Текст книги "Манускрипт"

Часть 2

Глава 1,
в которой Алида принимает решение

Алида проснулась от такого мощного толчка в спину, что на глазах выступили слезы боли. Сон был настолько правдоподобный, что она не сразу поняла, где сейчас находится. Вот Ричмольд спорит с хранителями. Тот парень, кажется, Кайл, грубо схватил Рича за воротник. Они стояли прямо напротив окна, а через стекло было видно только небо. Значит, они где-то высоко, может, даже в башне. Кайл что-то кричит, а потом с силой отталкивает Рича. Стекло со зловещим звоном разбивается, и ее друг падает спиной вперед, со страшной высоты библиотечной башни…

Алида не могла себе представить, что случится с человеком после падения на каменную мостовую с такой высоты. Она почувствовала, что горячие слезы начинают заливать лицо. «Ричик, бедный мой Ричик!» – стучало в висках, и кровь шумела в голове так сильно и громко, что заглушала внезапную тянущую боль в позвоночнике, пришедшую из сна в реальность.

Она села на постели, обхватив плечи руками, пытаясь согреться, собраться, успокоиться. Это был не сон. Точнее, не просто сон. Неизвестно, какие неведомые силы послали ей это видение, как она почувствовала все произошедшее. Ричмольд, ее милый друг с глазами цвета васильков, тот, по кому она так отчаянно тосковала все эти дни, не решаясь признаться самой себе, попал в беду. Страшное, непоправимое, фатальное произошло сейчас с ним, и ее не было рядом, она не могла его защитить.

Худенькие плечи Алиды тряслись от холода, от страха, от плача, всхлипами рвавшегося из груди. Могла ли она уговорить хранителей оставить его в покое? Могла ли она предотвратить то, что произошло, если была бы рядом? А сейчас? Что с ним сейчас? Ему должно быть больно, холодно, обидно, одиноко… В лучшем случае Ричмольд мог все это ощущать. О том, что может быть в худшем случае, Алида не позволяла себе думать. Он не мог погибнуть. Не мог не дождаться ее. Они договорились идти до конца вместе, разбираться во всем вдвоем.

– Первый Волшебник, помоги Ричмольду, пусть его найдут доктора, или Магистры, или просто добрые люди. Пусть его найдут и помогут, пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо, – горячо шептала травница в сложенные перед лицом ладошки.

Нужно возвращаться в город. Скорее найти его и помочь, поддержать, сказать, что она здесь, рядом. Если бы они были вместе, ничего бы не случилось. Она должна немедленно вернуться, просто обязана.

Но как?

Алида встала с кровати, натянула платье, наспех перевязала волосы лентой. Проверила сумку, потрясла сонного Мурмяуза. Вязкие тусклые сумерки занимающегося утра заползали в комнату через квадратные окна, очерчивая силуэты мебели. Надо спросить у Лиссы, когда снова придет Мелдиан. Он сможет быстро доставить их с Мурмяузом в Биунум.

Или все-таки остаться до бала и выяснить у Вольфзунда про наставников? Алида тряхнула головой, стараясь собраться с мыслями.

Соседки в комнате уже не было, ее постель была смята. Серебристые лучи мягко подсвечивали одеяло с набойкой в виде тюльпанов. Должно быть, Лисса пошла собирать травы на рассвете. Алида провела в доме древунов всего одну ночь, но судя по тому, что ее до сих пор никто не схватил, к чужеземцам здесь относились довольно спокойно. Или же Лисса никому не сказала, что их гостья – не ведьма. Про шхуну Алида так и не рассказала, а Лисса больше не спрашивала, за что гостья была ей благодарна.

Внезапно Алида остановилась посреди комнаты, пораженная малодушной мыслью, невесть как озарившей ее голову. Чем она, девочка с котом и пучком чабреца, поможет другу? Падение с башни, скорее всего, повлекло за собой травмы, которые не удастся вылечить обычными отварами. Даже если попросить у древунов их снадобий, этого может быть недостаточно…

Когда один из дровосеков сломал ногу, упав с дерева, бабушка обложила ногу крепкими прутьями, чтобы ее зафиксировать, а потом обмазала ветки толстым слоем глины. Мужчина долго бредил, метался, страдая от жара, и бабушка отпаивала его успокаивающими отварами, чтобы он спокойно поспал хотя бы пару часов. Но это – сломанная нога. У Ричмольда, скорее всего, переломан позвоночник, может быть, разбита голова. Если он еще жив, то помочь ему может…

Магия.

Алида едва не подпрыгнула, обрадовавшись новой догадке.

Ему нужен другой лекарь, более умелый и опытный, чем сама Алида. Умелая, мудрая и искусная травница Симониса, которая в сказках помогала даже самым безнадежным больным. Если вернулись альюды, если звезды начали падать с небес, то и сказки о чаровнице могут оказаться правдой. Она точно сможет его вылечить, если Рич, конечно, дотянет до прибытия помощи. Алида в спешке зашнуровала ботинки, нацепила сумку на плечо, набросила пальто и выбежала на улицу, навстречу свежему ветру и пению соловьев.

Алида почему-то нисколько не сомневалась, куда нужно бежать. Ее будто тянуло за деревню, в чащу, под черную сень дубов. Она чувствовала себя так, словно в сердце впился железный крюк и кто-то могучий, может, даже сам Первый Волшебник, тянет ее на веревке, как рыбак тянет рыбу из реки. Она найдет Симонису, расскажет ей, как она в ней нуждается. Как Ричмольд в ней нуждается. И чаровница, конечно, придет, в облике лисицы или прекрасной женщины с копной огненных волос.

На деревенской площади и на улицах у садов еще тлели костры, и огненные всполохи, робко затаившись между углей, мерцали, как живые сердца, заключенные в пепел злым колдуном. Накануне вечером Алида наблюдала из окна, как древуны собираются вокруг костров, обсуждая произошедшее за день, а потом опаливают в огне пучки незнакомых Алиде трав. Лисса объяснила, что это давний обычай: горький травяной дым нравится сиринам, покровителям Птичьих Земель. Алида хотела тогда спросить, как обычный дым может задобрить полуженщин-полуптиц, но древуны затянули такую красивую песню на своем языке, что юная травница замерла у окна, будто заколдованная, слушая прекрасный диковатый напев.

Сырой и прохладный воздух, пропитанный горькими запахами земли и древесной коры, заволакивал деревню душной пеленой. Птицы просыпались в черемухе, и их несмелые голоса резали сонную тишину на ломти, как сочный яблочный пирог.

«Не ешь незрелый крыжовник с ветки, Алидушка. Не гуляй у кромки леса поздно вечером, когда царица-Ночь готовится набросить свое бархатное покрывало на мир. Не купайся в холодной речке, пока полуденное солнце не прогреет воду. Лучше выпей теплого молока с корицей да поужинай вареным яйцом. И слушайся бабушку: она плохого не посоветует», – вспоминала она детство.

Алиде жгуче, нестерпимо, до боли в груди хотелось, чтобы кто-нибудь сказал ей, что хорошо, а что плохо, расставил все чувства и мысли по полочкам, подсказал, что нужно делать. Легко найти неверный путь, ведь он темный, холодный, страшный, ведет в пустоту. Гораздо сложнее понять, какой из оставшихся путей – правильный.

Ботинки зачавкали по влажной земле, и Алида словно очнулась, встала как вкопанная, изумленно разглядывая русло ручья, к которому, сама не желая, вышла. Она обернулась и увидела отделявший ее от деревни плотный строй деревьев с почти черными листьями. В ветках, поблескивая в мутном утреннем солнце, сверкала серебром паутина. Из неплотно закрытой сумки Алиды что-то блеснуло.

Она и думать забыла о том, что где-то в глубине ее тяжелой сумки, забитой самыми разными вещами, все еще продолжает светиться путеводная звезда! Травница осторожно развернула тряпицу, через которую пробивался свет, и звезда засияла ярче, будто откликаясь на прикосновения холодных пальцев.

– Лети, моя милая, покажи мне, где найти Симонису, – прошептала Алида и выпустила звезду.

«Ты должна знать эти земли, они ведь пропитаны волшебством, как и ты», – думала Алида. Если звезда вывела их из болот, то и чаровницу найти ей будет несложно. О том, что Симониса могла и не прибыть в Птичьи Земли к балу, Алида думать не хотела.

Звезда зависла в воздухе, переливаясь золотистым светом. Потом мягко качнулась, будто решая, куда лететь, и медленно устремилась через ручей, с каждым мигом набирая скорость, словно камень, пущенный по наклонной поверхности.

Подобрав полы одежды, Алида без раздумий бросилась за звездой прямо по ледяной ряби ручья. Ботинки сразу же завязли в иле, и она, недолго думая, сбросила их. Отчего-то чувство свободы наполнило ее грудь, будто это тяжелые ботинки все время мешали дышать. Она перешла ручей вброд и устремилась дальше, шлепая босыми ногами по напоенной водой земле, и Алида была рада ощущать каждый камешек, каждую травинку, словно общаясь с ними, как со старыми друзьями.

Она не боялась заблудиться в незнакомом лесу, находясь так далеко от родных мест. Звезда ее не подведет, Алида горячо в это верила, как верила и в то, что вместе с Симонисой они найдут способ помочь Ричмольду.

В спине по-прежнему гудело, как гудит металлическое ведро, если по нему хорошенько ударить. Это неприятное ощущение воодушевляло Алиду, ведь если она сейчас чувствует отголоски того, что чувствует Ричмольд, то это значит, что друг еще жив. Оно же и подстегивало путешественницу, заставляя бежать изо всех сил, поспевая за ускорившейся звездой. Нельзя мешкать, некогда раздумывать, непозволительно опоздать.

Звезда вывела ее в рощу лиственниц, с могучих веток которых свисали лоскуты сине-зеленого мха, будто наброшенные на ветви шали. Под ногами пружинил мох, сухой и теплый, такой приятный и успокаивающий. Здесь не было докучливых кустов, которые так любили стегать путников хлесткими ветками по глазам, и Алида бежала, не чувствуя усталости, по просыпающемуся лесу.

Путеводная помощница Алиды остановилась на приличном расстоянии от нее и принялась расти, затапливая всю рощу золотым светом. Мурмяуз, который все это время сидел у хозяйки на шее, испуганно зашипел и спрыгнул на мох, прячась за ногами девушки.

Алиде хотелось закрыть глаза рукой, защищаясь от света, который становился все ослепительнее, но вместо этого она стояла, замерев и затаив дыхание, и наблюдала, как звезда разгорается до размеров деревенской избы. Свет стал невыносимо ярким, Алида все-таки зажмурилась, а в следующий миг поняла, что в роще снова стало пасмурно.

Юная травница открыла глаза, и из ее груди вырвался возглас, полный изумления и радости: перед Алидой стояла невысокая молодая женщина с заплетенными в косу рыжими волосами. Ее чуть раскосые зеленые глаза смотрели немного хитро, но приветливо. В руках она держала камень причудливой формы – уже погасшую пятиконечную звезду.

Мурмяуз осторожно подкрался к незнакомке и принялся обнюхивать подол ее длинного темно-синего платья, переливающегося в утреннем свете. Женщина рассмеялась и подняла кота на руки. К удивлению Алиды, Мурмяуз не зашипел и не испугался.

– У такого кота просто не может быть плохой хозяйки, – произнесла женщина, почесывая Мурмяуза за ухом, и посмотрела на Алиду так пронзительно, что ей показалось, будто она читает все ее мысли и чувства, как незатейливую сказку. – Ну, что ты стоишь? Ты же меня звала, правильно? Подойди, обниму, – улыбнулась она, и Алида с готовностью бросилась в ее объятия. Внутри будто прорвало плотину, сдерживающую чувства, и она горько заплакала.

Тонкие пальцы заскользили по ее спутанным волосам, перебирая пряди, так нежно и ласково, будто это мама вернулась из Авенума и утешает расстроенную дочь.

– Давай присядем, и ты мне все-все расскажешь, хорошо? – предложила женщина и мягко усадила Алиду на пушистую моховую кочку. Где-то в кроне дерева иволга вывела свою жизнеутверждающую трель, и Алида, шмыгая носом, принялась утирать слезы.

– Вы ведь правда Симониса? – со всхлипом спросила Алида. – Могущественная чаровница и величайшая травница мира?

Женщина переливчато рассмеялась и тряхнула рыжей косой.

– Имя мое ты назвала правильно. А вот насколько я великая – посмотрим. Столько лет в небытии не прошли даром. – Симониса помрачнела и посмотрела на свои белые руки с изящными пальцами. – Я знала, что из всех живущих ты больше всего веришь в меня, Алида. И я благодарна тебе, ведь любого альюда лучше всего питает и ободряет людская вера в его силу.

– Так вы – тоже альюд? – удивилась Алида. – Но я-то думала, вы просто травница из сказок…

Симониса улыбнулась и чуть склонила голову.

– О нашем народе сложено немало сказок. Стали бы люди помнить предания о тех, чья жизнь мимолетна? Многие из тех, кого ты помнишь по сказкам, на самом деле альюды. И я в том числе. Так что за беда у тебя стряслась? Что-то с твоим другом?

– Я точно не знаю, но что-то с ним случилось… ужасное, – ответила Алида. – Это был не сон, я будто сама почувствовала. Был такой сильный удар, и мне стало очень и очень больно. Бедный Ричик… Вы ведь поможете? Я знаю, если он… если он еще жив, то магия сможет ему помочь. Ведь так? – Юная хранительница с надеждой заглянула в зеленые глаза травницы, стараясь найти в них ответ на свой вопрос. Ей сейчас до дрожи хотелось услышать, что небольшое колдовство с легкостью решит все ее проблемы. Как в сказках.

Но Симониса вдруг замолчала, и улыбка на ее губах перестала играть, рот сжался в прямую линию. Чаровница сорвала травинку и в задумчивости скрутила из нее тонкое колечко.

– Ты слышала историю о Договоре? – спросила она.

– Между Магистратом и альюдами? Конечно! Когда магию заключили в Манускрипт, да? – ответила Алида. Она пока не понимала, к чему клонит Симониса и как Договор может быть связан со спасением Ричмольда.

– Тогда ты должна знать, как жестоко Магистрат обманул Владыку альюдов. И всех нас. Боюсь, Алида, я сейчас ненамного сильнее тебя. Моего волшебства хватает только на то, чтобы превращаться в лисицу да летать на своем старом помеле, в котором сохранилась магия былых времен. Я не всесильна, девочка, а лечить простыми травами ты умеешь не хуже меня.

Алида почувствовала, как где-то в центре ее груди зарождается дрожь и расходится волнами по телу, добираясь до самых кончиков пальцев. Она все поняла. Точнее, знала и слышала раньше, но сегодня почему-то не приняла во внимание, когда решила просить магической помощи. Из-за этого проклятого Договора их сила исчезла, остались лишь крохи. Никто из тех, кто соберется скоро на бал, не сможет помочь Ричмольду, что бы с ним ни случилось. И она, Алида, тоже не в силах ничего изменить. Есть, правда, одна робкая, несмелая надежда, в осуществление которой ей самой не очень-то верилось… Подавив новый всхлип, она осторожно спросила:

– А что, если Манускрипт восстановят? Магия к вам вернется?

Симониса печально вздохнула, и сердце Алиды покрылось тонкой корочкой льда. Слишком много отчаяния было в этом вздохе. Слишком мало надежды.

– Столько страниц потеряно, что мы даже не знаем, целы они или уничтожены временем, – сказала чаровница. – Наши, конечно, не признаются, но мало кто верит в то, что сила вернется к нам. Владыка верит. Он делает все, чтобы мы вновь зажили прежней жизнью, веселые, полные магии, как молодые деревья – свежим соком. Если бы ты слышала, как мы пели и плясали в былые времена на своих балах! Как кутили молодые альюды: земля дрожала под их босыми ногами, а в небо взлетали тысячи искр волшебных костров. Тогда и мир был моложе, и мы могли жить так, как нравится нам самим. Альюды могли бы стать сильнее, будь нас больше… Каждый смертный или присягнувший, закладывая часть своего естества, помогает нам стать могущественнее. Его Аутем питает нас, дарит силу и власть. Чем больше ручьев впадает в реку, тем она полноводнее.

Алида ковыряла мох большим пальцем ноги. Мурмяуз беззаботно мурчал, свернувшись клубком на коленях у Симонисы. Она не будет сейчас плакать. Она сейчас соберется и хорошо все обдумает, найдет выход. Нашла ведь она Симонису, которая поможет ей принять решение, даст мудрый совет. Симониса ведь такая добрая и умная. По крайней мере, такой она описывалась в сказках.

Внезапно Алида вспомнила. Сказки. В ее потрепанной книжке было что-то… что-то важное. Она порылась в сумке и достала книгу, нежно погладив пальцами корешок. В суете дней она и забыла о своей верной спутнице, которая столько раз составляла ей компанию в часы мечтаний. Тогда Алиде хотелось совсем немногого: чтобы оладьи и молоко всегда были теплыми да увидеть бы ведьму верхом на помеле. Чаровница сидит сейчас рядом, живая, настоящая, хоть и без помела, а оладьи – не главное.

Она пролистала ветхие страницы с пятнами какао и нашла то, что искала:

Не принимай пищу из его рук.

Не смотри ему в глаза.

Не называй ему своего имени.

Не танцуй с ним на балу.

– Что просит Вольфзунд в обмен на силу? – сглотнув ком в горле, спросила Алида, поражаясь собственной смелости.

Симониса выронила кольцо из травинки, которое крутила в тонких пальцах, и непонимающе уставилась на новую знакомую.

– Что ты такое говоришь, девочка?

– Вы говорили, вам нужны присягнувшие. Для усиления всего племени. Вольфзунд ведь может обратить… человека в альюда? Что для этого нужно? Неужели… продать душу целиком?

Симониса нахмурилась и поджала губы, явно недовольная словами Алиды. Но в следующую минуту морщинка, залегшая между бровями, разгладилась, и она легонько улыбнулась.

– А что там дальше, в твоей книжке? – Симониса мягко дотронулась до руки девушки, побуждая перелистнуть страницу. – Ты ведь читала дальше?

Алида посмотрела на нее из-под сдвинутых к переносице бровей. Чаровница будто догадалась, что эту главу она частенько пролистывала, не удостаивая даже беглым взглядом. Там ведь не было ничего интересного, никаких чудесных приключений, просто какие-то скучные описания. Алиде не нравилось читать это, и она сразу пролистывала туда, где в книге начинается следующая волшебная сказка с иллюстрациями.

– Нет, – вымолвила Алида. Почему-то ей стало стыдно перед травницей, но та ободряюще улыбнулась.

– Тогда давай я сама тебе прочитаю. Или расскажу, если в книге описано неточно.

Чаровница взяла томик сказок из рук Алиды и, пробежавшись глазами по странице, начала читать вслух:

– Сущность человеческая, или же Естество, воспринимается людьми как нечто неделимое и цельное, однако древние учения выделяют несколько ее составляющих. Воля, разум и чувства подчиняются душе, главнейшему компоненту Естества. Все вместе объединяет тело – оболочка. Воля, разум и чувства у каждого человека развиты по-своему, и чем сильнее эти составляющие, тем сильнее сам человек.

Симониса взглянула на Алиду, будто желая удостовериться, что собеседнице все понятно. Алида кивнула и сказала:

– Продолжайте, пожалуйста.

Симониса стала читать дальше:

– Воля, называемая также Аутем, нередко являлась предметом сделки между людьми и альюдами. С помощью определенных действий возможно отделить Аутем от Естества и передать его в пользование предводителю альюдов.

– Постойте, – сказала Алида. – Отделить этот Аутем… То есть волю… Но для чего?

– Вольфзунд всегда высоко ценил человеческий Аутем, столь тонкую и сильную субстанцию. В былые времена он совершал множество сделок, ценой которых была воля человека. А взамен давал все, что просил смертный: богатство, власть, исполнение любых желаний – людям обычно несложно угодить.

– И те четыре действия, ну, там, где не ешь, не смотри в глаза и все такое, – они служат для отделения Аутема? – догадалась Алида.

– Верно, – согласилась Симониса.

– А желание может быть любым? – осторожно поинтересовалась Алида.

– Кроме воскрешения мертвых и убийства живых – любое, – ответила Симониса с легкой улыбкой.

В голове у Алиды кипели мысли. А что, если попросить у Вольфзунда вернуть наставников и помочь Ричмольду? Он сможет? И что становится с человеком…

– А что бывает с человеком, который передал Аутем? – спросила она, предчувствуя, что ничего хорошего с этими бедолагами не происходит.

– Он впадает в зависимость от главы альюдов, – сказала Симониса. – Обычно Вольфзунд давал им задания, которые они обязаны были выполнить в оговоренный срок. Если человек не справлялся, то в услужение Вольфзунду попадали сначала разум, потом чувства – и так вся душа оказывалась во владении Вольфзунда. Естественно, и тело уже принадлежало Владыке – так человек превращался в его раба.

Дрожь прошибла Алиду, но она решила выяснить все до конца. Неизвестно ведь, когда еще представится возможность вот так запросто поговорить с Симонисой. А что, если эта сделка, при которой закладывают волю, – единственный способ найти бабушку и вернуть ей человеческий облик? Что, если это поможет и Ричмольду?

– Для чего Вольфзунду нужна человеческая воля? – спросила Алида. – И не многовато ли – воля и выполнение заданий ради исполнения одного желания?

– Девочка моя, порой люди просят такое, за что не жалко отдать и остальные части Естества, – грустно улыбнулась Симониса, теребя кончик косы. – Жадность и безрассудство – вот в чем люди не знают границ. А Вольфзунд, заключая такие сделки, получает услужливых подручных, готовых выполнять любые поручения, за которые сам он не взялся бы по разным причинам. К тому же, чем больше людей отдадут ему свою волю, тем сильнее он сам и все наше сообщество.

– И как себя ощущает человек без воли? – спросила Алида. Ей представлялось, что лишение какой-либо части Естества должно походить на, скажем, отсечение руки. Ну, или пальца, на худой конец.

– Я никогда не закладывала Аутем, поэтому сказать не могу, – ответила Симониса. – Но, говорят, приятного мало. Человек становился крепко связанным с Вольфзундом, и перехитрить нашего главу, нарушив условия соглашения, не получится. Остается один путь – идти вперед, выполняя поручения. А в конце ждет обещанная награда.

– А Вольфзунд может обмануть?

Чаровница мягко рассмеялась и накрыла своей ладонью руку Алиды.

– Ну что ты! Для него нет ничего незыблемее этих сделок. Он чтит силу уговора и всегда держит свое слово.

– Значит, если я попрошу его помочь мне найти бабушку, то он поможет? И вылечит Рича, если с ним действительно случилось непоправимое? – с трепетом спросила Алида, чувствуя, что набрела наконец на верный путь.

Симониса чуть нахмурилась, и между ее бровями вновь залегла тонкая морщинка.

– Это похвально, что ты боишься принять неверное решение, – сказала она. – Но подумай, стоит ли игра свеч? Я чувствую, что ты – хранительница. Если ты отдашь свою страницу Вольфзунду, это поможет нам скорее вернуть силу. Признаюсь, я мечтаю скорее обрести все свои былые умения, и если ты нам поможешь, – Симониса вдруг жадно улыбнулась, словно лисица, почуявшая дичь, – то я готова сделать все возможное, чтобы излечить твоего друга. Тебе не придется даже закладывать Аутем, просто отдай Вольфзунду футляр и уговори остальных сделать то же самое.

– Но как же бабушка? Ты вернешь мне ее? Ты вообще знаешь, где наши наставники и как превратить их обратно в людей? – всхлипнула Алида, глядя в лицо чаровнице. – Хоть кто-нибудь знает это? Кто-нибудь расскажет мне, где ее искать?

Ей стало обидно от того, что Симониса, по всей видимости, просто хотела уговорить ее принять сторону альюдов и отдать страницу Манускрипта именно им, а не Магистрату. Слезы снова заволокли глаза Алиды, и она спрятала лицо в ладонях, шмыгая носом.

– Прости, – прошелестела чаровница. – Понимаю, это бестактно. Но мы слишком долго были лишены своей силы и даже жизни в привычном ее понимании. И сейчас, когда наконец вновь появилась надежда вернуть могущество, терпение начинает мне изменять. Я не знаю, где ваши наставники. И вряд ли кто-то, кроме Вольфзунда, знает. И снять это заклятие, превратившее людей в птиц, подвластно, конечно, только ему.

Тяжесть этих слов обрушилась на Алиду ледяной глыбой, раздавив ростки надежды, которые проклюнулись в ее душе при встрече с Симонисой. Она бессильно сложила руки на коленях, а Мурмяуз прыгнул к хозяйке и принялся ободряюще вылизывать ее нос шершавым розовым языком.

– Значит, если заложить Аутем и выполнить какое-то задание, то можно выторговать у Вольфзунда информацию? Попросить снять заклятие? – произнесла она, чувствуя, как тяжело дается каждое слово. – А если еще попросить излечить Рича? Он согласится?

Алида не хотела представлять, что за задание может дать ей Вольфзунд и как она будет выполнять его одна, без помощи бабушки и поддержки Ричмольда. Но, по всей видимости, другого способа расколдовать наставницу не было. Придется пойти на сделку и отдать свою волю Вольфзунду. Хотелось бы верить, что она справится быстро и часть ее Естества не слишком долго протомится в плену.

– Если твой друг будет жив к тому времени, как мы получим власть, то я сама ему помогу, – заверила ее Симониса. – Вольфзунд вернет твою бабушку. Я уверена, он будет благодарен первому, кто решит заложить свой Аутем после долгого перерыва. Все мы изголодались по чарам, которые таит в себе частица Естества. Ты храбрая девушка, Алида, раз решилась на это. Бабушка бы гордилась тобой.

Алида сглотнула ком в горле и молча кивнула. Она настолько отчаялась за последние суматошные, полные страхов дни, что пошла бы на любую сделку, только бы вернуть бабушку. Ей было невыносимо жить без мудрых советов наставницы, без ее доброго ворчания, без уроков и подсказок. На душе вдруг стало легче. Симониса поможет Ричмольду, он выздоровеет, и они вместе будут смеяться над тем, что так долго не могли решить, кому же стоит отдать страницы. Они вернут своих наставников и за чашкой чая с чабрецом будут вспоминать, как шли сквозь лес, как гостили у демона, как спасались от городских стражей. Все будет хорошо.

– Выходит, можно даже как-то стать альюдом? – неожиданно для себя спросила Алида, вспомнив, как Симониса сказала о том, что хорошо бы пополнить ряды новобранцами. – Человек может получить магическую силу?

– Ты не понимаешь, о чем спрашиваешь, – покачала головой Симониса. – Обращенных из людей очень мало. Никогда нельзя угадать, как это отразится на человеке. Были и те, кто не выдерживал магии. Умирали, так и не обретя ни крупицы желаемой силы. Умерев, ты поможешь своему другу и бабушке?

– Нет, – прошептала Алида, мысленно соглашаясь с ней. Сейчас она поняла еще кое-что: даже отдав свою страницу Манускрипта, она вряд ли приблизит альюдов к победе и возвращению могущества. Она одна. Маленькая девочка, которую вместе с котом занесло так далеко от дома. Но то страшное ощущение беды, которое прочно поселилось в ее душе после того сна о Ричмольде, не отпускало, пульсировало, требуя действий. Алида поднялась с земли и оправила платье.

– Скажу тебе по секрету, – вдруг произнесла Симониса. – На свете есть вещи сильнее магии. И одна из них и движет тобой сейчас. В тебе чувствуется сила, хоть ты и совсем юна. Поговори с Владыкой, если он будет в хорошем настроении. Иногда он не гнушается давать советы людям.

– Вольфзунд точно будет на балу? – спросила Алида.

– Конечно, – улыбнулась чаровница. – Хозяин не пропустит Весенний бал в Птичьих Землях после стольких лет в небытие. Мы все будем веселиться так, что Птичьи Земли надолго запомнят нашу радость от пробуждения.

– Спасибо вам, что пришли на мой зов, – искренне поблагодарила Алида и обняла чаровницу. Аромат трав и горькой хвои защекотал ее ноздри. Симониса сочувственно погладила ее по спине.

– Ты верь, что все наладится. Жаль, что мы с тобой не встретились в другое время. Тогда я могла бы тебе помочь. Но сейчас ты сама должна ковать свою судьбу, юная травница. Если я тебе еще понадоблюсь, шепни мое имя вот сюда. – Симониса протянула Алиде колечко из травяного стебелька, которое недавно смастерила. Алида убрала колечко в сумку и с благодарностью улыбнулась.

На ее глазах женщина превратилась в стройную лисицу с огненным мехом и скрылась в чаще, чем вызвала недоумение Мурмяуза. Алида подхватила питомца на руки и улыбнулась, спрятав лицо в его белую шерсть.

– Я все решила, Мурмяуз, – сказала она коту. – У нас все получится. Надо только дождаться бала. Надо только, чтобы Ричик нас дождался.

Она пойдет обратно в деревню древунов и останется у Лиссы до праздника. А потом…

Потом она станцует с Вольфзундом. И четвертое из сказочных предостережений будет исполнено.