Текст книги "Счастливый слон"

Может быть, кстати, я и ошибаюсь в этих своих рассуждениях, и очевидное ориентирование модной индустрии в сторону фейских интересов объясняется вовсе не этим, а просто-напросто тем, что в течение последнего времени феи просто занимают большинство ключевых позиций в данной промышленной области, в процессе управления изменяя ее в соответствии с собственным вкусом. Эта версия, если вдуматься, ничуть не хуже предыдущей, и я могу обнаружить здесь лишь одно небольшое противоречие. Занятие ключевых позиций где угодно, даже в такой «легковесной» сфере, как модная индустрия, неизбежно связано с постоянным выполнением тяжелой работы на износ. Феи же, как мне кажется, не то чтобы совсем не способны работать – они просто, насколько я могла заметить, предпочитают обходиться без этого. Но это исключительно мое личное мнение, которое все равно не поддается никакой проверке реальностью, так что читателю ничего не остается, кроме как выбрать, доверять ему или же нет.

Но самое главное, чего удалось добиться нашей вновь прибывшей фее в самые же первые дни ее появления в Городе, было, конечно, не посещение салона красоты и не исполнение каких-то иных ритуалов. Хотя вполне возможно, что все это так или иначе способствовало…

В общем, наша фея, проявив неземную ловкость, буквально в самом начале своего пребывания в Городе ухитрилась каким-то невероятным образом раздобыть себе слона. Не просто какого-то там обычного слона, каких полно в любом зоопарке, а… В общем, тут надо объяснять подробно.

Прежде всего, слон был волшебным. У слона было имя. Полностью оно произносилось примерно как Хамти-Мурапи. Это важно. Собственно любое имя очень важно, а в нашем случае эта важность усугубляется еще и тем, что его обладатель был, строго говоря, не совсем слоном, и даже не просто волшебным слоном, а Волшебным Невидимым Слоном, приносящим счастье.

Знаете поговорку: «Я довольная, как слон»? Вот в ней как раз и идет речь об этом самом слоне.

Само понятие слона может и должно пониматься достаточно условно. Слон, как я уже успела сказать, невидим. А также неосязаем и невесом. Объема он тоже никакого не занимает, что, учитывая средние слоновьи габариты, является крайне удачным обстоятельством для его эфирной хозяйки. Она водит его за собой, так чтобы слонотело более-менее постоянно находилось где-то у нее за спиной, создавая своего рода защитную ауру немедленного исполнения всех желаний. На самом деле это для нас, людей, слон невидим, а феи все же способны различать некоторую эфирную дымку, такое своего рода слабо мерцающее сгущение в форме слона, передвигающееся в пространстве где-то в непосредственной близости от той феи, с которой он в настоящее время связан. Причем чем лучше слон себя чувствует и мироощущает, тем заметнее и как бы плотнее становится его туманная слоноформа, тем больше от нее исходит потоков счастья и тем легче ее заметить не только непосредственной хозяйке, но и другим окружающим феям. И напротив, в расстроенных чувствах слон бледнеет, меркнет, растворяется и может даже совсем испариться и исчезнуть, чего, конечно, никакая рачительная хозяйка не допустит.

Такие волшебные слоны – очень, очень ценная и исключительно полезная штука. В природе они встречаются крайне редко и откуда вообще берутся, никому неизвестно. Поэтому, став единожды обладателем такого слона, его берегут, как зеницу ока. Вообще-то слон – довольно самостоятельное существо, поэтому об обладании говорить не совсем корректно, но, с другой стороны, слоны миролюбивы, довольно пассивны и по своей воле хозяев меняют нечасто. Опять же, если они это все-таки делают, то как раз исключительно по своей воле, потому что такого слона нельзя ни к чему принудить, но – понятно… В общем, обращаться со слоном, если уж тебе так повезло его заиметь, нужно исключительно бережно.

Ценность же такого животного для кого угодно вполне очевидна. Слоны исполняют желания и способствуют достижению счастья. В случае с феями они даже помогают сохранению волшебной фейской пыльцы, а некоторые источники сообщают, что могут даже ее приумножать. Эти сведения, впрочем, никем не проверены.

В общем, даже для феи, а возможно, для феи особенно, обладание Волшебным слоном – большая удача. Почти такая же, как приручение Белого единорога, дающего вечную молодость, или дружба с Огненным драконом, олицетворением власти, или поимка Золотого тельца… Все это удается лишь очень немногим счастливицам, и такими удачами не разбрасываются.

Всем, конечно, немедленно захотелось узнать ответ на самый важный вопрос – где? Где именно нашей шустрой фее удалось добыть такую сверхценную штуку? Увы. Если бы я сама знала… Возможно, ей было известно заранее, что в Городе обретается ничейный Слон, не исключено, что она долго подстерегала его, затаившись в кустах, а может быть, он сам подошел к ней, плененный ее изяществом и нездешностью… Нельзя исключить, что и сам визит феи в Город был не так уж спонтанен, а вызван вполне конкретными намерениями, основанными на тщательно добытой информации. Феям, как правило, не свойственно стратегическое мышление, но в таком важном деле, как поимка слона, все средства хороши. Но точно так же вероятно, что слон просто проходил-проплывал мимо нее по улице, может быть, даже и не сам по себе, а вполне себе с кем-нибудь, а она взяла и назвала вслух его имя, которое перед этим подслушала неизвестно где. Гадать можно до бесконечности. Потому что, поверьте, этот секрет наша, да и любая другая на ее месте, фея будет хранить гораздо крепче, чем какой угодно другой. Еще бы! Ведь сам факт наличия подобного артефакта настолько возвышает фею в глазах ее соплеменниц, что даже сумочка начинает играть здесь некую вторичную роль. Слон с легкостью может обеспечить своей хозяйке любую сумочку, на которую только упадет ее капризный взор, не говоря уже обо всем другом, так что какой идиоткой надо быть, чтобы… А феи, как вы уже, наверное, догадались, могут быть какими угодно, но до идиотизма им далеко.

В общем, все складывалось прекрасно. Фея исполняла ритуалы, слон исполнял желания, жизнь текла и бурлила, а может быть, вилась и клубилась – трудно сказать, как именно происходит жизнь фей. Но главное, все было совершенно идеально, пока в один прекрасный день… Потом-то, конечно, выяснилось, что ничего прекрасного в нем с самого начала не было, но феи не всегда обладают даром предвидения, во всяком случае, значительно реже, чем это может показаться, и потому все то, что произошло, собственно, и получило этот самый шанс… Но я опять увлеклась.

Итак, в один кажущийся прекрасным день (феям все дни кажутся одинаково прекрасными, и по другому тут быть просто не может) наша фея в компании своей подруги, другой феи очень близкого (но все же чуть-чуть, на самую-самую – такую слоновидную – капельку немножко пониже) уровня, зашли на ланч в один из ресторанов, находящихся в центре Города. Тем самым они, надо сказать, слегка нарушили один из основных фейских ритуалов – ланчеваться феям полагается исключительно в кафе, потому что ресторан – это место для ужина. Сейчас, между прочим (вы не обращали внимания?), некоторые рестораны даже специально включают в свое название слово «кафе» – именно для того, чтобы феи могли заходить туда и в дневное время, не рискуя нарушить правила, которые в этом месте довольно суровы. И дело не только в названии. Другое различие между этими местами состоит в том, что в кафе фее полагается встречаться с подругами, а в ресторане – с поклонниками. В кафе, как я уже объясняла, феи получают необходимую для себя информацию, а в ресторане… Ну, в общем, тоже что-то такое да получают, сейчас мы не будем задерживаться на этих подробностях.

В общем, две феи зашли на ланч в ресторан. Возможно, они сочли, что, раз они сразу вдвоем, то это не будет таким уж большим нарушением – они честно собирались обмениваться там интересными сведениями, а может быть, они просто утомились от шоппинга, день был жаркий, а ресторан оказался как раз по пути… Но вышло, как уж вышло.

В ресторане феи уютно пристроились за столиком у окна, заказали, как полагается, зеленый чай и по листку салата и защебетали. Темой их беседы стало на этот раз то, как разные другие феи умеют находить в условиях этого Города свое место в жизни, и какие они выбирают себе для этого занятия.

Так, например, одна фея, знакомая знакомой подруги, занимается организацией знакомств, приводящих к браку, проще говоря – сватовством. Для этого она открыла себе настоящее агентство, или бюро, которое пользуется исключительным успехом.

Надо заметить, что ничего удивительного в этом нет. Некоторые феи благодаря своей эфирной природе действительно способны улавливать колебания каких-то невидимых струн человеческой души и по их созвучиям-сочетаниям определять, будет ли этим конкретным особям хорошо в компании друг друга. Так что организация браков на этой основе – очень правильное и даже отчасти благородное занятие для феи.

Другая знакомая фея, по слухам, тоже занималась похожим бизнесом, с той лишь разницей, что в ее агентстве, где оказывались услуги только и исключительно девушкам, этих девушек учили себя вести, представлять свою внешность в максимально выигрышном виде, подбирать правильные наряды – и действительно, никто не научит таким вещам лучше, чем фея, вспомните пример той же Золушки (агентство, кстати, именно так и называлось). После чего учениц выводили «в свет», где показывали заранее по определенным признакам отобранным кавалерам – и это еще большой вопрос, кого кому показывали. После чего… Феи умеют не только слушать струны человеческих душ, у них еще отлично получается наводить на людей некий морок, под влиянием которого… В общем, ученицы «Золушки» тоже весьма успешно выходили замуж, а уж были ли эти браки счастливыми… Проверка данного качества по контракту не входила в изначальную гарантию, предоставляемую агентством.

Еще кто-то из фей, по слухам, весьма успешно подвизался в области психологии и психотерапии, кто-то осваивал новую модную профессию под загадочным названием «коучинг», что бы это ни значило. В общем, более-менее ясно, что в подобной области даже не очень высокого уровня фее достаточно несложно снискать если не славу, то уж как минимум устойчивый успех.

Но бывали случаи и забавней. Еще одна фея, о которой слышала чья-то подруга, открыла бутик, где продавалась людям бывшая в употреблении одежда фей. Казалось бы, такое немудрящее занятие, но, по слухам, предприятие пользовалось бешеным успехом. Дело в том, что, с одной стороны, феи совершенно не дорожат своей бывшей одеждой. Они не привязываются к вещам, с той же легкостью меняя одни на другие, как бабочка, вылупившись из куколки, забывает о своей прежней оболочке – при условии, естественно, что новые оболочки, то есть наряды, будут лучше. Но это, в свою очередь, очевидный путь развития каждой феи. Таким образом, у магазинчика, торгующего фейскими сброшенными шкурками, не возникало никаких проблем с добычей товара.

С другой же стороны наряды фей кажутся обычным людям страшно привлекательными. Секрет тут кроется не только и не столько в фасоне и покрое этой одежды – он, как я уже говорила, как раз весьма сомнительно-специфичен, сколько в том, что на одежде, которую хоть раз надевала фея, остаются почти неразличимые следы, буквально тонкая аура этой самой волшебной пыльцы. И тот, кто надевает на себя такую одежду, даже не будучи феей, тоже ощущает ее воздействие. Ему, вернее, ей, тут же начинает казаться, что в этом наряде она выглядит гораздо стройнее и красивее, чем даже могла себе представлять – а за одно за это уже не жаль отдать любые деньги. Эффект воздействия пыльцы, надо заметить, исчезает уже после первой стирки, но, поскольку это происходит уже после того, как деньги за волшебный наряд заплачены… И, кроме того, никто никого не обманывал, разве не так?

Подруги достаточно дружно одобрили вышеописанную идею, придя к единодушному выводу, что кто-то же должен, безусловно, заботиться о том, чтобы феям было куда девать старые облачения, а если силы кого-то другого хватает как раз на это, то это может быть только прекрасно, тем более, если у нее хорошо получается. Тут же по ходу дела они упомянули, что, кажется, кто-то из фей, согласно все тем же слухам, стал искать себя на ниве кулинарии, и то ли открыл свой ресторан, то ли устроился руководить чьим-то, занимается там изящной сервировкой и пытается приучить людей есть цветы. Но это занятие обе феи столь же единогласно признали скучным и совсем не изысканным, что в глазах фей есть один из почти самых страшных грехов. А наилучшее занятие, сделали вывод воздушные создания, это, конечно же, телеэфир. В самом деле – ну что может лучше отражать фейскую суть? Ведь это почти те же самые волны, и воздух, и – эфир. Разве для феи может быть что-то более естественное, чем появляться в эфире? Вот только жаль, что туда не так-то легко попасть, все уже занято или другими феями, или даже и вовсе бесполезными людьми, в то время как каждая из них… Впрочем, ничего невозможного ведь не существует, особенно для феи. Ну, несколько завтраков в нужных местах, пара походов на ужин, может быть, немного фитнеса и волшебный крем… Каждая фея при желании способна построить собственное счастье.

«Особенно если у тебя есть для этого волшебный слон», – подумала при этом наша героиня с милой потаенной улыбкой.

ЧАСТЬ 3. Орлов

По улицам слона водили,

Как видно – напоказ.

Известно, что слоны

в диковинку у нас.

Так за слоном толпы зевак ходили

И.А.Крылов

Я долго думала, идти мне в эту оранжерею с мужиком или нет. Правда долго. Весь остаток этого дня и еще целый следующий. То есть сначала-то я об этом не думала, потому что чего тут думать-то, мне было совершенно ясно, что никуда я не пойду, еще чего, но время шло, делать было особо нечего, а тут все-таки развлечение, да еще в оранжерее.

Почему бы, строго говоря, и нет? Под конец этот самый Василий вел себя вполне прилично, разговаривал вежливо, а перепутать каждый может, там темно было, в этом ресторане… Кстати, кто он хоть такой-то?

Порывшись в сумке, я вытащила визитку. На карточке скромным золотым шрифтом с завитками было вытиснено: «Редькин Василий Сергеевич. Каппа-банк». И несколько телефонов с адресами. Подумаешь, тоже мне, банковский работник. По виду больше на начальника охраны похож. Или на хозяина автобазы. Хотя, конечно, что я понимаю в этой их современной жизни, кто на кого похож. Главное, что не похож на мужчину моей мечты. С другой стороны, такого, может быть, и вовсе не существует. А если существует, то как, интересно, он должен при этом выглядеть?

Я задумалась. Как-то раньше мне не приходила в голову эта мысль. Сосредоточившись, я попыталась представить себе нужный экземпляр. Джеймс Бонд с седыми висками. Ну ладно, а если всерьез? Внешность, в конце концов, не главное. А что главное? Чтоб был умным. И не пошлым. И все же не отвратительным с виду, моего возраста или чуть постарше, лучше, если высокий, в приличной форме… не в военной, естественно, а в физической. Но главное – чтоб не дурак. Чтоб с ним разговаривать было можно. Образование не помешает, опять же… Ну, и с деньгами, а то ему же самому неудобно будет. В общем, все вместе получалось подозрительно похожим на моего собственного мужа. Бывшего, можно сказать, мужа. Стоп. Перестать об этом думать сейчас же. Подумать о чем-нибудь приятном.

Интересно, зачем этот далекий от идеала мужик приглашал меня в какую-то оранжерею? Что он хотел там делать? Нетривиальная, между прочим, идея – оранжерея. Это любопытно хотя бы из чисто этнографических соображений – узнать, зачем в современной Москве приличные люди ходят в оранжереи и чем там занимаются. Цветочки нюхают для поднятия аппетита? О, загадочная русская душа. Теперь, кстати, и моя снова тоже. Так что надо разобраться. Хотя бы ради науки. Я совершенно не вкладываю в это никаких других смыслов, кроме этнографического. А что Василий смотрел на меня, как на человека… Как на женщину… С интересом. Он ведь смотрел? Да, и даже говорил что-то по этому поводу. Впрочем, неважно. То есть важно, конечно, но не определяюще. Или определяюще? Пошла бы я изучать с ним оранжереи, если бы он на меня вообще не смотрел?

Фу, дура какая! Да если бы он не смотрел, он бы меня и не позвал, облей я его хоть двадцать раз супом. Просто я ему понравилась, вот тебе, выкуси. Потому что я прелестная. И вообще. Почему бы мне не выйти в люди, как человеку? Ничего в этом такого нет. Я перевернула визитку, которую до сих пор держала в руке, и набрала номер, написанный на обратной стороне.

Трубку сняли на втором гудке.

– Слушаю!

Нет, противный все-таки мужик. Чего он так гавкает? Может, бросить к черту трубку? Нет, назло не буду. Я ему не девочка.

– Добрый день, Василий. Это Лиза. Ну, помните, из ресторана? Я еще вас супом облила?

Да, не возьмут меня в дипломаты. Ну кто так разговаривает? Вспоминать лишний раз про этот злосчастный суп было невежливо и вообще идиотство. Хотя про суп я сказала, чтобы как-то замазать «Лизу из ресторана». Вот что было действительно ужасно, и я это поняла, только выговорив, и что мне оставалось делать? Но мой собеседник, кажется, не уловил моих душевных терзаний.

– А, да-да. Добрый день, Лиза, конечно, помню, рад слышать.

И что я должна говорить? Сама напрашиваться в эту клятую оранжерею?

– Я вас ни от чего не отрываю? Я просто подумала…

– Да нет, все нормально. Просто я работаю тут немного. Есть планы на вечер?

Он меня приглашает или что? Как это понимать-то?

– Нет, никаких определенных не было. Я…

– Тогда как насчет оранжереи? С меня причитается.

Наконец-то. Родил.

– Ну… В принципе, наверное, можно было бы…

– Тогда в девять жду на месте. Раньше я не успею.

Да что же это такое? Что я ему – солдат на плацу? И где оно, это место?

– Василий, а где это?

– Ну как? Оранжерея-то, она ж одна. Там, прямо у входа, я подъеду.

– Василий, извините, но я не знаю, где это.

– То есть как не знаю? Совсем?

– Совсем.

– Не москвичка, что ли?

Это-то тут при чем? Неужели загадочная оранжерея – новая московская примечательность, которую стыдно не знать? Надо будет срочно спросить у Дашки.

– Ну… Москвичка, но все равно. Допустим, я отстала от жизни. И что теперь делать?

Правильно, так его. Надо самой задавать вопросы, пусть он корячится.

– Ну, чего делать? Давай тогда без четверти у Пушкина на Тверской. Его знаешь?

Так. Кажется, он издевается. Сейчас вообще никуда не пойду.

– Знаю.

– Ну вот. Мобила твоя у меня определилась, не потеряемся. До встречи.

В трубке запищали хамоватые гудочки отбоя. Я скептически поглядела на экран телефончика. Н-да. Поговорили. Назначили романтическую встречу. Дура ты, Лиза, куда ты лезешь, на фиг тебе все это надо, включая оранжерею. Кстати, оранжерея. Надо все-таки выяснить, что это такое.

Я набрала Дашкин номер и спросила без предисловий, как только она промурлыкала в трубку свое «аллоу».

– Что это за оранжерея у вас тут?

– Это ресторан, самый крутой в Москве, – ответила она, нисколько не удивившись. – Страшно модное место, там вся тусовка сейчас собирается. Без записи ни за что не попадешь, да и так тоже… А что? Почему ты спрашиваешь?

– Да нет, просто услышала тут… Спасибо, Даш.

И я, не вдаваясь в дальнейшие подробности, отключилась.

Ресторан. Фу-ты, всего-то делов… А я себе навыдумывала… Спокойно можно не ходить, хватит мне уже приключений в ресторанах-то. Ну чего я там не видала?

Интересно, и что мне надеть? Брюки с черным шелковым свитером? Это всегда была моя стандартная униформа для выхода средней парадности, а поход в ресторан, даже самый крутой, безусловно, ничем иным считать нельзя. Но, с другой стороны, если это и в самом деле такое пафосное место, как говорит Дашка, и там все на всех смотрят, как тут принято… Маленькое черное платье с жемчугом, в котором я всегда ходила в оперу… Не будет ли чересчур торжественно? Быть переряженной гораздо глупее, чем недонарядиться. Интересно, в чем они тут ходят в рестораны? Дашка всегда, как я успела понять, ходила по подобным местам в джинсах и открытых майках, но у нее были шпильки. И блестки. И девятнадцать лет, что украшает гораздо лучше всего остального. А нам, солидным дамам, а проще говоря, теткам в возрасте, надо как-то выкручиваться. Впрочем, как ни выкручивайся, жемчуга все равно с собой нет, остался в сейфе. Зря, кстати, он там остался. Мне, глядишь, и пригодился бы тут, а так все равно, считай, пропал. Хотя кто же знал, что эта китайская…

Не буду начинать, а то расстроюсь. И вообще, чего я так напрягаюсь с этой одеждой, как будто и правда на свидание собираюсь. Подумаешь, в ресторан поужинать пойти. Ну, в хороший ресторан, и что такого-то? С мужиком, всего-то делов. Он мне еще, между прочим, супчик должен, а я тут напрягаюсь, как девочка.

Проще надо быть, вот что. Черные брюки, темно-серо-коричневая шелковая майка, а сверху любимый шанелевский пиджак. В свое время мне повезло, и я купила его на каком-то ярдсейле за сущие копейки, что, честное слово, ничуть его не портило. Простенький, серенький такой, но кто понимает, тот догадается. И платок привязать поярче, чтоб майки из-под пиджака не было видно. Чудненько. Простенько и со вкусом. Заодно и недешево получилось, да. Ну тут уж что поделать. Темненькие туфельки с носиком, любимая сумка. Цыпочка. Еще если причесаться и морду сверху заменить…

Впрочем, нет, не дождутся, пусть любят, как есть. Мне и своя хороша. Столько лет вместе с ней прожили, а кому не нравится, пусть отдыхает.

Так, бодрая и воинственная, я и выскочила из дому. До Пушкинской добралась на удачно подошедшем троллейбусе, на месте оказалась ровно без четверти девять, как договаривались. Это неправильно, конечно, приличная девушка должна на встречи опаздывать, но я никогда этого не умела, так что не стоит и начинать.

Без десяти девять у меня в кармане заверещал телефон.

– Алло? Лиза? Ну и где вы тут?

– Стою возле Пушкина, как договорились.

– А. А я напротив припаркнулся, поглядите, видите джип черный, большой такой? Подходите давайте, и едем.

Я глянула напротив. Там и в самом деле среди тучи машин торчало несколько джипов. Я спустилась в переход, протолкалась там к другому выходу, поднялась, стала оглядываться в поисках…

– Да вот он я! Садитесь.

Я заглянула в распахнутую дверь машины. Сплошная черная кожа и стальной блеск. За рулем впереди торчал плечистый затылок. Карабкаться внутрь было высоко и неудобно. У меня был как-то однажды джип, не такой, а поменьше, еще когда я возила Женьку в школу, мне и тогда не нравилось, что в него нужно залезать, как по лестнице. А сзади, оказывается, это особенно неудобно.

Василий, дождавшись, пока я заберусь внутрь, и захлопнув за мной тяжелую дверцу, сам довольно ловко плюхнулся на сиденье впереди. Еще бы.

– В «Оранжерею» теперь, – коротко указал он шоферу.

Машина фыркнула и резко, почти перпендикулярно ввинтилась в поток на улице Горького, то есть, пардон, на Тверской. Я инстинктивно вжалась в сиденье.

– Странная ты все-таки, как будто все же не из Москвы, – обернулся ко мне Василий.

Я вздохнула и стала смотреть в окно, размышляя попутно, в каком регистре нам с ним общаться – на «ты» или на «вы». То есть относительно себя у меня вопросов-то не было, я со всеми малознакомыми людьми разговариваю на «вы» без вариантов, а вот Василий то и дело перескакивал с одного на другое. И можно было бы его одернуть, когда он в очередной раз переключится, а можно – оставить как есть. Но тогда надо быть готовой смириться с тем, что через какое-то время он окончательно меня «затыкает», и тогда мне тоже надо будет называть его соответственно, а то получится глупо. Хочется ли мне этого, вот что? В конце концов я решила, что человек, которого ты обливаешь супом при первом же даже еще не знакомстве, имеет право на некоторую душевную близость, и решила, что смирюсь. Примерно в то же время машина остановилась. Мы приехали.

Знаменитая оранжерея, которая на самом деле была рестораном, находилась совсем недалеко от Пушкина, тут же в переулках. Большая угловая стеклянная веранда, парадный подъезд со ступеньками. Метров на пятьдесят в обе стороны не припарковаться – все заставлено напрочь огромными блестящими машинами. Тут тебе и джипы разных сортов, тут и лимузины. Возле некоторых тоскливо топтались плечистые молодые люди.

Наш джип остановился вторым рядом, шофер выскочил, обежал и открыл дверцу сперва мне, а потом хозяину. Мы выгрузились и прошествовали в заведение.

У входа нас встретил элегантный метрдотель, учтиво поздоровался по имени – не со мной, естественно, а только с Василием – и вызвал официанта, который проводил нас к столику в центре зала, во втором ряду от окна. Надо сказать, народу в заведении было немало, свободных столиков я заметила только два или три, да и свободными они оставались недолго. Контингент, насколько я смогла понять во время короткого дефиле, был примерно тем же, что и в недоброй памяти ночном клубе – несимпатичные мужики в дорогих костюмах, разбавленные прелестными блондинистыми русалками. Все явно были знакомы со всеми. Василий, проходя, здоровался то с одним, то с другим, а русалки посылали ему воздушные поцелуи. Меня же, что неудивительно, окатывали суровыми взглядами прищуренных в скрупулезнейшей оценке глаз, от которых, честное слово, хотелось прикрыться сумкой «Биркин», как щитом.

Я и без того любила свою сумку – она знаменовала собой мою новую жизнь. Можно сказать – почти заменила. Была жизнь, осталась сумка. И я уж точно ценила ее (сумку, а не жизнь) – еще бы, за такие-то деньги. Но теперь, в Москве, я оценила ее стократ. Здесь это было больше, чем деньги, больше, чем новая жизнь. Это явно был Символ. Вроде тайного масонского знака. Только вот я еще не понимала, что конкретно это должно символизировать. Но, усаживаясь за столик, я не стала запихивать сумку вниз, а аккуратно посадила ее на соседнее кресло. Вынудив тем самым Василия сесть не рядом со мной, а напротив. Что тоже было само по себе неплохо. На всякий случай.

На нашем столике стояло несколько цветов в изящной вазочке – очевидно, символизирующих собственно оранжерею. Загадочное название, из-за которого я, можно сказать, тут и оказалась, пока оправдывало только это, да еще плетеные спинки стульев, обтянутых холстиной. Ну и, с натяжкой, большая стеклянная веранда с видом на забитый машинами тротуар. Оглядевшись, я заметила еще несколько букетов на стенах. Ну что ж.

Нам принесли меню. Официант, уже другой, интимно наклонившись к моему спутнику, что-то обсуждал с ним вполголоса. Не иначе, согласовывали напитки. Поскольку я все равно решила ничего спиртного не пить, то и не пыталась вникнуть в эту беседу, а раскрыла кожаную папку со «списком блюдей», то есть меню. С «блюдями», не включенными в список, здесь все, как я уже успела заметить, обстояло отлично.

Меню было, мягко говоря, эклектичным. Набор классических салатов, включая непременный «Цезарь» и креветки с рукколой, какая-то фуа-гра в трюфелях и крутонах, что-то еще непроизносимо французское… И тут же, рядышком, в горячих закусках – драники из кабачков и картошки. Рядом с супом прентаньер мирно соседствовала похлебка из молодого щавеля. Почему-то это было трогательно.

Я задумалась. Охоту к экзотике и изыскам мне вполне отбил эксперимент в предыдущем хваленном Дашкой кафе. Если у них считается возможным даже лосося подавать размороженным, то страшно подумать, что эти люди могут сделать с гусиной печенкой. Заказывать суп по понятным причинам мне показалось неэтичным. Плотно наедаться каким-нибудь мясом, которое было представлено в изобилии, не хотелось, учитывая позднее время. А просить драники было как-то обидно. Ну в самом деле – стоило идти в самый модный ресторан, чтобы есть драники. Драники надо жарить дома на кухне, брызгаясь маслом во все стороны, и поедать тут же, с пылу с жару, чтобы сметана текла по подбородку…

Я вздохнула и выбрала креветки с рукколой. Проверенная классика никогда никого не подводила. Возьму потом еще штрудель на десерт, вот и будет мне счастье.

Закрыв меню, я положила его на стол и увидела, что мой кавалер с неподдельным интересом наблюдает за мной со своей стороны стола. Я ответила ему вопросительным поднятием бровей – дескать, что, мол? Он пожал плечами.

– Забавная ты все-таки ужасно. Совершенно ни на кого не похожа.

Ага. Экзотическое животное. Обезьяна редкого вида. И опять на ты. Впрочем, да, на это я же уже согласилась, пусть живет.

– Что же во мне такого забавного?

– Да вот я сам стараюсь понять. Но не могу. Ты чем занимаешься-то?

– В смысле?

– Ну, по жизни что делаешь?

– А, это. Ничего. Я домохозяйка. А вы кто?

– Вот те раз. Я ж визитку давал – там все написано.

Упс. Там, конечно, было написано про банк, но чтоб я знала, что это значит. Банк, насколько мне известно, предприятие крупное, там тьма народу работает.

– Да-да, конечно. Я помню – банк. Вы работаете в банке. А чем конкретно вы занимаетесь?

– Да неважно. Ну там, всякое помаленьку, долго рассказывать. А что ты в кабаке тогда делала?

Интересно, это допрос или такая манера поддерживать светскую беседу? В Америке я бы точно проголосовала за первое, но тут, наверное, надо быть проще. Тем более, что и сама не очень-то красиво выступила с этой визиткой… И я ответила правду.

– От пластической операции отходила.

Василий чуть не подавился куском рогалика.

– Не понял. Это как?

– Да вот так, – и рассказала историю в подробностях.

К концу рассказа он откровенно ржал в голос. За это время у нас успели принять заказ, принести бутылку вина, графинчик водки и нечто загадочно-корявое на маленьких блюдцах. «Комплимент от шеф-повара».

– Ну ты даешь, – махал руками Вася, слушая мои мысли по поводу салфетки. – А тут еще я с этой… В жилу попало… Мне еще, можно сказать, повезло, что ты меня только супом… А могла бы ведь и чем покруче приложить…

Я вежливо улыбнулась. Пусть опасается.

Нам принесли заказ. Салат, вопреки моим опасениям, оказался совсем неплох, креветки отчетливо различались, и я было погрузилась в еду, как вдруг…

Подняв случайно глаза от тарелки, я увидела прямо напротив себя, в глубине зала, Дашку собственной персоной. Она стояла, прислонившись к стене, и глядела на меня в упор. Заметив, что я тоже ее зафиксировала, она резко мотнула головой в сторону, явно делая мне знак, и ушла. Посмотрев, куда она направилась, я обнаружила там характерный указатель с дамской фигуркой. Я с сожалением отложила вилку, взяла сумку и поднялась.

– Я сейчас… На минуточку.