Текст книги "Телевизионная реальность. Экранная интерпретация действительности"

3.3. Гламуризация и трешизация настоящего на телевидении 2000-х годов

Интерпретация настоящего на современном телевидении тоже заключается в выборе из реальности фрагментов, которые могут быть рассказаны как отдельные истории, базирующиеся на формульных жанрах и аттракционах. На наш взгляд, последние десять лет в интерпретации реальности на отечественном телевидении есть два генеральных направления (два тренда): гламурная телереальность и трешевая телереальность. Проанализируем их последовательно подробнее.

Гламур – не термин с устоявшейся дефиницией, а, скорее, широко употребляемое понятие, в которое каждый вкладывает свой смысл. Гламур в переводе с английского – это «роскошь», «блеск», «шарм», «очарование». Для кого-то гламур – это то, что модно и дорого, это подчеркнутая женственность в одежде и поведении, стиль жизни, восходящий к образам кинодив 1930– 1940-х годов ХХ столетия – Марлен Дитрих и Греты Гарбо. Если говорить о близости к классическим художественным стилям, то гламур – это, вероятнее всего, «реинкарнация» стиля модерн, но уже в других, более жестких индустриальных условиях производства предметов потребления. Для некоторых гламур – это прежде всего искусственность и ложный пафос, не настоящая жизнь, а ее имитация, обставленная с показной роскошью.

Это понятие родилось на пересечении литературы, моды и стиля жизни. В толковом словаре английского языка можно прочитать, что гламур – это некое волшебное влияние, которое заставляет человека видеть объекты в ином свете, чем они есть на самом деле[311]311
  the Free dictionary. <http://www.thefreedictionary.com>


[Закрыть]. По достаточно распространенной версии, слово «гламур» происходит от слова «грамматика», ведь в Средние века ученые, владевшие премудростями грамматики, считались чуть ли не чародеями, волшебниками[312]312
  Вайнштейн О. Денди: мода, литература, стиль жизни. 2-е изд. М., 2006.


[Закрыть]. В XVIII в. в Шотландии grammar стали произносить как glamour, и это новое слово обозначало таинственную силу, магическое заклинание, чудо[313]313
  the Merriam-Webster Book of Word Histories. N.Y., 1976. P. 89–90.


[Закрыть]. А потом уже возник современный смысл – пленительный шик, дивное сияние шарма.

Гламур – это сказка, другая реальность, инкорпорированная в реальную жизнь, в первую очередь с помощью товаров и услуг, но еще и с помощью образцов поведения, которые тиражирует телевидение. Образы гламурных ведущих и гламурных звезд – это сказочные образы, а истории их жизни, рассказанные в гламурных программах, подобных «Истории в деталях», – это сказки о том, как золушки становятся принцессами.

На телевидении подобные «социальные маски» стали появляться достаточно давно. Уже в середине 1990-х годов с «амазонками информационных программ» в телевизионном эфире конкурировал другой тип энергичных женщин – «красотки». Отечественные «Барби» отнюдь не были дурочками. Ум, деловая хватка и самоуверенность часто позволяли им давать фору мужчинам. Недаром одна из самых известных программ, возглавляемая такой ведущей, носила говорящее название «Я сама». Однако повелевать они хотели, используя не только слова, но и личный пример. Миловидная Юлия Меньшова, экстравагантная Елена Ханга и десятки других «стильных девушек» учили зрителей, как надо красиво жить и как можно заткнуть мужчин за пояс. Они обсуждали с гостями студии такие темы, о которых в советское время не принято было говорить даже с близкими подругами. Они носили наряды, которые можно было увидеть только на страницах глянцевых журналов или в дорогих клубах. Одеваться ярко, вести себя свободно, проживать каждый день как фейерверк ощущений и впечатлений вслед за телеведущими стремились не только молоденькие девушки, но и почтенные матроны.

С развалом «империи НТВ» отечественное телевидение вместо идеалов гражданского общества стало предлагать зрителям эскапистский уход от действительности в мир телевизионной фантазии о «красивой жизни». Главным же героем телевидения стала женщина и ее проблемы, которые с легкостью разрешали заметно скорректировавшие «социальную маску» Елена Ханга и Елена Ищеева (очень похожая на Юлию Меньшову). В программе «Принцип домино» (НТВ) они создали телевизионную «ассоциацию добропорядочных дам». Теперь они никого не эпатировали, а если звали, то не на политическую арену или в «большой секс», а к семейному очагу. Одеты и причесаны они были в классических традициях, так что в одной из программ приглашенный в студию знаменитый директор школы Евгений Ямбург даже сделал им комплимент, сказав, что они похожи на учительниц. Направление вещания оказалось настолько удачным, что позднее образовался канал «Домашний», телевизионная версия женского глянцевого журнала.

На ОРТ Лариса Кривцова тоже открыла телевизионную школу добропорядочных домохозяек – «Город женщин». В ней она совместно с Даной Борисовой и другими дамами учила женщин консервировать помидоры и делать чудодейственные кремы из подручных материалов. Учтя опыт западного телевидения и НТВ, сегодня различные отечественные каналы предлагают множество разнообразных программ о стиле жизни. В этом направлении вещания есть все: от моды и фэн-шуя до рецептов экзотических блюд и советов, как содержать дома редких животных. Зрителей обучают методам приготовления пищи и способам ее поглощения – программа «Смак» («Первый канал»), «Кулинарный поединок» (НТВ), кулинарный раздел в программе «Православная энциклопедия» (ТВЦ), «Едим дома» (НТВ), «ИноСтранная кухня», «Кулинарный техникум», «Мир в твоей тарелке» («Домашний») и т. д. Канал «Домашний» также предлагает целую серию программ об обустройстве жилища («Дом с мезонином», «Гнездо», «Правильный дом», «Декоративные страсти») и формировании имиджа («Модная прививка», «Бездонные антресоли», «Время красоты»). С ним соперничают СТС («Снимите это немедленно»), МузТВ («Очень важная персона»), ТНТ («Школа ремонта»).

Все эти программы, очень разные по формам и профессиональному уровню исполнения, объединяет то, что они скользят по поверхности «картины мира», предлагая шаблоны, но не вторгаясь в суть тех явлений, которые эти шаблоны (стандарты красоты, течения моды, правила расстановки мебели в квартире) породили. По сути, это даже не пропаганда определенного образа жизни и ценностей, как было в программах канала НТВ, а бесконечное мелькание в клиповом ритме ярких картинок. Ощущение от просмотра таких программ близко к эффекту от просмотра глянцевого журнала, где минимум текста, а рекламный плакат трудно отличить от фотографии творения именитого дизайнера. В этих программах ироничное отношение к миру и его ценностям соседствует с утрированным раболепством по отношению к VIP-персонам.

Калейдоскоп образов, соединяющихся в гламурную телереальность, состоит из брендов известных европейских и американских торговых марок, рекламных роликов ресторанов и спа-салонов, рассказов о достоинствах дорогих машин и программах ночных клубов, из анонсов концертов и репортажей из особняков теле– и кинозвезд. В качестве альтернативы – притягательная тишина восточного быта (недаром ведь так популярны во всем мире, а значит, в мире телевизионном, восточная кухня, восточные единоборства, восточные правила обустройства дома – фэн-шуй). Такая противоречивость в «стилях жизни», которые предлагает зрителям отечественное телевидение, – вполне закономерное явление, описанное еще американским философом Э. Тоффлером в книге «Третья волна». По его мнению, знакомя аудиторию при помощи передач, «облегченных» по содержанию и клиповых по ритму, с проявлениями «картин мира» разных народов, телевидение в определенной мере позволяет зрителю остаться самим собой. Влияние же клиповой культуры происходит на ином уровне: «На личностном уровне нас осаждают и ослепляют противоречивыми и не относящимися к нам фрагментами образного ряда, которые выбивают почву из-под ног наших старых идей, и обстреливают нас разорванными и лишенными смысла “клипами”, мгновенными кадрами»[314]314
  Тоффлер Э. Третья волна. М., 2004. С. 277.


[Закрыть].

Ведущие, которыми может быть населена такая телереальность, должны создавать хотя бы иллюзию того, что живут именно такой жизнью и вне телевидения. Что, собственно, они и делают, своим примером и своими эмоциями доказывая зрителям, что подобная жизнь возможна и желанна. Одним из самых ярких представителей этого типа стал Андрей Малахов («Большая стирка», «Пусть говорят»).

События гламурной телереальности разворачиваются чаще всего в некоем искусственно созданном пространстве телевизионного мира: в студии, напоминающей сцену античного театра или цирковую арену. Эта студия обычно снабжена атрибутами дома: столом, стульями, диванами и мягкими креслами, но они не похожи на обычные домашние вещи – изыски дизайнеров превращают их в театральные декорации. Это может быть и студия ток-шоу, и студия утреннего эфира, и студия канала «Домашний», и празднично украшенная студия, где снимается новогодняя программа, и концертная площадка, где проходят выступления участников «Фабрики звезд», и помещение, где они живут и постигают секреты мастерства, и т. д.

Предполагается, что современный телезритель не должен слишком сосредоточиваться на жизни внешней, реальной. Закончив насущные дела, он предпочтет устремиться к экрану телевизора, чтобы вернуться в мир, где живут его «настоящие друзья» и «близкие люди». Зритель должен идентифицировать себя в первую очередь с этим пространством телевизионного зрелища, жизнь в котором намного приятнее, а главное – безопаснее, чем реальная. На фоне этих декораций все персонажи, существующие в телеэфире в виде ведущих, гостей программ, экспертов, актеров сериалов, становятся героями развернутой документальной драмы продолжительностью в месяцы и годы. За экранной жизнью Андрея Малахова или Ксении Собчак заинтересованные зрители могут следить бесконечно. И интерес к процессу не угасает. Его подогревают газетные публикации и светские сплетни, эстрадные концерты и профессиональные конкурсы. Вся индустрия PR работает на то, чтобы у этих людей, ставших телевизионными персонажами, была насыщенная жизнь вне рамок их программ. Так, летом 2011 г. поклонники А. Малахова вместе с ним радовались его вступлению в законный брак, празднование которого происходило во французском замке.

«Социальные маски» журналистов (даже не гламурных) находят применение и в кино (чаще всего, правда, они играют самих себя, как В. Соловьев и М. Осокин в сериале «Богиня прайм-тайма»), в рекламе, в развлекательных телепроектах и т. д. Они становятся прототипами для героев сериала. По мнению телекритика Ю. Богомолова, в сериале «Богиня прайм-тайма» некоторые вымышленные персонажи «загримированы» под реальные телевизионные персонажи: «Кто такая Алина Лаврова? Уж не Арина ли Шарапова?… А кто такой бизнесмен Ахмед? Не глубоко ли законспирированный известный в прошлом медиамагнат? Кто такая отважная журналистка Ольга Столетова, что мается в заложниках у жестоких боевиков? Уж не Елена ли Масюк?… А некий теленачальник Олег, добывающий деньги на выкуп своих сотрудников?… Уж не сам ли это Добродеев?… А брезгливо помянутые телеведущие юмористических программ Сосновская и Павлонян?… Не Дубовицкая ли с Петросяном? <…> Боже, как они трогательны и наивны в выражении своих чувств! Хочется смеяться и плакать, причем одновременно. Например, когда Алина за сорок секунд до выхода в эфир, срывая с себя микрофоны, расталкивая гримеров и редакторов, кидается в объятия любимого, а потом возвращается на место и, светясь от счастья, начинает зачитывать “подводки” к событиям текущего дня (тут хорошо бы врезать, как в ситкоме, закадровый смех). Или их объяснение в любви по мобильному: она – на фоне останкинской иглы, он – из “горячей точки” (здесь хорошо бы, чтобы из-за кадра доносились бы коллективные всхлипывания). На Западе такого сорта зрелища называются “драмеди”»[315]315
  Богомолов Ю.А. Обратная сторона «Останкино» // Российская газета. 5 сентября 2006 г.


[Закрыть].

И ведущие реальные, и ведущие вымышленные (герои сериалов) в сознании аудитории уравнены и являются персонажами большой телевизионной «мыльной оперы». Причем их профессиональные качества, личностные характеристики, «социальные маски» практически без изменений врастают в «виртуальный мир Заэкранья». «Вообще-то жизнь телевизионных ведущих, – пишет Ирина Петровская, – уже давно превратилась в один бесконечный сериал. Они не только день за днем или неделю за неделей ведут собственные программы, но еще рекламируют товары и услуги, снимаются в других проектах, где они катаются на коньках, танцуют, поют или выживают в нечеловеческих условиях необитаемых островов, а также становятся героями светских хроник и многочисленных интервью, благодаря которым зрители узнают о своих любимцах то, что они всегда хотели знать, но стеснялись спросить»[316]316
  Петровская И. Божки прайм-тайма // Известия. 1 сентября 2006 г. <http:// www.izvestia.ru/petrovskaya/article3096184>


[Закрыть].

Еще более активен обратный процесс: актеры и эстрадные исполнители легко превращаются в телевизионных ведущих, при этом тоже сохраняя «социальную маску», которую выработали в процессе работы. Так, Анастасия Заворотнюк легко перенесла маску Вики Прутковской из «Моей прекрасной няни» не только в рекламу соков, но и в конферанс телевизионного шоу «Танцы на льду» («Россия»). Легкая «конвертируемость» большинства «социальных масок» из телесериалов в другие области телевизионной индустрии (игры, шоу, реклама) еще раз свидетельствует о том, что различные виды телевизионных зрелищ живут по единым законам. Телевизионные ведущие – это не личности, а собирательные образы, по которым можно многое сказать о нации в целом, ее специфике, системе ценностей и исторических перспективах.

Если в конце 1980 – начале 1990-х годов телевидение было полно ярких личностей, чьи «социальные маски» не повторялись, то сегодня в эфире доминируют «маски-клоны», которые легко можно заменить друг на друга. Так, после ухода из эфира НТВ чеченки Асет Вацуевой ей легко нашли преемницу, тоже «этническую ведущую», Лилию Гильдееву из Казани. Рокировка прошла почти незаметно, ведь «социальная маска» изменилась незначительно, главный ее ингредиент – «мусульманка с человеческим лицом» – остался неизменным.

Изменение масштабов личностей телевизионных ведущих привело к тому, что в отличие от перестроечного телевидения и НТВ середины 1990-х современные экранные персонажи не оказывают влияние на стиль жизни активных граждан. Последние слишком мало времени проводят перед телевизором. Зато телеведущие формируют представление о современной жизни «пассивных» ее членов – пенсионеров, домохозяек и подростков, а также создают легенду о «столичной жизни» у телезрителей из регионов, часть которых, невзирая на возраст, по причине безработицы тоже оказываются активными телезрителями.

В результате ядром российской культуры становится телевизионная культура, которая формируется хаотично, исходя из соображений прибыли и личных пристрастий продюсеров. Однако это разнородное содержимое, вложенное в формы телевизионных зрелищ, несмотря на свое неправдоподобие, достигает заданной цели. У зрителя возникает иллюзия того, что он знает, чем живут страна и ее граждане. Но гламурные ведущие – не граждане. Это сделанные по шаблонам яркие обертки, за которыми может быть скрыто все, что угодно. А может, за ними вообще ничего не скрыто. Пустота. Но зрителям, кажется, совсем не важно, что там за упаковкой. Главное, чтобы внешне все соответствовало стандартам гламура.

«Эталоном гламура» для сегодняшнего телевидения является Ксения Собчак. Она пришла на телевидение не потому, что это ее профессия и она получила соответствующее образование, и не потому, что она профессиональная актриса или талантливый популяризатор. Ее называли «ветеран гламура» и «мамонт тусовки», поэтому она и была привлекательна для телевидения. Создается ощущение, что достаточно быть модно одетым и причесанным, проводить вечера в клубах и на «пафосных мероприятиях», а отпуск – на престижных курортах, жизненные трудности встречать с обезоруживающей беспечностью и уверенностью в своей полной правоте, и тебе обеспечена карьера на телевидении. Отчасти именно такой путь декларируют создатели и участники скандально известного реалити-шоу «Дом-2».

Задача телезрителя, желающего идентифицировать себя с такими ведущими, состоит не в том, чтобы разбираться в их взглядах на жизнь. Достаточно скопировать прическу, манеру одеваться и держать себя, накопить денег на пластическую операцию, чтобы стать похожей на эталон (сделать силиконовый бюст и исправить форму носа), приобрести «статусные вещицы» (украшения, аксессуары и т. д.). А в итоге принять участие в съемках телепередачи. Ведь, по утверждению французского социолога П. Бурдье, для многих «быть» – это значит «быть показанным по телевизору, т. е. в итоге быть замеченными журналистами или, как говорят, находиться на хорошем счету у журналистов (что невозможно без компромиссов и самокомпрометации)»[317]317
  Бурдье П. О телевидении и журналистике. М., 2002. С. 16.


[Закрыть]. Но для человека гламура скомпрометировать себя как личность попросту невозможно, ведь суть не в личности, а в том, чтобы в любых обстоятельствах не утратить свой шарм. Главное – стать частью телевизионной реальности, которая и есть единственная для них подлинная реальность.

На наш взгляд, разнообразное однообразие героев «гламурного телевидения» сегодня уже может быть типологизировано. В основу типологии мы можем положить уже упомянутые нами «формульные жанры». Каждому из них соответствует определенный тип героя и героини, к которым и тяготеет большинство современных гламурных ведущих. Персонажами приключения чаще всего становятся мужчина – герой-одиночка (супергерой) и два типа женщин – женщина-партнер (полноправный участник приключения) или женщина-приз (награда за перенесенные испытания, например, освобожденная из плена). Традиционные персонажи мелодрамы – страдающая женщина (Золушка или матрона) и ее мужчины – предатель и спаситель. Персонажи любовной истории – «принцесса» и «солдат» или «принц» и «служанка» и т. д.

Современные отечественные гламурные ведущие тяготеют, на наш взгляд, к трем образам.

Золушка (может быть и мужской вариант), уже совершившая свое триумфальное восхождение на Олимп (таковы почти все звезды отечественного шоу-бизнеса и таковыми их показывает Оксана Пушкина в «Женском взгляде»).

Матрона, отстаивающая право устраивать свою жизнь и жизнь детей так, как ей нравится. Такова Лолита Милявская в ток-шоу «Без комплексов». Такими были Юлия Меньшова в «Я сама», Елена Ханга и Елена Ищеева в «Принципе домино», Екатерина Стриженова в «Добром утре». (Собственно, представители этого типа могут быть и гламурными и не гламурными. Все зависит от того, какова телереальность того формата, в котором работает та или иная ведущая.)

Женщина-авантюристка, равноправная с мужчинами участница приключений. Таковы Ксения Собчак, Тина Канделаки, Анастасия Заворотнюк.

Мужчины гламура, если руководствоваться логикой формульного голливудского кино, должны тяготеть к типу супергероя с явно выраженными чертами героя-любовника либо злодея. Однако супергероями отечественный телеэфир зрителей сегодня явно не балует. К героям-любовникам без энергетики супергероя весьма условно можно отнести А. Малахова, Д. Нагиева, шоуменов М. Галкина и И. Урганта. Но, если присмотреться внимательнее, каждый из них явно не укладывается в отличие от женщин в стандартные рамки голливудских амплуа. Это, по-видимому, связано с тем, что социальная роль мужчины в формирующемся новом общественном устройстве не определена. Поэтому зрелища, в частности, телевизионные зрелища, отражающие движущуюся и меняющуюся жизнь, не в состоянии ни сохранять образцы традиционных мужских амплуа, отражающие господствующие в обществе социальные роли, ни предложить новые.

Альтернативой гламурной телереальности, а точнее, ее оборотной стороной, компенсирующей ее подчеркнутую оторванность от действительности и стремление к созданию «другой реальности», стала «треш»-телереальность, претендующая на отражение повседневности во всем ее неприглядном виде. Первым на отечественном телевидении такую телереальность предложил своим зрителям канал НТВ.

В определенном смысле сегодняшнее состояние телевизионной публицистики на НТВ стало закономерным продолжением развития традиции журналистских расследований. Формульные жанры-прототипы – приключение, история о тайне (детектив) и ужасная история (катастрофа). Постепенно перерождаясь, идеология программы «Намедни» со слоганом «События, люди, явления на неделе» превратилась в идеологию «Программы максимум»: «Скандалы. Интриги. Расследования». «Максимум жареных фактов, сенсационных подробностей, журналистских расследований» – это то, к чему стремятся создатели «Программы максимум». Но ведь и команда Л. Парфенова предпочитала именно такие аттракционы для «Намедни». Даже в сценарии программы, опубликованном в качестве образца в учебнике «Телевизионная журналистика»[318]318
  Телевизионная журналистика… С. 314–340.


[Закрыть], в выпуске от 21 апреля 2002 г., представленном на «ТЭФИ-2002», целый ряд материалов основывается на тех же аттракционах: «Катастрофа в Милане» (о том, как пятиместный частный самолет врезался в офисное здание – башню «Пирелли»), «Отцы и дети» (о педофилах среди католических священников США), «Ватикан в тайге» (о том, как живут в Сибири сектанты братства Виссариона), и другие, не столь громкие по теме, поданы через призму скандала. Преимущество программы «Намедни» было лишь в разнообразии используемых аттракционов.

Авторы «Программы максимум» оставили лишь самые эффектные аттракционы. Специализация репортеров, заявленная на страничке программы на сайте НТВ, говорит сама за себя: «криминальные дела», «политические интриги», «все самое громкое, жестокое, скандальное», «шоу-бизнес, человеческие драмы, бытовые преступления». Все, что сводится к аттракционам, – скандалу, смерти, жестокости, катастрофе. Причем все это показано с нарочитым натурализмом: трупы мелькают один за другим, оторванные руки-ноги, растерзанные тела, кровь хлещет прямо в камеру и т. п. Ошарашенные потоком жестокости критики заговорили о рождении треш-телевидения.

Треш (trash) в переводе с английского – мусор, отбросы. На телевидение треш пришел из кино, где этим именем назывались низкобюджетные ленты с актерами-любителями и сюжетами, замешанными на сексе, садизме и страхе: «Особенностью восприятия фильмов такого рода является то, что персонажи-жертвы на экране не только близки вам по духу, а психологически родственны: они такие же, как я и ты»[319]319
  Шеметова Т. Реклама в стиле трэш. Опыт интертекстуального анализа // Наука телевидения. Вып. 2. М., 2005. С. 164.


[Закрыть]. Это и вызывает из подсознания зрителей страх, а точнее, животный ужас вместе с физиологическим отвращением. Не менее важной составляющей треш-фильмов является пародия на сказочно-райскую жизнь, обещаемую рекламой, сентиментальными «мыльными операми» и телевизионными шоу. Треш зародился как концептуальная альтернатива глянцевым голливудским мелодрамам, это «истерический смех современного мира»[320]320
  Там же


[Закрыть] и без иронии его воспринимать нельзя. Треш в кино – продолжение концепции «театра жестокости» А. Арто[321]321
  Арто А. Театр и его двойник. Театр Серафима. М., 1993.


[Закрыть], которая нашла отражение в произведениях и исследованиях постмодернизма[322]322
  Кристева Ю. Силы ужаса. Эссе об отвращении. СПб., 2003.


[Закрыть]. Однако, по мнению А. Лошака, «в столкновении с нашей действительностью все, как всегда, перевернулось вверх ногами, и оказалось, что “треш” – это не художественная игра, а хронический ужас реальности, захвативший экран. Сеанс уринотерапии в утренней программе? Треш. Петросян сразу на двух каналах? Треш. Отец и изнасилованная им дочь в дневном ток-шоу? Адский треш. Порог чувствительности понижается, аудитория требует самых примитивных, самых шокирующих зрелищ»[323]323
  Лошак А. Быть подгузником // Esquire. 2006. № 8(14).


[Закрыть].

Действительно, сегодня треш на телеканале НТВ можно идентифицировать как ироничный только при очень большом желании и доказать это при очень пристальном рассмотрении. И все же его создатели Н. Картозия, С. Евдокимов, Г. Андроников явно ощущают свою ироническую миссию: «Сами они на ходу придумывают определения программе, одно другого убийственнее: кровавый “Ералаш”, мрачный “Фитиль”, “бескудниковский постмодернизм”:

– Мы делаем информационное телешоу, – говорит Картозия, – с элементами агрессии, треша и так далее. У нас все через край, все чрезмерно. Моя любимая фраза: к сожалению, жизнь гораздо скучнее, чем это требуется респонденту панели Гэллапа. Почему у нас трешевые анонсы? Это – установка на поражение. Ракета “Булава”, которая должна убить. Так люди вообще-то не разговаривают»[324]324
  Там же


[Закрыть].

Вот, например, перечень тем сюжетов одного (не самого кровожадного) выпуска «Программы максимум» (февраль 2006 г.): скандал вокруг многократной перепродажи застройщиком квартир в Пушкине; скандальный развод бывшего полпреда президента В. Казанцева с женой и раздел в суде имущества – колбасного завода; школьные банды, устраивающие драки и облагающие данью одноклассников; тайны гостиницы «Россия» – секреты звезд шоу-бизнеса, проституток и прогулка по правительственным подземным ходам; разоблачение тех, кто снимается в рекламе медицинских препаратов, выдавая себя за врачей. Эти расследования, безусловно, – развенчание «гламура официальных новостей», но большинство зрителей воспринимает эти разоблачения без иронии, а с верой в искреннее желание авторов программы отстаивать интересы простых людей.

Из многочисленных приемов драматизации, выработанных на НТВ в лучшие годы, оставлены лишь немногие. Главным героем-следователем и спасителем является ведущий – Глеб Пьяных. Он агрессивен, жесток, ироничен, и благодаря этому возникает иллюзия его бескомпромиссности. Но его ироничная треш-жестокость вполне может восприниматься обывателем без тени иронии как форма социального служения. Он – Шерлок Холмс или комиссар Мегрэ нового времени, без присущих этим литературным героям личностной многоплановости и гуманности. Репортеры – сотрудники оперативного отдела. Мы видим, например, как один из них пытается без разрешения прорваться на территорию колбасного завода В. Казанцева. (Правда, из сюжета не совсем понятно, зачем, ведь скандал коренится не в том, как организовано производство, а в том, что муж и жена не могут поделить «нажитое неизвестным путем» имущество.)

Несмотря на то что на сайте НТВ «Программа максимум» отнесена к жанровой группе «Репортажи и наблюдения», наблюдений как таковых в программе немного, так же как и съемок на месте события, что желательно для репортажа. Большинство материалов – коллажи из кадров разнообразного происхождения, например официальных выступлений правительственных чиновников, снятых для выпусков новостей, съемок скрытой камерой («оперативная съемка» или съемка бытовой камерой – из программы это не очевидно), соединенных методом клипового монтажа, а также очень коротких синхронов с участниками событий и пострадавшими. Смена кадров и комментарии пролетают в эфире с такой скоростью, что зрители не в состоянии даже разглядеть в подробностях, не говоря уже о том, чтобы проанализировать увиденное и услышанное. Они лишь заражаются эмоциями, транслируемыми с помощью интонаций и оценочных суждений ведущим и корреспондентами. Эмоциями, которые возникают от постоянной смены шокирующих кадров-деталей. От изобилия крови и слез репортажи приобретают черты классического фарса, который традиционно тяготеет к «выведению образов и картин, построенных на насилии»[325]325
  Бентли Э. Жизнь драмы. М., 2004. С. 250.


[Закрыть]. Если в музыке, по словам Ницше, получают наслаждение страсти, в мелодраме, по мнению искусствоведа Э. Бентли, – страх, то в фарсе «наслаждается чувство враждебности»[326]326
  Там же. С. 288.


[Закрыть].

Однако фарс театральный и кинематографический, соединяя «прямые и неистовые фантазии с бесцветной будничной действительностью»[327]327
  Там же.


[Закрыть], все же не дает зрителям повода принимать фантазии и гротеск за действительность, тогда как в «Программе максимум» эта граница теряется в суете постоянных перемещений героев в пространстве и времени. В интерпретации треш-программ реальность приобретает характер фарса. Как и в фарсе, жизнь людей, создателей и героев этой программы, «сводится к этакому всеобщему коловращению, к лихорадочной беготне»[328]328
  Там же. С. 279.


[Закрыть]. Ускорение всех действий людей, даже в театре с его условностью, ведет к тому, что они начинают утрачивать свою человеческую сущность. Ускорение движений в классических фарсах немого кино вело к тому, что их действия приобретали абстрактный и автоматический вид, а значит, заставляли зрителей наблюдать за себе подобными, как за пауками в банке.

Для телевизионной программы, заявляющей на официальном сайте, что она работает в жанре репортажа, журналистского расследования и пользуется методом наблюдения, такой подход к интерпретации реальности – это эффективный прием ее переакцентирования.

Очевидно, что такая позиция создателей программы – существенный элемент бренда программы и канала. Вполне вписывается в стилистику этого бренда и «социальная маска», которую создает на экране ведущий Глеб Пьяных. Он агрессивен сам и дает оценки происходящего от лица агрессивно настроенного зрителя, что явно нравится аудитории, так как его программа имеет высокий рейтинг. Так, 3 марта 2007 г. рейтинг «Программы максимум» (НТВ) был 10,8 %, а доля 27,6 %. Таким образом, программа вышла на первое место в общем рейтинге «top-100»[329]329
  Рейтинги tNS. <http://www.tns-global.ru/rus/data/ratings/tv/russia/top_100/_ 20070226_ 20070304/index.wbp>. Исследуемый регион – Россия (города с численностью более 100 тыс. человек). Исследуемая аудитория – население в возрасте старше 4 лет.


[Закрыть]. А 10 марта 2007 г. следующий выпуск «Программы максимум» возглавил список самых популярных программ в разделе «социально-политические программы» (доля 20,3 %, рейтинг 8,2 %)[330]330
  Там же.


[Закрыть].

Сходную интерпретацию реальности предлагают зрителям и другие программы НТВ: «Русские сенсации» (информационный детектив, приложение к «Программе максимум»), «Победившие смерть» с Сергеем Полянским, «Следствие вели…» с Леонидом Каневским, «Профессия – репортер», «Особо опасен!», «Реальная политика». Все их можно считать брендообразующими (т. е. определяющими ценности медиабренда) для канала НТВ.

Образ героя-борца за справедливость традиционно пользуется у россиян уважением. Он хорошо знаком отечественному зрителю, по большей части сформировавшемуся в годы советской власти, по многочисленным телевизионным фильмам про революционеров и милиционеров. Кстати, эти ассоциации и воспоминания успешно использует канал НТВ, пригласив в качестве ведущего одной из расследовательских программ артиста Леонида Каневского, в памяти зрителей неразрывно связанного с образом майора Томина из телевизионного сериала советских лет «Следствие ведут знатоки». Актерская маска оказалась столь живучей, что, даже без подтверждения ее авторитета в современных сериалах про милицию, легко вписалась в структуру телевизионной публицистической программы. А ведь лицом подобных программ традиционно был не актер, а журналист, специализирующийся на криминальных расследованиях, имеющий личные контакты в силовых структурах и своей репутацией отвечающий за достоверность информации. Однако, поскольку «Следствие вели…» – документально-художественная программа, реконструкция расследований, проходивших в прошлом, образ Леонида Каневского для этого вполне подходит. Ведь события, показываемые в программе, по большей части происходили, когда в телеэфире демонстрировался фильм «Следствие ведут знатоки», а зрители еще в те годы воспринимали его героев как настоящих следователей. Так что сейчас, когда время практически уравняло документ и документальную драму (большинство серий «Знатоков…» сделано на основе уже раскрытых вполне реальных преступлений), превратив кино в документальный источник информации, актер-следователь может говорить от лица следователя советских времен.