Текст книги "Волки Дикого поля"

Горе степи

1

Когда хану Котяну сообщили, что в степи наблюдается передвижение большого войска, он сразу отправился к Юрию Кончаковичу. Но каган был изрядно навеселе и государственными делами заниматься не желал. Он желал праздновать дальше. Вокруг него вертелись целые толпы льстецов и подхалимов, жаждавших подачек, плясали жаркие половчанки.

Котяну Сутоевичу еле удалось, даже при помощи нукеров, выпроводить всех, чтобы поговорить наедине.

Уставясь мутными глазами, Юрий Кончакович спросил:

– А тебе откуда известно, старый ты буйвол?

– Я своих соглядатаев высылаю во все стороны степи, – презрительно ответил Котян Сутоевич. – Потому что мне вино и ощущение каких-то призрачных подвигов ещё не отшибло голову. Услышь меня и пойми, половецкий каган: со стороны Дона движется большое и хорошо организованное войско. Это монголы! Идут они в твою сторону!

– Монголы? – удивился каган. – Эти вонючие дети ишака и шакала? Вот где они у меня, эти степные бишара-попрошайки!

Он сжал кулаки.

– Вот где они! – повторил пискляво. – Видел ты или нет? Вот они где!

И потряс кулаками.

Но хана Котяна это не убедило. Он тихо ответил:

– Прикажи воинам немедленно готовиться к бою, и пусть они перестанут лакать вино, как собаки воду в жаркий день.

– Убирайся вон! – заорал Юрий Кончакович. – Не мешай честным кипчакам веселиться. Они это заслужили… кровью своей… Убирайся! Иначе я прикажу моим нукерам вышвырнуть тебя вон.

– Я – высокородный хан, – гордо ответил Котян Сутоевич. – Посмотрю, кто из твоих шакалов дерзнёт поднять на меня свой меч.

Уходя, сказал, искренне сожалея:

– Юрий, одумайся. Беда не идёт в степь, она уже здесь, рядом с тобой…

2

…Хан Котян был уже на половине пути в свои владения, это были причерноморские степи, граничащие с княжеством Мстислава Удатного.

Уезжая из ставки Юрия Кончаковича, он оставил два десятка соглядатаев, которые теперь приносили вести – одна горше другой: кипчаки рассеяны, всюду монголы, сила их огромна, зверства страшны.

Военные формирования кипчакских орд перестали существовать. Самые известные военачальники убиты, пленены или предались монголам, некоторые со своими вооружёнными всадниками.

Юрий Кончакович и Данила Кобякович – древние ветви славных родов – обрублены.

Горе, горе кипчакам!

Теперь он, хан Котян, из рода Тертер-оба, стал великим каганом. Теперь ему влачить на себе эту тяжкую ношу, ему освобождать степи, которые так бездарно потерял Юрий Кончакович…

А что? Род Котяна славен в веках, он дал половцам воителей – Сакала и Балуша, от одного имени которых дрожали стены крепостей булгар, ляхов и урусов.

Да, были имена, были походы, добыча, слава. А теперь остался только ветер в степи от всей кипчакской гордости и спеси.

…Уже на подходе к месту основной ставки у берега Южного Буга его нагнал сотник из арьергарда и тревожным шёпотом сообщил, что их догоняет более тысячи вооружённых всадников.

Хан мгновенно похолодел от мысли, что станет лёгкой добычей монголов. Оставалась надежда на помощь брата Сомогура, который уже выехал навстречу. Но пока надо быть готовым ко всему, эти степи стали ненадёжными…

– Бастый, немедленно распорядись быть готовыми к отражению!

Кибитки и повозки с прикреплёнными к ним большими арбалетами быстро поставили полукругом.

Затаились в ожидании, но вдруг заметили трепыхающиеся на ветру красные кипчакские бунчуки.

– Это наши! – прозвучали слова, за которыми последовал всеобщий вздох облегчения.

Хан Бастый уже спешил к Котяну Сутоевичу с известием.

– Великий хан! Это всё, что осталось от кипчакской конницы. Их привёл сотник Асатур.

Грязный и окровавленный Асатур, в изрубленной кольчуге и смятом шлеме, поцеловал ханское стремя и стал на колени.

– Сколько привёл? – отрывисто спросил Котян.

– Здесь почти тысяча, великий хан. Мы дрались как тигры, но силы оказались неравными.

– Славный народ кипчаки! – нервно засмеялся хан. – Храбрый и суеверный, древний и могучий народ…

Он помолчал, играя плёткой.

– Но, видишь ли, какая странность, мой дорогой Асатур, одна кипчакская орда – это почти сорок тысяч всадников.

Он уже кричал, почувствовав праведный гнев.

– Монголов, насколько я знаю, три неполных тумена – это чуть больше тридцати тысяч. Ответь мне, храбрый Асатур, сколько орд было у вас здесь в степи?

– Три, великий хан.

– Ну вот, а ты говоришь, что силы неравные…

Он показал рукой в ту сторону, откуда прискакали всадники.

– Теперь скажи, что помешало вам, имея такое количество всадников, атаковать противника, а не спасаться бегством?

Асатур побледнел, но ответил:

– Великий хан, моя сотня, вернее то, что от неё осталось, дралась, не щадя себя. Мы с боем вырвались из этого огня. Основные силы орды были разгромлены сразу в нескольких местах, потому что часть конников спала, перепившись, часть разъехалась по кышлагам… Остальные были настолько перепуганы, что…

– Как обо мне узнали?

– Воины говорили, что самый умный – это хан Котян, потому что бережёт людей своих. Мы поскакали по твоим следам. Многие присоединились к нам по пути. Я и подумал, что лучше собрать все оставшиеся силы и ударить по монголам под твоим бунчуком.

– Правильно решили, Асатур. Ты мудро поступил, собрав этих людей и приведя ко мне.

– Великий хан, – дрожащим голосом сказал испытанный воин. – Позволь спросить?

Котян Сутоевич важно кивнул.

– Каждый из нас станет в бою против нескольких ляхов или угров. Мы можем драться и против урусов. Мы все владеем мечом, луком и арканом, копьём или булавой… Но монголы били нас так, будто мы несмышлёные дети, впервые севшие на коня… Кто они, великий хан?

– Это монголы, – задумчиво ответил хан. – И вам не за что стыдиться, потому что они – великие воины… Позже об этом. Сейчас поехали, поехали!

Навстречу им катилась лавина всадников – Сомогур спешил встретить высокородного брата.

– Главное, вовремя, – заключил хан Бастый.

Толмач-невольник

«И тем временем на поганых половцев обрушился страшный народ. Бесчисленно понаехав, побрали их людей, скот и вежи, многих побили смертью. И прибежал нечестивый хан Котян к русскому князю Мстиславу Удатному и стал плакать слезьми чёрными и просил заступиться за своих побитых половцев и его поруганную честь. И задумали они вдвоём неладное, задумали привлечь к брани князей русских… А что из того получилось, знает только мышь полевая да птица залётная».

1

Князь Мстислав Мстиславич ждал половецкого хана Котяна – своего тестя, который обещал приехать с наступлением зимы.

Княгиня Марья проглядела все глаза, высматривая отца из открытых верхних сеней княжьего терема.

…Первоснежным днём, ослепительно-белым и прозрачным, с пограничья прискакал на взмыленной лошади воин сторожевой заставы и сообщил, что «грядут половцы с развёрнутыми прапорами и бунчуками», а во главе их сам великий хан орды Дурут Котян Сутоевич.

Мстислав приказал воеводе Яруну немедля выехать с малой дружиной, дабы творить почёт долгожданным гостям.

Сам поднялся наверх и сообщил княгине.

Он стал радостен, ибо знал: тесть никогда не приезжает с пустыми руками, будут дары, будут лошади и бараны…

Настроение вовсе сделалось отменным. Князь Мстислав был далеко не беден, но каждый новый дар, пусть даже малый, радовал его неимоверно, как необходимый прибыток в хозяйстве.

После победы над ляхами и уграми его не покидало ощущение собственного величия и всесильности, которые превышали, а иногда и заслоняли радость достигнутой цели Липицкой битвы. Тогда что? Константин одолел братьев Юрия и Ярослава. Чистая межусобица, жертвой которой стали десять тысяч ратников.

Мстислава мало волновали потери в живой силе, к ним он относился как любой военачальник: идёшь воевать – будь готов умереть…

Нынче – другое. Нынче он обрёл вотчину, добыл её с мечом в руках для себя и своих потомков. Вотчину, которая и станет настоящей Русью – независимой и гордой, в могуществе своём превысит и дряхлый Киев с его немощным князем, больше похожим на чернеца, и напыщенный Владимир с его трусливым Всеволодовичем, за всю жизнь не совершившим ни одного благого деяния. И эту настоящую Русь создаст он – князь-воин, всю свою жизнь проведший в битвах!

Купола храмов пылали от восходящего солнца, снежинки на деревьях переливались разноцветно.

Покой, уют и тишина царили в стольном граде Галичского княжества.

2

…К рассказу о половецком разграблении и побоище Мстислав Мстиславич отнёсся равнодушно и даже свысока.

– Набежали на вас, пограбили… У вас же в степи принято, что сильный обирает слабого, а слабый ищет защиты, – говорил съёжившемуся от таких слов Котяну Сутоевичу.

Встреча прошла быстро и безо всяких пышностей.

Прошли в княжеские покои и заперлись по причине важности разговора.

Всемогущий степной хан выглядел подавленным и жалким среди стен, обвешанных всевозможным оружием и задрапированных червлёным бархатом.

– Хорошо у тебя здесь, – только и сказал в ответ. – Надо бы и нам начинать ставить города, а не зимовища.

– Это когда станете жить на одном месте, будете трудиться на земле, а не бегать по степи в поисках наживы, – резко ответил князь Мстислав. – А то так и останетесь народом-кочевником, на который будут налетать другие кочевники… Вот и эти налетели, пограбили и считают, что доброе дело сотворили.

– Непохоже, что они искали просто добычи… Ну, меркитов наказать – я понимаю, истребить до последнего. А за что половцев так душить? Принял каган меркитов, поплатился за это. За что ещё? Половцы не стали монголам мешать бить горских людей.

– Вот это и плохо! Надо было совместно давить пришельцев!

– Возможно, ты мне не поверишь, Мстислав, – тихо отвечал Котян, – но я не так уж давно точно такие же слова говорил ныне покойному кагану половецкому Юрию Кончаковичу. Мир его праху!

Князь размашисто перекрестился и сказал:

– Мы с тобой хорошо знаем всех, кто умеет воевать: поляки, венгры, немцы… И я всех бил! И в Галиче уже бил, на ступенях церкви Богородицы ещё их кровь не просохла.

Он пристально посмотрел на Котяна.

– Скажи, эти монголы на вид так ужасны, владеют чудным оружием или воюют хитрее обычного? Тебя-то, старого волка, побывавшего во всех капканах, чем они могли так напугать?

– Тактика обычная, степняцкая: ложные отступления, внезапные нападения, засады.

– Вот видишь, – улыбнулся Мстислав, – стало быть, их тактика мне ведома благодаря длительной войне с половцами, то есть с вами, дорогие наши соседи.

– Рано веселишься, Мстислав, – прервал его смех Котян Сутоевич. – Я не припугнуть тебя приехал. Учти, что сейчас с монголами сражаются отдельные половецкие отряды. Они разрозненны, ибо степь велика, в этом ты прав… Но они не сложили оружия, они истребляют врага на своей территории. Сдерживают их. А вот когда они падут, враг непременно подойдёт к вашим границам.

– По какому такому поводу?

– А вот просто так! – выкрикнул хан Котян. – Когда и кому для набега был нужен повод?!

– А всё-таки?

– Хотя бы потому, что множество мирных половцев – ремесленников, скотоводов, стариков, которые не умеют себя защищать, – перешли через Половецкий вал на русскую сторону. А сколько воинских отрядов к вам перебежали при полном оружии? Вот тебе и повод… Ко мне примкнула только жалкая часть разбитых и преследуемых воинских отрядов.

Он перевёл дух и отпил квасу из золотой чаши, стоящей на краю стола. Мстислав много раз предлагал кумыс, но гордый хан отвечал: «Если я в гостях у русичей, буду пить квас. Приедешь ко мне – буду поить только кумысом».

– Да, они используют обычную степную тактику, – продолжил хан, – но у них она доведена до совершенства. Каждый большой или малый отряд действует как единый кулак… Ты не станешь возражать, что половцы умеют воевать?

Мстислав не возражал.

– Так вот, опытных половецких воинов монголы били, как зрелый ратный муж бьёт несмышлёныша, впервые взявшего оружие в руки!

Котян Сутоевич внезапно вспомнил свои страхи при известии, что его нагоняют монголы.

Вспомнил и усовестился.

– Ваша беда в том, – ответил Мстислав, – что у вас нет родины. А степь такая широкая, что убегать всегда найдётся в какую сторону.

– Не будь таким надменным, Мстислав. Ты галичского стола тоже не сам добился. Вовремя вспомнил ляхов и угров… «Я их бил!» – передразнил знатного родича. – Мы их били! Мы – вместе! Было и другое множество битв, где мы с тобой действовали сообща и не всегда по чести. И родство наше в битвах починалось!

Он уже почти кричал.

– Меня оскорбили и обидели, князь Мстислав. Сейчас я – нынешний верховный каган половецких орд – пришел к тебе за поддержкой!

– Дорогой мой союзник, друг и отец! – отвечал галицкий князь. – Будет тебе и помощь, и поддержка. И разнесём мы в клочья всех этих степных бродяг, которые неизвестно откуда приблудились.

– Дорогой мой союзник, друг и сын! – в тон ему отвечал Котян. – У Юрия Кончаковича, даже после того, как он часть воинов распустил по кышлагам, оставалось что-то около тридцати тысяч всадников. Заметь, закалённых в боях, обученных, с детства сидевших на коне, на полном скаку метавших точно в цель стрелы и копья… Неужели ты думаешь, что эти страшные силы были разбиты какими-то степными бродягами? Ответь мне, Мстислав Удатный!

Мстислав заёрзал на своем княжьем троне, нахмурился и нетерпеливо ответил:

– Успокойся, дражайший тесть, я вовсе так не думаю…

– Мстислав, сын мой, – миролюбиво проговорил Котян Сутоевич, – я хочу одного: чтобы ты отнёсся к моему горькому повествованию как можно серьёзнее.

Галицкий князь хотел крикнуть прислугу, но Котян его остановил:

– Погоди с угощением, успеем. Сейчас самое время поговорить о той военной добыче, которая ушла из рук Юрия Кончаковича. Вся она сейчас у монголов. Сам посуди, они прошли через несколько стран и везде нещадно грабили. О размерах этой добычи можно судить хотя бы по их богатому воинскому снаряжению. Как мне говорили мои соглядатаи и половцы, пришедшие оттудова после боевых столкновений, такую справу и такое оружие не могут себе позволить ни ляхи с уграми, ни мы с тобой. Это значит, что размеры их добычи огромны. И мы с тобой можем её сделать своей…

Хан Котян с удовлетворением отметил, что глаза князя Мстислава алчно заблестели.

– Вместе с тем я понимаю, что твоя помощь стоит недёшево, – продолжил хан. – Я привёз дары, как и полагается доброму союзнику: золото, самоцветы, ткани, благовонные масла, кони, рабы… Но, поверь, это лишь малая часть того, что мы с тобой можем взять, разбив монголов.

– Ладно, Котян, оставь, – ответил Мстислав, как бы нарочно рассердившись. – Я тебе помогал и безо всяких даров. Не забывай, что в нашем роду – Мономаховичей – верность союзникам в крови. Монголов надо наказать, особенно ежели станут рыпаться на рубежи княжества. Но и добыча будет кстати, она мне поможет укрепить княжество настолько, что я смогу именоваться великим князем галичским.

– Владимирский Юрий не будет против? – съязвил половец.

– Он мне не указ, – гордо отвечал Мстислав. – Роман Волынский именовал себя так, и даже сам великий князь Всеволод Большое Гнездо не возражал. А уж Роман, поверь, был послабее меня. Недаром его сын стал моим зятем и подручным… Ну что, может быть, хватит разговоры разговаривать? Пора бы уж и попировать, в горле пересохло.

– Попей квасу, – посоветовал Котян. – Есть ещё одно… В общем, потом сам решишь, говорить об этом кому-то или умолчать. Есть у меня полоняник, который пришёл из Хорезма. Мне он рассказал многое, хочу, чтобы и ты его послушал.

Мстислав развёл руками.

– Эй, кто там? – крикнул Котян своим слугам, которые в сенях беспечно болтали с дружинниками галицкого князя. – Приведите Невзора!

Невзор был одет в потрёпанный овчинный полушубок шерстью вовнутрь и тёплые чуни; остроконечный колпак, отороченный волчьей шерстью, держал в руках. Волосы и борода соломенного цвета, глаза смышлёные, ростом не велик и не мал. Руки большие, видимо, крепкие.

С порога бухнулся на колени.

– Встань, человече, – властно сказал Мстислав. – Ты кто таков есть?

– Я – Невзор, великий княже, природный киянин. Невольник. В прошлом году ушёл из хорезмского плена. В степи был подобран половцами, спаси их Господи!

Он перекрестился.

– Иначе б сгиб…

Мстиславу Мстиславичу особенно понравилось «великий княже». А что, звучит услаждающе, да и не так уж далеко от истины.

– А в полон тебя кто запихнул? – спросил насмешливо.

– Они ж, треклятые! – с тоской отвечал Невзор.

– Стало быть, спасением и неволей ты обязан половецким людям?

– Не было б полона, не понадобилось бы и спасение.

– Разумен и дерзок? Это добре, мне предерзкие глянутся.

– Робкому не выжить, великий князь.

– Монголов ведаешь? Каковы они?

– В городе Гургандже я был рабом у купца Абдуллы, когда подступили монголы. Весь град трясся в страхе великом.

– Отчего ж?

– А по слухам базарным, к тому времени они уже забрали себе ихние самые большие города – Мерв, Самарканд, Бухару. А Гургандж, стало быть, град стольный.

– Велик ли?

– Ежели сравнивать с Киевом, то с пяти-шести будет.

– Это как?

– Один Гургандж вшестеро более…

– Эка хватил!

– Тако и есть, великий князь, я в Гургандже десяток лет провёл, знаю.

– По-ихнему разумеешь?

– По-всякому разумею, даже по-монгольски теперь.

– Добро! Говори о монголах.

– Набежало их великое множество, обступили град со всех сторон, все на лошадях. А лошадки-то малы да косматы, но дюже выносливые и легконогие.

Он задумчиво потёр лоб.

– Стены разбивали пороками, а стены-то у них не деревянные, а из камня. Пороки им цзиньцы-китайцы строили. Швыряли ядра каменные же, а ещё огромные куски тутового древа, это вроде лиственницы нашей, не мягче камня; кувшины со смесью для зажигания домов. Командовали войском три сына ихнего великого хана Чингиза.

– Толково отвечаешь! – похвалил князь. – О самом войске что можешь сказать?

– Монголы свирепы, орут устрашительно, бьют без промаха. Начальным людям послушны, как дети. Разбиты на десятки, сотни, тысячи и тумены…

– Чего-о?

– Сиречь десять тысяч, великий князь.

– Как наш полк? Храбры?

– У них трусом быть никак невозможно.

Мстислав посмотрел удивлённо и недовольно.

– Сам видел, – пояснил Невзор, – как после взятия Гурганджа монголы сами казнили свой же десяток воинов.

– Вот те раз! А не врёшь?

– Истинный Бог! – перекрестился Невзор. – Потом люди говорили, что един воин из этого десятка сбежал. Вот всех его сотоварищей и побили.

– Стало быть, вся храбрость у них зиждется на жёсткости, – задумчиво произнёс Мстислав Мстиславич. – А что стало с Гурганджем-градом?

– Монголы разрушили плотину, которая держала ихнюю реку прозванием Джейхун, и вода всё затопила. Часть града порушили при взятии.

– А с людишками как?

– Ратников, коих не побили, взяли к себе, станут воевать. Ремесленников отобрали отдельно, сказывают, у них завсегда так. Бабы – знамо дело… Ну а рабы рабами так и остались.

– А ты как спасся? – удивился князь. – Неуж запродался в доглядчики к ним?

– Мой хозяин Абдулла добрым был человеком, – охотно отвечал Невзор. – В свою веру не неволил. В последние два года я у него за хозяйством приглядывал, даже чепи с меня сняли. В церкву нашу по праздникам отпускал. Бежать-то некуда… Монголы в наш двор ворвались, стали забижать Абдуллу, старый ведь. Я вступился. Хозяина всё одно зарубили, а я забрал меч у монгола и над телом бился. Стыдно стало сдаваться, русич ведь! Думал, умру вдали от дома, но с честью. Так меня взять не могли, был свиреп и яростен, похотели стрелами прикончить. А тут забегает на коне их человек начальный и вступается за меня. Думаю, что и почему? Бросил меч, коли с добром. Привели меня к ихнему хану – здоровый такой, косматый, жуткий. Ему рассказали. Он засмеялся, головой закивал, похлопал меня по плечу, а потом велел отпустить…

– Как? Просто отпустили? – насторожился Мстислав.

– Нет, дали коня и еды… Да лихие люди коня отняли, вот и брёл пешим по степи.

– А за людишек своих, побитых тобой, не спросили?

– Они ценят верность и преданность, – просто ответил Невзор, – и презирают предательство. А насчёт людишек побитых было сказано, мол, плохи были ратники, иначе б не сгибли от руки раба.

– Вон как! Стало быть, ныне весь Хорезм под ними? – то ли спросил, то ли сам себе сказал князь.

– Выходит, так, великий княже.

– Ладно, ступай. Будешь толмачом, держись рядом, понадобишься.

Невзор поклонился и вышел.

– Ну, как тебе степные бродяги? – осведомился хан.

– Теперь ясно, что незваные гости – лишь малая часть…

Мстислав был подавлен.

– Здесь они разведывают пути и пробуют наши силы.

– Мстислав, ты даже с лица сошёл, – съязвил хан Котян. – Или я не прав?

– Ясно одно, – быстро ответил Мстислав, – живыми выпускать их отсюда не следует. Дело нешуточное и касается не только нас с тобой. Надо кликать всех русских князей.

– О добыче не забывай.

– А вот в этом деле мы будем впереди всех…

Тем же днём из Галича в русские города: Смоленск, Чернигов, Луцк, Шумск, Путивль, Рязань и многие другие – были отправлены гонцы с грамотой от Мстислава Удатного.

В ней говорилось об угрозе для всех и призыве собраться в старшем русском городе Киеве в первой половине месяца лютеня-февраля 1223 года.

В Киев поскакал ближний помощник князя Мстислава, его соратник по Липицкой и многим другим битвам воевода Ярун Половчанин.

После Киева его путь лежал во Владимир к самому могущественному северо-восточному русскому князю Юрию Всеволодовичу.