Текст книги "Манускрипт"

Глава 15,
в которой хранители разоблачают шпиона

Кемара сидела чуть в стороне и наблюдала, как он переписывает книги. Не то чтобы Ричмольду это мешало. Просто он не привык, когда кто-то смотрит, что он делает. Он смущался и пару раз допустил ошибки в записях. Голоса книг в его голове при этом возмущенно восклицали.

Сегодня было солнечно. Свет заливал Библиотеку, заставляя пылинки красиво танцевать в его лучах. Ричмольд почти привык жить здесь и каждый день с головой уходил в свое занятие. Вольные хранители его не донимали, если он уходил в дальние коридоры. Там было тихо и спокойно. Конечно, если не брать во внимание голоса книг, которые он теперь слышал все громче и отчетливее.

– Ты красивый, – вдруг сказала Кемара. – Золотой.

Ричмольд заметил, что солнце как раз заглянуло в окно и заливает светом всю его фигуру. Он усмехнулся и мотнул головой.

– Ты, наверное, выбрала неправильное слово. Про меня нельзя так сказать. – Он снова уткнулся в книги, с недовольством замечая, как румянец смущения заливает его лицо.

Ричмольд всегда знал, что он некрасив, хотя Герт частенько пытался убедить его в обратном. Он был слишком худым, слишком долговязым, слишком нескладным. Его чуть вздернутый нос отличался какой-то изломанной горбинкой, а за широкий рот с бледными губами его в детстве дразнили жабой. Хуже всего были веснушки: они покрывали каждый сантиметр светлой кожи. Ричмольд их ненавидел. Он носил волосы чуть длиннее, чем остальные мальчишки его возраста, чтоб спрятать торчащие уши и немного сгладить острые скулы. Но каждый, кто хоть раз его видел, первым делом обращал внимание на глаза. Они были большие и печальные, такого насыщенного синего оттенка, что казались неподходящими этому резкому и неправильному лицу. Ричмольду не нравился собственный взгляд, когда он смотрел на себя в зеркало. Ему казалось, что ученый-астроном должен смотреть решительно и целеустремленно, а не обладать взглядом побитой собаки. Поэтому он старался не смотреть людям в лицо, предпочитая разглядывать из-под рыжих ресниц дорожные камни и обувь прохожих.

– Все правильно, – после минутного молчания произнесла Кемара. – Красивый. И добрый.

Ричмольд смущенно улыбнулся и поспешил отделаться от общества Кемары, выйдя на свежий воздух. Он не мог сосредоточенно заниматься делом, когда она сидела рядом и молча смотрела, как карандаш в его пальцах скользит по шершавой бумаге, записывая строчку за строчкой.

Магистры до сих пор были доброжелательны и щедры к хранителям, но Ричмольд усматривал в их поведении елейность, искусственность. Он не мог понять, кажется ли ему так из-за прочитанного в Демонодиуме или Магистры и правда усыпляют бдительность гостей, а сами готовят их к страшной участи. «Как поросят на убой», – промелькнуло у него в мыслях.

Когда Ричмольду было шесть, они с Гертом отправились на ярмарку прикупить свежих яиц и копченого мяса. Учитель отвлекся на разговор со знакомым ученым, которого случайно встретил в толпе, а Ричмольд, привыкший держаться на почтительном расстоянии, чтобы не навлечь на астронома гнев властей, остановился у загона с потешными розовыми свинками, которых фермер привез на ярмарку. Поросята принялись деловито обнюхивать мягкими пятачками веснушчатые пальцы мальчика, и Рич робко рассмеялся, поглаживая щетинистые лбы своих новых приятелей.

– Кого из них ты выбираешь, мальчик? – спросил полный, пропахший сеном и навозом фермер.

Ричмольд вопросительно взглянул на торговца. Он что, предлагает ему забрать поросенка домой? Рич слышал, что в богатых семьях детям позволяли заводить щенков и котят, чтобы вместе играть и даже брать их промозглыми осенними вечерами с собой в постель. Но Герт был строг и не позволял Ричмольду тащить в башню даже светляков, которых мальчик ловил и сажал в стеклянную банку. Он на минуту представил лицо Герта при виде ручного домашнего поросенка и чуть не прыснул от смеха.

– Ручаюсь, из этого парня получатся отличные отбивные. В меру жирные, нежные и сочные. Где твоя матушка? Давай я расскажу ей, какими приправами натереть мясо, чтобы его вкус стал особенно изысканным.

Фермер поймал одного из поросят, некрупного и пухлого, который понравился Ричмольду больше всех остальных своим золотистым чубчиком над упрямым лбом, и поднял его за ноги. Поросенок завизжал, брыкаясь в воздухе, и Рич побледнел. До него, наконец, дошло, что имел в виду фермер. Он предлагал мальчику не завести поросенка в качестве домашнего любимца. Он предлагал приготовить из милого друга сытный обед.

Мальчик бросился искать Герта. Народу на ярмарке стало больше, и ему приходилось протискиваться через лабиринты ног, ища глазами знакомые остроносые башмаки с вышитыми звездами. В тот день он едва не затерялся в толпе, а Герт ругал себя за то, что оставил Ричмольда одного.

Рич потом долго грустил, переживая, что его друг-поросенок отправится на отбивные или в рагу. Все-таки свинки были упитанные и ухоженные, о них явно хорошо заботились. В его детской голове с трудом укладывалось понимание, что можно сначала заботиться о живом существе, а потом убить, пусть и для поддержания собственных сил. Но голод быстро взял верх, и уже на следующий день Ричмольд уплетал копченое мясо с овощами и хлебом.

Почему-то он именно сейчас вспомнил этот эпизод из своей жизни. Сейчас, когда Магистры так добры и щедры к хранителям. Как фермер к поросятам…

Три раза на дню в трапезной накрывались столы, и повара, которым приходилось теперь работать несравненно больше, чем когда-либо, выставляли тарелки с дымящимися супами, печеным мясом и картофелем, тушеной капустой, пирогами и свежим хлебом. Гостей Библиотеки кормили сытно и вкусно, и постепенно хранители расслаблялись, растрачивали свое недоверие, становились ленивыми и вальяжными, как раскормленные коты. Ричмольд поражался такой скорой перемене и начал подумывать, а не подсыпают ли Магистры какое-то зелье в еду?

«Уже думаю, как Алида», – усмехнулся он.

Вчера вечером в городе снова происходило что-то странное. Даже страшное. Вокруг Библиотеки сгустилась тьма, плотная и осязаемая, и даже огни уличных фонарей были не в силах пробиться сквозь нее. Вольные хранители и Ричмольд с Кемарой замерли перед башенными окнами, и каждому в сердце закрадывался страх, приправленный тоской.

А потом тьма закричала. Завопила десятками голосов, истошно, неистово, и голоса эти делались то громче, то тише, метались по сторонам, сплетались, сталкивались друг с другом, разбивались на острые осколки, которые вгрызались в душу, многократно усиливая парализующий ужас.

– Почему Магистры ничто не делать? – чуть слышно всхлипнула Кемара, и гости Библиотеки словно очнулись от морока. Кто-то неуютно передернулся, Эмма обняла себя за плечи, будто хотела согреться, Кайл зажал уши и затряс головой, силясь избавиться от назойливого крика.

– Вероятно, не могут, – ответил Ричмольд.

Они так и не смогли сойтись во мнении, кричали это реальные люди, попавшие в плен тьмы, или же чернота сама издавала эти звуки, порожденные колдовством.

Очевидно, происшествие с необъяснимой тьмой заметили не только обитатели Библиотеки. Утром все городские газеты трубили о возвращении магии в королевство: об этом вещали мальчишки-рассыльные, которые вопили на площади, стараясь перекричать друг друга.

Ричмольд встретил старика Дивидуса стоящим у окна в коридоре на третьем этаже. Магистр, сложив руки за спиной, неотрывно смотрел на площадь перед Библиотекой, где наперебой выкрикивали заголовки ежедневных газет. В каждом из них поднималась тема магии, и по нахмуренным бровям старика было ясно, что Магистрат это крайне не устраивает.

– Люди испугались вчера, господин, – произнес Ричмольд, вставая рядом с учителем. Он помолчал немного, дожидаясь хоть какой-то реакции Магистра, но ее так и не последовало. Ричмольд отважился продолжить разговор: – Вы считаете, это была магия? Она действительно вернулась в королевство? Или все происходящее имеет научное объяснение?

Дивидус вздрогнул, повернул голову к парню, и тяжелый взгляд его бледно-зеленых глаз заставил Ричмольда нервно сглотнуть.

– Запомни, мальчик, – сурово проскрипел старик. – Нет никакой магии помимо той, которую могут сотворить Магистры. Нет и не будет никогда. И не смей выходить на улицу и говорить людям всякую чушь, которая уже роится в твоей голове. Я чувствую, как смердят твои мысли, мальчик. – Старик зловеще погрозил Ричмольду узловатым пальцем, покрытым сетью морщин, и астроном потупил взгляд.

– Простите, мастер Дивидус, я не имел в виду ничего такого… Ничего… Странного. Но… позвольте предположить. – В горле у него пересохло, а в висках глухо стучало, отнюдь не придавая смелости. – Народ всегда найдет свое объяснение. Люди не слепцы. Они видели и погром ресторана, и вчерашнюю темень. И то, что они додумают, будет в сотни раз хуже правды, которую вы пытаетесь скрыть. Народ верит Магистрату. Особенно с тех пор, как короля признали сумасшедшим.

Магистр хмуро молчал, сдвинув брови к переносице, и Ричмольд расценил его молчание как разрешение продолжать. Он набрал побольше воздуха, растерянно блуждая взглядом по площади. Почти все газеты уже раскупили, и взбудораженные горожане обсуждали новости, собравшись в группы.

– Выступите перед людьми. Вы же должны понимать, что сейчас им нужно ваше ободрение. Расскажите, что скоро все станет по-прежнему. Успокойте их, пока их воображение не нарисовало жуткие картины происходящего.

Магистр чуть приоткрыл рот, будто собираясь возразить, а потом шумно вздохнул и всем телом повернулся к Ричмольду. Рич почему-то почувствовал стеснение от того, то старик едва достает ему до подбородка, и втянул шею в плечи, пытаясь казаться чуть меньше ростом. Он не смотрел в глаза учителю, боясь увидеть там гнев. Он уже смирился с тем, что сейчас его выгонят из Библиотеки и он больше ничего не узнает, ничем не поможет Алиде и так и не выяснит, можно ли доверить Магистрам страницы.

– А в чем-то ты прав, мальчик, – неожиданно произнес старик, и Ричмольд изумленно уставился на него. – Мы выступим перед городом. Вдолбим этим невеждам, что нет никакой магии. Точно. Так и поступим. Приступай к работе, мальчик, книги ждут.

Книги и правда ждали. Их голоса манили, они по нему скучали. Рич прижал к груди свой альбом для переписи и, широко шагая, пошел по коридору, ссутулившись и смотря на свои разношенные ботинки. Он боялся, что Магистр передумает и накажет его за дерзость, и поэтому старался скрыться из поля зрения старика как можно быстрее.

Выступать пришлось Виро. Магистры снабдили его длинным свитком с крайне напыщенной речью о невозможности иной магии, кроме магии Магистрата, и отправили служку на площадь. Ричмольд сначала разволновался, представив, как щуплый и совсем еще мальчишка в темной мантии и со взлохмаченными волосами будет выступать перед толпой, но, услышав его уверенный звонкий голос, успокоился. Если кто-то и был способен обнадежить перепуганных горожан, так это самоуверенный и слегка надменный Виро.

Ричмольд слушал его выступление с башни, приоткрыв окно и обложившись фолиантами. Он понемногу учился контролировать голоса книг, и при желании мог отодвинуть их на задний план своего сознания, чтобы не мешали слушать главное. Он и не заметил, как Кайл и Джереми, рослый блондин, которого они с Алидой видели вместе с Кайлом в квартале книготорговцев, подошли к нему и встали у окна, тоже вслушиваясь в звуки с улицы.

– Магия Магистрата всесильна и беспредельна, но держится под жесточайшим контролем, – бойко вещал Виро, и его голос взлетал до самых высоких башен Библиотеки, вспугивая голубей с карнизов. – Не верьте глупым сплетням, которые распространяет пресса. Не позволяйте мракобесию туманить ваш светлый разум. Все чудовища существуют лишь в сказках и вашем воображении. Но Магистрат защищал, защищает и будет защищать город и всех его жителей, уверяю вас, весь ваш страх…

– Ты веришь ему, астроном? – бросил Кайл, поворачиваясь к Ричмольду. От неожиданности Рич вздрогнул, и кончик карандаша, хрустнув, переломился, оставив на бумаге некрасивое серое пятно.

– Виро или Магистрату? – уточнил Ричмольд.

– Старикам. Вроде складно балакает, да только больно у тебя рожа напряженная, астроном. Что тебя не устраивает? – Кайл недружелюбно скрестил руки на груди. – Иногда я думаю, что было бы, если бы они не позволили нам жить в Библиотеке. Вот та кричащая темень сожрала бы нас вместе с потрохами. Заметь, те, другие, колдуют рядом с Библиотекой. Они знают, что мы здесь. Кто-то им рассказал.

Ричмольд растерялся, не понимая, куда клонит Кайл, и какого ответа ждет от него. Рич поднялся с пола, отряхнул штаны от книжной пыли и сделал вид, что ему срочно нужно взять стопку новых книг из глубокой каменной ниши.

– Куда побежал? – окликнул его Кайл. – Ты не ответил. На чьей ты стороне, астроном?

Рич оглянулся и, встретившись с колким взглядом хранителя, пустился бегом по коридору. Прочь от вопроса, прочь от самого себя, от насквозь лживой речи Виро, льющейся с площади, от своих сомнений. «На чьей ты стороне, астроном?» И правда, на чьей?

Сердце страницы стучало в сумке, на уровне бедра, напоминая о неотвратимости принятия решения. Резкий, холодный Кайл был слишком категоричным во всех своих суждениях, и Ричмольда это пугало. Он не понимал этого невысокого хранителя с недобрым прищуром глаз. Кайл так яростно стал защищать стариков-Магистров, что даже забыл о намерении продать страницы.

Сомнений быть не могло. Во всем мире только Вольфзунд способен напустить морок на город. Откуда-то он узнал, что хранители прячутся в Библиотеке, и поэтому колдовал именно здесь. Под носом у Магистров. Хотел он показать свою силу или пытался запугать хранителей, Ричмольд не знал.

Ученик астронома сбежал на этаж ниже и забился в самый дальний коридор, где его и обнаружила Кемара.

От безысходности Ричмольду хотелось выть. Знал ли Герт, что Магистрат уничтожит и книгу, и хранителей каждой страницы? Или он выполнял поручение своего учителя, а тот – своего, и страшные подробности затерялись в веках, рассыпались прахом, будто их никогда и не существовало?

Он чувствовал себя как пшеничное зернышко, оказавшееся между жерновами. С одной стороны – победа демонов и торжество черной магии, с другой – собственная смерть. И, что еще хуже, смерть Алиды. Смерть Кемары. Рич не знал, что ему сейчас делать. Бежать из Библиотеки, сдаваться Вольфзунду или оставить страницу здесь? А может, подбросить футляр первому встречному незнакомцу, а самому бежать? Хотя бы в те же Птичьи Земли, за Большую Воду. Найти там Алиду и спрятаться вместе от Священного Всполоха. Умирать Ричмольду не хотелось.

Первым воспоминанием в его жизни были звезды. Яркие сияющие звезды смотрели прямо ему в глаза с темно-синего небесного полотна, а он во все глаза смотрел на них, мерцающие в обрамлении черных верхушек сосен. Почему-то именно этот эпизод врезался ему в память, и Ричмольд часто думал о том, как младенец мог очутиться посреди ночного леса. Герт никогда не отвечал. Может, и сам не знал.

С тех пор каждую ночь, на той хрупкой грани между бодрствованием и сном, он снова видел те же самые звезды, словно в первый раз. Они звали, манили, пели ему колыбельные, посылали таинственные, но прекрасные сновидения, убаюкивали уставший за день разум, а иногда, как ему казалось, даже перебирали холодными лучами пряди его густых волос, как делала бы мать, будь она у него.

Герт говорил: не осталось в мире ничего, что не могла бы объяснить наука. Нужно просто найти правильную книгу, отыскать ее в развалах блошиного рынка или выманить из рукава старого библиомана в квартале книготорговцев, что начинается в паре улиц к северу от здания Библиотеки. Отыскать и прочитать, высвободить великое знание, заключенное в безликих чернильных силуэтах букв.

Пусть Герт заменил ему отца и мать, друзей и подруг, братьев и сестер, но он всегда называл его только по имени. Герт, астроном. Высокий жилистый мужчина с седеющими каштановыми волосами до плеч. Порой Герт так увлекался новыми книгами, привезенными из города, что забывал об обеде и ужине, и тогда Ричмольд, подгоняемый голодом, сам готовил себе и наставнику незамысловатые блюда. Получалось хуже, чем у Герта, намного хуже, а его природная неуклюжесть и даже неряшливость всегда норовили еще сильнее испортить стряпню: то яйца отправятся на сковороду вместе со скорлупой, то фасоль безнадежно обуглится в казане, то соль отправится в кофе вместо сахара… Ричмольд злился на себя, но ничего поделать не мог. С его уникальным талантом притягивать досадные неприятности ему оставалось только благодарить Всевышнего каждый раз, когда ему удавалось спуститься по винтовой лестнице башни, не запутавшись в собственных длинных ногах.

Все уже записано в книгах, все можно объяснить. Но скажи мне, Герт, как объяснить твое исчезновение? Где искать тебя, Герт? В какой книге найти ответ?

Ричмольд сидел на ступенях у входа в Библиотеку, спрятав лицо в ладонях. Он ясно понял, что совершенно не знает, что теперь делать. Он не понимает, что происходит и какая книга может ему это объяснить. Прошла уже целая неделя, а он не продвинулся ни на шаг к разрешению загадки. Лишь узнал, что Магистры, возможно, убьют их всех. Прошла почти целая неделя, как от Алиды нет никаких вестей.

Алида. «Зачем Всевышний сделал так, чтобы мы встретились?» Ричмольд не верил в судьбу и предназначение, не верил в сказки и легенды. Он верил в науку, верил в то, что рассказывал ему Герт, верил в то, что завтрашний день будет похож на вчерашний. Но все оказалось гораздо сложнее, стоило ему спуститься с башни и окунуться в мир без мудрого совета наставника. Эта маленькая девочка с гнездом спутанных волос на голове безоговорочно верила в любую сказочную ересь, в любой ненаучный бред, и сейчас выходило, что в ее детских убеждениях было больше правды, чем в истертых от времени учебниках. Как же так вышло? Какая сила заставила мир перевернуться, изменить свои законы и порядки? И как вернуть все обратно?

Ричмольд больше всего на свете желал, чтобы все оказалось лишь сном. Чтобы в его дорожном мешке не было страницы, исписанной незнакомыми рунами. Чтобы Герт спустился к нему в комнату и позвал выпить чаю с овсяным печеньем. Чтобы Алида была здесь, рядом…

Он был терпелив. Он умел ждать, пропуская сквозь себя мгновения и минуты, как ночная темень пропускает звездный свет. Когда наблюдаешь за небесными светилами, терпение особенно важно. Но сейчас он чувствовал, что его внутренние струны готовы вот-вот лопнуть.

Надо что-то делать, прямо сейчас. Магистрат просто тянет время, разыскивает остальных хранителей, собирает осколки древней магии, ищет Священный Всполох, что уничтожит Манускрипт, а вольные хранители сидят за стенами Библиотеки, сбившись стайками, как встревоженные птенцы, и переливают из пустого в порожнее городские слухи. Может, стоит бежать? Уносить отсюда ноги, пока не поздно. Оставить страницы здесь, как велел Герт… Или Магистрат все равно отыщет хранителей, где бы они ни были, и убьет ради возвращения былого могущества? Хоть бы Алиде удалось что-нибудь выяснить…

Когда он в детстве падал и расшибал в кровь колени или ладони, Герт обнимал за плечи и говорил, что все в порядке, ерошил копну его отливающих на солнце золотом волос. Ему очень не хватало этого. Как бы он хотел, чтобы кто-нибудь сейчас тоже обнял его худые плечи и прошептал на ухо, что все непременно будет хорошо.

– Ричмольд, смотри, это ты. – Он вздрогнул, услышав совсем рядом голос Кемары, и повернулся к девушке, которая присела на ступени рядом с ним. В руках она держала тканевую куклу, изображающую паренька с рыжими волосами. – Я ее сделать и вот, хочу подарить, – улыбнулась Кемара, и Ричмольд не смог не ответить на ее робкую улыбку.

Она протянула куклу Ричу, а потом осторожно вырвала у себя с головы белый волосок и тоже отдала ему.

– Ты повязать кукле на шею волос, он защищать тебя. Знаешь, есть особые поверья, очень старые. Куклы могут спасать, дарить удачу, любовь… а могут убить. Эта защищать тебя, если ты сам повязать волос. Попробуй. – Она вложила волосок в ладонь Рича и сжала ее мягкими девичьими пальцами. Ричмольд снова почувствовал, как предательский румянец заливает его лицо до корней волос.

Конечно, он не верил, что тряпичная игрушка может как-то повлиять на судьбу. Но подарок принял и спрятал куклу в сумку. Кемара продолжала сжимать пальцами его ладонь, и Ричмольд попытался освободиться от ее крепкой хватки. Не то чтобы прикосновения этой странной чужеземки были ему неприятны, но что-то казалось ему странным, противоестественным…

Он окинул задумчивым взглядом хрупкую, полупрозрачную фигурку Кемары, облаченную в воздушное белое платье. Замешательство лишь усилилось, когда он увидел ремешок сумки на ее костлявом плече. Значит, футляр со страницей у нее с собой. Но что-то было не так, а что, Ричмольд пока не мог понять.

Было слишком… Тихо, несмотря на городской шум и гомон на площади. Непривычно и неестественно тихо, будто в комнате с покойником.

– Спасибо, Кемара, – сказал он. – Ты не возражаешь, если я пойду поработаю?

– Работай, – улыбнулась она, и в ее глазах заплясали теплые искорки. – Только не забыть повязать волосок. Тебе скоро понадобится.

– Ладно. Только ты, пожалуйста, не приходи ко мне, – произнес осторожно Рич. – Я люблю работать один. Ты хорошая, с тобой интересно говорить, но погуляй пока по Библиотеке или поболтай с другими, с хранителями. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась Кемара, и Ричмольд облегченно вздохнул, поняв, что она не обиделась. Ему не хотелось ее расстраивать, было в ее облике и странном выговоре что-то трогательное, почти детское, вызывающее сочувствие и теплоту.

Размышляя о том, что надо бы получше узнать Кемару, расспросить о ее прошлой жизни в Птичьих Землях, Рич снова вернулся в Библиотеку. Виро уже сидел за своим столом, по-прежнему гордый и надменный.

– Как прошло твое выступление? – спросил Рич.

– Прекрасно, – ответил служка. – Магистры составили безукоризненную речь, люди разошлись успокоенные и довольные. Магистрат делает все для города, а эти болваны придумали что-то про темную магию. – Виро хохотнул и покачал головой.

– А сам-то ты веришь в то, что Магистры желают нам добра? – спросил Ричмольд.

В глазах Виро мелькнуло замешательство, но отвечать он не стал, только пробормотал что-то про занятость и принялся копаться в бумагах. Рич покачал головой и пошел навстречу книжным голосам, которые звали его из стенных ниш.

Лишь когда дневной свет померк, предоставив настенным канделябрам единоличное право освещать коридоры и залы Библиотеки Магистрата, Ричмольд оторвался от переписи книг. Альбом уже подходил к концу, чистыми оставались лишь три страницы. Рич наловчился разбирать полустертые надписи на обложках и титульных листах, и теперь переписывал книги гораздо быстрее, чем в первый день своей службы. Это занятие помогало ему приводить мысли в порядок, да и руки были заняты. Зато уши Ричмольда ловили любой обрывок разговора, любой уличный звук, любое слово, сорвавшееся с губ Магистров. Голоса книг, конечно, отвлекали, но одно он уяснил точно, особенно после выступления Виро на площади: Магистрат лжет. Может, для простых людей действительно лучше не знать о возвращении альюдов, но эти напыщенные речи о том, что Магистрат заботится о горожанах, были Ричмольду противны.

Он поужинал овощным рагу с копченостями, отнес пустую тарелку на кухню и отправился искать Кемару. Ему хотелось поговорить с кем-то, кто смотрит на него без подозрения и злобы в глазах. С кем-то, кто был бы к нему так же участлив, как Алида.

Кемары не было видно в трапезной, и Рич пошел к спальным комнатам, прислушиваясь к звукам полусонной вечерней Библиотеки.

– Завтра вздернут ведьму, – произнес голос Кайла за углом, в башенном зале. Рич и не заметил, как поднялся на верхний этаж Библиотеки: за эти дни он так привык к бесконечной беготне по лестницам вверх-вниз, что перестал считать лестничные пролеты и этажи. Юноша притаился у стены, слушая продолжение разговора.

– Она завалила троих на рынке, – пробасил Джереми. – За убийства надо казнить, это верно.

– Поэтому завтра мы отдадим свои страницы Дивидусу или Волхвоксу. Чем быстрее вернется Глава и уничтожит книгу, тем скорее будет покончено с этими темными мразями, – с неприязнью в голосе сказал Кайл. – Пусть страницы дожидаются Главу в его кабинете.

Ричмольд затаил дыхание. Вольные хранители знают о возвращении альюдов и об уничтожении Манускрипта. Нужно попробовать уговорить их повременить с решением. Неужели они не верят, что вместе с Манускриптом Магистрат убьет и хранителей? Неужели им мало того, что написано в Демонодиуме?

– Может, дождемся Главу? – спросила какая-то девушка-хранитель.

– Не торопитесь. – Ричмольд вошел в зал, освещенный факелами. На полу сидели все, кого они с Алидой видели в тот день под мостом. Дюжина пар угрюмых глаз уставилась на него, и Рич смутился, принявшись нервно теребить ворот рубашки.

– Что значит не торопитесь? – сощурился Кайл и спрыгнул с подоконника, на котором до этого сидел. – Расскажешь нам про то, что нужно подружиться с демонами? А, астроном? Хочешь, чтобы мы предали тех, кто нас кормит и дарит кров?

Кайл подошел к Ричмольду, невысокий, но дерзкий и недружелюбный, и Рич попятился назад, не зная, куда девать глаза. Он уже жалел о том, что вышел из своего укрытия.

– Пожалуйста, подумайте лучше. Магистры – они ведь лгут всему городу. Не исключено, что лгут и нам. Кайл, ты же видел Демонодиум. Читал, что там написано. Они убьют нас всех, получив страницы, – неуверенно произнес Ричмольд. Хранители продолжали смотреть на него с недоверием.

– А альюды? Хочешь, чтобы мы попали в вечное услужение демонам? Это лучше, чем власть Магистрата? Расскажи нам, раз ты такой умный. Рассуди нас, астроном. – Кайл подошел вплотную, заглядывая Ричу в глаза, цепляясь за него своими колкими черными зрачками.

– Я не знаю, – прошептал Рич.

– Это он сдал нас альюдам. Это из-за него они колдуют около Библиотеки. Хотят нас запугать. Это он шпион Вольфзунда, – заявил Кайл, и холодный пот пополз по спине Ричмольда, когда он увидел, какая откровенная вражда загорелась в глазах молодых людей. Многие вскочили с мест и двинулись к ним с Кайлом. Рич отошел спиной к окну, и через рубашку его кожу неприятно обдувал прохладный вечерний воздух, просачиваясь сквозь щели между стеклами и рамой.

– Я предлагаю избавиться от крысы, – рыкнул Кайл. – Мы ведь почти приняли решение, а этот вечно пытается сбить нас с пути. Он засланный, и как мы раньше не догадались, а, ребята?

Рич будто врос ногами в пол, застыл, не в силах пошевелиться. Он откровенно не понимал, откуда столько злости и ненависти взялось у вольных хранителей и почему они решили выместить свои чувства именно на нем, скромном ученике, который, в общем-то, никогда им и не досаждал со своими советами.

– Послушайте, – пролепетал он сипло и нервно облизнул пересохшие губы. Он должен придумать что-то, что убедит их. Придумать прямо сейчас, сию минуту. Нельзя отдавать страницы Магистрату. Не сейчас. Опасно вкладывать такую мощную силу, как магия, в руки тех, кто постоянно врет и пользуется своей властью. Даже альюды виделись сейчас куда менее корыстными. Они просто хотели вернуть себе то, что принадлежало им когда-то. А Магистрат может устроить настоящий переворот в королевстве, получив волшебство.

Всем известно, что король уже много лет считается безумным. Это была старая история, как-то связанная с королевой и придворным лекарем. Никто не может занять дворец в Авенуме, пока действующий правитель жив, но, Ричмольд был уверен, Магистрат с радостью возьмет управление королевством в свои руки, как только завладеет магической силой.

Не дав ему додумать, Кайл схватил растерявшегося Ричмольда за ворот рубашки и ударил спиной об оконное стекло. Послышался звон, но стекло осталось на месте, удерживаемое переплетением рам. Кайл притянул парня к себе и со всей силы толкнул его коленом в солнечное сплетение, сбив дыхание.

Рич почувствовал, как стекло башенного окна не выдерживает напора его тела и лопается, рассыпаясь на тысячи острых осколков, впивающихся через рубашку в кожу. На лице Кайла промелькнуло недоумение, будто он не ожидал, что все выйдет именно так.

Звон битого стекла заполнил помещение. Эмма истошно закричала. Некоторые из младших хранителей заплакали.

Ночной воздух, прохладный и влажный, принял его в свои объятия, и Ричмольду почудилось, что мгновение застыло, замерло. Он с восторгом смотрел на звезды, огромные и ясные, как блюдца, а они смотрели на него с высоты бескрайнего неба, улыбались, пели ему. Обиды на хранителей больше не было. Остался только он сам и звезды, яркие звезды.

Ослепительная, как вспышка молнии, мысль осенила его. Кемара. Ее футляр пуст. Там не бьется сердце.

А спустя мгновения, растянувшиеся в целую вечность, последовал удар, такой внезапный и жестокий, что Рич даже удивился.

И больше он не чувствовал ничего.