домбровский, Горишняк, Воропаев, Доценко, Сосницкий, Чередниченко, сменяя друг друга, вооружившись нехитрым ЗИПом, паяльниками, контрольно-измерительными приборами, не расставаясь при этом с автоматами Калашникова, сутками пропадали у сигнальной системы, поддерживали в рабочем состоянии блоки питания, пропаивали нити, устраняли случайные замыкания. Инструктируя их при выходе на службу, мы с капитаном Рыбаковым избегали высоких слов о «важности» и «ответственности» задачи. Мастера по электроприборам и так прекрасно понимали: от качества их работы напрямую зависит надежность охраны государственной границы, а еще самое ценное для всех без исключения пограничников – сон, не потревоженный ложной «сработкой».

Шлифуя на многочисленных занятиях элементы боевой подготовки, мы на «Ореховой» старались не забывать и об организации досуга, отдыха личного состава, поддержании в коллективе здорового морально-психологического климата. Звучит несколько казенно, согласен. Эти термины были в ходу только для сухих планов и проверяющих, в реальной же жизни…

* * *

Братья Евгений и Юрий Нецвитай отдыхали в беседке, наслаждаясь выходным днем. Евгений в который раз перечитывал вслух недавно полученное из дома письмо. Их мама, Людмила Афанасьевна, во всех подробностях делилась последними новостями шахтерской бригады, где до призыва довелось «пошкипероваться», то есть пройти производственную практику, братьям-близнецам. Не забыла она рассказать и о новом микрорайоне, что рос как на дрожжах, вытесняя их «частный сектор», в пригороде Донецка, о новом сквере и кинотеатре, друзьях, не забывавших поинтересоваться службой Женьки и Юрки.

– Как настроение? – бросил я вместо приветствия дежурную фразу братьям Нецвитаям.

– Так скоро день рождения, – отозвался Юрий, – а мы тут прозябаем в скуке.

– Встретить день взросления на службе, да еще на левом фланге, в конном строю, это ж так романтично! – улыбнулся я.

Короткая, полушутливая словесная пикировка нашла свое продолжение. Вызвав на «ковер» ефрейтора Александра Ярового, я с ходу пристыдил его:

– Где список именинников, почему бы не поздравить людей на боевом расчете, оказать им знаки внимания?

– Так капитан Рыбаков и так каждому имениннику дает выходной.

– Чтоб каждый из них от тоски удавился?

– А что я могу?

– Вы, товарищ ефрейтор, комсорг заставы. Где ваша инициатива? Идите и думайте, завтра доложите мне свои предложения.

Ситуацию неожиданно спас мастер торговых дел Чури, умело командовавший передвижной лавкой военторга. Два раза в месяц он объезжал подопечные заставы, предлагая солдатам конверты и авторучки, пачки печенья, сигареты и спички, сгущенное молоко, наборы для бритья и личной гигиены. По спецзаказу – фотоальбомы, фломастеры и прочую мелочь.

Мастер торговых дел Чури с женой

Конечно, в первую очередь он обслуживал офицеров, прапорщиков и особенно членов их семей, то бишь жен. «Лариса Иванна, – всегда расплывался он в восточной, наполненной до краев улыбке. – Кое-что у меня припасено именно для вас… – переходил он на доверительный шепот. – Ах, какое платье, какая расцветка! И как раз под ваши голубые, бездонные глаза…»

Тая от удовольствия и заметно смущаясь, жена начальника заставы быстро хватала завернутый в бумагу кулек и спешила домой, на примерку.

Жене прапорщика – вожделенную хрустальную вазу, сопровождая увесистую коробку словами:

– Хрусталь – чешский, дефицит, не достать! Но для вас… Вы только посмотрите, как переливаются на солнце грани, ну прямо как бриллиант. – И Чури смачно чмокает пучок собственных пальцев, тут же переключаясь на вновь подошедшую жену начальника заставы.

– Ну как, подошло платье, не великовато ли будет? – участливо интересуется он.

– В самый раз! – сияет жена начальника, протягивая в ответ свернутые в трубочку рубли.

– Только умоляю вас, – закатывает глаза начальник передвижной автолавки, – о покупке никому из ваших подруг – ни слова. Это же персонально для вас!

Ритуал одаривания дефицитом женщин застав практически везде одинаков. Все это знают, но охотно принимают правила игры. Ведь восточная лесть, окрашенная витиеватым словесным орнаментом, настолько редка и приятна в условиях забытого Богом военного гарнизона, что женские положительные эмоции просто зашкаливают. «Приезжайте почаще, друг мой, Чури», – произносит на прощание женщина, краснея и смущаясь от произнесенных слов. Остается лишь понять, что для нее дороже – высказанный комплимент о «голубых, бездонных глазах» или симпатичное платье, которое наверняка на два размера больше требуемого.

– Товарищ лейтенант, вы у меня почему-то редкий гость, – обращает наконец свой взор на меня кудесник дефицита Чури. – Может, желаете «Московской»? – понизив голос, доверительно шепчет он. – Припрятана для комсостава и особых случаев.

– Спасибо, не увлекаюсь.

– Есть свежайший «Агдам» и армянский коньяк, пять звезд. Правда, к ним в нагрузку идут десять пачек шоколада «Аленка» и три банки коричневого крема для обуви.

– Уважаемый Чури, – прерываю я его тираду, – мне бы… полмешка муки, десять килограммов сахара, три десятка яиц и… – поглядываю в шпаргалку, – разрыхлитель для теста.

Глаза Чури от неожиданности лезут на лоб:

– Вас что, плохо кормят?

– Да нет же, просто будем печь пироги и торты, чествовать именинников. А то что-то мои парни совсем закисли. Положительных эмоций им, видишь ли, не хватает!

Сделав предзаказ, я тут же оплатил эту услугу, порадовавшись, что хоть на что-то в этой глуши пригодилась лейтенантская зарплата, ежемесячно бросаемая мной в выдвижной шкаф казенного серванта.

Итак, вскоре мы с нашим комсоргом Александром Яровым возродили давно забытую традицию чествования именинников. Выпекая в духовке очередной полуметровый кулинарный шедевр, Яша Маймескул неизменно украшал его толстым слоем измельченных грецких орехов и шоколадной глазури. В причудливых завитках порой фигурировали автомат или голова овчарки, пограничный столб или полоска КСП, что вызывало не менее бурную, чем адресованную лично именинникам, овацию.

Недовольно бурчал поначалу лишь капитан Рыбаков – ведь хранимые на складе ПФС в качестве его личного неприкосновенного запаса три мешка собранных осенью грецких орехов неумолимо таяли. Зато личный состав ладоней не жалел и громко ликовал! Раз в месяц, чаще – никак, застава провозглашала здравицы именинникам. Пила компот, поглощала торты или пироги с капустой и по-детски радовалась жизни. Этот счастливый момент мы неизменно фиксировали на фотопленку. По нескольку фотографий, с письменными пожеланиями начальника заставы, вручались персонально каждому имениннику. Так сказать, на добрую память о службе.

И все же минуты праздника были скорее исключением, чем правилом. Будни службы и приближающаяся инспекторская проверка съедали даже оставшиеся крохи свободного времени. На фоне успехов по боевой подготовке надо было срочно подтягивать и политическую. Двухчасовые занятия два раза в неделю я старался насытить максимально полезной и запоминающейся информацией, которую часто черпал из газеты «Аргументы и факты», специальных военных изданий. Но лекции это одно, а солдатский конспект совсем другое. Общая оценка формировалась проверяющими из двух составляющих: качественного конспекта и непосредственно знаний по выпавшему вопросу. Именно поэтому каждый раз помимо своего личного я готовил трех-четырехстраничную выжимку для солдатского конспекта, где все было кратко и по существу.

Поначалу дело шло туго. У многих солдат – речь неразвита. Обилие «ну», «как бы», «так сказать» и прочих слов-паразитов никак не способствовало четкости и логике изложения ответов на заданные вопросы. Даже самые простые из них порой вгоняли их в ступор, что уж говорить о вопросах, скажем так, провокационного характера, требующих глубины знаний.

Особых иллюзий я для себя не строил, ведь у большинства пограничников лишь общее среднее или среднеспециальное образование, редко – первый курс института. И это несмотря на «спецотбор», осуществляемый откомандированными в места призыва офицерами-направленцами и кадровиками местных отделов КГБ.

Большинство парней были из пролетарских семей, для которых тонкости международной обстановки или стратегические направления экономического развития страны – высшая математика и вселенский космос. Признаюсь, мне стоило немалого труда и испорченной «крови», чтобы, скажем, неразговорчивые молдаванин Яков Маймескул, татарин Альберт Зенбулатов или таджик Хайдар Рустамов заговорили на политзанятиях более-менее уверенным тоном. Этот психологический прием я запомнил еще с курсантских лет: не знаешь точного ответа по существу – все равно не молчи, рассуждай на близкие темы, приводи примеры, но обязательно уверенным голосом! Уставшие преподаватели частенько «отключались» от происходящего, думали о своем. Их восприятие фиксировало лишь уверенный ответ слушателя. Часто это срабатывало. Понадеялся на это и я, натаскивая знаниями своих бойцов.

Однажды проездом на заставу заскочил капитан Александр Иванович Михайлов. Отметив хороший общий настрой пограничников, он, зайдя в Ленинскую комнату, скривил лицо и не преминул бросить в мой «огород» камень: «М-да, тоска зеленая. От ярко-кумачовых лозунгов в глазах рябит. Засиженная мухами, окаменевшая казенщина! Хуже не бывает!» И уехал, так и не объяснив, что же конкретно его не устраивало.

Тут надо сделать оговорку для современников: на каждой пограничной заставе Ленинская комната – самое просторное и «упакованное» (даже шторы имелись) помещение, стены которого были плотно увешаны стендами с решениями партийных съездов, достижениями СССР и стран социалистического содружества в сфере экономики, науки и культуры, информацией о миролюбивом характере Варшавского договора и агрессивности блока НАТО. Для всех желающих – здесь же тома политической и художественной литературы, подшивки центральных газет, журнала «Пограничник», окружной газеты «Дзержинец», настольные игры – шахматы, шашки, домино. По замыслу политотдела, именно здесь, а не в курилке, пограничники должны были культурно отдыхать, набираться знаний, совершенствовать себя идейно и духовно.

Важная деталь: содержательная часть стендов Ленкомнаты после тщательного анализа утверждалась политическим отделом части, исходя из рекомендаций Политуправления пограничных войск КГБ СССР. Это позволяло четко расставлять акценты в вопросах внутренней и внешней политики государства, избегать ошибочного или неточного толкования важных вопросов, особенно в сфере государственной безопасности страны.

Для освещения текущей жизни воинского коллектива широко использовались стенгазета «На рубежах Родины», сатирическое издание «Еж», каждый выпуск которого, кстати, был персонифицирован и вызывал неподдельный интерес личного состава. Текущие будни освещались в форме спецвыпусков «Народный контроль в действии», «Молний» или Боевых листков, обновляемых примерно два-три раза в месяц. Чаще никак не получалось. Сказывался дефицит ватманских листов бумаги и фломастеров. Впрочем, главной причиной здесь все же был острый дефицит времени, большую часть которого съедала служба и крепкий солдатский сон.

«Так чем же остался недоволен Михайлов»? – размышлял я на досуге, внутренне осознавая, что по части казенщины он, безусловно, прав! Ярко-красная гамма стендов с официозом в Ленкомнате явно доминировала. Чисто визуально она скорее раздражала, чем привлекала. Длительная же несменяемость содержания стендов окончательно убивала всякий к ним интерес. С учетом того, что страна жила «пятилетками», съездовский официоз быстро обрастал «бородой», превращался в информационное болото, формальность. Даже правильные, по сути, лозунги, содержащие, скажем, призывы к бдительности, рачительному использованию техники вызывали в лучшем случае равнодушие. Это понимали все, но старательно не замечали данного изъяна, относя его к компетенции высоких инстанций, находящихся вне критики по определению.

Как же «вдохнуть жизнь» в сферу, которая строго регламентировалась политорганом? Пару ночей, находясь на дежурстве, я перелопачивал самые разные издания, включая сборник статей, выпускаемый Политуправлением погранвойск КГБ СССР (последний редактировал талантливый журналист и организатор полковник Константин Сергеевич Ермаков), изучал и творчески переосмысливал опыт других воинских коллективов, пытаясь «заземлить» его на наш, «ореховский». Наконец, набросал проекты эскизов трех стендов, содержательно сместив акцент с унылой и статичной информации на оперативную, разнообразную, со свежими, нестандартными заголовками, элементами сатиры и юмора.

Не теряя времени, вызвал к себе младшего сержанта Черникова, чей дар художника я высоко ценил и старательно прятал от жадного до талантов начальника клуба части.

– Не пора ли вам, Николай Николаевич, как моему первому заместителю по группе политзанятий, помечтать… о погонах сержанта? – начал я издалека.

Навострив уши, Черников быстро оценил, что к чему, и к концу нашего разговора решительно заявил:

– Все будет сделано в лучшем виде! Одно лишь условие.

– Какое?

– Напишите сами оригинальные тексты. Как вы умеете, не казенно, а литературно, с юмором. А оформлением стендов и фотографиями я займусь лично.

Спустя неделю, оживленно переговариваясь, мои бойцы толпились у обновленных стендов. Разделы и текстовые материалы, на мой взгляд, разумно сочетали в себе как «идеологически выдержанную», деловую, так и «кусачую», сатирическую направленность.

«Сегодня ты впереди, а завтра?», «Лучший по профессии», «Почему у кобылы Нюры грустные глаза?», «Письмо родителям как форма поощрения», «Огневой рубеж: снова в „молоко“?» и другие, невесть какие, но все же изюминки привлекали внимание актуальными темами и не слишком затасканными заголовками. Написанные на злобу дня тексты, с указанием конкретных фактов, фамилий и должностей пограничников не оставляли равнодушных, вызывали споры и шуточные подтрунивания над отстающими и оступившимися. Реакция на них была самой разной, но только не равнодушной. Лично мне это нравилось больше всего.

Прошла неделя. И блок информации мы заменили на свежий, более актуальный. В этот раз многие идеи публикаций посыпались снизу, ведь соревнования и здорового соперничества между отделениями никто не отменял. Как и наград, которые причитались наиболее достойным.

– Товарищ лейтенант, – подошли ко мне как-то перед боевым расчетом братья Нецвитай, – а можно листовку о нас взять себе на память? Классно получилось, с юмором! Самое то в дембельском альбоме на память разместить.

– Забирайте, но в обмен на новый сюжет! – отшутился я, не сомневаясь, что именно так и будет.

Информация о передовом опыте нашей заставы, интересных починах и начинаниях, стараниями замкоменданта по политчасти капитана А. И. Михайлова быстро распространилась среди других застав комендатуры. Однажды вечером мне позвонил коллега с заставы Дайне старший лейтенант Серафим Степанович Яшонков. Прекрасный офицер из состава партнабора, отзывчивый и добрый товарищ. «Что там у тебя за новации, не поделишься?»

Я охотно рассказал ему о сделанном, поделился некоторыми нереализованными задумками. Тепло попрощавшись с коллегой, тут же переключился на другие дела. Тем более что к обеду следующего дня ожидался приезд корреспондента газеты «Дзержинец» капитана Виктора Ткаченко.

Своим присутствием офицер редакции нас особо не напрягал. Самостоятельно вникал в дела коллектива, много общался с рядовыми пограничниками. При этом ни на минуту не расставался с фотоаппаратом, блокнотом и ручкой. Лишь ближе к вечеру, после ужина, он зашел в канцелярию и обратился ко мне с просьбой:

– Слушай, ты все равно ночью дежуришь. Черкни небольшой материал о работе технического кружка. Спецы у вас, по-моему, толковые ребята. Надо бы их поддержать через нашу газету.

– Добро, к утру сделаю, – откликнулся я с готовностью, соображая, что могло бы заинтересовать читателей окружной газеты и как не опростоволоситься перед приезжим капитаном. Мои опасения были не безосновательны, поскольку опыта сотрудничества с газетой на тот момент у меня не было никакого. Выпуская на службу пограннаряды и смотавшись в районе часа ночи по сработке сигнальной системы, уже почти засыпая, я вдруг вспомнил о своем обещании капитану. Тяжело вздохнув, заварил себе двойную порцию растворимого кофе (презент Чури) и уткнулся носом в чистый лист бумаги. С чего бы начать?

А спустя неделю в канцелярию заглянул ефрейтор Яровой:

– Поздравляю, товарищ лейтенант! Благодаря вам застава Ореховая прославилась на весь округ.

И он положил передо мною свежий номер окружной газеты «Дзержинец». Сказать по правде, я и думать-то забыл о своих заметках. Хотя глупо скрывать: подпись под материалом с моей фамилией бальзамом пролилась по моему сердцу. Первая публикация – это как первая награда, в памяти остается на всю оставшуюся жизнь.

История с публикацией в газете нашла свое неожиданное продолжение уже на следующий день.

– Вас к телефону, «Отпор» на связи, – доложил дежурный связист, называя позывной управления пограничного округа.

– Может, не меня, а капитана Рыбакова? – уточнил я.

– Именно вас.

Как оказалось, звонил капитан Виктор Ткаченко. Поздравив меня с первой публикацией, он неожиданно предложил подумать о продолжении службы в штате редакции. Дескать, способности есть, а опыт дело наживное.

– Нет, какая редакция? – выпалил я, не раздумывая. – У меня же застава. И вообще, я, может, хочу дослужиться до генерала…

– Ну, при случае я доложу начальнику политотдела округа о том, что у него появился конкурент, – залился гомерическим хохотом капитан. И положил трубку.

Посмеялся надо мной и капитан Виктор Егорович Рыбаков, которому я сообщил о состоявшемся разговоре. «Эх, молодо-зелено!», – крякнул он, удивляясь простодушию и наивности своего замполита.

Моя служба вновь потекла своим чередом по ухабистой, хотя и привычной дороге, где почти все «кочки» были мне хорошо известны. После общего подъема и обеда провел короткий инструктаж сержантского состава, занятие с комсомольским активом, продумал план диспута по литературной новинке – повести Юрия Полякова «Сто дней до приказа». Размеренная жизнь, без лишней суеты и дерготни, давала редкую возможность подумать над планами на будущее, критически проанализировать собственные недоработки, до которых начальственный взгляд пока не добрался. К сожалению, моим благим намерениям и планам была уготована короткая жизнь.