Текст книги "Игры с Вечностью"

Из этих раздумий ее вывел незнакомый мужской голос, чуть хрипловатый, глубокий и приятный.

− Как приятно вернуться домой. Ты еще стоишь, детище старого волшебника? – говоривший мужчина с улыбкой и непередаваемой нежностью смотрел на собор, как будто это была не груда камней, а красавица в подвенечном платье.

Анна обернулась. В паре шагов от нее, на пару ступенек ниже стоял загорелый молодой человек, безупречный костюм которого, цилиндр и трость указывали на определенное положение в обществе. Высокий, широкоплечий, с темно-каштановыми вьющимися волосами и ироничным взглядом карих глаз, он мог считаться даже красивым, хотя Анна привыкла мерить красоту несколько по иным, французским меркам. Там в цене была утонченность и гибкость, а не сила и гордая стать, которая отличала незнакомца. Он был так же физически крепок, как и ловок, судя по его небрежной позе и легкости, несмотря на силу, интуитивно прослеживавшейся в фигуре. Анна удостоверилась в этом, когда он молниеносно перепрыгнул через три ступеньки, чтобы оказаться около нее.

− Мадемуазель, простите, что бестактно прервал ход ваших мыслей, заставив обернуться ко мне, – он с достоинством поклонился, проговорив извинения на чистейшем французском языке. – Я очень долго не был дома, и не смог удержаться от подобной реакции, глядя на символ моей родины.

− Я принимаю ваши извинения, – с достоинством произнесла Анна, после чего не удержалась от чарующей улыбки. Наконец-таки нашелся тот англичанин, который не боится проявления своих эмоций, и извиняется только ради приличия, не считая это преступлением. Анна с самого начала, как только ее нога коснулась пирса в Дувре, столкнулась с холодностью, отличавшей бриттов от всех остальных жителей мира, и это ее угнетало. Услужливая вежливость, безупречность манер и выправка всех – от прислуги до лордов, ее раздражала как красная тряпка быка, но сделать с этим она ничего не могла, чтобы не показаться бестактной. Приходилось подчиняться традициям, и ловить безразличие в вежливых глазах. А тут искренний и открытый молодой человек, настолько загорелый, что его трудно было принять за англичанина. Но если джентльмен говорил, что это его дом, значит, он не врал. И откуда у него чистейшее французское произношение? Ей стал интересен этот субъект, олицетворявший собой одну большую загадку.

− Позвольте представиться: Виктор Эван Макнэрн, – он опять поклонился. Безупречность манер выдавала прекрасное воспитание.

− Анна Диманче, француженка. Можете говорить по-английски, я отлично знаю этот язык, – она сделала книксен. – Но откуда вы так отлично говорите по-французски? Вы же англичанин?

− Я шотландец, мисс, – он перешел на язык Шекспира. – Но для вас это, наверное, одно и то же. Простите, если я ошибаюсь, – он наклонил голову, и снова выпрямился.

− Прощаю. Я понимаю различие.

− А французский я изучил в Марселе, где ходил под парусом на торговой шхуне с французской командой, – Виктор принял выжидающую позу.

− Вы моряк?

− В какой-то степени, мисс. Я младший сын в знатной шотландской семье. Мои предки носят баронский титул уже восемьсот лет, но мне он не светит, так как у меня четверо старших братьев. Поэтому я, с благословения моего отца, отправился в пятнадцать лет из родного дома в Вест-Энде бороздить просторы мира. Это была моя мечта с самого раннего детства. Я мечтал открыть новые страны, но, к сожалению, все континенты давно открыты. Простите, быть может, я вас утомляю излишними подробностями?

− Нет, что вы. Мне очень интересно вас слушать, – Анна опять улыбнулась. – Продолжайте, прошу вас.

− Сейчас мне двадцать восемь, я объездил полмира, и вот, только сегодня ночью ступил на родную землю. Я устал от скитаний, и мне хочется иметь что-то свое, постоянный уголок, возвращаясь куда, я буду счастлив.

− Кстати, а как вы поняли, что я француженка?

− Вы одеты по парижской моде. Я последние полгода жил в этом городе. У меня родственники имеют квартиру на Арбр Сек, у них я и гостил.

− Какое совпадение: я родилась и выросла на этой улице. Возле набережной Лувра, – она посмотрела на незнакомца с симпатией. – И как вам Париж?

− А я жил возле Сент-Оноре, в паре кварталов от вас. А Париж бесподобен! – Виктор в восхищении развел руками, как дирижер перед оркестром. – Этот город заставляет удивляться даже того, кто видел многие страны, поверьте мне. Но здесь, – он неопределенно кивнул в сторону творения Рена, – мой дом, и вы не поверите, даже в Тунисе и Дели я мечтал о туманах над Темзой и рождественской индейке, которую моя мама, не смотря на штат поваров, всегда готовила сама.

− Вот и моя гувернантка, Гленн, всегда повторяет, что красивее Англии она ничего не видела…. Вы так тяжко вздохнули, – Анна с участием посмотрела на него. – О чем-то жалеете?

− Да. Жалею, – Виктор с печалью посмотрел на плиты ступеней, доставая сигару. – Я вернулся сегодня утром в свой дом, впервые за тринадцать лет, и не увидел там своей матери и двоих братьев. Я думал, что мы все вечны, но жизнь доказывает обратное. Мать уже три года как… – он поморщился, и замолк. – В любом городе мира я всегда помнил о ней, и молился за нее. Заказывая кеб на вокзале, я с радостью и нетерпением ждал, что она кинется мне на шею, как только я переступлю порог дома, но вышло не так. Мне очень ее не хватает. Да и дом чужой, мне там никто не рад. Только она радовалась бы моему возвращению…

− А братья? Что с ними?

− Они оба были офицерами в Индии. Отец мне сегодня рассказал, что их убили в один день, но один умер под Индауром, а другой в Агре. Просто так совпало. Я не буду вас утруждать подробностями произошедшего. Это ни к чему.

– Да, конечно. Вам, наверное, тяжело говорить об этом. Я знаю, что такое потеря. Моя мать умерла, когда мне было пять. Я ее не помню, о ее смерти рассказывал отец, но он с такой болью отзывался о ней, что я уверена – это была прекрасная женщина. Я выросла без нее.

− Грустная история.

− Очень.

− Как вам в Лондоне? – Виктор тактично сменил тему, чтобы не затягивать создавшуюся паузу.

− Красивый город. Но все люди какие-то не настоящие. Говорят не то, что чувствуют, скрывают эмоции, ведут себя так вычурно, будто минимум наследники престола. Ах, да, извините. Вы спросили о городе….

− Отчасти город – это его жители. Я с вами во многом согласен. Но сам Лондон от этого менее красивым не становится, – Виктор оперся на трость.

− Да, несомненно. Он не похож на Париж абсолютно, но в нем есть прелесть, – Анна поежилась от холода.

− Вы замерзли? Позвольте нанять для вас ландо, и оно отвезет вас, куда скажете, – Виктор поклонился. Он был воспитан как настоящий джентльмен, и принял этот жест за намек, что пора прекращать разговор, потому как он порядком наскучил. Он не учел, что Анна француженка и поэтому искренне замерзла, а не разговаривает жестами и намеками, как английские леди.

− Позволяю, – Анна сказала это несколько холодно, принимая жест Виктора за попытку избавиться от себя. Она подумала, что он застеснялся откровенности разговора, темы, которая звучала до того. Все-таки, как подумала она, он истинный англичанин, тоже скрытный и чопорный, судя по жесту, который он проделал с миной пэра Палаты Лордов.

Виктор с непроницаемым выражением лица предоставил ей руку, на которую она оперлась, и они начали спускаться вниз со ступеней. Он стал показно-почтительным с ней, так как его самолюбие было задето неожиданным намеком с ее стороны, а холодный тон Анны подтверждал подозрения, как бы перечеркивая теплый разговор, предшествовавший ее жесту. Она не хотела прощаться с ним, а он с ней, но возникшее взаимонепонимание требовало этого. Его восхитила красивая француженка, а ей показался очень интересным этот мужчина; но всего за секунду она почувствовала разочарование, а он раздражение. Когда девушка садилась в ландо, Виктор подал руку, помогая подняться на ступеньку, и после того, как она села, низко поклонился.

− Позвольте выказать восхищение вашей красотой, мисс. Вы очаровательны. Мне жаль, что мы так мало смогли узнать друг о друге, – он распрямился.

Она поразилась теплу и грусти в его голосе, и поняла, что чего-то не понимает. Он действительно был загадкой. Она достала из маленького ридикюля визитку отеля, в котором жила, и произнесла:

− Мне тоже жаль этого, – она протянула ему визитку. – Вы можете меня найти там. Мне бы не помешал гид по Лондону, если вы не сочтете это навязчивостью с моей стороны. Я думаю, француженке прощается некоторое отступление от правил?

− О да, мисс! – Виктор изысканно и одновременно радостно улыбнулся. – Можете не волноваться, что мной будут неправильно поняты ваши слова. Я весь к вашим услугам, – он опять поклонился.

− До встречи, – она очаровательно улыбнулась. Виктор закрыл дверь, назвав кучеру адрес и попутно сунув ему серебряный шиллинг. Возница этому крайне обрадовался, и ландо тронулось.

Встретились они на следующий день, после обеда. Туман наконец-таки прошел, и выглянуло солнышко, столь редкое для города, где половину дней в году выпадают осадки. Холодное ноябрьское светило не грело, но преобразило старый город до неузнаваемости, и Анна поразилась строгой красоте столицы Британии. Виктор договорился о встрече, как и надлежало настоящему джентльмену с помощью письма. В письме он предложил прогуляться по Сити. Она ему ответила, передав согласие через посыльного, и через два часа они стояли перед Тауэром. Маршрут придумали по ходу, решив пройти вдоль Темзы к Вестминстерскому аббатству, и от него к Букингемскому дворцу. Виктор был интересным рассказчиком, и она заслушалась подробностями постройки зданий, тем, кто в них жил в разное время, и легендами старого города. Когда он закончил рассказывать об эпидемии чумы и великом пожаре 1666 года, уничтожившем 68% города, они подошли к аббатству.

− Давайте постоим немного. Оно величественно, – Анна посмотрела ввысь, на тонкие готические шпили башен, как иглы, устремляющиеся в небо.

− Согласен. Его в современном виде начали строить в середине XIII века. С перерывами это происходило в течение пятисот лет. Это – символ нашей родины, место коронации и вечного упокоения наших королей, – Виктор не без гордости посмотрел на Иерусалимские ворота Соборной церкви святого Петра.

− Вы столько знаете о Лондоне. Я просто поражена.

− Просто я люблю его, – Виктор улыбнулся.

− Я тоже, как мне кажется, полюбила этот город. У меня к вам просьба.

− Я к вашим услугам, мисс, – Виктор по привычке встал по стойке смирно, готовый на все.

− Я бы хотела попросить вас обходиться без этого, – Анна умело передразнила джентльмена, приняв его же позу. – Не обижайтесь на меня, я понимаю, что вы прекрасно воспитаны, но мне это мешает при общении с вами. У меня ощущение, только не примите за оскорбление мою прямолинейность, что я общаюсь с врагом, а не с другом, таким холодом веет от ваших английских манер. Сделайте исключение в честь меня. Это и есть моя просьба. Будьте в общении со мной таким, каким вы были бы, скажем, с младшей сестрой. Это возможно?

– Для меня возможно, Анна, – Виктор тепло улыбнулся.

– Вот, совершенно другое дело, – она тоже улыбнулась. – Вам идет улыбка.

– Спасибо. Вы знаете, а мне очень жаль, что у меня нет такой младшей сестры, как вы. У меня даже ощущение, что мы раньше встречались с вами.

– Мне тоже так кажется, вы мне очень знакомы. Но чему удивляться? Арбр Сек небольшая улица, может быть, мы с вами сталкивались в Париже.

– Скорее всего. Это все объясняет. Наверное, потому мы с вами и нашли общий язык так легко, ведь во мне частичка вашей родины, а в вас моей. Я долго жил в Марселе, а вы воспитывались на Шекспире, – Виктор достал сигару.

– Тонко подмечено, месье, – она весело кивнула.

– Быть может, между нами намного больше общего, чем просто жизнь на одной улице в течение полугода? – Виктор вопросительно поднял брови. – Что вы любите?

– Я немного не поняла вопрос. Мои увлечения? – Анна перевела взгляд с ажурных стрельчатых окон собора на мужчину.

– Не совсем, – он прикурил. – Я люблю свободу, путешествия, собак, оружие и вкусную еду. Что любите вы?

– То же самое, – она с интересом посмотрела на него.

– И оружие?

– И оружие, но только холодное. Я раньше занималась фехтованием на рапирах у друга моего отца.

– Мне больше нравится сабельный бой, но это не важно. Я приятно поражен, хотя, конечно, вы озвучили далеко не полный список.

– Конечно. Полный список очень длинный. А вы? Что вы не любите? – спросила она в свою очередь.

– Не люблю ложь в людях, дураков, фанатиков и неожиданные препятствия.

– Я тоже не люблю любые проявления лжи и дурости, – она кивнула. – А мы с вами похожи, не смотря на то, что родились в разных странах. Вы, месье, очень интересный человек, и я рада, что в Англии, куда я прибыла одна, у меня есть такой спутник.

– Я тоже этому рад. Анна, а разрешите личный вопрос.

– Разрешаю, если он тактичен.

– Я надеюсь, – Виктор кивнул. – Как вас отпустили одну в другую страну? Это же может быть опасно.

– Я совершеннолетняя, и отец не возражал тому, – Анна посерьезнела. – Да и кто мне может запретить делать то, что я хочу? Даже муж, будь он у меня, не послужил бы препятствием путешествию. Я не зря сказала, что люблю свободу. Я ее ценю больше всего на свете.

– Я сам такой, и ни за что на свете не позволил бы себе ограничивать кого-либо, будь то жена или дети, – он оперся на трость. – Но это редкость; Европа живет еще в прошлом веке, и женщина, по мнению большинства мужчин, создана для кухни.

– Фи, – она поморщилась. – Хотя, так и есть, многие придерживаются подобного мнения.

– Так вы говорите, что ваше сердце свободно, раз вы еще не замужем? – поймав паузу, Виктор хотел придать непринужденность тону, но немного сфальшивил, несмотря на всю выправку. Вопрос был очень интересен для него, потому как всю прошлую ночь он не мог уснуть, думая о красивой парижанке. Причин этому он не находил, хотя под утро набрел на неутешительную для себя мысль. Она гласила, что Виктор слишком долго бороздил моря и океаны, и пришел его черед остепениться, завести семью. Отсутствие длительных отношений с женщинами делало свое дело, хотелось нежности и ласки, хотелось, приходя в свой дом видеть родного человека, составляющего счастье всей жизни. Одним словом хотелось быть любимым. Вторая мысль Виктора говорила, что его жажда счастья и одновременный с этим страх одиночества заставляют придумывать чувства, и поэтому он увлекся Анной настолько, что не может нормально спать. Вот что он надумал под утро, но легче от этого не стало. Все было сложно, и чтобы не говорил разум, сердце действовало по-своему, заставляя двигаться навстречу чувствам. Виктору на самом деле казалось, что он ее где-то уже видел, и присутствовала уверенность, будто они виделись не на Арбр Сек, а она ему когда-то снилась… Но это были простые домыслы. Главное, в присутствии Анны он чувствовал полнейшее спокойствие, какого не было долгие годы в его бешеной жизни. Виктору очень хотелось услышать, что ее сердце свободно. Он понимал: вряд ли на что-то возможно рассчитывать, она здесь на пару недель, по истечению которых они навсегда расстанутся. Но разум ничего здесь не значил, впервые в его жизни отказываясь подчинить себе сердце.

Итак, вопрос прозвучал. Сначала брови Анны, вопреки ее самообладанию поползли вверх, потом она вернула их усилием воли на место, и громко выдохнула.

– Неожиданный вопрос, – она даже не знала, что ответить.

– Простите мою бестактность… – Виктор поклонился. – Долгие годы общения с матросами и солдатами обтесали мои манеры и не самым лучшим образом отразились на…

– Перестаньте, – она приложила палец к своему рту, призывая к молчанию. – Я принимаю ваши извинения, тем более что сама попросила общаться со мной без особых манер, как со своей сестрой, а ей вы в праве были бы задать такой вопрос, – она лукаво улыбнулась. – Давайте впредь договоримся с вами: вы были со мной с самого начала очень открыты, доверяя мне, и с моей стороны было бы некрасиво отвечать вам обратным, тем более я сама этого не хочу… Я вам доверяю. С первых минут знакомства мы нашли общий язык и не будем это портить недомолвками…. Конечно, воспитанной девушке не правильно так говорить, – она помедлила, – но вы можете спрашивать меня о чем угодно, как и я вас. Договорились?

– Договорились, – он протянул ей ладонь для рукопожатия. – Будем друзьями?

– Да, именно так, – она ответила на приветствие. – Мое сердце занято. Это не тайна, просто вопрос был неожиданный.

У Виктора екнуло сердце, но на этот раз он ничем этого не выдал, сохранив улыбку.

– Я рад, что вы не одиноки, ведь это было бы удивительно для столь красивой девушки. Я бескорыстно завидую вашему будущему мужу, потому что такую девушку как вы можно никогда и не встретить в своей жизни. И лично я таких не встречал, хотя и видел немало прекрасных и умных мисс.

– Спасибо за комплимент, – Анна не была глупой, и поняла все движения души Виктора. Она и сама не очень хорошо спала прошлую ночь, вспоминая, как неожиданно увидела этого мужчину, и как восхитилась его гордой выправкой и искренностью первой фразы. Его лицо было бесконечно знакомо, и веселые чертики в глазах не давали покоя. Ей он нравился, начиная от внешности и заканчивая чарующей загадочной улыбкой, какую несколько позже опишет Льюис Кэрролл. Нравился, как бы она не пыталась уйти от этой мысли. Она запуталась в себе, и не знала что думать.

– И скоро у вас свадьба намечается? – Виктор задумчиво чадил сигарой.

– Да, через два месяца, – Анна оглянулась. – А здесь есть, где присесть? У меня уже ноги болят.

– Да, пойдемте за мной. Во дворе есть пара скамей, я не думаю, что они заняты сейчас.

Когда они присели за церковью на каменной скамье, Анна неожиданно как-то изменилась и оглянулась вокруг, заинтересованно что-то высматривая.

– Вы что-то ищете? – Виктор внимательно посмотрел на нее. – Что-то потеряли?

– Что? С чего вы это взяли? – Анна опешила.

– Ваш взгляд, вы как будто искали что-то, – Виктор тоже оглянулся. – И ваш вид. Вы растеряны.

– А это… – Анна пришла в себя. – Нет, так, ерунда. Не обращайте внимания.

– Ну, если все считать ерундой, истина никогда не придет. Вас посетило дежавю? – Виктор догадался, какая причина вызвала у Анны такую реакцию. Она спрашивала, где можно присесть, значит, никогда раньше здесь не была, и тут оглядывается в поисках чего-то, как будто ей это место знакомо.

– Да. Дежавю. Но это действительно мелочи. Мне показалось… хотя, это не важно.

– Анна, мы договорились с вами! Доверие. Что вам показалось? – интуиция Виктора подсказала, что он должен знать об этом, что сейчас происходит нечто важное, чего он пока не осознает и не понимает.

– Это место мне знакомо, вернее, что мы с вами сидим вот так, вдвоем, и общаемся. Тоже каменная скамья и холод. Но мне показалось, что должны быть надгробья, и кусты вызревшей рябины, с морожеными ягодами на ветках. Да и вы как-то моложе, что ли? Я же говорю, это бред, – она неискренне улыбнулась.

– Рябина и надгробья? – теперь Виктор обернулся, чтобы оглядеться. – Что-то знакомое промелькнуло в ваших словах. Рябина… Как же, рябина… Кисти на ветках и на снегу, как кровь. А скамейка? Закройте глаза. Какая скамейка должна быть? Не белая, как эта, а серая, немного у`же и не такая длинная? – тон Виктора изменился, теперь он был взволнован, и от его британской выправки не осталось и следа.

– Да. А откуда…

– А какая у нее спинка? – Виктор начинал догадываться о причине своего волнения. Теперь дежавю посетило его.

– С тремя каменными бутонами розы… – Анна оторопела. – А что вообще…

– Неужели это были вы? – Виктор расширенными от удивления глазами смотрел ей в лицо, как будто стараясь его запомнить. Так, наверное, смотрел бы в трамвае человек, который в соседнем пассажире узнал звезду Голливуда. – Да быть не может. Хотя вы так знакомы мне…

– Так, Виктор! – она хлопнула в ладоши перед его лицом, приводя в чувство. – Давайте по порядку и подробнее, а то я ничего уже не понимаю.

– Хорошо. Одно уточнение. На скамье была надпись «cras tantum desiderium», выцарапанная чьей-то рукой.

– Да, я помню. «Будущее – одна лишь скорбь». Но откуда вам это знать?

– Хорошо. Значит, я не ошибся, – Виктор радостно улыбнулся. – Мне было лет четырнадцать, когда мне приснился сон. В этом сне я сидел с прекрасной женщиной на каменной скамье за какой-то церковью, посреди небольшого кладбища. Был снег, тонким слоем покрывавший землю, холод, и вызревшая рябина, часть которой разбросали по снегу вездесущие птицы. Три бутона розы на скамье, и эта надпись. Точно помню, что я любил эту женщину больше всего на свете. Тему разговора я не помню. Так вот, приснившийся сон тогда оставил огромный отпечаток в моей душе, но со временем забылся за всеми перипетиями жизни. Я вспомнил об этом сне только потом. Мне было двадцать два, я приплыл с грузом из Марселя в Италию. В Ливорно судно разгрузили, и меня, как старшего матроса отправили сопровождать груз во Флоренцию. Со мной поехали еще трое матросов. Мы прибыли на место уже к ночи, поэтому разгрузку и расчет отложили на следующий день. В ожидании мы отправились бродить по городу. Мы пили в каком-то кабаке, потом парни отправились спать, а я пошел искать приключения. Я был пьян, и сам не помню, как очутился перед рассветом возле какой-то церкви; меня как будто самого ноги туда привели. Я прошел за церковь, и там устроился на каменной скамье, хотел поспать. Был май месяц, уже довольно-таки тепло, поэтому я не опасался замерзнуть, располагаясь там на ночлег. Вскоре рассвело, я начал трезветь, да и сон куда-то прошел. Я оглянулся вокруг, и узнал то место из сна. Кладбища уже не было, ограда стала выше, но росла все та же рябина, все те же аркады открытой террасы на заднем дворе, и те же витражи. Но, главное, я посмотрел на скамью. Там была эта надпись на латыни и три бутона роз. Я тогда впал в ступор. Как это волнующе, загадочно и одновременно трогательно найти что-то, во что ты верил, но не мог допустить возможности существования подобного в реальности. Я долго сидел там, а потом пошел к складам на Арно. Как я узнал впоследствии, церковь называется Санта-Мария Новелла. И еще одно: я поверил, что когда-то встречу эту женщину наяву, раз встретил в реальности незнакомое место из сна за тысячи миль от дома. Была одна загвоздка – я не помнил лица. И вот, это вы. Как это объяснить? Я не знаю. А вам снилось то место?

– Нет, никогда. Но оно мне знакомо. Мне вообще редко снятся сны, и каждый из них событие. Я бы такой не забыла, вы поверьте. Мне не снилось, но это было, – она странно посмотрела на него. – Как?

– Я не знаю, – Виктор взволнованно смотрел ей прямо в глаза. – Но это было явно не в этой жизни. Вы верите в сверхъестественное?

– Я не знаю даже. Теперь, наверное, да. Но что это?

– Мы с вами когда-то были близки, и очень давно. Анна, это судьба. Вы мне верите?

– Верю, но к чему вы это говорите?

– Я себе дал слово, что если повстречаю ту девушку из сна, то никогда не отпущу ее. Я вас встретил. Анна, будьте моей женой. Я серьезен.

– Но… – она просто опешила от неожиданности. – Но я же помолвлена. Да и я вас не люблю, я люблю Жана… Мы же в разных странах живем.… Нет, это глупости. Я не могу так, – она почти овладела собой.

– Анна, браки складываются на небесах, и мы с вами уже давно обручены, поверьте мне.

– Но это невозможно, – она опешила. – Нет, забудьте об этом. Не будем больше вспоминать. Это лишнее, – она с мольбой посмотрела на него.

– Да. Забудем, – Виктор грустно опустил взгляд на траву. – Простите, я, наверное, сошел с ума, когда говорил все это. Нужно быть сдержанней с вами. Вы же говорили, что ваше сердце принадлежит другому. И на что я рассчитывал, делая предложение? Ох… – он провел ладонями по лицу. – Больше мы к этому не вернемся. Давайте просто будем друзьями на время вашего визита.

– Да, – она с благодарностью посмотрела на него. – Спасибо вам.

– А какой он, ваш Жан? Мне очень любопытно, честное слово. Вы же мне простите это? – он спросил у нее немного нагловато, но уже на позитивной ноте.

– Прощу, – она ответила не менее ироничным взглядом. – Жан? Он молод, красив, добр, предан мне. Он умен, великодушен и главное он любит меня. Мне с ним спокойно, у меня ощущение, что я знаю его как себя саму, и нередко у нас даже мысли совпадают. Я уверенна в этом человеке, он никогда не предаст.

– Вы так спокойно о нем рассказываете, – Виктор поглядел на нее с интересом. – У меня ощущение, что вы рассказываете о своем брате, а не о любимом мужчине.

– А как я должна? Нет, я не спорю, у меня не захватывает дух и не кружит голову в его присутствии, но разве это главное?

– Конечно не главное, но вы его не любите.

– Почему вы так решили? – Анна немного повысила тон, чуть раздражаясь, что незнакомый по сути человек раскусил ее чувства за минуту. – По моему спокойствию? Но любовь ведь разная бывает.

– Любовь бывает разная, я согласен, – Виктор кивнул, внутренне получив огромное облегчение. Она не любит соперника. – Поверьте, я видел много людских судеб, часто встречал на своем пути влюбленных, и не раз те, с кем я общался, рассказывалимне о своем прошлом, и об историях своих отношений. Да и сам я не вчера родился. В общем, я скажу одно: любовь – другая. Да, любовь разная, но то, что вы говорите о своем избраннике, приходит с возрастом, когда любовь уже умерла. Это привязанность, дружба, доверие и чувство родства. Но это не любовь.

– Но я люблю его! – упрямо возразила Анна.

– Вы кого хотите уверить в этом, себя или меня? Если меня, то не надо, не мне с этим человеком жить, – Виктор со всей серьезностью заглянул ей в глаза. – Вы просто подумайте обо всем. Если вы считаете подобное любовью, значит, вы никогда не любили, а если так, то рано или поздно это случится, потому что каждый человек хотя бы раз в жизни влюбляется. А когда это произойдет, вы будете удивляться по поводу жизненных сложностей…. Мне продолжить дальше? Чего вы молчите? Знаете, что будет в вышеизложенном варианте?

– Нет, не знаю. Продолжайте, – она опустила голову.

– А будет вот что. Есть два варианта – либо вы уйдете из семьи, и останетесь счастливой, либо продолжите жить с нелюбимым мужем, в котором будете видеть помеху своему счастью, и после этого начнете его тихо ненавидеть. В обоих вариантах ваш Жан останется глубоко несчастен, хотя он этого не заслужил, искренне любя вас. А виноваты во всем будете только вы, потому что не сделали правильного выбора и не приняли волевого решения когда-то в прошлом.

– Но вы представьте, как ему будет больно, расстрой я свадьбу. Если бы хотела этого, конечно, – она исправилась через некоторое промедление, но Виктор понял, что на правильном пути. Он на самом деле хотел уберечь ее от ошибки, прекрасно понимая, что сам с ней никогда не будет по причине проживания в разных странах и отсутствия любви к себе с ее стороны.

– А, ну да. Вы выйдете замуж из жалости. Я скажу так: лучше открыто предать, чем думать и делать что-то за спиной, тем более быть с человеком из одной только жалости. Это чувство самое ненадежное, и легко переходит в ненависть или неприязнь при определенных условиях. Если же вы сейчас объявите ему о своем решении, то он поплачет, перегорюет, и будет жить дальше. Вы останетесь прекрасными друзьями, и в будущем у вас не будет человека более преданного, чем он.

– Но он не простит меня, – Анна почти согласилась с Виктором, но ее совесть продолжала упираться.

– Простит. Он не простил бы вас, если бы вы уходили к сопернику, или если бы из-за кого-то расстроили свадьбу. Если же вы сама принимаете решение, не отталкиваясь от любви к кому-то, то это абсолютно другое дело. Да, Жан быть может, обидится на вас, если он мелочен, рассердится, если великодушен, но как только он заметит, что вы одна и возле вас нет никого, он примет вашу жизненную позицию, потому как она не предательство, а выбор. Вы понимаете разницу?

– Понимаю, – Анна кивнула. – Вы обещаете, что я в кого-то влюблюсь. Но когда это будет? Лет в семьдесят, быть может? Может, мне еще старой девой остаться?

– Так дело в этом? Вы боитесь остаться старой девой? – Виктор рассмеялся. – Вы извините, но ничего глупее я не слышал. Вы, Анна, настолько красивая девушка, что вам опасаться одиночества вообще не стоит. По одному сигналу глаз или легкой улыбке в любой из дней вы можете найти кандидата в мужья, причем сами выбрать, кому улыбаться. Это не проблема. Не проблема выйти замуж, проблема выйти за нужного человека. А если вас беспокоит более приземленное, – он выжидающе сделал паузу, но реакции не последовало, и он продолжил – то завести любовника самое простое.

– Я надеюсь, вы не думаете, что это для меня что-то значит? Благородной девушке какие-то интрижки не к лицу, и разговоры об этом я считаю оскорбительными, – она гордо вздернула нос.

– Я ничего не думаю, но я очень удивлюсь, если у вас так же искренне получится это произнести лет так через пятнадцать. Это жизнь, и не более того, – Виктор потер переносицу. – С возрастом вещи кажутся намного проще, и то, что вы считали раньше недопустимым входит в жизнь так же прочно, как например утреннее умывание. Чем раньше это поймете, тем лучше. Неломаемых людей не бывает, жизнь рано или поздно добивается от каждого того, чего хочет.

– Я сегодня устала, наверное, прогулка к Букингемскому дворцу будет слишком утомительной, – Анна действительно выглядела немного уставшей, как-то растерянно глядя на своего спутника.

– Я понимаю, вам нужно немного побыть в одиночестве, поразмыслить. Все в порядке. Я могу рассчитывать на еще одну встречу с вами? – Виктор сменил интонацию голоса, ставшую непринужденной.

– Почему бы нет? Конечно, – Анна кивнула. – Но не сегодня.

– Анна, – Виктор аккуратно взял ее за руку, и посмотрел в глаза. – Если я сегодня был груб или испугал вас чем-то, то прошу прощения. Я прямолинейный человек, за что меня или любят или ненавидят, и поверьте, я искренне желаю вам счастья.

– Вам не за что извиняться. Я рада сегодняшней встрече, она дала мне информацию к размышлению. Я знаю, что у вас мужчины сами напрашиваются на встречу, отсылая письма. Я хочу нарушить эту традицию, и когда буду готова, сама вам напишу. Хорошо?

– Конечно. Не смею вам больше надоедать, – Виктор вежливо произнес стандартную фразу. – Пойдемте, я вас провожу до кэба.

Следующая встреча произошла двумя днями позже. Анна, как и обещала, сама написала Виктору письмо, отправив его с посыльным. В письме она выражала опасения по поводу прогулок по такой погоде, так как с утра падал мокрый противный снег, и ледяной ветер буквально сбивал с ног, но писала о желании увидеться. Виктор ответил незамедлительно, сделав официальное приглашение на ужин у себя в особняке. Анна согласилась. Она за прошедшие два дня очень много думала о своей жизни и в частности о ситуации с Виктором и Жаном. Жан казался далеким, человеком из прошлого. Она наконец-таки перестала себе врать, что любит его, и прислушалась к советам нового знакомого. Как она поступит по возвращению, Анна еще не решила, но зато с плеч свалилась гора и сомнения по поводу природы чувств улетучились. Но оставим Жана, он не интересен. Анне намного интереснее была ситуация с Виктором. Она ничего не понимала, что с ней творится. Никакой бушующей страсти в сердце не было, но к загорелому шотландцу ее тянуло как подкову к магниту. Она больше всего на свете хотела вновь увидеть его улыбку и услышать его голос. Мысли больше не видеться с ним просто и быть не могло, хотя она вертелась в голове у Анны при расставании перед Вестминстерским аббатством. Вертелась, но исчезла через несколько часов, когда Анна осознала, что уже скучает по Виктору. Ее волновал и смущал этот мужчина. Вроде чувства к нему особо не отличались от тех, которые она испытывала к Жану, но она понимала разницу. По-другому чувствовалась нежность, по-другому ощущалось родство душ и еще что-то новое появилось в сердце, нечто похожее на тепло при воспоминаниях о нем. Голова работала исправно, мысли не путались, она могла принять любое решение, но что-то пугало ее в этом спокойствии и глубине. Она знала, что это только начало.