Текст книги "Игры с Вечностью"

8

Вернувшись домой, Виктор сел в кресло, и немигающим взором уставился в стену. Он задумчиво закурил; в правую же руку легли костяные четки, перебирать которые вошло в привычку.

Гадалке он верил, верил и своим ощущениям, не предсказывающим ничего хорошего. Ему нагадали смерть. Что ж, оттого, наверное, и печаль, которая присутствовала в его сердце, поселившись в нем после первого сна. Печаль-предчувствие, печаль-прощание. Все истории любви между ним и Анной заканчивались в прошлых жизнях плохо. Так почему же в этот раз должно быть исключение? Наивно было бы полагать это, наивно и смешно. Единственное, всегда умирала она, а он уже выбирал, жить ему или нет… видимо, в этот раз будет наоборот.

Тяжелый вздох.

Препятствия, неприятности и опасности его нисколько не пугали, и даже наоборот было интересно схлестнуться с ними, позволив силе духа преодолеть преграды. Не пугала и смерть. Но умереть – значило расстаться со своей любовью, с тем, что вдохнуло в него ту жизненную силу, которую он теперь черпал горстями, и не видел ей предела. Только потому он и печалился. Он с тоской посмотрел на свою прошлую жизнь, из ровности которой его вывело появление девушки во сне. В этой жизни, в принципе, ничего и не было интересного, незаурядного и захватывающего. Он только пил, ел, спал, да приобщался к женскому полу. Неожиданно к Ильину пришло понимание простой истины. Он открыл для себя, что есть грехи, которые не были занесены в скрижали Ветхого и Нового Завета, хотя и являются ничуть не менее тяжкими, чем, скажем, убийство. Например, такое преступление (грех) – это бесцельное существование на этой Земле, и если ты, совершая убийство, причиняешь зло кому-то, то проводя день за днем в примитивном регрессе личности, ты убиваешь себя, свою суть. Это ли менее тяжко? В Нагорной Проповеди Иисус сказал, что нужно возлюбить ближнего своего как самого себя. Значит, себя любить не только можно, но и нужно? А как можно любить себя, убивая разум и свою жизнь примитивной тратой времени? Нет, эгоизм тоже не есть хорошо, но о себе забывать не стоит, нужна золотая середина. Леонардо да Винчи сказал: «Железо ржавеет не находя себе применения, стоячая вода гниет или на холоде замерзает, а ум человека, не находя себе применения, чахнет». Вот так и Виктор чах, перебираясь изо дня в день…. А теперь же у него появилась цель – спасти Анну от опасности, сохранить ей жизнь, в кои-то веки сделать что-то значимое и положительное, и ради этого стоило тратить и время и жизнь. Виктор обрел жажду жизни и силу в любви.

Любовь, быть может, сама по себе и не являлась бы в его судьбе тем, что кардинально изменит мироощущение, но все дело в препятствиях. Если бы Ильин просто влюбился, то жизнь текла бы, как и прежде, с той лишь разницей, что рядом появился кто-то родной; если же к чувствам примешать опасность, то это подстегивало Виктора как шпоры доброго скакуна. Как это так? Судьба мешала ему быть с Анной столько раз подряд, и он должен отступить? Никогда, пусть ему это и будет стоить жизни. А смерть… Он ее не боялся, да и в сущности, что он оставлял здесь? Друзей? Он им не нужен, у них есть свои семьи и заботы поважнее, чем тратить свое время на друга юности. Ну да, выпьют с горя водки, повспоминают, прослезятся, и забудут через полгода. Так всегда бывает. Варвара? Она его не любит, и привыкнет к потере быстро; заведет себе любовника получше, чем Ильин. Да, без слез не обойдется, но что нас не убивает, то делает только сильнее. Мать! Как он мог забыть о ней? Хотя…. У нее своя жизнь, скоро должна появиться дочь, сводная сестра Виктора… так что как бы ни было ей тяжело, привыкнет…. Да и вообще, что за мысли? Виктор резко и сильно тряхнул головой, отгоняя карканье предчувствий. Он молод, силен, и не собирается отдавать концы в ближайшие десятилетия. Не дождутся. И пускай гадалки говорят и пророчат что угодно, все они ошибаются, иначе и быть не может. Все эти мысли лишь малодушие, неглубокие укусы страха вызванного протестом сознания к вынужденным и непредвиденным переменам. Не иначе. А жить он будет, только бы найти ее, только бы успеть спасти. Есть только один путь к счастью, и он заключен в блеске красивейших карих вишен ее глаз. Только бы обрести их, не в мечтах, а в реальности….

Мысли Виктора переключились снова к решению задачи, над которой его мозг бился уже четыре дня, показавшиеся ему четырьмя вечностями. Как сказал один умный сыщик, в любом деле есть зацепки, их просто нужно отыскать. Что было у Ильина? Портрет и имя, только и всего. Эту задачу нельзя было даже назвать уравнением, ведь там минимум три составляющие. Это дело было просто загадкой, решить которую могло только появление чего-то еще кроме знания внешности и имени девушки. Например, фамилия. Виктор не сомневался: зная ее фамилию, он добился бы успеха. Что может быть проще? Пусть даже Иванова или Кузнецова. Ну, предположим, было бы в таком случае десять тысяч девушек с таким именем и фамилией, он бы с каждой увиделся, даже мельком подстроил встречу. Да, оставалось только найти адреса… Хотя, как он мог забыть мамину подругу, тетю Лену, работницу ЗАГСа? Та, конечно не бесплатно, но за нормальные деньги нашла бы и передала в руки Виктора самый полный список по интересующей его фамилии. В России, были бы только деньги, можно найти и получить что угодно, даже черта достанут из ада, не то, что адреса Ань Ивановых, Петровых или Сидоровых. Знать бы только фамилию…. Но если бы, да кабы…. Фамилии все равно не было.

Если бы Виктор точно знал, что она, скажем, живет в центре, он обошел бы пешком все дворы и закоулки, придумал бы сотни историй, одна интересней другой, чтобы люди непременно рассказали, где ее найти (при условии, что знают ее). И пусть потратил бы он на это даже не один месяц, он бы, в конце концов, ее нашел, он упертый. Но таким образом обойти весь город не представлялось возможным. Да и смысл? Несколько месяцев – это слишком долго. Это очень долго при условии, что Анне угрожает опасность, в чем он даже не сомневался. Да, искать кого-то в городе с численностью свыше миллиона можно только если ты знаешь о человеке все, вплоть до того как часто он дышит….

Если бы Виктор точно знал ее возраст, дату рождения, он повел бы поиски по руслу учебных заведений; оббегал бы на крайний случай все ВУЗы и техникумы, лицеи и колледжи, с вопросом не учится ли там Анна. Ради интереса Ильин зашел на поисковик в интернете, и набрал запрос об учебных заведениях родного города. Компьютер выдал список из 86 ВУЗов и порядка 60 заведений среднего и специального образования. Не так уж и много…. Но с другой стороны, что если она еще школьница? Ведь невозможно предугадать точно, сколько же ей лет, потому как в одной жизни ей двадцать, в другой почти сорок. Может, теперь она еще классе так в пятом учится? Понятно, что он дождался бы когда она вырастет, но для начала ее найти еще надо… Да и вообще, почему он во всех своих предположениях исходит из того, что они живут в одном городе? Не раз уже думал, да и сам прекрасно понимал, что она может быть даже не россиянкой, а скажем норвежкой. В этом есть большая доля вероятности…. Но он знает – это не так. Чутье Ильина еще не подводило, и оно говорило, что Анна дышит с ним одним воздухом и ходит по одним улицам, просто в разное время….

Если бы…. Да, если бы. Он очень хотел ее найти. Вдруг в голове промелькнула мысль: вот ты ищешь ее, из кожи вон лезешь, сходишь с ума, а что если она и не полюбит тебя? Разве этого не может быть? На самом-то деле, это не исключено. Хотя, нет. Что за малодушие с его стороны? При каждой встрече их как током пробивало чувство, по своей силе сравнимое с грозой, и исключения в этот раз не будет. Они созданы друг для друга, как показало прошлое, и если он ее найдет, то обретет счастье. Никакие гадалки с их тревожными и недобрыми пророчествами не могут заставить его свернуть с пути к намеченной цели. Счастье впереди, он знает направление.

Взгляд автоматически перенесся на часы, стрелки показали одиннадцать часов. Долго же он предавался своим размышлениям. Виктор включил телевизор, по какому-то местному каналу начинались новости. Ильин автоматически просмотрел несколько репортажей о событиях в мире и стране, и когда начались криминальные новости региона, пошел на кухню готовить чай. Из зала отчетливо слышалось бурчание журналиста:

– …Сегодня вечером на дом известного в кругах бизнесэлиты директора крупного строительного холдинга «Молот» Анатолия Воскресного, произошло вооруженное нападение с целью ограбления. Как сообщили источники, близкие к расследованию, один из нападавших был обезврежен, а другому удалось скрыться. Ведутся поиски. С места событий передает наш корреспондент Илья Адамов. Илья, вам слово.

– Здравствуйте, Вячеслав….

Виктор перестал прислушиваться к голосам из телевизора, потеряв интерес. Об Анатолии Воскресном он слышал, как и многие другие жители города. Его компания была одним из основных застройщиков городской черты, и в рекламе особо не нуждалась. Но Ильину до чужого богатства дела не было, и в данную минуту его больше интересовала почти закончившаяся заварка в банке. «Завтра нужно будет купить чай», – отметил он про себя. Заварив чай, Ильин вышел в зал. На экране уже переключались на другой сюжет, но Виктор успел заметить фотографию человека с подписью «Анатолий Воскресный», о котором и велась речь до того. Ильин вспомнил, что видел его раньше – он около года назад покупал в магазине, в котором работал Ильин, бытовую технику для кухни. Что-то около четырехсот тысяч вышло, Виктор тогда еще работал старшим продавцом и обслуживал покупателя сам.

– Хороший мужик! – сказал Ильин вслух. Ему понравилось, что Воскресный тогда с ним держался просто, без напыщенности и высокомерия; пропустил пару шуток и поддержал разговор о немецкой технике, поделившись впечатлениями о Мюнхене и Берлине. Именно простота, образованность и ум собеседника произвели тогда благоприятное впечатление на Ильина; ну а так как у него была очень хорошая память на лица, то узнать Воскресного не составило труда.

– Что ж… – заметил сам себе Ильин – будем надеяться, что никто не пострадал.

И его мозг начал работу заново, отыскивая возможности встретить девушку из сна, Аню Воскресную. Не мог Виктор знать, что в тот день, когда Анатолий Борисович покупал бытовую технику, его дочь тоже должна была пойти с ним, но отказалась от своих намерений, подвернув ногу. Тогда вмешалась судьба, и они не встретились… хотя, может, так и надо было? По крайней мере, жизнь им подарила по еще одному беззаботному году.

Виктор вышел с кружкой чая на балкон и присел в широкое мягкое кресло. Так ему думалось легче. Конечно, никто из ученых еще не доказал положительное влияние крепкого черного чая с сахаром на работу мозга, но те, кому не раз в жизни приходилось принимать волевое решение, подтвердят, что озарение приходит не сразу, и кружка чая с сигаретой помогают в этом как нельзя лучше. Свежий ветерок продувал балкон насквозь, благодаря открытым настежь окнам, приносил бодрость и ясность сознания. С высоты двенадцатого этажа в кристально чистом, клубящемся воздухе Виктор отлично различал очертания предметов, и все картины лежащего внизу района: две полоски оживленных широких улиц, освещенных ярко-желтыми фонарями, и парк с нешироким прудом, и стоянку авто под открытым небом. Машины по улицам неслись сплошным потоком, и, значит, несмотря на довольно позднее время, город жил своей быстрой и яркой жизнью. Ильин не мог себе представить, что можно жить где-то, где мало людей, нет машин и шума улиц. Как ему казалось, в такой тишине можно легко сойти с ума. Да, он был горожанин от мозга до костей. «Такое позднее время, а никто не спит!» – пронеслось в его голове. Виктор вздохнул, и вспомнил время, когда о таком количестве машин, как было сейчас, не думали, и не предполагали, что возможны такие понятия как пробки. Всего-то лет так семнадцать-восемнадцать назад на всех жильцов подъезда, в котором проживал Ильин, приходилось… – Виктор начал загибать пальцы, – ну да, семь машин, и из них не было ни одной иномарки. А сейчас во дворе поиск места для стоянки на ночь превращается в войну. Слава Богу, Виктора это никогда не касалось – с появлением машины он купил и гараж за домом, и поэтому в глазах местного населения считался настоящим счастливчиком.

Хотя, однажды, все же вышел конфликт и у него, когда Виктор поставил машину не в гараж, а перед домом, так как приехал всего на пару часов. Стоило только подняться к себе, как почти сразу снизу раздался звук автомобильной сигнализации, в котором Ильин безошибочно разобрал сигнал своей машины. Выглянув в окно, он увидел какое-то тело, которое крутилось возле его Хонды. Виктор, недолго думая спустился вниз. Во дворе стоял рослый мужик, и с недовольным видом шарил глазами по окнам в поисках хозяина автомобиля.

– Потерял кого? – Ильин подошел к человеку.

– Твоя колымага? – мужик перевел взгляд на подошедшего.

– Моя, – Виктор осклабился. Его, почти новую, черную Хонду СРВ так еще никто не называл.

– Убирай, – это был ультиматум, произнесенный в приказном порядке грубым тоном.

Виктор ошалел от такой наглости, но из этого состояния его в мгновение ока вывела злость, поднявшаяся из глубины души, как волна. Ильин еще держал себя в руках. Помахать кулаками – дело несложное, но у него было правило – не делать этого, пока возможно, без ущемления своего достоинства, решить дело словами. Это правило пришло после того, как на глазах Виктора один его друг, не рассчитав силы, убил в драке человека…. Последствия были печальны, в то время как повод к драке ничтожен. Ильин своевременно сделал выводы, прекрасно зная свой характер, и понимая, что подобная участь рано или поздно может постичь и его. Он скрипнул зубами, и очень недобрым тоном поинтересовался:

– С чего вдруг?

– Моё место… живее, – уверенный в себе, здоровый, кряжистый мужик молодого и сухого парня как противника даже не расценивал. Видимо он, за свои сорок лет, либо не раз выходил победителем из драк, либо же просто не раз запугивал людей внешним превосходством в силе.

Виктор молча подошел к человеку и встал лицом к лицу, не вынимая рук из карманов. Он посмотрел мужику в глаза и произнес:

– А ты ничего не перепутал, дядя? – в голосе Ильина, помимо его воли, просквозило столько безграничной ярости, что мужик отшатнулся, вжавшись спиной в Хонду. – Мужик, мне по жизни и без тебя забот хватает, и поверь: заниматься тобой желания нет; но если придется, я займусь тобой. Вплотную.

Человек при этих словах изменился в лице, в глазах мелькнул испуг. И дело было не в смысле слов, а в том, с какой уверенностью и твердостью они были сказаны. То, что Ильин не пытается просто запугать и не рисуется, чувствовалось на подсознании. Это было простое предупреждение, не более того. Мужик молчал, и Виктор медленно, не отрывая взгляда, отступил на два шага, после чего отвернулся и пошел в подъезд. На первой ступеньке, уже успокоившись, он развернулся, и, облокотившись на перила, посмотрел назад. Человек еще стоял в той же позе, прислонившись к крылу машины. Он переваривал услышанное.

– Посмотри, сколько мест! – Ильин описал круг рукой, – А тебе, если еще раз прикоснешься к моей машине, я руки поломаю.

При этих словах человек автоматически отскочил от машины и кивнул….

Виктор улыбнулся, вспомнив этот случай. Да, хватает таких персонажей.

Но как быть с Анной? Мысли Ильина опять потекли в русло поисков, и разум принялся блуждать в темноте догадок. Виктор знал, что нет на свете ничего лучше своевременно данного правильного совета, и именно в таком совете он нуждался в тот момент. Только одна проблема возникала в его ситуации – совета дать было некому. Ильин вздохнул и залпом допил чай. Никого вокруг, Виктор как всегда один. Даже Азель, к которому человек успел привыкнуть, вопреки своему обыкновению относиться недоверчиво ко всему новому, ушел от Ильина. «От меня даже кот ушел!» – пронеслось в голове Виктора. Он покачал головой в такт своей мысли. Часы показывали полночь. Поняв, что голова работать отказывается, заблудившись в пустых догадках, он решил ложиться отдыхать, проверив прежде почту на своей странице в социальной сети, мало ли кто написал? В режиме онлайн находился его старый приятель, Игорь, и Виктор, задумчиво почесав нос, написал: «Здорово! Как жизнь? Слушай, дай совет: как найти человека, если есть только его фото и имя, и ничего больше?». Ильин отправил сообщение, и принялся ждать. Это не был крик души или попытка найти опору в ком-либо, просто товарищ Виктора работал в УРе, и о том как найти человека знал не в пример больше кого бы то ни было. Через две минуты пришел ответ, который Виктор прочитал с надеждой: «Привет! Как сам? Чего не спится? Я в норме. А на счет поисков – расклей объявления о пропаже, с фотографией. Пообещаешь вознаграждение, так тебе из-под земли достанут кого надо!».

– Вот это дело! – Ильин кивнул сам себе.

« Я тоже как обычно, все в порядке. Работа и дом… Уже спать пойду. Спасибо за дельный совет! Привет Жанне», – перечитал он свое сообщение и отправил товарищу. Вот что значит головастый опер. Сразу, не задумываясь, дал направление для движения. А Виктор голову ломал четыре дня…. Ну и ну, ведь так же просто все. Ага, завтра нужно взять больничный и вплотную заняться делами. Хватит уже на пятой точке ровно сидеть. Больничный. Да, не вовремя второй зам в больницу попал. Ладно, завтра будет день, и придет решение вопросов, иначе и быть не может.

И с легким сердцем Виктор отправился в кровать.

Стояла осень, солнечный холодный день, и, судя по черным ветвям, с которых только-только перестали осыпаться листья, было начало ноября. Виктор шел по мостовой, заваленной красными и желтыми обрывками воспоминаний о весне, перекатывающихся от порывов налетавшего ледяного ветра и тонко при этом звеневших о чем-то своем. Дорога, рассекающая спальный район, с двух сторон переходила сначала в невысокий бордюр тротуара, а потом в пятиэтажки серого и унылого бетона. Скрашивала картину осени лишь полоса деревьев, между тротуаром и стенами домов, на которой клены и липы раскинули свои широкие ветви, которые то тут, то там постукивали и царапали по стеклам окон вторых и третьих этажей. На асфальте лежала тень от домов, было утро, и солнце еще не поднялось высоко над горизонтом, еще не растопило лед в одиноких лужах, скопившихся в редких выбоинах сухой дороги. Улица уводила бесконечно вперед, и Виктору казалось, что ни перекрестков, ни подворотен она не имеет. Однообразие картины, ее серость и темнота неосвещенности не действовала вопреки ожиданиям на нервы, не угнетала, и даже наоборот Ильину было отчего-то весело, легко и свободно. Он шел посреди дороги, подняв вверх голову, где в темно-синем, вовсе не южном небе, стояла почти полная, серебристая луна, загадочно таращась своими кратерами, которые люди издревле считали чертами круглого лица с глазами, ртом и носом, и, быть может, поэтому у любой национальности в язычестве были богини ночи, отождествлявшиеся с луной. А еще, как показалось Виктору, у этого небесного лица были брови, которые застыли в немом удивлении на миллионы лет: что же вы делаете, люди?.. Люди. Виктор не раз оглядывался вокруг, засматривался на окна и балконы, надеясь увидеть кого-то из обывателей, но никого не было. За домами, где открывался вид на гаражи и детские площадки, на лавочках, примостившихся на тротуаре, и даже в попавшемся по пути скверике, словно специально созданном для уединенных свиданий, его взгляд не пересекся ни с чьим другим. Ни людей, ни кошек, ни собак, ни птиц. Мерность шелеста кружащихся по асфальту листьев, скрип черных ветвей, шуршание порывов ветра и удивительно чистое, мерное дыхание были единственными шумами, долетавшими до ушей Ильина. Отсутствие живых существ совсем не пугало, и наоборот от этого было тише, спокойней, и чистота мыслей казалась кристальной, а пустота улиц, их безмолвие, являлись необходимостью равновесия природы.

Долгий квартал закончился, и улицу, по которой шел Виктор, начали пересекать проулки и переулки, уводящие по таким же прямым в неизвестность. Закончился вскоре и спальный район, перейдя в промышленную зону, или же окраину города. Слева возвышался высокий бетонный забор, за которым виднелись лишь несколько огромных кирпичных труб, из которых вырывался клубами белый дым, прибиваясь ветром к земле, и растворяясь в пустоте. Справа открылся пустырь, покрытый клочьями заиндевевшей невысокой травы зелено-пожухлого цвета, уходящий к видневшимся вдалеке новостройкам в двенадцать этажей, а впереди замаячило широкое, приземистое здание в три этажа, окруженное черным решетчатым забором. Виктору захотелось подойти к нему. В его ногах усталости не было, и, незаметно для себя, Ильин прошел расстояние до неизвестного строения буквально за пару минут. Стоя возле ворот, Виктор понял, что это школа, судя по дворику, крыльцу и видневшемуся за зданием футбольному полю с беговой дорожкой. Захотелось зайти внутрь и подняться на третий этаж, где, как казалось Виктору, находился актовый зал. Нет, я не правильно выразился: Ильин знал, что там находится актовый зал. В вестибюле мелькнуло знакомое сочетание мозаики пола и колонн, и Виктор осознал, что находится в школе, где некогда учился. Он удивился, ведь его школа находилась в совершенно другом месте, стояла в окружении яблоневого сада на окраине города, где домов выше двух этажей и в помине не было, не говоря уже о заводе. Да и фасад удивлял, ведь в школе, где учился Ильин, было два этажа, а не три…. Оставив все мысли на первом этаже, Виктор поднялся по ступенькам наверх.

Дверь в актовый зал открылась сама собой, пропуская парня и девушку, и так же сама собой закрылась, без хлопка. Ильин удивился при виде людей, что люди не заметили его, и особенно тому, что парочка оживленно болтала, но, ни звука не доносилось до ушей Виктора. Он хлопнул в ладоши, и услышал свой хлопок. Со слухом все было в порядке, не в порядке было со всем остальным. Это не испугало Ильина, и он, пожав плечами, открыл дверь, войдя в помещение. Типичный для школы актовый зал распахнул перед ним свою панораму. Два ряда колонн, пол циклеванного паркета, ряды стульев, три парты у стены, и компания молодых людей, судя по лицам, явно не школьников. Собравшиеся вкруг посередине зала, удобно расположившись на стульях со спинками, они слушали одного парня, который играл на гитаре. Ни мелодии, ни песни, Виктор не слышал, и его это уже не удивило. У Ильина было ощущение, что он присутствует на съемках какого-то фильма о комсомольском звене, присутствует в качестве лишней лампы или штатива под камеру, настолько незаметна была его роль в происходящем. Потеряв интерес к поющей компании, Виктор решил присесть в уголке и о чем-то подумать. Он завернул за колонну, и обомлел. Его взору открылось окно с широким подоконником, та часть актового зала, которая была раньше невидима. Обомлел он, конечно же, не от вида заштатного окошка с деревянной, плохо окрашенной рамой, а от грациозного силуэта девушки, сидящей вполоборота на подоконнике, спиной к Ильину. Грива пышных, медовых волос опускалась до середины спины. Сидевшая девушка о чем-то думала, или же просто грустила, наблюдая за полетом последних листьев во дворе, и подперев голову рукой. Обычно от неожиданности у Ильина по спине пробегали мурашки, но в тот миг холод заменило тепло, разлившееся в груди как после ста граммов спирта, и, ударив в голову, оно вскружило ее. Пульс участился, и все сменилось ощущением легкости, очень схожим с чувством затяжного падения при прыжке с парашютом или при попадании самолета в воздушную яму….

Виктор, не дыша, подошел к девушке, и, любуясь ее силуэтом, как зачарованный взял прядь медовых волос и поднес к губам. Он даже не прикоснулся к ним, а вдохнул аромат ванили, исходивший от локонов, и разжал пальцы. Девушка обернулась, испуганно вскрикнув от неожиданности, но потом что-то похожее на удивление проскользнуло в ее взгляде, и на губах появилась улыбка, растерянная и наивная. Она смотрела на его лицо, и, казалось, хотела запомнить Виктора на всю жизнь, настолько медленно двигались ее зрачки от подбородка к глазам, отмечая каждую черточку. Ильин раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог придумать ничего другого, кроме как закрыть его. Он снова раскрыл рот, но язык упорно не хотел ворочаться, и вместо какой-нибудь избитой и банальной фразы вырывалось лишь непонятное полу-ворчание, полу-мычание удивленного оттенка. Наконец он смог выдавить:

– Это ты?

– Вроде, я, – Анна рассмеялась. – Интересный способ начинать разговор. Кто-нибудь может не понять, и обидеться.

– Но я… я…

– Ну, начнем с того, что я тебе снюсь, как и ты мне, – она подмигнула, и прислонилась к стеклу.

– Да! – выдохнул Ильин. – Согласен, хотя сон не может быть так реален…. Когда ты спишь, ты не понимаешь, что ты спишь, а я сейчас понимаю это лучше чем никогда. Да и наяву тебя встретить вряд ли смог бы….

– Честно, я тоже поначалу думала, что ты всего лишь мое разыгравшееся воображение, красивый сон, навеянный каким-то фильмом…. Но ты, судя по всему реальный человек, – она несильно поцарапала его щеку. Он вздрогнул.

– Я реален. Как и ты, насколько я могу судить, – Виктор глубоко вздохнул, спрятал лицо в ладонях, и снова выпрямился.

– Я не исчезла… – она опять улыбнулась.

– Я и не ждал этого, – Виктор сел рядом. – Я не знаю, ты мне поверишь, или нет, но эта наша встреча не первая, мы…

– …были вместе, когда-то в прошлом. Так? Тебя ведь Виктор зовут?

– Так, – он удивленно посмотрел на нее. – А…

– Откуда я все это знаю? – ее улыбка растопила бы и лед, а о том, что творилось с лихорадочно бьющимся сердцем Виктора, я просто промолчу. – Я тебе тоже снилась?

– Да. Теперь я все понимаю. А тебе что снилось?

– Англия. Девятнадцатый век. А тебе?

– Испания, пятнадцатый и Италия, шестнадцатый века. Мы… Я не могу слов найти…

– Поцелуй меня. К чему слова?

Он послушно выполнил просьбу. Ильин и не знал, что в сердце может вмещаться столько щемящей нежности.

– Твои волосы пахнут ванилью, – сказал Виктор, гладя ее по щеке.

– А у тебя глаза такие же теплые.

– Они просто тебя видят, только поэтому.

Анна обвила его шею рукой.

– Почему это только сон?

– Я не знаю. Я ищу тебя, но не могу найти. Я люблю тебя, но совершенно не знаю какая ты…

– Нет, ты меня знаешь, как и я тебя.

– Но разве возможно… неужели ты не изменилась, и все та же Анна, которая тогда зашла в лавку моего отца? – Ильин грустно улыбнулся.

– Все та же, хотя я не знаю, какой я тогда была. Я знаю, что все такая же, – тихо и задумчиво произнесла она.

– Я люблю тебя. Люблю… – только и смог сказать он. – И сам не знаю за что…

– Любят не за что-то, а вопреки всему. Вот и ты так.

– Я с ума схожу…

– Не надо. Все будет хорошо, – грусть в ее голосе не соответствовала словам. Она просто почувствовала нестерпимую печаль, как будто заглянула в будущее, как за занавеску в спальне.

Виктор прижал ее к себе, крепко и порывисто, зарывшись лицом в волосы.

– Как мне тебя не хватает… Я ищу тебя, и все без толку. У меня есть столько, что я хотел бы сказать тебе… – он отстранился и посмотрел в ее глаза.

– У меня скопилось не меньше… Жди, скоро увидимся.

– Тебе что-то угрожает. Я чувствую это. Почему-то каждый раз, когда мы находим друг друга случается какое-то несчастье и ты… ты…

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Я умираю, – она погладила его по щеке. – Но не в этот раз, ты слышишь? Я никому не позволю помешать нам….

– Я боюсь приближаться к тебе, чтобы не навлечь беду, но и в стороне держаться не в силах. Я разрываюсь на части… – он произнес это с таким горем, что ее сердце дрогнуло.

– Что бы ни было, я жду нашей встречи, а жизнь уже покажет остальное, – она чарующе улыбнулась.

– Я тоже жду, с нетерпением жажду момента, когда увижу тебя… – какой-то шум, раздавшийся позади него, заставил его от неожиданности повернуться. Это компания открыла шампанское, хлопнув пробкой. Неожиданно Виктор начал слышать все звуки вокруг: и шелест ветра за окном, и песню гитариста, и шуршание одежды молодых людей. – Извини… – он вновь повернулся к Анне, но недоговорил. Вместо своей судьбы он обнимал колонну возле окна, прижавшись к ней всем телом. Анны нигде не было. Ильин прислонился лбом к холодному окрашенному бетону и его глаза увлажнились. – Прости меня, милая… – только и прошептал он. У него в груди была дикая ярость, которую сдерживала лишь непередаваемая печаль. Ее опять отняли у него. Будто душу вынули из тела.

– Мужчина, с вами все в порядке? – это спросила какая-то девушка из толпы.

– Да ты не видишь, он пьян! – сказал кто-то с хохотком.

Ильин отстранился от колонны, и пошел к выходу, шатаясь как пьяный. Ему было безразлично, что думают вокруг. Выйдя за дверь, он нелепо взмахнул руками и упал на пол.

Ильин проснулся, открыл глаза и посмотрел в темноту комнаты. Опять они разминулись. Он сжался в комок, и с силой смял одеяло. Какой дурак! Ну отчего он не спросил ее, где она живет или хотя бы, какая у нее фамилия. Идиот. Дебил. А ведь счастье так близко было, один вопрос, один ответ и его поиски закончены были бы. Ох! Ну и… Зла не хватает. Пролежав так несколько минут, Ильин сел на кровати. О сне можно забыть, теперь до утра он будет ворочаться и так ничего и не добьется. Знает же себя. Какой-то сон стал непонятный, тревожный. Раньше, когда он ложился спать мог легко провести в объятиях Морфея десять часов кряду, и не заметить особо. Теперь пять-шесть часов хватает с головой, чтобы не хотеть спать днем, а за восемь можно выспаться на три дня вперед. Не такой ли сон у стариков? Кто его знает, Виктор не помнил себя пожилым. Он закурил, и пошел к входной двери. Кто-то явно царапал ее чем-то острым, как будто гвоздем. На пороге сидел Азель, с довольным видом, и его приподнятое настроение чисто интуитивно почувствовал Виктор. Несомненно, это кот царапал по стальной двери лапой, что, скорее всего, и разбудило Ильина. Он вздохнул.

– Приглашения ждешь?

Кот кивнул.

– Ну так проходи. Нагулялся? Вроде бы же не март месяц… хотя, и ты не кот, – пробурчал он себе под нос.

Виктор закрыл дверь и включил свет в коридоре.

– А чего морда в крови? Плотно поужинал кем-то? – Виктор не испугался довольно свирепо мелькнувшим глазам кота. – В ванну, и бегом. Пока не умоешься в квартиру не войдешь…

Ильин досадовал и тому, что волновался уходу кота, и тому, что не получилось досмотреть сон. Кот смирился, и, нагнув голову, поплелся в ванну. За тысячи лет характер Виктора не изменился…. К этому можно было только привыкнуть. Ничего, потом, когда Ильин все узнает, он не раз скажет Азелю спасибо, и извинится к тому же….